Глава 18
Лук царя Иданфирса
А Ивор в этот час стоял перед Артасиром, начальником войсковой тайной стражи, и оправдывался. Смахивающий своими повадками на хорька, Артасир метался по шатру и впрямь как этот зверек, попавший западню. То, что случилось этой ночью, бросало тень на его безупречную репутацию – воспользовавшись обычной походной неразберихой, бежали Кимерий и Лид. И не просто бежали, а увели двух лучших жеребцов нисейской породы, один из которых принадлежал казначею «бессмертных». А в переметных сумах этого коня лежала месячная плата царских телохранителей. Но и это еще не все: два мерзавца убили трех ночных стражей уже вне лагеря и завладели их оружием. Как они умудрились это сделать?!
Этот вопрос Артасир и задавал Ивору уже в пятый раз, брызжа слюной:
– Как?!
– Господин, мне ничего не ведомо, – смиренно отвечал Ивор. – Вы же знаете, что я сплю… спал отдельно от этих двух. И потом, мы не друзья и даже не товарищи. Мне навязал их известный тебе Алким.
– Ты должен был за ними следить!
– Слежка не входит в мои обязанности, да это и невозможно. Я ведь большую часть времени еду впереди, показываю дорогу, а они в основном находились в обозе. К ночи я так намаюсь, что сплю как убитый.
Артасир и сам понимал, что его упреки не по адресу, ведь проморгал исчезновение Кимерия и Лида не Ивор. Это вина его подчиненных, которые должны были следить за проводниками в ночное время. Однако чутье опытной ищейки подсказывало Артасиру, что с этими проводниками не все так просто. Оказалось, что тот, который стоял перед ним, способен мыслить как военачальник, а двое остальных только прикидывались дурачками и полными ничтожествами. Увести жеребцов может каждый, кто сидит на коне с детства, но справиться вдвоем с тремя бывалыми воинами, да так лихо, что они даже не успели поднять тревогу, могут только лазутчики из особого подразделения, созданного и обученного самим Артасиром.
Но и это еще не все. За пять дней до этого случая погиб Сик, его лучший тайный страж, практически друг, с которым они многое повидали. Притом убит страшно – какой-то неведомый зверь едва не откусил ему голову. «Может, лев?» – думал Артасир. Но тогда хоть кто-нибудь, да услышал бы львиный рык. Ведь царь зверей не убивает свои жертвы бесшумно, как, к примеру, тигр.
А ведь Евдем послал Сика следить за Ивором… «Как он посмел это сделать без моего разрешения?! – бушевал Артасир. – Этот грек всегда сует свой длинный нос туда, куда не следует». Но каким образом Сик оказался за пределами лагеря? Почему его не заметила стража? Впрочем, Сик был достаточно хитер и ловок, чтобы обмануть стражников. Обычно в ночные караулы персов и мидийцев не посылали, сторожили лагерь в основном представители разных племен и народов, которые пошли в поход вместе с Дарием. И среди них добросовестным исполнением служебных обязанностей отличались только ассирийцы и бактрийцы.
Будь воля Артасира, он немедля взял бы этого странного проводника в оборот. Увы и ах – с некоторых пор Ивор оказался в фаворе у самого Мегабаза, а значит, и у царя царей. Проводник не погрешил против истины, посоветовав изменить маршрут движения армии и взять северней. Там персов и впрямь ждали заливные луга с травой в пояс, а конные разъезды захватили стадо быков. Правда, скифам-пастухам удалось ускользнуть, но они никого не интересовали. У армии была еда! Много еды!
Отощавшее разноплеменное воинство набросилось на стадо словно стая голодных волков. Быки были съедены за два дня, хотя кашевары по приказу командиров и пытались растянуть паек подольше. Но это не было бедой: теперь небольшие стада стали встречаться часто, и редко когда конный разъезд возвращался из разведывательного поиска без двух-трех десятков серых, хорошо упитанных животных. И самое главное – наконец войсковые лошади, мулы и ослы смогли набить свои желудки до отвала. Теперь проблемы корма для животных не существовало.
И все это благодаря совету Ивора. Мегабаз стал с ним обходительным и мягким, как шкура новорожденного ягненка, военачальники рангом пониже, которым была известна роль Ивора в наступившем благоденствии, приветствовали его почти как равного, а кормить проводника стали не хуже, чем тысяцких. Поэтому Артасир понимал, что у него руки коротки заняться Ивором вплотную. Поскрипев зубами в ярости, он лишь усилил за ним надзор. Теперь проводника охраняли в любое время дня и ночи четверо тайных стражей.
Но с фуражирами, которые находились в тылу, по-прежнему было плохо. Скифы, как и прежде, перехватывали обозы, а конвой убивали с варварской жестокостью. Персам не был знаком обычай скифов снимать скальпы, и они ужасались, когда видели тела убитых товарищей. Мегабазу приходилось отправлять на охрану караванов большое число конников, но и это мало помогало – прорывались к своим немногие.
Скифы налетали на обоз неожиданно, многочисленные, как саранча, выпускали тучу стрел и так же внезапно исчезали. После каждого подобного набега конное охранение недосчитывалось двух-трех десятков воинов. А были еще и раненые. И так продолжалось все время, пока обоз двигался к лагерю персов. В конечном итоге если повозки с харчем для воинства и достигали намеченной цели, конвой представлял собой жалкое зрелище. Но даже такие радости были нечастыми. Военачальники знали, что это действуют отряды Скопасиса, и проклинали его на всех языках, которые были в ходу среди разных племен, составлявших войско царя Дария…
– Пошел прочь! – вызверился на проводника начальник тайной войсковой стражи, и юноша, почтительно поклонившись, покинул шатер Артасира; Ивор по-прежнему был бесстрастен и невозмутим, только в его глазах, когда он вышел наружу, загорелись опасные огоньки.
«Артасир слишком опасен, – думал Ивор, шагая к коновязи. – Он догадывается, что с побегом Кимерия и Лида не все чисто. И никак не может понять, кто я и что собой представляю. А это для него, как шип акации в заднее место. Теперь он будет землю рыть, чтобы докопаться до истины. Чисто из принципа. Я уязвил его служебное честолюбие. Да, он очень опасен. Надо бы с ним разобраться… но рано, еще слишком рано. Пусть его ищейки следят, нюхают, а мы их поводим за нос…»
* * *
Царь Дарий был раздражен. Все шло не так, как он задумал. Правда, после того, как армия повернула на север, со снабжением стало гораздо легче. Кроме того, темник Фарнабаз, десятитысячный корпус которого шел вдоль берега Ахшайны, сообщал через гонцов, что у него все в порядке: немногочисленные варвары, попадавшиеся на пути, не оказывают сопротивления и беспрекословно предоставляют его воинам еду и корм для лошадей.
И все равно Дарий чувствовал какой-то подвох. Иногда ему казалось, что это не он ведет свои войска, а его ведут неведомо куда, как козла на веревочке. До сих пор не было никаких серьезных сражений; мелкие дневные стычки не в счет, а редкие ночные вылазки заморских саев не представляли большой опасности. Правда, воинам приходилось всегда быть настороже, потому что скифы, как называли заморских саев его военачальники-греки, могли появиться неожиданно, в любое время дня и ночи, и бесследно исчезнуть, словно их проглатывала земля.
Это обстоятельство вносило нервозность; персидское воинство забыло, когда их сон не омрачался переполохом, который устраивали варвары. А если учесть, что после каждого ночного налета всегда оставалось около сотни раненых и убитых, то и вовсе можно было понять тревогу, снедающую не только племена, которых Дарий позвал в поход, но даже его «бессмертных».
«Надо что-то делать! Надо!» – Дарий сжал кулаки до хруста. Немного поразмыслив, он решительно взял колокольчик и позвонил. Мелодичный звон царского «зазывалы» подействовал на юношей-вестовых, набранных из знатных семейств Экбатаны и Суз, как гром с ясного неба. До этого юнцы подремывали на солнышке в сидячем положении, опершись о царскую колесницу. Она всегда стояла возле шатра – запряженная не мулами, а жеребцами, и с возницей – воином в латах и с большим щитом.
Когда решался вопрос с походом на заморских саев, военачальники спорили, брать в состав войска боевые колесницы или нет. Перевесило мнение Мегабаза (который до этого посоветовался с греком Коесом); он доказал, что в дальнем походе по пересеченной местности колесницы будут только обузой. Варвары не знали плотного строя, против которого действовали колесницы, вламываясь во вражеские боевые порядки. К тому же они отменно стреляли из луков, поэтому столь эффективное оружие в сражениях с цивилизованными народами, как передвижная башенка на колесах, в боях с заморскими саями превратится в великолепную мишень.
Взяли с собой лишь несколько колесниц – для престижа. На них должны были передвигаться крупные военачальники перед построенной для боя армией. Конечно, колесницы могли произвести впечатление на варваров. Дарий усовершенствовал их, приказав прикрепить к ступицам колес большие серповидные ножи, а на дышло, выдающееся далеко вперед, установили несколько наконечников копий. Но боевая ценность колесниц во время похода в земли заморских саев была сомнительной.
Вестовые засуетились, и начали спорить, кто должен войти в шатер повелителя персов первым, ведь не было названо имени, но тут раздался голос царя:
– Зайти всем!
Когда юноши оказались в шатре, Дарий приказал собрать видных военачальников-персов и перечислил их поименно. А затем, немного поколебавшись, добавил к этому перечню и Коеса. Знатный эллин командовал небольшим отрядом, составленным из греческих механиков и строителей, который вступал в дело, когда требовалась техническая смекалка и специальные знания.
После того как совет собрался, Дарий безо всяких предисловий гневно спросил:
– Доколе?!
Все военачальники обескураженно молчали, потупив головы. Вопрос царя был понятен без разъяснений. Наконец заговорил Отан. Из-за своего строптивого характера Отан не пошел на плаху лишь по одной причине – он был один из «семи», которые подняли восстание против Гауматы. Его суждения всегда были резки и нелицеприятны, но Дарий знал, что Отан никогда его не подведет, и уж тем более – не изменит ему. Отан даже в мыслях не претендовал на престол (хотя мог бы), его редко можно было увидеть в царском дворце; он занимался или семейными делами, или воевал.
– Осталось всего пятнадцать дней пути, и нам придется возвращаться, – сказал Отан. – А мы даже близко не видели войско царя Иданфирса.
– Почему пятнадцать? – спросил в напряженной тишине Видарна, славный рубака, но с памятью ребенка на разные события, не касающиеся отряда, которым он командовал; наверное, память ему отшиб сильный удар булавой по голове, полученный им в одном из сражений.
– А потому, что наш повелитель завязал на ремне шестьдесят узлов. Войско в походе уже полмесяца. Один день пути – один развязанный узел. Планировалось разбить войско Иданфирса за месяц. А потом мы должны повернуть вспять. Ведь после истечения шестидесяти дней согласно наказу, даже если войско не вернется, ионийцы разрушат переправу через Истр. Вот я и хочу спросить тебя, царь царей Дараявауш, может, твои греки уже придумали крылья, чтобы перелетать через реки? Или мы останемся зимовать в этих диких, негостеприимных степях? Здесь собрались опытные военачальники, очень неглупые люди, и им не нравится, что их водят за нос. Нам хочется услышать, что замыслил на самом деле предводитель нашего войска. Ибо даже десятникам понятно, что с походом получается что-то не то. А теперь ты спрашиваешь нас – «доколе?».
– Я спрашиваю так, потому что Иданфирс трус! – выкрикнул Дарий. – Где его хваленое войско?! Почему он не хочет сойтись со мной в открытом бою и в нем решить вопрос, кому владеть этими землями?! Как его заставить это сделать?!
Наступила мертвая тишина. Таким разгневанным Дария еще никто не видел. Наконец он сбросил свою личину добронравного правителя, милостивого по отношению к своим друзьям и военачальникам, и предстал перед всеми в виде разъяренного рыкающего льва. Все понимали: одно неосторожное слово – и полетит голова с плеч. Даже Отан угрюмо молчал, хотя ему еще было что сказать.
Разрядка ситуации пришла с той стороны, откуда ее никто не ждал.
– Позволь слово молвить, повелитель… – Грек Коес смиренно поклонился.
– Говори, – буркнул царь, глядя на него враждебным взглядом.
Никто, никто в этом шатре не может понять его замыслы! Допустим, насчет царской Хварны на горе Альбордж не догадался бы и самый искушенный прорицатель. Только маг Зерваны смог проникнуть в глубины его души. Но разве все те, на кого он возложил ответственейшее дело – руководить его войсками, неспособны понять, что возвращаться тем же путем я не намерен! Что я хочу обойти Ахшайну кругом, чтобы сделать ее Персидским морем. Все гавани, бухты и порты Ахшайны будут в моих владениях, и процент от торговли будет оседать в моей казне, что сделает Персию еще богаче и могущественней. И тогда она станет настоящей владетельницей мира. Эллада… Что такое кучка греков на своих островах? Завоевание Греции лишь дело времени.
– Скифы весьма чувствительны к различным подношениям. Они всегда ищут и находят в них тайный смысл. И очень ревниво относятся к тем подаркам, которые затрагивают их честь.
– Может, послать им повозку, доверху нагруженную дариками? – иронично поинтересовался Дарий. – Вот мы их удивим и обеспокоим. Они будут до зимы гадать, что бы это могло значить. И по-прежнему играть с нами в прятки.
– Не совсем так, повелитель. Повозка не нужна. А вот добрый лук со стрелами и письмо с вызовом, думаю, на них подействует.
– Каким образом?
– Это будет оскорблением для скифов. Получается так, что вы посылаете трусам оружие, коль у них нет своего, чтобы сразиться в открытом бою. А если еще в послании добавить и несколько обидных фраз, то я сомневаюсь, что скифы отмолчатся и по-прежнему будут от нас убегать.
– А что, хороший замысел! – Дарий посветлел лицом; приободрились и военачальники. – Только вот беда – кто же прочитает варварам наше письмо? И как наш дар попадет к Иданфирсу? Ведь мы не можем оставить лук и наше послание в где-нибудь в степи с надеждой, что все это не присвоит какой-нибудь безграмотный кочевник.
– Придется направить к ним посольство, – ответил Коес. – Хотя, по моим сведениям, среди скифов есть и грамотные эллины. Но лучше будет, если письмо прочтет наш переводчик.
– Что ж, тогда за дело! – решительно сказал Дарий. – Все свободны. Мегабаз, подготовь нескольких человек с переводчиком. Лук я выберу сам. И пришлите ко мне писца!
Военачальники заторопились к выходу.
Письмо было написано спустя два часа. Царь мучительно искал нужные формулировки и находил их с трудом. Психология варваров была ему непонятна. Одно то, что они снимают скальп с поверженного врага, а с его черепа делают чашу для вина (если, конечно, враг не простого звания), сбивало с толку повелителя персов. Какими словами разговаривать с этим непонятным народом, какие доводы привести, чтобы заморские саи наконец решились на битву? В победе своей армии Дарий не сомневался, но ведь ее силу видят и враги. И их тактика очень неглупа, должен был признаться царь самому себе.
«Я, Дараявауш, царь великий, царь царей, царь Персии, царь многих стран, сын Виштаспы, внук Аршамы, Ахеменид, пишу тебе, царь Иданфирс.
Странный ты человек, почему все время убегаешь? Ведь у тебя есть возможность сделать одно из двух. Если ты считаешь, что способен противостоять моему могуществу, тебе следует прекратить блуждания, остановиться и сражаться. А если ты сознаешь, что твоя армия слабее моей, тогда прекрати бегство и, неся своему владыке в дар землю и воду, приди ко мне для переговоров».
Письмо получилось кратким, совсем не в стиле витиеватых царских посланий, но Дарий счел, что и этого достаточно. Он и так сделал то, чего не делал никогда – опустился до переписки с вождем племени варваров, земли которого собирался завоевать.
После этого Дарий приказал принести ему из запасов царского оружейника несколько хороших луков и стрелы, чтобы выбрать Иданфирсу подарок «со смыслом». Царь остановил свой выбор на великолепном большом луке (его размер превышал три локтя), древко которого было свито из жил индийского буйвола. Оружие было очень мощным и красивым – отделанное золотыми колечками, с накладками на концах лука, вырезанными искусными мастерами из слоновых бивней; такой же была и рукоять. Стрелы царь тоже отобрал церемониальные – пять штук и все с золотыми наконечниками. Что касается тетивы, то ее свили из тонких, специально обработанных кишок антилопы. Она была упруга и долговечна. Все это великолепие положили в недорогой футляр – лучшего, отделанного золотыми пластинами и драгоценными каменьями, не нашлось, да и не требовалось; для царя-варвара и так много чести.
Персидские лучники считались лучшими в мире. Обучение их начиналось с пяти лет и продолжалось всю взрослую жизнь. Подразделения лучников и пращников всегда были в персидской армии. Поэтому любой перс мог одним взглядом оценить достоинства лука. Царь Дарий отдавал врагу большое сокровище – один из луков самого Кира Великого. Он знал, что заморские саи тоже великолепные лучники, и надеялся таким ценным подарком улестить Иданфирса, если он воин, а не дряхлый заскорузлый дед. За судьбу лука царь не беспокоился; он самоуверенно считал, что вернет это оружие обратно.
Посольство уехало на следующий день. Оно было немногочисленным – десять человек конной гвардии из «бессмертных», сатапатиш Спарамиз, который очень неуютно чувствовал себя в роли посла, и пронырливый грек переводчик Евдем. Он не хотел ехать, потому что знал, как скифы обходятся с предателями. Евдему приходилось бывать у скифов в качестве разведчика, и он боялся, что его могут узнать. Ведь тогда Евдем представлялся лучшим другом Марсагета, брата вождя одного из скифских племен, которого звали Скифарб. Они днями пьянствовали (Евдем привез скифам много хорошего вина), и тайный страж царя Персии все выспрашивал у мало что соображающего Марсагета о путях в Великую Скифию, о количестве воинов в армии Иданфирса и еще о многом другом.
Скифарб, увидев брата в непотребном состоянии и узнав, что он не просыхает уже две недели, посадил его под замок, а греческому купцу строго-настрого приказал убираться, пока цел. Это должно было случиться на следующий день, – купец ведь не щенок, за ворота не выбросишь – но ночью на поселение скифов напал Ариарамн со своими пиратами. Нужно сказать, в этом деле ему здорово посодействовал Евдем и его люди; они в определенный, заранее оговоренный час прикончили ночную стражу на мысу, откуда хорошо просматривалось море. Поэтому каппадокийцы взяли скифов, что называется, тепленькими…
Посольство вернулось спустя трое суток – целым и невредимым. Военачальники Дария побаивались, что отправили хороших воинов на верную смерть, но царь был безмятежен; он сказал, как отрезал – Иданфирс не посмеет поднять руку на послов. Так оно и вышло. Все это время армия двигалась вперед прежним темпом, и по-прежнему впереди маячили лишь легкоконные отряды скифов, которые при попытке взять их в клещи и захватить в плен буквально растворялись в высокой траве.
За эти дни пришла еще одна, тревожная новость: скифы почему-то начали жечь степь позади персидского войска. Зачем? На этот вопрос не мог ответить никто.
– Как вас приняли? – спросил Иданфирс у Спарамиза; на Евдема он и не глянул, хотя тот мог многое рассказать.
– Хорошо, – коротко ответил старый вояка. – Напоили, накормили и в дорогу харч дали.
– Говори, – обернулся царь к Евдему; он думал, что свое послание Иданфирс передал на словах.
Но грек, низко поклонившись, передал ему свиток пергамента, на котором была даже восковая печать!
– Ты писал? – спросил Дарий.
– У них там своих грамотеев хватает, – ответил Евдем.
– Тогда читай! – Царь прищелкнул пальцами от нетерпения.
Евдем развернул свиток и прочитал:
«Я, царь всей Скифии Иданфирс, сын Савлия, внук Гнура, отвечаю царю Персии Дараяваушу.
Я и прежде не бегал ни от кого из людей и теперь от тебя не бегу. Я не делаю ничего нового сравнительно с тем, что привык делать в мирное время. Объясню и то, почему я не вступаю с тобой немедленно в сражение. У нас нет ни городов, ни возделанной земли, и боязнь, что они будут захвачены и разорены, не заставляет нас скорее вступать с вами в сражение. Если же тебе нужно во что бы то ни стало спешно вступить в битву, то у нас есть отчие могилы. Попробуйте найти их и разрушить, и тогда вы узнаете, будем ли мы сражаться из-за могил или не будем. Но прежде, если у нас к тому не будет основания, мы с тобой в сражение не вступим. Относительно битвы сказано достаточно. Владыками же своими я считаю только Папая, моего предка, и Табити, царицу скифов. Вместо даров земли и воды я вскоре пошлю тебе такие дары, которые тебе подобает получить; а за то, что ты объявил себя моим владыкой, тебе придется плакать».
– И это все? – с огромным усилием сдерживая неистовый гнев, спросил Дарий.
Военачальники, собравшиеся в царском шатре, даже плечи подогнули, ожидая неминуемой грозы.
– Нет, не все. Спарамиз!
Старый сотник вышел наперед и вручил Дарию сверток. Когда его развернули, все ахнули – перед ними был составной лук невиданной красоты; тетива для него лежала отдельно. В свертке находились и стрелы – ровно пять штук. С первого взгляда можно было понять, что они идеальны. Только наконечники у них оказались не золотыми, а бронзовыми.
– На словах Иданфирс велел передать следующее… – тихо молвил Евдем и умолк; в этот момент ему вдруг захотелось превратиться в крохотную серую мышь и забиться в какую-нибудь норку – подальше от гнева царя царей.
– Говори, не мямли! – громыхнул голос Дария.
– «Прежде, чем мы сразимся, попробуй на этот лук поставить тетиву и поразить цель». – С Евдема градом полил пот от огромного напряжения. – Так он сказал. Я передал все – слово в слово.
– Подите прочь! – Дарий нетерпеливым жестом руки выпроводил Евдема и сатапатиша Спарамиза из шатра.
Лук положили на невысокий столик, и все столпились вокруг него, чтобы рассмотреть получше. Персы, все бывалые воины, не могли понять, из чего он сделан. Лук сверкал на столе как драгоценность, хотя был покрыт лишь каким-то лаком, да два кольца, ограничивающие рукоятку, были золотыми. Царь нервно покусывал губу – что-то с этим луком не так… Дарий чувствовал подвох, но не мог понять, в чем он состоит.
– Уж не отравлен ли он? – высказался осторожный Гобрий.
– А что, вполне возможно, – согласился с ним Артабан, который не верил даже своему отражению в зеркале. – Нужно позвать царского лекаря, пусть протрет древко каким-нибудь противоядием.
– Большей глупости вы придумать не могли! – резко сказал Отан. – Нужно знать варваров. Это в «цивилизованной» Элладе да и у нас могут отправить на тот свет любого, невзирая на титулы и общественное положение с помощью яда. Для варваров победить своего врага таким образом позорно. А уж царь Иданфирс тем более не опуститься столь низко.
– Тогда возьми и поставь тетиву, коль ты такой смелый, – проворчал Мегабаз.
Отан вопросительно посмотрел на Дария; тот, немного поразмыслив, милостиво кивнул головой. Отан привычным движением, многократно отработанным до автоматизма, принял необходимую позу, зафиксировав древко лука под левой ногой, закрепил один конец тетивы в наконечнике, и мощным рывком (хоть так и нельзя было делать; обычно древко сгибали постепенно, но Отан решил перестраховаться) попытался согнуть подарок Иданфирса.
Попыхтев некоторое время и сделавшись красным, как вареный рак, Отан с раздражением сказал:
– Лук как лук. Вот только годы мои уже не те и сила ушла.
– Ну-ка, дай я попробую! – раззадорился Мегабаз, отбросив все сомнения и колебания.
Все знали, что у него сила медвежья. Он легко мог одним движением сломать древко копья или свалить быка на землю, схватив его за рога. Кряжистый Мегабаз взял лук и пыхтел над ним несколько дольше, чем Отан. Увы, даже его сила ничего не смогла поделать со скифским луком. Видимо, чтобы поставить на место тетиву, нужна была не только сила, но и соответствующая сноровка. Скифские луки отличались от персидских, поэтому приготовить подарок Иданфирса к стрельбе мог только опытный стрелок-скиф; судя по всему, и скифы не все могли справиться с этим «подарком», коль уж Иданфирс выбрал его для передачи врагу.
Неожиданно Дарию вспомнился похожий эпизод, в котором присутствовал лук. Когда Камбиз отправил к эфиопам посольство с предложением сдаться на его милость, царь Эфиопии вручил им свой лук и ответил послам: «Передайте его вашему царю и скажите, что если персы так же легко сумеют натянуть столь большой лук, как это делаю я, то пусть они идут войной на эфиопов. Если же нет, пусть тогда персидский царь возблагодарит богов, что они не внушили сынам Эфиопии мысль присоединить к своей земле еще и чужую».
Камбиз не смог справиться с эфиопским луком и, кипя от злости и раздражения, предложил попробовать натянуть тетиву любому желающему из самых знатных военачальников. Дарий тогда был совсем молодым воином, поэтому в некотором отдалении он скромно наблюдал за их тщетными усилиями. Неожиданно появился Бардия, младший брат Камбиза, легко натянул лук, и запустил стрелу просто в небо, далеко за пределы лагеря.
Такого позора Кабмиз вынести не смог. Бардию и до этого любили простые воины и военачальники, потому что он отличался храбростью и добрым нравом. А после случая с луком его вообще начали считать едва не богоравным героем. Камбиз не стал долго думать, как поступить, и спустя неделю отправил Бардию в Сузы. Где его через некоторое время и убил Прекасп по приказу царя.
– Достаточно! – резко сказал Дарий. – Стоит ли нам поддаваться на уловки варвара? У нас полно других забот. А для этого лука поставьте палатку с навесом, и пусть каждый желающий попробует свои силы. Тот, кто это сделает, будет повышен в звании и получит награду.
Так и сделали. Вскоре возле палатки образовалась очередь. Однако никто из самых знаменитых стрелков так и не смог поставить тетиву на место. Наступившая ночь охладила страсти, которые продолжились на следующем привале. Но и на второй день все усилия самых сильных персидских мужей оказались тщетными – лук был словно заколдован. Некоторые даже в этом уверились, и нехорошая молва пошла гулять по лагерю.
Третьего дня возле палатки было пустовато. Никто из воинов не хотел выставлять себя на позор. У Ивора давно чесались руки изведать свою силушку и ловкость. Ему хорошо были известны хитрости скифских луков, но тот, который лежал в палатке на куске затканной золотом ткани, судя по всему, был похитрее других. И юноша не выдержал.
Его пропустили без очереди, потому что в ней стояли одни «колеблющиеся» – те, что никак не решались взяться за дело. Ивор взял в руки древко лука, и ему вдруг показалось, что во всем его теле раздался мелодичный звон. Так обычно звонил старый Сувор, собирая своих сорванцов на занятия. У него был собственноручно отлитый бронзовый колокольчик, который висел под крышей его веранды. Когда дул сильный ветер, било начинало качаться само, и звук колокольчика, особенно в ночное время, казался звоном наковальни самого бога-кузнеца Феоста, покровителя племени джанийцев.
Дальнейшие его движения, наполненные невероятной мощью и грацией, показались со стороны немногочисленным наблюдателям легкими и непринужденными. Согнув лук, он зацепил второй конец тетивы за вырез в накладке и попробовал ее на упругость. Тетива ответила ему неожиданно звонким и чистым гулом. Непонятно было, из чего она сделана; то, что не из жил животных или конского волоса, в этом Ивор не усомнился ни на миг. Но он не стал разбираться в этом вопросе. Взяв стрелу и наложив ее на тетиву, Ивор поискал цель в вечернем небе и нашел – высоко над лагерем летал орел. Нимало не задумываясь, Ивор натянул тетиву по-скифски – до уха, и стрела унеслась в небесную голубизну, уже затуманенную вечерними испарениями.
Персы, раскрыв рты от дикого изумления, смотрели вверх. Среди них были искусные стрелки, но ни один из них не отважился бы выбрать себе такую цель. И когда пронзенный стрелой орел упал в двадцати шагах от палатки, все невольно ахнули и бросились к месту его падения. Это был орел-могильник.
Когда персидские воины обсудили потрясающий воображение выстрел и обернулись, чтобы поздравить удивительного стрелка с предстоящим повышением по службе и царской наградой, его и след простыл. Только лук-красавец висел под крышей палатки на колышке, являя миру свои совершенные формы.