Такого поворота переговоров с королем Хмельницкий не ожидал. Он подошел к окну и уже оттуда какое-то время наблюдал, как, воинственно держа руку на эфесе легкой парадной сабли, король вышагивает, почти марширует, по ковровой дорожке просторного зала.

Этот марш его мог бы показаться комическим, если бы Хмельницкий не понимал, какое огромное нервное напряжение выдерживает сейчас Владислав IV, раскрывая ему все тайны своих замыслов. И каковы могут быть последствия, если в сейме узнают о предмете их переговоров. Владислав еще не забыл, что отец и предшественник нынешнего короля Жигмонт III Ваза был свергнут протестантским дворянством со шведского престола как раз за то, что позволял себе принимать решения, не согласовывая их с придворной элитой; что многое пытался решать втайне от нее.

— Итак, — уже совершенно официальным тоном произнес полковник, — вы предлагаете собирать казачье войско, якобы для восстания против Польши. Не без сомнений, но я все же принимаю это предложение. Но тогда возникает вопрос: я могу приступать к формированию первых отрядов прямо сейчас, немедленно?

— Сразу же после возвращения из Франции, — напомнил ему король. — Это и мне даст некоторое время для необходимых приготовлений, в том числе и для сбора средств.

— Вооружать казачьи отряды за деньги короля и говорить при этом казакам, что они должны быть готовыми выступить против этого короля, конечно, не самое рыцарское занятие.

— Но это — в крайнем случае. При более благоприятных обстоятельствах вы получите мой универсал на право формировать отряды непосредственно для борьбы против мусульман. И потом, казаки ведь не будут знать, что деньги и вооружение поступают с благословения самого короля. Мы подумаем, как это сделать, через чьи руки. А уж потом, когда избавим украинские земли от вечного страха перед крымской ордой, кто посмеет осудить нас?

— Тогда уже никто. Во всяком случае, в Украине.

— К тому же наши войска и люди будут сдружены общим врагом и общими победами. Ничто так не укрепляет империю, как сильный общий враг — это известно еще со времен Аттилы и Древнего Рима. И ничто не помешает потом королю Польши благословить польного гетмана Хмельницкого на булаву гетмана всей Украины, — воинственно оскалился король. А, выдержав небольшую паузу, неожиданно спросил: — Теперь, после всего услышанного, вас все еще что-то смущает в моем плане, полковник?

— В подобных планах всегда что-то смущает. Прежде всего, их авантюризм.

— Меня он тоже смущает, — остановился напротив него Владислав IV. — Тем не менее я окончательно утвердился в нем. Точно так же советую поступить и вам. Успокаивайте себя хотя бы тем, что я, король, рискую короной. А вам, казаку, рисковать особо нечем.

— Вы забыли о моей голове, ваше величество. И моей чести.

— Вот видите, я рискую своей короной, а вы — всего лишь головой! — почти расхохотался король. — А что касается чести, то мы с вами воины и знаем: потерять или добыть ее можно только в бою. Но разве мы избегаем боя? Наоборот, требуем, чтобы нам позволили сразиться с врагом. Нашим общим врагом. Так что завидую: за неимением короны вы рискуете всего лишь головой.