Суббота, 24 июня
На следующее утро Надежда встала рано, переделала неотложные домашние дела и собралась в «Лэйк».
От станции метро «Электросила» до торгового центра «Лэйк» было рукой подать, и не найти дорогу невозможно, потому что на каждом шагу висели яркие, бросающиеся в глаза указатели. Надежда Николаевна свернула с Московского проспекта и оказалась перед огромным зданием из голубого стекла в сверкающих хромированных переплетах. Перед входом в торговый центр плотными рядами были припаркованы машины покупателей – от скромных «Жигулей» до «Мерседесов» последних моделей и «Порше».
Автоматические двери послушно разъехались, и Надежда вошла внутрь.
Перед ней распростерлась зеркальная поверхность – то самое озеро, которое дало название торговому центру. По поверхности озера, выписывая сложные траектории, плавали белоснежные лебеди.
Главной рекламной «фишкой» этого центра являлось то, что в озере не было ни капли воды, а лебеди состояли из металла и пластмассы. Дизайнер, создавший этот проект, сказал заказчикам, хозяевам центра: «Настоящие фонтаны и водоемы есть сейчас в каждом втором офисе, и лебедей туда запустить – нехитрая штука, у некоторых даже крокодилы плавают. Но только у вас и озеро, и лебеди будут искусственные, из стекла и металла, как все здание, в стиле хай-тек!»
Это прозвучало убедительно, и хозяева центра согласились.
Над стеклянным озером из искусно спрятанных в ветвях пластмассовых деревьев динамиков раздавалась негромкая музыка – естественно, тема из «Лебединого озера» Чайковского в такой невероятной электронной обработке, что Надежда с трудом ее узнала. По сторонам озера располагались многочисленные магазинчики и бутики известных и не очень известных фирм, несколько эскалаторов везли посетителей наверх, где на четырех этажах центра можно было купить все, что душе угодно.
Надежда остановилась перед озером в раздумье: как раздобыть вожделенную баночку с кремом, спрятанную Ольгой. Лебеди были в наличии, домик тоже, только они туда никогда не заплывали для того, чтобы свить гнездо, домик был чисто декоративный. По этой причине он был расположен с краю озера, а не на отдельном островке – ведь не нужно было защищать птенцов от посетителей и бродячих котов, как в каком-нибудь парке культуры и отдыха.
Надежда обошла озеро и приблизилась к домику, рассмотрела его с каждого бока и поняла, что нужно подходить справа, только тогда можно запустить руку внутрь. Перед тем как идти на опасное дело, она оглянулась по сторонам.
Посетителей в этот час было немного. По противоположной стороне озера шла молодая женщина с капризным ребенком лет пяти, который что-то у нее непрерывно требовал.
– Мам, ну мам! – канючил он, дергая мать за руку. – Ну мама же!
Надежда невольно повернула голову на этот крик и вдруг заметила крупного молодого мужчину с густыми светлыми волосами. Она не поверила своим глазам: это был тот самый человек, за которым Павел следил во вторник около китайского ресторана, тот, кого похитили «люди в черном»! Надежда была уверена, что его пытали в застенках на Киевской улице, а потом убили и закопали где-нибудь в подземелье, но у мужчины был вполне здоровый и цветущий вид, на его лице не имелось следов побоев и пыток. Сегодня на нем была не голубая рубашка с короткими рукавами, а серая, и поверх нее – легкий светлый пиджак, но Надежда узнала мужчину без всяких сомнений. Особенно выделяли его волосы – светлые, очень густые, вьющиеся от природы крупными красивыми завитками, как сказала соседка Раисы Колодной, – «плойками».
На всякий случай Надежда спряталась за пластмассовый куст, пригнулась и стала следить за подозрительным мужчиной.
Капризный мальчишка тащил свою мать к берегу зеркального озера и продолжал чего-то требовать от нее резким визгливым голосом. Надежда прислушалась.
– Мам, ну я хочу ее покормить!
– Кого покормить? – равнодушно осведомилась мать, которой давно надоели его капризы.
– Птичку! Вон ту птичку! – и он показал на механического лебедя. – Я хочу покормить эту птичку булочкой!
– Птичка не настоящая, – попыталась женщина отвлечь свое чадо, – птичка игрушечная.
– Ну, тогда я ее покормлю игрушечной булочкой!
«А это идея, – оживилась Надежда, – бросить что-нибудь в озеро, а потом под видом того, что ищешь, достать из домика крем. Будем надеяться, что поверхность озера выдержит мой вес…»
Она воровато оглянулась по сторонам, раскрыла сумочку и сделала вид, что случайно уронила ее в «бассейн». Зеркальная поверхность не подвела, она оказалась сделана из очень прочного материала. Сумочка упала, и мелочи раскатились. Ключи лежали ближе всего к домику. Надежда собрала все, что сумела достать, не сходя с места, потом наклонилась и забрала все, что валялось на расстоянии вытянутой руки. За свой вид сзади она не беспокоилась, потому что сегодня с утра было довольно прохладно и, идя на дело, она облачилась в не слишком приметный светло-синий брючный костюм.
Ключи можно было бы достать рукой, но Надежда вроде бы случайно подтолкнула их ближе к домику. Нужно было решаться. И Надежда встала на четвереньки и переползла через невысокий бортик, огораживающий зеркальное озеро. Поверхность была такой гладкой, что Надежда, оттолкнувшись от бортика, проехала к самому домику.
– Мама! – закричал противный ребенок. – Тетя плавает, как лебеди! Я тоже так хочу!
Чтобы не проплыть мимо, Надежда уцепилась за домик. Он даже не покачнулся. Вообще все здесь было сделано на совесть – аккуратно и прочно, и Надежда Николаевна мысленно вынесла благодарность неизвестным мастерам. Она сунула руку внутрь и пошарила. Рука оказалась измазана в пыли, судя по всему, уборщица не затрудняла себя уборкой там, где не видно, протирала только лебедей и зеркальную поверхность. Надежда быстро ощупала все и убедилась, что никакой баночки с кремом в домике нету.
– Женщина! – раздался с берега голос охранника. – Что это вы там делаете?
Надежда высунулась из-за домика и показала охраннику связку ключей.
– Немедленно вылезайте! – гремел охранник.
Ловко лавируя между лебедями, Надежда плавно двигалась к бортику и там была встречена сердитым охранником.
– Безобразие! – начала она, как только оказалась на твердой земле. – У вас совершенно не предусмотрена безопасность посетителей! Я уронила сумочку, а если бы в ней было что-то бьющееся?
– Вы не должны были сами лезть туда, нужно было позвать меня! – Охранник несколько стушевался перед напором Надежды.
– Как позвать? Голосом? – ядовито спросила Надежда. – Как в метро? Так вас не дозовешься. А пока я бы за вами бегала, кто-нибудь спер бы ключи и кошелек. Форменное безобразие!
– Предъявляйте претензии дирекции! – отступил охранник.
Тут Надежда заметила, что, отвлекшись на охранника, она едва не упустила из виду свой «объект». Покрутив головой, она увидела, что светловолосый мужчина уже обошел озеро и направляется к выходу из торгового центра. Схватив с металлической стойки рекламный буклет и прикрыв им лицо, как веером, Надежда Николаевна поспешила вслед за ним. Охранник ее не удерживал.
Через пять минут она выяснила, что мужчина направляется в китайский ресторан «Цветок сливы». Ну еще бы, сейчас второй час дня, время ланча. Войдя в зал, он спокойно сел за столик и развернул меню. Он явно нисколько не скрывался, не оглядывался по сторонам и не выглядел чересчур обеспокоенным. Он просто пришел пообедать.
Надежда глубоко вздохнула и бросилась вперед, решив, что главное – начать, а умные мысли сами придут по ходу дела. Подойдя к столику, за которым сидел ее «объект», она отодвинула стул и проговорила:
– Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь?
Мужчина поднял на нее удивленный взгляд и протянул:
– Вообще-то в зале есть свободные столы, но если вам так хочется…
– Вот именно, мне так хочется.
К столику подошла официантка, мужчина заказал рис с тушеными овощами, свинину с имбирем и зеленый чай. Надежда хотела ограничиться чаем, но как-то нечаянно заказала креветки с орехами и фрукты в карамели. Едва официантка отошла, она придвинулась к своему соседу и прошептала:
– Куда вы дели Ольгу?
– Что? – Мужчина отодвинулся и посмотрел на нее как на сумасшедшую. – О чем вы говорите?
– Не надо кричать, – продолжила Надежда вполголоса, – вы привлекаете к себе внимание! И не делайте невинные глаза, я все знаю!
– Вы кто? – изумленно прошептал мужчина – судя по его виду, у него отказал голос.
– Я – Оленькина тетя! – возвестила Надежда. – Приехала из… – она понятия не имела, откуда Ольга родом, но решила, что раз девушка снимает квартиру, то родственники ее живут не в Санкт-Петербурге.
Как оказалось, Артемий Садовский тоже не знал или забыл название Ольгиного родного города, так что вопрос более не поднимался.
– Ольга пропала! – продолжала нажимать Надежда по всем правилам искусства допроса. – Просто исчезла и все. Уже несколько дней. Последний раз ее видели с вами. Куда вы дели мою племянницу?
– Да что это такое! – Мужчина приподнялся, сделав вид, что хочет встать из-за стола. – Я позову администратора!
– Сидеть! – прошипела Надежда. – Никого вы не позовете, это вам ни к чему. Вас видели в понедельник, когда вы ссорились с Ольгой, здесь, около этого ресторана. А потом, на следующий день, вас схватили люди из фирмы «Ликофарм» и увезли в свое логово на Киевской улице. Вас там пытали? Чего от вас добивались? Как вам удалось вырваться оттуда живым?
От возмущения из головы мужчины вылетел самый насущный вопрос: откуда Ольгина тетя, приехавшая только что из провинции, может знать такие подробности.
– Господи, да что за ерунду вы говорите! – Мужчина желчно рассмеялся, оглядываясь по сторонам, как будто искал кого-нибудь, кто может прийти ему на помощь. – Что за детективную историю вы придумали!
– Не надо пытаться меня обмануть! – строго проговорила Надежда. – Вы можете оказаться первым подозреваемым! Вас видели, когда вы приходили к Ольге домой! Вы расспрашивали соседку, она вас запомнила и выступит свидетелем. И Геннадий Васильевич уже в курсе!
– Кто меня видел? – растерянно спросил мужчина. – И кто такой Геннадий Васильевич? И в чем меня могут подозревать? Чушь какая!
– Геннадий Васильевич – это участковый. Очень, между прочим, серьезный и основательный мужчина. И очень упорный. Прямо как бультерьер. Или как гончая. Если уж возьмет след – ни за что с него не свернет. А если он в вас вцепится – будьте спокойны, все распутает!
Мужчина хотел что-то возразить, но Надежда прошипела сквозь зубы:
– Тихо! Официантка!
Действительно, к столику подошла девушка с подносом. Мужчина застыл с приоткрытым ртом, недоуменно глядя на Надежду. Официантка составила тарелки на стол и бесшумно удалилась. Надежда с аппетитом принялась за еду. Сначала она попробовала управиться китайскими палочками, но это у нее не получилось, и она взяла вилку. Подняв глаза на своего соседа, она увидела, что тот не притрагивается к рису и смотрит на нее в недоумении.
– Что, аппетит пропал? – язвительно осведомилась Надежда. – Вы ешьте, ешьте, в тюрьме такого не подадут!
– Да что такое вы болтаете? – Мужчина в сердцах бросил на стол деревянные палочки для еды. – Я совершенно ни в чем не виноват!
– Тогда расскажите, что произошло между вами и Ольгой, – потребовала Надежда Николаевна, – и о чем вы говорили на Киевской. В общем, расскажите все по порядку, с самого начала.
Вместо того чтобы послать Надежду подальше или самому уйти из ресторана, Артемий Садовский отодвинулся от стола и заговорил.
Работает он заместителем директора коммерческой фирмы, расположенной в центре «Лэйк». Их фирма среди прочего занимается рекламой и продвижением на рынке косметической продукции фирмы «Ликофарм». И вот, приблизительно две недели назад, они проводили очередную рекламную акцию, во время которой среди ста первых покупателей новой косметической линии были разыграны десять подарочных наборов.
– В которые входил ночной питательный крем? – на всякий случай уточнила Надежда Николаевна.
– Конечно, – Артемий кивнул и продолжил:
– В минувший понедельник я случайно заметил, что наша сотрудница Ольга Бережкова, младший менеджер здешнего офиса, распечатала какой-то файл и спрятала листок к себе в сумочку. Обедаем мы обычно здесь, в «Цветке сливы». Во время обеда я подсел к Ольге и о чем-то с ней заговорил. В это время у нее зазвонил мобильник. Ольга открыла сумочку, и оттуда выпала распечатка с фамилиями людей, выигравших подарочные наборы «Ликофарм». То есть я потом об этом догадался, а тогда просто спросил Ольгу, что это за список и зачем он ей. Она же разозлилась и нахамила мне, сказала, что если я недоволен ее работой, то она немедленно увольняется. И еще наговорила кучу несправедливых вещей, вообще была очень взвинчена. После этого она схватила список, вскочила и бросилась прочь из ресторана, бросив напоследок, чтобы я ее не искал, и вообще между нами все кончено.
«Значит, все же между ними что-то было», – подумала Надежда.
– Я догнал ее на улице, – продолжал Артемий, – пытался вразумить, но она и слушать не хотела… остановила проезжавшую машину и уехала.
Надежда кивнула: этот эпизод вполне соответствовал тому, что она знала от Павла Петровича. Артемий продолжил:
– Вернувшись в офис, я захотел распечатать список, чтобы посмотреть, что в нем могло так заинтересовать Ольгу, показаться ей настолько важным, чтобы она готова была из-за этого лишиться вполне приличной работы… и… меня… но оказалось, что именно в этот день все наши компьютеры поразил вирус, уничтоживший всю память! Так что этого злополучного списка нигде не осталось…
– Только у Ольги! – вставила реплику Надежда.
– Да, – кивнул Артемий.
Он налил в свою чашку зеленого чая и выпил одним глотком, прежде чем продолжить.
– Ольга так и не вернулась на работу. Но в тот же день произошло еще кое-что. Другая наша сотрудница, Лена Вострикова, вела себя настолько странно, так нервничала, отвечала невпопад, что я решил разобраться в причинах ее поведения. Знаете, женский коллектив, одна начинает психовать, потом другая… Если сразу же не погасить это все в зародыше, пойдут такие скандалы и склоки, что работать некогда будет, увязнешь в разбирательствах. Я пригласил Лену в свой кабинет и потребовал, чтобы она объяснила все эти тайны мадридского двора. Она поначалу мялась, жалась, отделывалась всякой ерундой, но, в конце концов, рассказала мне вот что…
Артемий откинулся на спинку стула, посмотрел перед собой невидящими глазами и продолжил:
– Оказывается, когда мы проводили ту самую злополучную акцию, Лена стерла в компьютере одну из фамилий победителей и вписала вместо нее вымышленную фамилию…
– Иванова! – воскликнула Надежда Николаевна. – Улица Всеобщего Примирения!
Артемий взглянул на нее с интересом и спросил:
– Откуда вы знаете? И зачем я тогда все это вам рассказываю?
– Продолжайте, продолжайте! – попросила Надежда. – Насчет Ивановой – это просто моя догадка.
– Так вот, Лена призналась, что ей нужен был подарок для подруги, а денег на него не было, вот она и решила так схимичить. Выписала подарок на вымышленное имя и велела подруге его получить. Нехорошо, конечно… я пожурил ее, но по ее поведению понял, что это еще не все. Так оно и оказалось. Эта подруга получила подарок самой первой из всех победителей и в тот же вечер намазала лицо кремом… – Артемий сделал выразительную паузу, – и едва не отдала богу душу! У нее начался сильнейший приступ удушья, судороги… хорошо, что ее сестра успела позвать соседа, врача-реаниматолога, который успел ее откачать. И то он сказал, что ей очень повезло, организм на редкость крепкий, а иначе не удалось бы ничего сделать.
Последние слова Артемий произнес слишком громко, так что из-за соседних столиков на него начали оглядываться. Заметив это, он понизил голос, придвинулся к Надежде и продолжил:
– Узнав об этом, Лена ужасно расстроилась.
– Еще бы, – усмехнулась Надежда, – такое подруге подсудобить!
– Она боялась рассказать мне, поскольку была уверена, что ей здорово влетит за жульничество с вписанной фиктивной фамилией. В конце концов, до дурехи дошло, что своим молчанием она может способствовать гибели невинных людей, не всем же так повезет, как ее подруге.
– Это точно, – кивнула Надежда.
– В общем, она рассказала все Ольге, потому что надеялась, что Ольга замолвит за нее словечко передо мной…
«Значит, они с Ольгой все-таки были любовниками!» – сообразила Надежда.
– Ольга же велела больше никому не говорить о происшествии и принести ей тот роковой крем. Лена сказала, что крем подруга выбросила сразу же, как только очухалась, под влиянием момента, а Ольга тогда сказала, что сама разберется со всеми последствиями… и представьте, что почувствовала Лена, когда ее подруга исчезла!
– А когда Лена с ней об этом говорила, – спросила Надежда, – в понедельник?
– Интересно, что вы об этом спросили! – Артемий заинтересованно взглянул на свою собеседницу. – Нет, разговор был гораздо раньше, в пятницу.
– Вот как! – Надежда задумалась.
И в пятницу же вечером Ольга узнала, что умерла свекровь Раисы Колодной, так что подозрения, угнездившиеся в ее душе при рассказе Лены, перешли в уверенность. Она забрала баночку с кремом и отдала на анализ. Вот только куда она ее потом дела? Потому что никто посторонний не мог ее взять из домика на зеркальном озере, никто про это не знал. И уборщица не могла этого сделать, поскольку, судя по пыли, она никогда в домик не заглядывала. Надежда поняла, что Ольга ее просто-напросто обманула.
– Я не знал, как поступить, – продолжил Артемий, – не знал, можно ли верить в эту странную историю. Ведь «Ликофарм» – очень солидная фирма, я не мог допустить и мысли, что их продукция может быть недоброкачественной, а тем более – опасной для здоровья.
– Так вы промаялись до следующего дня, – продолжила за него Надежда, – а во вторник утром поехали к Ольге домой…
– Ну да, я хотел поговорить с ней без свидетелей и потребовать, чтобы она вернула список и крем…
– Понятно, – Надежда кивнула, – но дома вы ее не застали и отправились на работу. А потом вас около этого ресторана похитили люди в черном…
– Ну почему похитили? – Артемий пожал плечами. – Просто попросили поехать с ними для конфиденциального разговора… конечно, они сделали это не в самой вежливой форме…
– Со стороны это выглядело как самое настоящее похищение! И что с вами делали там, на Киевской?
– Да ничего со мной не делали! Их начальник службы безопасности извинился за грубость своих подчиненных и попросил рассказать все, что я знаю об этом злополучном креме и об истории со списком. Я все рассказал ему, и то, что узнал от Лены, и про список…
– И это его удовлетворило?
– Вполне! Он очень внимательно меня выслушал, кое-что записал и пообещал, что сам разберется со всей этой историей. К сожалению, как я уже говорил, из компьютера список непостижимым образом исчез.
– Ольга его стерла, а заодно и все программы…
– Она была настроена очень серьезно, – с грустью подтвердил Артемий, – из разговора я мог понять, что она требовала за информацию о списке много денег…
– И к вам не применяли никаких… силовых методов? Как это называется – «допрос с пристрастием»?
Надежда вспомнила темные коридоры склада, подозрительных людей в черных костюмах и доносящиеся из-за закрытой двери стоны. Тогда она подозревала, что именно там, за этой дверью, допрашивают ее теперешнего собеседника или еще какого-нибудь несчастного. Теперь же не знала, что и думать.
– Да что вы выдумываете? – Артемий удивленно взглянул на Надежду. – Это же не колумбийская наркомафия! Вполне приличные люди, занимаются чистым, цивилизованным бизнесом!
– Но люди-то умирают! – воскликнула Надежда.
– Ну, та девушка все-таки не умерла… и вообще это могло быть не связано с кремом…
– Вы не все знаете, – Надежда понизила голос, – по крайней мере, еще два человека из этого списка тоже умерли за последние дни. Это уже нельзя списать на совпадение или несчастный случай. И к тому же тогда люди из фирмы не стали бы так беспокоиться. Очевидно, Ольга сказала им, что в креме действительно сильный яд, иначе бы они не поверили.
– Должен вам заметить, – заявил Артемий, – что я в вашей племяннице сильно разочаровался. Пойти на шантаж, требовать деньги за информацию!
– А все-таки, – прервала его Надежда, – кто ее заложил людям из «Ликофарма»? Выходит, не вы?
– Конечно не я! – возмутился Артемий. – Я с ними познакомился только во вторник, когда они меня привезли для допроса.
«Значит, Ольга сама была неосторожна, когда разговаривала с ними, вот люди из фирмы ее и вычислили, – сообразила Надежда, – зря она обзывает Артемия подлецом».
За разговором она как-то незаметно съела порцию креветок и фрукты в карамели, поглядела на пустые тарелки и решила, что все уже выяснила у Артемия и больше в китайском ресторане как-то нечего делать. Ольга ей не нравилась, но и мужчина, сидящий напротив, тоже не вызывал особенных эмоций. Какой-то он… амебообразный, что ли. Не справился с Ольгой, не сумел ее удержать, а потом не сумел защитить. Ведь это ему люди из «Ликофарма» ничего не сделали, а если они найдут Ольгу, то, конечно, не убьют, но работу она потеряет, да еще и нервов ухлопает кучу. Впрочем, сама виновата…
– Я заплачу, – сказал Артемий, видя, что Надежда подзывает официантку, – ведь вы же Олина тетя…
Что-то не понравилось Надежде в его взгляде, какая-то насмешливая искорка.
– Не беспокойтесь, молодой человек, – с достоинством ответила Надежда, поднимаясь с места, – я в состоянии это сделать сама.
Она положила на стол деньги и гордо удалилась. После ее ухода Артемий посидел некоторое время над тарелкой. Мясо остыло, есть его не хотелось. У него вообще в последнее время не было аппетита. Он выпил чаю и принял решение. Достал мобильник и набрал номер, который дали ему не так давно.
Ольга ужасно спала этой ночью. Вернее, она почти не спала. В избе было душно, она открыла было окно, но налетели комары. Щека распухла и болела. Наверняка завтра будет синяк, как и предрекала ей эта отвратительная тетка, что выследила дуру Райку и явилась сюда без приглашения. Кроме того, Ольга боялась. Боялась, что придут люди из «Ликофарма» и станут ее пытать. Она же ничего не знает. То есть список, конечно, они рано или поздно найдут, но ее в живых не оставят. Бежать ей некуда, потому что нет денег.
Но больше физических мучений, даже больше страха ее угнетало известие о смерти Татьяны.
Оля Бережкова с первого класса школы дружила с Таней Михайловой. Они сидели за одной партой, делились завтраками, болтали на переменках. В пятом классе они хором влюбились в певца Диму Маликова, а в шестом – в Вовку Сапожникова из восьмого «Б». Когда Оля в седьмом классе отрезала толстую косу и сделала короткую стрижку, Таня тут же побежала в парикмахерскую. Вообще из них двоих Оля была лидером, она все делала немножко раньше и немножко лучше, чем подруга. И училась она получше, несмотря на то что уроки ей приходилось делать на кухне, положив тетрадки и учебники на табуретку. И первой она поняла, что ни за что не останется в родном городе.
Город этот назывался Застоженск. Вообще называть его городом могли только очень большие патриоты. В Застоженске была одна школа, одно кладбище, две аптеки, одна парикмахерская (та самая, где подружки обрезали свои косы), четыре пивные (одна функционировала под гордой вывеской «Бар Аэлита», остальные – без всякой вывески, но внутри во всех были одинаковые деревянные столы, пьяные рожи и запах застарелого перегара). Еще в городе был бывший Дом культуры, по частям арендованный несколькими магазинчиками, и комбинат железобетонных изделий. На этом комбинате работало почти все взрослое население Застоженска на коротком отрезке пути от школы до кладбища. В свободное время мужская часть населения посещала пивные или, в теплое время года, выпивала небольшими компаниями на берегу заросшего камышом пруда или речки Стоженки, давшей городу его название. Женская часть населения в свободное от работы время обсуждала своих никчемных мужей и сожителей и сокрушалась о загубленной жизни.
Родители Оли Бережковой ничуть не отличались от остальных. Отец был почти всегда пьян, мать бесконечно стирала или жаловалась соседке на мужа.
Увидев как-то Вовку Сапожникова, который, заплетаясь, брел по главной улице Застоженска, бессмысленным пьяным взглядом провожая прохожих и громко, хриплым фальшивым голосом распевая «Девочка моя синеглазая», Оля поняла, что ни за что не останется в этом городе после окончания школы, что, если родители будут против ее отъезда, она сбежит тайком. Она окончила школу с довольно хорошими отметками и сказала матери, что они с Таней Михайловой поедут в Петербург поступать в институт. Петербург был выбран потому, что у Тани там жила тетка.
Ни в какой институт они, конечно, не поступили, но Танина тетка действительно пустила их жить в свою комнату. Сама она неожиданно вышла замуж за отставного военного, бездетного вдовца, и жила у него. Оля, как уже говорилось, более хваткая, со временем сумела устроиться в хорошую коммерческую фирму, где ей платили приличные деньги, так что она сняла отдельную квартиру. Правда, квартира была очень далеко от работы, на самом краю города, возле железной дороги, но она была отдельная, с собственной ванной, с собственной маленькой кухней, и это после тесноты и неуюта застоженской юности казалось Оле настоящим счастьем. Она строила планы на будущее, мечтала сделать карьеру и стать своей в этом огромном городе. У нее, конечно, бывали иногда короткие романы, не приносившие особенной радости, но никого из своих приятелей она не приводила домой – ей казалось, что этим она разрушила бы свой одинокий уют.
Таня тоже нашла работу – правда, похуже, в частной столярной мастерской, но ее такая работа устраивала. У нее появлялись знакомые парни, а вскоре она дала понять подруге, что встретила хорошего человека. Правда, он был женат, но с женой не ладил и собирался развестись, зато совершенно не пил, неплохо зарабатывал и любил Таню, покупал ей цветы и подарки, что после грубых застоженских нравов производило на девушку большое впечатление. В общем, у Тани тоже появились планы и надежды на будущее.
Ольга же не спешила связать свою жизнь с каким-либо мужчиной. Был у нее на работе Артемий Садовский – этот подлец, о котором сейчас она и думать спокойно не могла. Как быстро раскрываются люди в пиковой неординарной ситуации! Стоило только Ольге поступить, по его мнению, неправильно, как он мигом сдал ее бандитам из «Ликофарма»!
Когда Ольга узнала про отравленный крем, она поняла, что пришло ее время. В отличие от недалекой Татьяны Ольга неплохо соображала и умела учиться на чужих ошибках. Так, она быстро поняла, что никакой особенной карьеры она не сделает, потому что, во-первых, у нее нет образования, кроме одиннадцати классов средней школы, а во-вторых, у нее нет абсолютно никаких связей в этом огромном городе. Ведь она прожила здесь уже больше пяти лет, а достигла пока очень немногого. Если честно, то ничего она не достигла.
Неплохо оплачиваемая работа давала девушке возможность хорошо одеваться и платить за квартиру. В первое время Ольга пыталась экономить на еде и кое-что откладывать на черный день, но вскоре поняла, что эти крохи никак не помогут ей, если черный день и вправду настанет. Ольга прекрасно оценивала все плюсы и минусы своего положения. Выходило, что минусов гораздо больше. Существование ее приобрело, конечно, некоторую стабильность, но судьба может запросто подбросить ей неожиданную подлянку. Ольга не ждала от жизни никаких приятных сюрпризов. В самом деле, глупо думать, что в торговый центр «Лэйк», где она работала, вдруг явится хозяин фирмы, увидит Ольгу и влюбится в нее с первого взгляда. Да так сильно, что немедленно захочет на ней жениться. Даже Татьяна не мечтает о такой глупости!
И вот в один прекрасный, как она тогда думала, день Ольга поняла, что судьба вместо подлянки дала ей неожиданный шанс разбогатеть. Нужно только изъять из компьютера список женщин, которые по недоразумению или по чьему-то злому умыслу получили в подарок отравленный крем, и продать потом фирме «Ликофарм» эту информацию за большие деньги. Ольга не собирается зарываться и просить миллионы. Несколько тысяч долларов, цену однокомнатной квартиры где-нибудь в приличном районе…
Но эти сволочи из фирмы решили поступить по-своему. «Жадность фраера сгубила!» – подумала Ольга, когда им с Татьяной удалось с помощью крепких ребят из столярки отбиться от парней в черном. Но в самый последний момент один из них сумел выхватить у нее папку, и Ольга поняла, что теперь она не представляет для тех парней никакой угрозы. А вот они для нее очень даже представляют. Они с Танькой решили пока разбежаться.
И вот неожиданно, от совершенно чужой женщины, Оля узнала о смерти подруги. Всю ночь она проплакала, а наутро собралась в город. Она хотела убедиться в том, что Таня действительно умерла, а кроме того, ей непременно нужно было кое-что забрать из комнаты подруги. Кроме того, когда она узнала, что вместо списка люди из «Ликофарма» получили бумаги этого лысого профессора, у нее появилась надежда на благополучный исход дела.
Добравшись пешком до Выборгского шоссе, девушка остановила проезжавшую машину и назвала улицу неподалеку от Таниного дома. Назвать адрес подруги она побоялась – она опасалась преследования и не знала, кому можно верить. Водитель высадил ее на углу, откуда она за несколько минут дошла до улицы Стоматологов. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, вошла в подъезд.
У нее с прежних времен остался ключ от Татьяниной квартиры. Осторожно, стараясь не шуметь, Ольга открыла входную дверь и вошла в прихожую. Дверь соседки была закрыта, а на двери Таниной комнаты виднелась бумажная полоска с печатью.
Ольга на мгновение замерла, у нее перехватило дыхание. В глубине души она не верила в смерть подруги, надеялась, что сейчас дверь откроется, и Татьяна выйдет навстречу в своем домашнем ситцевом халатике, улыбнется и спросит, где Ольга столько времени пропадала. Но официальный вид лиловой печати убил всякую надежду.
Ольга подцепила край бумажки ногтем, отклеила ее, постаравшись не разорвать, и осторожно открыла дверь.
В комнате было тихо и пусто, пахло пылью и еще тем трудноуловимым запахом, который быстро появляется в нежилых помещениях. Бедная обстановка – узкий диванчик, накрытый клетчатым пледом, небольшой столик, игравший роль и обеденного, и журнального, и в редких случаях письменного, пара стульев, платяной шкаф. Дверца шкафа была приоткрыта – то ли Татьяна искала в нем что-то незадолго до смерти, то ли полиция заглядывала туда, осматривая место преступления. Впрочем, в комнате не было заметно следов обыска.
Ольга подошла к шкафу. Раньше, когда они жили тут вдвоем с Татьяной, здесь висела и ее одежда. Сейчас на плечиках покачивались только вещи Татьяны, на полках лежало белье, несколько футболок и свитеров, еще кое-какие вещи. Ольга хотела взять то, что оставила здесь несколько дней назад, но невольно задержалась, наткнувшись на коробку из-под конфет «Руслан и Людмила». Эта коробка была для Татьяны чем-то вроде личного архива, она хранила ее чуть ли не с младших классов школы, складывая в нее все самое важное – или то, что казалось ей важным: здесь были фотографии певца Димы Маликова, немногочисленные снимки самой Татьяны, смешные детские письма, подаренные кем-то красивые открытки… уезжая из Застоженска, Таня взяла коробку с собой. Теперь эта коробка была последним, что осталось от нее.
Ольга не удержалась и открыла коробку.
Почти сразу она наткнулась на собственную фотографию – она улыбалась в объектив несколько настороженной улыбкой человека, решившего изменить судьбу. На следующем снимке они стояли вдвоем с Таней – подруга, как всегда, преданно смотрела на Ольгу, готовая во всем следовать за ней.
И вот чем все кончилось. Она последовала за Ольгой в огромный чужой город и нашла здесь свою смерть.
Ольга почувствовала острый укол вины. Может быть, если бы не ее решение, Татьяна была сейчас жива?
Она перебирала одну за другой фотографии, письма, открытки. В самой глубине коробки ей в руки попалась цветная фотография, сделанная совсем недавно, судя по тому, что Татьяна была в свитере, купленном минувшей весной. На снимке подруга была с мужчиной – высокий, широкоплечий, с черной густой бородой, на вид лет тридцати – тридцати пяти…
«Хороший человек, – вспомнила Ольга слова подруги, – правда, женат…»
На всякий случай она спрятала фотографию в сумочку и хотела продолжить свои поиски, как вдруг услышала тихий скрип входной двери.
В квартиру кто-то вошел.
Конечно, это могла быть Татьянина соседка, но та никогда не осторожничала, громко хлопала дверью, орала, топала, как пьяный слон, а этот человек явно старался не нашуметь. Если бы пришел кто-то из полиции, то тоже шума было бы гораздо больше.
Ольга не на шутку испугалась. Это мог быть только убийца. Наверняка он вернулся, чтобы доделать что-то, что не успел тогда, в день убийства. Или что-то найти – Ольга часто читала о подобном в детективных романах.
Она закусила губу и огляделась по сторонам. Спрятаться в маленькой комнате было решительно негде. В конце концов, девушка нырнула за плотную штору, закрывавшую окно – то самое окно, тут же поняла она, в которое выпала Татьяна… точнее, в которое ее выбросили, потому что в самоубийство подруги она не поверила и на минуту.
Она замерла в своем ненадежном убежище и прислушалась.
На этот раз тихо скрипнула дверь комнаты. Отпали последние сомнения – неизвестный пришел не к соседке, он идет именно сюда, в комнату Татьяны…
Как ни странно, вместе со страхом в душе Ольги шевельнулось острое любопытство. Она захотела увидеть этого человека, того, кто пришел на место преступления… она едва заметно отодвинула штору и выглянула в образовавшуюся щель, надеясь, что на фоне окна ее не заметят.
На пороге комнаты стояла высокая полная женщина лет шестидесяти. На ее лице смешивались неуверенность и злость, страх и решимость. Она что-то едва слышно шептала себе под нос. Оглядевшись по сторонам, женщина решительно направилась к шкафу. Ольга следила за ней, затаив дыхание, и пыталась понять, кто это, что связывает, точнее, связывало эту женщину с ее покойной подругой.
Неизвестную не интересовала одежда Татьяны. Так же, как и сама Ольга, она достала коробку из-под конфет, поставила на низкий столик и принялась перебирать ее содержимое. При этом она продолжала что-то недовольно бормотать. Выложив все открытки, письма и фотографии, женщина перебрала их еще раз и подняла голову в растерянности. Очевидно, она не нашла то, что искала, то, из-за чего пришла сегодня в эту квартиру.
– Вы не это ищете? – громко спросила ее Ольга, выйдя из своего укрытия и протягивая вперед фотографию Татьяны с бородатым мужчиной.
В напряженной тишине комнаты ее вопрос прозвучал оглушительно. Полная женщина ахнула, отступила на шаг и села на скрипнувший под ее тяжестью стул. Она смотрела на Ольгу так, как будто увидела привидение. Наконец, собравшись с силами, женщина снова поднялась и шагнула навстречу Ольге.
– А ты еще кто такая? – прошипела она. – Что тут делаешь, в чужой комнате? А вот я сейчас полицию вызову!
– Ох, не смешите меня! – Ольга презрительно скривилась. – Полицию она вызовет! Полиция вас-то как раз и разыскивает! Ведь это вы убили Таню! Ну давайте вызовем полицию – я-то как раз этого и хочу!
– Что ты болтаешь, что болтаешь, – забормотала женщина, – никого я не убивала, это же надо такое выдумать…
И вдруг, с неожиданной для своего возраста и комплекции ловкостью она подскочила к Ольге и попыталась вырвать у нее фотографию. Девушка была настороже, она отскочила в сторону и спрятала фотографию за спину.
– Зачем тебе этот снимок? – спросила она, следя за каждым движением незнакомки. – Кто на нем?
Но та вместо ответа схватила подвернувшийся под руку стул и бросилась на Ольгу, подняв его над головой, как боевой топор. Ольга едва успела увернуться и, пользуясь преимуществом молодости, проскользнула мимо своей противницы к окну. Женщина неожиданно остановилась, как будто передумала нападать, поставила стул на место и медленно пошла к Ольге, негромко говоря:
– Ну зачем тебе это нужно, это ведь не твоя фотография, отдай ты ее мне, я ее спрячу как следует, а то попадет еще к кому-нибудь…
Ольга заметила странный нехороший огонек в глазах женщины и поняла, что та заговаривает ей зубы, чтобы подобраться поближе. Она приготовилась к нападению, и как раз в эту секунду женщина подскочила к ней, обхватила за талию и изо всех сил толкнула в сторону окна. Ольга была наготове, она перенесла весь вес тела на левую ногу и нырнула в сторону, вырвавшись из объятий убийцы. Она поняла, что та хотела вытолкнуть ее в окно, пользуясь тем, что низкий подоконник не дал бы возможности зацепиться за него. И если бы Ольга не подготовилась к нападению, она сейчас уже лежала бы на асфальте под окном, как сломанная кукла…
– Вот как ты убила Таню! – проговорила девушка, отступая к двери. – Теперь я знаю, как ты это сделала, но скажи – за что?
После неудачной попытки убийства женщина разом обессилела, из нее как будто вынули твердый каркас, и она опустилась на узкий диван.
– Отдай мне фотографию! – проговорила она умоляющим голосом.
– Кто на ней – твой сын? – спросила Ольга, на шаг приблизившись к женщине.
– Зять… – ответила та едва слышно.
– Зять? – переспросила Ольга. – Ничего не понимаю! Какая женщина станет так беспокоиться из-за зятя?
– Это получилось случайно… я пришла к ней поговорить, – женщина окинула комнату потерянным взглядом, – к Татьяне… хотела ее усовестить, чтобы отвязалась от него, от Сергея… дочка у меня растелепа, сама за себя постоять не может, вот и пришлось мне. Думала, усовестится она, Татьяна-то, да куда там – и слушать не захотела! Вздумала дочку мою оскорблять… ну, я, само собой, ответила, слово за слово, она пошла на меня с кулаками, да где ей против меня…
Ольга вспомнила свою худенькую подругу и окинула взглядом мощную, тяжелую фигуру ее убийцы. Да, шансов у Татьяны действительно не было, как говорят в спорте – разные весовые категории…
– Я сама не знаю, как это получилось, – продолжала женщина, понизив голос, будто сама испугалась того, что сделала, – я оттолкнула ее, смотрю, а она в окно и полетела…
На какое-то время в комнате наступила гнетущая тишина, и вдруг женщина совсем другим голосом, громко и решительно закончила:
– Но только ты не думай, что тебе кто-то поверит! Сама она в окно выпала, сама! А я здесь и не бывала никогда, никто меня не видел!
– Зачем же вы сегодня-то пришли? – спросила Ольга и тут же сама ответила на свой вопрос: – Все дело в фотографии! На этой фотографии – ваш зять, значит, эта фотография привязывает вас к этому делу, из-за нее вы можете попасть под подозрение! За ней-то вы сюда и явились…
Неожиданно дверь комнаты распахнулась. На пороге стоял высокий усатый полицейский, из-за спины которого выглядывала соседка покойной Татьяны.
– Говорила я – воры залезли! – выкрикнула женщина визгливым истеричным голосом. – Не успел человек помереть, а уже комнату обчистить норовят! А тут если чего и осталось, так это по справедливости мне полагается…
– Помолчите, дамочка, – остановил ее полицейский, – никому тут ничего не полагается! А вы, гражданки, – обратился он к Ольге и пожилой женщине, своим вопросом против воли объединив их.
– Эта женщина… – начала говорить Ольга, подняв руку с зажатой в ней фотографией. Но старуха, не дав ей договорить, подскочила к Ольге, вырвала снимок из ее руки и бросилась к окну. Там она молниеносно разорвала фотографию и выбросила ее во двор.
Усатый полицейский удивленно выругался, бросился к пожилой женщине, но та уже уничтожила улику и довольно улыбалась.
– Что же это такое? – удивленно воскликнул служитель закона. – Что это вы разорвали?
Пока он разбирался с пожилой женщиной, Ольга выскользнула из комнаты, оттолкнула Татьянину соседку и стремглав выбежала на улицу. Разозленный полицейский схватил пожилую женщину за локоть и потащил к выходу:
– Посидишь у меня ночь в обезьяннике! А то что за дела – улики уничтожают, подозреваемые разбегаются как тараканы…
Высокий худощавый мужчина с седыми висками расхаживал по комнате, как тигр по клетке. Он был в гневе.
– С кем я работаю! С какими идиотами! Вы не можете выполнить даже самого простого поручения!
Его подчиненные стояли у стены потупившись и молчали. Они знали, что сейчас шефу лучше не возражать. Лучше переждать эту грозу и дождаться, пока он выпустит пар и сам успокоится.
– Сначала вас отлупила немолодая женщина, потом вы провалились в котлован, что будет в следующий раз – вы утонете в канализации?
– Но шеф! – подал голос один из подручных. – Меня там не было. Если бы я участвовал в этой операции…
– Тебя там не было только потому, что ты, как обычно, маялся похмельем! Лучше ты мне об этом не напоминай! Нет, но с кем я работаю! С кем я вынужден работать! И это – лучшие люди, которых мне удалось найти! Когда я вспоминаю, сколько вам плачу, мне хочется рвать и метать! Рвать и метать! Самое ужасное, что вы все время оказываетесь на виду! Скоро весь город будет знать о том, чем мы занимаемся! Больше того – об этом скоро узнают наверху! – и шеф выразительно ткнул пальцем в потолок. – Если это произойдет – вы все останетесь без работы.
– Вы тоже, шеф! – мстительно произнес один из подчиненных.
– Я-то не пропаду! Меня приглашал к себе в охрану такой человек… такой человек, чье имя можно называть только в хорошо охраняемом помещении, и то шепотом! А вот вас, с вашей непроходимой тупостью, в лучшем случае возьмут охранниками на птицефабрику!
– Но шеф, – рискнул заговорить второй из подчиненных, – дело не такое простое, каким оно кажется на первый взгляд. Осмелюсь напомнить, ведь вы тоже не смогли раздобыть этот список, хотя и взялись за это самостоятельно…
Шеф взревел, как раненный тореадором бык.
– Я не смог? Я не смог? Я попал в засаду! Я едва сумел вырваться! И тем не менее я не оставил следов…
Он хотел еще что-то сказать, но в это время на столе зазвонил телефон.
Шеф схватил трубку и рявкнул в нее:
– Слушаю!
Собеседник, несколько обескураженный такой интонацией, представился и заговорил:
– Сегодня во время обеда ко мне подсела очень подозрительная женщина. Она назвалась родственницей Ольги Бережковой и задавала множество вопросов. Очень подозрительных вопросов. Я знаю, что вы ищете Бережкову, и подумал, что вам следует знать…
– Следует, – коротко ответил шеф, – надеюсь, вы не сказали той женщине ничего лишнего?
– Конечно нет, – ответил его собеседник с излишней поспешностью.
– Опишите эту женщину!
– Средних лет, среднего роста, среднего телосложения, ни худая, ни толстая… волосы светло-русые, довольно коротко подстрижены… глаза серо-голубые…
– В общем, все среднее… – проговорил шеф, – никаких особых примет. Хоть что-нибудь в ней есть запоминающееся?
– Глаза… глаза у нее очень умные и внимательные. И еще она очень настойчива… Если уж вцепится…
– Ладно, – задумчиво ответил шеф, – спасибо за звонок.
Он повесил трубку и снова повернулся к своим подчиненным:
– Ко мне поступил сигнал. Нашим делом очень интересуется некая женщина средних лет, среднего роста, среднего телосложения. Такое вопиющее отсутствие примет само по себе уже становится особой приметой. Сдается мне, что это – та самая женщина, которая поколотила вас в подъезде у объекта. Больше того, мне кажется, что это именно она – объект! То есть она играет в этом деле гораздо большую роль, чем тот мужчина, за которым вы гонялись! Так что вот вам новое поручение: найдите эту женщину и доставьте ко мне. Я хочу с ней поговорить. Только очень вас прошу, – шеф повысил голос, – обойдитесь без потасовок, перестрелок в людных местах, артиллерийских обстрелов и ядерных бомбардировок. Все нужно сделать тихо! Тихо и аккуратно.
– Надя, я только на минутку, – сказал Павел Петрович, захлопнув дверцу машины, и Надежда согласно кивнула.
В деканате Тося сидела за огромным столом, заваленном бумагами, как горная деревушка снегом после схода лавины. Бедная девушка смотрела на расписание последних экзаменов и безуспешно пыталась придумать, как поменять аудитории, чтобы угодить невыносимой Варваре Симеоновне. По другую сторону стола сидел известный хвостист Мурзин и бубнил на одной ноте:
– Вы, главное, не забудьте список на повышенную стипендию декану на подпись передать! Главное, чтобы он этот список подписал!
Тося подняла на Мурзина затравленный взгляд и попросила:
– Может быть, ты все-таки выйдешь из деканата?
Неожиданно дверь распахнулась. Тося вздрогнула: ей показалось, что снова пришла Варвара Симеоновна и сейчас будет, как всегда, качать права и грозить Тосе увольнением.
Но это была Татьяна Зосимовна, Тосина начальница и ангел-хранитель.
– Ну, как ты здесь управляешься? – жизнерадостно пророкотала она с порога. – Деканат еще не развалила?
– Ужасно, Татьяна Зосимовна! – Тося выскочила из-за стола. – Как хорошо, что вы пришли! Как вы только со всем этим справляетесь?
– Опыт, девочка, опыт! А что здесь делает Мурзин?
– Вы представляете, он каким-то образом попал в список на повышенную стипендию и теперь добивается…
– Мурзин – на повышенную? Да он сейчас у меня попадет в список на отчисление! Мурзин! У тебя еще физика за первый курс не сдана! А ну, брысь отсюда немедленно!
Хвостиста как ветром сдуло. Тося радостно выбралась из-за стола, передавая бразды правления деканатом в опытные руки.
– Поправился ваш внук?
– Ой, Тося! – Татьяна Зосимовна махнула рукой и расхохоталась. – Оказывается, этот симулянт ничем и не болел! Он просто не хотел ходить в садик и вот что придумал. Стащил у своей матери французскую несмываемую губную помаду и нарисовал на лице пятна. А мы-то хороши – не разобрались и устроили панику… Участковый врач, девчонка вроде тебя, сама ничего не поняла, назначила анализы и общее обследование… Хорошо, я вчера заметила красные пятна у него на подушке, что-то заподозрила и устроила ему допрос с пристрастием. Угрожала ему самым страшным – обещала выключить телевизор. Навсегда. Понимаю, что это слишком жестоко, но положение безвыходное… Он, конечно, держался, как партизан, но я нашла помаду в кузове игрушечного грузовика. Под грузом неопровержимых улик паршивец во всем сознался.
– Ну до чего способная молодежь! – восхитилась Тося.
– Ладно, – Татьяна Зосимовна решительно придвинула расписание, – что тут у тебя творится?
– Ужас, – честно призналась Тося, – сумасшедший дом! Конференция монстров! Самое главное, никак не пристроить Варвару Симеоновну. Она говорит, что ей дует…
– Меньше слушай старую грымзу. Если ей дует – переведи в двести вторую аудиторию, рядом с лабораторией термических исследований. Там такая жара, что никто, кроме нее, все равно не согласится…
Татьяна Зосимовна вооружилась красным карандашом и в пять минут перекроила расписание.
В дверь негромко постучали.
– Войдите, Павел Петрович! – проговорила Татьяна Зосимовна, не поднимая головы от бумаг.
– Откуда вы знаете, что это профессор Соколов? – изумленно прошептала Тося.
– По стуку. Он у нас один такой деликатный.
Действительно, в кабинет вошел Павел Петрович.
– О, Татьяна Зосимовна, вы на боевом посту! Поздравляю. Ну, что там у меня сегодня? Где я принимаю?
– А у вас сегодня ничего, – Татьяна Зосимовна подняла на него глаза, – последние хвосты по вашему предмету вчера приняла Сударушкина. Так что вы совершенно свободны.
Обрадованный Павел Петрович покинул деканат и поспешил на улицу, где в машине его дожидалась Надежда Николаевна. Однако на том месте, где он поставил машину, ее не было. Павел Петрович растерянно огляделся по сторонам. Он не мог ничего перепутать, именно здесь он припарковал «Опель» сына, рядом с цветущим кустом персидской сирени. Куст был на месте, но ни «Опеля», ни Надежды не наблюдалось.
Проводив взглядом Павла, Надежда Николаевна откинулась на сиденье и огляделась по сторонам. Возле института было немноголюдно – большинство студентов уже закрыли сессию и сейчас отдыхали или зарабатывали на отдых. Время от времени мимо нее проходили преподаватели и сотрудники института, еще не закончившие свои дела. В машине было жарко, и Надежда открыла дверцу. От куста персидской сирени потянуло резким парфюмерным запахом.
– Не оборачивайтесь! – раздался вдруг у нее за спиной тихий угрожающий голос. Надежда, разумеется, тут же оглянулась и увидела одного из тех «людей в черном», с которыми так часто сталкивалась в последние дни. Он стоял рядом с машиной с самым угрожающим видом.
– Я же сказал – не оборачивайтесь! – прошипел тот, пролезая на заднее сиденье, и ткнул в бок Надежде что-то металлическое. Тут же его напарник вскочил на водительское сиденье, и «Опель» резко сорвался с места.
– Что вам от меня нужно? – спросила Надежда не слишком громко.
Все произошло настолько неожиданно, что казалось ей совершенно нереальным.
Никто из похитителей ей не ответил. «Опель» обогнул административный корпус и помчался мимо институтского парка. Как только ограда парка кончилась, перед ними возникла гранитная набережная реки Смоленки. Машина оказалась в тупике – слева набережную перегородило временное заграждение стройплощадки, справа – металлическая решетка парка. Водитель вжал педаль до самого пола, «Опель» страдальчески заскрипел тормозами и замер на самом берегу, едва не встав на дыбы, как загнанная лошадь.
– Ты что – совсем сдурел? – рявкнул второй похититель, развернувшись к водителю. – Куда тебя занесло?
Надежда, воспользовавшись временным замешательством похитителей, открыла дверцу и кубарем выкатилась из машины, чудом не подвернув ногу. Раздумывать было некогда, и она понеслась по узкому проходу между деревянным забором стройплощадки и берегом реки.
Сзади раздавался тяжелый топот ее преследователей и их крики:
– Стой, стой! Стой, зараза, стрелять будем!
– Не будете, – пробормотала на бегу Надежда, – я вам нужна живая!
Однако преследователи неумолимо приближались. Это было неизбежно – женщина средних лет, большую часть жизни занимавшаяся сидячей работой, вряд ли может соперничать на беговой дорожке с хорошо развитыми физически молодыми мужчинами.
Преследователи дышали ей уже в затылок. Женщина сделала последнее неимоверное усилие, еще немного прибавила ходу… и вдруг набережная круто повернула, и Надежда оказалась на площадке, нависающей над водой, откуда не было выхода. Двое людей в черном, усмехаясь, приближались к своей жертве, готовясь схватить ее.
Надежда повернулась к ним лицом и вытащила из сумочки розовую пластиковую папочку со злополучным списком.
– Не это ли вы ищете? – спросила она, размахивая папкой над головой. – А ну, назад, а то я могу нечаянно уронить ее в воду!
Один из преследователей вдруг бросился к ней, пытаясь схватить за руку, но папка от резкого толчка полетела в реку.
– Ну я же предупреждала! – воскликнула Надежда, глядя, как розовая папка кружится среди волн, стремительно удаляясь по течению. – Я предупреждала! Сам виноват! Придется тебе теперь за ней нырять…
Мужчина, не раздумывая, сбросил черный пиджак и прыгнул в воду. Однако, пока он сильными гребками пересекал реку, догоняя розовую папку, та закрутилась в водовороте и исчезла в темной глубине. Пловец нырнул за ней, но через минуту показался на поверхности ни с чем.
– Ты нам за все ответишь! – прорычал он, выбираясь на берег.
Мокрая одежда облепила тело, в волосах запутались водоросли, из ботинок при каждом шаге выливалась вода.
– А вот и нет, – ответила Надежда, на всякий случай попятившись, – вы теперь с меня пылинки будете сдувать! Единственный список теперь вот где! – И она постучала пальцем по своему лбу. – Так что вам придется обращаться со мной бережно, как с хрустальной вазой!
– Мне плевать! – Мокрый ныряльщик надвигался на нее, сверкая глазами. – Ты сейчас отправишься в реку следом за папкой! Хрусталь, между прочим, отлично тонет!
Напарник схватил его за руку:
– Стой! Она права. Если мы не привезем ни ее, ни список – шеф нас просто сотрет в порошок!
Мокрый мужчина прорычал что-то нечленораздельное, но вынужден был признать правоту своего партнера. Громко хлюпая ботинками и оставляя за собой мокрые следы, он поплелся назад к брошенной машине.
В машине Надежду заставили сесть на заднее сиденье. Рядом с ней разместился насквозь мокрый тип, он скрипнул зубами и сказал:
– Только попробуй по дороге устроить шум!
Надежда оценила его боевой настрой и решила на всякий случай вести себя тихо.
«Опель» развернулся, объехал главное здание института и помчался в сторону центра. Надежда была уверена, что ее везут на Киевскую улицу, и очень скоро убедилась в правильности своей догадки.
Когда машина остановилась перед шлагбаумом, сосед Надежды придвинулся к ней и прошипел:
– Только пикни!
В ответ Надежда поежилась, отодвинулась подальше и недовольно проговорила:
– Фу, всю одежду мне промочил!
Мужчина только скрипнул зубами.
«Опель» подъехал к задней двери склада. Надежду вывели из машины, провели по узкой лестнице и втолкнули в ту самую комнату, из которой в прошлый свой визит она слышала стоны и мольбы о помощи.
Как ни странно, за дверью оказался не мрачный застенок, увешанный инструментами палача и забрызганный кровью невинных жертв, а самое обыкновенное офисное помещение с парой письменных столов и узким кожаным диванчиком у стены. За одним из столов сидел худощавый, довольно привлекательный мужчина с седыми висками. При виде вошедших он приподнялся из-за стола и удивленно уставился на мокрого с ног до головы человека.
– Ты что – купался? – наконец спросил он с издевательской усмешкой. – Я понимаю, день, конечно, жаркий, но почему же в одежде?
– Шеф, я нырял за списком! – ответил тот, сверкая глазами. – Она бросила его в воду!
– Никуда я его не бросала, – вполголоса отозвалась Надежда. – Ты сам его уронил в реку! Нечего было наскакивать на меня, как взбесившийся бультерьер!
– Ну, и где же список? – нетерпеливо осведомился шеф и протянул руку.
– Он утонул, – покаянно ответил подчиненный.
– Утонул? – Шеф поднял руки, как актер в сцене глубокого отчаяния. – Господи, ну за что мне такое наказание! Почему я окружен одними недоумками! И что теперь прикажете делать?
– Один экземпляр списка остался, – снова вступила в разговор Надежда.
– И где же он?
– У меня в голове. Я его отлично помню, и если вы будете хорошо себя вести и выполните все мои требования, то, так и быть, поделюсь с вами этой бесценной информацией!
– По-моему, – ответил шеф, – вы не в том положении, чтобы выставлять какие-нибудь требования!
– Вот в этом вы глубоко ошибаетесь! Я женщина слабая, беззащитная, память у меня уже не блестящая, и от грубого обращения я запросто могу все забыть. Вас это вряд ли обрадует…
– Это вы-то беззащитная? – усмехнулся шеф. – Ну ладно, говорите, что вам нужно, я обдумаю ваши требования…
Надежда неожиданно замолчала и уставилась на шефа.
– А ведь я знаю, кто вы такой! – заявила она после минутного раздумья. – Это именно вы на днях в мое отсутствие проникли ко мне в квартиру. Взлом с целью кражи личного имущества… напомните-ка, какая это статья Уголовного кодекса? И какой срок за это положен?
– Клевета! – не очень уверенно ответил шеф. – Никогда у вас не был! И вообще не пойман – не вор!
– А свидетель-то имеется! Племянница моей соседки. Между прочим, очень точно вас описала – элегантный, высокий, с седыми висками…
– Мало ли похожих мужчин!
– Не скажите! Если произвести опознание по всем правилам криминалистики – поставить перед ней несколько похожих мужчин, примерно одинакового роста и телосложения, можно, конечно, подобрать и с седыми висками, не сомневаюсь, что вас она узнает немедленно! Вы произвели на нее неизгладимое впечатление! Теперь только о вас и говорит! Кстати, очень неплохо готовит, умеет шить, даже на швейной машинке…
– Жуткая личность! – Шефа передернуло. – Как вспомню эти ее оранжевые космы…
– Ага! – Надежда рассмеялась. – Вот вы и признались!
– Ни в чем я не признавался, – шеф надулся и помрачнел, – и мы с вами говорили совсем о другом…
– Нет, но вы зря так походя отметаете ее, – продолжала Надежда, – между прочим, очень выгодная партия. Имеет собственный загородный домик… правда, маленький и требующий основательного ремонта, но зато в замечательном месте, в непосредственной близости от действующего химкомбината, так что если вы действительно затеете ремонт, с красками проблем не будет. Опять же, нельзя сбрасывать со счетов большое человеческое чувство…
– Вы наконец замолчите? – прорычал шеф, скрипнув зубами.
– Странный вы какой человек, то требуете, чтобы я говорила, то – чтобы замолчала…
– Шеф, – мечтательно проговорил один из подчиненных, – а может, мы ее все-таки… того? И закопаем прямо тут, в подвале…
– Смотри-ка, – повернулась к нему Надежда, – ты никак высох? Однако мозги здорово отсырели, соображаешь со скрипом…
– Прекратите этот цирк! – рявкнул шеф и ударил по столу кулаком. – Я не собираюсь провести тут с вами остаток своей жизни! Если помните список – немедленно выкладывайте!
– Я же вам сказала – пока не выполните моих требований, не получите никакого списка! А вы даже не даете мне озвучить эти требования. И вообще слова не позволяете сказать…
– Это я вам не позволяю слова сказать? Да вы рта не закрываете! Ну говорите, чего вам надо!
– Во-первых, – Надежда начала загибать пальцы, – вы должны немедленно отдать папку с документами Павла Петровича Соколова, которую забрали у Ольги Бережковой. Без этих документов я вам ничего не скажу. Человек может не успеть в Париж на конференцию, шуточное ли дело!
– На это я согласен, – кивнул шеф, – документы у нас, я вам сейчас их принесу. Мне они совершенно не нужны. Еще чего вы хотите?
– Еще я хочу знать, что вы намерены делать со всеми женщинами из списка.
– Да ничего мы с ними не сделаем! Объедем, заберем у них крем и предупредим, чтобы не болтали лишнего…
– Вот-вот, – подхватила Надежда, – знаю я, как в таких случаях борются с утечкой информации!
– Да за кого вы нас принимаете…
– Я хочу вместе с вами ездить по этим адресам и лично убедиться, что бедным женщинам не причинили никакого зла!
– Шеф! – не до конца просохший подручный выступил вперед. – Только не это! Если она будет с нами – я за себя не ручаюсь!
– А вот как раз он совершенно не нужен! – перебила его Надежда. – Опять захочет искупаться в костюме… и вообще, прежде чем продолжать переговоры, я должна получить французские документы!
– Ладно, – шеф поднялся из-за стола и направился к двери, – смотрите не перегрызитесь тут без меня! И не упустите ее, – шеф угрожающе взглянул на своих подручных, – головой мне ответите!
Как только дверь за ним захлопнулась, не до конца просохший мужчина двинулся к Надежде, сверкая глазами.
– Но-но, – Надежда попятилась, – ты же слышал, что сказал тебе шеф, – головой отвечаешь за мою безопасность!
– Он не так сказал. Он сказал – не упустить тебя, а для этого лучше всего связать по рукам и ногам…
– Э нет, так мы не договаривались!
Неожиданно за дверью послышались торопливые шаги и громкие голоса. Дверь распахнулась, и в комнату вошел крупный плотный мужчина средних лет с энергичным, слегка обрюзгшим лицом и густыми курчавыми волосами.
– Эй, мужик, ты куда прешься? – бросился навстречу вошедшему один из охранников, – неприятностей захотел?
Курчавый мужчина удивленно повернулся и хотел что-то сказать, но первой отреагировала Надежда Николаевна.
– Кажется, это ты захотел неприятностей, – сказала она охраннику, – все-таки собственное начальство нужно знать в лицо!
Она вспомнила инструктаж в офисе фирмы «Ликофарм» и висящий на стене портрет. Сейчас перед ней был тот самый человек с портрета.
– Здравствуйте, Антон Иванович.
– Антон Иванович? – Охранники растерянно переглянулись. – Какой еще Антон Иванович?
– Антон Иванович Громыхалов, президент компании «Ликофарм»! – представила вошедшего Надежда. – Все-таки, ребята, вы меня просто удивляете!
В комнату тем временем вбежал шеф службы безопасности и бросился к хозяину:
– Антон Иванович, мы вас не ждали! Простите, не подготовились достойным образом…
– Вижу, что не ждали, – криво усмехнулся Громыхалов, – но это даже к лучшему! Люблю устраивать сюрпризы! Но вы не обращайте на меня внимания, продолжайте заниматься своими делами… кажется, вы принесли какие-то документы? – и Громыхалов уставился на розовую пластиковую папочку в руках шефа службы безопасности.
– Да, – тот замялся, потом повернулся к Надежде и протянул ей папку, – вот то, о чем вы просили…
Надежда выхватила папку у него из рук и прижала к груди:
– Ну вот, теперь я буду чувствовать себя гораздо увереннее. Эти документы будут согревать мне душу…
Громыхалов уселся за стол и оглядел присутствующих.
– Ну-ка, в двух словах обрисуйте мне ситуацию, – повернулся он к шефу службы безопасности, – кое-что я, впрочем, уже знаю. Удалось вам наконец получить тот злополучный список?
– Понимаете, Антон Иванович, этот список… утонул, мои люди сработали не лучшим образом. Но вот эта женщина, – шеф показал на Надежду, – утверждает, что помнит список, и готова сотрудничать с нами, если мы выполним ее требования… то есть частично мы их уже выполнили…
– Я понял, – сухо прервал подчиненного Громыхалов, – как, вы сказали, зовут нашу гостью?
– Он не сказал, – подала голос Надежда, – и я не уверена, что он это помнит. Меня зовут Надежда Николаевна Лебедева. Как зовут вас – я знаю, так что можете не представляться…
– Очень приятно, Надежда Николаевна, – Громыхалов улыбнулся, и улыбка у него оказалась неожиданно приятная. – Мне кажется, что мы с вами найдем общий язык. Насколько я знаком с подробностями дела, вы проявили замечательное мужество и незаурядную сообразительность, так что я склоняюсь к мысли уволить всех моих идиотов, – он окинул взглядом бравых сотрудников службы безопасности во главе с их шефом, – и вместо них взять на работу вас.
– Я не могу… – начала Надежда, но Громыхалов не дал ей договорить:
– Мы вернемся к этому разговору позже. Сейчас у нас есть очень срочное дело. Мы должны предупредить всех женщин, к которым попал отравленный крем, пока еще не поздно. И я очень прошу вас, Надежда Николаевна, взять на себя руководство этой операцией. Я уверен, вы сможете сделать это достаточно тактично и без лишней утечки информации, в отличие от моих… орлов.
– Именно об этом я и просила вашего человека, – обрадовалась Надежда, – я хотела удостовериться, что с теми женщинами все будет в порядке!
– Ну вот и удостоверитесь, – кивнул Громыхалов и повернулся к своим «орлам», – будете делать все так, как скажет Надежда Николаевна!
Мокрый охранник громко скрипнул зубами, но не посмел возразить великому человеку.
– Слышали? – поинтересовалась Надежда, когда дверь за великим человеком закрылась. – Не будем терять времени. Во-первых, – она повернулась к шефу с седыми висками, – чужой «Опель» доставить на то же место, откуда ваши орлы его украли вместе со мной. То есть меня-то доставлять не нужно, я напишу записку профессору Соколову, что со мной все в порядке, а то он небось уже всю городскую полицию на ноги поднял. Теперь с вами, – она обратила взгляд на двух ее незадачливых преследователей.
Тот, что купался в речке, не совсем высох, пахло от него болотной тиной и вообще вид был не блестящий. Второй, пониже ростом и похудее на вид, держался от Надежды в стороне – он хорошо помнил, как здорово попало ему пакетом с кирпичами.
– Как зовут? – громко спросила Надежда мокрого.
– Артур Семицветов! – буркнул тот.
– Василий Лапочкин! – звонко доложил второй.
– Молодцы, ребята! – гаркнула Надежда, как генерал на плацу. – А теперь слушай мою команду! Ты – она повернулась к Артуру – переодеться, помыться и причесаться. А то вид у тебя какой-то бомжеватый, дамы нам и двери-то не откроют.
– А мне? – робко спросил Василий из угла.
– А тебе просто причесаться. И еще принести мне стакан чаю.
Шеф только скрипнул зубами.
Вениамин сидел за столом и наблюдал, как его жена Виктория пьет морковный сок. Сок этот она только что выжала из натуральной моркови с помощью той самой соковыжималки, которую он вчера принес от бывшей жены Александры. На лице Виктории было написано самое настоящее отвращение. Она громко сглатывала, и Венечке казалось, что он видит, как сок проходит через гортань, потом скатывается по пищеводу и падает в желудок. Усилием воли он отогнал ужасное видение.
– Хочешь соку? – предложила Виктория. – Там еще осталось.
Венечка угрюмо поблагодарил и отказался. Он походил по квартире, включил телевизор, но там шла передача «Вкусные истории». Наблюдая, как говорящие овощи сами режутся аккуратными кружочками и укладываются в кастрюлю, Венечка поморщился и переключил программу. Там симпатичная ведущая готовила изумительный салат. То есть она так утверждала, при этом улыбалась так мило, что Венечка ей невольно поверил. Он сглотнул подступившую слюну и снова переключил канал. Тут показывали рекламный ролик ресторана «Кавказский погребок». Аппетитный шашлык из баранины сочился жиром, огромная рыбина разевала рот, запеченный гусь возлежал на блюде, окруженный печеными яблоками и зеленью…
Венечка скрипнул зубами и снова потащился на кухню. Виктория наконец домучила свой сок и теперь сидела, подняв глаза к потолку.
– Думаю, нужно пить не чистый сок, а сделать из него витаминный коктейль, – сообщила она, – ну, например, выжать в стакан сок половинки лимона и украсить веточкой тамариска…
Венечка тяжко вздохнул и отвернулся. Ему захотелось громко закричать, затопать ногами, возможно, что-нибудь разбить. Но Александра велела быть с Викторией помягче… Легко ей говорить, тут же подумал Венечка в раздражении, когда Виктория совершенно не занимается домашним хозяйством! Мало того что не может приготовить мужу приличный обед, она из принципа не покупает ничего на ужин. Есть на ночь, видите ли, вредно! Чай с сахаром пить тоже вредно! И бутерброд намазать маслом вредно, а уж положить на него кусок ветчины – просто смерти подобно!
Все это он высказал сегодня бывшей жене, когда забежал к ней пообедать. Пришлось придумать несуществующую причину, якобы Виктория хотела еще что-то узнать про фэн-шуй… Конечно, Александра не подвела, она приготовила отменных цыплят табака с чесноком и острым томатным соусом. К чаю была у нее ватрушка с апельсиновыми цукатами. Венечка знал, что эти цукаты Александра делает сама. Она никогда не выбрасывает корки апельсина. Замачивает их в кипяченой воде на три дня, а потом долго варит в сахарном сиропе.
Венечка потому так точно знал технологию приготовления апельсиновых цукатов, что их делала когда-то его бабушка, она и научила Александру. Венечка съел неприлично большой кусок ватрушки и даже просил дать ему с собой, но Александра сказала, что это может травмировать Вику.
– Я бы хотел выпить чаю, – сурово сказал Венечка жене, – я думаю, что имею на это право?
– Конечно, только завари сам, – кивнула Виктория, – видишь ли, я чай не пью… Только имей в виду, что сахара в доме нету.
– И варенья тоже? – упавшим голосом спросил Венечка.
– Разумеется, – Виктория глядела на него сердито, – и меда, и конфет, и сдобного печенья, и булочек с корицей, и крендельков с маком, и шоколада!
– Черт знает что! – Венечка тоже повысил голос. – А тебе никогда не приходило в голову, что мужчину, когда он приходит с работы, нужно кормить?
Виктория Юрьевна могла бы многое на это сказать. Во-первых, сегодня суббота, и Венечка не работал. C раннего утра он улизнул из дому и шлялся где-то целый день, Виктория подозревала, чтобы не помогать ей при уборке квартиры. Во-вторых, насчет работы. Венечка приносил в дом так мало денег, что этого не хватало даже на его прокорм, а нужно ведь было еще покупать ему кое-что из одежды и бритвенные принадлежности. Сама Виктория Юрьевна зарабатывала неплохо и пока жила одна, ей всего хватало. Но с приходом в дом Венечки расходы отчего-то увеличивались в геометрической прогрессии. Александра Сергеевна как-то умудрялась так рассчитывать расходы, что Венечка всегда был доволен и сыт. Возможно, Александра знает какой-то секрет… Но Виктория не могла обращаться к подруге с таким деликатным вопросом, потому что Александра просто рассмеялась бы ей в ответ и вспомнила известное выражение, что, мол, «видели глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте!».
И, в-третьих, насчет того, что мужчина пришел домой… Сказать по правде, свои мужские обязанности Венечка исполнял из рук вон плохо, впрочем, как и все остальные. Виктория Юрьевна ничего не понимала в конструкторской работе, но, рассуждая здраво, нельзя было поверить, что, делая плохо все остальное в жизни, именно втулку с кривошипом Венечка вычерчивает хорошо. Такого просто не может быть!
Но если быть честной до конца, то Виктории сейчас совершенно не хотелось мужской ласки. Ей хотелось пирога с капустой. И жареной картошки. И салата «оливье» с колбасой. И больше она ни о чем не могла думать.
Узнав, что ему придется пить пустой чай, да еще и заваривать его нужно самому, Венечка окончательно рассвирепел. Он зарычал на жену, как будто бы это не Венечка, немолодой конструктор второй категории, а саблезубый тигр, который только что заметил в кустах доисторическую антилопу.
Виктория Юрьевна никак не могла сойти за антилопу по причине своей комплекции, но рычание все равно приняла на свой счет.
– Вениамин! – воскликнула она, собрав последние силы. – Как ты себя ведешь?
– Не смей делать мне замечания! – заорал Венечка срывающимся истерическим фальцетом. – Ты бы на себя поглядела! Ты стала совершенно невозможной! Вечно ноешь, не занимаешься хозяйством, даже к чаю ничего не купила! Хоть бы простого печенья!
– Не говори мне о печенье! – простонала Виктория. – Ты это делаешь нарочно!
Венечка хотел выкрикнуть, что если бы он не обедал у Александры, он бы давно помер с голода, но в последний момент удержался. Что-то подсказало ему, что после этих слов Виктория так заведется, что может его даже побить. Венечка опасался, что в открытой схватке с женой ему не выстоять – уж очень разные весовые категории. Он вдруг так сильно захотел очутиться в квартире Александры Сергеевны, где уютно горит бра над кухонным столом, и свет отражается в пузатом никелированном чайнике, и пахнет сушеными яблоками и корицей… Венечка осознал наконец, что он остро жалеет о том времени, когда жил с первой женой. Как Александра готовит! И как она умеет его слушать! И как она его понимает!
Но Венечка не был бы тем, кто он есть, если бы честно признался, что здорово свалял дурака, когда ушел от первой жены. Нет, в своих ошибках он никогда не признавался даже самому себе. Вместо этого Венечка еще больше разозлился на Викторию. Мерзкая баба, соблазнила его, обещала райскую жизнь, а что смогла предложить? Морковный сок с половинкой лимона и веточкой тамариска!
Венечка вышел из кухни, злобно хлопнув дверью, так что с косяка полетела штукатурка. Виктория хотела крикнуть ему, чтобы был осторожнее и не смел позволять себе такого откровенного хамства. Небось починить обвалившийся косяк его никогда не заставить… Но внезапно ей все стало безразлично. Семейная жизнь не удалась, это точно. Если называть вещи своими именами, то муж у нее – форменный козел, и по внешности, и по внутреннему содержанию. И совершенно непонятно, для чего он ей понадобился. Виктория почувствовала, как по щекам катятся слезы, слегка опомнилась и проскользнула в ванную. Так и есть, тушь размазалась, глаза распухли… Нет, так дело не пойдет, нужно взять себя в руки. Александра всегда говорила, что главное – это не дать себе распуститься. Нужно срочно отвлечься. Взгляд ее упал на золотистые коробочки с кремом, стоящие на полочке под зеркалом. Самое время заняться собственным лицом…
Надежда поправила прическу и нажала на кнопку звонка. Представители фирмы «Ликофарм» в своих неизменных черных костюмах послушно замерли у нее за спиной, нагруженные пакетами с подарочной косметикой.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула дама лет шестидесяти в густых, как у пуделя, кудрях удивительного нежно-розового цвета.
– Вы кто? – осведомилась дама певучим детским голоском, оглядев Надежду и заметив ее спутников.
– Вы ведь – Зайковская? – спросила в свою очередь Надежда Николаевна, – Ольга… Петровна?
В злополучном списке были указаны только инициалы покупательниц, поэтому Надежда назвала имя и отчество наугад.
– Я Зайковская, – подтвердила дама с некоторой обидой в голосе, – но не Ольга Петровна, а Офелия Павловна. Стыдно, девушка, не знать такого имени! Офелия Зайковская – когда-то это звучало гордо! Тем более если вы работаете в театре…
– Извините, Офелия Павловна, – Надежда зарделась, девушкой ее не называли уже лет пятнадцать, – извините, но я работаю не в театре…
– Не в театре? А где же? Я думала, вы пришли из театра, чтобы пригласить меня на юбилейный вечер…
– Нет, мы из фирмы «Ликофарм», наша фирма отмечает пятую годовщину своей деятельности и по этому поводу делает подарки своим постоянным покупателям. Но, может быть, мы войдем в квартиру? А то разговаривать на лестнице не совсем удобно…
– Да, конечно… – хозяйка попятилась, несколько опасливо взглянув на спутников Надежды. Те ответили на ее взгляд одинаковыми акульими улыбками. Приблизительно так, наверное, улыбался Волк, встретив на узкой лесной тропинке Красную Шапочку.
Войдя в квартиру, Надежда пригляделась к Офелии Павловне и поняла, что той не шестьдесят лет, а никак не меньше семидесяти. Однако она была аккуратно подкрашена, завита, одета в розовый шелковый халат и розовые же тапочки, украшенные меховыми помпонами. В комнате, куда она провела своих гостей, многочисленные столики и этажерки были заставлены фарфоровыми кошечками и собачками, по стенам висели фотографии таких же кошечек и собачек, а также снимки дамы в опереточных нарядах, видимо, самой Офелии Павловны в разные периоды ее сценической карьеры.
– Когда-то на мои спектакли публика валила валом! – хозяйка округлила глаза и показала на пожелтевшую афишу, – вы видите, я пела в «Сильве» с самим Богоявленским!
Надежда пригляделась к афише и увидела в нижнем углу дату. Судя по ней, Офелии Павловне было никак не меньше восьмидесяти лет!
– Сейчас оперетта совсем не та! – продолжала певица. – Спектакли идут при пустых залах… публика еле хлопает! А прежде, когда я только выходила на сцену, театр едва не рушился от аплодисментов! Но я знала, как покорить зал!
Старушка приняла позу, закатила глаза и пропела:
– Каблук высокий, чулок со стрелкой…
Надежда встряхнула головой: теперь ей показалось, что Офелии нет и сорока.
Вдруг за спиной хозяйки скользнуло что-то темное и гибкое. Нервный Артур потянулся за пазуху, но, к счастью, не успел вытащить пистолет: на середину комнаты выскочил большой черный кот с белой манишкой и горящими зелеными глазами. Оглядев гостей презрительным взглядом скучающего аристократа, он подошел к хозяйке и потерся об ее ноги.
– Это Мистер Икс, – ласково проговорила Офелия и почесала кота за ухом, – мой самый лучший и верный друг! Между прочим, он обожает оперетту! Я часто ставлю ему пластинки с избранными ариями, и он слушает их часами!
Словно подтверждая слова хозяйки, Мистер Икс негромко, но очень музыкально мурлыкнул.
Надежда невольно вспомнила своего кота Бейсика и почувствовала легкий укол совести: она совершенно забросила его, занимаясь делами посторонних людей. Когда муж вернется из командировки, кот непременно ему нажалуется на ее недопустимое поведение…
– Не хотите ли чаю? – спросила хозяйка квартиры светским тоном.
– Нет, спасибо, – вспомнив про своего кота, Надежда заторопилась, – мы хотели бы вручить вам косметический набор. Только прежде, если вы позволите, я хотела бы взглянуть на тот крем, который вам подарили прошлый раз. Мы очень заботимся о наших постоянных покупателях, и нам важно знать, как часто вы используете нашу косметику и довольны ли ей…
– Крем? – задумчиво проговорила Офелия Павловна. – Где же он? Наверное, в ванной… пойдемте, взглянем вместе с вами…
Выходя вместе с Надеждой из комнаты, она оглянулась и вполне серьезно сказала коту:
– Мистер Икс, ты пока будь за хозяина и развлекай гостей.
В ванной комнате у Офелии Павловны все было нежно-розовым – и сама ванна, и закрывавшая ее занавеска, и полотенца, и зеркальный шкафчик. Полки заставлены многочисленными коробочками и тюбиками с косметикой.
– Понимаете, меня часто посещают ученицы, – пояснила хозяйка, – и приносят всевозможные кремы, тоники и лосьоны, так что я даже сама не знаю, что у меня есть… не все успеваю попробовать. Как, вы сказали, называется ваш крем?
Надежда оглядела полки, затем открыла шкафчик. Там, за целым строем других составов, она увидела знакомую золотистую коробочку с характерным черным трилистником.
– Вот он, наш крем! – победно провозгласила она, доставая коробочку на свет божий.
– Кажется, я им ни разу не воспользовалась… – разочарованно проговорила Офелия Павловна, – коробка даже не распечатана… значит, мне не полагается подарочный набор?
– Это неважно! – успокоила ее Надежда. – Подарок вам все равно положен. Ведь так или иначе – вы наша клиентка, и мы заинтересованы в вас… а это у вас что за косметика? – Она показала старушке на бело-голубую баночку.
– Это? Кажется, «Нивея»… – Офелия Павловна отвернулась, и в это мгновение Надежда ловко подменила ее крем другим, точно таким же, но не отравленным.
Вернувшись в комнату, женщины застали идиллическую картину: Мистер Икс, которому было велено развлекать гостей, вскочил на колени к Артуру и старательно мурлыкал, делая вид, что получает удовольствие от этого общения.
Артур был красен, как рак, глаза у него слезились, он прижимал к распухшему носу платок, но не смел ссадить с коленей нахального кота.
Надежда вручила Офелии пакет с роскошным косметическим набором, простилась с ней и покинула квартиру. Уже на лестнице она спросила Артура:
– Что это с тобой? Простудился, что ли, в такую жару? Или это у тебя от купания?
– Ничего я не простудился, – гнусавым голосом отозвался мужчина, – на кошек у меня эта… аллергия!
– Сочувствую! – усмехнулась Надежда, – ну, нам осталось совсем немного. На очереди – В. Ю. Бубенченко. Будем надеяться, что кота у нее нет.
Надежда встала против двери и сделала самое свое приветливое лицо, сложив губы в улыбку. К В. Ю. Бубенченко они приехали без предварительного звонка, потому что трубку никто не брал. Решили ехать наудачу, хотя вполне возможно, что гражданка Бубенченко уехала на дачу или вообще в отпуск. На звонок долго никто не открывал, Надежда переглянулась со своим спутником и покачала головой. Тот нажал кнопку еще раз. Наконец, когда Надежда уже вспоминала следующую фамилию из списка, за дверью послышались шаркающие шаги и скрипучий голос спросил невнятно: «Кто там?»
– Это квартира госпожи Бубенченко? – пропела Надежда. – Мы из фирмы «Ликофарм», хотели бы с ней поговорить.
– Она не может ни с кем говорить, она плохо себя чувствует, – ответили из-за двери.
Надежда мгновенно насторожилась.
– Она дома или в больнице? – закричала она.
– Дома, но никого не принимает! – последовал ответ.
Надежда рассердилась. Она терпеть не могла разговаривать через дверь, да еще тема такая щекотливая. И еще она не могла понять человека за дверью – уж если вступил он в беседу, то следует все же двери открыть хотя бы на цепочку, если уж так боится. Хотя Надежда не понимала, чего этот тип так опасается. Сейчас теплый летний не поздний вечер. Все окна открыты, люди все слышат. Маловероятно предположить, что именно в это время в дверь будут ломиться злоумышленники.
– Послушайте, нам очень нужно с ней побеседовать! – Надежда решила быть настойчивой. – Неужели ей так плохо?
Она не могла понять, что происходит. Неужели В. Ю. Бубенченко пользовалась отравленным кремом и именно сейчас ей стало плохо? Да, но тогда муж или кто там он ей есть должен был забить тревогу, врача вызвать, «Скорую»… Этот же, за дверью, разговаривает достаточно спокойно, похоже, он просто недоволен, что кто-то пришел в субботний вечер.
– Передайте ей, что мы принесли подарок от косметической фирмы, но для того, чтобы его получить, нужно заполнить анкету! – крикнула Надежда первое, что пришло в голову.
Тот за дверью, ворча, удалился и вернулся, когда стоящий рядом Артур на полном серьезе предложил Надежде выломать дверь. Надежда покрутила пальцем у виска, и тут дверь отворилась.
На пороге стоял невысокий щупленький товарищ с невыразительным лицом. Возраст его Надежда определила как далеко за пятьдесят, хотя, может, было ему и меньше, просто ее ввело в заблуждение слишком унылое выражение лица.
– Здравствуйте! – самым своим жизнерадостным голосом начала Надежда. – Понимаете, мы – представители фирмы «Ликофарм». Скоро у нашей фирмы юбилей, поэтому мы делаем подарки нашим постоянным клиентам. В нашей базе данных записана Бубенченко В. Ю. Это ваша жена?
– А вам какое дело?! – неожиданно грубо ответил мужчина.
– Простите, – делано смутилась Надежда. – Разумеется, меня лично это не касается, но все же вы можете мне сказать имя и отчество вашей… гм… Бубенченко В. Ю.
– Виктория Юрьевна, – скучным голосом произнес противный тип, – пройдите в комнату и сами с ней разговаривайте, стану я еще в какой-то косметике разбираться!
«Однако, – подумала Надежда, мигнув Артуру, чтобы оставался в прихожей, – ну и хам этот щуплый мужичонка! И вид какой-то козлистый, голос блеющий… Может, у него комплекс неполноценности, оттого и грубит?»
Она постучала в полуоткрытую дверь спальни.
– Кто там? – раздался слабый голос, – Вениамин, оставь меня в покое, мне очень плохо…
Надежда рывком распахнула дверь и влетела в комнату. Виктория Юрьевна лежала на кровати, прикрывшись легким шелковым покрывалом, и горестно глядела в потолок.
– Ох! – протяжно стонала она. – Господи, тяжко мне…
– Что у вас болит? – наклонилась к ней встревоженная Надежда. – Дышать трудно?
Увидев перед собой незнакомое лицо, страдалица взвизгнула от неожиданности и подпрыгнула на кровати.
– Вы кто? – оторопело спросила она. – Как вы сюда попали?
Прежде чем ответить, Надежда отметила про себя, что выражение лица у Виктории Юрьевны стало нормальным, на нем больше не отражалось страдание. И двигалась она легко.
– Дело в том, что я – представитель косметической фирмы «Ликофарм», – быстро затараторила она, – мы проводим рекламную акцию в связи с пятилетним юбилеем фирмы! Мы принесли вам, как постоянной клиентке, подарок. Вы ведь наша постоянная клиентка?
– Ну да, – неуверенно ответила Виктория и провела рукой по глазам, – а как вы?…
– Меня впустил ваш муж.
– Муж? – Виктория Юрьевна очнулась от своих мыслей и вдруг желчно рассмеялась. – Муж, говорите…
– Только прежде чем вручить вам подарок, мне нужно знать, пользуетесь ли вы продукцией нашей фирмы. Ведь вы уже получали набор косметики во время рекламной акции в торговом центре «Лэйк»?
– Да, конечно, – Виктория Юрьевна откинула покрывало и спустила ноги с кровати.
На ней были легкие хлопчатобумажные брюки и домашняя блузка в розовую и серую полоску. Надежда уверилась, что чувствует себя хозяйка квартиры не так уж плохо, просто утомилась и прилегла отдохнуть.
– Что-то вы неважно выглядите, – сказала она, всматриваясь, – не подумайте, что я нарочно гадости говорю, но бледная вы, и под глазами тени…
Виктория встала с кровати и тут же пошатнулась, ей пришлось даже опереться на Надежду.
– Может быть, попросить вашего мужа все принести? – спросила Надежда. – Или я сама посмотрю…
– Он не найдет, – процедила Виктория, – он и собственные носки в шкафу отыскать не в состоянии. Да и не болею я, просто на диете четвертый день, слабость такая…
– Голубушка! – с полным сочувствием воскликнула Надежда, – да разве можно так над собой издеваться? На вас же лица нет! Да плюньте вы на эту диету, чаю выпейте сладкого, съешьте что-нибудь… Зачем вам избавляться от лишнего веса, кто вам сказал, что он лишний? Вы что – только вчера располнели?
– Всегда такая была, – прошептала Виктория.
– Ну так вы должны были привыкнуть к своим килограммам, какие же они вам лишние? Они тоже к вам привыкли, не хотят уходить.
– Как поглядишь по телевизору, все такие стройные… – вздохнула Виктория, – говорят, что все время на диете сидят…
– Врут! – убежденно махнула рукой Надежда. – Жиры откачивают или таблетки какие-нибудь пьют!
Между делом они дошли наконец до двери.
– Напоила бы вас чаем… – начала Виктория, – да из-за этой диеты в доме ничего нет.
– Это мы сейчас поправим! – обрадовалась Надежда, подозвала Артура, истуканом стоявшего у стены, и прошептала ему кое-что на ухо.
Артур бесшумно исчез и вернулся через пятнадцать минут, как раз, когда на кухне вскипел чайник и хозяйка выставила на стол чашки. Надежда в это время сбегала в ванную под предлогом мытья рук и заметила там кое-что из косметики фирмы «Ликофарм». Однако нужного крема не было в наличии.
Артур выложил на стол две коробки пирожных и булочек из французской кондитерской.
– Ой! – вскрикнула Виктория и прижала руки к сердцу.
Артур закусил булочку и снова ретировался в прихожую, Надежда же с Викторией сели пить чай. Еда и горячий чай оказали на хозяйку волшебное действие: глаза ее заблестели, щеки порозовели, движения из угловатых превратились в плавные, из голоса исчезли страдальческие ноты.
– И как же вас угораздило до такого себя довести? – участливо осведомилась Надежда, которая с аппетитом съела булочку со сливками, но, когда рука потянулась за пирожным, она мысленно сказала себе: «Назад!»
– И не говорите! – Виктория счастливо рассмеялась. – Сама не знаю, как эти дни выдержала!
На кухню вошел давешний щуплый мужчина. Увидев то, что стояло на столе, мужчина возмущенно взмахнул руками.
– Виктория! – воскликнул он, демонстративно не обращая никакого внимания на Надежду. – Что я вижу? Ты распиваешь чаи с посторонней женщиной, которую видишь первый раз в жизни, в то время как для собственного мужа у тебя не найдется сухого крекера к чаю! Мне ты предлагаешь морковный сок, а сама трескаешь булочки со сливками! Это форменное издевательство!
– Слушай, ты! – закричала Виктория Юрьевна, и глаза ее угрожающе сузились. – Ты, кажется, собирал свои вещи? Так поторопись и выкатывайся поскорее!
– Это какой-то кошмар! – вздохнула она, когда муж с негодованием удалился. – Мое терпение лопнуло. Его, кажется, тоже, во всяком случае, как раз недавно, когда я собиралась воспользоваться вашим кремом, он явился в ванную и заявил, что уходит от меня! Я, видите ли, плохо о нем забочусь!
– Ужас какой! – притворно вздохнула Надежда.
– Да никакого ужаса, – Виктория махнула рукой, – вот когда он сказал, что уходит, я от неожиданности крем выронила, и баночка под ванну закатилась. Я наклонилась за ней, и тут в глазах потемнело, чуть сознание не потеряла. Просто усилием воли себя сдержала, а иначе грохнулась бы головой о ванну, могла и насмерть. Вот тогда ужас был бы!
– Да уж… А куда он идет-то, к маме?
– Должно быть, к бывшей жене, – Виктория пожала плечами, – вряд ли его еще кто-нибудь примет.
Посидели, помолчали. Надежда рассеянно взглянула на окно, ее внимание привлекли яркие пятна. Это два ярко-красных перца болтались на карнизе. Надежде показалось, что она уже где-то видела такую штуку, еще подумала, для чего это люди вешают перцы, но в это время Артур Семицветов появился из ванной и кивнул Надежде. Кивок этот означал, что крем из-под ванны он достал и заменил его на другой, безвредный. Надежда вручила Виктории подарочный косметический набор и откланялась. Дамы расстались как лучшие подруги.
Василий извелся в машине, ожидая их, но не посмел ничего сказать.
– Куда теперь, на Киевскую? – спросил он.
– Да, пожалуй… – рассеянно ответила Надежда, – хотя…
Она задумалась насчет перцев. Почему-то ей казалось удивительно важным вспомнить, где еще она видела такие же подвешенные на карнизе перцы. И только проехав полдороги, она наконец вспомнила, что точно такие же перцы были подвешены в холле офиса компании «Ликофарм». Надежда была там, когда только-только начинала свое расследование.
– Василий! – крикнула она. – Поворачивай! Едем немедленно в ваш главный офис на Старосоветскую улицу.
Василий переглянулся с Артуром, но не посмел ничего возразить.
Надежда Николаевна стремительно пересекла холл в стиле хай-тек, бросила взгляд на одинокую пиранью в круглом аквариуме и распахнула дверь конференц-зала. Двое ее спутников едва поспевали следом. Секретарша, скучавшая возле аквариума, вскочила и крикнула в спину Надежде:
– Женщина, вы к кому? – но Артур бросил на нее такой выразительный взгляд, что девушка осеклась, села на место и придала своему лицу такое же, как у пираньи, бессмысленное выражение.
Конференц-зал был пуст, только уборщица пылесосила ковровое покрытие. Надежда подняла глаза и убедилась, что память ее не подвела: на карнизе, к которому крепились жалюзи, висели два ярко-красных перца, точно таких же, как в квартире у многострадальной Виктории Юрьевны Бубенченко.
– Вот они! – радостно воскликнула Надежда.
Артур и Василий переглянулись. Они нисколько не сомневались, что Надежда не в своем уме, но беспрекословно выполняли указания начальства.
Надежда выглянула в холл и спросила секретаршу:
– Кто повесил здесь эти перцы?
Девушка поглядела на пиранью, как будто надеялась, что та подскажет ей правильный ответ, но рыба молчала, медленно шевеля плавниками. Секретарша нехотя встала, заглянула в конференц-зал и спросила:
– Какие перцы?
Надежда молча показала на карниз.
– Я не зна-аю, – протянула девица, – я тут ни при чем, я сейчас позову Анну Эдуардовну…
Анна Эдуардовна, та самая бизнес-леди, которая проводила инструктаж для распространителей косметики, посмотрела на перцы и тоже пожала плечами:
– Не знаю, откуда они здесь взялись… не обращала внимания…
Она, в свою очередь, пригласила Матильду Львовну из бухгалтерии, которая всегда знала обо всем, что происходит в фирме, но и та на этот раз была не в курсе. Через полчаса в конференц-зале собрался весь персонал, который на тот момент присутствовал в офисе, но вопрос о перцах по-прежнему оставался открытым. Все пожимали плечами, переглядывались, напрягали извилины, но не могли вспомнить, откуда взялись эти несчастные перцы.
Надежда Николаевна уже почти готова была уступить под давлением обстоятельств и признать мелькнувшую у кого-то из сотрудников дикую гипотезу, что перцы сами собой выросли на карнизе в результате сложившейся в фирме чрезвычайно благоприятной психологической атмосферы.
В дискуссии не принимала участия только уборщица. Она по-прежнему ходила вокруг с ровно гудящим пылесосом.
– Елена Сергеевна, неужели вы не замечаете, что мешаете нам своим пылесосом? – раздраженно проговорила Анна Эдуардовна, когда уборщица слишком близко подошла к ней. – Вы же видите, что мы решаем чрезвычайно важный вопрос…
– Откуда здесь перцы? – Уборщица подняла голову. – Да это же повесила специалистка по фэншуй, которую приглашала Оксана!
– Что вы говорите? – удивленно переспросила бизнес-леди.
Она смотрела на уборщицу с таким удивлением, как будто неожиданно заговорил ксерокс или измельчитель для бумаг. Надежда отодвинула Анну Эдуардовну и подошла к уборщице.
– Простите, вы ведь, наверное, ведущий инженер?
– Старший научный сотрудник, – поправила бывшую коллегу Елена Сергеевна.
– Сразу видно образованного человека. Институт разогнали?
– Разогнать не разогнали, но и денег не платят, вот пришлось в уборщицы пойти.
– Так что вы там говорили про фэн-шуй?
– Эту специалистку приглашала Оксана, менеджер. Она сейчас на больничном, но телефон есть. А эта фэншуистка походила, переставила два стола, поменяла местами три кресла, повесила эти перцы, взяла большие деньги и сказала, что теперь дела в этом офисе пойдут как никогда.
– Ну и как?
– Да мне-то что, я уборщица, по мне, так и раньше неплохо было, а уж как после этих перцев, это вы лучше кого из начальства спросите.
Бизнес-леди Анна Эдуардовна, услышав такие слова, поглядела на уборщицу грозно, но та и бровью не повела, а потом вообще отвернулась и дернула плечом – дескать, плевать я хотела на ваши угрозы, уж работу уборщицы я где угодно найду. Вы лучше о своей судьбе переживайте, потому как ежели в фирме неприятности, то с уборщицы-то спроса никакого, а с вас, Анна Эдуардовна за все спросится… И как бы вас стрелочником не сделали…
Надежда Николаевна отошла с уборщицей в сторону и вполголоса о чем-то поговорила. При этом она время от времени бросала озабоченные взгляды на красные перцы, привязанные к карнизу. Затем она села за стол секретарши и сделала несколько телефонных звонков. Секретарша, обиженная тем, что ее выгнали с рабочего места, попыталась подслушивать. Тем более что бизнес-леди Анна Эдуардовна намекнула, что это было бы очень желательно.
Сначала она услышала обрывок разговора со справочной службой, из которого совершенно ничего не поняла, затем услышала беседу с какой-то Викторией Юрьевной, причем Надежда говорила так тихо, что хорошо расслышать разговор могла только пиранья в круглом аквариуме. Потом эта странная женщина позвонила на мобильный телефон Антону Ивановичу Громыхалову. Для секретарши это было примерно то же самое, что позвонить непосредственно господу богу, она перепугалась и убежала в курилку. Анна Эдуардовна пристала с вопросами, но секретарша только делала страшные глаза и махала руками.
После того как Надежда с Артуром и Василием спешно покинула офис, пытались подступить с вопросами к пиранье, но та только разевала рот и глядела равнодушно. Допрос третьей степени с пристрастием уборщицы Елены Сергеевны дал примерно такой же эффект.
Виктория Юрьевна набрала номер старой подруги. Александра мгновенно взяла трубку, как будто она сидела возле телефона и ждала звонка.
– Саша, – проговорила Виктория страдальческим голосом, – приезжай ко мне!
– В чем дело? – В голосе Александры Сергеевны звучало удивление. – Что с тобой случилось?
– Мне плохо! – Виктория мучительно закашлялась. – Наверное, я замучила себя всеми этими диетами, пищевыми добавками, средствами для похудения… я так ужасно себя чувствую! А сегодня еще этот крем…
– Какой крем? Ты ешь пирожные с кремом? Но ведь я говорила тебе – это медленное самоубийство!
– Да какие пирожные! Я сегодня намазала лицо косметическим кремом… ну, тем, фирмы «Ликофарм»… после этого мне стало гораздо хуже!
– Не может быть, – уверенно ответила Александра, – это очень известная фирма… а где Вениамин?
– Он куда-то ушел… с ним что-то творится, кажется, ему тоже надоел здоровый образ жизни… он последние дни такой странный!
Голос Виктории слабел, дыхание стало шумным и неровным.
– Саша, я очень прошу тебя, приезжай! Мне так страшно…
– Ну что ты, не волнуйся, все будет хорошо! Возьми себя в руки!
Виктория снова закашлялась, потом перевела дыхание и проговорила:
– Ты права. Что-то я совсем распустилась… ничего, часа через два придет мой сосед, он врач, я пойду к нему.
– Ты уверена? – на этот раз в голосе Александры прозвучало беспокойство, – знаешь, пожалуй, я все-таки к тебе приеду.
Александра Сергеевна нажала кнопку звонка. За дверью раскатилась долгая заливистая трель, но никто на нее не отозвался. Она позвонила еще раз, и снова безрезультатно. Только тогда достала из кармана плоский блестящий ключ и вставила его в замочную скважину. Ключи от квартиры лучшей подруги у нее всегда имелись.
В квартире было полутемно и тихо. Однако, прислушавшись, Александра расслышала доносящийся из гостиной негромкий стон. Она пошла на этот звук и увидела в полутемной комнате на диване Викторию. Лицо подруги казалось безжизненным, но, услышав рядом с собой шаги, Виктория открыла глаза и снова едва слышно застонала.
– Ты приехала, Саша… – проговорила она голосом слабым, как шелест ветра в траве, – спасибо… мне что-то плохо…
Александра, не говоря ни слова, подошла к дивану, села рядом с подругой и вгляделась в ее лицо странным изучающим взглядом.
– Почему… почему ты так смотришь на меня? – Виктория шире открыла глаза и облизнула пересохшие губы. – Включи свет!
Александра ничего не ответила. Она сидела в полутьме и не сводила глаз с бледного лица подруги.
– Мне плохо… наверное, надо вызвать врача. Я не понимаю, что со мной… мне так тяжело дышать!
– Врача? – переспросила Александра. – Хорошо, я вызову врача.
Однако она и не подумала встать и протянуть руку к телефону.
– Саша, мне страшно! – прошептала Виктория. – Происходит что-то непонятное! Я боюсь… боюсь всех, даже тебя!
– Не надо бояться, – мягко, с чуть заметной улыбкой ответила Александра Сергеевна, – скоро все кончится.
– Ты так странно говоришь… – удивленно произнесла Виктория. – Саша, принеси мне воды.
На этот раз Александра встала и прошла в ванную комнату. Там она включила свет, огляделась и почти сразу увидела на полочке под зеркалом золотистую картонную коробочку с характерным черным трилистником. Александра взяла коробочку и вернулась в гостиную.
– Ты принесла воды? – беспокойно спросила ее Виктория. – Я очень хочу пить!
Александра Сергеевна ничего не ответила. Она снова села на диван рядом с подругой, достала из кармана тонкие резиновые перчатки и аккуратно, неторопливо надела их.
– Саша, что ты делаешь? – Виктория в ужасе наблюдала за подругой.
Но та по-прежнему ничего не отвечала. Руками в перчатках она открыла коробочку, достала из нее красивую банку с кремом, отвернула крышку, взяла немного крема на палец и нанесла на щеку Виктории. В этом движении была такая удивительная забота – так любящая мать смазывает кремом лицо маленького ребенка, прежде чем выйти с ним на зимнюю улицу.
– Что ты делаешь? – повторила Виктория, безуспешно пытаясь отстраниться, вжимаясь спиной в спинку дивана.
Александра Сергеевна ровными плавными движениями втирала крем в ее бледную кожу. Крем пах болотной тиной и увядающими цветами. Втерев его без остатка, она спрятала баночку в карман и тихо проговорила:
– Не бойся, скоро все кончится.
– Это не тот крем, – раздался вдруг за спиной у нее громкий спокойный голос.
– Как не тот? – вскрикнула Александра и вскочила с дивана.
В комнате неожиданно вспыхнул яркий свет. Александра Сергеевна на мгновение ослепла, а когда зрение вернулось к ней, разглядела женщину средних лет с довольно коротко подстриженными русыми волосами.
– Кто вы?
– Меня зовут Надежда Николаевна Лебедева, – спокойно ответила незнакомка, – только вам это вряд ли что-нибудь говорит. А крем, которым вы сейчас так заботливо намазали лицо своей подруги, – самый обыкновенный, без яда, говорят, очень даже неплохой. А тот, с ядом, – вот он, у меня! – и она показала Александре золотистую картонную коробочку с черным трилистником.
Александра взвыла, как раненая волчица, и бросилась на незнакомку. Однако на полпути ее перехватили сильные мужские руки. Александра пыталась вырваться, но ее крепко держали за локти двое крепких мужчин в строгих, не по сезону черных костюмах.
– Спасибо, ребята! – с чувством проговорила Надежда Николаевна. – Вы сработали отлично! И вы, Виктория, блестяще исполнили свою роль!
Виктория спустила с дивана полные ноги, села и проговорила с горечью:
– За что, Саша? Ведь мы были подругами! Так за что же, за что?
– Подругами? – переспросила Александра и горько рассмеялась. – Если бы ты знала, как надоела мне своей бесконечной завистью! Тебе все время, с самого детства нужно было все точно такое же, как у меня! И когда у тебя появлялась такая же игрушка, такое же платье, как у меня, – мне больше не хотелось играть со своей игрушкой и надевать свое платье. Когда в седьмом классе мне купили розовое кримпленовое платье, ты потребовала у своих родителей точно такое же. Оно смотрелось на тебе как седло на корове, и я подумала, что и мое так же ужасно… больше я его не надела. Ты превращала все, к чему прикасалась, в пародию, в издевательство!
– За это не убивают, – проговорила в наступившей тишине Надежда Николаевна.
– Вы правы, – Александра взглянула на нее с интересом, – за это, конечно же, не убивают. Больше того – несмотря ни на что, я даже чувствовала к ней что-то вроде привязанности…
Александра Сергеевна привыкла к Вике с детства. Сначала она не замечала Викиного странного желания иметь все то же самое, те вещи, одежду и игрушки, что у нее. С возрастом наблюдательная и неглупая от природы Саша осознала, что Викины родители имеют гораздо больше возможностей для удовлетворения прихотей своей дочери. Викин папа прилично зарабатывал, мама, как уже говорилось, хорошо шила. Она могла, один раз увидев красивое платье в магазине или вообще на посторонней женщине в театре или в ресторане, скопировать его без труда. Раньше во времена всеобщего дефицита такое умение ценилось очень дорого, и Сашу удивляло Викино стремление покупать одежду в магазине, причем точно такую же, как у нее. Тем более что Сашу родители не баловали, они никогда не могли ей простить, что она не мальчик. Папа ждал сына, он мечтал, как они вместе будут ходить на футбол и на рыбалку, он научит мальчика стрелять и купит боксерские перчатки. Мама тоже ожидала сына, ей хотелось, чтобы он был умным и талантливым, окончил школу с золотой медалью, а институт – с отличием и защитил диссертацию на какую-нибудь очень серьезную тему. В мечтах ей виделось, как идет она под руку с красивым рослым молодым человеком, и все вокруг завидуют ей, потому что у нее такой замечательный сын. Своим появлением на свет Саша очень разочаровала родителей. Папа вообще потерял к ней интерес, а мама так и не смогла перестроиться на воспитание девочки.
Саша рано почувствовала себя самостоятельной. Со временем она вышла замуж, ей хотелось попробовать, что это такое – семейная жизнь. Очень скоро она поняла, что Венечка не будет ей поддержкой и опорой, его самого нужно было поддерживать и воспитывать, а главное – кормить и одевать.
С Викторией они виделись от случая к случаю, а перезванивались часто, и это считалось дружбой. Вначале Александру раздражало Викино слепое подражание, потом навалилось столько хлопот, что некогда было об этом думать. Старым друзьям многое можно простить…
Когда выяснилось, что Виктория захотела такого же мужа, как у Александры, и, не найдя подходящего кандидата, положила глаз на Венечку, Александра Сергеевна даже обрадовалась. Конечно, не в первый момент, а когда утихло неприятное изумление и душу перестал точить противный червячок. К тому времени Александра Сергеевна давно уже поняла, что от Вениамина нет совершенно никакого прока в семейной жизни, и его уход к подруге показался ей лучшим вариантом. В самом деле: не выгонять же мужа на улицу, не скотина все-таки… Да она и кошку бы никогда не выгнала. Но с другой стороны, Александра Сергеевна безумно устала от Венечки, от его нудного голоса, от его неизменной втулки для кривошипа, и от самого кривошипа устала тоже. Ей требовалась передышка, так что Викины комплексы сыграли ей только на руку. Если бы Венечка ушел к какой-нибудь другой женщине, Александра Сергеевна не на шутку бы забеспокоилась – вдруг у него есть какое-то тайное достоинство, которое она ненароком проглядела. Но с Викой все было вполне объяснимо, и Александра не стала волноваться, тем более вся семейная жизнь подруги и бывшего мужа лежала перед ней как на ладони. Она даже прикармливала иногда Венечку – так, по старой памяти, по доброте душевной.
Прошло некоторое время, и в один прекрасный вечер в квартире Александры Сергеевны раздался звонок. Она внимательно рассмотрела в глазок человека, стоящего за дверью, и впустила его без колебаний. Мужчина средних лет и чрезвычайно приличной наружности представился адвокатом, сотрудником крупной международной юридической фирмы, и он разыскивал Вениамина… Сама не зная почему, скорей всего по наитию, Александра Сергеевна сказала ему, что Венечка находится в долгосрочной командировке в городе Вехневилюйске. Адвокат слегка омрачился лицом и рассказал Александре Сергеевне, что у Венечки, оказывается, в Канаде был дядя, который оставил ему наследство.
Дядя Вениамина, родной брат его покойной матери, тоже был конструктором. Только в отличие от племянника он был конструктором настоящим, что называется, от бога. Работал он в автомобильной промышленности и в восьмидесятые годы прошедшего двадцатого века сделал несколько очень важных изобретений, улучшивших конструкцию «Жигулей». Как было принято в те времена, эти изобретения со спокойной совестью приписал себе его начальник. Начальнику за них дали Государственную премию, а Венечкиному дяде в качестве поощрения выписали пятьдесят рублей. Однако эти изобретения стали известны не только в нашей стране, но и за рубежом, и изобретателя пригласили посетить крупный канадский концерн. Из Москвы дали команду поддержать престиж страны и укрепить советско-канадское сотрудничество в области автомобилестроения. Начальник, нисколько не сомневаясь, начал оформлять собственные документы, когда стало известно, что в Канаде может потребоваться дать пояснения и технические консультации, для которых знаний и способностей начальника может не хватить. Собственно, из всех знаний и способностей у начальника были только хорошее политическое чутье да волосатая лапа в Москве. Так получилось, что Венечкиного дядю тоже взяли в Канаду. Третьим в делегации был скромный молодой человек из органов.
Канадцы очень быстро разобрались, кто есть кто и кто из гостей на самом деле является автором изобретений. Венин дядя, который ко всем своим достоинствам еще и говорил по-английски, целыми днями пропадал на заводе и в конструкторском бюро, а его начальник с товарищем из органов в поте лица обследовали дешевые распродажи и недорогие бары в окрестностях завода. Ближе к концу срока командировки они спохватились, что внесли слишком скромный вклад в международное сотрудничество, и подготовили вдвоем основательный отчет о деятельности своего коллеги, Вениного дяди. В этом отчете они сообщали руководству, что тот вел себя в Канаде неподобающим образом, посещал кварталы красных фонарей и неоднократно встречался с подозрительными лицами, которые вполне могут являться сотрудниками иностранных разведок. Отчет был подготовлен на высоком идейно-художественном уровне, и не миновать несчастному конструктору по возвращении на родину больших неприятностей, а может быть, и срока, да на его счастье авторы отчета на радостях напились и оставили свое творение на виду.
Венин дядя увидел этот опус, пришел в ужас и рассказал обо всем своим новым канадским друзьям. Те очень ему посочувствовали и предложили прекрасное место в управлении концерна. Дядя поколебался, погоревал и принял предложение. Семьи у него не было, так уж сложилась жизнь, единственная сестра умерла за год до того, так что на родине оставался только племянник. Делегация вернулась на родину в неполном составе, и неприятности были как раз у авторов рокового отчета. Им поставили в вину то, что они не сумели предотвратить предательство своего коллеги.
Веня, который в то время был довольно молодым инженером и только начинал чертить свои знаменитые втулки для кривошипов, был потрясен таким недальновидным поступком дяди, который мог испортить его незапятнанную анкету. К счастью, Вениной матери, родной сестры невозвращенца, уже не было на свете, и молодой специалист постарался исключить любые упоминания о своем подозрительном родственнике.
А дядя благодаря своим способностям сделал в Канаде большую карьеру и через несколько лет стал одним из совладельцев того самого автомобильного концерна. Однако он был далеко не молод, и здоровье начало давать сбои. Тогда-то новоиспеченный канадский миллионер вспомнил о своем единственном оставшемся в России родственнике и составил завещание в пользу племянника.
И вот теперь дядя умер, и адвокат приехал в Россию, чтобы сообщить об этом наследнику. Выслушав всю историю, Александра Сергеевна дрогнувшим голосом спросила, велико ли наследство. Адвокат ответил, что он не вправе раскрывать такие подробности никому, даже жене наследника, но приблизительно стоимость акций автомобильного концерна, оставленных Венечке дядей, составляет три миллиона долларов.
Александра Сергеевна изменилась в лице и надолго замолчала, после чего пробормотала, что муж вернется из командировки только через три недели и что в Верхневилюйске находится секретный военный объект, туда не пускают без специальных пропусков. Адвокат, впрочем, и сам не собирался тащиться в такую даль, он вспомнил, что у него еще дела в Москве, и согласился приехать через три недели. О Виктории в разговоре, разумеется, не было сказано ни слова.
Тщательно заперев за ним двери, Александра Сергеевна вернулась в комнату и без сил плюхнулась на диван. Мысли ее кружились в голове, как щепки в водовороте. Александре казалось, что голова у нее сейчас взорвется. Наконец мысли немного успокоились, из них выплыла одна главная: как случилось, что Александра Сергеевна так прокололась? Ведь она знала своего бывшего мужа как никто другой, ведь она видела его насквозь, и на два метра под ним, ведь она в любое время могла сказать, что он думает и что сделает в следующую минуту! И как же так получилось, что в бесконечной суете и поисках приработка она не смогла предвидеть надвигающихся перемен? Где было ее внутреннее чутье? А Виктория – недалекая, толстая Виктория оказалась прозорливее ее?
Александра Сергеевна проворочалась всю ночь на неудобном диване, хотя всю жизнь спала как убитая – не от чистой совести, а оттого, что сильно уставала. И к утру она приняла решение.
Это несправедливо, что она столько лет тянула на себе Венечку, и не получит теперь ни гроша, а Виктория потерпела всего несколько месяцев, и вдруг разбогатеет. Это нечестно. Нужно срочно исправлять положение.
Но как это сделать? Весь вопрос был во времени. Она должна все успеть за три недели. Можно, конечно, приголубить Венечку и перетянуть его на свою сторону. Александра Сергеевна прекрасно знала, что в семейной жизни бывшего мужа и подруги не все гладко, не зря Венечка часто таскается к ней. Он привык к ней за столько лет, по-своему был к ней привязан, к тому же Александра прекрасно изучила его вкусы, вернее, в свое время сама его воспитала. Наилучшим вариантом было бы развести его с Викторией и снова женить на себе, но Александра Сергеевна боялась не успеть. А рисковать она не могла. Адвокат мог появиться в самое ближайшее время и раскрыть Венечке глаза. А тогда уж Вика окажется страдающей стороной, и акции Александры Сергеевны упадут ниже плинтуса.
Со свойственной ей прямотой Александра Сергеевна сказала себе, что Викторию нужно убить. Только обязательно обставить дело как несчастный случай. После трагической смерти жены убитый горем Венечка бросится к Александре. Он не может существовать самостоятельно, особенно в стрессовой ситуации. Прибрать его к рукам вместе со всеми деньгами не составит никакого труда…
К утру Александра Сергеевна убедила себя, что убийство Виктории – единственно возможный вариант, таким образом она обрубит все концы.
Она подумала, как это сделать технически, и остановилась на отравлении. Нужно подсунуть Виктории яд, таким образом, у нее, Александры Сергеевны, будет алиби.
Не зря последние несколько лет она была озабочена только тем, где бы заработать денег. Она перепробовала многое и наконец нашла замечательный приработок. Она закончила какие-то курсы, почитала специальную литературу и стала специалисткой по фэн-шуй. Ее приглашали в частные дома и в офисы. И в одной частной химической лаборатории, где она консультировала, Александра Сергеевна достала немного яда. Яд был растительного происхождения, его почти невозможно обнаружить в организме. Яд необязательно было глотать, он мог проникнуть в организм через кожу. Попадание достаточного количества яда в организм вызывало мгновенный паралич дыхательных мышц.
Потом в офисе косметической фирмы «Ликофарм», где Александра Сергеевна тоже консультировала, она узнала, что вскоре назначена рекламная акция в торговом центре «Лэйк», где десяти первым покупателям будут вручать подарочные наборы косметики. Все получилось очень удачно, в комнате никого не было, Александра Сергеевна смогла подмешать яд во все десять баночек с кремом. Она не могла знать заранее, какой набор достанется Виктории, и не могла рисковать… О том, что вместе с Викторией могут погибнуть еще девять женщин, она не думала – не до этого было…
– Вы готовы были убить десять человек! – воскликнула Надежда, в волнении выслушав всю историю. – Это невероятно!
– По-моему, понятно – чтобы отвести от себя подозрения, я должна была спрятать убийство Виктории среди других убийств, – довольно спокойно ответила Александра.
Так учитель математики объясняет ученикам какую-нибудь несложную теорему. – Все эти смерти объяснили бы недоброкачественностью крема, списали бы на фирму «Ликофарм»… Меня подозрения бы не коснулись, я у них не в штате.
– Саша, ты ужасная женщина! – сдавленным голосом проговорила Виктория. – Ведь мы дружили с тобой столько лет…
– Ненавижу! – прошипела Александра и рванулась из рук охранников.
– Что теперь делать? – спросила Надежда.
– А это уж мы сами знаем! – решительно ответил Артур. – Всего хорошего, Надежда Николаевна, вы уж извините, но до дому вас довезти не сможем, у нас другой пассажир.
– Вы как? – спросила Надежда Викторию.
– Да ничего, – вяло ответила та, – как-нибудь соберусь. Хорошо, хоть завтра воскресенье.
Надежда вдруг вспомнила, что завтра действительно воскресенье, и вечером приедет из командировки муж. А послезавтра понедельник, и Павлу крайний срок попасть во французское консульство за визой, а он даже не знает, что документы она уже достала. И вообще уже вечер, и Павел, наверное, с ума сходит, куда она пропала.
– Слушайте, вы уж тут сами в себя приходите! – крикнула Надежда и выскочила из квартиры.
Надежда подошла к своей собственной двери и позвонила. Конечно, у нее были ключи, но она подумала, что Павел Петрович еще не знает, что все неприятности благополучно завершились, что за ним больше никто не охотится, и может перепугаться, услышав скрип ключа в замке.
Дверь распахнулась почти мгновенно. Павел стоял на пороге, красный от волнения.
– Надя, – воскликнул он, хватаясь за сердце, – ну разве так можно?
– А в чем дело?
– Где ты пропадала? Я так волновался, я обзвонил все морги и больницы…
– Ну, знаешь ли! – возмущенно прервала его Надежда, входя в прихожую, – я все-таки не пятнадцатилетняя девочка, а ты не моя мама…
– Но ты пропала и не давала о себе знать!
– … и не муж…
– Кстати, о муже! Представляешь, как я смотрел бы в глаза Саше, если бы с тобой что-то случилось!
– Я надеюсь, – холодно проговорила Надежда, – ты не собираешься рассказывать ему о том, что здесь происходило?
– Но я, как честный человек…
– Если ты хоть что-то ему расскажешь, ты будешь не честный человек, а круглый дурак, и я тебе немедленно откажу от дома!
– Но Надя…
– Вот, держи! – Надежда протянула Павлу розовую пластиковую папочку, – хотя ты, конечно, этого и не заслуживаешь…
– Ой! – Павел схватил папку и прижал к груди, – неужели это…
– Оно самое, – подтвердила Надежда, – так что в понедельник с утра можешь отправляться в консульство. Но учти – если хоть о чем-то проболтаешься…
Павел Петрович так и не узнал, что его ждет в этом случае, потому что Надежду неожиданно прервал дверной звонок.
– Кто это еще? – Надежда повернулась и открыла дверь. В прихожей сразу стало тесно: в нее ввалились соседка Марья Петровна с Тяпой на руках, ее племянница Липа во всей своей красе и еще какой-то коренастый мужчина, лицо которого показалось Надежде смутно знакомым.
– Ой, Надя, – заторопилась Марья Петровна, – а я тебя в окно увидела, дай, думаю, зайдем… Мы так волновались, Павел Петрович вот просто места себе не находил… Липочка как раз пирог испекла, с капустой, а у нас еще и торт есть, Леонид Михалыч принес, – и она указала на коренастого спутника.
– Старший сержант Огурцов, если не ошибаюсь? – обратилась к нему Надежда.
– Так точно!
В штатском Леонид Михайлович Огурцов выглядел довольно представительно.
– Так что же мы в прихожей стоим? – радостно воскликнул Павел Петрович, – пойдемте чай пить!
За столом старший сержант сел рядом с Липой. Племянница Марьи Петровны цвела, как куст махрового шиповника, а коренастый полицейский ухаживал за ней и через два слова повторял:
– Попробуйте пирог, это Липочка пекла! Она так хорошо готовит!
Домой Павел Петрович отвез Надежду уже заполночь. Кот объявил бойкот.
Все воскресенье Надежда усиленно подлизывалась к коту. Она кормила его свежей печенкой и фаршем, через каждые два часа давала витамины и расчесывала щеткой. Бейсик милостиво принимал все знаки внимания, но особо Надежду не жаловал. Она же беспокоилась, как бы кот и вправду не похудел, а самое главное – не нажаловался Сан Санычу, что Надежду где-то носило целыми сутками.
Помимо возни с котом, Надежда еще успела прибрать в квартире, выстирать и выгладить белье, сбегать в супермаркет и приготовить праздничный обед.
И вот, когда она присела передохнуть на полчасика с чашкой чая, зазвонил телефон.
– Добрый день, Надежда Николаевна! – раздался в трубке знакомый голос.
Надежда узнала Громыхалова, она ведь уже говорила с ним по телефону. Она ответила ему осторожно, без особой сердечности, недоумевая, что же ему еще-то от нее нужно.
– Я бы хотел вас поблагодарить за все, что вы сделали для фирмы «Ликофарм», – церемонно начал Антон Иванович, – если бы не ваша напористость и умение добиваться своей цели, фирме пришлось бы туго. Вы предотвратили смерть восьмерых человек.
– Да, но некоторые из них выжили вовсе не благодаря мне, а по чистой случайности, – возразила Надежда, – просто сейчас лето, кто-то уехал отдыхать и отложил вашу косметику…
– Не скромничайте, – перебил Громыхалов, – сложная ситуация разрешилась благодаря вам.
У Надежды язык не повернулся спросить, что же сделали с Александрой Сергеевной, это была запрещенная тема. Вряд ли фирма станет привлекать к делу полицию, чтобы не было огласки. Впрочем, она получила по заслугам. Двое-то умерли. Не спросила Надежда и про Ольгу Бережкову. Что-то подсказывало ей, что Ольга больше не работает в торговом центре «Лэйк», и вообще теперь ей трудно будет найти хорошо оплачиваемую работу. Девушка неправильно рассчитала свои действия, тут уж никто не виноват, кроме нее самой.
– Надежда Николаевна, я возвращаюсь к тому же вопросу, – продолжал Громыхалов, – вы не хотели бы работать в нашей фирме?
– Начальником по безопасности? – поразилась Надежда.
– Ну-у, – замялся Громыхалов, – это, конечно, вряд ли, но что-нибудь приличное вам подберем, нам нужны такие способные и энергичные люди.
– Спасибо, – неуверенно ответила Надежда, – боюсь, что муж будет против…
– Ну, тогда позвольте прислать вам подарок на память.
Это Надежда позволила, и через сорок минут явился ее старинный знакомый Артур с огромной корзиной, украшенной разноцветными лентами и искусственными цветами. Вместо фруктов или конфет в корзине была куча косметики, начиная от обычного мыла и кончая какими-то непонятными тонизирующими притираниями и релаксирующими СПА-гелями. У Надежды зарябило в глазах от ярких упаковок. Корзина занимала ужасно много места, и Бейсик тут же пристроился обгрызать плетеную ручку. Кроме того, муж, конечно, не преминет поинтересоваться, откуда Надежда взяла такую кучу косметики и что собирается делать с этакой прорвой.
К вечеру Надежду осенило: Алка Тимофеева! У старинной подруги намечалось волнующее событие – пятидесятилетний юбилей. Надежда ожидала этой даты с вполне объяснимым легким злорадством – у нее-то такое несчастье уже было зимой. Алка собиралась закатить потрясающий праздник, и как раз роскошная косметическая корзина будет самым подходящим подарком, и не нужно ломать голову. От этой мысли Надежда повеселела и встретила приехавшего мужа радостно, и даже кот Бейсик проявил благородство и не стал ябедничать на хозяйку.
Примерно через неделю после описанных событий, во вторник, Сан Саныч и Надежда провожали профессора Соколова в Париж. Они встретились с ним прямо в аэропорту «Пулково-2». Павел Петрович был весел и оживлен, он предвкушал замечательную поездку. Обнявшись с друзьями, он предложил:
– Пойдемте, выпьем немного на прощание. Тебе, Саша, нельзя, ты за рулем, а мы с Надеждой можем себе позволить…
– Да, а как тебе удалось выцарапать свои документы? – спросил Сан Саныч приятеля по дороге к бару.
– А, все было просто! – Павел махнул рукой. – Как ты и говорил, та девушка прочитала на приглашении мой телефон и позвонила. Мы встретились и поменялись папками… между прочим, очень милая девушка…
– Ох, Павел, – Надежда засмеялась и погрозила пальцем, – ты неисправим! Смотри, как бы жена не узнала!
Павел Петрович заказал два бокала шампанского и сок для Сан Саныча.
Подняв бокал, он сказал своему другу:
– Я хочу выпить, Саша, за твою жену. Ты просто не представляешь, как тебе с ней повезло! Надежда – удивительная женщина, пока тебя не было, она буквально спасла мне жизнь…
– Как это? – заинтересовался Сан Саныч.
Надежда за спиной мужа сделала страшные глаза и показала Павлу кулак.
– Она спасла меня от голодной смерти! Каждый день кормила меня ужинами, и какими ужинами!
Взгляд Сан Саныча потеплел, а Надежда тихонько перевела дух. На этот раз обошлось, муж ничего не узнал.
Виктория Юрьевна закрыла дверцу духовки, и в это самое время раздался звонок в дверь. Звонок был свой, знакомый, Виктория подумала, что пришла соседка по мелкой хозяйственной надобности, и отворила дверь, не спрашивая. За дверью стоял Венечка. Да полно, он ли это? Где реденькие волосики, прилипшие к черепу, где вечно унылое выражение лица, где кургузый пиджачок с узким выгоревшим галстуком? Галстук был завязан на фабрике вечным узлом, а вокруг шеи шла резинка, точно такая, какую вдергивали раньше в трусы, так что Виктории хотелось иногда оттянуть галстук, и чтобы он потом щелкнул Венечку по носу.
Не было галстука. То есть был, но шелковый, итальянский, в разводах. Костюм тоже был шикарный, серый в жилочку. Новые ботинки блестели. В руках Венечка держал букет темно-красных роз и сиял из-под букета, как медный самовар.
Виктория Юрьевна в первый момент слегка растерялась от такого великолепия и попятилась назад. Венечка просочился в квартиру и молча протянул ей букет. Поскольку Виктория букета не приняла, ему пришлось положить его на тумбочку.
– Виктошенька! – заговорил он, освободив руки и картинно прижав их к сердцу. – Дорогая! Я вернулся!
– Ты забыл бритвенные принадлежности? – холодно поинтересовалась Виктория Юрьевна. – Они в ванной. Хотя… кажется, я все выбросила.
Венечка нисколько не огорчился, но, уловив настроение жены, пригасил собственное сияние и заговорил более спокойно:
– Виктория, мне не нужны бритвенные принадлежности. Мне вообще не нужно ничего из прошлой жизни. Я начал новую жизнь! Ты разве не замечаешь?
Он ослабил узел галстука и начал теребить его, так, чтобы Виктория заметила, какой галстук дорогой фирмы. Виктория Юрьевна подумала, что, если бы Венечка мог, он носил бы пиджак наизнанку, чтобы видны были бирки.
– Виктошенька, у меня куча денег, – Венечка рассмеялся дребезжащим смехом, – мы будем вместе их тратить. Я уже уволился с работы.
– Ты не забыл, что ушел от меня? – с металлом в голосе спросила Виктория. – Ты мотивировал свой уход тем, что я нехозяйственная, не умею готовить и совершенно о тебе не забочусь. И что наша связь, ты так и сказал – связь, была ошибкой. Ты поддался минутной слабости и потому ушел от первой жены, которую, как оказалось, ты все еще любишь. Она понимает тебя лучше, чем я, готовит лучше, чем я, и вообще она во всем меня превосходит. Ты это говорил?
– Но, дорогая… – Венечка замахал руками и попытался приблизиться к жене, но Виктория смотрела так грозно, что он не посмел этого сделать.
– Но я же не знал, что Александра… – жалобно заговорил Венечка, – поверь, Виктошенька, для меня это был шок! Ведь мы прожили с Александрой много лет, но я и подумать не мог…
– Я думаю, ты так обрадовался наследству, что быстро оправился от шока, – процедила Виктория.
– Я не понимаю, – обиделся Венечка, – я не понимаю твоего тона, Виктория. Я пришел к тебе по-хорошему. Хочу предложить тебе новую жизнь, а ты встречаешь меня упреками.
Он уволился с работы, вспомнила Виктория, вот там, наверное, обрадовались. У него теперь куча свободного времени и много денег, он желает развлекаться. Но он понятия не имеет, как это делается. Он даже в магазины раньше не ходил, посылать его обходилось себе дороже, потому что он вечно все путал и покупал не то. Ему и тут нужна нянька и кто-то, кто будет слушать его бесконечные сентенции. Если раньше можно было хлопнуть дверью и уйти, то теперь, если она согласится жить с Венечкой, у нее не будет этой возможности. Он в своем праве, он будет воспитывать ее, нудить и канючить. Да еще небось и все время напоминать, что он вытащил ее из грязи в князи.
Представив, что всю оставшуюся жизнь ей придется видеть перед собой мерзкую физиономию Венечки, Виктория озверела.
– Пошел вон! – крикнула она мужу, теперь уже точно бывшему. – Пошел вон вместе со своим наследством! Из-за него я чуть жизни не лишилась. Из-за него Александра сошла с ума от жадности! Господи, как же ты мне надоел!
Венечка оскорбленно попятился, на ощупь, чтобы не поворачиваться к Виктории спиной, нашел ручку двери и выскользнул на лестницу, причем итальянский галстук в разводах прищемило дверью. Виктория поглядела на дорогущий галстук, глаза ее блеснули. Венечка топтался на лестнице и взывал к ее милосердию, требуя открыть дверь, чтобы выпустить галстук. Виктория достала из тумбочки ножницы и аккуратно обрезала галстук, после чего открыла дверь и выбросила на лестницу яркий лоскуток и букет роз заодно. Она прошла на кухню и тут вспомнила, что оставила в духовке готовящийся ужин. Нежная по замыслу запеканка из судака высохла и подгорела. Но Виктория не стала особенно расстраиваться по этому поводу, на сердце отчего-то было легко и радостно.
Она никогда больше не увидит козлиной физиономии бывшего мужа. Судьба уберегла ее от ужасной смерти. Александра наказана по заслугам, Виктория не станет больше о ней вспоминать. Она свободна от всех и не будет больше жить по чьей-то указке. Пошли прочь все комплексы, диеты и борьба за здоровый образ жизни! Все это нужно делать в разумных пределах, а главное – не насиловать себя.
Виктория напилась крепкого кофе с бисквитом, потом вышла на балкон и закурила легкую сигарету. Внизу было чудесно. Днем прошел сильный летний дождь, и теперь ожившие растения радовались как могли. Резкий запах персидской сирени смешивался с ароматом цветов шиповника и жимолости. Виктория вдохнула полной грудью влажный воздух и рассмеялась от избытка чувств. Душу ее наполняла радость. Не та эфемерная радость, которая приходила на две недели, когда Виктория после долгих усилий добывала наконец такую же вещь, какая была у Александры. Теперь это была чистая светлая радость от того, что она свободна и вольна жить как хочет.
Виктория затянулась сигаретой и увидела внизу Венечку. Как видно, он долго приходил в себя после ее нелюбезного приема и теперь наконец брел восвояси, стыдливо прикрывая пиджаком обрезанный галстук. Ничего, с такими деньгами он не пропадет, со временем найдет себе какую-нибудь молодую стервочку, которая выйдет за него только из-за денег и превратит его жизнь в ад. Виктория Юрьевна огляделась по сторонам, не видит ли кто из соседей, и бросила в Венечку окурком.
Не попала, а жаль, вздохнула она, провожая взглядом щуплую фигурку. И тут ей пришло в голову, что они все еще официально женаты. И нет ли какого-нибудь закона о наследстве, в том смысле, что ей, как жене, тоже полагается какая-то часть. А что, надо бы проконсультироваться с адвокатом… Как говорят, «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Ну, овцой бы она Венечку не назвала… с козла. Вот именно, с паршивого козла… Остановимся на этом варианте.