Полдень следующего дня мы с дядей Вовой и остальными встретили, безмятежно покачиваясь на слабой волне за пределом видимости острова Скелетов.

Причем на борту «Любовницы ветра».

Всему виной был вчерашний форс-мажор. Лишившись половины парусного вооружения, «Любовница ветра» утратила две трети своей легендарной прыти и была вынуждена отдать якорь на банке Абха, чтобы заняться ремонтом.

А почему не в какой-нибудь бухте острова Скелетов?

Ну разумеется, из-за боязни очередной встречи с циклопами! Ведь ясно же, что если эти твари приплыли на остров Скелетов откуда-то с другого острова, значит, у них есть на чем плавать! И на этом чем-то они могли бы попытаться взять «Любовницу ветра» на абордаж!

А еще вы, может быть, захотите знать, отчего двум морпехам и одному пиратскому капитану по имени Лод пришлось остаться на «Любовнице ветра» среди чужаков? Почему эта бравая троица не вернулась на родной «Голодный кракен»?

Да потому, друзья мои, что все добытые нами сокровища нуждались в дележе. А по морским суевериям, клад нельзя было делить в сумерках или ночью – дескать, добычи не будет.

Так и вышло, что вечером мы не чахли над златом, а напились в зюзю и орали всем пиратским коллективом всякие песни. Про девушку, которая полюбила моряка, а он оказался осьминогом, про пирата, который продал душу Хозяину Глубины и тот сделал его буревестником, и еще про падающую звезду, ставшую золотым самородком, который нашел голодный сирота.

Эти песни были местными, и мы как-то незаметно успели их выучить за время нашего морского похода. А когда у пиратов песни кончились, мы с дядей Вовой запели свои: «Девушку из Нагасаки», «Спасите наши души» и, наконец, «Эй, моряк, ты слишком долго плавал!»

Наше выступление имело неожиданный успех. Рихард пожаловал нам со старшиной по фляжке какого-то особо ценного рома из своей личной бочки. Ну а Лод – тот просто похвалил (все, кто хоть немного знали старика, понимали, что явление это по редкости сродни метеоритному дождю).

И только Таис высокомерно морщилась: мол, у меня среднее музыкальное образование, а у вас – ни слуха, ни голоса.

После завтрака занялись долгожданным разделом добычи.

Вначале бросили жребий, чтобы установить, кого судьба выбрала стоять на весах (поначалу добычу предстояло взвесить).

Затем разложили золото на чистой мешковине.

Лод и Рихард, демонстрируя отменное знание таких вещей, как пробность золота и каратность драгоценных камней, разделили все монеты, украшения и посуду на несколько групп.

После этого взвешиванием был установлен точный вес в пределах каждой группы.

И, наконец, капитаны смогли разделить всю добычу на две равные части. Легко догадаться, что при этом число куч удвоилось, а сами кучи – уполовинились.

Таким образом был осуществлен равный раздел добычи между двумя кораблями – «Голодным кракеном» и «Любовницей ветра». Что же до справедливого – то есть пропорционального заслугам конкретного пирата – дележа награбленного внутри экипажей кораблей, то он должен был состояться после того, как принадлежащая «Кракену» часть добычи будет на него перегружена. Дескать, финальный дележ дело глубоко интимное, и нечего им заниматься в присутствии чужих людей и чужого капитана.

Но прежде – прежде! – пираты поручили Таис, назначенной кем-то вроде счетовода, провести опись наиболее выдающихся золотых изделий и украшений. С учетом их принадлежности образовавшимся итоговым кучам. Вот же бюрократы, а?

Девушка забегала между горами золота, делая пометки на вощеных табличках (которые заменяли здесь блокноты). Остальные – кайфовали с самым отрешенным и мечтательным видом.

Я тоже переживал, как говорится, эмоцию счастья. И уже мысленно примерялся, как разложу свои две тысячи монет на столике каюты. Красивыми такими стопочками разложу!

Я даже начал всерьез прикидывать, как протащить эту гору золота через таможню, когда мы все-таки доберемся до российского консульства!

А сразу вслед за этим – можете ржать в голос – я начал переживать на тему, достаточно ли чистое было в кладе золото и нет ли здесь какого-то подвоха. Ведь, например, известно, что цыгане умело бодяжат всякие подделки, без эксперта не отличишь…

Короче, вы поняли. «Без лоха и жизнь плоха» – это сказано про меня.

Из этих сладких грез меня выдернул вопль марсового:

– Парус на горизонте!

Лод с Рихардом обменялись колкими взглядами. Сдается мне, обоими капитанами в тот миг овладели подозрения, а не слил ли загодя его компаньон информацию о кладе Фарида неким своим анонимным подручным. Чтобы те дождались удобного момента напасть и забрать всё якобы себе, ну а на самом деле – себе и своему коварному сообщнику…

Но, воздержавшись от преждевременных взаимных обвинений, капитаны устремились на мостик.

У Рихарда на мостике подзорная труба была своя, стационарная. Ну а Лод, только добежав до смотровой площадки, спохватился, что и ему оптика не помешала бы, и позвал меня.

Я принес ему свой бинокль и, воспользовавшись ситуацией, уходить далеко не стал. Мне тоже было интересно, кого это к нам несет!

Бывалые морские волки минуты полторы молча изучали прозрачные дали, а потом синхронно выругались:

– Гарпун мне в пузо и два в жопу!

– Разрази меня, Хозяин Глубины!

– Да что же там такое? – не удержался я.

– «Медные руки», – ответил Рихард угрюмо. Он прямо-таки на глазах чернел лицом.

– Имперская морская стража, – пояснил Лод, зная мою малую осведомленность в местных раскладах.

– На галеасе? – спросил я.

– Да! И если бы на одном, – произнес Лод печально. – Морская стража ходит только флотилиями… В этой флотилии – четыре вымпела.

– Четыре против двух – не очень-то равные силы, – заметил я.

– Спасибо, что просветил, – сказал Рихард ядовито. – Без тебя не догадались бы.

– Ну что же! – Лод решительно ударил кулаком по перильцам, ограждавшим мостик. – Забираем золото, снимаемся с якорей и уходим!

Рихард обернулся к нему и разразился целой речью:

– Да ты никак сдурел, мой старый златолюбивый друг? Времени перегружать золото у нас совсем нет! Но главное даже не это! Главное, со сломанной мачтой я от «медных рук» далеко не уйду!

Лод, однако, не спешил проникнуться к нему сочувствием.

– Может быть, это и к лучшему для тебя? Посидишь в голодной яме, поразмышляешь о высоком…

– Пока золото на моей палубе, ты будешь со мной как приклеенный, – ответил Рихард твердо. – А значит, в случае чего сидеть и размышлять мы будем вместе. Но, к счастью, у меня есть план…

«Голодный кракен» взял на буксир «Любовницу ветра» и, скрипя всеми шпациями, потащил ее прочь, на запад.

Надрывались все.

Натужно сипели гребцы на веслах.

Суетилась парусная команда, стремящаяся выжать из ветра всё до последнего микроньютона.

Потели штурманы с рулевыми. Они ежеминутно выверяли курс с точностью до долей румба, чтобы на всю катушку использовать в наших интересах морские течения.

Кстати, о течениях.

Мы с дядей Вовой, выставляя на треноге наш перебранный и почищенный «Браунинг», заметили, что выросшие было до размеров сигаретной пачки золотистые паруса галеасов морской стражи снова начали уменьшаться в размерах!

Они отставали!

Дядя Вова на радостях ткнул рулевого кулаком в плечо и закричал:

– Ты мужик! Сделал их как сынков!

Рулевой испуганно шарахнулся, а Лод обернулся к моему товарищу и поспешил разочаровать:

– Это ненадолго. Если только штурманы у них неконченые недоумки, «медные руки» скоро переложат галс и сойдут со встречного течения на попутное. После этого от них сможет уйти разве что целая и невредимая «Любовница ветра» под полными парусами. Но поскольку она серьезно повреждена…

– А наш «Кракен»? – спросил я.

– Тут как повезет. Может уйти, а может и не уйти. Зависит от ветра… Так или иначе, мы решили драться, и мы будем драться. – В голосе Лода звучала несгибаемая уверенность.

Скажу честно, за себя я не особенно волновался.

Во-первых, я уже понял, что у местных лучников почти нет вариантов пробить броник и каску российского производства.

А во-вторых, я уже вжился в роль могучего боевого мага, чье искусство нужно тут всем и каждому.

Но я беспокоился за Таис. Девчонка хоть и не подавала виду, но, как мне показалось, боялась все равно сильно.

Покопавшись в глубине своей души, я нехотя признал, что и за судьбу наших новых друзей, пиратов, я переживал тоже. Совместные лишения, перестрелки и скалолазанья нас как-то сблизили, и я понял, что… не смейтесь, пошел бы с любым из них в разведку!

Люди они были, конечно, грубоватые, ограниченные, с гигиеной не дружили. Но у них были представления о чести и настоящем братстве джентльменов удачи. Хотя слово «джентльмен» не говорило им ровным счетом ничего…

А еще я переживал за дядю Вову. Например, потому, что знал: не будь его, мое попадание сюда, в эти дикие заколдованные края, тотчас превратилось бы из в общем-то забавного приключения в кромешный ад тоски и безнадежности…

Похоже, Лод Рыжая Борода боялся сглазить и насчет прыти имперских галеасов несколько сгустил краски.

По крайней мере, пока те меняли галсы в надежде нащупать попутное течение, мы под крепким оствиндом оторвались от них настолько, что из поля зрения исчезли даже клотики их мачт.

Именно благодаря этому – марсовые врага полностью потеряли нас из виду – хитроумным капитанам удался их хитроумнейший замысел.

Прямо по курсу «Голодного кракена» крутились водовороты, кипела белая пена и свистел ветер в частоколе черных скал, похожих на зубастую челюсть доисторического животного.

То был риф с эпическим названием Морской Царь. (Вероятно, скальные треугольники, которые мне представлялись зубами динозавра, здешнему картографу напомнили корону Хозяина Глубины.)

С глухим стуком обрушились топорики на гудящие струны буксирных концов, и с этого мига «Любовница ветра» была предоставлена самой себе.

И если «Голодный кракен», дав право руля, осмотрительно пошел в обход рифа, направляясь к его северной оконечности, то «Любовница ветра» вполне безрассудно осталась на курсе, разве только выбрала парус грот-мачты на три четверти.

Откуда ни возьмись, появились три альбатроса и принялись кружить над кораблем Рихарда.

– Это добрый знак или нет? – спросил я у Лода.

– Это вообще не знак. Альбатросы думают, что мы сейчас выбросим покойника и они попируют.

– Разве альбатросы – падальщики? – удивился я.

– Нет. Но они любят рыб, которые любят падаль, – ухмыльнулся Лод.

С благословения альбатросов «Любовница ветра» вошла в едва приметный естественный канал, рассекающий Морского Царя на две неравные части.

Даже для нее, с ее сверхмалой осадкой, риф представлял смертельную угрозу. И вот по этому каналу, не имея подчас и двух футов под килем, рулевой-виртуоз Рихарда все-таки умудрился протиснуться вперед на кабельтов.

Но самое интересное произошло вслед за тем.

При помощи спущенной на воду весельной лодки и паруса, вывешенного на бушприте (без понятия, как такие называются), Рихард развернул «Любовницу ветра» поперек канала, а затем… отдал якорь! Но не с носа и не с кормы, как обычно, а от середины правого борта!

Потом его матросы выбрали якорный канат настолько туго, что ветер и течение заставили «Любовницу ветра» дать крен на правый борт.

Выглядело это сюрреалистично и жутко. Мы отошли от красотки Рихарда всего-то на полкилометра, а мне уже казалось, что «Любовница ветра» напоролась на рифы и терпит бедствие!

Можете себе представить, что решили командиры имперских галеасов, те самые «меднорукие», увидев спустя четверть часа «Любовницу ветра» в свои подзорные трубы!

По палубе раскидано золото. Ни одного живого человека. Мачта сломана…

Душераздирающее зрелище.

Но в то же время – зовущее. И – лишающее осторожности.

Пока «Любовница ветра» изображала из себя бедную сиротку, а ее команда, затаившись в трюмах, готовилась к абордажу, «Голодный кракен» занимался своей частью плана.

По приказу Лода корабль не только убрал все паруса и опустил реи на палубу, но также и сложил мачты! Да-да, оказывается, конструкция здешних галеасов позволяла такие трюки!

В итоге силуэт корабля уменьшился настолько, что он смог полностью спрятаться за скальной грядой на северном фасе рифа Морской Царь. Теперь увидеть «Голодный кракен» можно было только подходя к рифу с вестовых румбов.

А поскольку галеасы врага приближались почти строго с востока, то они видели лишь один «севший на скалы» галеас – «Любовницу ветра» – и заинтересованное круженье альбатросов в небесах.

Лод, как и положено настоящему капитану, не делился подробностями плана ни с кем, включая нас с дядей Вовой.

Поэтому я думал, что замысел Рихарда и Лода сводится к самому обычному абордажному бою, в котором нашим единственным преимуществом будет внезапность нападения. (Ну, если временно позабыть о преимуществе в два наших крупнокалиберных пулемета.)

Однако я ошибался…

Когда «Голодный кракен» отдал якоря и окончательно обосновался под прикрытием скальной гряды, на баке началось интригующее шевеление.

Матросы вытащили из трюма два переносных ворота с ручками. И, открыв неприметные люки в палубе-фордеке, воткнули валы принесенных воротов в них.

– Что это такое будет? – спросил дядя Вова шепотом.

– Фантазии хватает только на еще одну катапульту… Улучшенную и разбольшненную… Хотя ума ни приложу, где она прячется!

– А помнишь, я тебе как-то говорил, – сказал дядя Вова задушевно, демонстрируя между тем завидную памятливость, – что у них в носу, по сторонам от штевня, два каких-то подозрительных порта имеются?

– Ну, смутно.

– Так вот из них эти потайные катапульты и будут бить! – предположил смекалистый старшина.

– Хм, почему бы и нет…

Когда оба новоявленных ворота были настроены, матросы начали их крутить.

Под палубой раздался глухой скрежет, а затем ритмичный треск. Похоже, собачка храповика щелкала по зубчатому колесу, препятствуя откату взводимого механизма.

«Все-таки катапульта!» – решил я.

Но действительность оказалась богаче моей фантазии.

Потянулись минуты томительного ожидания.

Мы с дядей Вовой неотлучно дежурили у нашего «Браунинга», точно два голодных баклана на прибрежном камне.

Неподалеку от нас сидели, свесив ноги со своих башенок, расчеты катапульт.

Они разложили перед собой кресала и труты, готовые по первому слову командира зажечь фитили горшков с горючим маслом.

Но сделать это загодя они не спешили. Ведь даже легкая копоть, поднявшись над скальной грядой, могла выдать нас приближающимся «медноруким»!

Да, галеасы морской стражи приближались. И, что весьма немаловажно, их было два.

Два, а не четыре. Это означало, что на двух других кораблях флотилии опростоволосились то ли капитаны, то ли штурманы, и в итоге в попутное течение они не попали. По крайней мере, не попали достаточно быстро, чтобы остаться в одном строю с форвардами.

Но даже два галеаса представляли для нас смертельную опасность…

Мы с дядей Вовой галеасы «медноруких» видеть не могли. Но за происходящим – сквозь щели в фальшборте – следили люди Рихарда, затаившиеся под скатанными парусами на палубе «Любовницы ветра».

Также имелся у них и еще один специальный наблюдатель, обмазавшийся с ног до головы камбузной сажей. Он был высажен прямо на скалы рифа и, сливаясь с ними, недреманно следил за врагом.

Приближающиеся галеасы «медноруких», чтобы не налететь на риф, убрали паруса. Теперь они шли на веслах.

Лоции имперцы не знали, поэтому шли медленно, неуверенно.

Но уж будьте покойны: их капитаны прекрасно разглядели груды золота на палубе «Любовницы ветра», а потому никакие рифы не беспокоили их настолько, чтобы отказаться от сближения с пиратским кораблем! Или, не дай боже, поджидать два отставших корабля. Ведь тогда придется делить добычу на четыре части!

«Меднорукие», ясное дело, намеревались выслать за золотишком две шлюпки, а самим благоразумно удерживаться в кабельтове от рифа, на глубокой воде.

Но как они могли там удерживаться, если для отдачи якоря глубина там, перед восточным фасом рифа, была чрезмерна? Только на веслах!

Поэтому галеасы «медноруких» неумолимо натягивало течением на Морского Царя, а гребцы, пошевеливая веслами, с течением этим спорили. И, надо заметить, пока что они компенсировали течение вполне уверенно…

Но вот шлюпки морской стражи приблизились к «Любовнице ветра» на половину полета стрелы, и раздался слаженный свист – подали сигнал наблюдатели Рихарда.

– Полный вперед! – рявкнул Лод в бамбуковую переговорную трубу, уходящую прямиком в трюм к гребцам. – Если выдюжим сегодня, братцы, всем пожалую премию в два месячных оклада и три дня выходных!

– Руби якоря! – скомандовал боцман.

Расчеты катапульт схватились за кресала и труты.

Ну а мы с дядей Вовой нахлобучили каски и подтянули ремешки.

– Давай это… По людям стрелять не будем, – шепотом сказал я дяде Вове.

– Ну, может, хоть по ногам?

– Сам понимаешь, что из крупняка по ногам – это смерть при любой медицине… Отрывает на фиг!

– Ну это да.

– В общем, давай грех на душу не брать… Мы хоть и наемники, но не убийцы!

– Куда бить тогда? – спросил дядя Вова, глядя на меня своими ясными голубыми глазами.

– Бей по системе управления – руль, мачта, паруса…

– Будет сделано, – вздохнул старшина.