Словно на крыльях, мчался капитан в гостиницу, где жила Ната. По пути он купил ей красивые бусы, цветы, фрукты; подумав, захватил и бутылку вина. Метрдотель проводил его взглядом, когда Джонсон пересекал холл, но ничего не сказал.

Вбежав на второй этаж, где жила Наттайя, капитан постучался в дверь.

Никто не отозвался. Капитан постучал еще раз и прислушался. За дверью раздались торопливые шаги, а потом она приотворилась, и Джонсон увидел испуганное лицо Наттайи. На ней был только шелковый халатик, который она придерживала рукой, чтобы он не распахивался.

– Роберт? – удивилась она. – Ты не вовремя… – она покосилась в глубь комнаты. На что, капитан не видел: мешала дверь.

– Что такое? – округлил он глаза. – Я думал, ты сегодня не занята…

– Кто там, детка? – раздался из комнаты ленивый мужской голос.

У капитана потемнело в глазах от мгновенно вспыхнувшей ненависти; выронив подарки, он рывком распахнул дверь и ворвался в номер.

На кровати лежал голый мужчина, жевавший апельсин. Мускулистый, с какой-то синеватой татуировкой на левой руке – по виду типичный десантник или морской пехотинец. При виде разъяренного Джонсона, несущегося на него, словно бык на тореадора, он сел и ухмыльнулся:

– Наттайя, ты не говорила, что нас будет трое!

Он был чуть ниже капитана, но шире его в плечах. Когда Джонсон с ревом бросился на него, мужчина увернулся и вскочил с кровати, позволив противнику рухнуть на нее. Кровать не выдержала и развалилась, капитан упал на пол, и прежде, чем он успел вскочить, морпех принялся избивать Джонсона ногами. Пропустив несколько ударов, капитан все-таки сумел схватить его за ногу и повалить. Противники сцепились и покатились по полу, рыча и отвешивая друг другу удары. Наттайя, забившись в угол, с ужасом взирала на потасовку.

Закончилось все не в пользу морпеха – капитан сумел несколько раз приложить его затылком об стену, потом еще разбил о его голову вазу. Десантник потерял сознание и остался лежать в луже крови. Тяжело дыша, Джонсон поднялся на ноги и исподлобья взглянул на девушку:

– Кто он?

Ему очень хотелось ударить ее, но каким-то шестым чувством он понимал, что это ни к чему хорошему не приведет.

– Не знаю, – нехотя призналась Наттайя. – Познакомились, я его привела к себе, он меня угостил… За что ты его так?

– Ты моя, – процедил сквозь зубы капитан. – Не смей спать с другими!

– Почему?

– Потому что ты моя! – заорал Джонсон. – Я буду платить тебе за гостиницу и все прочее, но ты будешь только моей, поняла? – Он рванулся к ней, и, хотя девушка попыталась увернуться, схватил ее и прижал к себе. – Поняла?

– Пусти, больно… – вскрикнула она.

– Собирайся, поехали, – он ослабил объятия, и Наттайя, оттолкнув его, отскочила в сторону.

– Куда?

– В другую гостиницу.

– Зачем? Тут хорошо!

– Пора начинать новую жизнь, – бросил он. – Я люблю тебя, понимаешь?! – вдруг выпалил он.

– Правда? – удивилась Наттайя. Ей не впервой было выслушивать такие признания от американских военных, но так искренне и горячо это получилось лишь у Джонсона.

– Правда. Собирайся, быстрее!

– Сейчас! – она распахнула шкаф и побросала в небольшой чемодан свои платья и побрякушки. – Все, я готова, Робби.

– Пойдем, пока этот сосунок не очухался, – презрительно сплюнул Джонсон, отметив про себя, что «сосунок» все-таки изрядно потрепал его.

Они спустились вниз. Расплатившись с угодливо улыбающимся метрдотелем за номер и причиненный ущерб, капитан поймал такси и велел водителю ехать на другой конец города, в относительно тихий и спокойный район. Там он снял для Наттайи номер в недорогой и уютной гостинице. Его метрдотель исправно получал свою мзду и за это не интересовался настоящими фамилиями постояльцев, а капитан приезжал к Наттайе исключительно в гражданской одежде, чтобы не привлекать излишнего внимания. Обычно это происходило после его вылетов во Вьетнам. Он оставался у нее на всю ночь, уезжая лишь утром. Они развлекались допоздна, а потом она, утомившись, засыпала на его груди, а он лежал, глядя в потолок, и напряжение постепенно отпускало его.

Ему было очень хорошо с ней. Хорошо было молчать, смотреть друг на друга и улыбаться.

– Сколько тебе лет, Ната? – спросил он как-то, развалившись на кровати и наблюдая за тем, как она расчесывает свои длинные волосы.

– Мало знаешь, хорошо спишь, – улыбалась она, глядя в зеркало. – Я большая, Роб. Больше, чем ты думаешь…

Потом она легла рядом с ним, и он, скосив глаза, увидел в разрезе голубого платья, так хорошо подчеркивавшего загар, ее небольшую упругую грудь. И, не выдержав искушения, с притворным рычанием подмял ее под себя. Она смеялась и отбивалась, но остановить разгоряченного Джонсона было не так-то просто…

В ту ночь он снова остался у нее. Опять они развлекались, а потом она уснула. Капитан лежал, обняв ее, смотрел в потолок и размышлял. Десять вылетов во Вьетнам он уже сделал, оставалось еще девяносто – норма для его эскадрильи была такой же, как и для всех прочих американских летчиков. Сегодня вечером предстоял одиннадцатый – кажется, разведка что-то там нашла в городе Винь…

Джонсону очень не хотелось вставать и возвращаться на базу. Было так здорово лежать в обнимку со спящей Натой и слышать ее ровное дыхание…

Внезапно кто-то решительно постучал в дверь:

– Мистер Джонсон, откройте, пожалуйста!

Капитан напрягся – кроме метрдотеля, никто не знал, что он тут, да и тот не ведал истинного имени постояльца. И ему было отдельно заплачено за то, чтобы он беспокоил Джонсона лишь в крайнем случае…

– Ната, – прошептал он, ласково коснувшись щеки девушки.

Она открыла глаза:

– Что случилось?

– Кто-то пришел. Я открою, вдруг что важное… – Высвободив руку, он выбрался из кровати.

В дверь снова постучали.

– Кто там? – резко спросил Джонсон.

– Вам срочное письмо!.

– Я не жду никакого письма!

– Очень срочное! – настаивали с той стороны двери. Судя по голосу, это был не метрдотель. – Велено передать лично в руки.

– Сейчас открою… – вздохнул Роберт.

Он отыскал ключ и, прошлепав к двери, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы пролез конверт.

– Давайте письмо, – потребовал он.

– Вот, возьмите…

В щель протиснулся большой конверт из плотной бумаги, на котором было размашисто написано: «Капитану Р. Джонсону лично в руки». Роберт выхватил его у служащего и тотчас захлопнул дверь. Конверт оказался неожиданно тяжелым и толстым.

– Кто там, дорогой? – спросила Наттайя.

– Почтальон, – отшутился Роберт, пытаясь понять, кто и зачем выследил его тут и передал этот конверт.

Пройдя к столу, он включил свет и вскрыл конверт. На стол грудой высыпалось множество фотографий. Десятка три, не меньше. Увидев их, капитан резко изменился в лице.

Там были он и Наттайя. Обнаженные. В разных позах и с разных ракурсов. Снимки самого высокого качества, явно сделанные хорошей камерой. Можно было рассмотреть не то что лица, – самые маленькие родинки на телах. Джонсон почувствовал, что у него темнеет в глазах.

– Что там такое? – встревоженно спросила Ната.

– Снимки… – с трудом произнес Роберт. Мысли его путались. – Но… как?!

Она приподнялась на локте и увидела снимки. Взяла один, где они лежали рядом, в обнимку, рассмотрела получше. Улыбнулась:

– Красиво. Ты не говорил, что сфотографируешь нас вместе.

– Заткнись! – вдруг заорал он, вырвав у нее фотографию и отвесив ей пощечину.

Наттайя отшатнулась, и в глазах ее вспыхнуло удивление:

– За что?! Почему ты дерешься?!

– Нас снимали скрытой камерой! – рявкнул Джонсон. – Это все ты виновата! Ты знала, что нас снимают, и ничего не сказала мне! Продажная сука!

– Нет! – воскликнула Ната. – Не сука! Ты злой! – она вскочила и стала одеваться. – Не приходи ко мне больше! – накинув халатик, девушка метнулась к двери и выскочила в коридор.

– Ну и пошла ты! – крикнул он ей вслед. Потом посмотрел на фотографии, разбросанные по столу, и увидел среди них записку, которую поначалу не заметил в приступе ярости.

«Уважаемый мистер Дж., – гласила она, – я буду ждать Вас в баре отеля. Нам нужно поговорить.

С уважением, мистер Най».

– Ну, держись, мистер Най, – процедил сквозь зубы Джонсон, сгребая фотографии в конверт. – Сейчас ты у меня попляшешь…

Спустя несколько минут он влетел в бар отеля. В этот час он, понятное дело, пустовал – лишь за дальним столиком сидел коренастый загорелый мужчина в коротких брюках и пестрой рубашке, неспешно потягивавший кофе. Джонсон быстрым шагом направился к нему:

– Мистер Най, я полагаю?

– Он самый, – кивнул мужчина, взглянув на Роберта. Лицом Най немного походил на европейца, но разрез глаз у него был вполне азиатский.

В следующий миг капитан, зарычав от ярости, попытался вцепиться Наю в горло, но руки его вдруг схватили пустоту – тот неуловимым движением вскочил с кресла. Опрокинув столик и облившись горячим кофе, капитан растянулся на полу.

– Вы не ушиблись, мистер Джонсон? – участливо спросил Най.

– Тварь… – прошипел капитан, поднимаясь на ноги. – Я прикончу тебя…

– И вы даже не хотите узнать, о чем я хотел с вами поговорить? – Най словно не слышал угрозы.

– Мне не о чем с тобой говорить…

Джонсон хотел уже снова броситься на него, но Най вдруг опередил его сильным ударом в живот.

– Сядь, – в голосе его зазвенел металл, – успокойся… отдышись… нам есть о чем поговорить.

Согнувшись пополам от боли, капитан рухнул в плетеное кресло, хватая ртом воздух и тщетно пытаясь вдохнуть. Бармен за стойкой сделал вид, что ничего не заметил. Най опустился в соседнее кресло:

– Буду откровенен – твоей девочке нет и семнадцати лет. И за твои развлечения с этой девочкой тебе светит как минимум трибунал и разжалование. И лет десять-пятнадцать тюрьмы. Газетчики уже предлагали мне хорошие деньги за те фотографии, что лежат у тебя в конверте. Но я им пока что отказал. Пока что… – Най сделал паузу. – Да и жене твоей очень неприятно будет получить такую коллекцию фотографий. А уж матери и сестре как придется несладко…

– Что ты хочешь? – прошептал Джонсон, сжав зубы. Ему очень хотелось прикончить Ная прямо тут, но боль в животе не давала разогнуться.

– Самолет, – вдруг тихо сказал Най.

Повисло молчание. Боль потихоньку утихла, и Джонсон смог выпрямиться.

– Какой еще самолет? – спросил он.

– Ваш бомбардировщик.

– Ты с Луны свалился? – удивленно спросил капитан. – Откуда я его возьму?

– Ты летаешь на нем во Вьетнам, – спокойно ответил Най.

– Зачем он тебе?

– Это уже мое дело. Слушай сюда, капитан. – Най нагнулся к Джонсону и тихо произнес: – Все просто. Ты пригоняешь самолет туда, куда я скажу. Целым и невредимым передаешь мне. Получаешь за это деньги. Много денег. И заодно – негативы этих снимков. И живешь себе припеваючи. И твоя сестра тоже. Все будет шито-крыто, никто ничего не узнает…

Голос его преобразился. Это уже не был мягкий голос монаха, увещевавшего набедокурившего кутилу, это был металлический голос военачальника, привыкшего распоряжаться людскими судьбами.

Капитан похолодел:

– А если я откажусь?

– Тогда уже завтра твое фото будет во всех газетах. Заодно с рассказом, как ты тут развлекаешься с шестнадцатилетними девочками, – пожал плечами Най. – Заодно снимки получат твой командир и твоя жена. Потом ты будешь уволен из армии, сядешь в тюрьму и лишишься всего. Карьеры, семьи, денег…

Джонсон второй раз за утро почувствовал, как у него темнеет в глазах.

– Ты, ублюдок… – прохрипел он. – Я доложу своему командованию…

Най усмехнулся:

– Валяй! Прежде чем ты приедешь на базу, твой командир, твоя жена и пятнадцать журналистов получат по конверту с копиями этих снимков. И уже утром ты будешь никем. Чао-чао, Роберт Джонсон…

Он направился к выходу.

«Проклятье! – думал капитан, глядя ему вслед. – Как быть?! Это ведь предательство – угнать самолет! На кого он работает? На русского не похож… Француз? Англичанин? Еврей? Черт бы тебя подрал… Может, пусть идет себе? Нет, нельзя; он, похоже, не шутил про фотографии… Наттайя, маленькая сука… Дженни, сестренка… нет, я не могу так…»

– Эй, мистер Най! – крикнул Джонсон вслед уходящему человеку.

Тот продолжал идти к выходу, будто и не слышал, что его зовут.

– Мистер Най! – Капитан вдруг почувствовал, что его прошибает холодный пот. Вот сейчас он уйдет – и завтра другие люди сломают его судьбу, как палку об колено. – Мистер Най, постойте!

Най, уже открывший дверь, остановился и обернулся:

– Вы что-то хотели, мистер Джонсон?

– Мистер Най… я согласен… – выдавил Роберт. – Я пригоню вам… – он испугался своих слов и обернулся к бармену – не слышал ли тот его? – но в зале никого не было.

Най ждал. Роберт с трудом закончил фразу:

– Вы получите самолет.

Най молчал. Лицо его ничего не выражало. «Проклятье!»

– Мне нужно десять миллионов долларов, – продолжал Джонсон. – Деньги вперед.

Сказав это, он понял, что перегнул палку.

– Деньги вы получите, капитан, – кивнул Най. – Но не десять, а пять миллионов. И не сразу. Сто тысяч хоть сейчас, остальное – после того, как самолет будет у нас.

– Куда я должен перегнать самолет? – спросил Джонсон.

– Давайте сядем за вон тот столик и обсудим все… Вы что любите – кофе или чай?

– Кофе…

– Отлично. Джонни, – обратился он к невесть откуда вынырнувшему бармену, – два кофе, пожалуйста.

– Сейчас будет! – кивнул бармен, чистокровный таец, которого американцы наверняка звали «Джонни» просто из удобства.

Най и Джонсон присели за один из столиков. Роберт нервничал, не зная, что сказать; Най невозмутимо молчал, глядя на капитана.

– Сегодня я должен лететь на задание, – наконец сказал Джонсон. – В Винь.

– Сегодня мы лишь обсудим кое-какие детали, – произнес Най. – И не более. А перегонять самолет вы будете примерно через неделю.

– Куда?

– Это будет видно исходя из вашего очередного маршрута…

– Но меня же могут сбить сегодня! – вырвалось у Джонсона.

– Откажитесь лететь, только и всего…

– Но как?

– Сошлитесь на плохое самочувствие… Или придумайте что-нибудь еще.

– Действительно… – вымученно улыбнулся Джонсон. – Ну ладно, а что потом? Я узнаю об очередном вылете за сутки, и в течение этих суток уже не выйду с базы…

– Кто разрабатывает ваш маршрут?

– Я и мой штурман.

– Отлично. Значит, как только вы будете знать маршрут, черкнете записку с указанием его контрольных точек и времени их прохождения. Оставите ее там, где я скажу. Через несколько часов проверите это место – там уже будут лежать указания, что вам делать и говорить. Все ясно?

– Да, – кивнул Роберт.

– Далее. После того как вы окажетесь в оговоренной точке в указанное время, вы прекратите выполнять задание и измените курс. Далее вас в воздухе встретят наши истребители, которые проводят вас до аэродрома. Выполняйте все их указания, мистер Джонсон, и все будет о’кей.

«Истребители! – соображал тем временем капитан. – У Лаоса их вроде нет, – значит, работаешь ты, Най, на Вьетнам, Индию или Китай. Если на Вьетнам – значит, почти наверняка на русских. Или на китайцев? Наверное, все-таки на китайцев, до них как раз долечу, керосина хватит. Индия вряд ли, далековато, да и в другую сторону лететь надо…»

– Хорошо… – Джонсон проглотил вставший в горле ком. – А что потом? Когда я пригоню вам самолет…

– Разыграем небольшой спектакль, – усмехнулся Най. – По легенде, ваш самолет якобы собьют зенитчики. Доложите своим, что катапультировались и были вынуждены уйти с места приземления. А уж мы позаботимся о декорациях.

– А потом?

– Потом вы вернетесь к своим, а мы тем временем переведем на ваш счет в швейцарском банке остальные деньги.

– А мой второй пилот?

– Устраните его в полете. Выбор средства за вами. Кабину только не пачкайте…

– Я могу надеяться, что вы меня не обманете?

– Можете. Мы не арабы, обманывать не будем. – Най был невозмутим. – Только за поломанный самолет, конечно, заплатим меньше… Поэтому, пожалуйста, без всяких там посадок на брюхо и прочих выкрутасов.

Джонсон молчал, и в голове его теснились самые разные мысли. Ему очень хотелось плюнуть в бесстрастную рожу Ная и проснуться в холодном поту, в обнимку с Наттайей – и понять, что это все был страшный сон. Он даже ущипнул себя за руку, но сон оставался явью – и мерзкий шпион Най, и тихий бармен, принесший им кофе. Кофе… Джонсон поспешно опрокинул в себя чашку горячего напитка, чертыхнулся, обжегшись, и произнес:

– Ладно. Я пригоню вам самолет.

– Отлично. – Най, не притронувшись к своей чашке, встал из-за стола. – Итак, туалет в главном здании вашего аэродрома на втором этаже… бачок в третьей кабинке… к задней его стенке будет приклеен конверт… через шесть дней я жду вашего сообщения. Если вдруг надумаете меня найти – звоните сюда, в отель, спросите Ная. Если через десять дней не будет ни звонка, ни сообщения – я дам ход вашему делу.

Джонсон кивнул:

– Вы обещали… кхм… аванс…

– Ах, да… – неуловимым движением Най извлек из кармана брюк приятно хрустнувший конверт и протянул его летчику. – Там ровно сто тысяч, можете даже не пересчитывать…

Капитан все-таки пересчитал. Когда он поднял голову, Ная уже не было; пропал куда-то и бармен.

Тяжело вздохнув, он спрятал деньги и вышел в холл. Метрдотель удивленно вскинул брови, увидев его:

– Сэр? Ваша мэм ушла полчаса назад, вся в слезах…

– Слушай, ты, – небрежно бросил Джонсон. – Кто такой мистер Най?

– Мистер Най? – удивился метрдотель. – Я не знаю никакого мистера Ная…

– Не дури мне голову! – капитан поднес к лицу метрдотеля кулак. – Загорелый, узкоглазый, как ты, в шортах и рубашке.

– Я, право, не знаю…

– Точно? – в карман пиджака служащего опустилась стодолларовая купюра из тех, что были в конверте.

– Я ничего не знаю, сэр, – твердо сказал метрдотель, возвращая капитану купюру.

– Совсем не знаешь? – капитан сунул ему в карман еще две купюры.

– Совсем, – метрдотель решительно вернул Джонсону все деньги. – Нет. Не надо денег, я все равно не знаю.

– Жаль… – Джонсон пожал плечами и вдруг врезал метрдотелю под дых. Потом еще и еще – а когда тот сполз на землю, капитан с наслаждением бил его ногами, пока он не затих. Потом Роберт вышел из отеля и, поймав такси, уехал на базу.

На медосмотре он заявил, что плохо себя чувствует. Врач сразу отстранил его от полета, и в Винь полетел другой экипаж.

Всю следующую неделю Джонсон жил на базе. Эскадрилья почти не летала – разведка подыскивала для нее подходящие цели. А капитан хандрил, почти не ел и все свободное время бездельничал.

– С тобой все в порядке, Роб? – спросил как-то его штурман.

– Все пучком, – буркнул Джонсон, и Уотсон не стал больше задавать никаких вопросов.

Через восемь дней после беседы с Наем капитана вызвал к себе командир эскадрильи.

– Как чувствуете себя? – поинтересовался он.

– Нормально.

– Вот и чудесно, – кивнул полковник. – Ночью слетаете в Лаос, нанесете удар по перевалочному пункту на Тропе. Косорылые устроили там в лесу целый город – склады, тоннели, куча жратвы и боеприпасов. Защищено все это ракетами и пушками. Морячки вчера сунулись – и потеряли один «Фантом». Разнесите там все к чертям, парни, и возвращайтесь живыми.

– Понял.

– Вот координаты, – Гаррисон протянул капитану конверт. – Позиции зенитных ракет я обозначил. Можете разрабатывать маршрут.

– Есть, сэр.

Чуть позже, когда маршрут был уточнен, Джонсон вышел в туалет. Зайдя в кабинку, он спустил воду и, нашарив между стеной и сливным бачком прикленный скотчем конверт, сунул туда записку для Ная. Потом глубоко вздохнул – и вышел из туалета с выражением полного безразличия на лице.

– Ну как, успел добежать? – пошутил штурман.

Джонсон вспомнил, что сегодня ночью он должен будет убить его, и на душе стало муторно – он еще не придумал, как это сделать.

– Едва-едва, – буркнул он. – Думал, обделаюсь на подлете к толчку…

– Экий ты терпеливый, – хохотнул лейтенант. – Ладно, пойду я спать, кэп; ты уж там сам технарей пни, чтобы заправляли нас. До вечера!

– До вечера, – Джонсон пропустил мимо ушей фамильярную наглость штурмана. Вообще-то, это была его обязанность – следить за подготовкой самолета, – но иногда Уотсон позволял себе такие выходки, и часто капитан терпел их. Отчасти потому, что лейтенант свою работу делал на «пять», а при посторонних все-таки вел себя подобающим образом.

Два часа тянулись, словно тысячелетия. Джонсон попытался еще раз проверить вычисления, но ничего не получилось – цифры словно плыли перед глазами, и думалось ему совсем о другом. За пять минут до назначенного времени он снова вошел в туалет и проверил конверт.

Там уже лежала какая-то бумажка. Вытащив ее, Джонсон увидел написанные каллиграфическим почерком позывные и номера радиочастот, а также координаты точки встречи и время, в которое ему надлежало выйти на связь и прибыть в указанное место.

Вернувшись в кабинет, капитан внес небольшие поправки в расчеты. Теперь в баках «Ф-111» должно было плескаться немного больше керосина, чем планировалось изначально. Сделав это, Джонсон тяжело вздохнул, после чего поднял трубку телефона и позвонил старшему инженеру.

– Билл, можно начинать. Записывай цифры…

В 22.15 раскрашенный зелеными и коричневыми пятнами «Ф-111» вырулил на взлетную полосу аэродрома Тахли. Еще через несколько минут Джонсон, сидевший за штурвалом, произнес:

– Сказочник-семь-восемь, прошу разрешения на взлет.

– Разрешаю, – коротко ответил диспетчер.

Дальше капитан должен был молчать вплоть до самой посадки. Он двинул вперед рычаги управления двигателями, и из сопел машины плеснуло красноватое пламя. Бомбардировщик рванулся вперед, набирая скорость, и вскоре темнота поглотила его.