Магги сидела по другую сторону стены на ступеньках летнего домика Блейков, перелистывая «Песни неведения», когда услышала рядом материнский голос, от которого сразу же выпрямилась, словно от удара кнутом. Грубый городской акцент Бет Баттерфилд потряс Магги после певучих голосов дорсетских женщин и тягучих разговоров о Пидл-Вэлли.

Она напрягла слух, когда речь зашла о ней. Мать говорила так, словно сравнивала стоимость яблок на рынке. Магги обхватила руками колени, подтянула их к груди, прижалась подбородком и принялась медленно раскачиваться туда-сюда.

Она все еще удивлялась тому, что Блейки не выкинули ее из своего сада, потому что была уверена: уж ее родители тут же выкинули бы на улицу любую приблудную девчонку. Магги и в самом деле изо всех сил пыталась прятаться в первые дни своего пребывания у Блейков. Чувствовала она себя при этом ужасно.

Той ночью, впервые перебравшись через стену, она вообще не спала. Просидела, дрожа, среди кустов куманики, хотя ночь была довольно теплой. Она вскакивала при каждом шорохе и треске — вокруг сновали крысы, лисы и коты, направлявшиеся по своим делам. Магги не боялась животных, но, слыша производимые ими звуки, думала, что следом за ними могут появиться люди, хотя сад Блейков и находился довольно далеко от пабов с их пьяными стычками и соитиями около задней стены.

Девочке было страшно оттого, что ее не окружали четыре стены, а над головой не было крыши, и в конечном счете она пробралась в летний домик, где и проспала тревожным сном до рассвета. Проснулась она с криком, оттого что ей показалось, будто кто-то сидит в дверях. Оказалось, это соседский кот, с любопытством поглядывавший на нее.

На следующий день она пересекла Вестминстерский мост и подремала в Сент-Джеймском парке на солнышке, зная, что Баттерфилды вряд ли здесь появятся. Следующую ночь она спала в летнем домике, утащив одеяло из своего дома, когда там никого не было. На сей раз ее сон был гораздо спокойнее. Проснулась она поздно, когда солнце било в глаза, а на ступеньках летнего домика сидел мистер Блейк, рядом с которым стояла миска с вишнями.

— Ой! — воскликнула Магги, садясь и откидывая со лба спутавшиеся волосы. — Извините, мистер Блейк! Я…

Один взгляд живых глаз мистера Блейка — и она замолчала.

— Хочешь вишен, моя девочка? Это первые в нынешнем сезоне.

Он поставил миску рядом с ней, а потом снова повернулся лицом к саду.

— Спасибо.

Магги старалась сдерживаться и не глотать вишни одну за другой, хотя в последние два дня почти ничего не ела. Протянув руку к миске в четвертый раз, она увидела, что у мистера Блейка на коленях лежит его блокнот.

— Вы хотели меня нарисовать? — спросила она, пытаясь вернуть себе присутствие духа при столь странных обстоятельствах.

— Нет-нет, моя девочка. Я никогда не рисую с натуры, если только у меня нет другого выхода.

— А почему нет? Разве так не легче выдумывать?

Мистер Блейк полуобернулся к ней.

— Но я их не выдумываю. Они уже в моей голове, и я просто рисую то, что там вижу.

Магги выплюнула косточку изо рта в руку, где уже было несколько других, пряча за этим жестом свое разочарование. Она была бы не против, если бы мистер Блейк ее нарисовал.

— И что же вы видите у себя в голове? Детей вроде тех, что на картинках в вашей книге?

Он кивнул.

— Детей и ангелов, мужчин и женщин, которые говорят со мной и друг с другом.

— И вы их там рисуете? — Она показала на блокнот.

— Иногда.

— А можно посмотреть?

— Конечно.

Мистер Блейк протянул ей блокнот. Магги выбросила вишневые косточки в сад и вытерла руки о юбку, без напоминаний с его стороны зная, что это для него важно. Он подтвердил ее мысль, добавив:

— Это блокнот моего брата Роберта. Он разрешает мне пользоваться им.

Магги принялась листать странички, обращая больше внимания на рисунки, чем на слова. Даже если бы она и умела читать, ей было бы трудно разбирать эти каракули, где линии рисунков набегали на слова, где стихи были написаны вверх тормашками, а иногда такой скорописью, что казалось, бумага испещрена не буквами, а какими-то черными отметинами.

— Господи Иисусе, какая путаница, — пробормотала она, пытаясь разобрать, где кончаются слова и начинается рисунок. — Вы только посмотрите, какая тут мешанина!

Мистер Блейк рассмеялся.

— То, что сразу выходит из-под пера, не всегда выглядит лучшим образом, — объяснил он. — Чтобы оно засверкало, нужно еще поработать.

Многие рисунки представляли собой черновые наброски, по которым трудно было определить, в чем состоял замысел. Но некоторые были выписаны довольно тщательно. На одной из страниц какая-то чудовищная морда держала в пасти чье-то безвольное тело. На другом на всю страницу был изображен голый человек, открывший в тревожном крике рот. Бородатый мужчина в рясе со скорбным лицом разговаривал с другим, наклонившим к нему голову. Бок о бок стояли обнаженные мужчина и женщина, тут же были изображены другие тела — корчащиеся и перекошенные. Магги прыснула, увидев картинку писающего у стены человека. Но рисунки эти редко вызывали у нее смех, гораздо чаще — тревогу.

Она остановилась на странице, изрисованной маленькими ангелочками со сложенными крыльями, выпученными глазами и разверстыми ртами. Также там был и мужчина, несущий ребенка на голове. А наверху — поразительное изображение человека с пронзительными глазами, длинным носом и кривой улыбкой. Вокруг его головы бушевала копна вьющихся волос. Он был так непохож на другие фигуры, а сама картинка выполнена с таким тщанием и изяществом, что Магги сразу же поняла — это кто-то взятый из реальной жизни.

— А кто же это?

Блейк бросил взгляд на страницу.

— Это Томас Пейн. Ты что-нибудь знаешь о нем, мое дитя?

Магги вызвала в памяти воспоминания о вечерах, которые она, полусонная, проводила со своим семейством в «Артишоке».

— Кажется, знаю. Мой отец рассуждает о нем в пабах. Он написал что-то такое — у него еще из-за этого были неприятности, да?

— «Права человека».

— Постойте-ка… он поддерживает французов, верно? Ну вроде как… — Она осеклась, вспомнив bonnet rouge мистера Блейка. В последнее время она не видела его в этом уборе. — Так вы знаете Тома Пейна?

Мистер Блейк наклонил голову и, прищурив глаза, принялся рассматривать лозу, вьющуюся по стене.

— Да, я с ним знаком.

— Значит, вы все же рисуете настоящих людей. Ведь его-то вы взяли не из своей головы, да?

Мистер Блейк поставил локоть на колено и повернулся к Магги.

— Ты права, моя девочка. Как тебя зовут?

— Магги, — ответила она, гордая тем, что такой человек пожелал узнать ее имя.

— Ты права, Магги, я нарисовал его, когда он сидел напротив меня. Это и в самом деле один из примеров, когда я рисовал с натуры. Мистер Пейн настаивал на этом. Я полагаю, он именно из таких людей. Но у меня это не входит в привычку.

— Вот как…

Магги замолчала — он не была уверена, что ей стоит слишком уж приставать с вопросами к такому человеку, как мистер Блейк. Но он смотрел на нее вопросительно, подняв брови, лицо его было открытым, и она почувствовала, что здесь, в этом саду, она может задавать вопросы, которые невозможны в другом месте. Это было началом ее образования.

— В аббатстве, — сказала она, — вы рисовали что-то такое, что было у вас перед глазами. Эту статую. Только без одежды.

Мистер Блейк посмотрел на нее. Его мысли сопровождались едва заметным движением мышц лица, выражавшим то недоумение, то удивление, то удовлетворение.

— Да, моя девочка, я и в самом деле рисовал эту статую. Но ведь я рисовал совсем не то, что там было, разве нет?

— Да, конечно, не то.

Магги прыснула, вспомнив набросок обнаженной статуи.

Урок закончился — мистер Блейк взял свой блокнот и, встав, принялся разминать ноги, словно они у него затекли.

Скрежещущий скрип заставил Магги поднять взгляд. Джем в соседнем доме поднимал окно в задней комнате. Он увидел ее с мистером Блейком и замер, вперившись в них взглядом. Магги поднесла палец к губам.

Мистер Блейк не повернулся в сторону, как это сделало бы большинство людей, — он просто направился к двери. Магги казалось, что окружающий мир интересует его, только когда ему этого хочется, а теперь он потерял интерес и к своему саду, и к ней.

— Спасибо за вишни, мистер Блейк! — крикнула ему вдогонку Магги.

Он в ответ поднял руку, но не повернулся.

Когда мистер Блейк скрылся в доме, Магги дала знак Джему, приглашая его присоединиться к ней. Он нахмурился, а потом исчез в доме. Несколько минут спустя он появился над стеной — запрыгнул на скамейку мисс Пелхам и теперь стоял на ее спинке.

— Ты что там делаешь? — прошептал он.

— Спускайся сюда, Блейки не будут возражать!

— Не могу — помогаю отцу. А ты что там делаешь? — повторил он.

— Я ушла из дома. Не говори никому, что я здесь, — обещаешь?

— Хорошо, — сказал Джем после секундной паузы.

— Давай встретимся позже у Ламбетского дворца.

— Хорошо.

Джем начал спускаться.

— Джем!

Он замер.

— Что?

— Принеси нам что-нибудь поесть, а?

Так Магги осталась в саду Блейков. Блейки никак не выразили своего отношения к ее присутствию, даже когда стало ясно, что она не собирается уходить. Поначалу она бо́льшую часть времени проводила в Ламбете, избегая тех мест, где можно было столкнуться с родителями или братом. Когда удавалось, она встречалась с Джемом и Мейси. Через некоторое время, когда стало ясно, что Блейки не возражают, она начала смелее ходить по их саду. Иногда она помогала миссис Блейк — то в огороде, то со стиркой, то штопая какие-то вещи, чего бы никогда не сделала для своей матери.

Сегодня миссис Блейк принесла ей «Песни неведения» и посидела немного, помогая читать, а потом предложила Магги почитать самостоятельно, пока сама она будет в огороде. Магги предложила ей помощь, но миссис Блейк улыбнулась и покачала головой.

— Если ты научишься читать, моя дорогая, — сказала она, — то мистеру Блейку это понравится больше, чем мой салат. Он говорит, что дети понимают его работу лучше, чем взрослые.

И теперь, услышав, как Бет Баттерфилд спрашивает Анну и Мейси, не видели ли они ее дочь, Магги в ожидании ответа задержала дыхание. Она сильно сомневалась в способности Мейси лгать — та в этом преуспевала ничуть не лучше Джема. И потому, когда после некоторой паузы Мейси сказала: «Спрошу у Джема», Магги облегченно вздохнула и улыбнулась.

— Спасибо, мисс Пидл, — прошептала она. — Лондон, кажется, чему-то уже научил тебя.