ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Круг второй (окончание). — Круг третий. — Гневные

1. Какую долю, дневный путь свершая,
Когда к исходу близок третий час,
Являет сфера, как дитя, живая,

4. Такую долю и теперь как раз
Осталось солнцу опуститься косо; 
Там  вечер был, и полночь здесь у нас.

7. Лучи нам били в середину носа,
Затем что мы к закатной стороне
Держали путь по выступу утеса,

10. Как вдруг я ощутил, что в очи мне
Ударил новый блеск, струясь продольно,
И удивился этой новизне.

13. Тогда ладони я поднес невольно
К моим бровям, держа их козырьком,
Чтобы от света не было так больно.

16. Как от воды иль зеркала углом
Отходит луч в противном направленье,
Причем с паденьем сходствует подъем,

19. И от отвеса, в равном отдаленье,
Уклон такой же точно он дает,
Что подтверждается при наблюденье,

22. Так мне казалось, что в лицо мне бьет
Сиянье отражаемого света,
И взор мой сделал быстрый поворот.

25. "Скажи, отец возлюбленный, что это
Так неотступно мне в глаза разит,
Все надвигаясь?" — я спросил поэта.

28. "Не диво, что тебя еще слепит
Семья небес  , — сказал он. — К нам, в сиянье,
Идет посол — сказать, что путь открыт.

31. Но скоро в тяжком для тебя сверканье
Твои глаза отраду обретут,
Насколько услаждаться в состоянье".

34. Когда мы подошли: "Ступени тут, —
Сказал, ликуя, вестник благодати, —
И здесь подъем гораздо меньше крут".

37. Уже мы подымались, и "Bead
Misericordes!"  пелось нам вослед
И "Радуйся, громящий вражьи рати!"

40. Мы шли все выше, я и мой поэт,
Совсем одни; и я хотел, шагая,
Услышать наставительный ответ;

43. И так ему промолвил, вопрошая:
"Что тот слепой романец разумел,
О "доступе другим" упоминая?"

46. И вождь: "Познав, какой грозит удел
Позарившимся на чужие крохи,
Он вас от слез предостеречь хотел.

49. Богатства, вас влекущие, тем плохи,
Что, чем вас больше, тем скуднее часть,
И зависть мехом раздувает вздохи.

52. А если бы вы устремляли страсть
К верховной сфере  , беспокойство ваше
Должно бы неминуемо отпасть.

55. Ведь там — чем больше говорящих "наше",
Тем большей долей каждый наделен,
И тем любовь горит светлей и краше".

58. "Теперь я даже меньше утолен, —
Ответил я ему, — чем был сначала,
И большими сомненьями смущен.

61. Ведь если достоянье общим стало
И совладельцев много, почему
Они богаче, чем когда их мало?"

64. И он в ответ: "Ты снова дал уму
Отвлечься в сторону земного дела
И вместо света почерпаешь тьму.

67. Как луч бежит на световое тело, 
Так нескончаемая благодать
Спешит к любви из горнего предела,

70. Даря ей то, что та способна взять;
И чем сильнее пыл, в душе зажженный,
Тем большей славой ей дано сиять.

73. Чем больше сонм, любовью озаренный,
Тем больше в нем благой любви горит,
Как в зеркалах взаимно отраженной.

76. Когда моим ответом ты не сыт,
То Беатриче все твои томленья,
И это и другие, утолит.

79. Стремись быстрей достигнуть исцеленья
Пяти рубцов, как истребились два,
Изглаженные силой сокрушенья".

82. "Ты мне даруешь..." — начал я едва,
Как следующий круг возник пред нами,
И жадный взор мой оттеснил слова.

85. И вдруг я словно был восхищен снами,
Как если бы восторг меня увлек,
И я увидел сборище во храме;

88. И женщина, переступив порог,
С заботой материнской говорила:
"Зачем ты это сделал нам, сынок?

91. Отцу и мне так беспокойно было
Тебя искать!" Так молвила она,
И первое видение уплыло. 

94. И вот другая, болью пронзена,
Которую родит негодованье,
Льет токи слез, и речь ее слышна:

97. "Раз ты властитель града, чье названье
Среди богов посеяло разлад 
И где блистает всяческое знанье,

100. Отмсти рукам бесстыдным, Писистрат,
Обнявшим нашу дочь!" Но был спокоен
К ней обращенный властелином взгляд,

103. И он сказал, нимало не расстроен:
"Чего ж тогда достоин наш злодей,
Раз тот, кто любит нас, суда достоин?" 

106. Потом я видел яростных людей,
Которые, столпившись, побивали
Камнями юношу  , крича: "Бей! Бей!"

109. А тот, давимый гибелью, чем дале,
Тем все бессильней поникал к земле,
Но очи к небу двери отверзали,

112. И он молил, чтоб грешных в этом зле
Господь всевышний гневом не коснулся,
И зрелась кротость на его челе.

115. Как только дух мой изнутри вернулся
Ко внешней правде в должную чреду,
Я от неложных грез моих очнулся.

118. Вождь, увидав, что я себя веду,
Как тот, кого внезапно разбудили,
Сказал мне: "Что с тобой? Ты как в чаду,

121. Прошел со мною больше полумили,
Прикрыв глаза и шатко семеня,
Как будто хмель иль сон тебя клонили".

124. И я: "Отец мой, выслушай меня,
И я тебе скажу, что мне предстало,
Суставы ног моих окостеня".

127. И он: "Хотя бы сто личин скрывало
Твои черты, я бы до дна проник
В рассудок твой сквозь это покрывало.

130. Тебе был сон, чтоб сердце ни на миг
Не отвращало влагу примиренья, 
Которую предвечный льет родник.

133. Я "Что с тобой?" спросил не от смятенья,
Как тот, чьи взоры застилает мрак,
Сказал бы рухнувшему без движенья;

136. А я спросил, чтоб укрепить твой шаг:
Ленивых надобно будить, а сами
Они не расшевелятся никак".

139. Мы шли сквозь вечер, меря даль глазами,
Насколько солнце позволяло им,
Сиявшее закатными лучами;

142. А нам навстречу — нараставший дым
Скоплялся, темный и подобный ночи,
И негде было скрыться перед ним;

145. Он чистый воздух нам затмил и очи.

Отправить