День третий, переходящий в четвертый
— Рота, подъем! — горланила Люсинда, нетерпеливо приплясывая в прихожей.
Оля, которую она торопила, давно уже не лежала в постели. Она сидела на краю дивана, торопливо инструктируя Варвару:
— Вот вам наши телефоны, но, пожалуйста, отвечайте только на звонки с незнакомых номеров.
— Почему?
— Потому что по поводу кота нам будут звонить лишь незнакомые люди, разве не ясно?
— Кристально ясно, побежали, опоздаем на автобус! — снова вмешалась неотвязная Люсинда. — Рота, подъем!
В кремовой шелковой блузке с открытыми плечами и с распущенными рыжими кудрями она выглядела, как тропический цветок.
— Тебе совершенно не идет орать, как фельдфебель! — мягко покритиковала прелестную горлопанку Ольга Пална. — Ты же хочешь приглянуться принцу, а он понимает толк в хороших манерах.
— Но мы ведь журналисты, а они народ простой! — напомнила Люсинда, на бегу взмахнув новехоньким удостоверением, как алым флажком.
С типичной журналистской простотой она поприветствовала удрученных дежурных на рецепции бесцеремонным «Здоров, девчата!» и вылетела из отеля, как огненная комета на ножках, едва не опалив швейцара, который опасливо отшатнулся в сторону.
Оля свернула к стойке и, дождавшись, пока дежурная закончит регистрировать новопоселенцев, тихо спросила:
— Есть новости о нашем трупе?
Держурная побледнела, промямлила:
— Секундочку! — и сбегала за старшим по званию.
За время ее отсутствия внутренний голос успел справедливо упрекнуть Ольгу Палну за небрежную формулировку вопроса, поэтому старшего администратора она спросила уже по-другому:
— Скажите, удалось уже что-то выяснить о мертвой девушке в мешке?
— К сожалению, полиция не информирует нас о ходе следствия, — притворно опечалился Валера. — Но мы обязательно сообщим вам все, что узнаем!
И, едва Оля отошла от рецепции, строго сказал дежурной:
— Не вздумай! Ни словечка этим подозрительным кралям. Не хватало еще, чтобы информация об убийстве в нашем отеле просочилась в СМИ или в управляющую компанию!
— Все понимаем и молчим! — кивнула дежурная.
Результатом этого заговора молчания стала полнейшая неосведомленность «подозрительных краль» об обстоятельствах вышеупомянутого уголовного дела.
Тем временем Оля с трудом поспевала за подружкой. Та резвым галопом промчалась по проспекту до места сбора журналистов — участников форума и затормозила только перед столом, на манер баррикады поставленным поперек тротуара.
За столом чинно сидели два симпатичных молодых человека в одинаковых рубашечках-поло с логотипом форума. Они были похожи на образцовых школьников с винтажного советского плаката «Пионер — всем ребятам пример», только без красных галстуков. Чуть дальше стоял автобус с гостеприимно открытой дверью и табличкой «Мир и спорт» под лобовым стеклом.
— Здоров, девчата! — по инерции приветствовала примерных ребят Люсинда, с новообретенной журналистской бесцеремонностью проигнорировав тот очевидный факт, что перед ней два юноши. — Тут посадка на форум? Мы представители СМИ.
— А вы от какого издания? — светловолосый юноша подровнял стопку распечаток. — Давайте-ка найдем вас в списках…
— Э-э-э… — Люсинда украдкой заглянула в собственное удостоверение. — Я специальный корреспондент газеты «БиП» Людмила Александровна Пинчикова!
— Об автоспорте пишете, наверное? — заинтересовался младой брюнет.
Он вытянул руки из коробки с пластиковыми бейджами, покрутил воображаемый руль и постучал по невидимому клаксону:
— Бип! Бип!
— Нет, — Люсинда категорически отказалась иметь дело с рулями и клаксонами.
Пешеход с тридцатилетним стажем, от темы автомобильного спорта она была чрезвычайно далека.
— А как же расшифровывается это название? — поинтересовался любознательный блондин.
Люсинда посмотрела на него с ненавистью. Честно признаться, что название «БиП» расшифровывается как «Батон и палка», она не могла. Глядишь, погонят журналиста такого специфического издания с уважаемого спортивного форума одним из названных предметов (не батоном)!
— Название «БиП», чтоб вы знали, расшифровывается очень просто, — язвительно сказала она, лихорадочно придумывая достойный вариант.
Любознательный блондин от избытка эмоций подпрыгнул на стуле.
— «Батут и прыжки!» — поглядев на него, гениально сочинила Люсинда и некультурно выдернула свой бейдж из рук брюнета.
Недобро поглядев на чинных юношей, она проследовала в автобус и села там у окошка, высматривая на дистанции отставшую подружку.
Ольга Пална пришла к промежуточному финишу у межевого стола с румянцем на щеках, назревающей мозолью на пятке и трехминутным опозданием. Люсинда уже всерьез волновалась, видя, что пионеры начали собирать со стола свои манатки.
— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, журналистов на форум повезут на этом автобусе? — спросила подоспевшая к шапочному разбору Оля, встревоженно косясь на транспорт, за окном которого яростно жестикулировала Люсинда. — Меня зовут Ольга Павловна Громова, я из газеты «БиП».
Люсинда в окошке энергичными жестами изображала батут и прыжки на нем. Для тех, кто не в теме, это походило на конвульсии агонизирующего дирижера.
— А, это газета «Батут и прыжки?» — листая списки, переспросил белокурый юноша.
— Скорее, «Бодибилдинг и пауэрлифтинг», — пробормотала Оля, встревоженно созерцая сложные акробатические упражнения Люсинды.
Юноши озадаченно переглянулись, но бейдж ей дали, и собкор «Бодибилдинга-на-батуте-и-пауэрлифтинга-в-прыжке» Ольга Павловна Громова поспешила укрыться от вопросительных взглядов в автобусе.
Водитель включил двигатель.
— Как, ты сказала, называется наше издание? — шепотом спросила подружку Люсинда.
— Не помню, — также шепотом ответила Оля. — «Бадминтон и планеризм», что-то в этом роде.
— Тоже хорошее название, — одобрила Люсинда и поудобнее устроилась на сиденье. — Только трудное. Давай договоримся, что наше издание называется просто и со вкусом, например, «Батут и прыжки». Это логично и легко запоминается.
— Тогда уж лучше «Блок и парус», — предложила Оля. — По ассоциации с принцем Монако это и вовсе врезается в память!
— Да? Как это?
— Очень просто! И блок, и парус — это части яхты, а яхта — это обязательный атрибут состоятельного принца из приморского государства, — скороговоркой пояснила Оля и уставилась в окно.
Ей было интересно, как выглядит территория, на которой пройдут Олимпийские игры.
Оставшись в одиночестве, Варвара совершила пешеходную экскурсию по роскошным апартаментам и утомилась вертеть головой и цокать языком.
Пошлой зависти она была чужда, но автоматически отмечала предметы интерьера и фрагменты декора, которые очень понравились бы ее любимому Бертику. Например, в нарочито простой джутовый ковер в гостиной он влюбился бы с первого взгляда, ведь о такой шикарной когтеточке мечтает каждый кот!
Как человек хорошо воспитанный и глубоко порядочный, в чужом жилище Варвара ничего не трогала и, устав бродить по комнатам, опустилась на тот же диван, куда ее пригласили присесть хозяева.
Она сложила руки на коленях, посмотрела на часы, подумала, что время еще раннее, курорт едва проснулся, и тоже прикрыла глаза, намереваясь подремать. Варвара успела выяснить, что оставленные ей мобильники сигналят громко, и не боялась проспать звонок.
На верхнем этаже высотного здания, да еще с закрытыми окнами, было очень тихо. Еле слышно жужжал кондиционер, лицо Варвары овевал прохладный ароматизированный ветерок, мягкий диван коварно затягивал ее в крепкий сон.
Ни щелчка, с которым открылась входная дверь, ни тихих шагов разомлевшая женщина не услышала.
Двое в масках, воровато скользнувшие в номер, тоже не сразу заметили неподвижную фигуру на диване.
И то сказать, Варвару в цветастом сарафане запросто можно было принять за большую диванную подушку.
Вообще говоря, незваные гости и сами были нехитро декорированы мануфактурными изделиями. На головах у них были белые колпаки, в которых кастелянша отеля, доведись ей увидеть этот маскарад, с легкостью признала бы казенные наволочки, непоправимо испорченные прорезями.
В дырках взволнованно блестели глаза. Наволочки закрывали таинственные фигуры до плеч, ниже виднелись банальные футболки, шорты и волосатые ноги в шлепанцах.
В целом пришельцы походили на пару малобюджетных куклуксклановцев из белой швали, как называли босяков-европеоидов на американском юге.
Как ни странно, первым, что заинтересовало незваных гостей в чужом номере, стал мини-бар, и именно мелодичный звон бутылочного стекла разбудил Варвару.
Просыпаться, шумно зевая и с хрустом потягиваясь, ей было не свойственно. Варвара просто открыла глаза, поморгала, повернула голову на звук и увидела в углу комнаты у замаскированного под тумбочку холодильника две коленопреклоненные фигуры в белоснежных головных уборах. В другом интерьере они сошли бы за двух монахинь на молитве, но батарея выгруженных из мини-бара бутылок со спиртным разбивала эту версию в мелкие стеклянные дребезги.
Тем не менее Варвара не испугалась и не встревожилась. Люсинда и Оля предупредили ее о том, что в течение дня в апартаменты должна явиться горничная с уборкой, и логично было предположить, что ревизия содержимого холодильника входит в функции обслуживающего персонала.
Поэтому Варвара просто вежливо сказала:
— Добрый день!
Шумно разбилась упавшая на пол бутылка, и у мини-бара случилась немая сцена.
В наступившей гробовой тишине вежливая Варвара успела еще спросить:
— Я вам не помешаю?
А затем предполагаемые горничные ожили и повернулись к дивану.
От него до мини-бара было примерно три метра. С этого расстояния Варвара прекрасно рассмотрела наволочки с прорезями для изумленно выпученных глаз и сама удивилась столь необычным головным уборам.
Двое в наволочках, в свою очередь, успели рассмотреть Варвару. Переглянувшись, они ринулись к ней.
Вопрос, на который никто не ответил, отпал сам собой: стало ясно, что Варвара тут мешает, и даже очень. Однако убегать ей было некогда и некуда.
Женщина вжалась в диванную спинку, отклонила голову, и удар бутылкой пришелся по касательной.
Варваре этого хватило.
Амбициозная красавица и ревнивица Карина проснулась с готовым планом действий.
Отвратить Серго Мамиконяна от очередной подруги будет несложно — достаточно внушить ему, мужчине самолюбивому и требовательному, что новая избранница его недостойна!
Кариночка достала из сумочки мобильник, открыла снимок, по случаю сделанный в китайском ресторане минувшим вечером, и с удовольствием рассмотрела фото конкурентки.
Сказать, что она недостойна Мамиконяна, означало ничего не сказать.
Абсолютно безумного вида мадам, ползающая между столиками на корточках, как безногая побирушка…
Несложно было предугадать, какие комментарии появятся под этой фотографией в социальных сетях, если сопроводить ее заголовком «Новая подруга Серго Мамиконяна». Нетрудно было представить и реакцию Сергея Акоповича. Гордый потомок армянских князей такого позора не снесет, и его роман с серой мымрой зачахнет на корню.
Кариночка вполне отдавала себе отчет в том, что поступает некрасиво и даже подло, но совесть ее не мучала. В конце концов, не она придумала этот способ. Еще Андерсен в известной сказке подробно описал манипуляторскую технологию отвращения влюбленного майского жука от Дюймовочки, огорчительно непохожей на козявку.
— Сказка ложь, да в ней намек — добрым девицам урок! — коварно улыбаясь, изрекла Карина и позвонила верному адъютанту Мамиконяна.
Ей не терпелось, и она без долгих заходов бухнула, даже не поздоровавшись:
— Новая пассия Серго психическая, да?
— Кто?
Саша-зам не понял ничего: ни кто звонит, ни кто психическая.
— Та серая мымра, которую я видела у пекарни. Она ненормальная, да?
— Ах, таненормальная!
Саша-зам подобрался.
— С чего ты взяла?
— С того, что видела ее под столом в китайском ресторане «Мао»!
— А подробнее?
Вообще-то Саша искренне считал ненормальными всех, кто изменяет здоровой русской кухне с сомнительной китайской. С другой стороны, он помнил, что эмоциональной Карочке и самой случалось находиться под столом, потому что в алкоголе, как и во всем остальном, она порой не знала меры. Таким образом, ненормальность «серой мымры» еще нужно было доказать, и Саша-зам готов был занятся этим лично. Дайте лишь добраться до этой дамочки!
— Словами не расскажешь! — фыркнула Карочка. — Лови ММС, отправляю тебе фотографию.
По техническим причинам разговор ненадолго прервался и возобновился уже после того, как Саша-зам рассмотрел присланный ему портрет в интерьере.
— Да, выглядит не очень, — признался он, впечатленный, но не удивленный.
Диковатая мымра на снимке выглядела как припадочная, способная разодрать в лоскуты особо прочный кевлар. Что ей натуральная кожа! Пожалуй, автомобилю Сергея Акоповича еще повезло, что он отделался одним разрезом на сиденье.
— Покажи это Мамиконяну, — посоветовала коварная Карочка. — Пусть посмотрит, с кем он связался!
— Обязательно покажу, — пообещал ей Саша, ничуточки не покривив душой.
И мысленно добавил, откровенно ликуя: «И шефу покажу, и аборигенам в районе пекарни! По фотографии мы эту бешеную мымрочку в два счета отыщем!»
Вскоре после бодрого старта случилась затяжная пауза — автобус с журналистами застрял в пробке между Сочи и Адлером. Оля, не понаслышке знакомая со спецификой главного курорта России, ничего другого и не ожидала и поэтому сохраняла спокойствие. Люсинду, которая настроилась лицезреть и покорять монарха Монако, вынужденная задержка бесила.
— Тащимся, как черепаха! — возмутилась она, сопоставив темпы продвижения автобуса со скоростью пешеходов на тротуаре.
Те двигались заметно быстрее.
— Ой, я тащусь! — словно передразнивая Люсинду, воскликнула какая-то барышня за бортом.
Люсинда задышала, как грозовое море.
Оля чутко уловила штормовое предупреждение и молча достала из сумки плитку шведского шоколада.
— Что это? — Люсинда косо посмотрела на жертвоприношение. — «Чоклид морк»! Звучит зловеще.
— Просто темный шоколад по-шведски. — Оля разломила плитку. — Вкусный, попробуй.
— Вкусный, — сгласилась Люсинда, пожевав. — Но как звучит, как звучит! МОРК!
Она сделала большие глаза и зазывным голосом диктора, озвучивающего телевизионные анонсы, провозгласила:
— От создателей Мордора — любимое лакомство Властелина колец: «Чоклид морк»!
— Ты ешь, ешь!
Оля видела, что шоколадка действует.
Люсинда доела шведско-мордорское лакомство и сообщила:
— Я вот только что поняла про морковку. Она ведь растет в земле, в кромешном мраке, и извлекают ее, когда выдергивают, из темноты — поэтому она «морк офф»!
— На каком это языке?
— На мордорском! — Люсинда развеселилась.
Оля слишком поздно поняла, что это тоже чревато неприятностями.
— Послушайте, нельзя ли побыстрее? — задорно покричала Люсинда водителю.
— В конструкции нашего транспорта крылья не предусмотрены, — отшутился тот. — Зато есть телевизор. Могу кино включить, хотите?
Люсинда только фыркнула, зато другие пассажиры идею организовать киносеанс громогласно одобрили.
Закрепленный над лобовым стеклом телевизор просветлел, поморгал и окрасился в клубничный цвет, сделавшись похожим на гигантский леденец. По кисельно-розовому фону поплыли сахарные буковки.
— «Любовь Кармелиты», — Ольга Пална прочитала название фильма и сразу же потеряла к нему интерес.
Воспитанная на русской классике, латиноамериканское «мыло» она не переносила на дух. Любое «слюнтяйство», как пренебрежительно называли душещипательные сериалы в доме Громовых, ее раздражало, а эту самую Кармелиту Оля на месте авторов сериала давно бы уже усыпила, чтобы та не мучалась.
Несчастная Кармелита была на редкость прелестной и столь же невезучей особой. В раннем возрасте ее похитили из дома состоятельных родителей и подбросили в приют, где кроха страдала на протяжении пятидесяти серий. Чувствительные телезрители почти истощили семейные запасы носовых платков, дожидаясь, пока Кармелита воссоединится со своими кровными родственниками. В том сезоне фильм так и назывался: «Кровь Кармелиты».
На следующий год жестокие сценаристы решили, что героиня уже доросла до того, чтобы страдать не по-детски, и безжалостно влюбили бедняжку в великолепного негодяя Педро, тем самым обеспечив злосчастной барышне еще пятьдесят серий адских мук в фильме «Любовь Кармелиты». Правда, на исходе сезона героиня святой самоотверженной любовью перевоспитала гнусного Педро так основательно, что Песталоцци и Макаренко, если бы они были живы, посмотрели сериал и после этого снова не умерли, аплодировали бы педагогическому гению стоя. Телезрители досуха выжали слезные железы и в финале растроганно всплакнули на свадьбе героини. Казалось, продюсеры отпустили Кармелиту с миром… Но как бы не так!
Очередной сезон принес продолжение изуверского сериала. Оно называлось «Свекровь Кармелиты» и было мучительнее всего, показанного ранее. Впрочем, логика подсказывала, что закаленная испытаниями Кармелита как-нибудь справится и со свекровью, однако случится это не раньше, чем в пятидесятой серии и, возможно, к полувековому юбилею героини. После чего создатели сериала совсем немного передохнут и вдохновенно продолжат сагу рассказом о страданиях любимицы публики на пенсии, по созвучию с предыдущими сезонами назвав новый цикл, к примеру, «Морковь Кармелиты». Определенно, это имело бы успех у огромной аудитории дачников и садоводов-любителей.
— Ах, котик, я тебя люблю! — проворковала молодая еще Кармелита на экране, и Оля скривилась.
У героини сериала была отвратительная привычка называть любимого не по имени, а словечками «котик», «зайчик», «птенчик, «малыш» и даже «пупсик». Очевидно, мерзавец Педро был не таким уж записным негодяем, если терпел это целый сезон.
— Боже, за что нам это! — вздохнула Люсинда, не уточнив, на что она жалуется — на пробку или на кино.
— Спокойнее! Посмотри, как ведут себя настоящие журналисты, — одернула подружку Ольга Пална, окинув взглядом салон. — Никто не ропщет, все профессионально терпеливы!
С началом киносеанса в автобусе образовалось двустороннее течение: любители посмотреть телик пересаживались поближе к экрану, не-любители мигрировали в задние ряды.
— Привет! — шлепнувшись в кресло по другую сторону прохода, широко улыбнулся симпатичный молодой человек.
— Привет, — вежливо согласилась Оля.
Странное дело, мужчина показался ей знакомым.
А…
О!
Она вспомнила и смутилась.
— Ты его знаешь? — заинтересовалась Люсинда, от которой невозможно было что-нибудь утаить.
— Я — нет, а вот ты, кажется, знаешь и, возможно, близко, — тихо ответила Оля.
Люсинда наклонилась вперед, рассмотрела предмет беседы и снова откинулась в кресле:
— Абсолютно незнакомое лицо! Никогда его не видела.
— Лицо — возможно. Зато ты видела… Гм… Поясничную часть.
— Это как?
— Ты очень непринужденно висела у него на плече, — объяснила Оля. — Это он доставил тебя в номер позапрошлой ночью.
— В самом деле, висела на плече?
Ничуть не смущенная, Люсинда снова нырнула вперед, рассмотрела упомянутое плечо и согласилась:
— Похоже, могла.
Молодой человек, в настоящий момент всецело увлеченный просмотром кино про любовь Кармелиты, был достаточно крепок, чтобы без подъемной техники транспортировать даже двух Люсинд — по одной на каждом крутом плече.
— А как его зовут?
— Ты меня спрашиваешь? — удивилась Оля. — Я не знаю, ты нас не представила. Попробуй «зайчик», «котик» или «пупсик».
Молодой человек, не отрывая взгляда от экрана, отчетливо хихикнул. Это было особенно неуместно потому, что бедняжка Кармелита в этот момент обливалась горючими слезами.
— Черствый тип, — резюмировала Оля, и жестокосердный мужчина подозрительно затрясся.
— Что это с ним? — снова вынырнула Люсинда. — Эй, что это с вами?
— Все прекрасно, — сдавленным голосом ответил ей условный знакомый и пальцем снял с ресниц слезинку.
— Не, не черствый! — удовлетворенно сказала Люсинда и пихнула подружку локтем. — Гляди, как переживает за идиотку Кармелиту! Извините, а вы откуда?
Оля вжалась в кресло, чтобы не мешать разговаривающим через нее.
— В каком смысле — откуда?
— Из какого издания? — уточнила Люсинда. — Вот мы, например, из газеты «БиП», что означает…
Она запнулась, посмотрела на Олю и требовательным шепотом спросила:
— Что это означает, я забыла…
Ольга Пална — профессиональный педагог — пунктирно наметила образный ряд:
— Вспоминай: принц, яхта…
— Ага, ну, типа… «Борт и палуба», да?
Оля вздохнула.
— Ну, а я из «МК», — сообщил нечерствый тип, предварительно бросив быстрый взгляд на собственный бейджик.
— Правда? Я читаю «Московский комсомолец»! А как ваша фамилия? — не отставала Люсинда.
«А фамилия моя слишком известная в определенных кругах, чтобы я ее называл!» — произнес Олин внутренний голос.
— Меня зовут Максим Бобров.
— Боброва не знаю, — призналась Люсинда. — То есть не знаю Максима Боброва из «Московского комсомольца». Хотя у меня есть один Бобров во втором «В», Саша… Ой!
Болтушка потерла бок, в который вонзился локоть Ольги Палны, и закончила:
— Ну, значит, будем знакомы, я Людмила, а это Ольга.
— Педро, это я, Кармелита! — в тему прозвучало с экрана.
— Изыди, Кармелита! — попросила Оля и устало прикрыла глаза.
Она начала понимать, что денек будет трудным.
Им повезло: пробка рассосалась раньше, чем закончилась первая серия страданий Кармелиты. В одиннадцатом часу утра автобус по новенькому мосту пересек порубежную речку и оказался в Имеретинской долине — царстве предстоящей зимней Олимпиады.
Следовало признать, что место для проведения игр выбрано необыкновенное и прекрасное. Одной Имеретинки запросто хватило бы на целое княжество, богатое и природными красотами, и грандиозными архитектурными сооружениями. Последние высились там и сям на просторах долины, как величественные замки. Между ними были щедро рассыпаны бело-розовые кубики отелей и коттеджей, уже почти готовых к приему гостей. И всюду во множестве сновали те, кого пока что можно было считать аборигенами, — темнокожие белозубые люди в спецовках и касках.
— А в Таджикистане хоть кто-нибудь остался? — пробормотала Люсинда, когда автобус медленно проехал контрольно-пропускной пункт, у которого толпилась длинная очередь строительных рабочих.
В голове Оли завертелись подходящие названия, типа «Блеск и нищета Олимпиады» или «Имеретинка — долина контрастов». Тут же перед ее глазами как живая иллюстрация возник временный лес из деревьев, до начала работ по благоустройству территории собранных на одном поле: в нем высокие пальмы хаотично перемежались рослыми елками. Всю эту таежно-тропическую флору окружала широкая пыльная дорога, разбитая тяжелой строительной техникой, похожая разом и на бурую степную реку, и на перекопанную пограничную полосу. Оля вспомнила животных, выбранных олимпийскими символами, и жалостливо представила, как они сидят там, в резервации: медвежонок, заяц и леопард — дети разных звериных народов, четвероногий интернационал в заключении.
— Однако, понятно, почему принц Монако выбрал для проведения своего форума это место, — сказала тем временем Люсинда, мыслящая более позитивно и целенаправленно, чем Оля. — Здесь на одном клочке земли и горы, и море — он тут должен чувствовать себя почти как дома.
— Ты так думаешь? Ты просто не видела Монте-Карло, — ответила Оля, которую супруг-олигарх уже успел свозить по святым местам российских богачей, в том числе в Монако.
— Скоро увижу! — беззаботно отмахнулась самоуверенная Люсинда и вынула из сумки косметичку с зеркальцем, чтобы проверить и подправить макияж.
Автобус по дуге объезжал огромное округлое сооружение, прототипом которого неромантический критик назвал бы пластмассовый тазик.
— Итак, коллеги, мы прибыли на место! — как чертик из коробочки, выскочил вперед один из примерных юношей, раздававших бейджи. — Перед вами один из основных олимпийских объектов — большой Ледовый дворец «Большой»!
— Огромный стиральный тазик «Огромный», — непочтительно фыркнула Оля.
Как филолог, она не терпела тавтологий.
— Очень хорош для отмывания денег, — хмыкнул представитель «МК» Максим Бобров.
— Давайте не будем о коррупции! Так надоели эти пораженческие разговоры, застрелиться можно! — раздраженно попросила Люсинда и так громко щелкнула пудреницей, будто и впрямь застрелилась. — Прекрасный день, чудесная компания, и у некоторых из нас большие надежды и грандиозные планы!
— Компания, и вправду, чудесная, — согласился Бобров и очаровательно улыбнулся.
Оля могла бы объяснить ему, что под чудесной компанией Люсинда подразумевала не кого-то из представителей СМИ, а конкретно его высочество принца Альбера Второго, а под грандиозными планами — свои собственные брачные амбиции. На Олин взгляд, «вторая жена Альбера Второго» звучало не очень — опять-таки, тавтология, но она ничего не сказала.
Возможно, напрасно. Обнадеженный словами Люсинды Бобров приклеился к подружкам так же крепко, как лишнее слово к названию большого Ледового дворца.
Нездоровая суета в холле, обычно похожем на белокаменный храм, началась незадолго до полудня.
Первым встрепенулся дежурный охранник Руслан на посту номер один — между обменником и киоском с возмутительно дорогими сувенирами. Выведенный из летаргии бормотанием наушника, «шкаф в костюме» пугающе вытаращился на гостью, которая случайно оказалась на линии его взгляда, и сделал лицо, как у Бэтмена, идущего на таран космического транспорта Чужих. Спустя секунду он стремительно пролетел через холл к лестнице, оставив шокированную гостью взволнованно кудахтать и нервно оправлять на пышном теле символическое бикини.
Швейцар Григорий Митрофанович, не переставая привычно улыбаться, вопросительно поднял брови и приобрел большое сходство с легендарным клоуном Бомом — известным мастером комического диалога. Невысказанный им вопрос охраннику Руслану угадывался с легкостью: «Диарея, дружок?»
Дежурная Верочка за стойкой регистрации смешливо прыснула в ладошку.
По коридору звонко процокали каблучки, и в беломраморный холл выскочила гармонирующая с ним по цвету докторша Лора Львовна — хозяйка местного медпункта. Выражение лица у докторши было точь-в-точь такое же, как у охранника, из-за чего версию о диарее пришлось отбросить. Со своей собственной диареей Лора Львовна справилась бы, не выходя из кабинета.
Швейцар Григорий Митрофанович опустил левую бровь и заломил правую.
— Сама не знаю! — ответила на невысказанный вопрос «Какого черта происходит?» встревоженная Верочка.
Из подземного перехода в подвальный этаж, мокро шлепая тапками, явился инструктор Степан — мускулистый гигант, бывший профессиональный пловец, чувствующий себя в воде как рыба и такой же, как жаберное, неразговорчивый.
— Закройте лестницу вниз! — повелительно взмахнув рукой и запятнав мраморный пол обильной капелью, возбужденно скомандовал он и снова скрылся в портале.
— О боже! — воскликнула дама в бикини, проводив роскошную фигуру дяди Степы жадным взглядом.
— Минуточку!
Верочка выбежала из-за стойки и пресекла попытку знойной дамы увязаться за дядей Степой.
— Извините, пожалуйста, в настоящее время доступ в спортивный центр закрыт.
Она с намеком поморгала Григорию Митрофановичу, и тот проворно приволок из своего угла двустороннюю, на длинной ноге, табличку с надписями «Open» и «Close».
Привлеченный суматохой, вышел из своего кабинета дежурный администратор Валера.
— ЧТО?! — из-за негодующе вздрагивающей спины дамы в бикини спросил он Верочку одними губами.
Она кивнула на портал, бесследно проглотивший охранника, докторшу и инструктора.
Валера тоже кивнул и непринужденной походкой «просто так иду, ничего не случилось» направился к лифту.
Верочка проводила начальника взглядом и поспешила вернуться на место. Она рассудила правильно — через минуту телефонный аппарат на стойке затрезвонил.
Девушка мгновенно схватила трубку.
Старший администратор на другом конце провода смачно выругался.
Несмотря на то что нецензурное выражение содержало некий популярный посыл, умная Верочка никуда не пошла, а дождалась конкретного распоряжения:
— Аниматоров на Морскую террасу, живо! Пусть берут мегафоны и собирают постояльцев на сюрпризный розыгрыш призов от отеля: бесплатный уик-энд в формате «Все включено» для двух пар и одной семьи из четырех человек!
— Валер, там же будет дикая давка, сейчас все наши гости туда побегут, — охнула Верочка.
— На то и расчет! И предупреди охрану на проходной, что подъедет «Скорая помощь», пусть направят ее с тыльной стороны здания к служебному входу в спортивный центр.
— А что случилось-то?
— Опять ЧП в бассейне! Потом расскажу. Действуй, как я сказал!
Хитрый ход с розыгрышем призов оправдал себя. Охочие до халявы постояльцы облепили сцену Морской террасы, как металлические стружки — мощный магнит. «Скорая» приехала и уехала, не вызвав интереса ни к самому факту своего прибытия, ни к телу, которое вместе с носилками загрузили в фургон два дюжих инструктора.
Хотя это было зрелище по-своему волнующее: мускулистые носильщики в одних лишь мокрых плавках транспортировали даму в костюме голой королевы.
Дама была не мелкая, и казенное полотенце, которым ее прикрыли, как павшего героя флагом, оставляло открытыми мясистые бока.
— Да живая она, живая, — досадливо отмахивался от напирающего на него дежурного администратора усталый врач «Скорой помощи». — Живая, только тяжелая.
Носильщики согласно пыхтели. Их ноша весила примерно пять пудов, из которых ни грамма не приходилось на одежду и документы. Об отсутствии последних старший администратор Валера серьезно печалился. Ему необходимо было выяснить имя пострадавшей, чтобы сообщить его медикам и, если понадобится, полиции.
— Может, не надо полиции? — тоскливо вздохнул охранник Руслан. — Что ж такое, каждый день у нас полиция…
— Думаешь, мне это нравится? — огрызнулся Валера. — А если на бабу напали?
— Да никто на нее не нападал! — горячо заговорил охранник. — Ситуация яснее ясного: вылезла тетка из бассейна, пошла в душ, в кабинке уронила мыло и наклонилась, чтобы его поднять. Сток в душевой работает плохо, воды по щиколотку, тетка нащупала мыло не рукой, а ногой. Поскользнулась, потеряла равновесие и ударилась башкой об стенку! Хорошо хоть, не захлебнулась, спасибо теть Кате.
— Спасибом не отделаетесь! — тут же встряла в разговор уборщица тетя Катя. — С тебя, Валерий Саныч, премия мне за бдительность!
— Дам, — пообещал Валера.
— Ага, дашь, держу карман шире! Так же дашь, как за экономию воды и электричества даешь, — одну устную благодарность? — завелась уборщица. — Между прочим, если бы я тебе воду не экономила, я бы в эту кабинку и не сунулась! Я же что думала? Что какая-та тетеха забыла кран закрыть, вот он и шпарит.
— Дам я тебе премию, только отвяжись, не до тебя сейчас! — гаркнул Валера.
— А я чего, я ничего, — забурчала тетя Катя, неохотно удаляясь.
Отойдя не дальше, чем на пару метров, она взялась за швабру и яростно завозила ею по полу, с плохо скрытым коварством делая длинные выпады в сторону старшего администратора.
— Так ты, значит, думаешь, это просто несчастный случай и полицию вызывать не надо? — ловко перепрыгнув подбежавший к нему ручей, с откровенной надеждой на положительный ответ спросил Валера охранника.
— Несчастный случай — это не преступление, — авторитетно ответил Руслан. — Другое дело, что купальника пострадавшей нигде не видно, возможно, сперли его, бывает, но это не такой уж криминал. Да и не скоро тетка тряпок своих хватится, сказал же доктор: она тяжелая.
Старший администратор с большим сомнением посмотрел на упомянутые тряпки — сиротского вида сарафан, простецкое «хэбэшное» бельишко и махровые гольфы. Они какое-то время висели в наполненной паром душевой, отчего отсырели и стали выглядеть особенно жалко.
Трудно было представить, что у особы, одетой подобным образом, имелся настолько замечательный купальный костюм, что кто-то в дорогом отеле не удержался и украл его.
Тут Валера отвлекся, вспомнив забавную историю о том, как один француз постоянно заказывал на фабрике «Красная белошвейка» партии идеологически выдержанных советских бюстгальтеров четвертого номера. Никто не понимал, на что галантному французу эти дамские бронежилеты, а он использовал их как систему поддержки растущих томатов — гигантские помидоры в лифчики укладывал!
Тетка, которую увезла «Скорая помощь», была оформлена как хорошо откормленная натурщица Рубенса. Ее бюстгальтер свободно мог заинтересовать какого-нибудь бахчевода.
— А может, она вообще без купальника плавала? — фыркнула тетя Катя. — Голышмя!
— Да она вообще не плавала в бассейне, Саныч, мы ее там не видели! — вмешались в разговор вернувшиеся инструкторы. — Может, наоборот, только собиралась поплавать.
— А может, она вообще не наша? — Старший администратор посмотрел на охранника. — Может, она с улицы пришла — чисто помыться в душевой бассейна, а?
— Да не может такого быть, Саныч, мы же следим, опять же, Митрофаныч на входе бдит, мимо него даже муха не пролетит без спросу, — не вполне уверенно возразил Руслан.
— А ты знаешь, Русланчик, я ведь ничуть не расстроюсь, если в данном конкретном случае вы слегла недобдели, — признался Валера. — Хуже, если это наша гостья, тогда мы в ответе за травму, которую она получила. А так — нет, не в ответе.
Он истово перекрестился на мохеровый гольфик и попросил бюстгальтер:
— Пожалуйста, пусть родня пострадавшей не придет к нам с претензией!
Очевидно, кто-то где-то его услышал: для администрации отеля история с травмированной в душевой незнакомкой в этот день продолжения не получила.
Клара Абрамовна забеспокоилась, когда племянница не вернулась к полднику.
Старуха ждала ее еще к обеду.
Варвара не имела привычки питаться вне дома, да у нее и денег не было на сочинский общепит, столь разорительный, что малообеспеченные отдыхающие на главном курорте страны должны были ограничиваться трехразовой кормежкой по типу «понедельник-среда-пятница». Иной режим питания практически гарантировал возвращение в родные края без штанов, что, впрочем, позволяло широко продемонстрировать окружающим новоприобретенный загар. Однако Варвара никогда не загорала, так что у нее вовсе не было резонов поддерживать своим рублем жадных сочинских рестораторов.
К тому же племянница Клары Абрамовны была очень пунктуальна.
Как многие люди, не ведущие по-настоящему насыщенной и полнокровной жизни, она заполняла свой день делами, значимость которым придавал сам факт наличия расписания. Подъем в семь утра, водные процедуры и дыхательная гимнастика до семи тридцати, завтрак в восемь, составление плана на день до восьми двадцати, затем экспедиция в магазин или на рынок, приготовление обеда и собственно обед в тринадцать ноль-ноль…
Варвара редко нарушала свой режим.
Даже исчезновение Робертино, который был смыслом и стержнем ее существования, не обрушило тщательно выстроенную жизнь Варвары бесформенной кучей. Теперь в промежутках между основными режимными мероприятиями ее занимали поиски кота.
Но никогда еще она не пропускала подряд два приема пищи!
Беспокоило Клару Абрамовну не то, что племянница останется голодной. Она справедливо полагала, что Варваре не мешало бы похудеть, так что день без пищи пошел бы ей только на пользу.
Клару Абрамовну тревожило неясное, как большинство ее предчувствий, видение, в котором присутствовали бездыханная Варвара и большое количество воды.
— Надеюсь, эта дурочка не отправилась к морю топиться! Подумаешь, кот у нее потерялся! Тут таких котов — в каждом дворе по полдюжины, — сердито сказала Клара Абрамовна портрету на стене.
Фото в рамочке запечатлело маму Клары Абрамовны — легендарную гадалку Тамару — в разгар трудового процесса.
В правом нижнем углу фотографической картины виднелись развернутые веером карты, которые гадалка (очевидно, дальнозоркая) держала в вытянутой руке. В ушах Тамары золотились крупные серьги, на шее краснело монисто, в вырезе алой блузки взволнованно поднялась упругая грудь, а в черных глазах угадывалась загадочная тень. Скорее всего, это было отражение фигуры фотографа, но Клара Абрамовна предпочитала думать, что маме явилось видение. Это помогало ей самой в минуты сомнений в собственном таланте предсказательницы — тогда она совещалась с мамулей на фото, как с коллегой.
— Я вижу воду, — призналась молодой Тамаре на фото ее старая дочь. — Но не могу понять, чем это грозит Варваре. Я даже не уверена, что угроза исходит от воды.
Тамара как бы спросила, уверена ли она, что вообще есть угроза?
— Теперь уже не уверена, — призналась Клара Абрамовна.
Как всегда в спорных случаях, она повторно раскинула карты, но они опять не сказали ничего определенного.
К сожалению, экономная Варвара не имела мобильника, поскольку у нее не было широкого круга знакомых, которые стали бы ей звонить. В доме Клары Абрамовны был стационарный телефон, по которому с ней связывались, чтобы записаться на прием, постоянные клиенты. Сама же она звонила куда-то очень редко, держа аппарат под рукой, главным образом, на случай необходимости вызвать «Скорую», полицию или пожарников.
— Если девочка не вернется к ужину, я позвоню в полицию, — сообщила Клара Абрамовна фотографической маме. — А потом обзвоню все больницы, мне только нужно узнать номера.
Ясновидящая Тамара как бы напомнила, что у соседки Дормидонтовны есть телефонный справочник.
— Прокачусь к Дормидонтовне, — решила Клара Абрамовна и выкатила свое кресло-коляску за порог.
У соседского забора, перегораживая подъезд к калитке, стоял незнакомый автомобиль — вероятно, к Дормидонтовне приехали гости. Это было некстати, потому что Клара Абрамовна не любила без необходимости показываться на люди, но беспокойство за племянницу пересилило привычную нелюдимость.
— Хозяйка! — громко позвала она, заодно постучав по забору. — Дормидонна, ты дома?
Обрадованно залаяла соскучившаяся соседская собака.
— Кому там неймется? — притворно сердито отозвалась со двора Дормидонтовна. — Цыц, Барбоска!
Со скрипом распахнулась калитка. Сухощавая загорелая Дормидонтовна, оставаясь во дворе нижней половиной, верхней высунулась на улицу и искательно огляделась. За разделяющей их машиной Клара Абрамовна видела только бронзовый бюст соседки, но, судя по энергичным движениям предплечий, поняла, что Дормидонтовна вытирает руки — можно не сомневаться, льняным полотенчиком.
Все происходящее вполне соответствовало нехитрому деревенскому этикету.
— Я тут, — Клара Абрамовна еще раз постучала по забору.
— Абрамовна! Чего тебе?
Дормидонтовна обошла автомобиль и приблизилась. В одной руке у нее действительно было полотенце, в другой — какая-то картинка.
— Вот, кстати, Абрамовна! Ты эту девку у нас здесь не видала? — спросила соседка и протянула старухе в инвалидном кресле цветную фотографию.
Она оглянулась и понизила голос:
— Тут один интересный мужчина сестрицу свою разыскивает. Девка на всю голову больная, сбежала из санатория, бродит по городу, дурочка. Найти бы, пока никто не обидел убогую.
— Как интересно, — пробормотала Клара Абрамовна, глядя на фото.
Запечатленная на нем гражданочка при личной встрече не произвела на нее впечатления сумасшедшей. Напротив, показалась гораздо более рассудительной и здравомыслящей, чем ее подружка, мечтающая о принце.
— Молодой человек! — снова обернувшись, позвала Дормидонтовна. — Сюда идите, поговорите с Абрамовной!
Соседка пошла к себе, разминувшись на входе с мужчиной, в меру щегольской городской вид которого соответствовал автомобилю у забора, и, не попрощавшись, закрыла за собой калитку.
Это тоже было вполне в деревенской традиции, так что Клара Абрамовна и не подумала обидеться. Про телефонный справочник она уже забыла.
Интуиция ее не подвела: прокатиться к Дормидонтовне и в самом деле стоило, но не за справочником, оказывается, а для того, чтобы встретить человека, называющего девушку на фото беглой сумасшедшей, а себя — ее любящим братом.
— Кто вы и зачем ее ищете? — прямо спросила самозванца проницательная Клара Абрамовна. — Только не врите, меня вы не обманете, я вам не Дормидонтовна какая-нибудь.
— Вижу, — обронил мужчина, заметно впечатленный наружностью Бабы-яги. — Ладно, не буду врать. Меня зовут Саша, я заместитель директора торговой компании, а эту девушку ищет мой шеф, у него к ней вопрос относительно ремонта автомобиля.
— Вроде не врешь, — заключила старуха, погипнотизировав Сашу-зама долгим взглядом. — Если я помогу тебе, ты окажешь услугу мне, согласен?
— Где подписаться кровью?
— Шутник. — Клара Абрамовна не улыбнулась. — У меня пропала племянница, зовут ее Варвара. Ушла вот к этой самой девушке рано утром и до сих пор не вернулась. Если что-то о ней узнаешь, немедленно мне сообщишь.
— В тот же миг. Куда она ушла?
— Да я не знаю точно, — старуха вздохнула. — Варвара забрала у меня визитку с телефоном и адресом гостиницы, а название ее я не запомнила. Кажется…
Она прикрыла глаза и помассировала узловатыми пальцами виски.
— Кажется, что-то связанное с едой.
— Отель «Марлин»? Пансионат «Синий краб»? Гостевой дом «Абрикос»? — Саша-зам скороговоркой перечислил знакомые ему «съедобные» названия сочинских мест размещения.
— Нет, как-то иначе, не помню. Зато я помню, племянница говорила, что девчонки живут в роскошном номере на самом верхнем этаже, значит, гостиница многоэтажная и дорогая.
Саша кивнул. Высотное здание — это была неплохая подсказка. До сих пор главный курорт России больше рос в длину, чем в высоту, благодаря чему приобрел славу самого длинного города Европы с протяженностью территории около ста пятидесяти километров.
— Помню, зовут эту девушку Ольга, — сказала еще склеротичная ясновидящая. — А подругу ее — Людмила. Стой! Варварино фото возьми.
Теперь у Саши-зама было сразу два фото разыскиваемых женщин — портреты безумной Ольги под столом и чинной Варвары на стуле.
Вернувшись в офис, Саша-зам позвонил знакомому в муниципальном департаменте архитектуры и строительства, попросил список городских высоток, получил его и занимательно провел время, выбирая из перечня гостиницы с условно съедобными названиями.
О вкусах не спорят, но, по мнению Саши-зама, съестным в этом списке и не пахло. Он пожалел, что поспешил убраться из ведьминого логова, не расспросив хозяйку о ее гастрономических пристрастиях. Из русских народных сказок, знакомых с детства, Саша знал, что любимым блюдом Бабы-яги, например, был хорошо прожаренный Иванушка. Старуха с наружностью типичной людоедки вполне могла посчитать съедобными названия «Казачок», «Морячка», «Рыбачка Соня» и даже «Старый боцман».
— Вы не любите старых боцманов? Вы просто не умеете их готовить! — натужно усмехнулся Саша-зам, продолжая крыжить список.
В результате в нем остались: «Белая чайка» (с большой голодухи съедобна, хотя воняет рыбой), «Газель» (не машина, а копытное), «Орех», «Кабачок», «Таймень» и «Халва».
Руководствуясь картой расположения объектов, Саша-зам решил начать с «Тайменя», потом проверить «Чайку», «Газель» и «Кабачок», а «Халву» и «Орех», как положено, оставить на сладкое.
Основным результатом состоявшейся двухчасовой пешеходной прогулки по городу стали стертые ноги. Из шести осмотренных Сашей отелей три оказались под завязку набиты детишками из нефтегазодобывающих краев, один пребывал на капитальном ремонте, еще один — «Белая чайка» — был радикально переименован в «Черную жемчужину». Что до «Халвы», остававшейся последней надеждой Саши, то к числу высотных зданий этот отель примкнул откровенно жульнически, потому что в нем было только три этажа плюс нежилая башня, имитирующая минарет.
Поиски зашли в тупик.
Обессилевший и огорченный Саша устало присел на бортик фонтана, жалея о наличии вблизи него таблички «В воду не лезть, штраф 1000 руб!». Всерьез раздумывая, слишком ли это дорого — тысяча рублей за удовольствие омочить гудящие ноги в прохладной водице с эффектом джакузи, он испытующе посмотрел на представительного швейцара у дверей соседнего отеля. Ему, что ли, штраф платить?
Рассеянный взгляд утомленного солнцем безразлично скользнул по золотой табличке слева от входа и неожиданно зацепился за такую же табличку справа.
Слева название гостиницы было написано по-русски — Отель «Поэма», а справа по-английски — Hotel «Poem».
— Поем! — с отвратительным акцентом прочитал Саша-зам и встрепенулся. — Да это же название про еду!
Он поднял глаза, убедился, что золотой ножичек флюгера на крыше здания царапает пухлые животы облаков, и торжествующе улыбнулся.
— Целый день коту под хвост! — выругалась Люсинда, первой заняв свое место в автобусе.
— Кстати, о коте: интересно, как прошел день у Варвары? — Оля дипломатично попыталась переключить мысли рассерженной подружки на другую тему.
Сама она нисколько не жалела о времени, потраченном на знакомство со спортивной новостройкой. Ей было интересно и лестно оказаться в числе тех, кто побывал на олимпийской территории раньше самих олимпийцев.
Люсинда же кипела возмущенным разумом и шпарила горячими речами:
— Какое свинство — обещали, что будет принц, и где же он? За целый день ни одного явления народу! Зазнался наш Альбертик, загордился?! Не снизошел до простых смертных смишников!
— Кстати, о СМИ, — Оля предприняла еще одну попытку. — Мне удивительно, что нас не попросили вон, как самозванок. Что с тобой, Людка? Ты всякий раз называла нашу газету по-разному!
— Что со мной, что со мной… КТО со мной! — психанула Люсинда, погрозив кулаком забортной очереди на посадку в автобус.
В хвосте этой очереди стоял, никуда не спеша, их новый знакомый Максим Бобров.
— Этот малый прилип ко мне, как банный лист к ягодице! Ты же видела? Ходит, как привязанный, в рот смотрит, дышать и мыслить не дает! В таких условиях не то что название газеты — свое собственное имя забудешь!
— Мне понравился твой вариант «Болид и пуля», — тихо засмеялась Оля. — Твой Бобров его так смешно переврал: «Болит и пучит»!
— Говорю же, он дурак, — немного спокойнее заявила Люсинда и, покосившись в окно, поправила прическу. — И вообще, никакой он не мой.
— Не гонялась бы ты, милая, за принцем, — вполголоса заботливо посоветовала Оля. — Присмотрись к Боброву, неплохой ведь парень, не урод и не дурак, что бы ты ни говорила. И такой внимательный — сегодня постоянно был рядом с тобой.
— И не только сегодня, мне кажется, — проворчала Люсинда, уже улыбаясь. — Знаешь, я вспомнила: тем вечером, когда мы с тобой расклеивали объявления, он уже ходил за мной следом.
— Вполне романтичное начало, — одобрила Оля, самую малость покривив душой, потому что началом все-таки было знакомство Люсинды и Боброва в ночном клубе, а непосредственным продолжением — ее поездка на его плече. — И заметь, это было на улице, то есть, под открытым небом, совсем как в предсказании Клары Абрамовны.
— Вот только Макс Бобров не принц, — вздохнула Люсинда и снова помрачнела.
— Клара Абрамовна могла ошибиться, — осторожно сказала Оля. — Она ведь старенькая, наверное, все путает. К тому же дар у нее совсем-совсем слабенький, она сама это признает.
— Не надо убивать мою мечту, а? — попросила Люсинда и демонстративно отвернулась к окну, потому что в автобус вошел пресловутый Бобров.
Водитель проявил милосердие и не отравил им обратную дорогу просмотром следующей серии страданий Кармелиты, поэтому Оля мирно дремала до тех пор, пока сопровождающий журналистов примерный блондин не взял в руки микрофон.
— Дорогие коллеги, программу сегодняшнего дня мы с вами успешно отработали, за что вам всем спасибо, все свободны, ждем вас завтра на том же месте, в тот же час, — протарахтел он, разбудив народ. — Напоминаю, что главный ужин форума пройдет завтра вечером в саду отеля «Монарх», форма одежды — вечерние платья и костюмы, это обязательно, участники в стиле casual не будут допущены в зал! В программе визит особых гостей.
— Ты слышала? Визит особых гостей! — Люсинда тряхнула Олю, как куклу. — Вот где будет мой принц! В саду какого-то отеля, а это точно под открытым небом!
Она завозилась, выбираясь из кресла, бесцеремонно вытолкала соседку в проход и даже не оглянулась на Боброва, который проводил подружек долгим внимательным взглядом.
В их гостиничном номере наконец-то сделали уборку.
— Вижу, у нас снова есть живая и действующая горничная! — удовлетворенно произнесла Люсинда, оглядев гостиную с порога.
— Даже слишком живая и действующая, — заметила Оля, вошедшая в комнату первой. — Ты видишь, она все вещи переставила, кроме мебели? Я точно помню, эта ваза утром стояла на полу, а лампа на тумбе, а теперь наоборот.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Люсинда. — Похоже на детскую игру «Найди сколько-то там отличий». Ваза с лампой поменялись — это раз. Что еще мы видим?
— Мы видим, что журналы, которые были сложены стопочкой на столике, разложены веером на тумбочке, — ответила Оля, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. — Подушки на диване поменялись местами… И фикус в горшке переехал на метр левее!
— Надо бы посмотреть, что изменилось в спальнях.
Люсинда сбросила туфли и зашуршала по ковру, но, не дойдя до двери в свою комнату, ойкнула и остановилась:
— Тут мокрое пятно!
— Издержки чересчур добросовестной уборки, — вздохнула Оля.
Люсинда опустилась на корточки, похлопала по влажному ворсу ладошкой, потом понюхала ее и возмутилась:
— Да это не вода, это что-то спиртное!
Не поднимаясь, она порывисто распахнула мини-бар и оглядела ряд бутылок и бутылочек:
— Так, чего не хватает?
Оля молча нашла на столе распечатку с перечнем содержимого мини-бара и подала ее подружке. Сверяясь с описью, Люсинда осмотрела бутылочные ряды и расстроилась:
— Пропал коньяк французский «Лхерауд ХО Еугение», не знаю, как это правильно прочитать.
— «Лера Юджин», наверное, — заглянув в распечатку, поправила простушку-подружку искушенная жена олигарха. — А маркировка «Икс О» означает, что выдержка этого коньяка превышает шесть лет.
— Ага, и знаешь, сколько это ХО стоит? Хо-хо-хо! Десять тысяч рублей!
— Ни хо-хо себе, — впечатлилась Оля. — И нам за него платить?
— Еще чего!
Люсинда решительно поднялась и пинком захлопнула дверцу холодильника.
— Мы, что ли, его распили или разлили? Мы эти бутылки пальцем не трогали, не надо делать из нас идиоток. Они думают, если мы в пентхаусе живем, значит, денег не считаем?
— Кто — они? Ты куда? — забеспокоилась Оля.
Люсинда уже вбила ноги в туфли. Уходя, пообещала:
— Я сейчас разберусь! — и вышла, хлопнув дверью.
Помедлив секундочку, Оля поспешила за ней.
Люсинда, если ее темперамент никто не сдержит, в борьбе за справедливость сама начнет бить бутылки и крушить мебель! А платить за все потом будет Громов.
Оля уже представила себе дымящиеся руины стойки ресепшн, опасливо поднимающиеся над ними головы в помятых касках с логотипом отеля и развевающееся в пороховом дыму белое знамя, наскоро сооруженное из гостиничного полотенца.
Однако в действительности картина предпринятых Люсиндой «разборок» оказалась значительно более мирной. Подружка Ольги Палны убежала недалеко и вступила в словесный поединок с удачно обнаруженной горничной. Та предусмотрительно воздвигла между собой и разгневанной Люсиндой тележку с грязным бельем и моющими средствами, так что телесные повреждения получить не рисковала. Зато Люсинда успела больно ранить ее профессиональную гордость, решительно заявив:
— Знаете, девушка, лучше вообще никакой уборки, чем такая!
— А что вам не нравится? — девушка нахмурилась.
— Извините, как вас зовут? — поспешила вмешаться подоспевшая Оля.
— Катерина.
— Катюша, вы извините, конечно, но…
— А еще гастарбайтеров ругают! — перебив подружку, громко фыркнула Люсинда. — К индийской горничной у нас претензий не было! Гита убиралась идеально!
— Гита — индийская горничная? — теперь уже Катерина зафыркала. — С чего это вы взяли? Армянка она была, армянка по имени Рита Аракелян, просто букву «р» не выговаривала, вот и называла себя Гитой. Ну, и все вокруг ее так же звали.
— Маггагита Агакелян? — Оля попробовала «на слух» армянское имя, которое картавость превращала в нечто крайне экзотичное. — Ох, бедная девушка!
— Да и мы не особо богатые! — продолжала бушевать неотступная Люсинда. — То, что вы, уважаемая, в нашем номере все вещи переставили, ерунда, мы привыкнем. Но десять тысяч за коньяк мы не заплатим, не надейтесь!
Горничная Катерина выкатила голубые славянские глаза:
— Нормальное заявление! Бутылку разбили, весь номер разгромили, а виноват в этом кто-то другой?! Сказали бы спасибо, что я начальству не пожаловалась. У нас приличный отель, тут дебоширов не терпят, даже богатеньких.
— Это кто дебоширы? Это мы дебоширы?! — Люсинда затрясла кулаками. — Да мы, чтоб вы знали, мирные учительницы!
— Ага, заливайте! — ухмыльнулась Катерина. — Учительницы в пентхаусе, конечно! В блузочках и с указочками, да? Так эротично!
— Вы, извините, на что это намекаете? — покраснела Ольга Пална.
— На несоответствие стоимости номера учительской зарплате!
— Нахалка! — возмутилась Люсинда.
— От нахалки слышу!
— Нет, это просто возмутительно, — безадресно пожаловалась Ольга Пална.
— Такая грубиянка! — подхватила Люсинда.
— Ну, извините! — Катерина пожала плечами. — Мы люди простые, реверансам не обучены и правду-матку в глаза режем, знай, успевай зажмуриваться. Я вообще-то не ваша горничная, меня на замену взяли, временно, из детского санатория.
— А с детьми, значит, можно обращаться по-хамски?
— Слушайте, а кто тут хамит? Я вот честно работаю, бардак за вами полдня разгребала, до соседнего номера только под вечер руки дошли, слава богу, мужики гуляют где-то. Что вам надо-то от меня, гражданочки?
Видно было, что горничная неподдельно обиделась.
— Не хотите дело миром решить — будем разбираться с вашим руководством, — пригрозила Люсинда.
— Так и сделаем, — кивнула Оля и решительно потянула подружку за собой. — Не будем унижаться до скандала с обслуживающим персоналом, завтра цивилизованно пообщаемся с администратором. Кроме того, я тут подумала…
Она затащила Люсинду в номер, плотно закрыла дверь и шепотом договорила:
— Может, это вовсе не горничная сделала? Может, это Варвара разбила бутылку?
— И сбежала, устыдясь содеянного? — Люсинда, на глазах остывая, почесала в затылке. — М-да, это не исключено. В конце концов, что мы знаем о племяннице Клары Абрамовны? Что она безумно любит своего кота Робертино Лоретти. Но разве это мешает ей так же безумно любить коньяк «Юджин Лера»?
— Если мы не найдем ее драгоценного Бертика, я буду считать, что откупилась этим самым коньяком, — постановила Оля.
— Десять тысяч за отличного кота трехлетней выдержки? А и не дорого, пожалуй, — захихикала переменчивая Люсинда.
— Но почему горничная сказала, что у нас был беспорядок? — вслух подумала Оля.
— Варвара напилась и буянила, — предположила Люсинда.
Олино воображение размашисто и ярко — в стиле соплеменных пропавшему коньяку французских импрессионистов — нарисовало Варвару, выплясывающую канкан в пейзанском ситцевом сарафане и кокетливых мохеровых гольфах. Это было зрелище, способное до основания потрясти «Мулен Руж».
— Мы же решили, что она просто разбила бутылку.
— Она могла разбить неполную бутылку. Уже после того, как напилась. И с того момента начала буянить, — рассудила Люсинда. — Вот так и доверяй малознакомым людям самое дорогое — свой сотовый телефон! Надеюсь, она не посылала неприличные эсэмэски моим знакомым.
Оля нашла два мобильника — свой и подружкин — рядом с телефоном в прихожей и сразу же проверила журнал звонков.
Варвара повела себя порядочно — если, конечно, не считать того, что она напилась и буянила. Никому из Олиных контактов разудалая и хмельная Варвара не звонила и не писала. Более того, она и не ответила ни на один звонок, хотя в журнале числилось четыре пропущенных вызова.
— И у меня четыре, первый в десять двадцать, — доложила Люсинда, проверив свой аппарат. — Должно быть, Варвара удалилась раньше, чем стали поступать звонки. Однако, крепкий этот французский коньяк! Смотри, она успела и напиться, и забыться еще до полудня.
По мнению добропорядочной Ольги Палны, поведение Варвары было дважды безответственным, ведь ее оставили поработать телефонисткой как раз для того, чтобы моментально реагировать на звонки об обнаружении котиков.
— О! Так, может, она не просто так убежала, а как раз отреагировала?
Олино воображение живенько нарисовало новую картину — на сей раз это была жанровая живопись с натуры передвижников: Варвара, вся такая русская в своем посконном и домотканном, металась по комнате, охваченная неуемным волнением. Мелкие предметы российского быта при столкновении с Варварой разлетались и падали, а откровенно инородный французский коньяк и вовсе погиб.
— Только на что же она отреагировала, если не отвечала на звонки? — продолжала рассуждать Люсинда, успев принять классическую позу для раздумий — лежа на диване. — Может, кто-то приходил сюда с сообщением о котике? Или… Слушай, а не могла она вдруг увидеть нашего вчерашнего кота?
— Боже мой, вчерашний кот! — Оля всплеснула руками. — Мы совсем забыли об этом бедном животном! Что, если он до сих пор сидит на чердаке, испуганный и голодный? Ты заглядывала в холодильник, там случайно нет молока?
— Вот! — Люсинда щелкнула пальцами. — Вот точно так же могла рассуждать и Варвара: а нет ли в мини-баре молочка? Тогда понятно, зачем она вообще туда полезла.
Она поворочалась, устраиваясь поудобнее, и успокоенно закончила:
— Надеюсь, это был правильный кот, и теперь они с Варварой оба счастливы. Признаться, у меня были сомнения, ведь я не видела священного Бертика в лицо.
— Про переднюю часть головы кота говорят «морда», — автоматически поправила Ольга Пална.
В этот момент дуэтом запели оба мобильных телефона.
Оля поднесла трубку к уху, видя, что Люсинда делает то же самое.
— Я по вашему объявлению, — произнес мужской голос в трубке.
— Это по объявлению, — одинаково артикулируя, прошептали друг другу подружки.
— Вас еще интересует пропавший черный кот?
Оля пожала плечами. Ее лично бездомные коты любого окраса перестали интересовать еще в пятом классе средней школы, когда она два месяца провела в инфекционке со стригущим лишаем.
С другой стороны, они ведь не знали наверняка, обрела ли Варвара своего Бертика, и до подтверждения этого факта не могли разбрасываться черными котами.
— В общем, да, интересует, — без энтузиазма ответила Оля.
Люсинда показала ей большой палец и шепотом прокомментировала:
— Правильно, пусть не думают, что кот нам страшно нужен и вознаграждение за него будет очень большим! Десять тысяч из призового фонда уйдут за коньяк.
— Тогда приходите сегодня ночью на пирс сгоревшего ночного клуба «Качалка», — сказали в трубке.
Оля поежилась. Ночь, пирс, сгоревший клуб, черный кот — все это звучало зловеще.
— А можно не ночью, можно прямо сейчас? — она посмотрела на часы.
Было около двадцати одного часа. Вполне приятное время для прогулки перед сном.
— Конечно, можно! — обрадовался голос в трубке. — Идите по пирсу до конца, мы будем там, не разминемся.
— Тебя куда позвали? — спросила Люсинда, закончившая свой разговор чуть раньше. — Меня — к церквушке на Курортном проспекте.
— Далековато, конечно, но зато место приличное, — заметила Оля. — А мне назначили встречу на пирсе сгоревшего ночного клуба.
— Вполне разумно, — не разделила ее опасений Люсинда. — Совсем рядом, при этом место уединенное. А то на набережной сейчас народу столько, что не протолкнуться, как же вы с этим человеком друг друга узнаете? Или он будет держать за шкирку большого черного кота? Давай-ка решать: мы пойдем вместе за двумя котами по очереди — или порознь, каждая за своим зверьком?
— Я думаю, порознь будет быстрее, — рассудила Оля. — Хотелось бы пораньше лечь спать. Ладно, ты идешь к церкви, а я на пирс, и потом встречаемся в номере… Все же посмотри, пожалуйста, нет ли в мини-баре молока. Если мы принесем сюда кота, его надо будет покормить.
— Добрый вечер! — сверкнул улыбкой Саша-зам, небрежно облокотившись на стойку рецепции. — Я ищу девушку. Не поможете?
— У нас приличный отель, — сухо ответила дежурная Верочка, непроизвольно покосившись на диван, где уже устроились длинноногие девочки в мини.
Нужно быть идиотом, чтобы не заметить их и не завершить свои поиски сговорчивой девушки в самый короткий срок.
— Вот эту девушку, — даже не посмотрев на профессионалок, сказал Саша-зам и положил на стойку фотографию.
«Понятно: извращенец», — подумала Верочка, взглянув на снимок.
А вслух спросила:
— Вы, извините, кто?
Старший администратор Валера здорово запугал персонал разговорами о коварных проверяющих.
— Не извращенец, не думайте! — успокоил дежурную Саша.
«Телепат?» — подумала Верочка, нисколько не успокоенная.
— Эту девушку зовут Ольга, у нее длинные русые волосы, и она живет в вашем отеле, в апартаментах на последнем этаже, — добавил информации Саша-зам.
К девушкам, проживающим в апартаментах на последнем этаже, администрация отеля проявляла настороженное внимание уже два дня.
«Проверка», — подумала Верочка и незаметно нажала на кнопку вызова начальника.
— Здравствуйте, чем могу помочь? — выйдя из своего закутка, спросил сам старший администратор.
— Молодой человек интересуется девушкой Ольгой из апартаментов на последнем этаже, — многозначительно сообщила Верочка.
— И что же вас интересует?
— Она у себя?
— Извините, но мы не даем справок о наших постояльцах, — твердо сказал Валера.
— А как насчет платных справок? — Саша-зам достал бумажник.
«Точно проверка!» — одинаково подумали Валера и Верочка, переглянувшись.
— Это абсолютно исключено, уберите свои деньги, персонал отеля неподкупен! — заявил Валера.
— Здрасьте, девочки, кто у вас тут главный по горничным, учтите, у нас есть вопросы, вернемся — зададим! — потеснив у стойки Сашу-зама, протарахтела и тут же убежала какая-то торопливая гражданочка.
Саша-зам оглянулся и увидел ее в паре с другой торопыгой: обе двинулись к выходу энергичной спортивной трусцой.
— Ну вот, дождались: красавицы из пентхауса созрели для предъявления претензий! — огорчилась Верочка.
— Из пентхауса? — Саша-зам секунду подумал и стартовал в том же направлении.
— Умные налево, красивые направо! — шутливо скомандовала Люсинда, едва они вышли из гостиницы.
— А мне, что, разорваться? — в точности, как в анекдоте, заволновался Макс Бобров, не замеченный подружками.
— Ты мне льстишь, — невесело усмехнулась Оля, без колебаний сворачивая налево.
Не потому, что она считала себя умной, а потому что именно в том направлении находился нужный ей причал.
Люсинда пошла направо. Ее маршрут был труднее: к церкви надо подниматься в гору, и поглазеть по пути не на что. В вечерний час народ стекался на набережную, так что странствовать по святым местам Люсинде предстояло в одиночку. Оля порадовалась бы, если бы увидела, что за паломницей Люсиндой увязался верный паладин Бобров.
Сама Оля тоже не осталась без внимания кавалера.
— Ольга! — окликнул ее мужественный голос.
Она обернулась и, не увидев никого знакомого, пожала плечами и продолжила путь.
— Ольга, постойте!
«Какая настойчивая галлюцинация», — неодобрительно заметил Олин внутренний голос.
Твердо решив не поддаваться иллюзиям и фантазиям, Оля ускорилась, но ее затормозили, бесцеремонно схватив за руку.
Испуганно ахнув, она вырвалась, отскочила в сторону и повернулась лицом к напавшему на нее.
Это был молодой мужчина, с виду трезвый и не похожий на бандита, хотя последних Оля уже почти перестала бояться, потому что привыкла встречать их на каждом шагу. В летне-осеннем Сочи пузатые и мордатые мужики в сатиновых трусах и наколках являли собой преобладающий мужской тип. Складывалось впечатление, что в комплекте с пивом и грудастыми девахами они олицетворяют собой южнороссийский курортный сезон.
— Что вам нужно? — пятясь, спросила Оля незнакомца.
На бандита он не походил, а на маньяка очень даже смахивал.
— Прикоснетесь ко мне еще раз, и я закричу! — предупредила она.
— Не прикоснусь, — пообещал незнакомец и потянул в рот пораненный палец. — Алмаз?
Оля поняла, что порывистый маньяк (или кто он такой) порезался о камень в ее кольце. Удивляться этому не стоило, у бриллианта была какая-то особая огранка. Громов не зря шутил, что при случае его подарок может спасти Олю от голодной смерти, имея в виду, что с помощью бриллианта запросто можно вскрыть консервную банку. Резать таким образом жесть она до сих пор не пробовала и как оружие для самообороны тоже употребила колечко в первый раз, да и то не нарочно.
Но рассказывать об этом подозрительному незнакомцу не стоило. Оля не винила себя за то, что его поранила, — сам нарвался.
— Не ваше дело, — грубо ответила она. — Отвяжитесь!
Приставала одумался и не стал преследовать девушку, когда она убежала. Он стоял, посасывая палец, как маленький ребенок, и задумчиво смотрел ей вслед.
Саша-зам не сомневался: это именно та русоволосая гражданка, которая каталась в машине с угонщиками. При ближайшем рассмотрении она не выглядела сумасшедшей, так что представить ее раздирающей зубами и ногтями кожаную обивку было трудновато. Впрочем, Саша уже понял, каким образом автомобильному сиденью было сделано харакири: девушке помогли ее лучшие друзья — бриллианты.
Саша напомнил себе, что Сергей Акопович желает видеть и карать не столько девушку, сколько ее спутников. Как потомок князей, Мамиконян не утратил некоторого врожденного благородства по отношению к дамам. Девушка была важным, но промежуточным звеном в цепочке, и всего лишь должна была вывести Сашу-зама на своих криминальных друзей.
Не исключалось, кстати, что именно к ним она устремилась в этот поздний час.
Саша-зам позволил Ольге удалиться метров на двадцать и пошел за ней, не замечая, что у него тоже появился эскорт.
Ревнивица Карина не находила себе места.
Вчерашняя идея скомпрометировать соперницу при помощи случайной фотографии уже не казалась ей такой удачной.
Темпераментной Карочке претила долгая позиционная война, ей хотелось победоносного блицкрига с незамедлительной ссылкой опальной подруги Сергея Акоповича в далекий монастырь и публичным покаянием самого Мамиконяна.
Чтобы умилостивить Карочку, он должен был возложить к ее ногам миллион-миллион-миллион алых роз, рухнуть в дорожную пыль коленками и долго, с неподдельным остервенением рвать на себе волосы, показательно раскаиваясь в содеянном. И лишь когда в результате самоистязания эпиляцией тело Сергея Акоповича станет полностью лысым, ибо волосы у него к сорока годам сохранились только ниже шеи, добрая Карочка сжалится и произнесет заветные слова: «Не убивайся, пупсик, я тебя прощаю!» И они будут жить долго и счастливо.
К сожалению, характер Сергея Акоповича не позволял всерьез надеяться на то, что события повернутся именно таким образом. Характер у Сергея Акоповича был мерзкий, авторитарный и деспотичный, не предполагающий безоговорочной капитуляции в принципе. Таким образом, навсегда разлучить его с женщиной, с которой он сам не желал разлучаться, можно было лишь одним-единственным способом: отправив эту мерзавку туда, где Мамиконян не сможет с ней встретиться.
Нет, не в монастырь.
Прямо в рай!
Потому что именно туда Сергея Акоповича вряд ли когда-либо пустят.
Карина и сама не рассчитывала на царство небесное, поэтому мыслишка взять лишний грех на душу и наладить соперницу в горние выси ее не пугала.
Другое дело — как это обстряпать, чтобы не попасть под подозрение и не понести наказание.
Бессонной ночью Карочка обдумала разнообразные варианты и решила, что проще и надежнее всего будет утопить серую мымрочку в Черном море.
Нельзя сказать, что она серьезно вознамерилась совершить убийство женщины, о которой толком ничего не знала.
Не вознамерилась, нет. Просто тешила себя кровожадными фантазиями в отсутствие реального повода порадоваться — алых роз и сокрушенного Мамиконяна у своих ног.
Тем не менее Карочку уже непреодолимо тянуло на место воображаемого преступления.
Именно поэтому, одиноко отужинав все в том же китайском ресторанчике «Мао», она не вернулась домой, а пришла к отелю, до которого незаметно сопроводила соперницу накануне.
Немногочисленные лавочки с видом на фонтан у гостиницы «Poem» в это время суток пользовались повышенным спросом. Не найдя свободной скамейки, Карочка вынуждена была терпеть соседство двух приятелей странного вида. Оба были в спортивных штанах, льняных рубашках и тапках из черной автомобильной резины, кокетливо обутых на белые носки. Это сочетание довело бы до группового инсульта ведущих модной программы «Снимите это немедленно!».
Безобразно наряженные парни смотрелись бы натуральным нищим быдлом, если бы не буржуйские атрибуты в виде бутылки дорогого коньяка и банки черной икры.
Французский «Лера Юджин» шестилетней выдержки быдловатые джентльмены распивали из пластиковых стаканчиков, а осетровую икру поглощали одноразовыми ложками. Даже Карочка с ее наметанным глазом затруднилась с классификацией этих мужчин: то ли они классические нувориши, разбогатевшие буквально только что, то ли классические же гопники, ограбившие официанта с дорогим заказом.
В любом случае, этакие персонажи не заслуживали внимания девушки, знающей себе цену, и Карина высокомерно игнорировала соседей до тех пор, пока не обнаружилось, что у нее с ними есть общие интересы.
Это выяснилось, когда на сцене у фонтана появилась серая мымра, которая сегодня была в голубом.
Карочка скрипнула зубами, оценив фасон и качество якобы скромного платьица из австралийской конопли, и тут один из быдловатых джентльменов довольным голосом произнес:
— А вот и девочки!
Карочка предположила, что молодые люди увидели своих подруг.
Карочке было интересно, как выглядят подруги таких молодых людей.
Она осмотрелась, ожидая узреть вульгарных девиц с декольте до диафрагмы, в велосипедных шортах и вязанных крючком сапогах, но, кроме ненавистной ей мымры в безупречном голубом, увидела только рыжую малявку в стильных джинсах и кремовой блузке с обнаженными плечами.
«Девочки», если речь шла о них, разбегались расходящимся курсом от двери отеля: мымра налево, рыжая направо.
— С рыжей фертик, — недовольно заметил Каринин сосед по лавочке.
— С русой тоже, — сплюнул второй.
Карочка спешно перевела взгляд на мымру и стиснула кулачки. Если с ней Мамиконян…
Но это был не Сергей Акопович, а его официальный представитель, он же штатный заместитель Александр.
— Алмаз? — услышала Карочка обрывок его беседы с мымрой.
Сосед по лавочке так энергично пырнул приятеля локтем в бок, что выплеснувшийся из стаканчика коньяк запятнал белую юбку Карины.
— Вы с ума сошли! — возмущенно взвизгнула она.
Юбка была из летней коллекции Кавалли и стоила больше, чем вся экипировка быдловатых джентльменов, включая даже остатки икры.
Карочка пришла в бешенство, но неуклюжие хамы не сочли нужным перед ней извиниться. Некультурно побросав стаканчики в кусты, они снялись с лавочки и двинулись вслед за Сашей.
А Саша пошел вслед за мымрой.
А мымра куда пошла?
— Интересно, — отодвинув мысли об испорченной юбке, отметила Карочка и пошла вслед за хамами.
На закате море было сине-золотым, как венецианское стекло, и алое солнце падало на его лаковую поверхность, точно пламенное сердце. К нему, пытаясь подхватить и не дать разбиться, тянулась тонкая рука причала.
«Как романтично!» — растроганно ахнул Олин внутренний голос.
Она потрясла головой. На самом-то деле, ничего романтичного в этом пирсе не было, наоборот — его можно смело считать памятником дикому капитализму.
Ночной клуб «Качалка» имитировал собой нефтяную платформу и был поставлен в сотне метров от берега на сваях. Там на самом деле имелась нефтяная качалка, она даже двигалась вверх и вниз, изображая процесс добычи черного золота. Настоящим топливом в «Качалке» был алкоголь, и разогретые им посетители резвились так бурно, что никто не удивился, когда однажды ночью клуб полыхнул, точно газовый факел. Поговаривали, что пожар — дело рук конкурентов, но до уголовного дела не дошло. Вокруг была вода, и никто не погиб, даже серьезных ожогов почти не случилось, сама же «Качалка» сгорела дотла, и восстановить ее уже не пытались. Уцелел только обрубок моста, соединявшего платформу с набережной.
Получившийся восьмидесятиметровый пирс ныне имел сугубо воспитательные и отчасти декоративные функции. Конструктивно он был недостаточно крепок и при этом слишком высок, чтобы использовать его в качестве лодочной станции, а для массового купания оказался непригоден из-за отсутствия лестниц. Любители экстрима ныряли с верхнего яруса и плыли к берегу, что было утомительно и скучновато, отчего неудельный пирс, как правило, пустовал даже днем.
Ночью там иногда посиживали влюбленные парочки, но и им на неформатно узком пирсе было неудобно, потому что отсутствие ограждения не позволяло энергично полеживать.
В результате, захаживали на причал в основном фотографы-любители, и надолго они не задерживались.
Оля оптимистично подумала, что это прекрасное место для встречи с незнакомцем. С одной стороны, совсем рядом освещенная шумная набережная, так что на интимное свидание эта встреча не тянет, и у нее будет приятное ощущение безопасности. С другой стороны, нет никакого риска заблудиться и перепутать место и персону.
Солнце уже село, для съемок непрофессиональной аппаратурой стало слишком темно, и любители сфотографировать редкое природное явление «закат» отсюда убрались. На дальнем конце пирса спокойно, невысоким столбиком, высилась одинокая фигура — не настолько крупная, чтобы Оля почувствовала какую-то угрозу.
Она гулко протопала по мосту и подошла к одиночке со словами:
— Добрый вечер, я насчет кота!
Хрупкий, как девочка, кудрявый блондин любовался ночным морем. Появление Ольги Палны его ничуть не смутило, из чего следовало, что блондинчик ее ожидал. Не поворачивая головы, он ответил:
— Добрый вечер, он там, — и указал вниз.
— Где?
Оля подошла к краю пирса и наклонилась, чтобы заглянуть на нижний ярус.
Это была ошибка.
Хрупкий кудрявый блондин только выглядел невинным ангелом. Планы у него были дьявольские!
Неожиданный сочный шлепок по пятой точке смел доверчивую дурочку Олю с края пирса, и она рухнула в море с пятиметровой высоты, не успев даже ахнуть.
Рот, открытый для крика, мгновенно наполнился горькой водой, в глазах потемнело, черная жижа вокруг забурлила, запузырилась и размыла всякое представление о том, где верх, а где низ. Ничего не соображая, перепуганная Оля забилась, задергалась и через миллион лет кромешного ужаса вынырнула в небо, в головокружительную невесомость.
Звезды были сверху, снизу, со всех сторон, они качались, сливались в слепящие солнца, опять дробились и размножались делением. Оля завертелась, пытаясь высмотреть в этой феерической круговерти надежное, твердое — берег! И ужаснулась, оценив расстояние до особо ярких электрических огней как непреодолимое.
— Держитесь! — крикнул мужественный голос.
А может быть, он крикнул «Держите!» — Оля толком не поняла, но через секунду совсем рядом с ней, плеснув в лицо невысокой волной, звучно плюхнулся в неопознанное созвездие спасательный круг.
Ничего прекраснее, чем этот оранжевый, в лохмах слезающей краски, перевязанный потрескавшейся веревкой бублик из пенопласта Оля в жизни не видела!
Она ухватила его двумя руками и тут же почувствовала, что небо и море встали на свои места, звезды прекратили кувыркаться, берег заметно приблизился, а в голове появились связные мысли.
Вернее, пока только одна, не самая своевременная, мысль: «Где-то я его видела».
Думать о коварном блондине, бултыхаясь в воде, не хотелось, и Оля сосредоточилась на спасении утопающей, которое, вопреки цитате из «Двенадцати стульев», на сей раз не было делом рук одной лишь самой утопающей. Ей благородно и грамотно, со знанием дела спасения на водах, помогал кто-то еще.
Веревка натянулась, круг пришел в движение и вскоре стукнулся о борт спасательной шлюпки.
— Давайте руку!
«Хоть вместе с сердцем!» — признательно всхлипнул Олин внутренний голос.
Ее втащили в лодку и похлопали по щекам.
— Живая? Все в порядке? — с беспокойством спросил спасатель — крепкий квадратный малый, способный в одиночку вытащить из воды рыбку и покрупнее.
— Спасибо вам, — признательно булькнула Оля, послушно замирая, чтобы не мешать большой и теплой руке щупать пульс у нее на горле.
— Вот и хорошо, — заключил спасатель и без помех погрузил спасенную в бессознательное состояние, придавив ее сонную артерию.
Треска рвущейся ткани Оля уже не услышала и не почувствовала, как в рот ей запихнули кляп из оборванного подола.
С ярко освещенной набережной пирс прекрасно просматривался примерно до середины. Происходящее на краю напоминало представление в театре теней — общий сюжет понятен, но детали не ясны.
С берега Саша-зам увидел, как девушка Ольга подошла к краю пирса и прямо в одежде и обуви прыгнула в море.
— Карина права, она сумасшедшая! — охнул наблюдатель, тут же вспомнив, что наиболее опасные сумасшедшие, по слухам, отличаются поразительной предусмотрительностью и выдающимися способностями по части коварных планов.
В самом деле, прежде чем прыгнуть, сумасшедшая Ольга наклонилась и пытливо осмотрела воду внизу, вероятно, оценивая ее спокойствие. Правильно: в случае даже небольшого волнения моря прыгунью могло очень крепко приложить о недалекие сваи.
Саша и сам был внимателен к деталям, а потому от него не ускользнуло, что до прыжка и предполетного осмотра моря Ольга что-то сказала человеку на пирсе. Об этом можно было догадаться по тому, что она повернула к нему голову.
Можно смело предположить, что встреча в уединенном месте не случайна, эти двое знакомы — не исключено, что по совместному пребыванию в дурдоме, потому что парень тоже нырнул в воду «солдатиком», как был, в одежде! И сделал он это не сразу после прыжка душевнобольной подружки, а минут через пять, когда спасать утопающую было поздно, потому как ее уже вытащил из воды настоящий спасатель на лодке.
— Инфекционный идиотизм, — пробормотал Саша-зам, откровенно не понимая, какой в этом кайф — десантироваться с пирса в море в парадном обмундировании.
Он осторожно, чтобы самому не подхватить такую странную заразу, дошел до середины пирса и уже оттуда, вытянув шею, досмотрел тихое шоу придурков.
Добросовестный трудяга-спасатель, вынужденный работать сверхурочно, вытащил из воды и прыгунью, и прыгуна. Прыгунья, неразумно игнорируя реальный риск простудиться, мокрым кулем завалилась на дно лодки, а прыгун вскинул руки над головой в победном жесте и крикнул:
— Йесссс! Мы это сделали!
Спасатель налег на весла, шлюпка развернулась и пошла почему-то не к станции, а в противоположном направлении — в сторону закрытого для посещения пляжа строящегося санатория «Норильские зори».
Саша присмотрелся: голубое платье развалившейся в лодке девицы стало заметно короче, чем было, и неприлично высоко открыло ноги, а на лице ее появилась кружевная маска, похожая на синюю бороду. Можно было подумать, что буйные психи начали новый сеанс сексуальных игр — на сей раз в водном транспорте.
Шлюпка разрезала лоснящуюся черную воду, как алмазная грань — гладкое кожаное сиденье.
Это укрепило предположение Саши-зама о том, что трое в лодке — те самые склонные к бурным развлечениям придурки, которые задолжали Серго Мамиконяну за попорченный салон.
Надо же, верны себе: в прошлый раз угнали автомобиль, а сейчас — шлюпку!
Саша вернулся на набережную и пошел к «Норильским зорям» по берегу.
— Да уж, это вам не ночной клуб, — обозрев пустой двор, посетовала Люсинда и устало опустилась на ступеньки церкви.
За день каменная лестница нагрелась и теперь была приятно теплой. Вкусно пахли пышные розы на клумбе, страстно пели цикады, легкий бриз овевал разгоряченное лицо, игриво подмигивали звезды — в подходящей компании посиделки у церковки были бы сплошным удовольствием. Однако прекрасная дама уже с полчаса куковала в одиночестве.
Местная церковь, как сама же Люсинда справедливо заметила, в темное время суток заметно уступала по посещаемости сочинским ночным клубам.
Человек, назначивший ей встречу по телефону, не появлялся. Обещанного кота тоже нигде не было видно.
— Кис-кис-кис, — без особой надежды позвала заждавшаяся девушка.
— Мяу, мяу! — дурашливо отозвался за елками человеческий голос.
Люсинда привстала и вперила взгляд в гущу хвойных:
— Это кто там?
— Это я.
— Опять вы?! О-о-о…
Люсинда демонстративно застонала, пряча предательскую улыбку.
За пышной юбкой елки прятался Макс Бобров.
— Чего сидим, кого ждем? — он приблизился.
— Кота, — с удовольствием ответила Люсинда и объяснила: — Одна наша знакомая по нашей вине потеряла кота.
— О! Вы его убили?!
Бобров огорчился и удивился.
Его не удивило бы, если бы кто-то потерял по вине Люсинды лютого тигра или огнедышащего дракона, но кота?
— За кого вы меня принимаете? — обиделась Люсинда. — Я очень люблю котов.
— В таком случае, значит, вы его украли? — Бобров честно пытался разобраться.
— Да вовсе нет! Мы его случайно напугали, он убежал и не вернулся, и вот теперь мы его ищем, — тут Люсинда вспомнила кое-что. — Да ведь вы должны были видеть эти объявления, вы следили за мной, когда я их расклеивала! И не говорите, что это не так, я вас видела и узнала!
— Ах да. «Пропал кот нигерийской породы»?
— Кот д’ивуарский, — поправила Люсинда. — Попросту говоря, черный. Мне позвонили с сообщением, что нашли подходящего, и назначили встречу вот здесь и сейчас.
Она посмотрела на наручные часы и покачала головой:
— Нет, время вышло полчаса назад.
— Какая огорчительная непунктуальность, — заметил Бобров и без приглашения присел на ступеньку рядом с Люсиндой.
Она вздернула нос, но не возразила.
— Подождем, — светски предложил Бобров. — В конце концов, если доставка кота не состоится, вам должны позвонить.
— Подождем, — согласилась Люсинда.
— Дзииинь! — запел телефон.
— Да, алле! — отозвалась Люсинда и разочаровано выдохнула:
— Это не мой…
— Это мой.
Бобров вскочил, вытаскивая мобильник из кармана, да так и остался стоять, вытянувшись во фрунт, на все время разговора:
— Да, Андрей Петрович, здравствуйте! Я с девушкой. Да. Нет. Не знаю, я же за ней не следил. Что? Что?! Где? Когда? Понимаю. Конечно, я постараюсь. Да, до связи.
— Что-то случилось? — спросила Люсинда.
— Да.
Бобров попытался вытереть вспотевший лоб мобильником, чертыхнулся и неожиданно грозно уставился на Люсинду сверху вниз:
— Где ваша подружка? Куда она пошла?
— Оля? А какое вам дело?
Люсинде стало неприятно, что Бобров интересуется другой девушкой.
— Вставайте! — Макс потянул ее за руку, вынуждая подняться. — Мужу вашей подруги и моему начальнику только что позвонили с требованием заплатить миллион долларов в качестве выкупа за похищенную жену.
— А мы тут при чем? — по инерции спросила Люсинда.
И тут вдруг до нее дошло: миллион долларов проассоциировался с олигархом.
— Романчикову похитили?!
— Громову, — нетерпеливо поправил Бобров и аккуратно встряхнул собеседницу. — Говорите, куда она отправилась, расставшись с вами у дверей отеля?
— На пирс сгоревшего клуба «Качалка», тоже за котом…
Бобров чертыхнулся и прыжками через две ступеньки побежал вниз по лестнице.
— Стойте! — спохватилась Люсинда. — Я с вами!
Она отчаянно ускорилась, догнала Макса на спуске и сразу же повела допрос:
— Что… Сказали… Похитители…
— Как всегда: готовьте выкуп, а то живой не увидите, — у Боброва дыхалка была получше, он выговаривал целые фразы.
— Когда… Отдавать… Деньги…
— Завтра утром, раньше Громову сюда не добраться.
— Значит… Мы должны… До утра…
— Соображаешь!
Бобров одобрительно хлопнул бегущую рядом Люсинду по спине, заодно придав ей ускорение.
И, кажется, даже не заметил, что перешел на «ты».
Обходить закрытые «Норильские зори» стороной было бы долго и трудно.
Огороженный забором треугольник широким клином тянулся от центрального проспекта до моря, мешая перемещению в центр города и обратно гостей и сотрудников пансионата «Солнечный Магадан», расположенного за «Норильскими зорями».
Строительные работы на объекте велись лишь время от времени, по мере появления у владельца свободных денег, и ухоженный парк некогда популярной здравницы превратился в дикие джунгли с роскошными, как в допотопные времена, папоротниками и колючками.
Граждане, знающие, что кратчайшее расстояние из пункта А в пункт Б — это прямая, за два года долгостроя протоптали через «Зори» удобную тропинку. Она брала начало у одной просторной дырки в заборе и заканчивалась у другой.
Охрана санатория не раз пыталась заделать эти функциональные отверстия, но все попытки были тщетны. Если дыры забивали деревянными щитами, то доски исчезали вместе с гвоздями. Частую шнуровку из колючей проволоки аккуратно истребляли кусачками. Заплатки из проволочной сетки раздирали в клочья. Дольше всего продержалось заграждение из обмазанных гадким солидолом железных труб, но и его как-то ночью вырезали вместе с солидолом и частью забора, отчего проход не просто открылся, но еще и расширился.
В настоящее время проходная дыра в заборе была заклеена большой афишей гей-парада, еще свеженькой, прилепленной совсем недавно. Саша-зам, как местный житель, этой скромной хитростью не обманулся и решительно полез сквозь нарисованного гея, разорвав его на две половинки. Это красиво символизировало трудности определения сексуальной ориентации.
Флажки бумажных клочьев весело зашелестели, и Саша не услышал приближающихся шагов.
В ночное время партизанская тропа, как правило, пустовала, потому что никакого освещения на территории не было, а риск сломать себе ногу на кочках и ямах, напротив, присутствовал. Но Саша был вооружен встроенным фонариком мобильного телефона, и ему даже в голову не приходило, что он может стать жертвой грабителей или уличных хулиганов, пока на крутом повороте перед ним не возникла пугающая фигура.
Персонаж в тренировочных брюках смутно белел в темноте незагорелым телом и отчетливо — молочного цвета носками, того же колера лампасами на штанах и подобием белоснежного капюшона на голове.
Этот наряд сочли бы странным даже на гей-карнавале.
В нем не было чистоты жанра, хотя угадывалась некая идея: в принципе, костюм мог символизировать трудное движение по пути цивилизации закрепощенных народов Востока.
— Добрый вечер, — вкрадчиво сказал слабовато цивилизованный товарищ с Востока, и у Саши возникло неприятное ощущение, что ничего хорошего этим вечером с ним уже не случится.
— Здрасьте, — неохотно ответил Саша, испытывая отчаянное желание немедленно попрощаться.
Персонаж в капюшоне ему решительно не понравился.
Саша попятился, неожиданно уперся спиной в препятствие, обернулся и увидел второго типа в трениках, носках и белой тряпке на морде.
Сквозь мануфактуру глухо прозвучал вопрос:
— Закурить не найдется?
Это была классическая реплика, анонсирующая небольшое развлекательное мероприятие «Гоп-стоп».
— Эй, вы кто? Чего вам надо?
Саша отодвинулся от второго типа. К сожалению, это приблизило его к первому.
— Ребята, я местный, меня лучше не трогать, вам же будет хуже!
— А мы чего? А мы ничего! — подступая к трепещущей жертве походкой вразвалочку, пожал плечами «курильщик». — Мы только поговорить. Разберемся по-хорошему — уйдешь на своих двоих.
— С чем разберемся? Кто вы? Я вас не знаю!
— И хорошо, что не знаешь, так и надо, ты, крыса, — голова в капюшоне качнулась, под ноги Саше полетел сочный плевок. — Где алмазы? Говори, если жить хочешь.
Жить Саша очень хотел и отдавать свою жизнь без боя не собирался.
— Какие алмазы? Откуда?
Он протянул ладони, показывая, что в них ничего нет, качнулся вперед и двумя руками столкнул молчаливого товарища «курильщика» с утоптанной тропы в допотопные заросли.
Поддельные «адидасы» и вискозные носки никак не могли защитить от колючек, которым в свое время с трудом противостояли шкуры мамонтов. Обрушенный в ботанический антиквариат молчальник вмиг обрел громкий голос и продемонстрировал обширный запас нецензурной лексики. Колючки, слышавшие еще рев мамонтов, невозмутимо держали его в объятиях.
Саша без промедления стартовал с места, удачно вписался в крутой поворот тропинки, еще ускорился и уже мнил себя спасенным, когда его настигла метко брошенная бутылка из-под французского коньяка «Лера Юджин» шестилетней выдержки.
— Она точно очнется? — с беспокойством спросил Лелик, сдернув с натянутой между деревьями веревки задубевшее одеяло.
Оно висело там не меньше месяца — с тех пор, как тайно проживавших на законсервированной стройке нелегальных мигрантов из Средней Азии отправили на родину. На память о них в укромном уголке под деревьями остался малобюджетный шедевр современного деревянного зодчества — картонно-дощатая хибара, сооруженная из коробок и ящиков.
Окон в ней не было, а дверной проем закрывал лоскут мутного полиэтилена. Вся конструкция выглядела крайне ненадежной и не привлекла даже местных бомжей, благодаря чему внутри сохранилось подобие мебели — стол и табуретки из тех же ящиков и дюжина продавленных панцирных сеток от кроватей, списанных с баланса реконструируемого санатория еще в прошлом веке. Металлические спинки кроватей пошли на заборчик, отделявший захиревший огородик при доме от глубокого оврага со строительным мусором. В высокой сорной траве коварно змеились засохшие плети бахчевых.
Местечко идеально подошло бы для съемок фильма про Робинзона.
— Очнется, не волнуйся, — ответил Лелику Борис, поднимаясь и отряхивая колени.
С высоты своего роста он полюбовался проделанной работой и остался доволен. Руки и ноги девушки были надежно прикручены к железной раме кроватной сетки обрезками электропровода.
— А ей не давит? — продолжал волноваться блондин. — Мы должны вернуть ее в целости и сохранности. Это же девушка на миллион!
— Ничего ей не давит, провод в мягкой обмотке, и закрутил я его совсем не туго.
В отдалении послышался громкий голос. Кто-то виртуозно ругался, с большим чувством поминая чью-то мать.
— Город высокой культуры! — закатил глаза Лелик. — Каждый второй отдыхающий — с судимостью, и все без исключения — с дурными манерами!
— Не надо судимостей, — хмуро попросил Борис.
Лелик заботливо накрыл «девушку на миллион» сиротским одеялом:
— Чтобы не простудилась.
— Да иди ты! — повысил голос Борис. — Твое дело — деньги получить, а за девушку я отвечаю, гарантирую: ничего с ней не случится!
— Ладно, я пошел.
Лелик заботливо подоткнул спящей девушке одеяло, перебросил через плечо собственную сырую майку и зашагал в темноту.
Летние туфли его при каждом шаге мокро чавкали. Это был противный звук, и Борис порадовался, когда он затих, но тут же подумал, что это очень странно. Ночь была тихой, даже шорохи разносились далеко.
Может быть, Лелик не ушел, а только спрятался в отдалении, не доверяя напарнику и собираясь лично наблюдать за драгоценной пленницей?
Борис рассердился.
— Я кому сказал — иди за баксами!
Он оглянулся на пленницу — она лежала тихо, как дохлая мышка, — и направился в лес.
Зрение у нее ощутимо ухудшилось. Правильно мама говорила, нельзя так много читать.
Оля поморгала, разгоняя серую муть перед глазами, но желанной зоркости не обрела.
«При чем тут зрение? Здесь просто темно», — на диво рассудительно подсказал ей внутренний голос.
Оля повернула голову. Это простое движение отчего-то далось ей с трудом и с жутким скрипом. С этаким звуком мог повернуться проржавевший робот с планеты Шелезяка.
«Жизни нет, полезных ископаемых нет», — машинально процитировал Олин внутренний голос.
Он уже понял, куда она попала.
Не на планету Шелезяка, нет, но совершенно точно в беду.
Оля попыталась поднять руку, чтобы протереть глаза, но не смогла. Запястье ее было крепко зафиксировано — и не одно, как вскоре выяснилось, а оба.
Оля брыкнула ногами и обнаружила, что они тоже привязаны.
Она задергалась, отчаянно стремясь освободиться, и едва не оглохла от металлических скрипов и визгов, которые сама же произвела.
«Панцирная сетка кровати», — проинформировал ее внутренний голос относительно того, на чем ее закрепили.
В ответ она хотела выругаться, но это было невозможно сделать из-за кляпа во рту.
«Вот и хорошо, не надо шуметь, — одобрил ее вынужденную немоту рассудительный внутренний голос. — Подожди, пока глаза привыкнут к сумраку, и осмотрись».
Оля перестала дергаться и, пока лежала тихо, вспомнила: она пришла на пирс, и ее столкнули в воду, а потом затащили в лодку и — все, дальше темнота.
Закономерно возник вопрос: кто это сделал?
Вместо ответа запоздало накатило воспоминание о другом хлопке по спине, полете сквозь чужой автомобиль и не очень мягком приземлении на кота, тоже, кстати, чужого.
Примечательно, что перед этим ей также явился маломерный кудрявый блондин.
Вспомнились Димкины крики «Мамоля, мамоля!» — их она слышала дважды: в первый раз детский голос доносился из пустой машины, во второй — из телефонной трубки, на другом конце которой никого не оказалось.
Вернее, по словам охранника, там оказались хулиганы, напавшие на девушку-администратора…
О! Так, значит, администраторша пострадала совершенно случайно — вместо нее!
Теперь стало ясно, что за ней, Ольгой Палной Романчиковой-Громовой, уже несколько дней охотились (и наконец преуспели) какие-то темные личности. Фигурально выражась, темные, потому что один из злодеев был светленьким и кудрявым, как ангелок. Второго Оля рассмотрела плохо, запомнив только внушающие уважение габариты и соответствующую им физическую мощь.
«Думай дальше, — посоветовал похвально хладнокровный внутренний голос. — Чего они хотят?»
«Денег», — виновато подумала Оля.
До сих пор она считала, что Громов сильно перебарщивает с мерами безопасности, и уверяла мужа, что возить ребенка в школу на танке с эскортом мотоциклистов — это натуральная паранойя.
А Громов утверждал, что всегда найдутся жадные придурки, желающие поправить свое финансовое положение знатным выкупом за родную кровиночку олигарха, и оказался огорчительно прав.
«В таком случае, ничего страшного с тобой не случится, — рассудил внутренний голос. — Громов заплатит какой угодно выкуп, можно не сомневаться, он тебя любит».
В любви и щедрости супруга Ольга Пална нисколько не сомневалась. Однако у нее также не было сомнений по поводу того, что при таком раскладе далее по жизни она не пойдет, а поедет — в танке, с эскортом мотоциклистов. Напуганный Громов наверняка изымет любимую супругу из обращения, завернет ее в вату и запрет от греха подальше в роскошном бронированном сейфе.
«Да лучше уж сразу в гроб лечь!» — оценил такую перспективу внутренний голос и замолчал, явно придумывая новый план.
Воцарившаяся тишина подтвердила предположение Ольги Палны о том, что сейчас рядом с ней похитителей нет.
Пленница, как могла, огляделась и никого не увидела.
Не будь она конкретно отягощена кроватной сеткой весом в три пуда, Ольга Пална непременно попыталась бы удрать. Но как это сделаешь в связке с металлоломом?
Олино воображение живо состряпало боевой фантастический мультик, в котором распятая на железной раме супергероиня могучим рывком переворачивалась на живот и уползала «к своим», бодро дребезжа пружинами на спине, как металлизированная черепашка-ниндзя — разновидность портативной бронетехники.
Здравый смысл подсказал, что при попытке поменять местами верх и низ супергероиня Романчикова будет больше похожа на придавленного грузом цыпленка табака.
Оля подергала руками и ногами, оценила крепость своих пут по пятибалльной шкале на «четыре с плюсом», стиснула зубы и потянула руку, поворачивая кисть вправо-влево в попытке немного растянуть проволоку.
И вот тут ей пригодился мирный навык, приобретенный благодаря родной маме — большой охотнице делать домашние заготовки.
Любящая мама Галина Викторовна была бесконечно заботлива и даже в годы тотального дефицита надежно обеспечивала продовольственную безопасность семьи Романчиковых. Припасы на зиму она готовила в таких количествах, словно ожидала, что очередная зима будет ядерной и продлится не менее четверти века.
К чести мамы, долгие годы она справлялась с массированным консервированием в одиночку и лишь в последнее время стала привлекать к процессу Олю. Обычно дочь помогала родительнице аккуратно укладывать в банки огурчики и помидорчики и на поточном домашнем производстве наловчилась запихивать руку даже в сосуды с неформатно узкими горлышками.
Хитрость заключалась в том, чтобы сложить кисть руки таким образом, чтобы в самой широкой части она не намного превышала по объему запястье.
На Олино счастье, проволочные браслеты на ее руках не были тесными и легко меняли форму.
Попыхтев и ободрав костяшки, она вытянула из захвата правую руку, избавилась наконец от кляпа и затем размотала, ломая ногти, путы на левой. С ногами пришлось повозиться — там была не проволока, а полосы плотного полиэтилена. Оля проявила смекалку и использовала для разрезания обмоток мужний подарок — разнообразно полезное кольцо с бриллиантом.
Вся операция по освобождению заложницы руками самой заложницы заняла не более пятнадцати минут.
— Вы не видели на пирсе девушку в голубом?
Люсинда с надеждой уставилась на бармена кафе «Лагуна». У него был самый лучший вид на нужный пирс, потому как тот упирался прямо в барную стойку.
— У нас полно голубых, — не дослышав, неприветливо ответил бармен и энергично потряс шейкер.
— Мы ищем девушку в голубом платье! Девушка высокая, стройная, с длинными русыми волосами! Платье голубое, с такими, знаете, дурацкими финтифлюшками, — подключившийся к опросу Бобров изобразил дурацкие финтифлюшки мелким шевелением пальцев на уровне колена.
— С воланами! — рявкнула Люсинда. — А ткань платья из натуральной конопли!
— Наркотой не торгуем, — заявил глуховатый бармен и разлил по бокалам пенящуюся жидкость цвета неразведенной синьки. — Коктейль «Море зовет», следующий!
Следующей в очереди за напитками была Карина, отказавшаяся от первоначального намерения преследовать серую мымру, Сашу-зама и пару быдловатых джентльменов по причине несоответствия собственной обуви насыщенной программе вечера. Семидюймовые шпильки от Лабутена не подходили ни для забега по пересеченной местности, ни для заплыва в ночном море.
— Мне «Секс на пляже», — сообщила она бармену и повернулась к Люсинде: — Я видела мы…
Она чуть не ляпнула «мымру», но вовремя прикусила язык и поправилась:
— Мы-илую девушку в голубом. Рукав три четверти, длина до середины икры, защипы у выреза и сборки под грудью?
— И мережка по подолу! — обрадовалась Люсинда. — Точно, это Оля! Где вы ее видели?
— И с кем? — добавил Бобров.
Кариночка прищурилась:
— Скажу, если вы объясните, какой у вас интерес к этой мы… милой девушке.
Люсинда открыла и закрыла рот. Бобров, осторожно подбирая слова, ответил:
— Эта девушка связалась с очень неподходящими людьми, а мы должны найти ее и вернуть в семью.
— А где ее семья?
— За триста километров отсюда.
— Было бы лучше, если бы за три тысячи, — пробормотала Карина. — Но и так неплохо.
Оказывается, серая мымра была приезжей и принадлежала к семье, считающей Серго Мамиконяна неподходящей компанией!
Кариночка почувствовала, что готова всеми силами содействовать возвращению милой мымрочки к родному очагу.
— Отлично, я расскажу вам. Когда я сюда пришла, она уже была там! — Карина широким взмахом руки указала на морские просторы. — Плыла на лодке.
— Одна?
— Нет, — с удовольствием ответила Карочка, которой было приятно подпортить репутацию соперницы. — Не одна, а сразу с двумя мужиками! Они уплыли во-о-о-он туда!
Карина указала направление.
— Бежим! — немедленно стартовала порывистая Люсинда.
— Плывем! — поправил ее Бобров и хищно оглядел пустой пляж.
Метрах в пяти от воды стояли два педальных катамарана, соединенные между собой простейшим противоугонным средством — велосипедным замком.
— А? — подняв брови, спросил Люсинду Бобров.
— Ага! — кивнула она.
Они уже понимали друг друга с полуслова.
Бултыхаясь в воде, Оля потеряла босоножки, и это была большая утрата. Без обуви не стоило и пытаться бежать из плена по бездорожью, хоронясь в чернильной темени под деревьями, потому как значительно раньше там успели спрятаться любимые экологами древние колючки.
Сообразив, что ей придется держаться утоптанной тропы и, стало быть, она рискует встретиться на узкой дорожке со своими похитителями, Оля решила вооружиться.
На этот раз ее без боя не возьмут!
Спотыкаясь о неразличимые в потемках кроватные сетки, отзывающиеся на удары страдальческими стонами, она обошла хибару и обнаружила на имитирующем стол фанерном ящике настоящий клад. Он состоял из поцарапанной разделочной доски, обломанной скалки, дырявой эмалированной кастрюли и мятой крышки к ней.
Путем конверсии кухонные принадлежности можно было быстро и без дополнительных затрат превратить в воинское снаряжение — настоящую мечту бедного средневекового рыцаря.
Оля прикинула: кастрюлю на голову — будет шлем, половинку скалки в правую руку — получится булава, крышку в левую — сойдет за щит. И даже для разделочной доски, если проявить фантазию, тоже можно сочинить новую жизнь! Например, можно раненых с поля боя на ней выносить.
Оля определенно чувствовала, что раненые будут, потому что очень разозлилась.
Список ее претензий к похитителям не заканчивался потерянными босоножками. Мерзавцы еще и испортили ее прекрасное летнее платье, оторвав от подола широкую полосу на кляп. За такое можно было не только ранить, но и насмерть убить!
Еще раз осмотрев ниспосланный ей судьбой малый набор «Дон Кихот Ламанчский», Ольга решила ограничиться скалкой и крышкой. Кастрюля, на стенках которой внутри обнаружились какие-то окаменелости, показалась ей слишком грязной, чтобы надевать ее на голову. На обломанной скалке тоже присутствовали подозрительные аппликации, но эти неровности потенциально увеличивали убойную силу оружия, так что против них возражений у рыцарши не было.
С дубиной народной войны в одной руке и помятой кастрюльной крышкой — в другой она тронулась в путь.
Ночь была тихой, но в буйных зарослях время от времени слышались таинственные шорохи. Заслышав их, Оля всякий раз останавливалась и замирала в героической позе гладиатора, ожидающего выхода на арену голодного дикого льва. Сама она никаких шумов не производила, за что отчасти следовало благодарить похитителей, укоротивших путавшийся в ногах шуршащий подол.
Внезапно из запущенной банановой рощицы справа по курсу ее движения донесся в высшей степени неожиданный шум — тоскливо дребезжащий голос Лемешева:
— Ах, Ольга, я тебя любил, тебе единой посвятил рассвет печальный жизни бурной!
Бумс! — подыграла певцу ах-Ольга, случайно стукнув себя по коленке кастрюльной крышкой.
Фрагмент арии Ленского в исполнении народного артиста СССР Сергея Лемешева стоял в мобильном телефоне Ольги Романчиковой как позывной для звонков Андрея Громова.
Оля уже успела выяснить, что мобильника при ней нет, и ей хватило ума сообразить, куда он делся: наверняка был конфискован похитителями.
Таким образом, знакомый напев сигнализировал о присутствии поблизости вражьей силы.
Оля заколебалась.
Разумнее было бы тихо обойти банановую рощицу стороной и с ускорением припустить куда подальше, но ей хотелось досконально разобраться в ситуации, увидеть врага в лицо и при благоприятном стечении обстоятельств настучать по этому лицу верной скалкой.
В конце концов, разве она уже не вырвалась на свободу без всякой помощи и огневой поддержки? Вырвалась. Значит, и в дальнейшем сможет за себя постоять.
Осторожно ступая по шуршащим вьюнкам, воительница подкралась поближе.
Банан, как известно, всего лишь трава, и среди могучих пятиметровых стеблей она чувствовала себя Дюймовочкой.
С поправкой на военное снаряжение и боевой задор — гибридом Дюймовочки и Бибигона.
— Ах, Ольга, я тебя любил! — снова запел Лемешев, заметно прибавив громкости.
— Это у него в кармане, — произнес незнакомый мужской голос. — Заткни вопилку.
— Алле, — настороженно произнес другой незнакомый голос.
— Придурок! — зашептал первый. — Я сказал — заткни, а не ответь!
— А хер его знает, где тут…
Второй выругался, и внезапно послышался голос, который Ольга Пална не только знала, но и любила.
— Это Громов. Ваше требование выполнено, — холодно сообщил без-пяти-минут-олигарх.
— Придурок, ты не выключил его, это громкая связь! — зашипел первый неизвестный.
Оля осторожно выглянула в просвет между могучими листьями и беззвучно ахнула.
На травке рядком, как пойманные рыбины, вытянулись три неподвижных тела, судя по нижним конечностям — все мужские: Оле видны были только кривоватые волосатые ноги в шортах и летней обуви.
Рядом с поверженными в позах усталых портовых грузчиков сидели еще двое граждан крайне странного вида.
Относительно них было сложно с уверенностью заключить, мужчины они или кто, потому что на головах подозрительных типов белели просторные полотняные головные уборы, похожие разом и на небрежную чалму, и на косынку сестры милосердия, и на фату невесты или мантилью испанской сеньоры. Хотя редкая Дульсинея стала бы щеголять в помятых «трениках» с китайского рынка.
Один из белоголовых с видимым отвращением держал двумя пальцами Олин мобильник, говорящий человеческим голосом Громова:
— Деньги доставлены.
— Какие деньги?
— Какие заказывали — миллион долларов.
Белоголовые переглянулись и сдвинулись ближе.
— Вот стерва, — восхищенно прошептал в сторону тот, кто держал телефон. — Она успела все продать!
— Отлично! — громко, чтобы слышно было Громову в трубке, сказал второй белоголовый. — Мы возьмем деньгами!
— Еще бы вы не взяли, — сухо хмыкнул Громов. — Назовите место встречи.
— А вы где сейчас? — спросил держатель телефона.
— Уже в Сочи. А вы где?
— И мы в Сочи! — бандит простодушно обрадовался. — Встретимся на площади у морвокзала через час!
— А теперь дайте трубку моей жене, — потребовал Громов. — Я должен услышать Ольгу.
Это был напряженный момент. Белоголовые бандиты заволновались, а самоосвобожденная пленница напряглась.
Ради собственной безопасности ей следовало бы помалкивать, но Ольга Пална Романчикова никогда не была эгоисткой. Хотя Громов сдерживался, она по голосу чувствовала, что он натянут, как канат катапульты. Не успокоить любимого мужа в такой ситуации было бы антигуманно.
Кроме того, раз уж она вырвалась на волю совершенно бесплатно, имело смысл попытаться сохранить семейному бюджету миллион долларов! Чай, не лишний!
— Андрюша, ничего им не плати, я убежала! — закричала отважная и экономная жена олигарха разве что чуточку тише, чем это сделал бы легендарный д’ивуарский кот.
Выпав из бандитской руки, завалился в траву ультратонкий мобильник.
Не дожидаясь аплодисментов, голосистая девушка повернулась и со всей возможной скоростью понеслась в темноте в противоположном направлении — не в гору, а к морю.
Оглушенный внезапным акустическим ударом враг замешкался, но ненадолго. Вскоре беглянка услышала за спиной топот ног, обутых, судя по характерным шлепкам по пяткам, в резиновые тапочки.
Разумеется, даже такая дегенеративная обувь давала преследователям преимущество перед босоногой беглянкой. Зато у Оли была небольшая фора, которой она очень грамотно распорядилась, потратив лишние полминуты на то, чтобы выволочь из хибары на тропу войны ближайшую к выходу кроватную сетку.
Миновать ее без потерь во мраке ночи смог бы разве что крылатый сокол!
Первый же набежавший на сетку бандит потерял равновесие и под хоровой стон пружин с подскоком полетел в колючки.
Второму повезло еще меньше: он с разгону споткнулся о железную раму и сначала разбил ногу, а потом нос.
— Так вам и надо! — злорадно выкрикнула Оля, поскольку хранить режим молчания уже не имело смысла.
Ближе к морю лесок поредел, спрятаться было негде, и в свете некстати вынырнувшей из облака луны фигура беглянки виднелась отчетливо.
«Лезь в воду! — возбужденно посоветовал внутренний голос. — Кому суждено быть повешенным, тот не утонет!»
— Я и вешаться не хочу, — возразила Оля, со щитом и мечом на изготовку пятясь к морю.
В конце концов, ее платье и волосы до сих пор не просохли, босоножки она уже утопила во время предыдущего заплыва, так что дополнительного вреда ночное купанье причинить не могло.
Если, конечно, не принимать во внимание реальный риск утонуть.
Медлила она напрасно — один из преследователей успел добраться до пляжа.
— Стой! — людоедским голосом гаркнул он и еще некультурно назвал Ольгу Палну гадким словом.
— Сам такой! — огрызнулась она, отступая в море.
Мелководье у берега не позволяло нырнуть, и быстро бежать в воде никак не получалось. Бандит, без раздумий ворвавшийся в воду с разгону, беглянку настигал.
«Скалки к бою!» — оценив ситуацию, скомандовал Олин внутренний голос.
Она решительно вскинула руку с дубинкой и увидела, как блеснуло стекло бутылки, которую аналогичным жестом вздернул приближающийся враг.
Тем временем на пляж, отчаянно хромая, выскочил второй преследователь.
«С двумя сразу ты не справишься, бей сейчас!» — потребовал внутренний голос.
И добрая, милая, кроткая Ольга Пална, в жизни не поднимавшая руку ни на кого крупнее таракана, зажмурилась и со свистом разрубила скалкой богатый йодом и целебный для легких морской воздух.
Дзинь! — жалобно зазвенело стекло, не выдержавшее столкновения с деревом.
Завершая дугу, победоносная скалка с силой опустилась на плечо обезоруженного бандита и вбила его в воду с головой.
Оля выронила дубинку и сумасшедшим кролем поплыла по лунной дорожке, но почти сразу свернула с нее в сторону, потому что забытая в руке кастрюльная крышка работала как одинокое весло.
«Брось жестянку и ныряй!» — скомандовал внутренний голос так уверенно, что не послушаться было просто невозможно.
Оля выронила крышку, сделала глубокий вдох и надолго ушла под воду, лишив погоню видимой цели.
А когда вынырнула — увидела подоспевшую кавалерию.
Отчаянно грохоча и взбивая морскую воду в пышную пену, прямо к ней мчалась небольшая флотилия из двух прогулочных катамаранов.
— Скованные одной цепью! Связанные одной целью! — бешено крутя педали, дурными голосами орали знаменитую песню группы «Наутилус Помпилиус» Люсинда Пинчикова и Макс Бобров.
— Надо же — спелись! — хрюкнул Олин внутренний голос.
И неудержимый приступ истерического смеха едва ее не утопил.
— Господи святый! — ахнул важный швейцар Григорий Митрофанович, с трудом остановив на полпути руку, рефлекторно взметнувшуюся для крестного знамения.
Особа, решительно ворвавшаяся в приличный отель, походила на героиню сказки «Принцесса на горошине», какой Ганс Христиан Андерсен живописал ее в первых строках своего бессмертного произведения — это если ей польстить. А если сказать прямо и честно, то отсыревшая босоногая оборванка выглядела как натуральная мокрая курица.
— Добрый вечер, — влажно прошлепав мимо потрясенного швейцара, невозмутимо поздоровалась мокрая, но вежливая курица.
— А…
— Это мы, — предупредила вопрос вторая гражданочка — мокрая только по пояс снизу.
Вслед за ней вошел мужчина — тоже до половины подмоченный.
— Это с нами, — обернувшись, сказала полумокрая курица.
— Кто бы сомневался, — пробормотал Григорий Митрофанович.
За сорок лет работы в гостиничном бизнесе он повидал много разных богатых чудиков, но даже самые некультурные из них не делали луж в подъезде, холле и лифтах.
— Все в порядке, девушки из пентхауса, а молодой человек из одноместного стандарта на шестом этаже, — взяв себя в руки, нарочито спокойно объяснил величественный швейцар подскочившей на месте дежурной администраторше.
— Офигеть, — коротко выдохнула она.
— Выбирайте выражения, Верочка, не годится так говорить о наших дорогих гостях, — лицемерно посетовал Григорий Митрофанович.
Мокрые дорогие гости разделились по половому признаку у лифтов: курицы вызвали себе приватный, петух поехал на общем, предупредив своих спутниц:
— Я подойду через минуту, только брюки сменю.
— Ты вообще как? — в десятый раз спросила подружку Люсинда, оставшись с ней вдвоем в кабине лифта.
— Как никогда, — неясно, но честно ответила Оля.
— Тебе нужно принять ванну, — посоветовала Люсинда.
Оля посмотрела на нее с иронией. Обе захохотали.
Если бы в этот момент их услышал и увидел Григорий Митрофанович, даже его профессиональной выдержки не хватило бы, чтобы удержаться от вызова спецбригады «Скорой помощи» из городской психушки.
— Я имею в виду, просто погреться, расслабиться и все такое, — отсмеявшись, объяснила Люсинда.
— Не время расслабляться, Громов уже привез выкуп, — возразила Оля таким тоном, каким могла бы сказать «Не время медлить, Родина в опасности». — Хотя я решительно не понимаю, каким образом он добрался так быстро. На машине до Сочи минимум семь часов, на поезде шесть, а самолет будет только утром…
— Прилетел к нам волшебник в голубом вертолете! — многозначительно напела Люсинда, открывая дверь. — Ты недооцениваешь возможности родного олигарха.
Они разбежались, чтобы скоренько привести себя в порядок, и через несколько минут встретились в гостиной. Обе были в нехитром наряде, который лучше всего подходил в качестве сменки для костюма мокрой курицы — в толстых махровых халатах, а Оля еще и с тюрбаном из полотенца на голове.
— Принцесса Гита! — пошутила Люсинда.
— Вот, кстати! — Оля щелкнула пальцами. — По поводу Риты-Гиты, горничной, которая картавила: ты не думаешь, что в бельевой каморке при бассейне рызговаривала именно она?
— Женщина, которая повторяла: «Я не бегу, я никогда не бегала»? — Люсинда прищурилась и тоже щелкнула пальцами.
— Выглядит так, будто вы готовитесь сплясать хабанеру! — хихикнул вошедший без стука Бобров.
Люсинда подчеркнуто внимательно осмотрела его ниже пояса.
С учетом высокой скорости переодевания можно было ожидать, что Макс тоже появится в облегченном домашнем одеянии, но вместо саронга из полотенца на нем были вполне приличные джинсы.
— Людмила, вы меня смущаете, — насмешник принял позу футбольного полузащитника.
— Он совершенно невыносим, — пожаловалась покрасневшая Люсинда подружке.
— Надеюсь, вперед ногами меня вынесут не скоро, — согласился Бобров, без приглашения занимая место на диване.
— В отличие от горничной Гиты, — напомнила Оля, возвращаясь к теме прерванного разговора. — Люд, я вот думаю — не убили ли ее те же самые бандиты, которые похитили меня? Ведь однажды они уже ошиблись, напав на девушку-администратора в бассейне, куда пытались выманить меня голосом Димки.
— То есть, вы уже имели дело с похитителями раньше? — посерьезнел Бобров.
— Видимо, да.
Оля вкратце рассказала о двух провалившихся попытках «поймать» ее на детский голос.
— Ох, шеф меня убьет! — сокрушенно пробормотал Бобров.
— Оказывается, Макс работает на Громова, — объяснила Люсинда. — Я только не поняла, в каком качестве — охранником, да?
— Э-э-э… — подозрительно замялся Бобров.
— Громов! — спохватилась Оля, помешав продолжению расспросов. — Он ведь наверняка пойдет на встречу с вымогателями, даже если услышал мое предупреждение. Андрюша не станет рисковать и не успокоится, пока не получит меня живой и невредимой.
— Да, шеф такой, — охотно подтвердил Бобров.
— Но будет очень обидно, если вымогатели получат миллион долларов вообще ни за что! — закончила Оля свою мысль. — Вы не думаете, что мне нужно успеть встретиться с Андрюшей до того, как он расплатится с похитителями?
— Мы не только так думаем, мы еще и так делаем! — солнечно улыбнулся Бобров и приставил ладонь к уху. — Чу! Что за шум? Это ваша лягушонка в коробчонке едет!
Устало выдохнул подъехавший лифт, стукнула о стену широко распахнутая дверь.
— Ольга! — в номер ворвался Громов, похожий не на лягушонку, а на грозный смерч.
За ним нервно вился хвост наэлектризованных сопровождающих: пара штатных телохранителей в темных футболках и джинсах, гостиничный охранник в душном костюме и заспанный старший администратор в криво застегнутой рубашке.
— Я Ольга! — браво козырнула боевая подруга олигарха.
— Цела? Невредима? — любящий муж сгреб ее в охапку и яростно чмокнул в макушку. — Ну, слава богу! Вечно во что-нибудь вляпаешься, пороть тебя некому!
— Меня-то за что пороть? — возмутилась Оля. — Это не я краду мирных граждан и требую выкуп!
— Вот именно! — Громов обернулся к своему эскорту. — Найдите тех людей, и пусть они за все ответят!
— Минуточку! — крикнула Оля.
— Да, милая?
— Я хочу это видеть! — зубасто оскалясь, сказала кровожадная милая.
Саша-зам очнулся раньше, чем его товарищи по несчастью.
Незнакомые парни — хилый блондин и здоровенный брюнет — ровно, бревнышками, лежали правее Саши, неподвижные, но живые: слышно было, как они сопят и постанывают.
Что его ограбили, Саша-зам понял сразу же: карманы джинсов были вывернуты и свисали понурыми ушками.
Что его вырубили ударом по голове, тоже было понятно: место приложения «вырубателя» пульсировало болью, а в черепной коробке жалко звякали разбитые вдребезги мысли. Собирать их пришлось по кусочкам, как пазлы, и Саша не был уверен, что в результате не сложил кошмарного Франкенштейна.
Во всяком случае, Сергей Акопович, выслушав сбивчивый доклад своего заместителя, непритворно ужаснулся.
— Ты говоришь, Громов? — приобретя нетипичную для потомка армянских князей синеватую бледность, переспросил он и схватился за сердце.
— Я так услышал: «Это Громов», — подтвердил Саша, прижимая к темечку холодный компресс. — И что-то про миллион долларов. А потом еще: «Дайте мне жену мою, Ольгу». Понимаете, я тогда еще не совсем очухался и очень плохо соображал. Но я совершенно уверен, что женщина, которая заорала, как безумная: «Андрюша, я тут!» — та самая Ольга, которая испортила сиденье вашего автомобиля. Кстати, знаете, как она это сделала? Не ногтями, нет. Кольцом с огромным бриллиантом.
— Очень, очень плохо, — повторил Мамиконян и щедро накапал себе в бокал бургундского «Пино Нуар», которое настоятельно рекондуют своим пациентам французские кардиологи. — Миллион долларов, кольцо с огромным бриллиантом, Андрей Громов и жена его Ольга. Ты хоть понимаешь, что все это значит?
— Хотел бы понять, — честно признался Саша.
— Это значит, что никто ничего не портил! Все хорошо, да, и у меня нет никаких претензий к уважаемому Андрею Петровичу Громову и его уважаемой супруге Ольге, к сожалению, не знаю, как звали ее уважаемого папу! — заявил Мамиконян и стукнул бокалом по столу, как будто поставил печать на документ.
— Так это что, тот самый Громов? — Саша нервно сглотнул. — Владелец торговой сети, в которой мы… Ой, мама!
— Бедная женщина твоя мама, да, — кивнул Сергей Акопович. — Такой у нее глупый сын! Иди, вай ме, и думать забудь об этой достойной девушке Ольге, пусть ее жизнь будет долгой и счастливой!
— Я уже все забыл, — заверил шефа Саша-зам и, выйдя за дверь, энергично протер холодным компрессом раскрасневшееся лицо.
— Черные глаза! Вспоминаю — умираю! Че-о-о-рные глаза! — страстно запел в кабинете мобильный телефон Сергея Акоповича.
Узнав позывные, которые шеф когда-то присвоил входящим звонкам тогдашней его любовницы Карины, Саша развернул ухо и плотно прижал его к двери.
Разумеется, он слышал только голос Мамиконяна, но и по его репликам можно было понять, о чем идет речь.
Пылкая Карочка, по всей видимости, упрекала Сергея Акоповича за аморальную связь с замужней дамой. Мамиконян испуганно отпирался:
— Из какой семьи увел, какую Ольгу?! Кара, солнце, ты в своем уме? Это все твои фантазии, Карочка, и чистое недоразумение, да, ты же знаешь, я…
Голос шефа сделался густым и сладким, как тосканское «Вин Санто», которое сами итальянцы называют «вином для медитации».
— Нет, ну что ты, я только тебя! Да! Мамой клянусь, это правда! Ну, конечно, давай встретимся, красавица, я просто счастлив буду…
— А я — нет, — вздохнул, отклеиваясь от филенки, Саша.
Не нужно быть ясновидящим, чтобы догадаться: в личной жизни Серго Мамиконяна грядет второе пришествие Карочки.
— Ты живой?
Держась за голову правой рукой, левой Лелик потряс Бориса.
— Уммммм, — промычал тот, не открывая глаз.
— Ум, честь и совесть нашей эпохи! — злобно сказал блондин. — Толку от тебя, Боря, как от бронепоезда на запасном пути! Ладно, меня завалили, я-то мелкий, но ты же лось здоровый, почему лежишь в отрубе?
— Меня бутылкой по башке…
— Меня тоже бутылкой!
— А у меня башка уже и раньше была разбитая!
— Вот я и говорю: толку-то с тебя! — Лелик выругался.
— А кто это нас? — Борис с трудом приподнялся.
— А фиг его знает! Карманы проверь, ничего не пропало?
Приятели дружно охлопали карманы.
Выяснилось, что пропало все: деньги, мобильные телефоны, ключи от съемной квартиры, сигареты, жевательная резинка и даже помятая листовка с портретом толстого кота и контактами супруги олигарха.
Еще через четверть часа, затраченных на возвращение к хижине, выяснилось, что и сама жена олигарха пропала тоже.
— Ну и что теперь делать? — гневно потопав ножкой, вопросил Лелик.
— В больничку бы, — промямлил опасно бледный Борис, осторожно коснувшись огромной шишки на голове слева.
— Да и мне тоже, — остывая, проворчал Лелик, пощупав такое же украшение на собственном черепе.
— Никогда не любила дворцово-парковые ансамбли, — сообщила подружке Оля, наблюдая за мужем в зеркало пудреницы, которую Люсинда держала над головой. — Все эти подстриженные газоны, лужайки, клумбы, статуи…
— Да-да, совершенно негде уединиться, — поддакнул Макс Бобров, под предлогом необходимости не упускать из виду перископическую пудреницу неприлично прижимающийся к Люсинде с другой стороны.
— Просто спрятаться негде, — Люсинда ткнула Макса локтем в бок. — Отодвиньтесь, я задыхаюсь…
— Без мужского внимания? — с надеждой предположил Бобров.
— Спасибо, хоть фонтан тут есть, — не обращая внимания на возню рядом, договорила Оля.
Они сидели на асфальте, прижимаясь спинами к каменному борту чаши, в центре которой на плоском блюдечке помещалась желтого цвета мадам с одной голой грудью — не то китайская активистка движения «Фемен», не то жертва гепатита и тропической лихорадки одновременно.
Блюдечко стояло на вырастающих из бетонного основания чешуйчатых хвостах, принадлежащих, судя по пышным гладким попам, морским русалкам. Верхние половины хвостатых дев безвозвратно канули в бетон.
— Это памятник погибшим синхронисткам? — предположила любознательная Люсинда.
— Нет, это скульптура богини мореплавания, — ответила эрудированная Ольга Пална. — Видишь, в левой подмышке у нее корабль, а правой рукой она указывает ему дорогу.
— Сидя к морю спиной? — простодушно удивилась Люсинда. — Куда же ему плыть?
— Куда, куда… На кудыкину гору, — рассеянно ответила Оля, не отводя взгляда от зеркальца.
Прямо сейчас богиня мореплавания указывала на Громова, который стоял по другую сторону фонтана с чемоданчиком в руке.
— Да, горы вижу, — согласилась Люсинда и наконец умолкла.
Оля волновалась за супруга, хотя и знала, что, кроме них троих, неподалеку прячутся еще четверо бойцов невидимого фронта.
Боевая двойка штатных охранников Громова залегла в ромашках, а пара «охранник и старший администратор отеля» закопалась в настурции. Если не приглядываться, в цветочках их не было видно — отдельное спасибо Боброву, который придумал разбить лампочки в фонарях над клумбами и сам же свою идею реализовал.
При этом Олина подружка подавала ему снаряды, и действовали они на редкость слаженно, хотя сама Люсинда об этом и слышать не хотела.
Пластуны лежали в засаде уже с полчаса, а алчные бандиты все не появлялись.
— Может, они раздумали приходить? — шепотом предположила Оля.
— Ты с ума сошла? — Люсинда точно скопировала мимику и интонации мультяшного Карлсона. — Кто же откажется от миллиона долларов?
— Я бы не отказался, — сообщил Бобров. — К сожалению, мой шеф платит мне намного меньше и вовсе не в валюте.
— Макс, я все слышу, — не оглядываясь, произнес Громов.
— Тихо! — шикнула Оля.
Кто-то шел по пустынной улице, негромко топая в четыре ноги. Или, скорее, в три с половиной, потому что одна пара ног делала размеренное «топ-топ, топ-топ», а вторая — синкопированное «тоооп-тъп, тоооп-тъп».
— Один из них сильно хромает, — шепнула Люсинда, и Оля кивнула.
Точно, один бандит ее стараниями охромел после встречи с кроватной сеткой.
Шаги затихли.
Люсинда завертела пудреницу, пытаясь поймать картинку, но вместо изображения вновь прибывших появился звук:
— Эй, ты! Громов! Ты тут один?
— Они дураки? — тихо фыркнул Бобров.
— А что, не видно? — ответил Громов, принципиально избегающий откровенного вранья.
— Ну, давай деньги! — «топ-топ» и «тоооп-тъп» ускорились. — Подними руки, поставь чемоданчик и отойди назад.
— Да, они дураки, — сам себе ответил Бобров.
Громов отступил на два шага и непринужденно присел на бортик фонтана. Богиня Навигации полностью скрыла его своими каменными телесами от взволнованных зрителей.
Зато Люсинда наконец поймала в свой косметический перископ бандитов. К сожалению, руки у нее тряслись, отчего картинка в зеркальце прыгала, и толком разглядеть вражьи морды Оле не удавалось.
— Эй, он закрыт!
— Конечно, чемоданчик закрыт, — невозмутимо подтвердил Громов. — Хотите ключ?
— Нет, они не дураки, а полнейшие идиоты! — совершенно некстати яростным шепотом заспорила с Бобровым Люсинда. — Даже дураки знают, что выкуп отдают за заложника, а ведь Громов даже не спросил у них, где Ольга! И их это нисколько не насторожило!
— И потом, Громов совершенно не похож на встревоженного мужа, — неодобрительно заметила Оля. — Сидит и болтает ногами!
— И языком, — поддакнула Люсинда.
Определенно, Громов в роли переговорщика, добивающегося освобождения заложницы, был совершенно неубедителен.
— Ловите! — продолжая неуместно резвиться, крикнул он и высоко подбросил серебряный ключик.
Металлическая штучка летучей рыбкой полетела по параболе. Вымогатели дружно запрокинули головы, отслеживая ключик в полете, и прозевали час «икс».
Беззвучно взорвались ромашки.
Два живых снаряда вылетели из клумбы и секунду спустя нашли себе каждый по цели.
Упавший на асфальт чемоданчик заботливо подобрал охранник отеля, вошедший в призовую тройку спринтеров с небольшим отрывом от лидеров.
— Ну, вот и все! — Громов спрыгнул с бортика фонтана, обернулся и выразительными жестами выманил из укрытия непригодившийся резервный полк. — Идите сюда. Оль, ты же хотела на них посмотреть!
— Хм, да не на что тут смотреть! — пренебрежительно сказала Люсинда, прискакавшая первой. — Ну и рожи! Натуральные гопники из подворотни, а туда же — миллион долларов им подавай! Кроссовки бы себе сначала приличные купили, раз уж вырядились в спортивные штаны, и рубашки поутюжили, а то выглядят так, будто их корова жевала!
— Заткнись, корова! — буркнул в землю один из задержанных.
— Что это ты сказал про даму?! — возмутился Бобров.
— Кто это про меня сказал?! — возмутилась Люсинда.
— А и в самом деле… Андрюша, можно их того? — Оля покрутила пальчиком.
— Добить? — с подкупающей готовностью уточнил гостиничный охранник.
— О боже, нет! Перевернуть!
Громовские орлы перекатили бандитов на спину.
— Ой, — сказала Оля.
— Что? — с подозрением спросил Громов.
— А кто это?
Стало совсем-совсем тихо. Взгляды сошлись на смущенном лице Ольги Палны, и она определенно почувствовала себя дурочкой.
— Кгхм, — Люсинда кашлянула, благородно отвлекая всеобщее внимание с подружки на себя, и осторожно спросила: — Романчикова, миленькая, разве это не те же самые гады, которые преследовали тебя чуть ли не до морской границы с Турцией?
— По-моему, те же, — выступил вперед Бобров.
— По-моему, тоже, — вздохнула Оля. — Но, понимаете ли, это вовсе не те гады, которые меня похитили!
— Я, конечно, очень извиняюсь, — отчаянно зашептал на ухо Громову старший администратор отеля, покинувший засадную клумбу позже всех. — Но мне, кажется, известно, кто это такие!
— Кто? — также шепотом спросила Оля.
Громов выжидательно заломил одну бровь.
— Это наши дорогие гости из апартаментов «Райский сад», тоже в пентхаусе, — возбужденно нашептал администратор. — Они живут рядом с вами!
— Ой, — сказал охранник отеля и проворно убрал свой ботинок с груди дорогого арестанта.
— Та-а-а-ак, — Громов потер переносицу. — В таком случае, предлагаю перенести вечер неожиданных встреч и судьбоносных знакомств по месту проживания основных героинь и героев. Никто не возражает?
— Добро пожаловать, у нас вам будет очень удобно, — радушно заверил администратор, и на этот раз все посмотрели уже на него, причем как на полного идиота.
