На мели
Начинался октябрь.
В Ростове было уже довольно холодно, особенно по ночам. Да и в классы пора было возвращаться.
Платье, какое у меня было, окончательно истрепалось за лето, а о покупке нового пальто или хотя бы верблюжьего пиджака на вате нечего было и думать.
Вообще вид я имел жалкий.
Шляясь с утра до ночи по набережной, я посещал все пароходы.
Мне удалось наконец пристроиться «пассажиром из работы» на пароход «Императрица Мария», отходивший прямым рейсом в Керчь.
Была темная, холодная осенняя ночь, когда мы снялись из Ростова и пошли вниз по Дону.
Я стоял подручным на руле.
Направо и налево мелькали красные и белые фонари фарватера. То и дело попадались рыбачьи лодки и невода. Машину приходилось ежеминутно останавливать… Капитан выходил из себя.
Вдруг невдалеке с какой-то лодки раздался голос:
— Куда вы лезете? Ведь красный-то не горит… Левей держи, левей…
— Прикажете взять? — спросил рулевой капитана.
— Не надо, — отвечал тот раздраженно. — Держи своим курсом. Знаю я их: нарочно сбивает, со зла, — я им в прошлый раз на этом месте невод порвал, проклятым…
Но не успел капитан договорить последних слов, как пароход с полного хода врезался в «россыпь» (песчаная мель).
— Полный назад! — закричал капитан, подскочив к машинному рупору.
Но было уже поздно: пароход крепко засел носом в песке, и только течение слегка заворачивало корму, прижимая его к мели всем бортом.
В это время на мостик прибежали несколько испуганных пассажиров первого класса. Некоторые были в одном белье.
— Капитан, — кричали они, — мы тонем! В каюте вода!
— Бараны! — закричал на них рассвирепевший капитан. — Куда тонем? К центру земли, что ли?.. Пароход на мели стоит, успокойтесь и идите вниз. Это пустяки, — добавил он уже более мягким голосом.
Однако нельзя было выводить пароход на глубокую воду, не заделав пробоины в днище.
Машину остановили, и мы все под предводительством капитана спустились в первый класс.
Воды набралось в общих каютах почти по пояс. В ней плавали табуретки, перевернутый от толчка обеденный стол, пассажирские чемоданы, шляпные картонки и самые шляпы.
Пассажиры и пассажирки в самых фантастических костюмах, забравшись на диваны, с испуганными и сосредоточенными лицами «удили» свои вещи зонтиками и палками.
Сняв разборный пол, мы принялись ощупывать пробоину в том месте, где по воде шли круги и пузыри, нащупали трещину, тянувшуюся вдоль кильсона фута на полтора. Работа закипела.
Достали войлок и, пропитав его салом, наложили на трещину, сверх войлока — несколько досок и чурбаков. Наконец прижали все это бревном, уперев другой его конец в потолок каюты и забив клиньями. Затем стали помпами и ведрами выкачивать воду.
Эта работа производилась по пояс в студеной воде и заняла всю ночь.
Откачав пароход, мы легко стянулись с мели завезенным якорем благодаря воде, прибывшей за ночь от задувшего с моря ветра. Часов в восемь утра мы уже продолжали свой путь по направлению к Керчи.
Событие этой ночи обошлось судну довольно легко.
Но нелегко оно обошлось мне. Надорванный непосильной работой в течение восьми месяцев, мой молодой, не окрепший как следует организм не выдержал этого последнего испытания.
Без памяти, в бреду свезли меня с парохода в керченскую больницу, где я пролежал, находясь между жизнью и смертью, почти два месяца.
