ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ

Круг седьмой — Второй пояс — Насильники над собою и над своим достоянием

1. Еще кентавр не пересек потока,
Как мы вступили в одичалый лес,
Где ни тропы не находило око.

4. Там бурых листьев сумрачен навес,
Там вьется в узел каждый сук ползущий,
Там нет плодов, и яд в шипах древес.

7. Такой унылой и дремучей пущи
От Чечины и до Корнето нет, 
Приют зверью пустынному дающей.

10. Там гнезда гарпий  , их поганый след,
Тех, что троян, закинутых кочевьем,
Прогнали со Строфад предвестьем бед.

13. С широкими крылами, с ликом девьим,
Когтистые, с пернатым животом,
Они тоскливо кличут по деревьям.

16. "Пред тем, как дальше мы с тобой пойдем, —
Так начал мой учитель, наставляя, —
Знай, что сейчас мы в поясе втором,

19. А там, за ним, пустыня огневая.
Здесь ты увидишь то, — добавил он, —
Чему бы не поверил, мне внимая".

22. Я отовсюду слышал громкий стон,
Но никого окрест не появлялось;
И я остановился, изумлен.

25. Учителю, мне кажется, казалось,
Что мне казалось, будто это крик
Толпы какой-то, что в кустах скрывалась.

28. И мне сказал мой мудрый проводник:
"Тебе любую ветвь сломать довольно,
Чтоб домысел твой рухнул в тот же миг".

31. Тогда я руку протянул невольно
К терновнику и отломил сучок;
И ствол воскликнул: "Не ломай, мне больно!"

34. В надломе кровью потемнел росток
И снова крикнул: "Прекрати мученья!
Ужели дух твой до того жесток?

37. Мы были люди, а теперь растенья.
И к душам гадов было бы грешно
Выказывать так мало сожаленья".

40. И как с конца палимое бревно
От тока ветра и его накала
В другом конце трещит и слез полно,

43. Так раненое древо источало
Слова и кровь; я в ужасе затих,
И наземь ветвь из рук моих упала.

46. "Когда б он знал, что на путях своих, —
Ответил вождь мой жалобному звуку, —
Он встретит то, о чем вещал мой стих, 

49. О бедный дух, он не простер бы руку.
Но чтоб он мог чудесное познать,
Тебя со скорбью я обрек на муку.

52. Скажи ему, кто ты; дабы воздать
Тебе добром, он о тебе вспомянет
В земном краю, куда взойдет опять".

55. И древо: "Твой призыв меня так манит,
Что не могу внимать ему, молча;
И пусть не в тягость вам рассказ мой станет.

58. Я тот  , кто оба сберегал ключа 
От сердца Федерика и вращал их
К затвору и к отвору, не звуча,

61. Хранитель тайн его, больших и малых.
Неся мой долг, который мне был свят,
Я не щадил ни сна, ни сил усталых.

64. Развратница  , от кесарских палат
Не отводящая очей тлетворных,
Чума народов и дворцовый яд,

67. Так воспалила на меня придворных,
Что Август  , их пыланьем воспылав,
Низверг мой блеск в пучину бедствий черных

70. Смятенный дух мой, вознегодовав,
Замыслил смертью помешать злословью,
И правый стал перед собой неправ. 

73. Моих корней клянусь ужасной кровью,
Я жил и умер, свой обет храня,
И господину я служил любовью!

76. И тот из вас, кто выйдет к свету дня,
Пусть честь мою излечит от извета,
Которым зависть ранила меня!"

79. "Он смолк, — услышал я из уст поэта. —
Заговори с ним, — время не ушло, —
Когда ты ждешь на что-нибудь ответа".

82. "Спроси его что хочешь, что б могло
Быть мне полезным, — молвил я, смущенный. —
Я не решусь; мне слишком тяжело".

85. "Вот этот, — начал спутник благосклонный, —
Готов свершить тобой просимый труд.
А ты, о дух, в темницу заточенный,

88. Поведай нам, как душу в плен берут
Узлы ветвей; поведай, если можно,
Выходят ли когда из этих пут".

91. Тут ствол дохнул огромно и тревожно,
И в этом вздохе слову был исход:
"Ответ вам будет дан немногосложно.

94. Когда душа, ожесточась, порвет
Самоуправно оболочку тела,
Минос  ее в седьмую бездну шлет.

97. Ей не дается точного предела;
Упав в лесу, как малое зерно,
Она растет, где ей судьба велела.

100. Зерно в побег и в ствол превращено;
И гарпии, кормясь его листами,
Боль создают и боли той окно. 

103. Пойдем и мы за нашими телами, 
Но их мы не наденем в Судный день:
Не наше то, что сбросили мы сами. 

106. Мы их притащим в сумрачную сень,
И плоть повиснет на кусте колючем,
Где спит ее безжалостная тень".

109. Мы думали, что ствол, тоскою мучим,
Еще и дальше говорить готов,
Но услыхали шум в лесу дремучем,

112. Как на облаве внемлет зверолов,
Что мчится вепрь и вслед за ним борзые,
И слышит хруст растоптанных кустов.

115. И вот бегут  , левее нас, нагие,
Истерзанные двое, меж ветвей,
Ломая грудью заросли тугие.

118. Передний  : "Смерть, ко мне, ко мне скорей!"
Другой  , который не отстать старался,
Кричал: "Сегодня, Лано, ты быстрей,

121. Чем был, когда у Топпо подвизался!"
Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,
Свалился в куст и в груду с ним смешался.

124. А сзади лес был полон черных сук,
Голодных и бегущих без оглядки,
Как гончие, когда их спустят вдруг.

127. В упавшего, всей силой жадной хватки,
Они впились зубами на лету
И растащили бедные остатки.

130. Мой проводник повел меня к кусту;
А тот, в крови, оплакивал, стеная,
Своих поломов горькую тщету:

133. "О Джакомо да Сант-Андреа! Злая
Была затея защищаться мной!
Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?"

136. Остановясь над ним, наставник мой
Промолвил: "Кем ты был, сквозь эти раны
Струящий с кровью скорбный голос свой?"

139. И он в ответ: "О души, в эти страны
Пришедшие сквозь вековую тьму,
Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,

142. Сгребите листья к терну моему!
Мой город  — тот, где ради Иоанна
Забыт былой заступник; потому

145. Его искусство мстит нам неустанно;
И если бы поднесь у Арнских вод 
Его частица не была сохранна,

148. То строившие сызнова оплот
На Аттиловом грозном пепелище —
Напрасно утруждали бы народ.

151. Я сам себя казнил в моем жилище". 

Отправить