Пятница, 23 июня

Александра Сергеевна не спрашивала, кто там за дверью ее квартиры, она прекрасно знала, что это пришел Венечка. Если бы он заранее не предупредил ее о своем приходе, она бы угадала по звонку. За долгие годы совместной жизни она научилась узнавать мужа не только по звонкам, но и по скрипу двери в подъезде или по шуму кабины лифта.

Сегодня Виктория прислала Венечку за соковыжималкой. Она наконец решила послушаться советов Александры Сергеевны и вплотную заняться собственным здоровьем.

– Входи! – приветствовала Александра Сергеевна бывшего мужа. – Сейчас я поставлю чайник.

– Я не хочу чаю! – ответил Венечка.

– Хочешь, дорогой, хочешь, я же знаю, – машинально сказала Александра Сергеевна, направляясь на кухню.

– Нет! – упрямо закричал Венечка. – Я не стану пить чай!

Александра Сергеевна поглядела удивленно: что это – бунт обреченного или бывший муж заболел не известной науке болезнью? Впрочем, насчет болезни она погорячилась, такого просто не может быть, за долгие годы совместной жизни она изучила все его болезни. Полный упадок сил при легкой простуде и чуть повышенной температуре, депрессия каждое утро понедельника и блуждающие боли в спине, лишь только она намекнет на помощь при ремонте квартиры. В остальном Венечка был здоров как буйвол, хоть и тщательно скрывал это от окружающих.

– Я не хочу чаю, я хочу есть! – заявил Венечка. – Я голоден и не собираюсь это скрывать! Виктория абсолютно не занимается домом! А с завтрашнего дня она вообще садится на соки, но что же тогда буду есть я?

На миг, на один только миг в голове Александры Сергеевны вспыхнула торжествующая искра. Как всякая брошенная жена, она хотела ехидно высказать бывшему мужу все, что она думает о нем и о его новой женушке, но тут же опомнилась: сейчас не время.

– Ты не прав, Венечка, – тихо сказала она, – у Вики сейчас трудный период. Ей нужно полностью измениться, только тогда она достигнет успеха. Кстати, как она себя чувствует, не болеет?

– С чего это ей болеть! – буркнул Венечка, который, как и всякий мужчина, был непоколебимо уверен, что болеть может только он и никто больше.

– Ты должен помочь ей, избавить от лишних стрессов, – мягко посоветовала Александра Сергеевна.

Венечка заворчал что-то насчет того, что у него тоже стресс, и никому до этого нет дела, но Александра Сергеевна не стала его слушать и пошла на кухню. Венечка поплелся за ней. Александра Сергеевна сначала налила ему полную тарелку грибного супа со сметаной, потом положила тоже полную тарелку картофельного пюре со сливочным маслом и три хорошо прожаренные котлеты. Котлеты были с чесноком и с перцем, как Венечка любит. Потом Александра Сергеевна налила ему большую кружку компота из сухофруктов. Когда-то давно она внушила ему, что он любит компот, и с тех пор Венечка его обожал.

После сытного обеда бывший муж откинулся на стуле и поглядел на Александру Сергеевну замаслившимся взглядом.

– Ты замечательно готовишь, Саша! – воскликнул он. – Я всегда это знал! И вообще ты отличная хозяйка, в доме у тебя всегда чисто и уютно. Какая-то такая атмосфера радушия, готовности помочь… поддержать в трудную минуту…

Александра Сергеевна мысленно усмехнулась: Венечка, как всегда, в своем репертуаре. Сытно поел, получил приток энергии и начал болтать.

– Раньше я тебя не ценил, – продолжал разливаться Венечка, – я относился к тебе не так, как ты этого заслуживаешь…

Александра Сергеевна отвернулась к раковине и пустила горячую воду, потому что у нее внезапно задрожали руки. Может быть, все еще можно переиграть? Приголубить сейчас Венечку, и он с удовольствием останется у нее. Его нужно только вкусно кормить и обихаживать, и тогда он никуда не денется. Но нет, тут же сказала себе Александра Сергеевна, у нее было время как следует подумать и принять решение. Раз она начала дело, она обязана довести его до конца, она всегда так поступала.

Когда Александра Сергеевна повернулась к бывшему мужу, руки ее не дрожали, глаза смотрели спокойно, и голос был тверд, как обычно.

– Вот что, дружочек, – сказала она, – ты должен идти к Вике. И постарайся быть с ней помягче, внимательность прояви, приласкай. У нее трудный период, я же тебе объясняла.

– Александра! – пламенно воскликнул разошедшийся Венечка. – Ты – святая женщина! И как это я раньше не замечал?

– Не качайся на стуле, – заметила на это бывшая жена, – ножки могут подломиться, и ты ушибешь поясницу.

Секретарша Тося сидела за столом в деканате и чуть не плакала. Только что ей позвонила Татьяна Зосимовна и встревоженным голосом сообщила, что красные пятна, которыми накануне покрылся ее внук Митька, не только не прошли, но стали еще ярче, так что придется Тосе и сегодня самостоятельно справляться со всеми текущими делами.

«Ну, ты ведь девочка сообразительная, – не очень уверенно проговорила Татьяна Зосимовна, прежде чем повесила трубку, – как-нибудь справишься!»

И вот теперь перед ней стояла старая грымза Варвара Симеоновна и шипела, как кобра, у которой только что наступили критические дни:

– Я же кажется сказала вам, милочка, что принимать экзамены в двести восьмой аудитории не могу… если у вас, милочка, проблемы со слухом – обратитесь в поликлинику… я вам вчера об этом сказала, но вы даже не подумали что-то сделать! Вы опять выделили мне двести восьмую! Я не намерена дольше терпеть это издевательство! Я буду поднимать вопрос перед администрацией!

– Но больше нет ни одной свободной аудитории… – попыталась оправдаться Тося. Это, несомненно, было ее ошибкой. Варвара Симеоновна, казалось, только этого и ждала.

– Что значит «нет»! – взвизгнула старуха. – Конечно, у вас свои приоритеты! Вы отдали удобную триста четырнадцатую Абдурахманову, этому выскочке! Потому что он мужчина, и вас связывают с ним какие-то сомнительные отношения!

– Какие отношения! – Бедная Тося покрылась красными пятнами, как внук Татьяны Зосимовны. – Какие могут быть отношения! Профессор Абдурахманов – старый человек, ему, наверное, пятьдесят лет!

– Мальчишка! – легко отбила удар Варвара Симеоновна. – Выскочка! Какой он профессор! Он на кафедре всего пятнадцать лет, а я – уже сорок!

– И потом, ему обязательно нужна триста четырнадцатая аудитория, там стоит специальное оборудование!

– Неважно! – бросила старуха, разворачиваясь и направляясь к дверям. – Долго, милочка, вы у нас не проработаете!

Дверь за ней с грохотом захлопнулась, и Тося разрыдалась, уронив лицо на ладони. Почему, ну почему ее окружают такие злые, бесчувственные люди? И почему так не вовремя заболел внук Татьяны Зосимовны?

Вдруг Тося почувствовала рядом какое-то движение. Подняв голову, сквозь слезы она разглядела симпатичного худощавого мужчину с седыми висками. Конечно, немного староват, но, безусловно, элегантен, и эти седые виски чрезвычайно шли ему. Тося не слышала, как мужчина вошел в кабинет. Она беспокойно шмыгнула носом и полезла в сумочку за платком.

– Вот, возьмите, – незнакомец протянул ей бумажный платок и сочувственно проговорил: – Вас довела до слез та старая каракатица, которая только что отсюда выкатилась? Бросьте, она не стоит и одной вашей слезинки! Такая очаровательная девушка не должна расстраиваться! Тех, кто вас огорчает, нужно судить военно-полевым судом.

Тося сквозь слезы улыбнулась. Незнакомец подошел еще ближе, склонился над столом и протянул ей плитку дорогого швейцарского шоколада.

– Это чтобы немного подсластить вашу горькую жизнь!

– Да что вы, не надо! – смущенно пробормотала Тося. – А чем я могу вам помочь?

– Во-первых, вы должны мне улыбнуться.

Тося против своей воли действительно улыбнулась.

– Вот, это уже гораздо лучше! А теперь – скажите мне, как я могу связаться с Павлом Петровичем Соколовым? Понимаете, я его старый друг и приехал в ваш город всего на два дня. Мне очень хотелось увидеться с Пашей, а у него дома телефон не отвечает…

Незнакомец был такой милый, такой обходительный, что Тосе непременно захотелось ему помочь. Кажется, профессор Соколов вчера говорил, что несколько дней он будет жить у друзей, и на всякий случай оставил телефон. Чтобы его можно было найти, если он вдруг срочно понадобится институтскому начальству. Правда, он сделал страшные глаза и просил ни в коем случае никому этот телефон не давать, но этот мужчина с седыми висками такой обаятельный, и, кроме того, он ведь старый друг профессора…

– Вы с ним вместе учились? – спросила Тося скорее из любопытства, чем из осторожности, просматривая свою записную книжку.

– Учились, да… – несколько неопределенным тоном ответил незнакомец, следя за ее руками, – учились и работали…

– Так вы тоже преподаватель? – оживленно поинтересовалась Тося.

– Преподаватель, да… ну как там, вы нашли его телефон?

– Да, вот он! – И Тося продиктовала незнакомцу семь цифр.

У Марьи Петровны, соседки Надежды Лебедевой, была в жизни одна, но очень большая забота. Это была ее племянница Липа, дочь давно умершей, любимой, хотя и двоюродной сестры Гликерии. Марья Петровна после смерти Гликерии чувствовала ответственность за судьбу бедной девочки и старалась принимать в ней участие. Ее беспокоили две вещи: замужество Липы и ее жилплощадь.

С замужеством у бедной сиротки никак не получалось. Иногда на ее горизонте ненадолго возникали какие-нибудь мужчины, правда, на взгляд Марьи Петровны, оставлявшие желать лучшего, но несмотря на все Липочкины старания, довести хотя бы одного из них до ЗАГСа никак не получалось. Бедной сиротке было уже немного за сорок, она отличалась завидным аппетитом, а поэтому весьма крупными габаритами и могучим телосложением. Говорила Липочка густым басом, волосы красила в интенсивный красно-оранжевый цвет и завивала на крупные пластмассовые бигуди.

С жилплощадью у нее тоже не все было благополучно. Она проживала в черте города, но в деревенском домике, нуждающемся в ремонте и плохо приспособленном для жизни. Например, так называемые удобства располагались во дворе, в выкрашенной зеленой масляной краской дощатой будочке. В холодное время года такое расположение удобств представляло собой большое неудобство, а холодное время в нашей климатической полосе тянется очень долго. Единственным свидетельством прогресса в ее жилище был телефон, который когда-то давно сумела установить энергичная Гликерия.

Когда наступили новые времена и в ближайших пригородах как грибы стали расти роскошные коттеджи и загородные дома «новых русских», Марья Петровна на какой-то момент вообразила, что кто-нибудь из них купит Липочкин домик, чтобы выстроить на его месте грандиозный особняк, и племянница наконец сможет приобрести нормальную квартиру, но этим мечтам не суждено было осуществиться: совсем рядом с Липочкиным домом находился действующий химический комбинат, и «новые русские» почему-то совершенно не жаждали строить свои особняки в таком соседстве.

Узнав от Лебедевой о временно поселившемся у той приятеле мужа, приличном непьющем мужчине, находящемся, по словам Надежды, в состоянии развода, Марья Петровна встрепенулась, как старая полковая лошадь при звуке трубы, и решила, что наступил решительный момент. Она позвонила племяннице и срочно вызвала ее к себе. На все Липочкины вопросы она по телефону ничего не ответила, только повторяла:

– Приезжай, не пожалеешь!

Та не заставила себя ждать и вскоре появилась, вооруженная недавно испеченным маковым рулетом.

Марья Петровна окинула племянницу с головы до ног придирчивым взглядом и вкратце обрисовала ситуацию.

– Мужчина приличный, – закончила она, – непьющий, а это уже половина дела. И можно сказать, что уже свободный. Надежда сообщила, что развод – дело буквально нескольких дней.

– А из себя-то как – ничего? – поинтересовалась племянница, наливая себе третью чашку чая.

– Ничего, ничего, – со знанием дела подтвердила Марья Петровна, – да в нашей ситуации это вообще не главное, а главное дело – не упустить его. А то, сама понимаешь, как только разъяснится, что человек свободный, так тут сразу набегут всякие… ты, Липочка, главное, прояви инициативу. Как увидим, что он пришел, – сразу к нему в квартиру позвони, так мол и так, я ваша соседка, так не можете ли вы по-соседски помочь. Скажем, тостер починить или кофемолку…

– Тостер? – переспросила племянница. – Какой тостер?

– Да был у меня сломанный, – Марья Петровна бросила взгляд на шкаф, – ну да не в тостере дело, не тостер, так что-нибудь другое придумаем. Тебе, главное, в квартиру к нему проникнуть, чтобы, так сказать, вести борьбу прямо изнутри. Дальше уж ты сама сообрази, например, предложи у него прибраться, а лучше всего – приготовить ему что-нибудь из еды. Мужчины – они всегда есть хотят, а ты готовить умеешь, – и Марья Петровна покосилась на значительно убавившийся маковый рулет.

– Да уж, – Липа довольно зарделась и накрутила на палец оранжевый локон, – что есть, то есть, этого у меня не отнимешь!

– Ну вот, так что ты сама понимаешь, ты девочка умная, – проговорила Марья Петровна и засобиралась на улицу: скотчтерьер Тяпа недвусмысленно дал понять, что племянницы племянницами, а его законную прогулку пропускать ни в коем случае нельзя.

Проводив тетку, Липа размечталась. Она представила будущего мужа, который почему-то был в этих мечтах похож на режиссера Никиту Михалкова, представила хорошую городскую квартиру, обставленную дорогой импортной мебелью и увешанную розовыми занавесками в бантиках…

Ей тут же захотелось любым способом приблизить такое светлое будущее, и Липа тихонько подошла к входной двери и выглянула в дверной глазок, чтобы увидеть хотя бы издали квартиру, в которой обитает ее суженый.

Перед дверью соседней квартиры стоял высокий интересный мужчина с седыми висками. Мужчина оглянулся, и сердце Липы сладко забилось: он был хорош, просто чрезвычайно хорош! Честно говоря, это превосходило все Липины самые смелые ожидания!

Липа не могла больше ждать. Потом он скроется в квартире, и попробуй до него достучаться! Некоторые мужчины такие стеснительные, что могут и вообще не впустить незнакомую женщину, даже очень привлекательную. Нет, надо ковать железо, пока горячо! Незачем ждать, когда капризная фортуна соизволит поглядеть в ее сторону!

Липа распахнула дверь и решительно приблизилась к незнакомцу. Тот как раз открыл дверь квартиры и замешкался на пороге.

– Здрасте! – воскликнула Липа с неумеренным энтузиазмом в голосе. – Вы, значит, тут живете? Очень приятно! А я – соседка ваша, вот! Такое дело. Олимпиада меня зовут…

Странный мужчина отчего-то совсем не обрадовался ее появлению. Лицо у него помрачнело и как-то перекосилось, и он попытался закрыть дверь квартиры перед самым носом темпераментной соседки. Однако это оказалось непросто: Липа двинулась на него своим внушительным бюстом и буквально влетела вместе с ним в квартиру.

– Так меня зовут Олимпиада, – с нажимом повторила она, оглядываясь, – а вас как?

Мужчина пробормотал что-то нечленораздельное и предпринял еще одну попытку вытолкать незваную гостью. Однако это было то же самое, что пытаться столкнуть с места Исаакиевский собор. Липа стояла насмерть: она всеми силами пыталась приблизить свое светлое будущее в розовых занавесочках с бантиками. Делая вид, что не замечает попыток вытолкать ее вон, она озабоченно проговорила своим сочным басом:

– Ой, а в квартирке-то у вас не прибрано! Пылищи-то! Это просто ужас какой-то. Сразу видно, что нет женской руки. Только вы нисколько не опасайтесь: я это все в два счета приберу, наведу тут полный порядок! Вы занимайтесь своими делами, я вам нисколечко не помешаю! Вы мне только скажите, где у вас тряпка да швабра, да ведро. А может быть, вы покушать хотите? Так я вам и приготовить чего-нибудь могу, мне это недолго!

Мужчина с седыми висками заскрежетал зубами и попятился. Липа увидела в углу прихожей то, что вполне можно было использовать в качестве тряпки, и решительно принялась за уборку. Для начала она принялась вытирать пыль с мебели, продолжая разговаривать со своим стеснительным соседом:

– Конечное дело, без женской руки никак невозможно обойтись! Мужчине же одному так плохо, что это просто ужас! Так что вы не беспокойтесь, я вас без присмотра не оставлю!

Оглянувшись, она заметила, что предмет ее заботы куда-то исчез. Это не обескуражило Липу. Она решила, что он, из-за свойственной всем мужчинам стеснительности, удалился в ванную комнату или на кухню, и если она хочет добиться желаемого результата, надо продолжать начатое, не снижая напор. Липа взгромоздилась на табурет и принялась протирать светильник.

Вдруг у нее за спиной послышался шорох. Липа изобразила еще большее старание, чтобы произвести впечатление на хозяина квартиры, но тут чьи-то сильные руки схватили ее и стащили с табурета.

– Караул! – завопила несчастная женщина басом. – Помогите!

Но при том, что Липа громко призывала помощь, она и сама всеми доступными средствами защищала свою жизнь и свободу. Она поняла, что в квартиру ворвались злоумышленники, и старалась защитить не только себя, но и мужчину своей мечты. Локтем левой руки ей удалось заехать нападающему в лицо, тот охнул и несколько ослабил хватку. Однако выяснилось, что злодеев было двое, и второй попытался заломить ее руку за спину. Липа издала устрашающий вопль и пнула ногой во что-то мягкое. Раздавшееся вслед за этим ударом проклятие доказало, что она попала куда надо.

Воодушевленная этим успехом, Липа удвоила усилия, но и противники тоже не сдавались. Они снова попытались скрутить ее руки за спиной. Липа исхитрилась и укусила одного из них за руку. Он вскрикнул и выдал такую виртуозную матерную тираду, которая сделала бы честь старшине строительных войск. Однако не успела Липа порадоваться, как второй злодей защелкнул у нее на запястье металлический браслет наручников.

– Все, Малинин! – проговорил он, тяжело дыша и вытирая со лба пот, – скрутили паразитку!

– Это кто же здесь паразитка? – воскликнула уязвленная до глубины души Липа и, пользуясь тем, что ее ноги были пока свободны, изо всех сил пнула негодяя по щиколотке.

– Ой! – взвизгнул тот, подпрыгивая на одной ноге. – Ну до чего же наглая воровка попалась! Уже и наручники ей надел, так она ногами пинается! Вяжи ей и ноги, Малинин!

– Это кто здесь воровка? – возмущению Липы не было границ. – Это вы грабители! Ворвались в чужую квартиру, напали на приличную женщину… я сейчас полицию вызову! Караул! Полиция!

Голос у Липы был потрясающей силы и неповторимого тембра. Ее противник поморщился, потряс головой и рявкнул:

– Отставить вопить! Полиция уже здесь!

– Где? – Липа завертела головой и только теперь разглядела напавших на нее злоумышленников. Их, как она и поняла в процессе драки, было двое. Один – молодой, лопоухий, с веснушчатой физиономией, второй – постарше, коренастый. Они были одеты в полицейскую форму.

Липа растерянно захлопала глазами.

– Ну что ж, будем оформлять задержание, – проговорил старший.

– Ка… какое задержание?

– Самое обыкновенное, – полицейский пожал плечами, – при попытке проникновения в чужую квартиру.

– Плюс оказание сопротивления работникам полиции при исполнении, – вредным голосом прибавил молодой и поднял укушенную руку, – с нанесением телесных увечий…

– Почему проникновения? Почему в чужую? – забормотала Липа. – Меня лично хозяин пустил… то есть жилец… я у него уборку делала, пыль вытирала, когда вы… пришли.

– Очень интересно, – полицейский усмехнулся, – и где же сейчас находится этот, как вы выразились, хозяин?

– Не… не знаю… – удивленно оглядываясь, протянула Липа, – только что был здесь…

– Очень интересно, – повторил полицейский, – а не скажете ли, как этого хозяина зовут?

– Не… не знаю, – созналась Липа, поняв, что так и не выяснила имя мужчины своей мечты.

– Опять-таки, очень интересно. Как зовут хозяина – не знаете, однако находитесь в его квартире, интересуетесь личными вещами, а сигнализация, между прочим, сработала!

– И после этого еще сопротивление оказываете, при исполнении! – добавил молодой, потирая ушибленный бок.

– Дело ясное! – констатировал старший полицейский и начал заполнять какую-то бумагу.

Несчастная Липа, в наручниках, со связанными ногами, представила себе, что ее ждет: сначала – арест, потом – суд и тюрьма… тесная, душная камера, которую предстоит делить с матерыми уголовницами, мошенницами, воровками и даже, может быть, убийцами… телевидение в последнее время знакомит широкую общественность с ужасными тюремными порядками, и Липа в ярких красках воображала свое ужасное будущее.

Кроме тех физических страданий, которые ее ожидали, она представляла страдания нравственные – позор, который придется пережить на суде, когда ее, честную и порядочную женщину, во всеуслышанье назовут воровкой. Она уже не мечтала о семейной жизни, ей хотелось одного – вырваться из этой ужасной квартиры и вернуться в теткину уютную кухоньку, к электрическому чайнику и остаткам макового рулета, или даже в свой старенький, покосившийся домик в пригороде с «удобствами» во дворе…

– Вот что я думаю, Малинин, – проговорил старший полицейский, оторвавшись от протокола, – ведь не иначе, как те четыре квартирные кражи, что произошли на прошлой неделе, тоже ее рук дело. Очень уж почерк похож…

Липа похолодела. Если ей припишут еще четыре квартирных кражи, то какой же срок может грозить? Она только было собралась возмутиться и заявить, что ей шьют чужое дело, как в дверях заскрежетал ключ.

– Ну вот, – удовлетворенно заметил полицейский, – кажется, хозяева возвращаются…

– Сейчас он вам скажет! – воскликнула Липа, в сердце которой вновь зародилась надежда. – Он подтвердит, что сам впустил меня! Подтвердит, что попросил прибраться в его квартире!

Она уже забыла, что уборка чужой квартиры была ее собственной инициативой, и искренне поверила, что занялась этим трудным и неблагодарным делом по просьбе симпатичного мужчины с седыми висками.

Дверь открылась, и на пороге появился мужчина.

Но это был вовсе не тот элегантный красавец, которого Липа совсем недавно пыталась покорить своим женским обаянием, неуемным темпераментом и хозяйственной хваткой. Этот был староват, голову его украшала обширная лысина, окруженная скудным газончиком реденьких пегих волос. Его не слишком спортивная фигура носила отчетливый отпечаток сидячего образа жизни. В общем, это был не тот мужчина, которого пылкая Липа видела в своих мечтах. Хотя, конечно, при отсутствии выбора и он мог на что-то сгодиться.

– Ох ты, – удивленно проговорил незнакомец, – это что же такое здесь происходит? У нас никак гости?

– Ой, – негромко сказала Липа, – это не тот.

– Как раз это – тот! – сурово возразил ей старший полицейский. – Сейчас мы во всем разберемся!

– Кажется, мы уже встречались? – вошедший мужчина повернулся к нему. – Старший сержант Огурцов, если мне память не изменяет.

– Так точно, – согласился полицейский, – а вы – Соколов Павел Петрович… мы с вами действительно уже познакомились. Правда, при не самых благоприятных обстоятельствах…

– Это не тот! – запротестовала Липа. – Тот был такой интересный, представительный мужчина…

– Эта женщина вам знакома? – обратился Огурцов к лысому дядечке, не обращая внимания на Липу.

– Первый раз вижу, – искренне ответил Павел Петрович, пожимая плечами, – а что она здесь делает? И что вообще произошло? – Он удивленно оглядел прихожую, носившую следы недавней драки.

– Сигнализация сработала, – лаконично сообщил старший сержант, – мы с Малининым прибыли и застали в квартире эту гражданку. Она делала вид, что вытирает пыль, якобы по вашей просьбе…

– Это не тот! – продолжала настаивать Липа. – Этот – самозванец! Здесь был совсем другой мужчина!

– И при попытке задержания оказала ожесточенное сопротивление, – Огурцов повысил голос, по-прежнему игнорируя Липу, и демонстративно потер ушибленный бок.

– Злостное сопротивление! – вмешался в разговор Малинин. – С нанесением представителям закона телесных увечий! – и он, как знамя, поднял над головой укушенную руку.

– Телесных увечий, – охотно поддержал Огурцов младшего товарища, – так что мы передаем вам квартиру и увозим задержанную, тем более что подозреваем ее в совершении целой серии аналогичных преступлений.

– Спасибо, ребята! – с искренним чувством воскликнул Павел Петрович. – Может, по рюмочке? У меня есть…

– Не имеем права, поскольку при исполнении! – с сожалением отказался старший сержант.

– Здесь был совсем другой мужчина! – завопила Липа, почувствовав, что все кончено и ее сейчас действительно увезут. – Он меня впустил! Я ни в чем не виноватая! Те-етя!

Она кричала во всю мощь своего баса, так что у окруживших ее мужчин чуть не полопались барабанные перепонки. Старший сержант Огурцов поморщился и сурово заявил:

– Вот что, гражданка, вам эти крики нисколько не помогут, а только добавят неприятностей. Если не прекратите безобразничать, мы вам сейчас еще какую-нибудь статью подберем!

Он ухватил скандальную особу за локоть и потащил к выходу из квартиры. Малинин подталкивал ее с другой стороны, но даже вдвоем им едва удалось столкнуть Липу с места.

Марья Петровна неторопливо обошла с Тяпой обычные места, где шустрый скотчтерьер обнюхал следы, оставленные другими собаками, и оставил им свои ответные послания. Навстречу попался знакомый пекинес Гуля со своей хозяйкой Клавой. Собаки обсудили свои собачьи новости, хозяйки – свои хозяйские. Между прочим, Марья Петровна не удержалась и рассказала о непьющем и почти разведенном мужчине, который живет в квартире Лебедевых. Конечно, она понимала, что такую ценную информацию лучше приберечь для собственной пользы, но уж больно хотелось поделиться со знакомой сенсационным сообщением. Клава сразу заторопилась – видно, тоже хотела распространить новость среди дворовой общественности. Тяпа с грустью посмотрел вслед пекинесу. Тут Марья Петровна издали увидела подходящего к дому того самого непьющего жильца и ускорилась: надо было быстрее отправить племянницу на боевую вылазку в соседнюю квартиру, пока кто-нибудь другой не перехватил у них инициативу.

Тяпа очень возражал против досрочного прекращения прогулки и даже пытался сопротивляться, но, к счастью, скотчтерьер – это не ротвейлер и не кавказская овчарка, и хозяйка без труда преодолела его сопротивление.

Втащив упирающуюся собаку в квартиру, Марья Петровна с порога окликнула племянницу:

– Липочка, он пришел!

Ответом ей было молчание.

Женщина торопливо обошла квартиру, благо это не заняло много времени, на всякий случай заглянула в ванную и в туалет, но племянницы нигде не было видно. Это было совершенно непонятно: Липа не собиралась сегодня уезжать домой, она хотела переночевать в городе, тем более что они с теткой задумали хитроумную операцию по завоеванию сердца соседа. Да и в том случае, если бы она вдруг передумала и решила вернуться домой, племянница непременно дождалась бы возвращения тети с прогулки.

В общем, ситуация была странная.

Марья Петровна остановилась посреди квартиры в полной растерянности, не зная, что предпринять, как вдруг откуда-то издалека до нее донесся истошный вопль.

Даже на расстоянии трудно было не узнать оглушительный бас Олимпиады. Особенно когда Марья Петровна расслышала слово «тетя!». В трудный момент племянница вспомнила именно о ней!

– Я иду, Липочка! – воскликнула самоотверженная Марья Петровна и выскочила на лестничную площадку. Тяпа, который в любом беспорядке видел возможность немножко поразвлечься, кинулся вслед за хозяйкой.

Крики племянницы доносились из-за двери соседней квартиры.

Перед внутренним взором Марьи Петровны тут же выстроилась стройная версия событий. Нетерпеливая Липа, наверное, увидела возвращающегося домой соседа и решила внедриться к нему, не дожидаясь тетиного возвращения. Она проникла в квартиру, но сосед оказался вовсе не тем ангелом во плоти, которого описывала Надежда Лебедева, а коварным злодеем, убийцей-маньяком, скрывавшимся под личиной добропорядочного гражданина. Увидев попавшую в квартиру несчастную сиротку, он сорвал свою маску и набросился на нее, и вот теперь Липа из последних сил зовет на помощь единственного близкого человека – свою тетю…

Все эти мысли пронеслись в голове Марии Петровны с быстротой молнии, и она бросилась к соседской двери, чтобы вырвать бедную Липу из лап коварного злодея.

К счастью, дверь была не заперта.

Марья Петровна влетела внутрь и столкнулась сразу с двумя злодеями, которые тащили связанную Липу. Третий злодей стоял в стороне и смотрел на происходящее вполне благосклонно.

– А ну сейчас же отпустите девочку! – завопила Марья Петровна, замахнувшись на одного из злодеев тефлоновой сковородкой, которая по странной случайности оказалась у нее в руке. Конечно, тефлоновая сковорода, как оружие ближнего боя, значительно уступает чугунной, но за неимением последней она тоже сгодится.

– Сообщница! – воскликнул один из злодеев то ли с радостью, то ли с испугом, и немного отступил.

Тяпа, видя боевое настроение хозяйки и воспринимая происходящее как новую и очень увлекательную игру, подскочил ближе и укусил злодея за ногу. Злодей взвыл, запрыгал на одной ноге и крикнул своему напарнику:

– Малинин, вызывай подкрепление! Своими силами не справимся! Они еще и собаку на нас натравили!

– Товарищ старший сержант, – подал голос второй злодей, – разрешите использовать табельное оружие?

– Разрешаю! – ответил укушенный, по-прежнему прыгая на одной ноге. – Только не на поражение, дай предупредительный выстрел!

Злодей вытащил из кобуры огромный черный пистолет и выстрелил в потолок. Выстрел показался в тесном помещении просто оглушительным. Сверху посыпалась известка, которая вместе с пороховым дымом наполнила прихожую. Тяпа пришел в полный восторг и залился счастливым лаем. Марья Петровна хотела было упасть в обморок, но передумала, осознав, что на ней лежит ответственность за жизнь племянницы. Она протерла запорошенные известкой глаза, вгляделась в злоумышленников… и ахнула.

На обоих была полицейская форма.

– Батюшки, – проговорила она, отступая к дверям, – полиция!

– Полиция! Руки за голову! – закричал человек с пистолетом, подтверждая ее самые страшные подозрения.

– Батюшки! – повторила Марья Петровна значительно громче. – Да что же здесь происходит?

– Происходит задержание банды особо опасных рецидивистов, совершивших в нашем районе целую серию квартирных краж! – удовлетворенно проговорил старший полицейский.

– Я не рецидивистка! – воскликнула Марья Петровна. – Я пенсионерка! Я соседка, из сто пятой квартиры!

– Товарищ старший сержант, – неуверенно проговорил молодой полицейский, – вроде как она действительно не очень похожа на рецидивистку. Может быть, и правда соседка?

– Молод ты, Малинин! – сурово отозвался старший сержант. – Не разбираешься в людях! Знаешь, как уголовники умеют маскироваться? Знаменитый домушник Вася Кривоногий многие годы выдавал себя за депутата Законодательного собрания Сопрыкина, а Новохоперский Маньяк, которого искала вся полиция страны, скрывался под видом учительницы русского языка и литературы средней школы номер двести шесть и был разоблачен своими учениками, которых насторожила патологическая жестокость мнимой учительницы…

– Все-таки, может быть, на всякий случай проверим? Вдруг она правду говорит? – настаивал упорный Малинин.

– Ох, Малинин, не бывать тебе старшим сержантом! – огорчился Огурцов. – Не прислушиваешься ты к мнению старших товарищей! Оно и понятно – это ведь не на тебя натравили собаку… возможно, бешеную, – и он неодобрительно покосился на Тяпу, который спрятался за спиной хозяйки и выбирал момент для новой атаки на представителей власти.

В этот трагический момент дверь открылась, и на пороге квартиры появилась Надежда Николаевна.

– Боже мой! – воскликнула она, увидев царящий в прихожей разгром и толпящихся в ней людей. – Что здесь происходит? Паша, ты что – опять забыл отключить сигнализацию?

– Ничего я не забыл! – отозвался Павел Петрович. – Когда я пришел, полиция была уже здесь…

– Мы задержали в вашей квартире особо опасную рецидивистку, уже совершившую целую серию квартирных краж в этом районе! – с гордостью сообщил рядовой Малинин.

– А может быть, причастную и к одиннадцати кражам в Москве и Новосибирске, – добавил Огурцов, которому уже виделось внеочередное повышение, – а также ее соучастницу…

– Здравствуйте, Марья Петровна, – Надежда заметила соседку, – а вы как здесь оказались?

– Это и есть соучастница рецидивистки! – гордо сообщил старший сержант Огурцов.

– Какая же она соучастница? – возмутилась Надежда. – Это моя соседка Марья Петровна, очень приличная женщина…

Полицейские переглянулись.

– А почему же она напала на представителей власти? – спросил старший сержант. – Между прочим, с применением холодного оружия!

– Я прибежала на помощь племяннице! – ответила соседка. – И никакого холодного оружия у меня не было, а только сковородка, и та тефлоновая… не с плиты, правда, то есть холодная…

– И еще собаку натравила! – добавил Огурцов, указав пальцем на жизнерадостно повизгивающего Тяпу.

– Ничего не понимаю, – Надежда закрутила головой, – какая племянница? Какая сковородка? Какая рецидивистка?

– Прибыв по факту срабатывания сигнализации, мы застали в вашей квартире эту женщину! – Огурцов показал на тихо рыдающую Липу, закованную в наручники. – При задержании она оказала нам ожесточенное сопротивление.

– Паша! – Надежда повернулась к Соколову. – Ты привел в мою квартиру женщину? Как же ты мог? Жизнь тебя ничему не научила?…

– Да никого я не приводил! – возмутился Павел Петрович. – Да я ее… да я эту вообще первый раз в жизни вижу! Надя, да ты на нее посмотри – неужели ты могла подумать…

Слезы на глазах Липы мгновенно высохли. Она побагровела от возмущения, выпрямилась во весь свой немалый рост и процедила, смерив Павла Петровича презрительным взглядом:

– Ты на себя-то посмотри! Здесь совсем другой мужчина был, интересный такой, это он меня попросил пыль вытереть… а для тебя стала бы я уродоваться, недомерок лысый!

– Ну зачем же так, – забормотал Соколов, попятившись, – я вам ничего плохого… я только в том смысле…

– Известно, в каком он смысле! – Голос Липы постепенно набирал мощи, так что окружающие невольно попятились, чтобы не оглохнуть. – Козел!

– Ну зачем же вы так! – повторил Соколов.

– То есть как это пыль? – возмущенно завопила Надежда, услышав в словах Липы вопиющую ложь. – Какую это пыль вы тут вытирать собрались, милочка? У меня в квартире никакой пыли нету! Это после вашей, с позволения сказать, уборки в квартире столпотворение форменное! Вошла без приглашения, да еще клевещет!

Дальше заговорили все хором:

– Липочка, угомонись, – забормотала Марья Петровна, – и так уже столько неприятностей…

– Стоп! – замахал руками старший сержант. – Чтобы при мне это животное из семейства полорогих не упоминать! Если, конечно, не хотите дополнительных неприятностей.

– Да забирайте ее скорее, надоела! – присовокупила Надежда.

– Давайте разбираться, – малость успокоившись, сказал Огурцов. – Значит, эта соучастница, – он указал на Марью Петровну, – не соучастница, а соседка.

– Соседка, – подтвердила Надежда.

– Так. А тогда эта рецидивистка – не рецидивистка? – Он перевел взгляд на багрово-красную Липу.

– Не рецидивистка, а моя племянница, – Марья Петровна прижала руки к сердцу.

– Тогда я совсем ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего, – вступила в разговор опомнившаяся Надежда, – произошел ложный вызов. Я его оплачу.

Огурцов в сомнении покачал головой и снял наручники с Липы. Перед его внутренним взором последний раз мелькнула тень внеочередного повышения и уплыла в туманную даль.

– А как же быть с сопротивлением при задержании?

– Может быть, зайдете ко мне выпить чаю? – предложила Марья Петровна в поисках примирения с представителями власти.

– У нас маковый рулет есть, – сообщила Липа густым басом. Она с неожиданным интересом посмотрела на бравого Огурцова, – я его сама пекла. Там, правда, немного осталось…

– Маковый рулет? – задумчиво повторил старший сержант. – Вообще-то я люблю домашний маковый рулет… только у вас эта собака, – и он с опаской покосился на Тяпу.

– Собака? – переспросила Марья Петровна. – Да какая же это собака! Это же член семьи!

Словно в подтверждение ее слов Тяпа приветливо замахал хвостом.

Когда дверь квартиры закрылась за полицией и соседями, Надежда переглянулась с Павлом Петровичем.

– Квартира засвечена, – озабоченно произнесла она фразу, которую слышала в каком-то шпионском фильме, – ты понял, Паша, что говорила эта темпераментная племянница? Здесь побывал какой-то мужчина… наверняка это один из тех, в черном. Он хотел устроить здесь обыск, а возможно – подкараулить тебя, но Липа ему помешала, а потом и полиция приехала. Скажи, Паша, у тебя есть еще какое-нибудь безопасное место, где можно временно поселиться?

– Нет, Надя, – Соколов помотал головой, – конечно, у меня есть друзья и знакомые, но они обязательно расскажут все жене… конечно, из самых лучших побуждений. Но после этого мне никогда не оправдаться. В этом смысле я могу рассчитывать только на тебя.

– Плохо… – Надежда задумалась, – значит, придется рискнуть и пока остаться здесь. Будем надеяться, что Липа их здорово напугала и они не сунутся сюда снова, по крайней мере, в ближайшие дни. А за это время мы успеем завершить свое расследование и выяснить наконец, что происходит.

– Ты чем-то расстроена? – осторожно спросил Павел Петрович и заглянул Надежде в глаза.

– Кажется, я зашла в тупик, – честно призналась она, – дело в том, что вчера я была в обществе потребителей и отдала им на анализ крем, который достала на складе фирмы… ну, я вчера тебе вечером по телефону рассказывала…

– Надя, ты слишком рискуешь! – патетически воскликнул Павел Петрович. – Ты не должна была ехать на Киевскую, в логово зверя, ты же могла погибнуть!

– Ой, только не начинай! – раздраженно отмахнулась Надежда. – Я такого от Саши наслушалась предостаточно! Имей в виду: если, не дай бог, с тобой что случится – я умру от угрызений совести!

– Да ладно тебе…

– И вот, сегодня мне дали однозначный ответ, что в том креме нет никаких вредных примесей и вообще нет ничего, способного вызвать приступ удушья или аллергическую реакцию… в общем, с этим кремом все в порядке, что и требовалось доказать. Только непонятно, что нам теперь делать.

Павел Петрович уныло повесил голову. Надежда поглядела на него искоса и поняла, что если его немедленно не взбодрить, будет плохо. Она вскочила и кинулась к плите, чтобы заварить кофе. Одновременно как бы сами собой выложились на противень куски нарезанного батона, Надежда намазала их маслом и посыпала тертым сыром. Одним глазом косясь на кофе, Надежда засунула противень в духовку. Через семь минут она уже доставала из духовки румяные гренки с сыром, и кофе дымился в чашках. Павел Петрович положил в кофе неприличное количество сахару и оглянулся на Надежду. Жена в этом случае тотчас принялась бы ворчать, Надежда же и бровью не повела.

Когда гренки были съедены и кофе выпит, Надежда почувствовала небывалый прилив сил, Павел Петрович тоже глядел веселей.

– Послушай, вот что я думаю! – возбужденно заговорила женщина. – Если во всей продукции фирмы, то есть, допустим, в этом самом ночном питательном креме содержится какое-то вредное и даже опасное для жизни вещество, то отчего же никто раньше ничего не понял? Ведь огромный склад на Киевской улице буквально набит разной косметикой! И сеть распространителей все время расширяется, у фирмы хорошо идут дела!

– Тут что-то не так, – поддержал Павел Петрович. – концы с концами не сходятся.

– И вот что я надумала! Наверное, косметика этого самого «Ликофарма» не сказать, чтобы уж такая чудодейственная, но и не хуже других. Во всяком случае, вреда от нее никакого нету. Но отчего-то некий яд попал в некоторое количество крема. Не зря ведь парни из фирмы так гоняются за этим списком. То есть я думаю, что у этих десяти женщин крем с ядовитыми примесями. Ужас какой, ведь это они все помрут! Нужно же что-то делать!

– А что тут сделаешь? – заговорил Павел Петрович. – Ты пойми, Надя, ведь твои утверждения совершенно бездоказательны. Мы же не можем ездить по всем этим женщинам и рассказывать им всю эту невероятную историю! В лучшем случае нас просто не станут слушать, а в худшем – сдадут в полицию! И пока мы будем доказывать, что ничего плохого не сделали, время будет упущено! Если на руках иметь эту самую баночку с ядовитым кремом, тогда хоть что-то можно будет доказать!

– Нет, говоришь, доказательств? – задумалась Надежда. – А мы их достанем! Причем сегодня же вечером.

– И каким же образом? – недоверчиво спросил Павел Петрович, надо сказать, что его несколько утомлял Надеждин темперамент.

И то подумать: славная, спокойная, приятная на вид женщина, Надежда Николаевна становилась сущим стихийным бедствием, когда ей в голову втемяшивалась очередная детективная история. То есть, конечно, в данном случае Павел Петрович сам во всем виноват, сам оказался замешанным в криминал. Но и Надежда тоже хороша. Он-то готов сдаться, махнуть рукой на Париж и скрыться на некоторое время где-нибудь в деревне, благо сейчас лето. Но Надежда, разумеется, и слышать о таком не захочет, ей подавай расследование, погони, приключения по полной программе. В глубине души Павел Петрович очень сочувствовал своему старому другу Сашке Лебедеву.

– Нужно проследить за Раисой Колодной! – объявила Надежда. – Она точно знает, где прячется ее подружка. Вряд ли та уехала из города, бросив тут все вещи, скорее всего, она где-то скрывается, выжидает. Я позвоню Раисе вечером, напугаю ее до полусмерти, так чтобы она побежала советоваться с подругой. А мы спокойно за ней проследим. А если из этого ничего не выйдет – ну что ж, еще что-нибудь придумаем. Очень нужно поговорить с этой Ольгой, она много знает и расскажет нам всю историю изнутри.

– Надя, твои рассуждения притянуты за уши! – вяло отбивался Павел Петрович, которому не хотелось никуда ехать.

Ему хотелось принять душ и отдохнуть на диване перед Надеждиным телевизором, бездумно переключая каналы.

– Ты даже не уверена, та ли это девушка, которую я подвозил!

– Да? – вскипела Надежда. – А тот тип в голубой рубашке и волосы плойками? И потом бабка говорила, что Ольга посодействовала Раисе получить крем на презентации в «Лейке».

– Что это за «Лейка» такая?

– А ты напряги извилины, профессор, – ехидно посоветовала Надежда, – знание языков возьми на вооружение.

«Лейка»… – бормотал Павел Петрович, – «Лейк»… «Лэйк» по-английски озеро, так?

– Точно! – расцвела Надежда. – Ольга работала в торговом центре «Лэйк»! Там еще посредине такое зеркальное озеро и лебеди плавают искусственные! И, между прочим, этот «Лэйк» находится недалеко от Московского проспекта, той его части, где китайский ресторан «Цветок сливы». Какие тебе еще нужны доказательства?

– Сдаюсь! – Павел Петрович наклонил голову, так что лысина показалась во всей красе. – Командуй, что делать!

Вениамин намазал тонкий подгорелый сухарик голубоватым невкусным маргарином и поморщился.

– Виктошенька, – обратился он к жене, – а почему мы не покупаем сливочное масло?

– Сливочное масло – это яд, – ледяным голосом ответила Виктория Юрьевна. – Это бомба замедленного действия. Оно медленно убивает тебя! Ты должен больше думать о своем здоровье!

Вениамин вспомнил изумительный грибной суп и котлеты, которыми кормила его Александра Сергеевна, и тяжело вздохнул.

– Наше конструкторское бюро получило большой заказ, – проговорил он после затянувшейся паузы, – разработка нового перспективного изделия. Я думаю, в этом изделии будет очень много втулок для кривошипов. Конструкторы моего уровня снова понадобятся.

Виктория никак не отреагировала на его слова, и Вениамин продолжил, несколько повысив голос:

– Я всегда знал, что мой час еще придет! Он обязательно придет, ведь конструкторы такого уровня на улице не валяются!

– Пожалуй, надо перейти на хлебцы с топинамбуром, – озабоченно проговорила Виктория, разглядывая полупустую упаковку от сухариков, – в них гораздо меньше калорий.

Сегодня утром она взвесилась и пришла в ужас. Результат взвешивания она не выдала бы и под пыткой, но принимать меры было просто необходимо.

От одного только слова «топинамбур» Веня почувствовал легкий приступ тошноты. Он подумал, что, возможно, совершил большую ошибку, когда ушел от Александры. Прежняя жена проявляла гораздо больше интереса к его духовной жизни и к естественным потребностям его организма. Она всегда внимательно выслушивала его и хотя не всегда шла навстречу его пожеланиям, однако никогда не опускалась до прямых угроз, таких как топинамбур!

Как будто прочитав его мысли, Виктория Юрьевна отставила недопитую чашку и сказала:

– И еще свекла. Александра считает, что тебе необходима свекла.

– Но Виктошенька… – заныл несчастный муж, – почему именно свекла? И почему именно мне? И что мы с ней будем делать?

Свеклу он страстно ненавидел всю свою сознательную жизнь.

– Есть! – строго отозвалась Виктория. – Из свеклы можно приготовить сто девяносто шесть блюд! И незачем так горячиться. Все уже решено. Достань из кладовки большую эмалированную кастрюлю.

Она встала из-за стола.

– Но Виктошенька, у меня очень болит поясница! – заныл Венечка.

Виктория сделала вид, что не слышит, и удалилась в ванную.

Стоя перед зеркалом, Виктория задумалась.

Конечно, Александра удивительно умная женщина. Если она долгие годы жила с Вениамином, значит, она что-то в нем находила. Эта его беспомощность, неприспособленность к жизни… на первых порах это было трогательно, Венечку хотелось согреть, приласкать, окружить заботой… но, в конце концов, сколько это может продолжаться? Конечно, Виктория получила то, о чем так долго мечтала… с другой стороны, это раньше, когда Вениамин был собственностью подруги, она страстно хотела его заполучить, как хотела она заполучить каждую вещь, принадлежащую Александре. Но теперь Александра была одинока, она была совершенно свободна, и Виктория уже захотела этой свободы. Но отдать Вениамина обратно, вернуть его Александре, значило бы признать свое поражение…

Это был какой-то заколдованный круг!

Виктория Юрьевна решила отложить эти бесполезные и утомительные размышления до более удобного случая, а пока заняться самым насущным – собственной внешностью. Она осмотрела свое лицо, привычно пришла в ужас от его состояния и вспомнила, что у нее есть замечательный крем фирмы «Ликофарм», выигранный во время рекламной акции. Об этой косметике рассказывали настоящие чудеса, но Виктория все не могла собраться, изучить инструкцию и начать курс. Ведь применение таких косметических средств, как и применение лекарств, должно быть регулярным…

Она открыла золотистую коробочку с характерным черным трилистником, вытащила из нее листок с инструкцией и начала читать, но в это время из коридора донесся грохот и истошный вопль.

Виктория вздрогнула, выронила коробочку и бросилась на помощь.

Вениамин стоял возле распахнутого стенного шкафа, до колен засыпанный вывалившимися оттуда старыми журналами, коробками из-под обуви, кастрюлями. Он был бледен, как полотно, правую руку держал высоко поднятой. Из указательного пальца капала кровь.

– Виктошенька, – воскликнул он голосом зверски замученного, но не выдавшего своих соратников партизана, – у нас ведь где-то есть йод? Ты видишь, у меня кровотечение.

Вика тяжело вздохнула и отправилась на кухню за пузырьком йода.

– Скорее, если можно! – простонал муж. – Боюсь, как бы у меня не началось заражение крови.

Виктория капнула на царапину йода и осведомилась:

– Чем это тебя так угораздило?

– Вот этим! – Венечка кивнул на осколок хрусталя. Виктория Юрьевна узнала один из бокалов, которые привезла в прошлом году из Карловых Вар.

Отчего-то Александре они очень не понравились, она сказала, что это верх безвкусия, и Виктория Юрьевна засунула коробку с хрусталем в стенной шкаф, чтобы по забывчивости не поставить их на стол, когда Александра, тогда еще со своим мужем Венечкой, придет к ней ужинать. Теперь же в душе Виктории Юрьевны происходила переоценка ценностей, бокалы показались очень красивыми, их стало безумно жалко.

– Ты разбил все? – осведомилась она, закипая.

– Тебе какие-то пошлые стекляшки дороже моей жизни! – жалостно всхлипнул Вениамин. – Может быть, я истеку кровью… ты же видишь, что кровотечение не останавливается, но тебя, конечно, волнуют только эти дурацкие бокалы!

Действительно, на его пальце выступила еще одна капля крови.

– Не такие уж они дурацкие, – обиделась Виктория, – ну ладно, подожди, сейчас я принесу пластырь!

– Хорошо, – слабеющим голосом проговорил Вениамин, – я пойду в комнату и прилягу на диван… у меня что-то кружится голова, и такая слабость… наверное, это от потери крови!

Придя в комнату с пластырем, Виктория увидела мужа на диване. Он лежал с видом умирающего праведника, вытянув к потолку поцарапанный палец, и едва слышно стонал.

Следующие два часа Виктория наводила порядок в коридоре, укладывая на место все то, что Венечка выворотил из стенного шкафа. Про чудодейственный крем фирмы «Ликофарм» она, разумеется, благополучно забыла.

Павел Петрович поставил машину за кустиками, откуда можно было, не бросаясь в глаза, видеть нужный подъезд. Надежда достала из сумки старый полевой бинокль, который временно реквизировала из хозяйства своего мужа, и положила его перед собой. Затем она вынула мобильный телефон и покачала головой:

– Денег на счету маловато! Надо было по дороге заехать и положить на счет рублей триста, а то как бы не отключили…

Она набрала номер Раисы. В трубке раздавались только длинные монотонные гудки.

– Нету дома, – огорченно проговорила Надежда, положила телефон и вооружилась биноклем. Подъезд резко приблизился, так что теперь была отчетливо видна облупившаяся краска на двери и косо приколотая записка, сообщавшая, что завтра в доме будет отключена горячая вода.

– Холодильник разморозить надо, – вспомнила Надежда по ассоциации, – пока продуктов не очень много…

Из подъезда вышел аккуратно одетый и причесанный мальчишка лет десяти, огляделся и припустил в сторону детской площадки. Вслед за ним выскользнула тощая пестрая кошка, уселась на крыльце с самым независимым видом и принялась умываться. Неторопливо подошла старуха с полной сумкой – должно быть, вернулась из магазина. Прежде чем войти в дом, она остановилась на крыльце и что-то сказала кошке. Кошка поднялась и нехотя отошла. Старуха скрылась в подъезде, и кошка снова вернулась на свое место.

Больше ничего не происходило. Время тянулось удивительно медленно, казалось, что оно совсем остановилось. Надежда взглянула на часы и с удивлением убедилась, что они находятся на своем наблюдательном пункте всего сорок минут.

– А если она вообще не придет? – подал голос Павел Петрович. – Сколько времени мы тут будем торчать, как три тополя на Плющихе?

– Почему три? – машинально переспросила Надежда. – Нас ведь только двое.

Она достала из сумки упаковку крекеров и протянула Павлу:

– Хочешь?

– С маком? – переспросил тот. – С маком хочу.

Он захрустел крекерами, а Надежда снова подняла бинокль.

К подъезду, хромая и спотыкаясь, шел давешний десятилетний мальчишка. От прежней аккуратности не осталось и следа – рубашка порвана, волосы растрепаны, на колене и локте красовались огромные ссадины. Мальчишка хныкал и размазывал слезы грязным кулаком. Кошка, увидев его, предусмотрительно скрылась.

– Погуляли, – констатировала Надежда, – быстро он, однако…

Дверь захлопнулась за мальчишкой и почти тут же снова отворилась, выпустив небритого запущенного мужичка в стоптанных сандалиях на босу ногу и с авоськой, в которой виднелись пустые бутылки, в руке. Лицо мужичка выражало крайнюю степень похмельного страдания.

– Попробуй еще раз позвонить, – проговорил Павел, прикончив крекеры.

– Да не пришла она еще, – возразила Надежда, – никакая подходящая женщина в подъезд не входила.

Однако она еще раз набрала номер, просто чтобы чем-то занять время. Телефон Раисы, как и прежде, ответил ей длинными гудками. Надежда подумала, что, если Павел спросит, как выглядит Раиса, она будет иметь бледный вид, потому что она ее ни разу не видела. Понадеявшись на свой внутренний голос, который, правда, в последнее время усиленно манкировал своими обязанностями, Надежда притихла.

Прошло еще полчаса, и небритый мужик вернулся. На этот раз у него в авоське вместо десятка пустых бутылок болтались две полные, а лицо выражало радостное предвкушение.

– Маленькие радости… – пробормотала Надежда.

Не успел скрыться за дверью мужик, как вслед за ним вошли двое людей в замасленных спецовках – судя по всему, сантехники. Один из них тащил металлический ящик с инструментами, и Надежда тотчас сообразила, что горячая вода в подъезде будет отключена не завтра, а уже сегодня. Кошка снова появилась на крыльце и вслед за сантехниками проскользнула в открытую дверь.

Павел тяжело вздохнул и хотел что-то сказать, но Надежда прижала палец к губам. На дорожке возле дома появилась удивительно вульгарная девица, точнее, сильно молодящаяся женщина немного за тридцать. Высоченные каблуки, предельно короткая юбка, короткий обтягивающий топ, оставляющий открытым загорелый живот, мелко завитые бесцветные кудри и неумеренный макияж заставили Надежду Николаевну на какое-то время согласиться с покойной свекровью Раисы.

– Кажется, это она! – прошептала Надежда. Бинокль так приближал к ней женщину, что казалось, она сможет услышать даже негромкий разговор.

Павел облегченно вздохнул и устроился поудобнее.

Женщина скрылась в подъезде. Надежда выждала еще несколько минут.

– Ну что же ты, звони! – нетерпеливо проговорил Павел.

– Подожди минутку, она еще не дошла до квартиры.

Надежда взглянула на часы и вооружилась телефоном.

Сначала в трубке по-прежнему раздавались длинные гудки, и Надежда подумала, что ошиблась номером, но наконец трубку сняли, и кокетливый голос проговорил нараспев:

– Алле?

– Привет, Раиса! – ответила Надежда Николаевна многообещающим тоном.

– Это кто? – В голосе собеседницы прозвучало явное разочарование.

– Тайное всегда становится явным! – На этот раз Надежда постаралась сделать свой голос зловещим.

– Да кто это? – недоумевая, допытывалась Раиса, – Лидка, ты, что ли, зараза? Кончай трепаться!

– Нет, это не Лидка! – насмешливо ответила Надежда Николаевна. – Привет тебе от свекрови!

Некоторое время в трубке не раздавалось ни звука. Наконец Раиса совершенно другим голосом проговорила:

– Вы ошиблись номером. Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Все ты, Раечка, отлично понимаешь! За что ты Алевтину Власьевну угробила? Эту святую женщину!

– Святую? – воскликнула Раиса. – Да она такая сволочь была, каких поискать!

Тут же поняв, что попала в ловушку и сорвалась, женщина понизила голос и проговорила, задыхаясь от злости:

– Кто это говорит?

– Неважно, – Надежда выдержала небольшую паузу и продолжила, – не думай, что убийство сойдет тебе с рук!

– Какое убийство! Да меня вообще не было дома! Кому она нужна, старая галоша? Смерть признали естественной!

– Только потому, что у них не было в руках крема!

– Какого крема? – переспросила Раиса упавшим голосом.

– Ты прекрасно знаешь, какого.

– Да кто же это? Чего вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость! – ответила Надежда голосом актрисы из мексиканского телесериала. – Жаль, что сейчас отменена смертная казнь! Но максимальный срок тебе обеспечен!

– Да я тут вообще ни при чем! – в голосе Раисы звучал неприкрытый ужас – Она сама взяла крем! Это я должна была умереть!

– А вот это ты расскажешь прокурору, – насмешливо отозвалась Надежда, – и посмотрим, удастся ли тебе его убедить!

– Я не виновата! – воскликнула Раиса.

– До скорой встречи в суде, – холодно ответила Надежда и отключила телефон. – Рыбка заглотила наживку, – проговорила она вполголоса и снова подняла бинокль, – теперь нам нужно только ждать клева и внимательно наблюдать за поплавком!

– Опять ждать! – огорчился Павел Петрович.

– Сразу видно, что рыбак из тебя никудышный! – ответила Надежда не поворачиваясь. – А вот и наша рыбка!

Действительно, из подъезда вылетела Раиса. Она появилась так быстро, что Павел Петрович даже не успел обидеться на «никудышного рыбака». Одета Раиса была так же, как прежде, но выглядела на этот раз так, как будто за ней гонится привидение. Лицо, несмотря на обильный макияж, было бледным от страха, завитые волосы торчали, как на огородном пугале. Затравленно оглядевшись по сторонам, женщина бросилась бежать через пустырь к улице Кустодиева. Павел Петрович повернул ключ в зажигании, выжал сцепление и медленно поехал следом.

Добежав до улицы, Раиса заметалась по тротуару, пытаясь остановить машину. И хотя времени было восьмой час вечера, и на пустынной днем улице появлялись кое-какие машины, все водители ехали домой с работы, и никто не хотел подвозить Раису. Тогда она, спотыкаясь на высоких каблуках, рванула к Сиреневому бульвару. Там движение было оживленнее, но, должно быть, ее испуганный вид не внушал водителям доверия, и только четвертый или пятый из них остановился. Женщина вскочила в салон, и машина поехала в направлении железнодорожного переезда. Павел Петрович держался на значительном расстоянии, чтобы не попасться Раисе на глаза, хотя, судя по ее виду, она была до того напугана, что совершенно ничего не замечала вокруг себя.

Машина Раисы выехала на Выборгское шоссе, проехала под железнодорожным мостом и свернула направо, вдоль границы Шуваловского парка. Павлу пришлось снова увеличить дистанцию, потому что на пустынной дороге он стал еще более заметным. К счастью, дорога не имела разветвлений, и можно было ехать вперед, не задумываясь. Был светлый вечер, из парка тянуло прохладой.

Миновав парк, проехав заросшее камышами болотце и осиновую рощу, Павел Петрович оказался в маленькой деревушке. Казалось странным, что совсем рядом с огромным городом может быть такая крошечная и неказистая деревня – несколько покосившихся изб с заколоченными окнами явно дожидались сноса. Видимо, судьба этой деревни давно уже была решена, и только несколько недель отделяли ее от окончательного уничтожения.

Около одного из этих домиков, чуть более привлекательного, чем остальные, стояла машина. Павел торопливо свернул за полуразвалившийся сарай, пока его не заметили. Надежда выскочила из его машины, велев Павлу сидеть тихо и явиться ей на помощь только в самом крайнем случае, и, пригнувшись, как индейский следопыт, двинулась вперед. Высокий бурьян и пышно разросшиеся лопухи скрывали ее. Выглянув из-за забора, она увидела, как доставившая Раису машина развернулась и уехала обратно в город, а Раиса, спотыкаясь на своих огромных каблуках, направилась к избушке.

Надежда снова нырнула в бурьян и, низко пригибаясь, бросилась в том же направлении. Поясницу немедленно заломило, но сейчас было не до нее. Надежда пересекла заросший сорняками огород, едва не наступила на большую серую жабу и наконец подобралась к маленькому окошку. Ноги немилосердно жгло крапивой, кофточку облепили прошлогодние репейники.

Сквозь пыльное стекло ей с большим трудом удалось заглянуть внутрь. Только когда ее глаза привыкли к слабому освещению, она смогла разглядеть комнату. Несмотря на неказистый внешний вид домика, внутри было довольно уютно – пол устилали чистые домотканые половики, низкий диван покрывало нарядное лоскутное одеяло. На этом одеяле, подогнув под себя ноги, сидела привлекательная темноволосая девушка в спортивном костюме. Сложив всю имеющуюся информацию, Надежда поняла, что видит Ольгу, соседку Раисы и ту самую девушку, которую, на свое несчастье, подвез в прошлый понедельник Павел Петрович.

Не успела Надежда занять свой наблюдательный пост, как в комнате появилась Раиса. Она была донельзя взволнована. При виде ее девушка соскочила с дивана и переменилась в лице.

– Ты с ума сошла! – воскликнула она, бросившись навстречу Раисе. – Ведь я говорила, чтобы ты не совала сюда носа!

– Да? – отозвалась Раиса, подбоченившись. – Ты здесь будешь спокойно отсиживаться, а я должна рисковать своей шкурой?

– Да ничем ты не рискуешь! О тебе никто не знает, это меня ищут люди Громыхалова!

– Да, ты мне это уже говорила! Однако сегодня, подружка, мне звонила какая-то дрянь и дала понять, что ей все известно! Все, вплоть до мельчайших деталей! Мне угрожали! Ты это можешь понять?

– Этого не может быть, – Ольга попятилась и побледнела. – Об этом никто не может знать! Ни одна живая душа!

– Ты можешь повторять это хоть сто раз, – Раиса придвинула табуретку и уселась рядом с маленьким столом, – от этого ничего не изменится. Ты втянула меня в эту историю – ты меня и вытаскивай.

– Никуда я тебя не втягивала! – Ольга заметалась по маленькой комнате, как зверь по клетке. – Я просто хотела тебе удружить, устроила по дешевке хороший крем…

– «Хороший крем»! – Раиса громко расхохоталась. – Да если бы не моя завидущая свекровушка, то я сейчас лежала бы в морге, на цинковом столе, с номерком на пальце ноги…

– Ладно, подруга, – проговорила Ольга, резко остановившись, – незачем нам собачиться. От этого ничего хорошего не будет. Давай лучше выпьем по рюмке и поговорим, может, до чего-то и договоримся.

– А у тебя есть? – Раиса огляделась жадным, ищущим взглядом. – Выпить бы надо, стресс снять…

– Есть, есть, – Ольга открыла шкафчик и выставила на стол бутылку водки, два стакана и банку маринованных огурцов.

Раиса торопливо разлила водку, чокнулась с Ольгой и проговорила:

– Ну, за дружбу. Ты не обижайся, я на тебя не со зла… просто перепугалась очень после этого звонка…

Она поднесла к губам и выпила почти полный стакан одним махом.

– Ладно, забудь, – отмахнулась Ольга, едва пригубив свою водку, – лучше расскажи толком про этот звонок.

– Но какая дура Алевтина! – неожиданно рассмеялась Раиса. – Сама виновата! Вечно, старая кошелка, на чужое зарилась… нет, я тебе, Оля, честно скажу – как узнала, что она померла, так у меня просто камень с души свалился! Так что я тебе по гроб жизни обя… обязана…

Язык у нее начал заплетаться, но она снова потянулась за бутылкой.

– Эй, подруженька, а тебе не хватит? – Ольга попробовала отодвинуть бутылку, но Раиса молниеносно перехватила ее и пододвинула к себе.

– Я сама знаю, когда мне хватит! – недовольно проговорила она. – Ты что думаешь – я алкоголичка?

– Не то чтобы алкоголичка, – с сомнением отозвалась Ольга, – но я бы с тобой еще хотела о деле поговорить.

– Все дело да дело, – отмахнулась Раиса, – скучная ты! Давай лучше Алевтину помянем. Хоть и зараза она была редкостная, а все ж таки живой человек… надо ее помянуть… – и она налила себе еще водки. – И ведь губа не дура! Увидела хороший крем, и сразу себе на морду мазать! Одной ногой в могиле, а все прихорашивалась!

– Рая, – прервала ее Ольга, – ты ведь сама сюда приехала, перепуганная, а теперь даже говорить со мной не хочешь. Расскажи, что это был за звонок! Ты же понимаешь, как это важно.

– Звонок? – переспросила Раиса, облокотившись на стол и уставившись на подругу мутным взглядом. – Какой звонок? Ах, ну да, звонок… ты вот тут сидишь, в тишине да покое, а я там в опа… опасности! Звонит мне какая-то зараза и говорит, что все про нас с тобой знает. И про крем, и про Алевтинину смерть…

– Так прямо и сказала? – недоверчиво переспросила Ольга. – Про нас с тобой, про крем, про Алевтину?

– Так и сказала, – Раиса энергично кивнула, едва не потеряв равновесие, – зачем мне врать?

– Незачем, – согласилась Ольга, – только вот откуда она могла это узнать? От кого? И ты, кстати, уверена, что это была женщина?

– Что же я – бабу от мужика не отличу? – Раиса пьяно хохотнула.

Надежда под окном ощущала жуткое неудобство. Немилосердно жгла крапива, под ногами было сыро, да еще вокруг летали многочисленные комары. Действительно, самое для них время – июньский теплый вечер. Да еще сырость тут, трава высокая. Сначала мерзкие зудящие насекомые летали, примериваясь, как бы половчее сесть на Надежду. Потом самые смелые из них начали кусать голые плечи и шею. Надежда стоически терпела, боясь выдать себя неосторожным движением. Но когда комары окончательно обнаглели, один укусил в щеку, а второй сел на веко, и Надежда представила, что веко тотчас распухнет, и глаз заплывет, она не выдержала и попыталась согнать наглого комара. Взмахнув руками, она чуть не потеряла равновесие, однако удержалась на ногах и не шлепнулась в сорняки. Как поняла Надежда потом, очевидно, из избы заметили какое-то движение под окнами. Пока Надежда воевала с нахальными комарами, Ольга вылезла из противоположного окошка и обошла дом. Раиса в это время что-то бубнила, так что Надежда была в полной уверенности, что девицы разговаривают в комнате, и в это время сзади треснула ветка, и она увидела в окне, как Ольга заносит над ней здоровенную доску. Надежда еле успела отклониться, так что удар пришелся по плечу.

– Ты что – сдурела совсем? – завопила Надежда. – Ведь убить же могла!

– Так тебе и надо! – буркнула Ольга и поглядела с такой ненавистью, что Надежде стало страшно.

Она потерла ушибленное плечо и отступила к стене дома, чтобы никто не напал с тыла.

– Это она мне звонила, – сообщила Раиса, выглядывая из окна, – я ее по голосу узнала, заразу!

– Ты уж лучше молчи, свекровеубийца, – возмутилась Надежда, – до тебя очередь дойдет.

Все это время она говорила ужасно громко, надеясь, что Павел услышит и придет на помощь, потому что ей очень не нравился решительный огонь, горевший в глазах Ольги. В общем-то, девица ей вся не нравилась – слишком уж шустрая.

– А ну, иди в дом! – Ольга взмахнула доской.

– А то что будет? Убьешь меня и закопаешь прямо тут, в огороде? – прищурилась Надежда.

Судя по всему, оружия у Ольги никакого нету, кроме этой доски, так что все не так страшно. Она, Надежда, тоже не лыком шита, да и Павел скоро подоспеет.

Надежда ловко увернулась от доски, наклонилась и, вырвав пучок травы, бросила его Ольге в лицо. Рыхлая земля попала на костюм, запачкала нос и щеки, Ольга на миг выпустила свою доску, и в это время подоспел наконец Павел Петрович и обхватил Ольгу сзади за плечи.

– Ой, а это кто? – Раиса все еще выглядывала из окна, от выпитой водки она медленно соображала.

Ольга же не думала ни секунды. Она крутанулась в руках Павла Петровича и укусила его в плечо. Тот вскрикнул от неожиданности, но добычу свою не выпустил. Тут уж подоспела Надежда и, не примериваясь, двинула наглую девицу по скуле, измазанной грязью.

– Надя! – укоризненно заговорил Павел Петрович. – Ну зачем же так-то?

– Ты меня не останавливай! – Надежда перевела дух. – Давно мечтала это сделать! Из-за нее все твои несчастья, так что не заступайся за эту стерву!

– Сама такая! – немедленно отреагировала Раиса в окне.

Ольга же скосила глаза и вдруг изумленно ахнула:

– Так вот это кто? Слушайте, вы-то что здесь делаете?

– Она еще спрашивает! – заорала Надежда, не дав Павлу вставить слова. – Она еще удивляется! Сама перепутала папки, растяпа несчастная, а еще спрашивает!

– Я не виновата, что этот старый хрен водить толком не умеет! – заорала в ответ Ольга.

Тут уж пришел черед рассвирепеть Павлу Петровичу. Он не столько обиделся на старого хрена, сколько возмутился тем, что его посчитали никудышным водителем. Видано ли дело, он за рулем без малого тридцать лет, а какая-то девчонка его оскорбляет!

Он поднял Ольгу в воздух и так тряхнул, что у той клацнули зубы.

– Молчать! – заорал он. – Всем молчать!

В это время в саду появилась Раиса, до которой наконец дошло, что нужно спасать подругу. Она пробежала несколько шагов, но запуталась каблуками в высокой траве и рухнула на четвереньки.

– Картина маслом! – возвестила Надежда и пнула Раису в оттопыривающийся зад.

После этого она совершенно неожиданно успокоилась и призвала всю компанию пройти в дом, чтобы там без помех обсудить ситуацию.

– Вы, девушки, не бойтесь, – объяснял на ходу Павел Петрович, – мы за собой фирму «Ликофарм» не привели. Сами от них спасаемся.

– Благодаря Оленьке, – ехидно вставила Надежда, – и твоей, Павел, исключительной доброте.

– Эта ваша вторая половина нас выследила? – насмешливо спросила Ольга.

– Не твое дело! – тотчас ответила Надежда и подумала, что если бы Павла и вправду выследила его жена, Ольга бы не отделалась ударом по скуле, та бы ей всю морду расцарапала.

Когда все расселись в доме, Надежда заметила, что водки в бутылке осталось совсем чуть-чуть на донышке, и укоризненно поглядела на Раису. Та сделала независимое лицо.

– Сидишь? – обратилась Надежда к Ольге. – Прячешься? Сама кашу заварила, а теперь в кусты?

– А что ей делать-то? – вступился Павел Петрович. – Самой в пасть к этим «Ликофармам» лезть?

– Раньше надо было думать, – окрысилась Надежда, – а ну рассказывай подробно, как все было!

Ольга потерла скулу, причем Надежда тут же пообещала ей, что назавтра будет здоровенный синяк, в ответ малость поубавила гонору и стала рассказывать:

– Ну… в общем…

– Не тяни резину, время дорого! – рявкнула Надежда.

– Сначала мне одна девка сказала, что с кремом что-то неладно, – заговорила Ольга, – а потом уж с Раисиной свекровью это произошло. Та девка-то с нашей работы, там кому-то просто плохо стало, слава богу обошлось, не со смертельным исходом. Я значения не придала, а уж когда у Райки такое случилось… В общем, отдала я крем на анализ…

– Ночной питательный? – уточнила Надежда.

Раиса кивнула.

– Оказалось, что в креме какой-то яд, очень сильный, вызывает паралич дыхательных мышц. Ну, может, и не сразу помрешь, конечно, от здоровья зависит, но если долго пользоваться…

– А свекровь твоя и так болела, ей много не нужно… – заметила Надежда.

– Точно, – подтвердила Раиса, – но только я-то при чем тут?

– Я сообразила, что в этих наборах, что у нас распространялись на презентации, что-то не то, – тянула Ольга.

– И решила продать фирме эту бесценную информацию, так? – Надежда вцепилась в Ольгу, как клещ, и не собиралась отступать.

– Ну, так. А что такого-то? – отбивалась та. – У них денег много, не обеднеют… Им такой скандал совершено ни к чему, можно вообще бизнеса лишиться! Ведь если все узнают… тиснуть в газеты или по телевизору…

– Ага, а пока люди все перемрут! Ну конечно, на людей тебе наплевать!

– Да не успели бы они помереть! – отмахнулась Ольга.

– Да? Между прочим, одна уже успела! Туманян А. А. Есть такая в списке?

– Кажется, есть… – Ольга опустила глаза, – но я же не знала, что так получится! Я связалась с ними очень осторожно и кое-что рассказала.

– Это было в понедельник? – снова перебила Надежда.

– Ну да, утром. А потом я стерла из компьютера все фамилии, оставила только один экземпляр списка. И в это время ко мне привязался этот паразит.

– Тот, в голубой рубашке, мордатый такой?

– Он, Артемий Садовский. Пронюхал что-то, давай ругаться, за руки меня хватать!

– У вас с ним что-нибудь было? – полюбопытствовала Надежда.

– Неважно! – Ольга дернула плечом. – Он трус и подлец. Это он меня выдал!

– Ты хотела список спрятать у Татьяны, а там уже ждали люди из «Ликофарма», так? – снова встряла Надежда.

– Слушайте, если вы и так все знаете, то зачем тогда спрашивать? – возмутилась Раиса.

– Ты помолчи пока, – посоветовал Павел Петрович, и Раиса послушно затихла.

– Только странно, как же они так быстро успели? – усомнилась Надежда. – Там до того дома, где столярная мастерская находится, ехать минут пятнадцать. Ты думаешь, за это время твой Артемий успел тебя продать, и те успели приехать?

– Не знаю, – угрюмо ответила Ольга, – а только так и было. Я хотела у Татьяны список спрятать, потому что… ну неважно. В общем, вхожу я во двор, а там уже эти, в черном…

– И ребята из столярки вас отбили, – дополнила Надежда, – а что потом было?

– Пока дрались, они папку у меня отобрали, и мы с Танькой разбежались. Я поняла, что к ней мне нельзя, вот у Раисы тут хибарка, раньше ее бабка здесь жила…

– Ты только в раж снова не впадай, – опасливо начала Надежда, – но понимаешь, Татьяну-то убили…

– Как? – Ольга вскочила и дернула ворот костюма, как будто ей стало душно.

Надежда вкратце рассказала ей, как они во вторник шли по Ольгиному следу, видели, как Артемия схватили парни в черном, как побывали они в столярной мастерской и выяснили там адрес Татьяны.

– И вот, оказалось, что той же ночью, с понедельника на вторник, Татьяну выбросили из окна. То есть, может, конечно, она сама…

– Да вы что? – крикнула Ольга. – Да как вы смеете так о ней думать?

– Слушай, ты на нас-то стрелку не переводи, сама ее в это дело втянула и до смерти довела, – огрызнулась Надежда.

Эта девица ей очень не нравилась. Не любила Надежда Николаевна, когда кто-то идет к своей цели по трупам. То есть сама-то Ольга никого не убила, но ясно было, что ей глубоко плевать на то, что десять женщин из списка могут погибнуть. Ей лишь бы денежки получить. А раз не вышло, то она думает теперь только о собственном спасении.

Ольга глубоко вздохнула и поглядела на Надежду с такой злобой, что та мысленно ужаснулась и решила на всякий случай спиной к этой девице не поворачиваться. Неожиданная помощь пришла к Надежде с той стороны, откуда она не ожидала.

– Она права, – тихо сказала протрезвевшая Раиса, – от тебя все неприятности. Ладно, сначала ты не знала, что крем отравленный. А потом-то, когда узнала, никому ничего не сказала. Я, конечно, свекровь свою терпеть не могла, как и она меня тоже, но сама бы ни за что не решилась ее на тот свет отправить. А теперь по дому слухи ползут, муж на меня косо смотрит, подозревает, наверное. Ведь мать она ему!

– Ну ладно, что сделано, то сделано, – вмешалась Надежда, – ты же ни в чем не виновата. А что муж косо смотрит, то как ему еще смотреть, если вместо того чтобы дома к его приезду готовиться, ты шляешься где-то допоздна и водку трескаешь!

– Ой, и правда, мне домой нужно! А то Витя завтра вернется…

– Тоже еще сокровище твой Витька, чтобы ему угождать! – фыркнула Ольга.

– Ты сначала своего заведи, а потом чужих мужей критикуй! – хором высказались Надежда с Раисой, и сами удивились такой неожиданной солидарности.

– Вот что, дамы, – Павел Петрович решил взять бразды правления в свои руки, – давайте-ка решать, что теперь делать, а то время позднее.

– Может, хотите меня этим бандитам из «Ликофарма» сдать? – криво усмехаясь, спросила Ольга.

– А что нам с того толку? – холодно отозвалась Надежда. – Нас же все равно в покое не оставят, и Павлу его папку не вернут. Кстати, а куда ты дела ту баночку с кремом, который на анализ сдавала?

– Я его спрятала… в «Лэйке», там, где лебеди… там еще домик такой, так баночка внутри в углу лежит…

Никто не видел, как блеснули Ольгины глаза при этом. Раиса думала только о том, что приготовить завтра мужу на ужин. Павел Петрович мечтал о мягком диване, а Надежда Николаевна радовалась полной моральной победе над Ольгой и несколько ослабила бдительность.