Часть третья

В тюрьме было холодно и скучно. Не говоря уже о том, что там бесконечно кто-то орал, стонал, бормотал и пел! А еще качал права и выл от бессилия.

В тюрьме из рук вон плохо кормили. На завтрак давали жидкую похлебку из гнилых овощей, а на ужин – вы не поверите! – не шибко свежие устрицы, в комплекте с которыми шла глиняная кружка обжигающе кислого лимонного сока. Комплимент от шеф-повара, дорогие товарищи.

В первый день меню мне даже понравилось. Я бы не сказал, что в родном российском флоте нам дают устрицами пообжираться. Да и во дворце Бин Назима нам устриц не подносили, хотя казалось бы. А тут, среди грязи, навязчивых насекомых и душной жары – как у аристократов! Устрицы!

Однако на четвертый день я уже не мог устриц видеть. А на пятый меня тошнило от одной мысли о них… Но это я забегаю вперед.

Вы, может, спросите, а зачем с устрицами давали лимонный сок? Что это еще за причуда?

Затем, что, как оказалось, без лимонного сока сырых устриц вообще жрать невозможно. А с ним – ну хоть как-то, зажав нос…

Тюремщики наши это, конечно, знали – просто не хотели, чтобы заключенные передохли от истощения, не дождавшись публичной казни.

В общем, наигрались мы с дядей Вовой в аристократов по самое не могу. А из устричных панцирей насыпали в углу камеры целый курган…

Тут у тех, кто читает эти строки, может сложиться впечатление, что нас с дядей Вовой держали как вип-узников или что-то около того (ну, раз устрицы давали).

Ответственно заявляю: это совершенно ложное впечатление!

Позднее выяснилось, что устрицы и лимоны – это самые бросовые позиции продуктового рынка Офира. Почему? Да потому что география! Морские подходы к Офиру окружены необъятными устричными отмелями, а протяженные нагорья, отсекающие город от бескрайней пустыни на юге, сплошь заросли лимоновыми рощами.

То есть в офирской тюрьме нас кормили, как и в любом другом нормальном месте лишения свободы: неликвидом, объедками и опивками.

Но что еще за Офир?! Как два бравых морпеха вообще оказались в тюрьме вместо своей каюты на «Голодном кракене»?!

Всё по порядку…

Через день после героического боя у рифа Морской Царь «Голодный кракен» и «Любовница ветра» наконец-то окончательно поделили клад Фарида и пошли каждый своим курсом.

А еще через шесть дней «Голодный кракен», заблудившись в густых туманах, внезапно обнаружил себя на траверзе Офирского маяка.

Занимался рассвет.

Вдали желтели предместья большого южного города, кое-где разбавленные пыльно-зелеными куртинами садов.

Пираты пришли в нездоровое возбуждение, которое я лично не смог отличить от испуга. «Трижды проклятый Офир!», «Имперская стража!», «Штурмана на рею!», «Кто-то наколдовал, точно говорю!», «Всех четвертуют!» – наперебой неслось со всех сторон.

Тут надо сказать, что уже несколько дней на «Голодном кракене» активно обсуждалась тема, куда лучше слинять честному пирату со своей честно заработанной долей клада. Ведь даже самым разнузданным оптимистам было ясно, что после разгрома «медноруких» в том знаменательном морском бою, император Готам вряд ли оставит дело без ответных мер. И эти ответные меры, вероятнее всего, примут вид грандиозной морской облавы, в которую будут брошены все или почти все имперские сторожевые флотилии…

Поэтому Лод Рыжая Борода твердой рукой вел корабль в некую безлюдную область, которую он называл Страной Ладана.

Какой такой Страной Ладана? Объяснения были путаными и неконкретными: «там страусов много», «хорошая охота на коз», «черепахи вкусные», «жемчужины с кулак».

В результате, однако, я уяснил главное: нас с дядей Вовой эта их «Страна Ладана» совершенно не устраивает. Ибо, как нехотя признался капитан, располагалась она черт знает где на юге (Лод обещал две недели хода при попутном ветре!). А значит, зафрахтовать корабль, чтобы плыть домой в Россию, в Стране Ладана едва ли получится.

И зачем нам с дядей Вовой такое счастье?

В общем, там, в виду Офира, меня осенило. Я бросился в каюту к Лоду и, как написали бы в русских сказках, ударил капитану челом.

Мол, так и так, мы сделали для экспедиции всё, что могли, мы устали, замучились, хотим домой к мамочке. Пожалуйста, высадите нас со старшиной в этом вашем Офире, где, по слухам, огромная гавань, куда стекаются суда со всего мира и где варят – якобы – отменно вкусное ячменное пиво.

Лод, конечно, пытался нас отговаривать. Мол, там стражники на каждом шагу, и вообще лучше не отрывайтесь от коллектива. Пытался даже вяло обольщать, обещая еще больше золота и еще меньше тревог.

Я где-то его понимал: шутка ли дело, потерять таких бойцов, со скорострельными огнетворными палками!

Но я на своем стоял твердо: мол, мы все обдумали, решение окончательное и обжалованию не подлежит.

В итоге Лод сдался – хрен поспоришь с обладателем скорострельной огнетворной палки!

Мы получили шлюпку, в которую погрузили свое золото и свои пулеметы, тепло попрощались со всеми, кто остался жив, – в особенности же со штурманом Рахбаром, с которым выпили мы немало местных декоктов. И, помолясь, пошли к берегу на веслах.

Ну а «Кракен», ставший нам почти родным, поспешил слинять на юг, чтобы свести вероятность встречи с кораблями морской стражи к вожделенному минимуму.

В Офире мне поначалу страшно понравилось.

Во-первых, твердая земля.

Во-вторых, множество женских лиц, от счастья созерцать каковые мы с дядей Вовой несколько отвыкли (я, конечно, засматривался на Таис, но она ведь усвистела в никуда вместе с «Любовницей ветра»!).

В-третьих, в первой же харчевне нам подали такой нажористый плов, что я едва не заплакал от восторга! После невкусной, пересоленной, а где-то даже и плесневелой пищи «Голодного кракена» (которую и «жратвой» язык не поворачивается назвать) это было божественно!

А в-четвертых, количество и качество кораблей в трех гаванях Офира было ошеломительным. Это внушало надежды.

– Ты погляди! Погляди туда! – У дяди Вовы загорелись глаза, когда мы вразвалочку шли по длинной набережной. – Вон! Видишь? У них тут и четырехмачтовые корабли бывают, оказывается!

В самом деле, у конца длинного мола, облицованного ни много ни мало розовым мрамором, недвижимо стоял огромный, крутобокий парусный красавец.

Был он больше «Голодного кракена» раза эдак в два и мог похвастаться пятиэтажным ахтеркастлем со множеством богатых резных балкончиков. Причем балясины балкончиков были вызолочены, борта украшены инкрустациями, а ростральная фигура – к слову, то была обнаженная женщина с крыльями – оказалась… отлита из стекла, в недрах которого переливались колдовские искорки!

– Даже и не знаю, как такой корабль называется, – признался я. – До клипера «Грейт Рипаблик», конечно, не дотягивает… Но и галеасом такую громадину уже не назовешь.

– Клипер «Грейт Рипаблик»? Это тот американец, которого во время Крымской войны французы зафрахтовали и солдат под Севастополь возили?

Я оторопел. Я-то это знал, потому что я фанат флота. Но откуда историю «Грейт Рипаблика» знает дядя Вова?!

Прочитав в моих глазах незаданный вопрос, старшина ответил:

– Сергуня, да это в Севастополе все знают! У нас на Историческом бульваре якорь от этого самого «Грейт Рипаблика» выставлен! Он же в Балаклаве, вместе с «Черным Принцем», в шторм попал. И, чтобы свалить от берега побыстрее, якоря рубил. Ну и потом уже, при СССР, якорь «Рипаблика» водолазы подняли… Кстати, слушай, а может, это барк?

– Что барк?

– Ну, корабль, – дядя Вова ткнул пальцем в офирский четырехмачтовик.

– Может, и барк… Уважаемый, не подскажешь, как называется такой корабль? – спросил я у проходящего мимо разносчика лимонного шербета.

– Это корабль нашего всемудрейшего и всемилостивейшего императора Готама, да удлинятся его дни! А называется он «Принцесса Амита»! – Губы торговца растянулись в восхищенной улыбке.

Мы с дядей Вовой разочарованно переглянулись – мол, дикие люди, не понимают разницы между типом корабля и его названием.

Впрочем, если бы старичок понимал эту разницу, разве он работал бы разносчиком лимонного шербета? Нашел бы себе местечко получше, хоть бы и в конторе по оптовой торговле лимонами…

Лишь когда мы отошли от суперкорабля метров на сто, до меня кое-что дошло.

– Слышишь, дядь Вов, – сказал я, почесывая затылок, – что-то не похоже, чтобы тогда Бин Назим был с нами до конца откровенен… Может, принцесса Амита и племянница этого Готама, но что-то маловероятно, чтобы такая уж «нелюбимая»… В честь нелюбимой такой корабль не назовут!

– Умгу, – мрачно кивнул дядя Вова. – А впрочем, теперь-то нам какая разница? Пусть сами разбираются со своей Амитой.

Я кивнул. Конечно, меня немного беспокоила судьба всех тех подданных Бин Назима, которых пираты высадили на необитаемом острове. Выбрались ли они оттуда? Отправились ли в итоге штурмовать крепость, в которой была заточена Амита? Смогли ли выкрасть ее или вообще пропали от голода и жажды?

Беспокоила, да. Но не так чтобы до чертиков. У нас у самих все было далеко не «норм».

Хотя быт понемногу начал налаживаться…

Начать с того, что мы забронировали номер в гостинице.

Ну как в «гостинице»… Скорее уж на постоялом дворе.

Удобства – на улице. Вода – в кувшине. Вместо душа – шаечка. Мыло – черное как уголь. Еда – лепешки, финики и паштет из гороха, какая-то вольная вариация на тему того, что мы, любители народной арабской кухни, называем «хумусом».

Хозяин гостиницы – его звали Ардаш – был обладателем тучного загорелого тела и влажных библейских глаз. Нашему приходу он был явно рад, ведь, как оказалось впоследствии, больше в гостинице не было ни одного постояльца.

– Чем занимаетесь, уважаемые? Никак купцы? – спросил Ардаш, указывая на наши неподъемные баулы, где томились «Утес», «Браунинг», «Печенег» и золотишко в тугих мешках из свиной кожи.

– Купцы-купцы… Подыскиваем себе удобный корабль для похода на дальний север. Может, посоветуешь чего?

– На се-евер? И даже на дальний? – Ардаш уважительно присвистнул. – Но это ведь так опасно!

– Чего опасного-то?

– Бывалые люди сказывают, там лютуют дикие звери, а с неба сыплется сухая вода…

– А что «сухая вода»? Это называется снег! И нас этот снег ни хрена не пугает! – сказал дядя Вова, залихватски подбоченясь.

– Таким смельчакам, как вы, я могу посоветовать разве что капитана Узо… Он единственный, кто отваживается ходить в те земли!

– Узо? Прекрасное имя! Познакомь нас с твоим Узо, Ардаш, сделай доброе дело!

– Да вы и сами с ним зазнакомитесь безо всякой моей помощи! – Ардаш широко улыбнулся и похлопал себя по жирному боку. Мол, побегаешь тут, с такими-то телесами! – Найдете Узо в Новой Гавани!

Я был так обрадован тому, что получил от Ардаша ценный совет, что, даже не спросив о цене комнаты, выдал ему десять золотых.

– Да пошлют вам пресветлые боги всяческих удач, о благородные чужестранцы! – воскликнул Ардаш, пряча полученные от меня деньги в тайный кармашек на поясе.

Сбросив с горба опостылевшую поклажу, мы отправились в Новую Гавань. Быстро выяснилось, что смельчака Узо знают все.

– Узо? Он самый отчаянный капитан в Новой Гавани! – сказала портовая проститутка по прозвищу Киш-Миш. – И, кстати, смазливый!

– Капитан Узо возит с севера драконовую кость, шкуры неведомых зверей и лекарственные травы. Стоит его кораблю появиться в виду берега, а на пристани уже выстраивается очередь из купцов, желающих побыстрее забрать у него всё и сразу! – объяснил торговец сладкой водой.

– Капитан Узо? Конченый негодяй! – отмахнулся портовый нищий, подозрительно счастливый для слепого.

Полчаса расспросов ничего не дали, кроме понимания того факта, что до зарезу нужный нам капитан Узо – противоречивая и трудноуловимая личность…

По счастью, нам встретился смотритель Новой Гавани – мелкий чиновник с глазами старого гончего пса. Он шел по пристани в сопровождении босоногого мальчика с опахалом, который то и дело обдавал его ветерком с ног до головы – дядя Вова называл таких «бродячие кондиционеры».

– Капитан Узо? Разумеется, я такого знаю! Он и его корабль «Белая Ласточка» будет здесь через четыре дня! А может, через пять. Или через шесть…

– Спасибо за точность, – не удержался от иронии дядя Вова.

В общем, по всему выходило, что мы должны расслабиться и ждать четыре дня.

Или же искать другого капитана, не менее смелого, оборотистого и негодяистого, нежели капитан Узо. Может быть, тут каждый второй плавает за шкурами и костью на север?

Мы, вероятно, так и сделали бы. Если бы не дядя Вова.

Когда мы расположились в тени, чтобы выпить местного лимонада домашней выделки (он отличался от нашего бутылочного примерно так же, как икра белуги отличается от крашеной «белковой» икры), дядя Вова, глядя на меня заговорщически, сообщил:

– Между прочим, сегодня необычный день.

– В смысле? – спросил я, утирая со лба градом катящий пот.

– Сегодня кое-какая дата, – дядя Вова поглядел на меня со значением.

– День ВМФ? – спросил я рассеянно.

– Нет.

– Ну не Новый же год?

– Я серьезно говорю! – дядя Вова обиженно засопел.

Я напрягся. Если честно, во время наших морских приключений я потерял счет дням. На вопрос «какая сегодня дата?» я мог ответить лишь очень приблизительно. Меня сразу насторожило, что дядя Вова поднял скользкий календарный вопрос – я почему-то был уверен, что он такой же раззява, не наблюдающий часов, как и я.

– А я тебе серьезно отвечаю. Не знаю.

– В таком случае, Сергуня, я серьезно объявляю тебе, что сегодня мой день рождения. – Выражение лица дяди Вовы сделалось торжественным и возвышенным.

– Поздравляю, брат! Поздравляю! И как я мог забыть? Подарок с меня, конечно… Только… Только скажи, откуда у тебя такая уверенность?

Дядя Вова кивнул – мол, вопрос понимаю, – вслед за чем расстегнул кожаный ремень на своих засаленных и просоленных штанах.

Одним ловким движением – вжжик! – он выдернул ремень и продемонстрировал мне его обратную сторону.

Там обнаружилась череда штрихов, оставленных чем-то острым.

– Каждое утро я ставлю здесь засечку, – пояснил дядя Вова. – Ножом.

– Как Робинзон Крузо? – спросил я, глядя на него сквозь сентиментальную слезу.

– Вроде того.

– И сколько всего засечек?

– Уже тридцать.

– Ого!

– Вот именно что «ого», – дядя Вова насупленно кивнул. – И это с особенной остротой ставит вопрос о том, что мой день рождения срочно требуется с размахом отпраздновать.

«Тем более что столько денег, сколько теперь имеется у нас в золотых монетах и ювелирке, у меня лично не было никогда за всю мою жизнь», – закончил за него я. Разумеется, в уме, чтобы не обострять.

Отмечать событие было решено в таверне «Две русалки».

Судя по интерьеру (плюш, золоченые канделябры, статуи), это был самый пафосный кабак, если и не всего Офира, то уж точно Новой Гавани.

Крутобокие подавальщицы были все как одна разодеты морскими дивами с чешуйчатыми хвостами (их они для удобства, чтоб не мешали ходить, вальяжно перекидывали через правый локоть).

Виночерпий изображал красноносого морского черта: рога, борода из декоративных водорослей, серьги в виде ракушек.

Распорядитель же был одет как цельный капитан! Малиновые шаровары, кружева, шелка, золотые браслеты.

– Приветствую вас, о чужестранцы, на борту нашего корабля, который унесет вас в страну сытости, довольства и веселья! – провозвестил распорядитель, отвешивая нам низкий поклон.

– Ну это… Тут такое дело… У друга день рождения… Надо бы отметить, – сказал я.

– День чего, простите? – распорядитель близоруко прищурился.

– Рождения… А впрочем, не важно… Нам бы столик на двоих… И по паре пива.

– Пива на нашем корабле не подают! – ответствовал распорядитель, горделиво наморщив нос.

– Ах да, извините, совсем забыл… «Напиток бедноты»… Тогда кувшин инжирного вина!

– Какого именно? Из белого инжира? Из черного? Из розового?

– Давайте понемногу каждого!

– Вот это правильный выбор! А кушать что будете?

– Гм… А что, если тунца на вертеле! Имеется такой?

– У нас имеется вся рыба, какая только плавает в наших водах! И, разумеется, тунец! Чего желаете на гарнир?

У меня ну буквально заскрипели мозги – на «Голодном кракене» мы успели напрочь отвыкнуть и от разносолов, и от обхождения, и от слова «гарнир».

К счастью, дядя Вова не растерялся.

– А оладий можете? С яблоками? – с надеждой спросил он.

– Это любимое блюдо именинника! – поддержал я товарища.

– Оладий? С яблоками? Оладьи нам неведомы. Как и эти ваши… яблоки, о требовательные чужестранцы, – тоскливо вздохнул распорядитель. Судя по его лицу, он был близок к воплю отчаяния.

– Тогда просто жареной картошечки… Ах, черт! Картошечки тоже у вас не бывает… В общем, давайте тогда чечевицу с зеленью… Как всегда.

И сели мы пировать.

Пока русалки несли наше вино, а повар чистил и потрошил десятикилограммового тунца, мы с ленцой разглядывали посетителей.

Справа четыре богато одетых и чрезвычайно упитанных купца обсуждали сделку века. Судя по доносившимся до нас обрывкам разговора, все четверо торговали пряностями.

Слева от нас два сухопарых офицера возраста «за сорок», каждый из которых командовал ротой наемников, обстоятельно перебирали, какие заказчики сколько платят, а также степень их подлости.

А позади три штурмана праздновали окончание своих морских походов. Тот, что был похож на прямоходячего медведя, сетовал на муссоны. Второй, с лицом старого ворона, ругал владельца судна – сварливого, жадного и глупого, как байбак. Ну а третий философично молчал.

Обстановка была совершенно непраздничной и мне даже показалось, что мы неправильно выбрали заведение: ни тебе танцев, ни тебе песен, ни даже интересной драки. Только еда, кислые физиономии и густой туман чужих проблем.

Но когда мы с дядей Вовой выпили по стакану, а потом еще по одному, танцы все же появились.

На невысокую сцену в центре зала выплыли несколько видных дам, разодетых, как русалки. На голове у каждой стоял круглый аквариум с яркими хвостатыми рыбками.

Русалки зазмеились в завлекательном танце: трясли монисто на крутых бедрах, соблазнительно двигали бюстом и животиком… При этом в аквариумах царил полный штиль, а рыбы оставались флегматичными, словно вокруг и не происходило ничего!

А почему? Потому что при всех своих выкрутасах тетки умудрялись сохранять полную неподвижность головы и вертикальность шеи. В этом-то и состояла фишка!

– Во дают! – сказал дядя Вова с чувством и немедленно накатил.

Купцы по соседству с нами наконец прекратили свои перечно-имбирные переговоры и вперились в чудо-русалок, а офицеры принялись подбадривать девчонок одобрительными выкриками. Из других концов зала тоже подхватили.

Короче, вечер заиграл новыми красками.

Принесли красного, курящегося вкусным дымком, тунца.

Не то из-за сладкого инжирного вина, которого мы уже выпили по три стакана, не то из-за жары, которая в тот вечер была просто феноменальной (никаких ведь кондиционеров!), есть мне совершенно расхотелось.

Я с трудом проглотил несколько кусков и еле-еле заставил проделать то же самое дядю Вову.

А печеной рыбной плоти оставалось еще килограммов шесть!

Куда было, спрашивается, ее девать? В желудок она уже не лезла. Холодильника в нашем гостиничном номере не было. И тут меня осенило!

– Я хотел бы угостить этим прекрасным блюдом всех благородных мужчин, присутствующих в этом зале! – сказал я подавальщице, симпатичной русалочке явно африканских кровей.

– Будет немедленно исполнено, господин! – медовым голоском отвечала она и утащила тунца на кухню. Там его разделали, разложили по серебряным блюдам и разнесли всем присутствующим – купцам, офицерам, штурманам.

И – понеслось.

Вот за наше с дядей Вовой здоровье дружно выпили благодарные штурманы, приятно удивленные щедростью двух чужестранных мордоворотов.

Вот нам прислали кувшин сладкой, как ад, абрикосовки офицеры. От нашего стола – вашему столу, читалось на их суровых, но честных лицах.

В общем, пришлось пить абрикосовку, занюхивая опостылевшей рыбой.

Тем временем на сцене появился шпагоглотатель и его ассистентка с аппетитной розовой попой в юбочке из пальмовых листьев. Номер показался мне страшно интересным, и я следил за каждым движением факира, мечтательно потягивая сладкую отраву.

Мы с дядей Вовой даже принялись обсуждать, в чем суть номера: то ли у него глотка луженая, то ли шпага складная…

Вот тут бы мне и насторожиться. Вот тут бы мне и задать себе вопрос: а не пьян ли ты, Сергуня?

Увы, я этого вопроса себе не задал. А все потому, что считал, что вином я упиться до ризположения не могу в принципе. Это ж вино, а не водка!

Три раза «ха».

Тем временем от купцов к нашему столу прибыли две чаши кумыса из верблюжьего молока.

– Эти верблюдицы кушали только отборные колючки, – прокомментировала подарок подавальщица, глядя на нас с повышенной ласковостью.

Мы с дядей Вовой закивали – как будто были офигенными знатоками вопроса. Прям экспертами с мировым именем!

Типа, отборные колючки дас ист гут, дас ист фантастиш!

Вот если бы верблюдицы ели только пырей и спорыш, мы бы хрен стали пить этот кумыс!

В общем, любопытство взяло верх над здравым смыслом, и мы с дядей Вовой выпили по стакану кумыса.

Это и было началом конца.

Последним, что я запомнил, был тощий мужик с безумными глазами, который заклинал одновременно четырех упитанных кобр. Змеюки гипнотически качали головами, обвивались кольцами вокруг его шеи и вообще вели себя как паиньки, разве что массаж спины не делали.

И когда тощий мужик попросил кого-нибудь из зала выйти на сцену, чтобы он мог показать свой коронный номер – как его кобра вытягивает для счастливчика печенье с предсказанием из особого мешка, – дядя Вова с радостным ревом бросился на зов.

Мол, хочу, хочу предсказание – и варись оно все конем!