Глава шестая
Назавтра Эбби решила, что мне обязательно нужно подышать воздухом, и потребовала, чтобы мы с Джеком пошли гулять, пока она будет отдыхать после обеда. Ей не нужно было притворяться, будто она устала, – с утра она выглядела хуже, чем накануне.
– Я могу пройтись сама, – предложила я Джеку.
– Она все равно выставит меня за дверь, стоит тебе переступить порог! Да и вообще я с удовольствием разомну ноги в твоей компании.
Должна признать, что мне тоже нравилась идея провести время с ним вдвоем. Он проверил, удобно ли устроилась Эбби, есть ли у нее под рукой все необходимое, потом поцеловал ее в лоб и сделал мне знак следовать за ним. К моему удивлению, мы сели в машину. Джек доехал до коттеджей и остановился. Он задумал показать мне кусочек Дикого Атлантического пути – дороги, идущей вдоль всего западного побережья Ирландии. Надо же: столько прожить здесь и ни разу не высунуть носа за пределы ближайших окрестностей!
– Держи!
Он вынул из багажника парку.
– Мы промокнем до нитки, – улыбнулся он.
– Два дня подряд без дождя – слишком хорошо, чтобы быть правдой!
Мы отправились в путь. Мне и в голову не приходило заговорить, настолько я была потрясена красотой пейзажа и сумасшедшими красками. Год назад я видела только зеленый цвет, тогда как здесь, оказывается, присутствует вся палитра: темно-красные тона торфяников с пятнышками мелких фиолетовых цветочков, страшноватый черный цвет гор, вздымающихся вдали, белые кляксы овец, глубокая и холодная синева моря, сверкание солнца на волнах. Каждый порыв ветра я принимала словно драгоценный подарок. Даже внезапно поливший дождь делал меня счастливой. Я натянула капюшон и продолжала идти вперед, не помышляя о том, чтобы где-нибудь укрыться. Я больше не была той жалкой трусихой, что прежде. Джек сцепил руки за спиной и постепенно приноровился к моему ритму, иначе мне трудно было бы угнаться за ним, вышагивающим длиннющими ножищами. Он не пытался завязать разговор. Я чувствовала, что он доволен, ему хорошо гулять со мной. Время от времени нам сигналили проезжающие автомобили, и он приветствовал водителя взмахом руки и широкой улыбкой.
– Вчера у тебя, наверное, был тот еще шок, – заговорил он минут через сорок пять.
– Слабо сказано…
– Я уже давно так не ругал Эдварда – за то, что он не предупредил тебя.
– Почему?
– Я не хотел, чтобы тебе показалось, будто мы действуем исподтишка. Боялся, что ты сразу уедешь и Эбби расстроится.
А мы ведь и впрямь оказались на волосок от ссоры.
– Выговор на него не подействовал, и он упорствовал в своей глупости. Жуткий упрямец!
– А то ты не знал! Но теперь все в порядке, честное слово.
– Что бы он ни сделал, ты в конце концов все ему прощаешь, – рассмеялся Джек.
Я тоже засмеялась, но не так весело. Потом он замолчал, развернулся и двинулся в обратную сторону.
Устроившись через час на сиденье автомобиля, я пыталась вспомнить, когда в последний раз проводила столько времени на воздухе – двухчасовые прогулки не в моей привычке. Тем не менее ноги не подвели, напротив, я чувствовала себя легкой и в самой лучшей форме. Я посмотрела в зеркало заднего вида: румяные щеки, глаза блестят, и пусть волосы влажные, вид у меня очень даже здоровый. Люди, живущие на берегу моря, хоть и в ирландском климате, всегда отлично выглядят. Достаточно взглянуть на здоровяка Джека. Если и дальше так пойдет, я вернусь с более ярким загаром, чем после южных каникул с Оливье. Я подумала: нашей прекрасной прогулке нужно достойное завершение.
– Как тебе идея пойти взбодриться?
– С превеликим удовольствием!
Четверть часа спустя мы уже стояли на парковке паба. Джек вышел из машины, не обратив внимания на то, что я не шелохнулась. Я всматривалась в фасад – вот еще одно место, которое пробуждало воспоминания и где хорошие моменты преобладали над плохими. Джек постучал в стекло, я открыла дверцу и выбралась наружу.
– Что, не слышишь зова гиннесса?
– Еще как слышу, но так странно вдруг снова оказаться здесь.
– Они сами себе не поверят, когда тебя увидят! Тебя все помнят!
– Думаешь, это хорошо?
Из-за Эдварда у меня в этом месте однажды случилась не слишком приятная история: я так напилась, что не держалась на ногах. Здесь же, в другой раз, я едва не подралась с одной гадиной. А еще танцевала на барной стойке… Короче, вряд ли я оставила по себе светлые воспоминания.
– Когда же ты наконец поймешь, моя маленькая француженка, что ты здесь у себя дома?
Джек толкнул дверь. Как только она открылась, в нос мне ударил аромат пива и дерева, гул приглушенных разговоров, напомнив о том чувстве умиротворения, которое можно здесь найти. Я шла к бару, до поры до времени прячась за широченной спиной Джека.
– Ну-ка, кого я тебе привел?! – обратился он к бармену, который постарел, но совсем не изменился.
– Быть не может!
Он обогнул стойку и сердечно расцеловал меня, ухватив за плечи. Я почувствовала себя совсем маленькой между двумя немолодыми гигантами!
– Значит, твой племянник наконец-то решился съездить и привезти ее! – закричал он, возвращаясь на свой пост.
– Диана приехала из-за Эбби.
– Фу-ты, какой же я дурак!
Джек послал мне огорченный взгляд.
– Все в порядке… – успокоила я его. – И в конце концов, не так уж он неправ: не встреть я в Париже Эдварда, меня бы здесь не было!
Он расхохотался. Я тоже. Вся деревня присутствовала при разнообразных поворотах наших с Эдвардом отношений. И у каждого на этот счет имелось собственное мнение.
Передо мной как бы сама собой возникла пинта гиннесса. Я любовалась его цветом, плотной маслянистой пеной, легким ароматом кофе, церемониалом наполнения кружки в два приема… Вот уже больше года я не пила гиннесс. В последний раз это было именно здесь. В жизни часто все идет по кругу. Раньше гиннесс напоминал мне о Колене, который признавал только это пиво. Из-за него-то я и приехала в Малларанни. Сегодня при виде золотистой арфы я больше не вспоминала мужа, а думала об Ирландии, о Джеке, которому гиннесс заменял дневное чаепитие, об Эдварде, который, сам того не подозревая, вынудил меня его попробовать. Моя первая в жизни пинта вызвала настоящее потрясение, я поняла, что по незнанию лишала себя огромного удовольствия. Наши кружки стукнулись друг о друга. Джек подмигнул и стал наблюдать за тем, как я делаю первый глоток.
– До чего же вкусно!
– У нас получилось, – сказал он бармену. – Она теперь из наших!
Весь следующий час мы провели в беседах с разными людьми, которые меня узнавали. Они подходили спросить, что у меня новенького, и мы мило болтали о том о сем, о дожде – куда ж без него, – но и о лете тоже, потому что в этом году оно было погожим, о матчах регби и гэльского футбола в следующие выходные. А потом пришло время возвращаться к Эбби. Вечером меня сморило почти сразу после ужина – этот день по насыщенности стоил нескольких.
Назавтра Эбби и Джек уехали рано – Эбби предстояли визиты к врачам. Мне не хотелось оставаться одной в большом доме, и я решила воспользоваться свободным днем и поехать к острову Акилла, чтобы продолжить вчерашние открытия. Поэтому я последовала нашим с Джеком маршрутом и миновала коттеджи. Я с трудом удержалась, чтобы не заглянуть в них, и вместо этого поехала вдоль побережья, очарованная яростной мощью пейзажа и стихий. Несмотря на то что зрелище было захватывающим, ему не удавалось полностью завладеть моим вниманием и оно не доставляло мне такого жгучего удовольствия, как вчера. Я старалась контролировать свой разум, свои мысли… но потерпела сокрушительное поражение и в конце концов резко затормозила прямо на середине дороги.
– Ну ты меня достал! – завопила я, сидя в машине.
После чего вышла, хлопнув изо всех сил дверцей. Закурила и по лугу спустилась к морю. Стояла хорошая погода, волны разбивались о берег у моих ног, в моем распоряжении было несколько часов, чтобы вволю надышаться, как накануне, а я при этом думала только об одном. Это изумило и испугало меня… Я бегом вернулась к машине, развернулась и на бешеной скорости помчалась обратно в Малларанни, проклиная собственную глупость. Потом резко затормозила перед коттеджем и постучала в дверь. Увидев меня на пороге, Эдвард не сумел скрыть беспокойство:
– Что-то случилось? Эбби?
– Твой сегодняшний заказ? Это важно?
– Ты о чем?
– Я слышала твой разговор с Эбби позавчера вечером. Давай отвечай, и быстро, пока я не передумала.
– Важно.
– Когда у Деклана заканчиваются занятия?
– В пятнадцать тридцать.
– Я им займусь, поезжай. Дашь мне ключи от дома?
– Зайди на пару минут.
– Нет.
Он достал ключи из кармана и протянул мне.
– До встречи.
– Погоди, – сказал он, придерживая меня за руку.
Несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза.
– Спасибо.
– Не за что.
Я посвистела Постману Пэту и побежала с ним к пляжу. Через пять минут я услышала, как от дома, резко газуя, отъехал внедорожник Эдварда. Я не обернулась и бросила псу палку.
Пятнадцать тридцать наступило слишком быстро. Я пропустила обед – опасалась, что стошнит. Поэтому я только приоткрыла дверь, впустила Эдвардову собаку и заперла коттедж. Так я вроде бы отдаляла свое возвращение в этот дом. Я пешком отправилась в школу, куря сигарету за сигаретой и награждая себя всякими нелестными эпитетами. Как мне такое пришло в голову? Я же твердо знаю, что сейчас не переношу детей. Они меня пугают, повергают в ступор, напоминают о Кларе. Эдвард ни о чем не просил, и я ему ничего не должна. Почему я решила помочь, оказать ему услугу? Конечно, он по-прежнему кое-что значит для меня, и так будет всегда, это факт, не подлежащий сомнению, но в то же время не повод создавать угрозу своему внутреннему спокойствию! Может, у меня нездоровый интерес к этому мальчику, потому что его боль и горе отчасти сродни моим собственным: он потерял мать, я – дочь. Последний окурок я отшвырнула в нескольких метрах от школы. У входа меня ждал кошмар в чистом виде – сияющие мамаши, покачивая коляски, караулили своих старшеньких. Некоторые знали меня в лицо, и сегодня я вызывала такое же любопытство, как тогда. Они меня рассматривали и шепотом обменивались впечатлениями и сплетнями. Мне хотелось крикнуть им: “Леди, я вернулась!” А потом прозвенел звонок, и они перестали для меня существовать. Из школы выбежала туча детишек. Среди них могла со смехом мчаться Клара, только на ней бы не было формы, как на маленьких ирландках, которые носились во всех направлениях, высматривая мам. Воспоминания сжигали меня изнутри, я слышала, как она меня зовет: “Мама, мама, вот ты где!” Я видела ее, небрежно одетую, с взлохмаченными волосами, пятнами краски на руках и щеках, слышала ее щебет, ощущала запах детского пота…
– Диана, Диана, ты здесь!
Деклан врезался в меня, с ходу прервав мои сны наяву.
– Учительница сказала, что меня заберешь ты. Супер!
– Давай сюда рюкзак.
– Папа никогда его не берет.
И почему это я не удивилась?
– Ну а я понесу.
Он снял рюкзак с плеч и отдал мне. Мы покинули школьный двор, на выходе он взял меня за руку и издали помахал одноклассникам.
Он был так горд! По дороге домой он молчал, наверняка ожидая, что я заговорю первая. Я решила не показывать свои чувства, ведь он ни в чем не виноват, я сама поставила себя в такое положение. Теперь придется расхлебывать, и не важно, какими будут последствия.
– Ну, как там, в школе?
Декланово личико сияло счастьем, он с энтузиазмом пустился в рассказ о сегодняшних занятиях. Продолжал болтать без умолку, когда мы вошли в дом, швырнул пальто – такой же неряха, как отец, – и помчался в гостиную. Все так же щебеча, принялся играть с псом. Он не заметил, как я на мгновение застыла на пороге. Я вернулась в этот коттедж, в интимный мир Эдварда. За пару секунд я успела заметить две главные перемены: исчезли переполненные пепельницы с высыпающимися из них окурками и фотография Меган на пляже. С другой стороны, никто бы не догадался, что здесь живет ребенок: ни одной игрушки, ни следа рисунков фломастерами. Сразу ясно: Эдвард понятия не имеет, что нужно сыну, – неопровержимые доказательства перед глазами. Мое сердце заныло от жалости к обоим. Я сняла куртку, повесила ее на вешалку в прихожей, потом направилась за кухонную стойку, за которой столько раз видела Эдварда.
– Хочешь пополдничать, Деклан?
– Еще бы!
Без особой надежды на успех я исследовала шкафчики в поисках нормального полдника, думая, что, возможно, поторопилась с предложением. Умею я сглазить. В конце концов мне все же удалось приготовить ему горячий шоколад и найти печенье. Я наблюдала, как он с аппетитом его поглощает, и боролась с картинками, которые всплывали в мозгу и накладывались на реальность. Деклан на высоком табурете у кухонной стойки в доме своего отца – и Клара на высоком табурете у барной стойки “Счастливых людей”. Я пыталась успокоиться, убеждая себя, что сходство на этом и заканчивается. У Деклана больше нет мамы, а у Клары есть. И ее мама кормит полдником другого ребенка, совершенно ей чужого.
– Хочешь на пляж? – предложила я.
– С Постманом Пэтом?
– Конечно. Уроки заданы?
Он помрачнел.
– Сделаешь, и пойдем?
Он кивнул. Я пошла за рюкзаком, а потом устроилась рядом с ним у той же кухонной стойки. Он учился в классе, который соответствует нашему подготовительному, так что я, наверное, справлюсь. Клара не успела получить задания. Я заглянула в его тетрадь. Ему нужно было прочесть и разобрать страницу книги. Учитывая мой акцент, придется поднапрячься. Я положила книгу между нами, и он приступил к чтению. Его внимание и концентрация удивили меня; Клара не была такой дисциплинированной. Когда он закончил, я, естественно, велела ему пойти переодеться перед выходом. Он спрыгнул с табурета и пристально посмотрел на меня.
– Тебе помочь?
– Нет.
– Какие-то проблемы?
Он покачал головой и помчался по лестнице.
На пляже я издали следила за бурными играми Деклана с собакой. И беспрерывно задавала себе вопросы. Почему мне удается заниматься этим ребенком, не впадая в отчаяние? Может, заботясь о сыне, я тем самым ищу прощения у отца за то, что бросила его? Или просто знаю, что уеду через несколько дней и все это не будет иметь никаких последствий для моей жизни? Значит, между нами не возникнет эмоциональных связей.
Поскольку я не имела ни малейшего представления о том, когда вернется Эдвард, я отправила Деклана в душ, как только мы пришли с прогулки. Он поднялся на второй этаж, не споря и не торгуясь. Я подождала минут пятнадцать и решила проверить, как у него дела. Этот коридор, эта ванная… Я постучалась:
– Все в порядке?
– С папой я моюсь сам.
Этому маленькому человечку ничего не оставалось, кроме как справляться со всем самостоятельно, ни от кого не ожидая помощи.
– Ты разрешаешь мне зайти в твою спальню?
– Да.
На пороге я грустно улыбнулась. Эдвард делал попытки: здесь имелись игрушки – маленькие машинки, поезд, несколько деталей “Лего”, мягкие зверюшки, разбросанные на неубранной постели. Но стены оставались голыми и унылыми. Половина вещей была свалена в полуоткрытые ящики комода, остальные так и не успели вынуть из чемоданов. Мое внимание привлекло кресло в углу комнаты. Вошел Деклан в пижамной куртке, надетой наизнанку, и с мокрыми волосами.
– Стой на месте, – велела я.
Из ванной я вернулась с полотенцем. Он ждал меня в центре спальни, улыбаясь во весь рот, в его взгляде сквозила робость. Я энергично вытерла ему волосы, переодела пижаму. В красивых глазах Деклана светилось некое послание, но я запретила себе читать его.
– Вот теперь ты идеально выглядишь.
Он обнял меня за талию, приник лицом к животу и крепко сжал. У меня перехватило дыхание, я уставилась в потолок и стояла с бессильно опущенными руками. Вдруг он отпустил меня и стал играть со своими машинками, смеясь и рассказывая сам себе какие-то истории, словно к нему вернулась радость жизни.
– Я выйду на пять минут, хочу покурить на улице.
– Как папа, – ответил он и перестал обращать на меня внимание.
Я сбежала по лестнице, схватила сигареты и вышла на террасу. Закурила и позвонила Оливье.
– Рада слышать тебя, – сказала я, как только он снял трубку.
– Я тоже. Все в порядке? Что у тебя с голосом?
– Нет, нет, честное слово, все хорошо.
Не стоит беспокоить его, сообщая, чем я занимаюсь.
– Расскажи мне о себе, о “Счастливых людях”, Париже, Феликсе.
Он с увлечением исполнил мою просьбу. Понемногу он возвращал меня домой, к моей жизни. Я смогла сбежать от своих демонов, благодаря подаренному им глотку кислорода. Я скучала по “Счастливым”, по эмоциональному равновесию, которое они мне давали. Доброта Оливье, его умиротворяющая простота… Но передышка оказалась короткой – в гостиную прибежал Деклан: явно испуганный, он искал меня.
– Я позвоню тебе завтра.
– С нетерпением жду тебя, Диана.
– Я тоже. Крепко целую.
Я вернулась в дом. Деклан встретил меня улыбкой и вздохом облегчения.
– Можно мне посмотреть телевизор?
– Почему бы и нет?
– А когда папа придет?
– Не знаю. Позвоним ему?
– Нет!
– Если хочешь, давай позвоним, не бойся. Папа поймет…
– Нет, я хочу телик.
Он вполне профессионально включил свои мультики. Судя по времени, пора было готовить ему ужин. Я возилась на кухне под взрывы его смеха, а у моих ног в ожидании, вдруг что-то перепадет, лежал Постман Пэт. Заметив, что улыбаюсь, я объяснила себе, что улыбка появляется непроизвольно, сама собой.
Сорок пять минут спустя мы поужинали – я присоединилась к Деклану, – посуда была помыта, время приближалось к девяти, а Эдвард по-прежнему не подавал признаков жизни. Деклан сидел на диване и смотрел мультфильмы.
– Пора спать, – сообщила я.
Он съежился:
– Ой…
Деклан выбрался из подушек, покорно выключил телевизор. Радость жизни исчезла с его лица, он весь сгорбился и сжался.
– Я провожу тебя в спальню.
Он кивнул. Наверху без напоминания отправился чистить зубы. Я зажгла ночник на прикроватном столике, поправила одеяло. Вернувшись из ванной, Деклан нагнулся, заглянул под матрас и вытащил оттуда большой шарф. Не трудно догадаться, кому он раньше принадлежал. Потом Деклан лег.
– Оставить свет?
– Да, – ответил он совсем тоненьким голоском.
– Спи спокойно.
Не успела я сделать и двух шагов, как услышала первые всхлипы:
– Посиди со мной.
Именно это пугало меня больше всего. Сначала я стала на колени поближе к подушке, он, прижимая к груди материнский шарф, высунул из-под одеяла искаженное горем, тоской и болью личико с полными слез глазами. Я осторожно протянула руку, пристально следя за ней и пытаясь дать оценку своему жесту. Погладила его по волосам. Когда я прикоснулась к нему, он на мгновение опустил, а потом снова распахнул ресницы, и на его лице я прочитала мольбу сделать что-нибудь, чтобы уменьшить его страдания. Я задала себе вопрос, единственный и запретный: как бы я себя вела, будь на его месте Клара? Мысленно я умоляла дочку простить мне предательство, ведь именно это я должна была когда-то сделать для нее. А я отказала в такой малости ее маленькому мертвому тельцу, когда нужно было шепнуть, что все будет хорошо, что она поправится и я всегда буду рядом. Я легла возле Деклана, прижала его к себе, вдыхая ребячий запах. Он уткнулся мне под мышку, потерся о меня и горько заплакал. Много раз подряд он звал свою мать, а я только шептала “ш-ш, ш-ш!”.
А потом звуки, пришедшие откуда-то издалека, сорвались с моих губ – колыбельная песенка, которую я пела Кларе, когда ей снились кошмары. Голос не дрожал, но слезы сами собой, помимо моей воли, катились по щекам. Мы вместе оплакивали одинаковую утрату. Оба мы находились в одном и том же месте: на дне глубокой пропасти, где тосковали по ушедшим. Понемногу всхлипывания Деклана утихли.
– Ты мама, Диана? – спросил он, судорожно втянув воздух.
– Почему ты спросил?
– Потому что так делала мама…
Дети обладают шестым чувством, позволяющим отыскать малейшую трещинку. Этот маленький мальчик доказывал мне, что на всех моих жестах, на всех словах лежит печать, выжженное каленым железом клеймо материнства, знак той, кем я была, хочу я того или нет.
– Я раньше была мамой…
– Почему раньше?
– Моя дочка, Клара… она ушла, как твоя мама.
– Ты думаешь, они теперь вместе?
– Может быть.
– Мама к ней добра, не беспокойся.
Я прижала его к себе и, безмолвно плача, баюкала.
– Можно еще раз песню?
Я снова спела колыбельную. Его дыхание успокоилось.
Прошел еще час, до того как я услышала открывающуюся входную дверь. Эдвард позвал меня, я ему не ответила, боясь разбудить Деклана, которого так и не выпустила из объятий. Он взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и застыл на пороге спальни. Облокотился о дверной косяк, сжал кулаки, сцепил челюсти. Эта сцена и ему показалась тягостной, он тоже страдал. Тут я поняла, зачем в комнате кресло: он проводил в нем ночи, чтобы не оставлять сына. Взглядом я приказала ему молчать и осторожно встала с кровати. Деклан слабо сопротивлялся во сне. Я придвинула шарф матери как можно ближе к его лицу и удержалась, чтобы не поцеловать его в лоб. Я уже сделала все, что надо. В полной растерянности я прошла мимо Эдварда. Он спустился вслед за мной в прихожую. Я надела куртку и открыла входную дверь. Когда он заговорил, я стояла к нему спиной.
– Извини, что так поздно. Собирался избавить тебя от этого, но не получилось.
– Мне пора.
– Спасибо за Деклана.
По-прежнему отвернувшись от него, я жестом отмела его благодарности.
– Диана, посмотри на меня.
– Нет.
Он осторожно взял меня за руку, повернул к себе и увидел мое залитое слезами лицо.
– Что произошло? Что с тобой стряслось?
Он собрался взять мое лицо в свои большие ладони, но я резко отстранилась.
– Не прикасайся ко мне, пожалуйста… Ничего, ничего не случилось. Деклан идеально вел себя.
Я добежала до машины и на полной скорости помчалась к Эбби и Джеку. Приехав, я долго сидела, уронив голову на руль. От детей, как мертвых, так и живых, слишком много страданий, слишком много печалей. Я была не в состоянии вынести боль Деклана, мне очень хотелось ему помочь, но это было выше моих сил, и я отказывалась предать Клару. Она решит, что я отступилась от нее еще раз. Я бросила ее, когда разрешила пойти в машину, и еще – когда не попрощалась с ней, и я не могла снова бросить ее, занявшись Декланом или любым другим ребенком. Не имела такого права.
Войдя в гостиную, я увидела Эбби в кресле-качалке. Она сидела в халате у камина. Эбби жестом подозвала меня, я подошла, спотыкаясь, и осела на пол, положив голову ей на колени. Она гладила меня по волосам, а я глядела в огонь.
– Мне нужна моя дочка, Эбби.
– Я знаю… Ты храбрая. Ты наверняка сделала много хорошего Деклану.
– Ему так больно.
– Как и тебе.
Прошло несколько минут.
– А ты, что говорят врачи?
– Я устала, угасаю потихоньку.
Я крепче сжала ее колени.
– Нет, только не ты… Ты не имеешь права нас покидать.
– Это нормально, что я ухожу, Диана. И потом я буду охранять их всех там, наверху. Не волнуйся, прошу тебя. А теперь поплачь, тебе станет легче.
Назавтра я решила провести весь день с Эбби и Джеком. Я ощущала потребность сосредоточиться на главной причине моего пребывания в Малларанни, а не на Деклане и его отце. Дни пролетали быстро, мне оставалось побыть с Эбби совсем недолго. Меньше чем через сутки приедет Джудит, а там не за горами и мой отъезд. Вчера Эбби изрядно устала, поэтому мы оставались дома. Ближе к вечеру Джек пошел прогуляться по пляжу – сидеть целый день взаперти было выше его сил, он не мог обходиться без свежего воздуха.
Мы вдвоем сидели в гостиной за чаем, когда она меня спросила:
– Какие у тебя планы?
– Ну… я пока не знаю… думаю, пусть все идет, как идет. Мне хорошо в моем кафе, я теперь его хозяйка…
– А что твой жених? – Она улыбнулась.
– Оливье мне не жених, Эбби.
– Ох, какие вы, нынешняя молодежь! Ты счастлива с ним? Он, по крайней мере, добр к тебе?
– Более доброго, более внимательного, чем он, трудно найти.
– Это хорошо… Надеюсь, Эдвард, как ты, найдет свое счастье…
Она пристально посмотрела на меня. Я знала, о чем она думает, и отказывалась продолжать этот разговор.
– Пожалуйста, Эбби…
– Не волнуйся, я не буду приставать к тебе. Просто мы так беспокоимся о нем и о Деклане. Эдвард очень страдал из-за утраты матери и из-за отвратительного поведения моего брата, его отца… И когда я вижу его сегодня… я знаю, что он забудет о себе ради сына, лишь бы избежать подобных ошибок.
– Он сильный, я уверена, он справится…
Ее глубокая привязанность к Эдварду и Джудит была такой же физической, как у матери к своим детям. Меня мучил один вопрос:
– У вас с Джеком не было собственных детей из-за того, что вы посвятили себя им?
– Нет… все это такая давняя история, однако…
Ее взгляд затуманился, в нем отразилась грусть.
– Мы потеряли двух младенцев. Мне не выпало счастье пожить с ними, но твои страдания из-за утраты дочки мне понятны…
Мои глаза наполнились слезами.
– Эбби, прости меня, не надо было…
– Ты все сделала правильно… У нас с тобой общая боль, и я знаю, что пора все рассказать. Раньше, когда ты здесь жила, было еще не время, но сегодня… Возможно, это как-то поможет тебе…
– Как ты смогла заниматься этими детьми? Не твоими?
– Было много крика и слез! Первое время я не позволяла себе становиться матерью Джудит, думала, останусь только ее тетей. И главное, не желала, чтобы считали, будто я ворую детей. Я не привязывалась к ней. Она мне облегчила задачу, поскольку была спокойным, даже слишком спокойным младенцем. Она не плакала, ничего не требовала, могла часами лежать в кроватке, не пискнув. Как подумаешь, какой она стала…
Она замолчала и рассмеялась. Я тоже. Представить себе Джудит тихоней и скромницей смахивало на чистое безумие.
– С Эдвардом все было по-другому… Он все встречал в штыки, вечно скандалил, все ломал…
Ничего неожиданного.
– Джек умел его приструнить, а я не реагировала – не хотела, чтобы он просил меня защитить его и сестру от Джека.
– А почему потом все изменилось?
– Мой чудесный Джек… Однажды вечером, после очередного безобразия, учиненного Эдвардом, он пригрозил, что отдаст их моему брату, их отцу, раз я не желаю возиться с ними. Этой ночью мы спали в разных постелях. Единственный раз за всю нашу совместную жизнь. И я поняла, что потеряю все – и мужа, и детей, потому что они, несмотря ни на что, были моими детьми, да. Бог послал их мне, и никому в голову не приходило считать меня воровкой…
– Ты потрясающая женщина…
– Не больше, чем любая другая… Когда-нибудь и у тебя получится.
– Не думаю…
– Жизнь все расставит по своим местам.
Весь вечер Эбби и Джек делились со мной воспоминаниями, перелистывая альбомы с фото. И я открывала для себя историю этой семьи.
