Глава 11.
Большая жертва
Ударил дважды, пытаясь достать невероятно увертливого противника, но меч располосовал только воздух. Тяжелая дубинка свистнула рядом, едва не ободрала ухо, сверкнули торчащие из дерева куски обсидиана.
Взревел Кари, но в его рыке не было привычного напора, скорее удивление и разочарование.
– Бей по ногам! – сбоку выскочил Ульв, махнул клинком низко, над самой землей. Раздался скрежет, брызнула кровь, хуастек с воем упал наземь, но в падении выбросил руку.
Ульв с проклятием отскочил, на лице его появились несколько кровоточащих царапин.
– Ловок, клянусь Гунгниром… – Ивар развернулся к очередному противнику, подставил меч, ожидая что падающая сверху дубинка развалится надвое. Но сталь с тупым стуком вонзилась в дерево и там застряла.
Хуастек зашипел, лягнул, точно лошадь. Ивар согнулся от боли, но смог отпрыгнуть, так что нацеленный в лицо удар пришелся в плечо. Оно занемело, но кольчуга выдержала.
Ткнул мечом наугад, ощутил, что попал, стряхнул с клинка тяжелое тело, но тут же навалились двое голых, визжащих, покрытых татуировками, с длинными клинками в мускулистых руках.
Ивар топтался на месте, отражал удары и ощущал растущее удивление. Он сражался в десятках стран, от Ирландии до Багдада, но единственный раз встречал равных обитателям Северных Земель в воинском умении – в далеком Миклагарде, где императора охраняют наемники из дремучих лесов Гардарики…
Хуастеки русичам не уступали.
Зашатался Нерейд, получив удар по голове, по рыжим волосам потекла алая кровь. Прикрывший соратника Харек поразил одного, но потом сам отступил, едва не свалился.
– Бей их Тор… – Ивар ощущал, как меч становится тяжелее, онемение усталости расползается по рукам и всему телу.
Смог обманным ударом убить еще одного, но сам получил болезненный укол в бедро, по ноге потекла кровь.
– Как же, дождешься! – прохрипел Нерейд, продолжающий сражаться, несмотря на рану. – Мы ж не с великанами воюем!
– Да уж… – Ивар уклонился, ударил с размаха, на груди могучего хуастека, украшенного татуировкой в виде зеленой змеи, появилась рана. Он выронил топор и рухнул.
Ивар вскинул клинок, готовясь рубить, отражать удары, но неожиданно понял, что враги закончились.
Викинги стояли между поверженными, дышали тяжело, как собаки в жару, лица были красные, по оружию текла кровь. Над телами кружились обравшиеся на запах мухи.
– Сколько же мы сражались? – Нерейд глянул на солнце, заметно подвинувшееся за время схватки.
– Долго, – Ивар сунул меч в ножны. – Из них ушел кто-нибудь?
– Все погибли, – удивленно сказал Ульв, волосы на голове которого слиплись, торчали алым гребнем, точно у петуха. – Все бились до последнего, даже раненые. Один меня чуть с земли не пришиб…
– Отважные люди, – прогудел Кари, забрызганный кровью с головы до ног.
– А нам пора дальше, – Ивар перевел взгляд туда, где лежал бывший раб. – Только вот Ангуса похороним…
Напряжение схватки потихоньку спадало, свирепые лица разглаживались, из глаз уходило кровавое бешенство. Могилу копали уже спокойно, кое-кто посмеивался.
А потом побежали дальше, на северо-запад, к горам.
Арнвид брел, глядя под ноги, загребая мелкие камушки. Дорога второй день шла вверх, солнце палило, и сил не оставалось даже на то, чтобы поднять голову.
После бунта викингов вели отдельно, впереди остальных, под охраной самых сильных воинов. Не кормили, раз в день давали напиться, а если что не нравилось – лупили древками копий.
Стейн заработал синяк на скуле, Арнвид – гудящую боль в голове, а лицо Ингьяльда превратилось в сплошной кровоподтек.
– Что-то медленно вы шагаете, – сказал один из охранников со смешком, и эриль ощутил укол в спину. – Или не торопитесь к жертвенному камню?
– Мы еще спляшем на твоей могиле, – пообещал Арнвид, сплевывая кровь с разбитой губы.
Вокруг пленников кружились мухи, садились на раны, жадно впивались в плоть, сосали кровь. Мучительно хотелось почесаться, отогнать прочь, упасть на камни, чтобы раздавить всех разом…
– Ого… – в голосе шагающего впереди Ингьяльда прозвучало восхищение, и Арнвид сделал усилие, поднял голову.
Через плавающий перед глазами туман различил огромную долину, пологие склоны, белый от пены водопад, десятки поднимающихся уступами круглых, похожих на ульи домов.
Меж них выделялся один, большой, в несколько этажей. Рядом с ним стояла круглая пирамида, на вершине ее что-то блестело.
– Столица, Дом Неба, – с благоговением проговорил один из хуастеков.
Дно долины перед городом занимали засаженные поля, по ним ходили работающие люди. При виде колонны пленников вскидывали руки, кричали что-то торжественное.
– Радуются, твари, – прохрипел Стейн. – Эх, где моя секира…
Город приблизился, навстречу пленникам выскочили дети, голые и чумазые, будто только что вылезли из земли. Начали прыгать вокруг тотонаков, бросать в них кусками глины.
На викингов глядели с удивлением, подойти не решались.
Круглые дома, большие, как конюшни, сложенные из кусков обожженной глины, стояли на мощных фундаментах. Теснились так, что между ними оставались узкие извилистые улочки.
Пленников вели вверх, к пирамиде.
– Это храм, – сказал Ингьяльд, любопытство которого от голода и побоев не ослабело. – Ну а рядом что?
– Усадьба конунга, – Стейн пожал плечами, дернул головой, отгоняя назойливо жужжащего овода.
Дома расступились, обнажив площадь неправильной формы, выходящую на нее стену пирамиды.
Тут пленников ждали невероятно грязные люди с бритыми головами. На шеях их болтались ожерелья из обточенных морских раковин, в руках виднелись жезлы из человеческих костей, а сложная многоцветная татуировка покрывала тела от блестящих макушек до пяток.
– Жрецы, – Стейн хмыкнул. – Эрили, так сказать…
Арнвид вздохнул, но спорить не стал.
– О могучие служители Неба! – предводитель отряда выступил вперед. – Мы доставили пленников, чтобы их сердца и кровь могли порадовать небесных богов, потешить подземных…
– Славно, – из ряда жрецов выступил один, особенно древний, сгорбленный, похожий на седую обезьяну. Изогнутый палец поднялся, указал на викингов. – А это кто такие?
– Их называют сынами Кецалькоатля, – сказал предводитель. – Они свирепые воины, пришедшие откуда-то с моря.
Жрец подошел ближе, от него пахнуло немытым телом, засохшей кровью. Арнвид невольно задержал дыхание.
– Глаза-то, глаза… – прошамкал старик, содрогаясь. – Не думал, что такие бывают. Завтра праздник Тласольтеотль, пожирательницы греха. Она, Грязная Мать, примет в чрево чужаков, насытится их кровью и простит то, что мы свершили за год…
– Простит! – дружно завопили жрецы, потрясая жезлами. Стали видны вставленные вместо зубов пластинки из обсидиана и нефрита. Защелкали висящие на шеях ожерелья из раковин.
– Еще скормят какой-то грязной тетке… – вздохнул Стейн. – Эх, позор-то какой.
– Может, придумаем чего, – сказал Арнвид, глядя на дергающихся, точно в припадке, жрецов, на их тощие руки, на горящие безумие глаза. – Целая ночь впереди.
– Нарядить их в лучшие одежды! – провозгласил старик. – Окурить благовониями! Накормить и напоить, дабы последнюю ночь в этом мире жертвы провели в счастье и довольстве!
– Но руки не развязывать, – добавил предводитель воинов. – А то мало ли что…
Ингьяльд вздохнул и опустил голову. Вспыхнувшая на мгновение надежда погасла, будто раздавленный светлячок.
Ивар загляделся на яркую птицу, споткнулся о торчащий из земли корень. Насмешливый голос проговорил:
– Что, конунг, запинаешься? Вроде не пили сегодня?
– С вами разве выпьешь? – ответил Ивар. – Только если молока от бешеной козы.
– Это точно, – согласился Даг.
Тропа вела вверх по склону, через густой, как шерсть, кустарник. На колючих ветках виднелись крупные желтоватые цветы, меж ними порхали ало-зеленые птицы, такие крохотные, что в первый момент викинги приняли их за бабочек.
Птахи подолгу замирали на одном месте, трепеща крыльями, собирали нектар, людей не боялись.
С момента схватки викинги удвоили осторожность, Ивар выслал вперед дозорных, что осматривали дорогу, выбирали безопасный путь, предупреждали об опасности.
Вчера миновали большую деревню, состоящую из круглых, словно кастрюли, домов, а потом долго просидели в зарослях, когда мимо проходил большой отряд хуастекских воинов.
Сталкиваться с ними после первой стычки не хотел никто.
Раны в постоянной сырости заживали плохо, гноились, мухи и жуки норовили отложить туда яички, на запах гнилой плоти слетались какие-то жуткие твари, похожие на летучих мышей, но такие огромные, что запросто утащили бы в когтях большую собаку.
– Скоро привал, конунг? – спросил Нерейд, когда подъем остался позади.
Ивар оглянулся – викинги плелись, тяжело дыша и чуть не высунув языки, над ними дрожал перегретый воздух, а лица были мокрыми от пота, точно купались прямо в одежде.
– Скоро, – сказал он. – Вот полдень наступит, тогда и остановимся.
Нерейд с ненавистью покосился на ползущее по небосклону светило, раскаленное, как шар из расплавленного золота, и медлительное, точно навозный жук.
Тропа свернула вплотную к горе, под ногами заскрипели камни, до ушей донесся негромкий рокот.
– Что такое? – встревожился Кари.
– Скоро узнаем, – Ивар вытер потную ладонь о штаны, положил на рукоять меча.
Рокот усиливался, в нем появились шипящие нотки, впереди стало видно клубящееся белое облако, в котором возникали и рассеивались крохотные радуги.
– Водопад! – догадался Ульв.
Открылась полоса воды, падающая вертикально с высоты в несколько сотен шагов. С жутким ревом рушилась в каменную чашу, окутанную облаком из капель, и неслась дальше, громыхая и рокоча.
Камни вокруг мокро блестели, в воздухе ощущался аромат влаги, волосы тут же намокли, прилипли к голове, повеяло прохладой.
– Оооо! – Кари взревел так, что заглушил водопад, ринулся вперед. Когда окунулся в воду, та зашипела.
– Холодная… – на самом берегу Ивар присел, зачерпнул ладонью. Та занемела, а когда отхлебнул глоток, то заныли зубы.
Вода текла сверху, с гор, где наверняка есть ледники, или из таких недр, где вообще не знают, что на свете есть такая штука, как солнце.
– О доме напоминает, – вздохнул Рёгнвальд, и обычно суровое лицо его разгладилось, в серо-голубых глазах появился теплый блеск. – Вернемся ли туда когда-нибудь?
– Вернемся, – сказал Ивар уверенно, хотя сомнения хватали за горло, будто тати. – Но сейчас нужно идти. Вновь по жаре, дальше и дальше, пока есть хоть один шанс на тысячу спасти Арнвида и остальных…
Нерейд, вылезая из воды, бурчал что-то под нос, по лицу Кари текли крупные капли – то ли холодная вода, то ли слезы.
Через полсотни шагов от водопада тропа вывела на открытое место, знойное солнце высушило одежду, и вскоре викинги заново пропитались потом, побежали дальше сухие и грязные.
Предупредительный сигнал – совиный крик, донесся, когда миновали группу скал, похожих на застывших великанов.
– Спрятались! – гаркнул Ивар. – Быстро!
Разбежались в стороны, будто тараканы от ударившего в пол сапога, укрылись между кустов. Ивар шлепнулся на камни, что-то острое ткнулось в ногу, захотелось выругаться, но конунг прикусил язык – услышал приглушенные голоса, шум шагов.
– Ого, щеголи какие… – прошептал Нерейд. – Так и хочется сбить с них спесь.
По тропе гуськом шагали воины, высокие, мощные, солнце играло на мускулистых плечах, на округлых щитах, сделанных из панцирей больших черепах. Раскачивались зелено-золотые перья, пучками закрепленные на высоких шлемах в виде конусов.
Руки, до локтей прикрытые нарукавниками из украшенной золотыми браслетами кожи, сжимали знакомые викингам мечи с деревянными ручками и лезвиями из обсидиана.
На поясах болтались окровавленные скальпы.
– Иди, сбей, – предложил Ивар.
– Я что, идиот? – вздохнул рыжий викинг. – Чтобы они и мои лохмы в свою коллекцию добавили? Хотя если мы так будем по кустам прятаться, то эриля не выручим…
– Если попрем напролом – тем более, – ответил Ивар.
Один из хуастеков остановился, зашарил взглядом по камням, за которыми прятались викинги, черные глаза на смуглом лице блеснули. Нерейд медленно потащил из колчана стрелу.
Возглавляющий отряд воин что-то крикнул, остановившийся ответил, сдвинулся с места, оба рассмеялись. Зашагали дальше, но последний все время оглядывался, пока не исчез за поворотом.
Набедренная повязка с непривычки натирала в самых нежных местах, плащ из шкуры какого-то зверя неприятно пах шерстью, спина от него чесалась. Связанные руки Арнвида занемели до каменного состояния, голова слегка трещала после октли, влитого в пленников накануне.
Стоящий рядом Ингьяльд покачивался и время от времени рыгал, недобрым словом поминая гостеприимных хозяев, вчера накормивших будущих жертв почти до тошноты.
С вершины круглой пирамиды пленные викинги видели площадь, напоминающую шумящее, покрытое черными волнами море, и лестницу, по которой медленно поднимался дряхлый жрец.
Помощники держали его под руки, расшитый перьями плащ волочился по ступенькам.
– Неужели так вот просто и погибнем? – сказал Стейн, глянув на восходящее солнце, желтое, точно масло.
– Мне бы хоть мгновение да руки свободные, я бы им показал, – вздохнул Арнвид. – Бросать руны я не разучился.
Помимо викингов на вершине пирамиды находилось с полсотни тотонаков. Хуастеки следили за пленниками внимательно, со всех сторон стояли воины с копьями, глядели мрачно и решительно.
Старый жрец поднялся на самый верх, повернулся к толпе, вскинул дрожащие руки, в одной из них блеснул изогнутый нож из камня.
– Да снизойдет на нас милость Тласольтеотль! – крикнул старик, указав себе за спину, где в центре площадки высилась статуя чудовищной женщины-лягушки с распахнутой пастью. – Да поглотит она все наши прегрешения и очистит сердца!
Рев, вылетевший из сотен глоток, напоминал удары бьющего в берег прибоя:
– Жертва! Жертва! Жертва!
– Кровожадные какие, – пробормотал Арнвид, ощутил, как по позвоночнику побежал холодок.
– Начали, – старый жрец повернулся, оскалил зубы, то ли вычерненные, то ли просто гнилые.
Четверо его помощников схватили одного из тотонаков, потащили к округлому камню, установленному перед статуей чудовищной богини. Положили так, чтобы грудь выгнулась колесом.
Пленник завизжал, дернулся, нож упал, словно коршун на добычу, послышался хруст, точно раздавили краба. Брызнула кровь, и старик поднял руку с зажатым в ней пульсирующим комком.
– Жертва! – крикнул страшным голосом.
Сердце полетело в огромную чашу, больше похожую на тазик из камня, а тело с вскрытой, точно раковина, грудью отволокли к заднему краю площадки, куда-то за статую.
– Следующего давай, – торопил старик, глаза его лихорадочно блестели.
Второго пленника бросили на жертвенный камень, уже испачканный кровью. Третий закричал что-то, глядя в синее равнодушное небо, но вопль оборвался, изо рта хлынула кровь.
Жрец и его помощники забрызгались красным, двигались стремительно и ловко, не делали лишних движений. Глядя на них, Арнвид ощутил тошноту, понял, что за свою жизнь эти люди убили больше, чем самый свирепый и ненормальный викинг…
Да, в Северных землях люди сражались, уничтожали друг друга, могли сжечь врага в его доме, не выпустив женщин и детей. Делали орла, вспарывая ребра сзади и вытаскивая легкие, но никто и никогда не называл это добрым делом, не оправдывал служением богам…
Сердца жертв падали в каменную чашу, лик богини потихоньку преображался, оживал, в глазах ее горели зеленые огонечки, а в утробе что-то урчало. Капала кровь, толпа внизу бесновалась, женщины орали, мужчины падали на колени, царапали себе лица и плечи.
Воины, охраняющие пленников, смотрели только на жреца.
– Повернись ко мне спиной, – велел Арнвид Ингьяльду, в ответ на непонимающий взгляд прошептал яростно. – Поверни руки к моим и попробуй начертить на моих путах руну Огня! Она простая, ее сможешь и так…
– Но я же обожгу…
– Плевать! Веревки сгорят, тогда я смогу бросить руны… Этим кровопийцам мало не покажется!
Гримгельмир посмотрел в их сторону, в его глазах мелькнуло странное выражение.
Медленно, шажок за шажком, чтобы не привлечь внимания к резкому движению, Ингьяльд развернулся так, чтобы стать спиной к наставнику. Заработал руками, выпутывая их из-под плаща, с усилием сгибая закостеневшие пальцы, нащупал путы на руках старого эриля.
Нарисовал нужный знак, запахло паленым волосом.
– Еще! – Арнвид дернулся, в голосе его прозвучала боль. – Промахнулся чуток.
Ингьяльд дергался, сжимал зубы, не желая причинять боли наставнику, раз за разом рисовал руну Огня. Арнвид вздрагивал, шипел сквозь зубы, но пока развести руки не мог.
Жрецы хуастеков продолжали резню, чаша почти до верха заполнилась окровавленными кусками мяса.
– Богиня жаждет! – завопил старик, когда помощники утащили труп последнего из тотонаков. – Пусть примет же главную жертву!
Глаза его, пылающие, точно два угля, обратились на викингов, толпа внизу заревела так, что пирамида содрогнулась до основания, а изваяние богини-лягушки подпрыгнуло.
– Вот этого! – старый жрец ткнул в Стейна.
– Ха! – рявкнул тот. – Хоть и жил в вере Христа, умирать смиренно не собираюсь! Пусть предки, пирующие в Вальхалле, порадуются за отпрыска!
Не успели жрецы подойти, он прыгнул вперед, сшиб одного с ног. Тело покатилось по ступеням, послышался хруст костей.
– Быстрее! – прошептал Арнвид.
Ингьяльд издал сдавленный всхлип, старый эриль ощутил горячее прикосновение, дернул руками и понял, что они свободны. Пошевелил кистями и едва не завопил от боли – кровь ринулась в освобожденные конечности, пробиваясь через слипшиеся сосуды.
Стейн увернулся от объятий второго жреца, боднул его в живот, но третий дал подножку. Викинг упал, сверху навалились воины, задавили тяжелыми потными телами.
Арнвид смотрел, как восьмеро хуастеков волокут Стейна к жертвенному камню, но не мог пошевелить и пальцем.
– Умри! – главный жрец поднял нож.
– Сам сдохнешь! – Стейн плюнул в лицо старика, но не попал. Каменное лезвие вонзилось в грудь викингу, сокрушая ребра. Тот захрипел, дернулся, глаза его закатились.
– Быстрее, наставник… – прошептал побелевший Ингьяльд.
– Его! – изогнутый, похожий на коричневый корень палец жреца указал на Гримгельмира. – Хватайте и тащите!
Внук великана не стал сопротивляться, лишь вскинул голову и захохотал, и звук этот заставил смолкнуть беснующуюся у подножия пирамиды толпу. Нож опустился, но серая, как камень кожа не лопнула, лишь прогнулась.
– Что такое? – старый жрец в изумлении глянул на нож, на смеющегося пленника, глаза его обратились на Арнвида. – Схватите его, он пытается колдовать!
Ингьяльд бросился наперерез ринувшимся исполнять приказ воинам, его отшвырнули в сторону. Понимая, что ничего не успевает сделать, Арнвид упал на спину и под собой, прямо на пирамиде, тремя короткими росчерками нарисовал руну Разрушения.
Его схватили, вывернули руки вперед.
В недрах пирамиды зарокотало, громадное строение пошатнулось, окружающие город горы зашатались. Послышались испуганные крики, люди на площади попадали на колени.
Раздался треск, Арнвид ощутил, что держащие его люди теряют опору, к небесам вознеслось облако красноватой пыли. Она скрыла все, а когда рассеялась, из сотен глоток вырвался крик ужаса.
Похожая на удар исполинского меча трещина расколола пирамиду, прошла через чашу с сердцами, многие из которых еще дергались, и разделила на половинки статую богини.
– О боги… – прохрипел старый жрец, опускаясь на колени. – Никакое колдовство… Неужели эта жертва не угодна?
Из толпы внизу донесся плач и скорбные вопли.
– Конечно, – Гримгельмир оскалил блестящие, точно обсидиан, зубы. – Или ты этого не понял, старый дурак?
– Ицкоатль, – сказал старый жрец, повернувшись к одному из помощников. – Попроси правителя подняться сюда. Мы должны решить, что делать с ними. Это знамение… я один не отважусь!
Когда глянул на пленников, то в глазах, не так давно пылавших злобой и силой, Арнвид разглядел страх.
Жрец сбежал по лестнице, обогнул пытающегося ползти приятеля, сброшенного вниз Стейном, скрылся в толпе. Выбрался из нее не один, раболепно кланяясь высокому мужчине в набедренной повязке.
Его бритый череп поблескивал, с макушки свешивался клок волос, а тело покрывала татуировка, изображающая дождь то ли из крови, то ли из огня. Среди алых капель виднелись оскаленные рожи.
– Конунг, что ли, – Ингьяльд сделал шаг, протянул руку, чтобы помочь наставнику встать.
На него тут же нацелились десятки копий.
– Стой на месте, – приказал старый жрец. – А этому, – он показал на Арнвида, – свяжите руки заново. Вздумает ими шевелить – бейте по голове. Если боги против их смерти, но насчет беспамятства ничего не сказали…
Арнвид поднялся, стараясь не делать резких движений, один из воинов обмотал ему запястья кожаным ремнем.
– Что ты хотел? – голос у обладателя кровавой татуировки оказался низким, рычащим.
– О могучий, ты видел знамение, – проговорил старый жрец заискивающе. – Нож не смог проткнуть кожу вот этого, пирамида едва не рухнула. Что нам делать с ними? Если честно, я боюсь представить, что будет, если убьем, хотя бы и просто так…
Правитель хуастеков задумался, черные глаза прошлись по фигуре Гримгельмира, все еще лежащего на жертвенном камне, скользнули по Ингьяльду и остановились на Арнвиде.
Жрецы и воины на вершине пирамиды молчали, боясь даже дышать, толпа внизу негромко рокотала.
– Скоро в Теночтитлан отправится посольство, – сказал правитель. – Послам необходимо везти подарки. Мы преподнесем этих людей ацтекам, их император любит всякие диковины. Вот пусть он и решает, что с ними делать.
– Но как довезем? Попробуют освободиться и сбежать, – вздохнул старый жрец, махнул рукой в сторону Арнвида. – Вот в этом я чувствую странную мощь.
– Опоить их дурманом – и все дела, – правитель хуастеков пожал плечами. – Каждый день давать по горсти сушеных грибов или батончику пейотля. Так они не то, что о побеге забудут, о том, кто они такие…
– Отличная идея, – мой господин, – старый жрец улыбнулся, словно змея, между губ мелькнул узкий язык. – Ицкоатль, неси грибы! Они действуют быстрее…
Его помощник вихрем сбежал по лестнице, там послышались недовольные крики, топот. Когда вернулся, то бережно прижимал к груди плетеную из толстых волокон шкатулку.
– Кормите их, – велел старый жрец.
– Я не буду это есть! – Ингьяльд отступил на шаг.
Гримгельмир на камне забился, точно выброшенная на берег рыба. Один из жрецов отлетел, держась за промежность, другой пошатнулся от мощного удара, но к оставшимся на помощь прибежали воины.
Внук Вафтруднира дергался, но врагов было слишком много.
– Ешь, – жрец, названный Ицкоатлем, открыл шкатулку, зачерпнул из нее горсть какой-то черной трухи, покрытой, будто плесенью, белым налетом. – Тебе не будет плохо…
В спину Ингьяльда уперлись два копья, один из воинов подскочил, зажал строптивому пленнику нос. Ингьяльд раскрыл рот, глубоко вдохнул и… проглотил труху, брошенную ему в лицо.
Закашлял, заперхал, но тут же замолк, уставился куда-то в небо.
– Теперь ты, – жрец со шкатулкой подошел, глянул на Арнвида вопросительно. – Сам, или тебе помочь?
– Сам, – Арнвид открыл рот, зажмурился.
На язык посыпалось что-то мелкое, сухое, на вкус напоминающее древесную стружку, прилипло к губам, деснам, нёбу. Часть проглотил сразу, остальное начал жевать.
Горло онемело, в голове зашумело, как после третьего бочонка пиво. Голоса хуастеков истончились до комариного писка, Арнвид ощутил, что плывет в сторону, взлетает.
Потом ударился лицом обо что-то холодное, и сознание упорхнуло.
Лежащая между гор долина формой напоминала исполинский драккар – плоское дно, довольно крутые склоны. Поднявшееся солнце освещало город, расположившийся там, где на викингском корабле стоит конунг.
– Неужели пришли? – спросил Ивар. – Даже не верится.
– Только что-то я не рад, – вздохнул Нерейд. – Чую, как настучим тут всем по рогам, назад придется бежать вдвое быстрее…
По дну долины тянулись кукурузные поля, там виднелись работающие люди. Шумела река, образующая неподалеку от города довольно большой водопад, в рощах распевали птицы, ветерок колыхал заросли.
– Ну что, конунг, какой план? – спросил Ульв, белозубо улыбаясь. – Вот так прямо пойдем и всех зарубим?
– Хотелось бы, да только вот как бы нам при этом не досталось, – ответил Ивар. – Придется ждать темноты. Там подкрадемся, захватим кого-нибудь и хотя бы узнаем, где наши…
Солнце двигалось по небосклону с неспешностью плотно пообедавшей улитки, его лучи пробивались сквозь кроны, жгли не хуже крапивы. Викинги, укрывшиеся в зарослях, мучались от жары и безделья. Несколько раз мимо проходили караваны носильщиков, группы воинов.
Когда светило ушло за горы, по долине поползла густая тень, на темнеющий небосклон высыпали звезды, крупные, точно драгоценные камни из сокровищницы ольмеков.
– Пора, – сказал Ивар, когда спрятался ползущий за солнцем чахлый месяц.
Первым выбрался на открытое место, зашагал по утоптанной, широкой дороге, ведущей прямо к хуастекской столице.
– Что… – воскликнул за спиной Даг, и тут же тишина вокруг сменилась топотом, во тьме замелькали огоньки.
– В круг! – рявкнул Ивар, вскидывая меч и остро жалея, что у его отряда нет щитов.
Викинги сошлись вместе, выставили клинки.
Топот доносился со всех сторон, факелы загорались один за другим, вырывали из тьмы мрачных хуастекских воинов, блики бегали по обсидиановым лезвиям, на щитах блестели драгоценные камни.
– Вот влипли… – пробормотал Нерейд, оглядываясь. – Что делать будем?
– Ждать, – ответил Ивар. – Если бы они хотели нас убить, то просто напали бы.
Хуастеки окружили викингов со всех сторон, их было несколько сотен, могучих, крепких воинов.
– Кто вы такие? – выступил вперед один, на чьем шлеме колыхалась настоящая корона из перьев, а на поясе висело с полдюжины скальпов.
– Гости, – ответил Ивар. – Пришли проведать, как вы с нашими друзьями обошлись. А то они что-то не возвращаются. Если засиделись, то значит пиво у вас хорошее. Самое время попробовать.
– Как бы ты не попробовал собственной крови! – высокомерно проговорил хуастек. – Кто вы такие? Отвечай!
– В ваших землях нас именуют детьми Кецалькоатля, – раздельно проговорил Ивар.
Хуастекские воины подались назад, среди них возник ропот, лицо предводителя залила бледность.
– Вот как, – сказал он.
– Именно так, – Ивар пошевелил мечом. – Либо отдавайте наших приятелей, попавших к вам в плен, либо начнем драку. А то мы что-то заскучали…
– Во имя щита Тескатлипоки, не спеши! – проговорил хуастекский воин. – Сразиться мы всегда успеем. Это не вы перебили отряд наших воинов на южной границе? Их было три десятка.
– Сколько их там было, – Ивар покачал головой, – мы не считали. И сейчас не будем.
– Я понял, – хуастек поднял руку. – Позвольте пригласить вас в гости, дети Кецалькоатля, в наш город, Дом Неба. Клянусь предками и всеми богами, вам не будет причинено вреда.
– Ловушка, – быстро сказал Нерейд. – Они хотят заманить нас в город и там перебить.
– Зачем? – удивился Ивар. – Если они сильно захотят, то смогут перебить прямо здесь, – он повернулся к предводителю хуастеков. – Эй, воин, а что ждет нас в гостях?
– Правитель решит вашу судьбу.
– Хорошо, мы идем, – сказал Ивар и добавил вполголоса: – По сторонам все же поглядывайте.
Из темноты донеслись голоса, топот, и хуастеки, развернувшись, двинулись в сторону города.
Ивар шагал, не выпуская из рук меч и думая о том, что ожидает викингов в Доме Неба – раз гости, вряд ли положат на жертвенный камень, да и вообще теперь не убьют просто так, разве что потом, выпустив за пределы города.
Дорога пошла вверх, из мрака выступили силуэты погруженных во тьму домов.
Столица хуастеков спала, только на вершине пирамиды горел огонь. Ночной ветер шелестел тростником на крышах, нес со стороны водопада негромкий рокот.
– Опять пирамида, – заметил Ульв, когда открылась центральная площадь. – Что они тут по-другому строить не умеют?
– Умеют, еще как, – заметил Ивар, с первого взгляда обнаруживший трещину в колоссальном строении. – Клянусь мечом Фрейра, тут погулял наш эриль. Вон как наследил!
– Похоже на то, – проворчал Нерейд. – Странно только, что эта штуковина вообще устояла.
– Ждите здесь, – проговорил главный хуастек. – Мы доложим правителю о вас. Если желаете, можем принести воды или пищи, развлечь вас игрой на музыкальных инструментах…
– Спасибо, – ответил Ивар. – Но мы уж как-нибудь обойдемся.
Ждали довольно долго, викинги скучали. Нерейд предлагал устроить кулачную драку с хуастеками – просто так, для развлечения, или принести кого из них в жертву…
Услышавшие это обнаженные воины отодвигались, посматривали на детей Кецалькоатля с опаской. Факелы в их руках потрескивали, распространяя запах смолы, на темном небе мерцали звезды.
Кари почти заснул, когда от большого дома, расположенного рядом с пирамидой, донесся торжественный гул, распахнулись ворота, похожие на громадный рот.
Первыми из них вышли воины со щитами и копьями, в ягуаровых шкурах, наброшенных на плечи. За ними появился голый, если не считать набедренной повязки, человек.
Позади него двое рабов волокли странной формы низкое кресло с высокой спинкой, а замыкали процессию другие воины, с луками и мечами, украшенные орлиными перьями.
Кресло со стуком опустилось наземь, повелитель хуастеков сел, пришедшие с ним воины выстроились полукругом, в шкурах – слева, с перьями – справа, а остальные опустились на колени, припали лбами к земле.
– Если удирать, то сейчас, – хмыкнул Нерейд, глядя на ряды спин, окружающие викингов со всех сторон.
– Я думаю, мы этот шанс упустим, – ответил Ивар, смотря в глаза сидящего на кресле человека.
Они были темными, как ягоды терна, и очень спокойными.
– Привет вам, дети Кецалькоатля, – сказал правитель хуастеков сильным и низким как рев тура, голосом. – Клянусь Вечным Небом, вчера я думал, что избавился от вас навсегда…
– Где наши соратники? – спросил Ивар.
– Они живы, – ответил правитель, – но находятся далеко отсюда. Вам не нужно беспокоиться об их судьбе, подумайте лучше о своей.
– Она в наших руках, – Ивар демонстративно поднял меч. – И в руках Норн. Не советую проверять, насколько крепко мы держим оружие. Крови будет не меньше, чем при жертвоприношении.
Откуда-то из темноты выскользнул согбенный старик в длинном плаще и набедренной повязке. Зашептал что-то на ухо правителю, злобно поглядывая в сторону викингов.
– Ох, не нравится мне этот старичина, – сказал Нерейд. – Всадить в него стрелу, что ли?
– Ладно, – правитель кивнул, на лице его отразилось сомнение. – Боги отказались принять ваших сородичей в качестве жертвы, но отпустить вас просто так я тоже не могу. Вы убили множество наших воинов.
– Они напали, мы защищались, – Ивар пожал плечами.
– Неважно, – правитель нахмурился. – Вы пролили кровь, оставили жен без мужей, матерей без сыновей и дома без хозяев. Так что нам остается положиться лишь на волю Неба…
– Что там бормочет этот дядя, никак не пойму? – досадливо сказал Нерейд.
– Поединок предлагает, – пояснил Ивар.
– Если воля Неба склонится в нашу сторону, то вы станете рабами на срок в год, – торжественно сказал правитель. – Если в вашу, то вы вольны идти на все четыре стороны, и никто не станет чинить вам препятствий.
– Не пойдет, – Ивар покачал головой. – Если мы победим, то захотим узнать, где наши соратники и как к ним добраться.
Правитель хуастеков метнул гневный взгляд из-под бровей – не привык, что с ним спорят – заскрипел зубами:
– Ладно, так и быть.
– Каковы условия поединка? – Ивар ощущал, как ноет спина, болят натруженные ноги и саднят стертые пятки, и думал, что против отдохнувшего и быстрого противника долго не продержится.
– Обнаженными, один на один, перед всеми. До момента, пока кто-то не сможет продолжать.
– Хорошо, – Ивар повернулся к своим.
– Ты что задумал, конунг? – глаза Нерейда, темные, как у хуастеков, сверкнули гневом. – Тебе нельзя на бой выходить! Мало ли что случится – и кто тогда дружину возглавит? Давай я!
– Я моложе и дерусь лучше, – влез Ульв. – Болтун, тебе ли этого не знать?
Рыжий викинг покраснел так, что стало заметно в свете факелов, кончики ушей заалели.
– Я могу сразиться, любого вобью в землю по уши, – пообещал Кари.
– Нет, – проговорил Ивар негромко, но галдящие викинги разом умолкли. – Из-за меня мы отправились в этот поход, попали сюда. Если я проиграю, то это значит – удача отвернулась от меня, и вам предстоит выбрать нового предводителя. Если выиграю, то достоин вести дружину дальше.
Он стащил кольчугу, за ней рубаху, поежился от прикосновения ночного холодка. Когда снял сапоги, то Нерейд скорчил страшную рожу и зажал нос, а Ульв проговорил:
– Портянками его, портянками. Ни один враг не устоит!
– Готов ли ваш поединщик? – громко спросил предводитель хуастеков.
– Готов, – Ивар, стараясь не вступать на мозоли и от этого косолапя, точно утка, вышел на открытое место.
Противник ждал его – огромный, с толстыми руками и ногами, лентами татуировок на мускулистом торсе. Помахивал мечом под стать росту, обсидиановое лезвие мрачно блестело.
