Глава 10.
Храм черепов
Пленник с судорожным всхлипом упал наземь, глаза его закатились.
– Вот сам и приводи его в чувство, – сказал Ивар. – Как он без памяти будет дорогу показывать?
– Сейчас приведем, – Нерейд наклонился, похлопал тотонака по щекам. – Эй, приятель, вставай! Ужин отменяется!
Из-за деревьев на черное небо вылез месяц, бледный, точно мертвец. Осветил валяющиеся в беспорядке трупы, расхаживающих между ними викингов, кровь на их клинках.
– Чего-то не хочет просыпаться, – озабоченно проговорил Нерейд. – Может, ткнуть его ножом в печень?
– Я встаю, встаю, – поспешно забормотал тотонак. – Вы не будете меня есть?
– Нет, – ответил Ивар, – а если отведешь нас в Семпоалу, то я может быть оставлю тебя в живых.
– В столицу? Зачем? – в черных глазах пленника мелькнуло удивление. – Там сотни воинов, вас схватят и принесут в жертву…
– А тебе что за печаль? – Ивар нахмурился. – Веди!
Тотонак закивал, затрясся, встал довольно резво. Покосился на трупы соратников, прошептал что-то, но уверенно двинулся на север. Викинги зашагали за ним.
Горы поднимались величественные, иззубренные, точно гребень на спине дракона, и их продолжением казались исполинские пирамиды, сложенные из темного камня.
– Ничего себе! – потрясенно сказал Арнвид, когда массивные сооружения выступили из рассветного тумана.
Вчера вечером пленников сняли с жердей, развязали им ноги, и теперь просто вели в окружении вооруженных воинов. Те следили за каждым движением викингов, на лицах читалась готовность убивать.
Раскинувшийся вокруг пирамид город стал виден чуть позже, когда дорога взобралась на гребень холма. Ветер принес запах кукурузных лепешек, дыма, Арнвид ощутил, как забурчало в животе.
– Сколько пирамид, – удивился Ингьяльд. – Зачем так много?
– У каждого бога должно быть место, где ему приносят жертвы, – наставительно изрек один из охранников.
– Вот в этих пирамидах? – заинтересовался Арнвид.
– На их вершинах, – воин посмотрел на чужака с презрением. – Вон те две, что стоят рядом, посвящены Тлалоку, Отцу Дождей и Тонатиу, Солнечному Копьеносцу. Для тебя, старик, будет великой честью пожертвовать кровь одному из этих богов!
– С удовольствием отказался бы от этой чести, – пробурчал Арнвид и кивнул в сторону Гримгельмира. – Вот в его пользу.
Они обогнали едва ползущую колонну носильщиков с большими кипами хлопка на спинах, миновали поставленную у дороги стелу с изображением рогатой, зубастой жабы, и вступили в пределы города.
Дома теснились, точно волны в море, едва не смыкались боками, из дверей выглядывали любопытные лица, на пленников, высоких и светлокожих, смотрели с ужасом и удивлением.
Женщины оборачивались, глядели вслед, бормотали молитвы, дети с воплями бежали следом.
Две главные пирамиды остались позади, но впереди открылась еще одна, в семь ярусов, с ведущей на вершину лестницей. Когда подошли ближе, стало видно, что из стен торчат украшенные перьями змеиные головы, в распахнутых пастях виднеются острые зубы.
– Это храм Кецалькоатля, Пернатого Змея, – сказал тот же охранник, решивший просветить чужаков. – Он первым научил людей ремеслам и придумал календарь.
– Ух ты! – Ингьяльд задрал голову, пытаясь разглядеть вершину пирамиды, споткнулся и едва не упал.
Позади храма Кецалькоатля обнаружился еще один, и при первом же взгляде на него у Арнвида мороз побежал по коже – стены украшали тысячи расположенных гирляндами человеческих черепов.
Одни были огромными, будто принадлежали великанам, другие размерами не превосходили кулак. Ведущие на верхушку пирамиды ступени покрывали темные пятна, в них Арнвид признал засохшую кровь, у подножия лестницы валялись груды человеческих и звериных костей.
Истошный вой, донесшийся сверху, заставил викингов вздрогнуть.
– Дудят, – заметил Арнвид, поднимая взгляд. – Настолько рады нас видеть?
– Не льсти себе, старик, – усмехнулся командир отряда, – служители Миктлантекутли дуют в морские раковины шесть раз в сутки, напоминая живым, что они живы…
Арнвид уловил шаги, повернул голову.
Ковыляя и дергаясь, с пирамиды спускался высокий мужчина. Черная мантия болталась на нем, как сапог на палке, глаза горели, а волосы, слипшиеся от крови, висели до лопаток.
– Господин, – командир отряда поклонился. – Пленники доставлены.
– Вижу, – лохматый жрец оглядел викингов, на его лице промелькнула и погасла улыбка. – Они и в самом деле такие, как болтают люди. Невероятно – шерсть на лице, волосы цвета песка… Боги будут довольны!
– Эй, вы что, собираетесь принести нас в жертву? – Гримгельмир нахмурился.
– Конечно, – жрец кивнул. – Завтра в полдень я лично вырву сердце у каждого из вас. Но не печалься, воин. Радуйся, что твоя душа после смерти попадет в мир изобилия, покоя и счастья…
– Мы бы предпочли Вальхаллу, – заметил Стейн.
– Не знаю, что это такое, – обладатель черного балахона пожал плечами и повернулся к командиру отряда. – Отведите их пока в загон.
– Что за жизнь, – проворчал Арнвид, когда его толкнули в спину. – Вместо благородной темницы, достойной столь славных мужей, нас собираются засадить в какой-то загон!
– Наставник, ты еще можешь шутить? – вздохнул Ингьяльд.
– Всегда могу, – эриль гордо выпрямился и зашипел от боли в пояснице.
Загон оказался обыкновенной тростниковой хижиной без окон. Викингов втолкнули в душную, наполненную кислым запахом нечистот полутьму, с негромким стуком закрыли дверь, под ногами зашуршали высохшие стебли тростника.
– Хоть бы руки развязали, что ли, – сказал Стейн, усаживаясь у стеночки.
– Такую глупость наши хозяева вряд ли совершат, – Арнвид подергал, но кожаные ремни держали крепко. – Они ж понимают, что этот хлипкий домик мы разнесем голыми руками.
– Интересно, а куда попадает человек, принесенный в жертву чужим богам? – спросил Ингьяльд. – Вряд ли в Вальхаллу.
– Завтра узнаешь, – Арнвид ногой сгреб тростник в кучу и опустился на него. – Вы как хотите, а я собираюсь поспать…
Закрыв глаза, слышал, как переговариваются соратники, как гогочут на улице охранники. Тело ныло, ноги болели так, будто кости в них вспомнили молодость и пустились в рост. Ощущал, что проваливается в блаженное забытье, когда слуха достигли далекие крики, какой-то грохот…
– Это еще что? – удивленно спросил Ингьяльд.
– Вот гадство, – пробурчал Арнвид, поднимая тяжелую, словно с похмелья голову. – Перед смертью выспаться не дают!
Крики приближались, в них слышалась ярость, боль и гнев. Викинги вертели головами, прислушивались, Ингьяльд елозил лицом по стенке, пытаясь отыскать дырочку.
Кто-то затопал рядом, что-то тяжелое ударило в стену, та затрещала, а в следующее мгновение дверь распахнулась.
Дождь обрушился с силой горного оползня. В стремительно мчащихся сизых облаках загрохотало, полыхнула белая-белая молния, и на землю пролился настоящий водопад.
После неистовой жары капли казались холодными, точно небо плевалось мелкими кусочками льда. Викинги брели, согнувшись, словно черепахи, вода стекала по волосам, пропитывала одежду.
Мир вокруг будто смыло, через полупрозрачную пелену проглядывала зелень зарослей, под ногами хлюпали стремительно растущие лужи.
– После такого дождя можно полгода не мыться, – сказал Нерейд, встряхиваясь, как искупавшаяся собака.
– Ага, – согласился Ангус, клацая зубами.
– Меня больше другое беспокоит, – Ивар завертел головой, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь дождь. – Сколько мы идем, а никто нас не пытается остановить. Или те, кто выжил в ночной схватке, провалились сквозь землю?
Дождь слабел, тучи уносило на запад, к горам, в вышине появлялись синие просветы, в один из них заглянуло солнце, высветило повисшую над лесом радугу, широкую, как река.
Джунгли поредели, впереди открылись поля.
– Долго еще до города? – Ульв слегка потянул веревку, привязанную к рукам пленника.
Тот споткнулся, ответил злым сорванным голосом:
– Если боги покарали вас слепотой, то я не виноват. Пирамиды Семпоалы перед вами!
– Ого! – только тут Ивар подумал, что два холма впереди имеют слишком правильные очертания.
По сторонам от них виднелись другие пирамиды, меньших размеров, вместе создавали впечатление исполинской, грозной мощи, гордого вызова небесам.
Солнце сияло во всю мощь, от земли и травы поднимался пар. Викинги шагали, ощущая себя в исполинской бане, плечи припекало, а под ногами по-прежнему было сыро.
– Это еще что? – с гребня холма, на который забралась дорога, стали видны струи дыма, ползущие от подножия одной из пирамид. Ивар повернулся к пленнику. – Так должно быть?
– Нет, – лицо тотонака посерело. – О боги… Что случилось?
– Не иначе как Арнвид разозлился, – заметил Нерейд. – Сокрушил половину города. Это он запросто.
– Оружие приготовить, кольчуги надеть, – рана в боку до сих пор ныла, так что ошибок ночного боя Ивар повторять не собирался.
Дружинники, ворча, натянули кольчуги. Обнажив мечи, спустились по склону холма, миновали упавшую и разбитую на куски стелу из белого камня.
За ней лежали двое тотонакских воинов, у одного была разбита голова, у другого в груди виднелось аккуратное отверстие от удара копьем, кровь продолжала сочиться тонкой струйкой.
– Кто-то тут порезвился, – заметил Ивар.
– Хуастеки, – едва слышно сказал пленник, показывая на лежащий посреди громадной лужи труп с разодранным животом.
Если не считать украшений из перьев на голове, он был совершенно голым, а в руках сжимал две дубинки, усаженных зубцами из обсидиана.
– Хуастеки? – уточнил Нерейд. – А кто раздел этого парня?
– Они бросаются в бой голыми, воя от ярости, и никто не способен их остановить, – проговорил тотонак с отвращением.
– Целое племя берсерков? – Ивар покачал головой. – Наверное, это и в самом деле жутко…
Семпоала выглядела брошенной. Поскрипывали на ветру двери уцелевших хижин, дым поднимался над остовами других, от третьих остались груды окровавленных развалин.
Чем ближе викинги подходили к центру города, тем больше встречалось трупов. Тела воинов лежали рядом с женскими и детскими, иногда встречались погибшие захватчики.
Проводник бросал по сторонам полные ужаса взгляды, его трясло, а губы на белом, как снег лице прыгали.
– Где у вас держат пленников? – спросил Ивар, когда они вышли к одной из больших пирамид.
У самого ее подножия лежали тела жрецов. Руки их сжимали оружие, сквозь дыры в черных балахонах виднелись раны, длинные, слипшиеся от крови жертв волосы разметались по грязи.
– У храма черепов, – тотонак поднял руку. – Это вон туда…
– Неужели они перебили всех? – пробормотал Нерейд, оглядываясь. – Что-то не верится.
– На подобное не пойдут даже хуастеки, – с гордостью ответил пленник. – Война есть служение богам, а не бессмысленное кровопролитие. Выжившие прячутся, ожидая, пока все успокоится.
К храму черепов шли кривыми и короткими, как пальцы карлика, улочками. Ивар слышал в домах шорохи, краем глаза замечал движение, но головы не поворачивал.
Миновали пирамиду, украшенную сотнями оперенных змеиных голов. Расположенный за ней храм черепов открылся во всей жуткой красе, оскалились тысячи высеченных из камня черепушек.
– Где? – спросил Ивар, осматривая круглую площадь.
– Вон там, – тотонак указал на просторный сарай, рядом с которым валялись несколько тел.
Ивар подошел, толкнул дверь. Та бесшумно качнулась, открыв темный зев прохода.
– Никого, – Нерейд заглянул внутрь. – Хотя трупов нет, и это радует.
Один из лежащих на земле тотонаков застонал, дернулась сжимающая копье рука. Ивар подошел, сел на корточки, потряс раненого за плечо:
– Эй, очнись. Куда делись наши друзья?
Воин поднял веки, содрогнулся, заглянув в синие, как полуденное небо глаза наклонившегося над ним человека. Зашевелились бледные, бескровные губы, из них вырвался еде слышный хрип.
– Что? – Ивар нагнулся ниже.
– Хуастеки… забрали… – в этот раз удалось различить слова.
– Понятно, – конунг распрямился. – Похоже, что нам придется вновь пускаться в погоню.
– О нет, только не это! – Нерейд обхватил голову руками, другие викинги недовольно заворчали.
– Где обитают эти ваши хуастеки? – спросил Ульв, так всю дорогу и ведший пленника на веревке, точно козу.
– На севере, – ответил тот. – В густых лесах на склонах гор.
– Вот и отлично, – кивнул Ивар. – Раз знаешь, то отведешь нас туда.
– Нет, только не это, во имя Тлалока и всех милосердных богинь! – тотонак затрясся, упал на колени. – Хуастеки – свирепые воины, они снимают с врагов скальпы и украшают ими храмы!
– Боишься остаться без волос? – Нерейд с сомнением подергал себя за рыжие лохмы. – Мне мои тоже дороги, но эриль дороже. Так что выбирай – либо ты отведешь хотя бы до границы своей страны, либо мы зарежем тебя прямо тут…
– Я отведу, – обреченно вздохнул пленник.
– Вот и отлично, – Ивар обвел дружинников взглядом. – Пошарьте по окрестным домам, надо бы захватить чего-нибудь из еды, и двинемся дальше…
Воины оживились, на лицах появились плотоядные улыбки – давно не предавались радости грабежа, почти забыли, что это такое.
Арнвид слышал, как хрипит в груди, как хрустят коленки, ощущал, как колет в боку, но продолжал бежать, напрягая все силы, поскольку в спину упирался наконечник копья.
Рядом мчался Ингьяльд, похожий на лохматого сутулого оленя со спиленными рогами. Связанные руки были заведены за спину, по лицу тек пот. Топал сапогами так, что оставлял глубокие вмятины.
Впереди неутомимо семенил Гримгельмир.
Город давно остался позади, они мчались по узкой тропе, идущей между высоченных деревьев. Ветви хлестали по лицу, с них капало, под ногами шелестела мокрая трава.
В голове гудело, точно в пещере, где случился обвал, так что эриль не сразу понял, что крики ему вовсе не чудятся.
– Стоять! – рявкнул кто-то над самым ухом. Арнвид сделал еще пару шагов и после этого остановился.
Ноги не выдержали, и он упал, уткнулся лицом в землю, ощутил ее запах. На губах захрустели травинки. С невероятным трудом перевернулся на спину, обнаружил, что вокруг много лежащих людей, что между ними ходят голые воины с блестящими мечами из обсидиана.
– Опять бежать… – бока Ингьяльда вздымались тяжело, из груди доносилось сдавленное сипение. – Как ни странно, я начинаю мечтать, чтобы нас поскорее принесли в жертву…
– Подожди несколько дней, – подошедший воин был высок, его тело покрывала искусно нанесенная татуировка, изображающая пожирающих друг друга алых змей и прорастающие из их тел зеленые ростки, а у пояса висел окровавленный кусок человеческой кожи с волосами. – Твое сердце упадет в каменную чашу, а кровь выпьют боги…
– Все вы тут такие, только обещаете, – Арнвид напрягся так, что в животе появилась резь, но ухитрился сесть.
В тот момент, когда дверь загона для пленников распахнулась, эриль решил, что в Семпоалу явился Ивар Ловкач. Но голые, покрытые татуировками воины выволокли викингов на площадь, впихнули в толпу взятых в плен горожан и погнали на север, точно скот.
Тех, кто не мог бежать, убивали, разбивая головы тяжелыми дубинами.
– Я слово держу, старик, – воин глянул на Арнвида презрительно, но неожиданно вздрогнул. – Не может быть…
Когда перевел взгляд на Ингьяльда, то глаза вовсе выпучились, челюсть отвисла, обнажились зубы, вставленная вместо одного из них тонкая пластинка сине-зеленого нефрита.
– Что ему не понравилось? – спросил Ингьяльд, когда воин, оглядываясь через плечо и что-то бормоча, заспешил прочь.
– Глаза, – вздохнул Арнвид. – Он, как и все прочие в этой земле, никогда не видел синеглазых.
Воин вернулся, привел другого, с двумя скальпами у пояса и украшенного еще богаче – татуировка изображала синие тучи, проливающиеся дождем, а поперек живота и спины шла полоса из сплетенных вместе кукурузных початков, выглядящая как пояс из золота.
– Конунг, никак, – определил Арнвид.
– До нас доходили слухи о том, что в земли ольмеков с моря пришли дети Кецалькоатля с глазами из бирюзы, – проговорил воин с «поясом», – но мы не верили этому…
– А зря, – эриль попытался сесть величаво, но помешала ноющая поясница. – Если вы нас обидите, то наш папа, который Кусальбухатль, разгневается, и тогда вам достанется на орехи!
– Не думаю, – воин пошевелил темными бровями, почесал нос, похожий на орлиный клюв. – Ведь он же не наказал тотонаков, когда они держали вас в плену? И нас, думаю, не тронет. Зато жертва получится знатная – отпрыски бога, так что мы убьем вас с особыми почестями!
– Вот спасибо, – пробормотал Арнвид, когда воины отошли. – Что-то мне кажется, в этой земле у всех одна участь, что у рабов, что у богов – быть принесенным в жертву.
Путь им преградили на окраине, там, где улица выводила к изящному мосту, переброшенному через бурлящий поток. Раздались гортанные крики, из-за домов, точно тараканы из щелей полезли воины с копьями и продолговатыми щитами.
– Где они были, когда их дома разоряли? – Ивар вытащил меч, крикнул громко. – Эй, что вам нужно?
– Крови чужаков! – тонко выкрикнул жрец-предводитель, сверкнули глаза на изнуренном лице.
– Ты совсем дурак или только прикидываешься? – спросил Ивар. – Мы что, похожи на тех голых, с дубинками? Я готов поклясться любыми богами, что в Семпоале мы не тронули ни единого человека!
Жрец заколебался, кинул взгляд через плечо, на своих воинов, смотрящихся не так чтобы уж очень грозно.
– Решай быстрее, жаба лохматая, – прошипел вежливый Нерейд, – а то я лук устал натянутым держать. Так и выстрелю невзначай…
– Ну? – спросил Ивар. – Нам некогда ждать.
– Проходите! – жрец почти выплюнул это слово, поглядел в землю, лицо покраснело от стыда.
Махнул рукой, и копейщики сдвинулись в стороны, освобождая проход.
– Так-то лучше, – Ульв толкнул в спину пленного воина, тот заворчал, но сдвинулся с места.
Прошли между тотонаками, ощущая ненавидящие, полные злобы и изумления взгляды.
Сплетенный из тростника мост висел над самой рекой, опускался в клубящийся над водой сплошной полог из мелких капелек, влага оседала на лицах, от бурлящих струй веяло прохладой.
– Не ударят в спину? – спросил Ивар у пленника, когда вступили на другой берег.
– Не должны, – отозвался тот.
– И часто у вас бывают такие нападения? – Нерейд убрал стрелу в колчан и теперь сматывал тетиву – в сыром воздухе быстро растянется, придет в негодность.
– Хуастеки все время ходят в походы, – тотонак скрипнул зубами, мотнул головой, словно отгоняя слепня. – Но до столицы им не удавалось добраться ни разу. Не знаю, как прошли, дороги охраняются, везде неусыпная стража.
– На любую стражу есть обходной путь, – Нерейд кивнул в сторону темнеющих на западе гор. – Вон там, хотя бы… А откуда взялись те ребята, что попытались нас остановить?
– Служители богов постоянно рассылают отряды – защищать страну, собирать пожертвования, – ответил пленник. – Должно быть, один из таких вернулся, но слишком поздно.
– И принял нас за врагов, – закончил Ивар. – Ладно, хватит болтать. Добавим шагу.
Тропа переползала с одного холма на другой, забираясь все выше. Викинги бежали мрачные, сосредоточенные, на остающиеся в сторонах поля, перелески, деревушки не обращали внимания.
Намокшая после дождя земля мягко чавкала под ногами.
Большая поляна выглядела круглой, точно площадь где-нибудь в Миклагарде, деревья вздымались колоннами, зеленые листья глянцевито блестели, а из-за стены зарослей доносились шорохи, писки, вопли и щелчки – там шла своя, неведомая людям жизнь.
Пленников согнали в кучу в центре поляны, по сторонам развели костры.
– Развяжут мне руки или нет? – пропыхтел Арнвид, отдышавшись. – А то они скоро отвалятся…
– Развяжут, – ответил Ингьяльд. – Этим же вообще не связали.
Попавшие в плен тотонаки сидели, тесно прижавшись друг к другу и опустив головы. Молчали, будто разучились говорить, лишь иногда кто-то из женщин начинал всхлипывать.
Хуастеки смеялись, переговаривались, но оружия из рук не выпускали.
– Если развяжут, то мы им покажем, – пообещал Арнвид, ощущая, как кишки с голодухи бросаются друг на друга.
– Обязательно, – кивнул Стейн. – Эх, где моя секира?
– Эй, вы, – один из хуастеков подошел со стопкой круглых лепешек из белой кукурузной муки, начал кидать в толпу. – Каждому по одной. Не жадничайте, а то всем не хватит…
Лепешка шлепнулась Арнвиду на лицо, он ощутил запах печева, в брюхе взвыло.
– Вы бы развязали нам руки, доблестные воины, – смиренно попросил Ингьяльд.
– Конечно, – хуастек широко улыбнулся, блеснул обсидиановый нож.
Арнвид замер, боясь выдать собственную радость – неужели те, кто взял их в плен, совершат подобную глупость? Но нож со скрежетом разрезал ремни, рукам стало свободно, на запястья будто плеснуло кипятком.
Эриль дождался, пока предплечья перестанет колоть, только после этого принялся за лепешку. С той стороны, где сидел Ингьяльд, донеслось шипение, чавканье и хлюпанье, словно там завтракала очень большая змея.
– Будущие жертвы тоже должны есть, – задумчиво проговорил воин, принесший лепешки, развернулся и ушел к своим.
– Подожди, я еще сломаю тебе шею, – пообещал Стейн. – Почему они развязали нам руки?
– Просто не знают, с кем имеют дело, – эриль проглотил остатки лепешки, с сожалением вздохнул.
– Что, попробуем сбежать? – молодой викинг с обрубком вместо правого уха подвинулся ближе. – Под утро, когда они уснут.
– И куда ты пойдешь? – Арнвид мотнул головой в сторону леса, где с наступлением ночи стало темно, точно в могиле. – Ты найдешь дорогу в этом аду, полном смертоносных тварей?
– Лучше нападем на них, – предложил Ингьяльд.
– Вшестером на пять десятков? – бородатый воин, ходивший в походы больше десятилетия, хмыкнул. – Или всемером?
Он глянул в ту сторону, где сидел Гримгельмир, но внук великана демонстративно отвернулся, показывая, что он сам по себе.
– Если остальные пленники поддержат бунт, то нас будет почти сотня, – сказал эриль. – Но для этого все нужно делать в тот момент, когда никто не спит, чтобы все немедленно поняли, что происходит.
– Почему не сейчас? – Ингьяльд огляделся. – Как бы подманить сразу нескольких?
– Очень просто, – Арнвид обвел викингов взглядом, упал на спину. – Ну, будьте готовы…
Когда он захрипел и выпучил глаза, вздрогнул даже Гримгельмир. Изо рта эриля полезла пена, потекла на бороду, а тело задергалось так, будто его подбрасывали снизу.
– Эй, что у вас? – один из хуастеков поднялся, сделал шаг.
– Плохо ему, помирает, – вздохнул бородач.
Первый хуастек рявкнул что-то повелительное, от дальнего костра поднялись двое воинов с дубинками. Втроем подошли, наклонились, чуть ли не столкнулись лбами.
– Так, что… – сказал первый.
Ингьяльд вскочил с земли, ударил одного хуастека, схватил за запястье другого, вывернул, ощутив, как хрустят тонкие кости, рвутся сухожилия. Краем уха услышал рычание, испуганный крик, выдернул из руки врага дубинку, усаженную острыми зубцами, вскинул над головой.
Двое хуастеков лежали на земле, шея одного была неестественно вывернута, по лицу другого текла кровь.
– Вперед! – прокричал Арнвид.
Ингьяльд прыгнул к ближайшему костру, взмахнул дубинкой раз, другой. Увидел изумленное лицо бросившегося к нему татуированного воина, вытаращенные глаза, раскрытый рот, ударил сверху что есть силы.
Раздался звук, будто с большой высоты бросили тыкву, в стороны полетели кровавые ошметки. Тело хрястнулось о землю, выпавший из руки трупа меч подобрал викинг с изуродованным ухом.
– Что вы сидите? Вставайте! Сражайтесь! – орал за спиной Арнвид. – У вас есть шанс обрести свободу!
Хуастеки бежали со всех сторон, слышались гневные возгласы, топот.
На Ингьяльда налетели двое, он отразил несколько ударов, сам бросился вперед, рыча, точно ополоумевший медведь. Ему зацепили плечо, брызнула кровь, а боль стегнула до кончиков пальцев.
Шипя сквозь зубы, отскочил, его развернуло лицом к пленным.
Те так и сидели, еще теснее прижавшись друг к другу. Ни один не сделал попытки вскочить, не пошевелился, многие тряслись, во взглядах был страх и ошеломление.
Шестеро викингов сражались в сжимающемся кольце.
– Что же они, клянусь молотом Тора? – почти с обидой прорычал Ингьяльд.
– Сзади! – гаркнул Арнвид.
Ингьяльд присел, что-то просвистело над головой, пошевелив волосы на затылке. Ударил сам, ощутил, как дубинка вошла во что-то мягкое, услышал чавканье.
– Хххх… – бородатый викинг захрипел, упал на колени, изо рта его хлынула кровь.
Когда завалился на спину, стало видно, что из груди его торчат два копья. Дружинник с изуродованным ухом как-то неловко пошатнулся, дубинка обрушилась ему на бок. Затрещали кости.
Ингьяльд ощутил, что ярость разрывает грудь, поле зрения затягивает багровая пелена.
Ничего не видя, махал руками, прыгал, дергался, что-то брызгало на него, било, давило, пыталось зажать рот. Но и тогда кусался, пробовал ударить кулаками, пнуть ногой.
Потом обнаружил, что лежит, вдавленный лицом в землю, а на спине у него находится что-то тяжелое. Потом оно зашевелилось, и искаженный голос проговорил, задыхаясь:
– Ну и здоровый, ягуар прямо.
– Точно, – добавил другой, в нем звучало восхищение. – Так вот и поверишь, что они – дети Кецалькоатля. Как они сражались, как сражались? Пятерых уложили! Первый раз такое вижу!
Тяжесть исчезла, Ингьяльда перевернули на спину, он увидел склонившиеся над ним татуированные лица, покрытые капельками пота. Лоб у одного из хуастеков был исцарапан, другой мог похвастаться синяком на скуле.
– Ага, он очнулся, – проговорил исцарапанный. – Не дергайся, парень. Мы связали тебя крепко.
Ингьяльд пошевелил ногами, дернул запястьями – везде ощущались веревки, впивались в кожу.
– Я сначала отдохну, – проговорил ученик эриля раздельно. – А потом пришибу вас всех.
– Смелый, – покачал головой воин с синяком. – Лежи пока. А там посмотрим.
Они развернулись, ушли в ту сторону, где виднелось багровое свечение костра. Ингьяльд повернул голову, обнаружил рядом связанного Арнвида, дальше разглядел Стейна.
Глаза Каледонца были закрыты, дыхание вырывалось тяжелое, с хрипами.
– А, ты очнулся, – эриль шмыгнул носом. – Я боялся, что они и тебя убьют, когда ты их главного чуть не загрыз?
– Я? – удивился Ингьяльд.
– Озверел, хлеще любого берсерка, – вздохнул Арнвид. – Но помогло так же, как мертвому – отвары. Трое нас осталось всего…
– А эти что? – Ингьяльд дернул головой в сторону тотонаков, в темноте выглядящих однородной темной массой. – Почему они не вступили в бой, не пришли на помощь?
– Не знаю, – в голосе наставника прозвучало такое отчаяние, что Ингьяльду захотелось выть.
Во всю глотку, по-волчьи.
Тропа выглядела так, будто по ней пронеслось несколько телег, запряженных безумными конями – трава на обочинах истоптана, ветки сломаны, валяются сорванные листья, там и сям темнеют капли крови.
– Ты думаешь, тут они прошли? – спросил Ивар, присев на корточки и осматривая следы.
– Наверняка, – ответил Даг, чуть ли не уткнувшийся носом в землю.
– А ты чего молчишь? – Ульв толкнул пленника в плечо. – В той стороне эти голые живут?
– В той, – ответил тотонак мрачно.
– Ладно, – конунг выпрямился, отряхнул ладони. – Пробежимся, глянем. Проверим, что там такое.
Бежали не очень торопливо, но размеренно, тем шагом, каким обгоняли лошадей во время нападений на Валланд и Бретланд, когда рыцарская конница не могла догнать пеших налетчиков.
За проведенные в этих землях время все обуглились, потемнели, даже с Кари сошли последние лохмотья старой кожи. Волосы у многих выгорели, у Нерейда в багровой шевелюре появились светлые прядки, похожие на седину, а на голове у Дага сквозь обесцветившиеся волосы неприятно просвечивала розовая кожа.
Тропа поднималась на холмы, где солнечные копья, пробивая листву, кололи плечи и голову, спускалась в ложбины, где пахло плесенью, а под ногами чавкала вода.
Птицы, возмущенно крича, разлетались с пути викингов, змеи уползали, и даже комары, попытавшиеся увязаться следом, отставали.
– Ого, а тут у нас что? – бежавший первым Даг остановился так резко, что Ивар едва не сшиб его с ног.
Впереди виднелась поляна, круглая, как щит викинга, чернели пятна кострищ, а почва была взрыта, точно тут сражались. Валялись обрывки ремней, куски ткани, перья.
– Схватка была, – ноздри следопыта дергались, синие глаза смотрели внимательно. – Только вот кого с кем?
Он пошел по кругу, остальные затаили дыхание, боялись помешать.
– Ну что? – спросил Ивар.
– Клянусь яблоками Идунн, тут сражались наши, – голос Дага чуть дрогнул. – И для кое-кого этот бой оказался последним.
С одной стороны от поляны кусты были помяты, а на траве виднелся след, будто по ней волокли что-то, тянулись борозды, а на травинках чернели пятна засохшей крови.
– Кто? – спросил Нерейд дрожащим от ярости голосом.
– Сложно догадаться, – Даг стоял и смотрел туда, где в густых зарослях лежали три тела.
Жуки и муравьи облепили их так плотно, что не было видно плоти, только по подошвам сапог и можно было опознать, что погибшие – викинги.
– Да примет их Один в Вальхалле, – сказал Ивар торжественно, вскинул руку. – Ведь пали в бою!
Дружно обнажили мечи, подняли к небу – соратников, погибших с честью, надо помянуть.
– Слава павшим! – кричали тихо, понимая, что рядом могут таиться враги.
– У хуастеков убито пятеро или шестеро, – сообщил Даг. – Клянусь удами Фрейра! Тут, судя по всему, сидели тотонаки. Но почему они не помогли нашим?
– А зачем? – сказал пленник мрачно. – Если тебя захватили, то такова воля богов. Прими ее со смирением…
– И умри на жертвенном камне, как овца? – фыркнул Нерейд.
– Я не знаю, что такое «овца», – тотонак гордо выпрямился, – но погибший под ножом жреца попадает в мир вечного покоя и изобилия, в то время как других ждет мрачное царство Миктлантекутли, расположенное на севере, в глубоких провалах земли!
– Отправить тебя, что ли к этому Мукутлю? – меч в руках Нерейда чуть заметно дрогнул.
Пленник задрал подбородок и закрыл глаза.
– Ладно тебе его пугать, – сказал Ивар властно. – Иди, воин, ты нам больше не нужен. По этому следу и слепой поймет, куда идти. А ты возвращайся к своим и скажи вашим главным, что мы скоро пойдем назад, и тогда лучше не становитесь на нашем пути…
Тотонак судорожно сглотнул, заморгал, не веря собственному спасению. Ульв распутал веревки, толкнул его в плечо, процедил сквозь зубы:
– Иди-иди. Это конунг у нас добрый, а мы иногда злыми бываем, просто жуть…
– Я… ы… спасибо, – пленник отвесил поклон, развернулся и задал стрекача.
Торопливые шаги быстро затихли в чаще.
– Ну что, теперь пойдем быстрее? – Нерейд брезгливо дернул ногой, точно кот, стряхивающий налипшую грязь. – Без всяких тут…
– А хоронить их не будем? – Кари показал в ту сторону, где лежали тела.
– Будем, обязательно, – кивнул Ивар. – Все взяли мечи и за дело. Чем быстрее откопаем могилы, тем раньше пустимся вслед…
Викинги сняли слой дерна, обнажив коричневую, кишащую червями почву. Ямы в ней выкопали быстро, а когда достигли нужной глубины, в прохладную глубину опустили изуродованные, объеденные до неузнаваемости тела.
Когда двинулись в путь, то на круглой поляне осталось три едва заметных холмика.
Змея, высоко подняв треугольную, усаженную блестящими чешуйками голову, зашипела громко и сердито. Ивар замер, подняв ногу и вглядываясь в крохотные, как бусины, глаза.
– Тихо, конунг, тихо… – проговорил за спиной Даг, – если не шевелиться, то она и не тронет…
Тренькнула тетива, брызнула кровь, змею дернуло назад, длинное тело, покрытое бронзовыми и зелеными полосами, забилось в траве, свиваясь в тугие кольца.
– Тронет или не тронет – это троллева бабушка надвое сказала, – заметил Нерейд, опуская лук. – А с оторванной головой не больно-то покусаешься…
– Это точно, – Даг пинком отшвырнул гадину в сторону.
Второй день бежали по густым лесам, преодолевая одну гряду холмов за другой. Впереди поднимались горы, виднелись иззубренные вершины, и Ивар все ждал, когда покажутся убегающие хуастеки.
Ведь идут с пленниками, не могут двигаться быстро!
Но нагнать викинги никак не могли, хоть и мчались, не жалея сил. Ели на ходу, спали мало, только чтобы не свалиться, туже затягивали пояса. Мешки на спинах становились легче, но это никого не радовало.
– Привал? – спросил Нерейд с надеждой.
– Хотя бы до воды дойдем, – ответил Ивар, краем глаза отметив какое-то движение в кустах. – Наземь!
Сам упал, перекатился в сторону, выхватывая меч. Привыкшие повиноваться викинги повалились как колосья под серпом жнеца, Ангус задержался, и короткая, едва оперенная стрела ударила его в лоб, с хрустом вошла в кость. Ирландец зашатался и упал.
Затрещали кусты, со всех сторон выскочили, гортанно вереща, обнаженные воины. Ивар вскочил, отмахнулся, но враг ловко поднырнул под меч, лишь сбитое с роскошного плюмажа перо упало наземь.
– Ах ты, ух ты… – пыхтел за спиной Нерейд, краем глаза Ивар видел, как Даг рубится с очень высоким воином.
