ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Круг третий (продолжение)

1. Во мраке Ада и в ночи, лишенной
Своих планет и слоем облаков
Под небом скудным плотно затемненной,

4. Мне взоров не давил такой покров,
Как этот дым, который все сгущался,
Причем и ворс нещадно был суров.

7. Глаз, не стерпев, невольно закрывался;
И спутник мой придвинулся слегка,
Чтоб я рукой его плеча касался. 

10. И как слепец, держась за вожака,
Идет, боясь отстать и опасаясь
Ушиба иль смертельного толчка,

13. Так, мглой густой и горькой пробираясь,
Я шел и новых не встречал помех,
А вождь твердил: "Держись, не отрываясь!"

16. И голоса я слышал, и во всех
Была мольба о мире и прощенье
Пред агнцем божьим, снявшим с мира грех.

19. Там "Agnus Dei"  пелось во вступленье;
И речи соблюдались, и напев
Одни и те же, в полном единенье.

22. "Учитель, это духи?" — осмелев,
Спросил я. Он в ответ: "Мы рядом с ними.
Здесь, расторгая, сбрасывают гнев".

25. "А кто же ты, идущий в нашем дыме
И вопрошающий про нас, как те,
Кто мерит год календами земными?"

28. Так чей-то голос молвил в темноте.
"Ответь, — сказал учитель, — и при этом
Дознайся, здесь ли выход к высоте".

31. И я: "О ты, что, осиянный светом,
Взойдешь к Творцу, ты будешь удивлен,
Когда пройдешь со мной, моим ответом".

34. "Пройду, насколько я идти волен;
И если дым преградой стал меж нами,
Нам связью будет слух", — ответил он.

37. Я начал так: "Повитый пеленами,
Срываемыми смертью, вверх иду,
Подземными измучен глубинами;

40. И раз угодно божьему суду,
Чтоб я увидел горние палаты,
Чему давно примера не найду,

43. Скажи мне, кем ты был до дня расплаты
И верно ли ведет стезя моя,
И твой язык да будет наш вожатый".

46. "Я был ломбардец, Марко звался я; 
Изведал свет и к доблести стремился,
Куда стрела не метит уж ничья.

49. А с правильной дороги ты не сбился".
Так он сказал, добавив: "Я прошу,
Чтоб обо мне, взойдя, ты помолился".

52. И я: "Твое желанье я свершу;
Но у меня сомнение родилось, 
И я никак его не разрешу.

55. Возникшее, оно усугубилось
От слов твоих, мне подтвердивших то,
С чем здесь и там оно соединилось.

58. Как ты сказал, теперь уже никто
Добра не носит даже и личину:
Зло и внутри, и сверху разлито.

61. Но укажи мне, где искать причину:
Внизу иль в небесах? Когда пойму,
Я и другим поведать не премину".

64. Он издал вздох, замерший в скорбном "У!",
И начал так, в своей о нас заботе:
"Брат, мир-слепец, и ты сродни ему.

67. Вы для всего причиной признаете
Одно лишь небо  , словно все дела
Оно вершит в своем круговороте.

70. Будь это так, то в вас бы не была
Свободной воля, правды бы не стало
В награде за добро, в отмщенье зла.

73. Влеченья от небес берут начало, —
Не все; но скажем даже — все сполна, —
Вам дан же свет, чтоб воля различала

76. Добро и зло, и ежели она
Осилит с небом первый бой опасный,
То, с доброй пищей, победить должна.

79. Вы лучшей власти, вольные, подвластны
И высшей силе, влившей разум в вас;
А небеса к нему и непричастны. 

82. И если мир шатается сейчас,
Причиной — вы, для тех, кто разумеет;
Что это так, покажет мой рассказ.

85. Из рук того  , кто искони лелеет
Ее в себе, рождаясь, как дитя,
Душа еще и мыслить не умеет,

88. Резвится, то смеясь, а то грустя,
И, радостного мастера созданье,
К тому, что манит, тотчас же летя.

91. Ничтожных благ вкусив очарованье,
Она бежит к ним, если ей препон
Не создают ни вождь, ни обузданье.

94. На то и нужен, как узда, закон;
На то и нужен царь, чей взор открыто
Хоть к башне Града  был бы устремлен.

97. Законы есть, но кто же им защита?
Никто  ; ваш пастырь жвачку хоть жует,
Но не раздвоены его копыта; 

100. И паства, видя, что вожатый льнет
К благам, будящим в ней самой влеченье,
Ест, что и он, и лучшего не ждет.

103. Ты видишь, что дурное управленье
Виной тому, что мир такой плохой,
А не природы вашей извращенье.

106. Рим, давший миру наилучший строй,
Имел два солнца  , так что видно было,
Где божий путь лежит и где мирской.

109. Потом одно другое погасило; 
Меч слился с посохом  , и вышло так,
Что это их, конечно, развратило

112. И что взаимный страх у них иссяк.
Взгляни на колос, чтоб не сомневаться;
По семени распознается злак.

115. В стране, где По и Адиче струятся, 
Привыкли честь и мужество цвести;
В дни Федерика стал уклад ломаться; 

118. И что теперь открыты все пути
Для тех, кто раньше к людям честной жизни
Стыдился бы и близко подойти.

121. Есть, правда, новым летам к укоризне,
Три старика, которые досель
Томятся жаждой по иной отчизне: 

124. Герардо славный; Гвидо да Кастель,
"Простой ломбардец", милый и французу;
Куррадо да Палаццо  . Неужель

127. Не видишь ты, что церковь, взяв обузу
Мирских забот, под бременем двух дел
Упала в грязь, на срам себе и грузу?"

130. "О Марко мой, я все уразумел, —
Сказал я. — Вижу, почему левиты 
Не получили ничего в удел.

133. Но кто такой Герардо знаменитый,
Который в диком веке, ты сказал,
Остался миру как пример забытый?"

136. "Ты странно говоришь, — он отвечал. —
Ужели ты, в Тоскане обитая,
Про доброго Герардо не слыхал?

139. Так прозвище ему. Вот разве Гайя,
Родная дочь, снабдит его другим.
Храни вас бог! А я дошел до края.

142. Уже заря белеется сквозь дым, —
Там ангел ждет, — и надо, чтоб от света
Я отошел, покуда я незрим".

145. И повернул, не слушая ответа.

Отправить