Толстая восковая свеча теплилась в кованом бронзовом шандале, источая горячие слёзы, быстро застывавшие причудливыми фигурами. Огонёк едва заметно покачивался, то разгораясь, то пригасая. Тёмное пятно под свечой исполняло медленный танец вокруг ножки шандала, искусно копировавшей виноградную лозу с гроздью… Сколько таких свечей он видел? Тысячи. Многие тысячи. А может, это вовсе была одна-единственная свеча?

Когда живёшь тысячи лет, начинает казаться, что видел всё на свете, и нет больше никаких тайн.

Он сделал всё, чтобы превратить этот мир в воплощение своей мечты. Он дал власть лучшим из людей, Одарённым. Он отделил их от серой массы неодарённых и создал все условия для того, чтобы колдуны совершенствовали свой Дар. Он исправил ошибки, допущенные в предыдущем мире… Но увы, мечта как была недостижимой, так ею и осталась. Колдовское сословие выродилось, мощь артефакта тает на глазах, простолюдины не годны вообще ни на что. Как странно. Очевидно, люди не способны принять идеальную справедливость, ибо сами далеки от идеала.

Увы. Видимо, пора выбирать новый мир. Мир, который, в отличие от этого и предшествующего, будет готов принять его справедливость. Идеальную справедливость, выше которой не может быть ничего.

Огонёк свечи слабо колыхнулся.

— Ты опять не спишь, любимый.

Нежный голос. Тихий голос. Самый дорогой во вселенной голос.

Он обернулся. У двери стояла высокая темноволосая женщина в длинном белом платье. Если судить по идеальным чертам лица и юной гладкой коже, ей нельзя было дать больше двадцати лет. Сколько же ей на самом деле… Не меньше, чем ему.

Прекраснейшая женщина. Чудо мироздания. Ожившая мечта.

Его воплощённая мечта.

— Мы подошли к опасной черте, любовь моя, — нет смысла что-то скрывать от той, ради которой всё и было затеяно.

— Ты снова об этом? — женщина подошла и нежно прикоснулась кончиками пальцев к его щеке. — Но почему?

— Что-то пошло не так.

— Любимый, ты говорил это…

— Да, жизнь моя, я говорил это ещё тысячу с лишним лет назад. И двести лет назад я тоже это говорил. Но сейчас положение таково, что перед нами снова встал выбор: либо погибнуть вместе с этим миром, либо искать новый.

Красавица тонко, едва заметно улыбнулась.

— Эти люди… Они рассказывали о своих мирах много интересного.

Он улыбнулся.

— Ты была права, любимая, когда посоветовала открывать в одной и той же волости портал только в один мир. Волостные маги знают лишь часть правды…

— …но всю правду знаем только мы с тобой, жизнь моя, — женщина, продолжая улыбаться одними лишь глазами — и какими глазами! Два прекраснейших топаза во всём мироздании! — подошла к окну. — Знаешь, иногда я задаюсь вопросом: может быть, не стоило устанавливать такие жёсткие рамки?

— Возможно, — с сомнением в голосе проговорил он. — Но согласись, что созданной нами системой управлять намного легче. Люди ошибаются, любимая, и если пустить дело на самотёк, даже идеальная система превратится в хаос.

— Мы тоже люди, любовь моя.

— Мы когда-то были людьми. Теперь мы — боги. Боги этого мира.

— И того, что оставлен нами десять тысяч лет назад? Мы злые боги.

— Неважно, — он с невыразимой нежностью взял её за руку. — Улыбнись, жизнь моя. Вот так… Ни один мир не стоит твоей улыбки.

Когда она улыбалась, жизнь обретала смысл…

— Что ты решил? — спросила она.

— Есть три мира, — он с неохотой выпустил её руку и взял со стола исчёрканный вдоль и поперёк лист дорогой бумаги. — Ближайший к нам густо населён, три четверти жителей голодают и нищенствуют, четвёртая четверть подвержена всем болезням, порождённым пресыщением и презрением ко всем остальным. Казалось бы, мир идеален для завоевания, но там создано такое разрушительное оружие, которое способно уничтожить нас вместе с артефактом за считанные мгновения. Среди пришельцев оттуда совсем мало носителей Дара.

— Увы, любимый, — вздохнула женщина. — Я не хочу, чтобы наша история закончилась так печально. А два других мира?

— Те отстоят от нас чуть подальше. Один давно остановился в развитии из-за многовекового доминирования весьма косной и нетерпимой религиозной доктрины. Войны, резня, кровь и смерть. Мы могли бы прийти туда как милосердные боги, — он усмехнулся. — Второй мир похож на наш прежний… за исключением того, что там нет нас с тобой.

— И артефакта.

— И артефакта, — он тоже умел улыбаться одними глазами. Научился за тысячелетия.

Вечная молодость. Вечная жизнь.

Вечность — проклятие для тех, кто не разучился привязываться к вещам, имеющим начало и конец. К людям. Тем, кто способен скорбеть по утрате столь несовершенного существа, как человек, вечность не нужна.

А эта женщина — само совершенство. В самом деле, ни один мир не стоит одной её улыбки.

— Мы должны повторить переход, — сказал он, глядя в её чудесные глаза. — Нам понадобится вся сила, какую ещё способен дать этот мир.

Вот что реально поразило меня в самое сердце, так это то, что здесь была почта.

Старая добрая почта, с конторкой, грубыми мешками под ней, мотком шпагата и запахом сургуча. Не было разве что стойки с конвертами, марками и открытками «С Новым годом». Зато у окна имелся маленький пюпитр, где в круглой ячейке скучала хилая чернильница с торчащими в ней писчими палочками. Желающий мог тут же купить лист бумаги, написать письмо, оплатить согласно тарифу — да, да, тарифу! — отправку в любой населённый пункт княжества и не беспокоиться. Почтмейстер приложит печать, а письмо непременно достигнет адресата. То есть сперва оно в сумке курьера, регулярно проезжающего по этой дороге, доедет до управской столицы, потом — до волостной. А дальше корреспонденцией занимаются колдуны, находящиеся в непосредственном подчинении господина волостного мага… Когда учтивый старичок Нита, почтмейстер Масента, не без гордости за родное ведомство рассказал мне принцип его работы, я была потрясена до глубины души. Как?!! Как в этом убогом средневековье, где девять из десяти человек своего имени нацарапать не в состоянии, могла возникнуть настолько эффективная почтовая служба? В нашем мире нечто подобное появилось только в девятнадцатом веке, когда уровень грамотности населения перевалил за пятьдесят процентов, а бумага напротив, заметно упала в цене. Здесь листок не самой дорогой, но и не самой дешёвой бумаги стоил, как хороший жирный гусак на ярмарке в волостной столице. Два медяка. И расходы на бумагу составляли очень небольшую долю от стоимости почтовых услуг в комплексе. Хотя… Грамотность — привилегия купечества и сословия колдунов, а это как правило именно те люди, которые могут себе позволить раскошелиться на отправку письма. Тем более, что часть дохода идёт как раз в карман сословия волшебников. Но сам факт наличия системы, явно опережающей своё время… Я бы погрешила на попаданцев, но увы. Старичок клялся, что так «исстари заведено». Мол, магические средства связи доступны лишь Одарённым и отнимают много сил, так что люди пользуются обычными.

Ещё один парадокс. Но, между прочим, много говорящий о местной власти.

Впрочем, за пять месяцев можно привыкнуть и не к таким несуразностям.

От травницы я вернулась под вечер: старуха любила поговорить, а деревенские общались с ней неохотно. Побаивались. Пока я добралась до дома, начало темнеть, и не столько потому, что солнце где-то там за облачной завесой начало клониться к закату, сколько потому, что сгустилась эта самая завеса. Дождь припустил с новой силой, так что в прихожую я вошла, изображая из себя Ниагарский водопад. С плаща тут же натекла изрядная лужа, но я уже сбросила грязные сапоги, сунула ноги в поданные служанкой туфли и, ёжась, поспешила в трапезную залу.

Хорошо было нашим феодалам в старинных замках. Там трапезная обычно имела высоченный потолок и галерею. Этот особняк никогда не исполнял функции оборонительного сооружения, потому надобности строить его вроде замка не было. Никаких узких галерей и коридоров, окна ни разу не похожи на бойницы и даже — о, чудеса! — застеклены. Стекло, конечно, кривое и мутноватое, но это не бычий пузырь крестьянских домишек и не грязно-серые занавески в лачугах городской бедноты. Мир, купивший спокойствие ценой превращения в застойное болото, давным-давно позабыл про войны. В этот дом никогда не врывались враги, даже возможность такая проектом не предусматривалась. Так что трапезная оказалась просто большой комнатой с камином и длинным столом. Летом здесь обновили побелку и как следует выскоблили пол, сложенный из толстенных досок. Комната радовала почти первозданной чистотой. На стенах красовались букеты, высушенные так искусно, что цветы не потеряли своих красок. Больше никаких украшений тут не было. Боевое оружие в мире, где нет серьёзных войн, не в большой чести, охотничьих трофеев прежний хозяин не имел, денег на портрет у провинциального ведьмака не накопилось, а личных гербов здесь попросту нет.

— Ну, где ты лазишь? — Ирочка напустилась на меня чуть не с порога. — Давай скорее за стол, пирог остывает!

Со мной она по-прежнему говорит по-русски, хотя, местный язык уже знает достаточно хорошо. Но её тон вгоняет в ступор любого, кто впервые попадает в этот дом. Племянница госпожи, да ещё не затюканная, а пользующаяся полным доверием владетельной тётушки… Дворовые бабы её за это дружно не любят. В один из первых дней какая-то девка попыталась было «поставить на место» зарвавшуюся служанку. Мол, на тебе тоже ошейник, ты такая же, как мы, посему — упала, отжалась… Ну-у-у, это она зря сделала. Даже моего вмешательства не потребовалось. Ирочка сперва опешила, а потом озверела. А я минут десять с удовольствием наблюдала из окна, как она с метлой наперевес гоняет обидчицу по двору. Одного урока служанкам хватило, чтобы сделать надлежащие выводы, но они затаили злобу. Стоит мне оступиться, как бабьё порвёт Ирку на тряпки.

— Ладно тебе, — хмыкнула я. — Бурчишь, как столетняя бабка. С чем пирог?

— С яблоками.

— Эт я уважаю… Добрый вечер, Риена.

Экономка невозмутимо поднялась со стула и с достоинством поклонилась.

— Добрый вечер, госпожа моя, — она сложила руки на чистеньком передничке. — Как здоровье достопочтенной Роны?

— Она ещё нас с вами переживёт, — сказала я. — Были какие-нибудь новости, пока я мокла под дождём?

— Никаких, госпожа моя.

— Вот и отлично. Лучше никаких новостей, чем плохие, согласитесь… Итак, пирог с яблоками?

— Мы ждали вас, госпожа, — наконец на сухом лице Риены проявилось что-то вроде улыбки. — Позвольте, я нарежу.

Яблоки здесь — кислятина несусветная, но в запечённом виде хороши. Да и пироги у нашего повара тоже неплохи. С тех пор, как у них с Ирочкой завертелся бурный роман, парень из собственной кожи готов выскочить, лишь бы угодить своей ненаглядной, и, вопреки расхожему мнению, что влюблённые, мол, пересаливают все блюда, готовит просто замечательно.

Ужинали мы не при свечах: дорогое удовольствие, бережём запас свечек на случай появления поздних гостей. Над столом висели два светильника, распространявшие тусклый, вяло мечущийся свет и запах палёного масла. Магию на это дело использовать не стоит. Если пользоваться традиционными заклинаниями, уходит много сил на поддержание свечения, а «переформатированное» с работающим циклом подкачки извне — засекут и пресекут. Глушь, однако, магический фон низкий, любое плетение даже я со своим куцым Даром за километр чувствую. Приходится тратиться на масло, которое возят… Вы удивитесь, но возят его из Италии. То есть, из волости Юл. А наша волость Туримит — это Харьковская область и Белгородчина. Я уже упоминала, что география этого мира один в один наша, только климат немного отличается. То есть нас с Ирочкой занесло не слишком далеко от родных мест. Хотя Игоря, вон, в Туле достало… Но вернёмся к маслу. Оно оливковое, стоит здесь по четыре медяка за бутылку объёмом чуть меньше литра. Однако мы дружно решили, что ужинать и читать по вечерам лучше при масляном освещении, чем гробить зрение при лучинах.

Когда от пирога остались крошки на тарелках — кстати, оловянных, серебряный сервиз доставали из сундука только по особым случаям — я услышала лёгкий гул… Помнится, в первый раз я услышала его ещё тогда, в лесу. В первый же час нашего пребывания в этом мире. Ульса говорил, что любой Одарённый чувствует приближение другого Одарённого и концентрированной магии вообще. Господин волостной маг и сам обладал немалым Даром, и был тогда увешан сильными амулетами. Потом Ульса целый месяц учил нас отстраняться от этого не слишком приятного ощущения. Носящий серебряный или золотой медальон должен уметь чувствовать магию, не получая при этом головной боли в качестве довеска. А ведьмак, прошедший ритуал Обретения, чувствует любую магию, находящуюся на территории его владения. Искорки крестьянских и купеческих амулетиков фонили так слабо, что я давно перестала обращать на них внимание. Но сейчас границы домена Масент явно пересёк носитель Дара. И этого носителя я знала…

Настроение, поднятое вкусным пирогом, сразу испортилось, и захотелось сказать нехорошее слово.

— Что-то не так? — Ирка уже хорошо разбиралась в моей мимике, даже когда мне хотелось бы не показывать своё истинное отношение к чему-либо. Или кому-либо.

— Кажется, к нам гость… — процедила я. — Дойлен, чтоб его…

— Прикажете сказать господину, что вам нездоровится? — поинтересовалась Риена.

— Не стоит.

Если я верно распознала носителя Дара, то пожаловал не самый приятный из троих моих соседей — владетельный ведьмак Дойлен из Куна. Как по мне — натуральный разбойник с большой дороги. Если он ещё не обкорнал владения всех своих соседей по самые заборы особняков, то только потому, что не мог: границы доменов установлены князем ещё в незапамятные времена. Нарушителя ждут большие проблемы, причём даже не с законом — захваченные земли обязательно преподнесут неприятный сюрприз, сам доплатишь, чтобы украденное обратно приняли. Магия же… Таким нехитрым способом владыка раз и навсегда избавил местные власти от головняка по поводу споров за межу. Воровать скот и захватывать крестьян — это всегда пожалуйста. Потрава чужих пастбищ — тоже милейшее дело. Обирать купцов для ведьмака — занятие опасное, можно домена лишиться, если прознают. Князь заботится о процветании торговли. Но если душа широка, то она всегда найдёт, где ей можно развернуться.

С господином Дойленом из Куна мы благополучно поссорились на третий день моего землевладения. Сперва из-за сведенной его вассалами крестьянской лошадёнки, а потом уже по чисто личным причинам. Видите ли, при встрече на мосту, когда он, что называется, полез в бутылку и вызвал на магический поединок, я просто попросила его придержать мой велосипед, пока достану амулеты… Лошадь он вернул, спору нет. Но с тех пор вбил себе в голову, что прощение я могу получить только в его постели. И плевать, что давно женат. На моей земле он никогда не рискнёт распускать руки, но я часто езжу в Рему. Слава богу, не через его владения, но и на нейтральной территории он может попытаться меня перехватить. Однажды это ему чуть не удалось, хорошо, что границы моего домена были близко и я успела домчать до заветного столбика раньше. Всё-таки у велосипеда есть кое-какое преимущество по сравнению с лошадью, когда педалишь на спуске по хорошо наезженной дороге с каденсом под сто восемьдесят. Этого он тоже до сих пор не мог мне простить, такие люди вообще никому ничего не прощают. И он сейчас едет сюда… Гм… Интересно, что в ближайшем лесу сдохло? На своей земле даже слабый ведьмак ничуть не уступит магу, Ульса вбивал нам это чуть не на каждом уроке. Колдуны друг к другу без очень большой нужды в гости не ездят, а этот и подавно — у него не только со мной такая «любовь», всех соседей уже достал. А ведь неглупый вроде мужик. Тормозов нет, так это беда всего магического сословия.

— Я его, пожалуй, приму, — проговорила я, гадая, что могло заставить этого бандита рискнуть своей свободой. Что могло помешать мне захватить его и требовать выкуп? На моём месте он бы так и поступил.

— Рискуешь, — Ира ни разу не имела сомнительного удовольствия встречаться с нашим милым соседом, но была наслышана. — Мало ли, что ему в голову брякнуло?

— Кто не рискует… — я пожала плечами. — Выслушаю, а там посмотрим. Риена, будьте добры, распорядитесь, чтобы убрали со стола.

— Велите готовить угощение для гостя? — экономка нахмурилась: ей не нравилось моё легкомыслие.

— Обойдётся.

Гость представлял собой нечто среднее между Ноздрёвым и Собакевичем, если проводить аналогии с яркими гоголевскими героями. Эдакий волосатый и бородатый жизнерадостный тип с замашками рыцаря ножа и кастета… прошу прощения — владетельного ведьмака из провинции. Наглел ровно до тех пор, пока не получал хороший отлуп. Что, впрочем, совершенно не действовало на величину его наглости. Но сейчас… Господи, да в лесу не что-то тихо сдохло, а глобальный падёж! Иначе с чего бы господину Дойлену вести себя так тихо и примерно?

Что ж, опять придётся изображать из себя аристократку. Правда, с некоторыми существенными отличиями от канонов этого мира.

— Моё почтение, дорогой сосед, — я принимала его не в платье, а в походном костюме — штаны, рубашка и кожаная куртка. Справа и слева от моего кресла стояли Риена и Ирочка, изображавшие свиту владетельной ведьмы. — Чем обязана столь высокой чести?

— Ладно тебе, соседка, — ведьмак сбросил плащ прямо на пол, сделав тонкий намёк притаившимся в передней служанкам. Те мгновенно прибрали одёжку — побежали чистить и сушить. Всеобщее правило, чёрт его дери. — Выражаешься, как придворная б***ь, слушать противно.

— Если вас не устраивает моя речь, то дверь всё ещё открыта.

— Ну, полно, я ж не со зла, — примирительный тон у него — это нечто. Надо было телефон на звукозапись поставить, сохранить сие для будущих поколений. — Тут у нас нравы простые, сама знаешь.

— Если так, то сделайте милость, присаживайтесь, — я любезно указала соседушке на тяжёлый стул по правую — почётную — сторону от себя. — Итак, что привело вас ко мне, да ещё в такую непогоду?

— Новости, — Дойлен шумно выдохнул и всей своей немалой массой — а росту дядя имел под два метра — опустился на жалобно скрипнувший стул. — Интересные новости, — уточнил он. — Года четыре назад я пристроил старшего десятником городской стражи в Туримите. Он там друзей где надо позаводил, иногда письмишки занятные мне шлёт: так, мол, и так, батюшка… Короче, пил он на днях с каким-то ведьмаком из Гидемисовых прихвостней. И тот ему наплёл, будто магу приглашение пришло. В столицу, ко двору. Аккурат к зимнему солнцевороту, мол, быть наказано и управским магам то же самое передать… Большое дело князюшка затевает, это как пить дать. Значит, всех нас коснётся.

— И часто князь призывает к себе всех магов? — я постаралась ничем не показать, что насторожилась и даже немного испугалась.

— Обычно раз в тысячу лет, чтобы дикарей в дальних землях слегка поучить. Но с прошлого призыва прошло всего два столетия… Что-то случилась, милая соседка. То ли среди дикарей объявился сильный вождь, то ли… я даже не знаю, что и думать. Но мне это не нравится.

Ещё бы ему это нравилось. В летописях, понятно, детальных описаний нет, но любое магическое событие такого масштаба, когда в столицу призывают всех колдунов, никогда не обходилось без массового принесения «даров» артефакту. Спасибо Ульсе, просветил. Под большим секретом. И первыми под магическими арками исчезали как правило ведьмаки. Сотни ведьмаков. Потом шли маги управского уровня, ну, и так далее… Ой. Мне это тоже не нравится.

Перед глазами как наяву встала картина, которую я рада была бы забыть. Магическая арка со светящимся рубином наверху. Зовущий голос. Вопль Кутиса, которого я отправила под арку — против его воли и, кажется, вместо себя…

Господи, спаси и помилуй мя, грешную.

Кажется, у меня задрожали пальцы… Нет. Мне это не показалось: они действительно дрожат. Одна мысль об этой чёртовой арке до сих пор вызывала у меня смертный ужас.

— Странно, — тем не менее, я постаралась ничем себя не выдать. — Чего же вы от меня-то хотите, дорогой сосед?

— Когда пахнет палёной шкурой, таким, как мы, нужно держаться друг дружки, — заявил Дойлен. — А знаешь, почему? Да потому, что такие, как мы, идут за грань первыми.

— Такие, как мы? — я слегка подалась вперёд. — Вы о чём?

— Не делай вид, будто не поняла меня, соседка, — осклабился «разбойник с большой дороги». — Ты тут недавно, я слышал — чуть больше года. Многого ещё не знаешь. Не соображаешь, насколько ты тут…нездешняя. На мосту — помнишь? Я тогда озлился за твою подлую штучку, огненную стрелу метнул. А ты? Ты поставила щит. Самый обычный щит, какой любой школяр умеет ставить. Вот только незадача — твоё заклинание было вчетверо короче того, что мы с тобой оба учили. Плетение совершенно то же, а заклинание другое. Странность, милочка, но любой из нашей братии сразу тебя раскусит. Потому-то ты скрытничаешь, а?

Толстый намёк. Очень толстый. За дуру держим, да? Или это не менее толстый троллинг, если пользоваться терминологией моего мира?

— У каждого из нас свои секреты, дорогой сосед, — я изобразила понимающую улыбку. — К примеру, вы тоже не афишируете своих тёплых чувств к супруге и лишённым Дара сыновьям. Наша братия, как вы изволили выразиться, к подобным сантиментам не склонна. Более того, она склонна усматривать в них слабость ведьмака.

— Держишь глаза и уши открытыми? — сосед захохотал, демонстрируя обычные для колдунов здоровые зубы. — Каждого из нас есть за что прихватить, главное, знать, за что именно. Ладно, давай начистоту. Я не хочу угодить за грань, потому что мне не на кого оставить жену и пацанов. Моя жена дурёха, но я её люблю. Сопляки без Дара, но я их тоже люблю. Это ты верно сказала. Так вот, я хочу любить их столько, сколько мне судьбой годков отпущено, и не желаю, чтобы мою жизнь кто-то укорачивал. А ведь укоротят, и мне, и тебе. Прежде всего потому, что мы с тобой не такие, как все. Ты так уж точно, милочка. Именно нас пустят под арку первыми. А вдруг артефакту хватит неугодных ведьмаков, и не дойдёт черёд до засранцев с золотыми медальонами? Всякий раз они на это надеются, и всякий раз кого-то из них скармливают артефакту. Ты не представляешь, какая там, среди магов, грызня идёт…

Он ещё что-то говорил про магов, а я слушала, но не слышала. Во-первых, милейший соседушка раскрылся. Из-под маски наглого любителя охоты и рискованных помещичьих забав показался умный, дальновидный и цинично расчётливый человек, старающийся защитить не только себя, но и свою семью. А во-вторых, он не лгал. Такие, как он, редко умеют маскировать свою ложь до полной неразличимости. Вот только одно по-настоящему странно…

— Это интересно, дорогой сосед, — я всё-таки решилась озвучить свой вопрос. — Но всё-таки, почему вы пришли именно ко мне? Мой Дар слишком слаб, чтобы на меня можно было рассчитывать как на некую силу.

— А к кому ещё я должен был идти? — сосед задал встречный вопрос. — К Лугиру, папаше твоего соученика Фолька? Так он убийца. Двух жён уморил, теперь управляет сразу тремя доменами. Вся управа об этом знает, да и ты тоже. Поверь, он и сынку до конца своей поганой жизни не даст пройти ритуал Обретения, чтобы не лишиться одного имения. Или ты говоришь о Видии, старой чуме в юбке, чьей смерти ждёт не дождётся вся управа? Про других соседушек я вообще помолчу: эти, стоит мне явиться к ним с такими разговорами, тут же помчатся к Ульсе. Ты знаешь нашего мага. Скрытная сволочь, вот кто он такой. А ты… Ты не помчишься. Ты тоже скрытная сволочь. И ты умеешь кое-что такое, чего не умею я: ты начала понимать суть заклинаний. И ещё… — он ткнул пальцем в мою сторону, на первый взгляд — как раз туда, где болтался медальон. — Вот это.

— У вас точно такая же серебряная висюлька, дорогой сосед.

— Я не медальон имею в виду, — Дойлен перестал улыбаться. — Я о том, что ты таскаешь под медальоном. Даже я чувствую сильный амулет, а у магов нюх ещё сильнее… Это тот самый жёлудь, верно?

— Если вы, любезный сосед, разъясните мне, в чём вообще заключается смысл этого жёлудя, я вам буду очень признательна. А то, видите ли, у кого ни спрошу, либо не знают, либо закатывают глаза и молчат, — я нетерпеливо ёрзнула на кресле. — Что вообще такое этот жёлудь и чем он отличается от тех, которые свиньи в лесу подъедают?

— Я мог бы поторговаться, — сосед упёрся кулачищем в бок и усмехнулся. — Мог бы, да. И ты заплатила бы цену, которую я мог назначить. Вот только одна закавыка, милочка: при тех обстоятельствах, о которых я тебе говорил, твой товарец будет дороже моего. Выходит, я должен ещё и доплатить.

— Информация и… что-то ещё? — «пяточное чувство» настойчиво твердило мне: осторожно. Ведьмак есть ведьмак. — Что же вы можете мне предложить и вообще — чего вы от меня ждёте?

— Предложить я могу только союз, — последовал ответ.

— Союз между колдунами…

— Да, знаю — штука зыбкая. Наш брат не способен объединяться, свою верность мы привыкли приберегать для себя. Но у тебя — именно у тебя — есть возможность заполучить союзника вместе с его безоговорочной верностью.

— Это… из-за жёлудя, что ли?

— Не только, — сосед окинул меня каким-то странным оценивающим взглядом. — Для начала — священных дубов мало. По одному на домен, это для тебя не новость. Разве что в столице священная роща, но то исключение. Столица же… Живут они тысячи лет, и на жёлуди свою силу обычно не растрачивают. Но уж если тратят, то кого попало ими не одаривают, слишком сильный амулет получается. Правда, ещё одна закавыка: сильным амулетом жёлудь священного дуба будет только в руках того, кому подарен.

— Вот как, — усмехнулась я. — И чем же моя скромно одарённая персона так понравилась священному дубу домена Масент?

— Откуда мне знать, о чём думала твоя деревяшка? — пожал плечами сосед. — Тебе подарено — тебе и пользоваться.

— Но я не знаю, как.

— Именно. А я знаю. Может быть, чуточку, но знаю. И вот что выходит, соседка: у тебя в руках сильный амулет и твоя…странность в обращении с заклинаниями. У меня — кое-какие сведения и моя верность. Если объединимся — возможно, выживем. Шансов будет всяко больше, чем если останемся при своих и поодиночке. Как, готова на такой союз?

— Вы ещё не разъяснили мне, каким образом вы можете гарантировать свою верность, — сухо отметила я.

— А ты не упускаешь мелочей, — улыбнулся сосед. — Всё верно, мелочь важная. Поставь сферу тишины, твоим бабам совсем ни к чему знать, о чём мы сейчас будем говорить.

Риена и Ирочка молча переглянулись.

— У меня нет секретов от них, — сказала я.

— То, что я сейчас скажу, один из секретов нашего сословия, — гнул своё сосед. — Или вели бабам выйти, или ставь сферу тишины, если боишься оставаться со мной наедине.

Любопытство — кошачья смерть, как говорят англичане. И огромный крючок для человека, на который он ловится даже без наживки. Что ж, если так просят, поставлю сферу. Интересно же. Особенно когда речь идёт о сохранности шкуры.

— Хорошая сфера, — сосед заценил мою работу. — Десяток солнечных шагов продержится. Что значит — ведьма на своей земле.

— Давайте ближе к делу, — сухим тоном бухгалтера, сдающего квартальный отчёт, сказала я.

— А я как раз о деле, милочка, — сосед усмехнулся, отчего его бородатая физиономия приняла ехидное выражение. Хотя, он, по-моему, стремился к другому эффекту. — Ведьмак на своей земле уступит только князю или княгине, ты это и без меня знаешь. Здесь ты уделаешь хоть меня, хоть Ульсу, хоть Гидемиса. А теперь я кое-что расскажу о том, почему союзы между ведьмаками почти всегда обречены на провал. Точнее, о том, какие именно сговоры между ведьмаками достигали успеха.

Здешние стулья отличались от кресел тем, что имели подлокотники, не имели спинки и были похожи на те, что я видела на иллюстрациях к книгам по раннему средневековью. Эдакие ребристые корытца на ножках. К стулу прилагалась жёсткая просиженная подушка, постоянно съезжавшая то вперёд, то назад. Местные привыкли, а я поначалу мучилась, пока не заказала проезжему купцу нормальное деревянное кресло с кожаной обивкой. Месяца через два заказ был доставлен, Риена за растрату целых девяти серебряных замучила меня нотациями, а я наконец получила возможность сидеть в привычной удобной позе. Если не ошибаюсь, сосед смотрел на меня не без доли зависти. Девять серебряных ему вполне по карману. Вот только пилить его будет не экономка, а жена. Согласитесь, есть разница.

— В летописях ты этого не прочитаешь, и ни один маг даже в пьяном виде тебе об этом не проболтается, — продолжал господин Дойлен. — Единственное место, где такое можно вычитать — личные записи, которые не сумели выискать дознаватели волостных магов. Сама понимаешь, насколько рискованно держать у себя такие записи. Я — держу. Отдаю тебе ещё один секрет, притом заметь: совершенно бесплатно. Мой предок участвовал в одном удавшемся заговоре. Понятно, что если бы участвовал в неудавшемся, то никаких записей бы потомкам не оставил, и самих потомков тоже. Так вот, мой предок в числе прочего записал, что во главе заговора стояли двое. Маг, получивший жёлудь от своего священного дуба, и ведьма, обладавшая некими не совсем обычными умениями, несмотря на скромный Дар. У них бы ничего не вышло, не пройди они один ритуал. Во владении мага. Только тогда они смогли, объединив свои умения, свалить одного из верховных магов.

— Маг с жёлудем занял его место его место? — уточнила я.

— Ясное дело.

— А ведьма?

— А что — ведьма? Всё закончилось благополучно, если ты волнуешься о её судьбе. Прожила долго, не слишком счастливо, но оставила старшему сыну домен и кучу денег. А маг жив и по сей день, засранец, хотя дело было лет эдак триста тому назад.

— Что за ритуал? — я продолжала допрос. — Только теперь попрошу без лишних лирических отступлений.

— Если без лирики, то для проведения ритуала нужны мужчина, женщина, их медальоны и спальня. Или мне выразиться ещё конкретнее?

Меня будто в лицо ударили, я даже дёрнулась. Ну и гад… Вспомнился один пошлый анекдот про поручика Ржевского и его метод клеить дам. «За это ведь и по морде можно получить, поручик» — «Бывает, и по морде получаю, но чаще всё-таки… того». Похоже, я не сумела сдержаться и скроила гневную мину. Если не выругалась вслух, то только потому, что милейший сосед говорил всё это с совершенно серьёзным лицом. Даже с ноткой затаённой тревоги в голосе… Что ж, выгнать я его всегда могу, это мой дом. Пускай договорит, интересно же.

— Пожалуй, вы превзошли сами себя, любезный ведьмак Дойлен из Куна, — так, побольше гневных ноток в голосе. Этому тоже не обязательно знать, что я думаю на самом деле. — О вас и так идёт слава редкого хама, а сейчас… Сейчас вы точно заслужили заклинание покорности, подвал и требование денежного выкупа, — я угрожающе подняла руку и открыла рот, чтобы произнести то самое заклинание.

— Дорогая ведьма Стана из Масента, я тебе не шуры-муры под луной предлагаю, — ещё более серьёзно проговорил сосед, никак не отреагировав на нешуточную угрозу. Он пришёл в дом к другому колдуну без свиты, без защиты. Риск немалый, кстати. — Любишь своего мужа, который остался где-то в другом мире? Люби на здоровье. Я, как ты знаешь, свою жену тоже люблю. Но спать я хочу с тобой. Почему? Я предлагаю сделку. Мои знания и моя верность в обмен на твои скрытые умения и твоё благословение. Причём это не как в лавке — ты рассталась с монетами и получила вещицу. Обменявшись закладами, мы останемся при своих и вдобавок обогатим друг друга.

— Вы действительно намерены просто выжить, а не бороться за власть? — я всё ещё не опускала руку — пусть как следует «фильтрует базар», соседушка.

— На кой хрен она мне сдалась? — фыркнул тот. — Единственная власть, которая мне нужна — это власть над моим доменом.

— И немножко над моим.

— Вот тут ты неверно судишь, — Дойлен покачал головой. — Вообще-то такая мыслишка мне приходила в голову. Думаешь, зачем я пытался тебя перехватить? Если бы я завалил тебя и провёл ритуал на своей земле, то получил бы полную власть над тобой. В прямом смысле. Ты бы бегала за мной, как привязанная, даже против своей воли… Ты что, не знала этого? Ну, Ульса, ну, змей подколодный!.. Ладно, дело прошлое. Не объяснил он — объясню я…

Да, такого я не предполагала. Даже удивлялась, почему волшебники, легко и непринуждённо «ходившие налево» с представителями низших сословий, так разборчивы в связях друг с другом. Выходит, секс между колдунами — магический ритуал?

И ведь не врёт. Несмотря на закипающую злобу, вижу, что не врёт. Либо так ловко магичит, что я верю? Вряд ли, при любом скрытом воздействии медальон поднял бы тревогу, а он не настолько крут, чтобы обмануть этот оберег. И если он говорит правду, то за каким чёртом вообще идёт на заведомо неравный со своей стороны союз? Неужели только ради семьи?

— …а теперь я пришёл к тебе. И предлагаю свою силу в твоё полное распоряжение. Если ритуал произойдёт на твоей земле, то до конца жизни я буду защищать тебя, что бы ни случилось… Нет, нет, по девкам ходил, хожу и буду ходить, — тут сосед весело, почти по-мальчишески улыбнулся. — И ты вольна спать, с кем захочешь. Можешь даже показать мне понравившегося мужика, я его к тебе сам приволоку и меж ног пристрою. Только при условии, что мне отказа не будет, — он выделил слово «мне».

— А если я против? — поинтересовалась я.

— Тогда мы сможем заключить сделку без доверия и без особых шансов на успех. Хочешь — попробуй. Но учти: я — последний шанс для тебя, а ты — для меня.

— Время на раздумья у меня есть?

— Увы. То, что я узнал сегодня, наши соседи и соседи наших соседей будут знать самое позднее завтра. И вот тогда на тебя начнётся настоящая охота. Одинокая ведьма с благословением священного дуба. Да все окрестные ведьмаки, у кого ещё кое-что не усохло, либо станут надоедать тебе визитами, либо попытаются захватить в плен. В Рему на своей двухколёсной таратайке ездишь? Ездишь. И доездишься. А вот ведьма при муже или любовнике — совсем другое дело. Можно же обставить дело так, словно ты захотела завести наследника, не выходя замуж. Такое не редкость, если ведьма — башковитая баба.

Чёрт подери, как мне хотелось верить, что это лапша для ушей! Как я злилась! Но он и здесь явно говорил правду. Что он за человек такой, а? Мне сейчас совсем немногого не хватало, чтобы швырнуть в него чем-нибудь магическим и убойным, или посадить под замок. И на моей земле его бы не спас никакой щит. Но в том-то и дело, что он не лгал.

Странно.

— Воображаю, что по этому поводу скажет ваша жена, — ядовито хмыкнула я, наконец опустив руку. Если дёрнется — у меня в рукавах пара амулетов.

— Ничего плохого она не скажет, у нас такие вещи тоже не редкость. Дети от меня могут родиться только у неё. Ну, или у ведьмы, с которой я пройду ритуал… Ты и этого не знала? Хм… Ладно. Попалась бы ты мне на летний солнцеворот — уже бы с ведьмачонком в пузе ходила. А теперь если не хочешь брюхатеть, наколдуй себе амулетик. Долго, что ли?

Вот ведь… самоуверенный тип, чтоб не сказать хуже. Говорит так, будто всё уже решено, осталось только обговорить мелкие детали. Меня это дико злит, а его, похоже, сие обстоятельство нисколько не волнует.

Я снова ёрзнула в кресле, на этот раз изображая разгневанную викторианскую леди, в присутствии которой рассказали неприличный анекдот. Всю жизнь я считала, что секс должен сопровождаться как минимум взаимной страстью, а как максимум — любовью. Восемнадцать лет в счастливом браке только укрепили меня в этом мнении. Честно сказать, святой я не была: крутила бурный роман с одноклассником до знакомства с будущим супругом, и один-единственный раз «сходила налево» в рабочей командировке лет десять назад, уже будучи замужем. Там, видимо, мужик — директор филиала нашей фирмы — был не без странных способностей, потому что тянуло меня к нему со страшной силой, помимо воли. Именно так, как говорил Дойлен: как к наркотику какому-то. Под взглядом этого человека любая женщина, на которую он обращал внимание, переставала себя контролировать. Каждый раз я пыталась бороться, и каждый раз он усиливал нажим, да так, что после свиданий голова на части раскалывалась. В этом мире, наверное, он был бы крутым магом, осознавал свою способность влиять на женщин в полной мере и пользовался ею тоже в полной мере. Длился мой, с позволения сказать, служебный роман всего неделю, после чего я с огромным облегчением села в автобус, вернулась домой и… попросила директрису больше никогда не посылать меня в тот филиал. Долго думала, стоит ли мужу знать об этом. Лучше сказать и уйти, если разговор закончится разрывом, чем всю жизнь носить в себе такую неприглядную тайну. Потом вызвала его на откровенный разговор и за бокалом коньяка заставила себя рассказать всё… Он долго молчал. Наверное, если бы я говорила ему обо всём спокойно, обыденно, он бы просто указал мне на дверь. Но Паша видел, чего мне стоил этот разговор. Видел, что не лгу и ничего не скрываю. Видел, что никакого желания повторить поход «налево» не испытываю, и готова сама уйти, если он скажет: «Этого простить нельзя». Он вообще очень воспитанный человек, ругаться бы не стал. Разошлись бы без скандала, как умные люди. Но слава богу, что мой Паша оказался настоящим мужчиной, а не размазнёй, прощающим всё, или слабаком с комплексами, не прощающим ничего. Решение было за ним, и он решил не рушить наш брак из-за нелепого эпизода. «Любой может оступиться, — сказал он тогда. — Главное — не спотыкаться на каждом шагу». Намёк был прозрачнее некуда, и десять лет потом душа в душу… пока меня не затянул этот мир. Ну, а здесь что? Сидит тут, понимаешь, волосатый и бородатый средневековый тип, и на полном серьёзе, как говорится, не солгав ни единым словом, предлагает сделку… Он меня за кого держит? Я что, проститутка, «честно» дающая направо и налево любому, кто заплатит? Если за мной есть грех, то это не значит, что я теперь должна раздвигать ноги, да ещё в качестве взноса в некое предприятие.

Проблема в том, что на кону моя жизнь и шанс вернуться к мужу. На другой чаше весов — арка с рубином и полная неизвестность насчёт того, что там «за гранью».

Это неправильно… Неправильно!.. Не может быть, чтобы не было третьей возможности!

— Похоже, вы уже всё за меня решили, дорогой сосед, — убийственно холодным тоном проворила я, сжимая подлокотники до побелевших костяшек пальцев. — Но вы не учли одной малюсенькой детальки: я могу быть против.

— Похоже, ты, дорогая соседка, не всё поняла, — Дойлен покачал головой. — Через десятидневие, самое большее через два ты всё равно будешь под мужиком. И условия тот мужик поставит совсем другие, потому что заарканит он тебя не на твоей земле. Тогда не обессудь: тебя привяжут ритуалом, используют как рабыню, а когда всё закончится, просто прикончат. Так поступит любой окрестный ведьмак.

— Но не вы?

— Но не я.

— Интересно, почему же вы честнее прочих?

— Да хотя бы потому, что действительно хочу засаживать тебе промеж ног. И я хочу делать это, пока могу, то есть, достаточно долго. Может, в самом деле захочешь наследника, так я всегда рад помочь. Рожай, пока ещё не поздно, а? Я своих детишек люблю.

— Должны быть другие пути.

— Может, они и есть, только я их не знаю. А ты — и подавно. Решай, милая соседка. У нас с тобой попросту нет времени искать эти самые другие пути. То, что я тебе предлагаю — самый верный способ, доступный даже слабым ведьмакам. Я отдаю тебе себя, свою верность и свой Дар, честно сказать, тоже не по доброй воле. Не существуй угрозы моей семье, я бы нашёл способ затащить тебя в постель без этого.

Сволочь… Он, блин, и здесь не покривил душой, или мне напрочь отказывает моё «пяточное» чувство. Значит, правдивая сволочь. Но это… неправильно… Несправедливо по отношению к Паше… Выходит, чтобы получить хоть какую-то возможность вернуться к любимому человеку, я должна пустить под откос те десять лет? Или пойти «в дар» артефакту с гордо поднятой головой и лозунгом «Я предпочла смерть»?

Гори оно всё синим пламенем…

— У меня вопрос, — ещё немного, и я сломаю подлокотники. — Если колдун и колдунья проходят этот ритуал на земле женщины, может ли она наутро заявить мужчине, что он отлучён от её постели?

— Да, может. Сделка будет считаться состоявшейся в любом случае.

Я одним сердитым взмахом руки убрала сферу тишины.

— Тогда — идёмте, — мне хотелось его убить, если честно, но я схватила соседа за рукав и потащила к двери. — Идёмте наверх. Покончим с этим поскорее.

Риена и Ирочка, не ожидавшие такой вспышки, дёрнулись следом.

— Стана, ты это чего надумала? — Ира, судя по всему, была неприятно удивлена.

— Мне сделали предложение! — прорычала я — не по-русски, на местном языке. — Рука, сердце и прочая требуха! Завтра колбасу ливерную замутим!.. Ира, отвяжись, ради бога…

Ирочка отшатнулась: у меня, наверное, было лицо, которому позавидовала бы и Горгона. Зато сосед сиял, как новый медяк. Я только расслышала, как Риена растерянно сказала ей: «Ничего не понимаю…» Представить не могу, что она подумала. Впрочем, эта мысль была сметена потоком других, куда менее мирных. Сейчас я как никогда была похожа на злую ведьму из сказок.

Если бы на стене спальни висел хотя бы самый завалящий кинжал, здесь произошло бы убийство. Честное слово.

Я сдирала с себя одежду с такой яростью, что, кажется, дорогой сосед даже испугался. И, кажется, не за себя, а за мою психику. Когда я с тихим ругательством сдёрнула рубашку через голову и, скомкав, швырнула в угол, господин Дойлен позволил себе примирительный тон.

— Не злись, — на удивление негромко сказал он. Чёрт, он уже и разоблачиться успел. Видимо, опыт большой. — А ты хороша. Ой, хороша… Жалко, что летом тебя не поймал. Уже месяца три была бы за мной, как за каменной стеной.

За каменной стеной, да? Нехорошие ассоциации. Воображение сразу дорисовало к каменной стене зарешёченное окошко и дверь на амбарном замке. М-да, ну и привалило мне счастье: громадный волосатый мужик. Одно хорошо: хоть не скалится. Даже некое сочувствие во взгляде чудится, если это не игра отблесков огня в камине.

— Что теперь, любезный союзник? — я не оценила этого сочувствия и подпустила в свой голос побольше яда. — Мне сидеть, лежать или стоять на четвереньках?

— Не злись, — повторил Дойлен. — Клянусь своим Даром, всё, что я тебе сказал — правда от первого слова и до последнего.

А вот это серьёзно. Ведьмаки и маги попусту такими клятвами не разбрасываются, потому что слова «клянусь своим Даром» — тоже своего рода заклинание. Нарушивший клятву или солгавший рискует в лучшем случае умереть на месте. В худшем — лишиться Дара. И попробуйте догадаться, почему смерть предпочтительнее. Несмотря на кипевший во мне гнев, я оценила: он действительно честен со мной. Во всём, даже в сволочизме. Но ведь можно сказать не всю правду, не так ли? А вот на это уже существует другое правило игры: я — на своей территории. Я тут админ, а он в лучшем случае модератор. Правила интернета, перенесенные в реальность, могут быть весьма жестоки. Если что-то пойдёт не так, Дойлену грозит не бан, а смерть. Дорогой сосед, кстати, это тоже знает.

— Сосредоточься на моём медальоне и произнеси заклинание призыва, — сказал он.

Сосредоточиться на его медальоне? Пожалуйста. Я была настолько зла, что мне это удалось с первой попытки. А когда отзвучало последнее слово заклинания… Я почувствовала что-то странное. Цепь на шее натянулась, а мой собственный медальон, сияя неярким зеленоватым ореолом, потянулся к медальону Дойлена, как намагниченный. Цепь довольно сильно потянула меня вперёд, и я, чтобы не упасть, сделала два шага. Серебрушки с тихим лязгом встретились, и меня с головой захлестнул невидимый поток. Поток того, что здесь называлось магической силой. Этот поток подхватил меня и закружил, как в водовороте, и я вдруг почувствовала радость. Злую радость ведьмы, нашедшей новый источник волшебной силы. Он был мой. Мой! Весь без остатка, как и говорил!.. Я запрокинула голову и захохотала, как Маргарита, намазавшаяся колдовской мазью. Поток обтекал меня, словно вода, и я почти не чувствовала, как дрожат руки милого соседа, гулявшие по моему телу, и едва слышала его сбивчивое дыхание…

…Когда я пришла в себя, луна уже вовсю просвечивала сквозь истончившиеся до кружевной толщины тучи. В камине тихо потрескивали поленья, а короткая свечка, стоявшая на каминной полке, давно прогорела и погасла. Я лежала на кровати, и почему-то поперёк неё. Легонько пошевелилась… и тихо зашипела сквозь зубы. Тело отозвалось тупой болью, будто я проехала трёхсоткилометровый бревет без «вкатывания в сезон». Или разгружала вагон с углём. В одиночку.

— Ты помнишь хоть что-нибудь?

У меня начисто вылетело из головы всё, что происходило этим вечером, и я вздрогнула, услышав мужской голос рядом с собой. Потом кое-что вспомнила и покрепче стиснула зубы, чтобы не выругаться. Хотя, наверное, у меня сейчас даже на это не хватило бы сил.

— Нет, — процедила я.

Сосед — уже в статусе официального любовника — шумно вздохнул, придвинулся поближе и…накрыл меня одеялом из тонко выделанных кроличьих шкурок.

— И я ни хрена не помню, — сказал он. — Прикройся, замёрзнешь.

— Лучше лечь по-человечески, — я с тихим стоном приподнялась, развернулась и уткнулась головой в подушку.

Меня молча поддержали в этом намерении, а заодно подкатились под самый бок, нахально облапив. Под одним одеялом вдвоём всё-таки теплее, а я только сейчас почувствовала, что основательно задубла. И что нас больше не соединяет поток магической силы, а в ушах стоит колокольный звон. Да уж, секс по-ведьмацки не только выматывает тело, но и начисто выносит мозг. Ведь в самом деле — совершенно не помню, что мы тут вытворяли. Судя по нашему помятому виду и состоянию постели, Камасутра нервно курит в сторонке. Оба выложились на полную… Хотя, кое-кто опять дал волю рукам. Значит, не на полную…

Где моя ступа с реактивным двигателем и метла с разделяющейся боеголовкой?

— Опять злишься? — хмыкнул Дойлен. — Брось. Мы с тобой теперь ведьмаки, связанные ритуалом, от этого нам обоим никуда не деться. Ты можешь утром сделать то, что обещала — послать меня в болото и пользоваться всеми плодами нашей сделки. Но я хочу запомнить твоё тело.

— Просто на долгую память, или для своей мужской коллекции? — едко поинтересовалась я.

— Хочется сделать тебе приятно, — он улыбнулся — улыбка странно сверкнула в неясном лунном свете. — Честное слово.

— Для вас это так важно?

— На «ты», милая моя, на «ты». Да, для меня это важно. Хочу видеть и запомнить твоё лицо, когда ты завопишь подо мной.

Я хотела сказать что-то ещё более едкое. Я жутко злилась, но уже не только на него — на себя. Слаба на передок, или как? Но одна мысль заставила меня придержать язык. Что случилось, то случилось, поздно клясть себя. Но что мы оба получили? Вероятно, некие новые возможности. Дорогой сосед хочет просто уцелеть в той круговерти, которая закрутится здесь зимой, и защитить свою семью. А чего хочу я? Я хочу домой. В свой мир. Приблизил ли этот ритуал меня к цели? Не исключено, что дал вообще хоть какой-то шанс. Я чувствовала полученную силу. Чувствовала, что могу теперь гораздо больше, чем раньше, а со знаниями Дойлена… Надеюсь, он знает не меньше Ульсы, а его откровенность теперь обеспечена условиями нашего договора. Кроме того, он действительно честен со мной. Редчайшее свойство для колдуна. Что же теперь мне делать?.. Как говорится, если вы не можете побороть некий общественный процесс, то лучше его возглавить. В моём случае — нужно не посыпать голову пеплом, а использовать этот шанс. В крайнем случае, если сосед начнёт наглеть, я всегда могу его послать. Пойдёт, никуда не денется. Теперь я знала это совершенно точно, и не с его слов. И будет исполнять свою часть договора, как миленький. Магическая власть над ним, которую он сам мне отдал, позволяет провернуть такую штуку.

Получается, ещё неизвестно, кто из нас кого поимел…

Неудивительно, что мы продрыхли до полудня.

Дорогой сосед вёл себя просто образцово, видимо, не желал сходу получить «красную карточку». Был отменно вежлив, ни единым словом не помянул прошедшую ночь. Поинтересовался моей библиотекой, полученной вместе с домом. Посетовал, что пару книг из своей библиотеки сможет привезти только к вечеру — если я не против, конечно. Слушайте, его не подменили случайно? Или это его магическая зависимость от меня так действует? А потом мы сели пообедать. Присутствие Риены и Иры за обеденным столом его, прямо скажем, удивило. Впрочем, ему хватило ума промолчать и сделать вид, будто так и надо. Обед был не праздничный — что праздновать-то? — потому обошлись овощным супчиком и окороком на второе.

— Небогато живёшь, — заметил Дойлен. — А ведь доход позволяет и фрукты с юга, и рыбку с моря. Копишь деньги?

— Дому нужен ремонт, — без особенного удовольствия ответила я. — Чтобы при этом ещё и столоваться по-богатому, мне пришлось бы выметать у крестьян всё до последней крошки. Я такой глупости не сделаю никогда.

— Я тоже, — дорогой сосед одобрительно кивнул. — Голодный крестьянин — не работник, и подать с нищего тоже не соберёшь. Прибедняются — так то у них в крови. А знаешь, как сборщики подмечают, в какой деревне есть что взять, а где в самом деле шаром покати? Мне сынок рассказал… По птицам смотрят.

— То есть? — удивилась я.

— То есть смотрят, есть ли в деревне воробьи и голуби. Если есть, значит, деревенька зажиточная. Если голубей нет, но есть воробьи — не нищие, но и лишнего с них не возьмёшь. А уж если и воробьёв крестьяне сожрали, то тут точно делать нечего. Вольная птица не селится там, где её жрут с голодухи… Вот ты не была в деревне у нашего разлюбезного соседа Лугира, а я бывал. Так там крестьяне и лебеду за лакомство считают. Боятся, злобятся, да ничего против ведьмака поделать не могут, — Дойлен, дохлебав супчик, под убийственным взглядом Риены принялся за окорок. — Лугир, как по мне — болван, — продолжал он; сплетни о соседях в нашей глуши — самое милое дело. — Обдирает мужичьё, как липку, лютует. Даже сборщики — сама знаешь, совести у них ни на четверть медяка — и те с его мужиков лишнего не требуют. Потому что видят — нет ни одного воробушка в деревне.

— Спасибо, я не знала, — конечно, тонкостям хозяйствования меня обучала Риена, но на ней было всего одно поместье, и для сравнительного анализа ей попросту не хватало данных.

— Так спрашивай, чего не знаешь. Отвечу.

— Меня сейчас интересует другой вопрос, — ядовито проговорила я. — Ты собираешься жить на два дома?

— Именно так, — совершенно спокойно ответил Дойлен. — У меня теперь две женщины. Одна любимая, другая желанная. Я обязан кормить обеих. Выходит, завтра мне на охоту. Свинка со скотного двора — одно, а дичина — совсем другое. Вот притащу завтра молодого кабанчика, почувствуешь разницу!

— Ну, даёт стране угля… — Ирочку восхитила эта беззаботная наглость. — Интересно, жена его сковородкой встретит, или сразу фаерболом шмальнёт?

— Мне, кстати, это тоже интересно… — пробормотала я по-русски.

— Если госпожа позволит мне высказаться… — начала Риена.

— Говорите, — я кивнула ей.

— Решение господина не объедать небогатую ведьму можно только приветствовать, однако дурная слава моей госпоже ни к чему.

— А что вы, почтенная, называете дурной славой? — видя, что я ценю экономку ещё и как личность, Дойлен счёл за лучшее обращаться к ней уважительно. — Моя жена родила трёх мальчишек, и все они лишены Дара. Зачать она больше не может, и я имею полное право заключить договор со свободной ведьмой, чтобы она родила наследника нашим доменам. Если повезёт, то и не одного. Что в этом дурного? Стану никто из соседей не осудит. Ну, разве за то, что выбрала не кого-то из них, — он засмеялся.

— Госпожа замужем, мой господин.

— Спорный вопрос. Где её муж? В другом мире.

— Но он есть, и он жив, — буркнула я, мучаясь комплексом вины.

— В другом мире, милая, — повторил Дойлен. — Ни ты, ни я при всём желании не сможем пробить туда портал. Это под силу только князю с княгиней, но захотят ли они это делать? Тоже спорный вопрос. И кстати, что ты знаешь о брачном ритуале?

— Что он связывает мужчину и женщину, накладывает на них заклятие… — я припомнила уроки Ульсы. — Ты вообще к чему об этом заговорил?

— Хочу, чтобы ты — и вы, почтенные дамы — все знали, насколько отличаются отношения между колдунами от отношений между простолюдинами. Если брачуются крестьяне, ремесленники или купцы, маг попросту благословляет их, и на том всё заканчивается. Магии в той церемонии нет. Но когда в брак вступают Одарённые, на них накладывается сильное заклятие. Суть коего в том, что детей отныне они могут иметь только друг от друга. Замужняя ведьма может спать с кем угодно, хоть с соседом, хоть с конюхом, но зачнёт она от законного мужа, и не иначе. То же самое и про женатых ведьмаков. Единственное исключение — это магический договор со свободной ведьмой или ведьмаком для продолжения рода.

Вот оно как. А я удивлялась… Если мужчина знает, что жена будет рожать только от него, то рано или поздно он перестанет обращать внимание на её увлечения. И женщина тоже простит мужу походы по бабам, если будет абсолютно уверена, что ему не придётся платить алименты посторонним дамам. В сословии, где возможность рождения детей не от того партнёра исключена, ревность рано или поздно атрофируется.

— И что же, твоя жена… — начала я.

— Милая, я не хочу знать, с кем она спит, лишь бы её увлечения не вредили интересам нашей семьи. Кеарна хоть и глупышка, но прекрасно знает, с кем не стоит водиться. Ей точно так же не интересно, с кем я сплю.

— У нас понятие «любовь» понимается всё-таки не так вольно.

— Так то у вас. А мы ведьмаки, у нас всё не как у людей, тем более, в других мирах… Благодарствую, дамы, обед был великолепен, — он вытер руки куском полотна, служившего салфеткой, и кивнул Риене с Ирой. — С меня — обещанный кабанчик. А с тобой, милая, я бы хотел кое-что обсудить. Если не возражаешь, поднимемся в кабинет. Мне понадобится одна книга.

Книга? Точно-точно? Хотя, глядит серьёзно, без вчерашней несытости. И я уже убедилась, что он не врёт. Скрывает часть правды — да, но не врёт.

Почему?

Могу ли я спросить его напрямую?

Спрошу. Обязательно. Но не прямо сейчас.

— Племянница твоя хороша, — Дойлен плотно прикрыл за собой дверь. — Слушай, вытряхни её из ошейника. Я бы её для старшего сосватал, давно пора парню жениться.

— Она уже выбрала, — проговорила я, устало опускаясь на скамью у пюпитра с раскрытой книгой. — Я не собираюсь ей указывать, за кого выходить.

— Видел я, кого она выбрала — натуральный мозгляк, — фыркнул дорогой сосед. — Только и того, что рожа смазливая, да готовить умеет. Такой, если его невесту кто лапать начнёт, сразу хвост подожмёт. А мой сынок не таков. Он, если кто его девке юбку задерёт, мигом этому типу рыло начистит.

— Не то, что у ведьмаков, да? — съязвила я.

— У нас проще.

— Проще… — следующий вопрос был готов ещё тогда, когда он разъяснял нам особенности отношений в семьях колдунов, но я не рискнула задать его за столом. А теперь, кажется, самое время. — Ответь мне… Поклянись Даром, что ответишь предельно честно… Тебе всё равно, буду я спать с тобой одним, или со всей округой?

Дойлен как-то очень уж странно посмотрел на меня и сел рядом на скамью. Где-то с полминуты длилась тишина.

— Нет, — глухо проговорил он. — Тебя я ни с кем делить не хочу. Клянусь Даром, это правда.

— А вчера ты говорил…

— Да, говорил. Договор обязывает меня подчиняться твоим решениям, даже если я с ними не согласен. Но спасибо, что ты спросила. Сам бы я ни в жизнь не признался.

Впервые за всё время — нет, даже не знакомства с дорогим соседом, а вообще за всё время в этом мире — я почувствовала облегчение.

— Спасибо тебе, что ответил, — я грустно улыбнулась. Здесь появился хоть один человек, на которого я могла хоть немного положиться. Не самый приятный человек, надо сказать, но больше года приходилось выживать вообще на одной осторожности и подозрительности. — Обещаю, в этом мире у меня не будет мужчин, кроме тебя.

Дорогой сосед не стал ничего говорить. Только взгляд его сделался веселее.

— Знаешь, — сказал он, немного погодя, — я мог бы потребовать клятву и с тебя, но не буду. Ты не обманешь.

— Я — ведьма, — я пожала плечами.

— Ты не настоящая ведьма, если уж говорить начистоту. Тебе можно верить.

— Ты тоже не злоупотребляешь ложью.

— Тебе я не солгу. Любому другому — запросто. Только не спрашивай, почему, ответ ты уже знаешь. А пока, — он сунул ручищу за пазуху и извлёк несколько пожелтевших листков бумаги, сложенных вдвое и потёртых на сгибе. — На вот, почитай. Я тебе вчера об этих записях говорил. Если сомневаешься, проверь на подлинность.

Проверка на подлинность денег и записей — одно из первых умений, которым обучают колдуна. Ульса постоянно устраивал нам неожиданные «экзамены», то посылая в лавку с фальшивой деньгой, не зачарованной на княжеском монетном дворе, то требуя определить возраст манускрипта. Этим бумагам действительно было три сотни лет, медальон сразу распознал бы подделку.

— Там много интересного, — Дойлен заметил, как одобрительно мигнул рубин на моём серебряном «ошейнике». — Читай. Потом будешь вопросы задавать.

Да уж. Не побоялся тащить запрещённые бумаги в чужое владение. Неужели действительно так доверяет?

Посмотрим.

Честно говоря, мне начинало казаться, что где-то в магической ткани этого мира произошёл сбой, и Дойлен мне всё-таки соврал.

Приближался праздник урожая, совпадавший с осенним равноденствием. Особенно тут не гуляли, крестьяне попросту боялись показать хозяевам и мимоезжим своё реальное благосостояние. То есть, от орлиного глаза Риены они точно ничего не скроют, а вот купцы и путешественники могли натрепаться где не следует о весёлом и богатом праздновании в деревне Масент. И тогда сборщики в следующий приезд обязательно пойдут шарить по домам и погребам, не отвертишься, не отплачешься. Потому ничем особенным, кроме золотистого снопа под священным дубом, деревня не украсилась. Традиция. Однако в домах полным ходом шла подготовка. Бабы стряпали, мужики сколачивали дощатые щиты и козлы, чтобы в праздничный день расставить вокруг оберега Масента длинные столы, а я должна была наколдовать хорошую погоду. Как назло, именно сейчас какой-то циклон решил подмочить репутацию сотен ведьмаков по всему востоку княжества. Но то ли нам повезло, то ли совместные усилия всех магов и ведьмаков восточных волостей дали результат, циклон благополучно помер, пролившись дождями над землями светловолосых варваров.

Маленькое лирическое отступление: народ в княжестве темноволос, а южане ещё и смуглы, как сицилийцы. Назвать тут кого-нибудь блондином — значит, смертельно оскорбить. Ибо блондинами были как раз племена, ведшие свою родословную из Скандинавии. Века три назад началось наступление ледников, эти племена были вынуждены уйти с насиженных мест. А так как места, куда они явились, уже были насижены другими народами, совершенно естественно возникли локальные конфликты, каменные топоры и копья работали безостановочно. Блондины, благополучно зачистив племена, обитавшие на севере Европы, не остановились на достигнутом, пошли южнее и ожидаемо напоролись на территорию княжества. Колдунам тогда пришлось здорово поднапрячься, чтобы отбить нашествие, и с тех пор слово «беловолосый» стало синонимом слова «дикарь». Упомянутые дикари поселились в лесах севера Франции, Германии, Польши и Белоруссии, и время от времени вторгались в «зону отчуждения», пробуя магические границы княжества на прочность… На Ирку поначалу косились: рыжая, не такая, как все. Потом, когда волосы отросли и рыжим остался один хвостик, коситься перестали. Дивились, но пальцами уже не показывали. Зато я со своей, как говорят югославы, динарской внешностью была здесь в доску своя. Если не считать предпочтений в одежде и любви к двухколёсному транспорту.

Несмотря на охранительные заклинания и регулярный техосмотр, велосипед начал «глючить». Увы, продуктам мира технологии век недолог. Телефон, с которого я чуть не пылинки сдувала, ещё держался, а велик, что называется, посыпался. Сначала порвалась цепь. Укоротила её на одно звено. Потом полдня возилась, подтягивая спицы и выравнивая обод на колесе, вообразившем себя цифрой «восемь». А на днях появился нехороший стук в каретке, которую пришлось разбирать, чистить, смазывать и с матюками собирать заново. Счастье, что у меня стоял не картридж. Дома все эти поломки я бы устранила за час, а здесь «наука технология» не в ходу, запчастей не купишь. Даже у Ульсы на складе, хотя там накопилась порядочная куча вещей из нашего мира.

Из нашего мира…

Меня давно волновал этот вопрос. Ульса упоминал о разных мирах, а на складе у него лежали вещи только из одного. Господин учитель не был расположен откровенничать на эту тему. А Дойлен приподнял завесу тайны. У него, мол, есть знакомые в других волостях — с кем-то вместе путешествовал в молодости, с кем-то просто вместе пил — так те знакомые давно уже упоминали об иномирянах, не похожих на нас с Иркой. То есть о таких же людях, но рассказывавших о мирах, где не знали ни магии, ни технологии. Получается, что в разных местах открывались порталы в разные миры? Выходит, что так. Зачем такие сложности понадобились местным магам, ума не приложу, но ведь для чего-то это сделано. Хотя… может, я ищу скрытый смысл там, где его нет? Может, просто такова физика процесса?

Тем временем все готовились отмечать равноденствие. Действие почти религиозное. Здесь вообще религия на уровне язычества, но вместо пантеона богов — князь и княгиня. Прочие маги с ведьмаками тоже пользуются почтением, но это почтение замешано на страхе. Тогда как княжеская чета окружена божественным ореолом, о них принято говорить не иначе, как с восторженным придыханием, хотя видеть эту парочку довелось очень немногим. По описанию свидетелей они выглядели молодыми и красивыми, и, как утверждает официальная версия истории, были всегда. Вернее — последние десять тысяч лет. Люди столько не живут. А маги? Маги живут долго, по несколько сотен лет, но и они смертны. Впрочем… у князя с княгиней есть Тот Самый Артефакт, которого никто в глаза не видел, и никто точно не знает пределов могущества этой штуковины. Может, она им даёт вечную жизнь и такую же молодость. Кто, в конце концов, знает истинные возможности магии? А я вспоминала слова классика: «Высокие технологии неотличимы от магии». Кларк был прав. Ульса по сей день величает свои телефоны «артефактами». Так может ли быть Тот Самый Артефакт продуктом не волшебного колдунства, а высочайших технологий неведомого мне мира?

Когда я вернулась в особняк, по дому витали такие запахи, что можно было захлебнуться слюной. Служанки забивали гусей и уток, дюжий дядька Аниш, плотник и по совместительству сторож, резал свиней, его старая жена доила коров, бабы сбивали масло, закисляли и отжимали творог. Из погреба доставали толстые колёса сыров, кольца колбас, пласты копчёного сала, горшочки с тушёнкой, выкатили бочку мочёных яблок. Тилемай, наш повар, сбился с ног. Вытребовал себе помощь в лице Ирочки и пары деревенских баб. Ира больше таскала продукты на кухню и выносила готовое на двор, где конюх с парой мужиков уже устанавливал длинный стол. По словам повара, к печке её подпускать было нельзя. Вообще. Ирочка, впрочем, от этого нисколько не страдала, даже смеялась, что хоть от этой нудной обязанности она избавлена. Зато ей понравилось вкусно кушать, даже пару лишних килограмм набрала. Вот и сейчас она выбежала, прижимая к себе миску чего-то ароматно дымящегося и попутно запихивая в рот кусочек сладкого пирога.

— Эй, эквилибристка, ничего не уронишь? — засмеялась я.

— Ммм! — Ирочка упрямо мотнула головой, пытаясь прожевать пирог. — М-мм!..

— А по-русски?

— Фе уфофю!.. Блин… Не уроню, в смысле, — бодро ответила Ирочка, прожевав. — В первый раз, что ли? А оно всё так вкусно, что прям само на зуб просится.

— А фигура? — продолжала хихикать я.

— Да нафиг! Тут в моде совсем другие пропорции, — Ира хитро подмигнула. — Тиль меня специально вкусностями закармливает, чтобы соответствовала.

— Ладно, соответствуй, только в меру, а то станешь похожа на старостиху, придётся двери во всём доме расширять.

Ирочка прыснула, явно вспомнив необъятную бабищу, с трудом проходившую в собственную калитку.

— Не, мне столько не слопать, — она помотала головой и побежала ставить миску на стол. Я заметила, что там была тушёная свинина с овощами. Остро пахнуло чесноком.

— Давай помогу, что ли, — крикнула я ей вдогонку. — Что там ещё тащить надо?

— Тебе по статусу не положено, — брякнув миску на стол, который бабы уже застилали кусками чистого полотна, Ира весело рассмеялась. — Ты у нас ведьма — вот и наколдуй хорошую погоду, тучки какие-то подозрительные.

Тучки были самые обыкновенные, беленькие и безобидные, но в этот тёплый осенний день хотелось солнышка. И я принялась за погодное колдунство… Оно удалось, как никакое другое. Сегодня мне почему-то всё удавалось, всё спорилось, всё радовало. Не хотелось думать ни о каких проблемах, хотя их у меня предостаточно. Да хотя бы хозяйственных. Но о них я вспомню завтра. А сегодня — праздник. Сегодня полагается думать только о хорошем. И мне хотелось, чтобы мою радость разделили люди, которые мне небезразличны.

Застолье началось, когда солнце стояло в зените. Как хозяйка Масента, я подняла чашу с вином и произнесла первый тост.

— За праздник, — я решила, что краткость будет более уместна, чем красноречие. — За то, чтобы он был не последним. За жизнь.

— За жизнь! — подхватили гости, поднимая свои чаши и кружки. Тост им явно понравился.

Винцо было так себе, на мой вкус излишняя кислинка его портила, но местные пили и нахваливали. И не забывали закусывать. Дворня — и мужики, и бабы — поначалу чувствовали себя не в своей тарелке. Рабов за один стол с хозяевами как правило не сажали. Но они понемногу приложились к винцу, растормозились и налегли на яства ничуть не хуже гостивших у меня деревенских — старосты с женой и двух самых зажиточных семей. Второй тост был как раз за старостой, носившим забавное имя Дах. Что в переводе с местного языка означало «сноп», а с украинского — «крыша». Осанистый старик произнёс длинную речь о том, как им всем здорово живётся под мудрым руководством самой ведьмистой ведьмы в княжестве. Я слушала, тихонечко хихикала и мысленно представляла себя летящей на метле. Зрелище, кстати, было бы экзотическое даже для этого мира: ни маги, ни, тем более, ведьмаки летать не умели. Разве что левитировать, но даже у самых сильных магов это отнимало массу сил… Когда староста наконец закруглил свою речь, все снова поднялись и выпили. А потом и закусили, святое же дело после выпивки.

Но местным традициям меня наставляла Риена, прожившая здесь почти двадцать три года. Согласно им, третий тост был за доверенным лицом хозяина или хозяйки, тем, на ком, собственно, дом держится. То есть, в нашем случае — за ней самой, экономкой. Но тут была загвоздка: ошейник раба лишал человека права на многое, в том числе и на застольные речи. С моей колокольни это несправедливо. Риена, как и всякий толковый «министр финансов», была редкой занудой, но представить Масент без неё было невозможно. Я приготовила сюрприз. И ей, и всем прочим.

— А сейчас, — сказала я, по традиции поднимаясь, чтобы сказать «алаверды» в адрес третьего кандидата на произнесение тоста, — мне бы хотелось сказать несколько слов похвалы в адрес человека, который действительно её заслуживает. Я говорю о госпоже Риене. Именно её стараниями Масент не превратился в кучу развалин при казённом правлении, и именно её стараниями мы можем без особого ущерба для владения устраивать такие застолья. Так будет ли справедливо, чтобы такая достойная женщина носила ошейник?

— Нет! Нет! — гости, изрядно подогретые хмельным, весело поддержали инициативу, а Риена напротив — испуганно побледнела.

— Вот и я так думаю! Посему призываю вас в свидетели: эта достойная женщина по имени Риена отныне свободна! Встаньте, уважаемая.

Потрясённая экономка поднялась со скамьи. По-моему, она до сих пор не верила в услышанное. А мне осталось лишь коснуться медальоном потёртой медной бляхи на её ошейнике и повторить: «Свободна!» Застёжка, давным-давно ослабевшая и державшаяся на одной магии, тут же разомкнулась. Полоска старой кожи упала к её ногам.

— Госпожа моя, это… Спасибо, госпожа моя… — Риена вдруг прикрыла лицо дрожащей рукой, всхлипнула… и, мгновенно утерев слёзы, выпрямилась, как ни в чём не бывало. Только предательски блестевшие глаза сияли на её сухом лице. Да. Это не безграмотная служанка, которая воспринимает избавление от ошейника как повод взвыть: «Пошто меня гоните?» Риена знает цену свободе.

— Разумеется, госпожа Риена окажет мне честь, согласившись остаться в должности хранительницы кошелька, но уже в качестве вольнонаёмной работницы, — продолжала я.

— Это честь для меня, госпожа моя, принять такое предложение, — экономка поклонилась с достоинством леди.

— Вот и отлично. А теперь за вами тост! — я с весьма прозрачным намёком подняла свою чашу. Там ещё плескалось несколько глотков вина.

Риена охнула, и, рассмеявшись, плеснула себе в кружку…

После третьего тоста гости из деревни поднялись из-за стола и с многочисленными поклонами распрощались. Деревенский праздник по традиции начинался с застолья в хозяйской усадьбе, после чего плавно переносился под священный дуб. После ухода крестьян я тоже поднялась к себе. Мы с Риеной и Ирой собирались устроить пикничок на троих, а дворня пусть подъедает со стола, пусть празднует. Им же и прибирать под вечер. А я сняла праздничное платье и переоделась в походное.

— Ирка! — я, услышав, что моя неугомонная землячка пронеслась по коридору к своей комнате, немедленно высунулась за дверь. — Скажи своему Тилю, чтобы плащи прихватил. Земля уже холодная, задницы поморозим.

— Скажу, — Ира притормозила у своей двери. — Слушай, а с меня ты когда эту дрянь снимешь? — она дёрнула ошейник.

— Да хоть сегодня, — засмеялась я.

— Ой, Стана, ради бога, поскорее! — пискнула Ира, бросаясь ко мне. — Надоел уже! И эти, из деревни, носы задирают, гады ползучие… Стана, а можно ещё кое о чём попросить, пока ты добрая?

— Добрая ведьма — это нонсенс! — я многозначительно подняла палец к потолку. — Что ты хочешь?

— Амулетик твой, вот… — она потеребила тонкий браслетик из кусочка серебряной проволоки. — Обновишь заклинание?

— Значит, ребёнка от Тилемая ты всё ещё не хочешь, — заключила я. Амулет был снабжён как раз соответствующим плетением. — А он?

— А ему и так хорошо, — пожала плечами Ира. — Ну, пока хорошо. Если скажет, что женится на мне — тогда сниму. Так ведь не предлагает. Чего я буду его по залёту хомутать? Его это не удержит.

— И то верно, — в словах Иры была правда. Какой смысл заводить ребёнка, если отцу он не нужен? Или тащить мужчину в ЗАГС, как выразилась Ирочка, «по залёту», чтобы через пару лет всё равно разойтись врагами? — Вечером заскочишь, обновлю.

— Вечером твой приедет, — Ирочка заговорщически мне подмигнула. — Хочешь, честно тебе скажу?

— Скажи, — при слове «твой» меня что-то корябнуло. Неправильно это всё…

— Он мне нравится. Не, не боись, отбивать не собираюсь. Просто нравится, и всё.

— Он предлагал мне тебя за его старшего сына замуж выдать, — я тоже ответила ей аналогичным подмигиванием. — Может, согласишься?

— Я его сына что, в глаза хоть раз видела? — возмущённо фыркнула Ира. Впрочем, она тут же сменила гнев на милость. — Ну, разве что познакомит, поговорим, а там решать буду… А Тиль пусть или предложение делает, или идёт лесом!

Зная Ирочку, можно было представить эту сцену… Хотя она и тут права. Если мужчина не хочет жениться, его можно заставить это сделать только под угрозой чего-то ещё более неприятного. Тогда лучше с таким расстаться.

Через час мы вчетвером — Тилемая Ира тоже притащила — устроились на холме под двумя высокими соснами. Расстелили «скатерть-самобранку», выложили вкусности из корзинки и кувшинчик вина. Я тут же с важным видом провозгласила о своём намерении видеть «племянницу» свободной и сняла с неё осточертевший ошейник. За это, разумеется, выпили. Хороший ведь повод, согласитесь. Вино уже слегка шумело в голове, хотя глотнула я всего ничего. Ладно. Теперь, что бы ни случилось, Ира и Риена свободны. Завтра нужно будет почтой отправить в Рему соответствующие свидетельства. То-то Ульса удивится. А эти две женщины мне дороги, и я не хочу — в случае, если мы с Дойленом проиграем — чтобы их продавали с торгов, как вещи.

О, лёгок на помине, сосед мой разлюбезный. Едет на своём здоровенном коне, радостный такой. За ним топчет пеший слуга, ведущий в поводу мелкую лошадёнку, навьюченную перемётными сумами. Решил присоединиться к пикнику? Что ж, праздник, настроение хорошее. Почему бы не выпить вместе?.. Кстати, кто это его догоняет? Какой-то молодой человек в недорогом, но приличном камзоле служивого, с мечом на перевязи и с треугольной медной бляхой на цепочке… Сын, что ли? Похож. М-да, Дойлен, кажется, решил всерьёз озаботиться будущностью сына, пусть и не наследного.

— Эй, вы, обжоры! — заорал сосед ещё издалека. — Едите, а меня не приглашаете? Так я сам напрошусь, я не гордый! У всех праздник, и у меня тоже!

— А вино и закуска у тебя есть? — насмешливо поинтересовалась я.

— Где выпивка, там и закуска! Эй, парень, — это уже слуге, — тащи сумки!

Пока слуга разгружался, подъехал тот самый молодой человек с мечом и бляхой. Точно: сын. Молодая копия Дойлена. Перекинулся с отцом парой слов, после чего уставился на Ирку. Не сказала бы, что с каким-то особым интересом: папа велит — значит, надо.

— Вот! — Дойлен подсел ко мне с кувшинчиком вина. — Из столицы привозил, не чета кислятине, которую тут купчишки продают. Подставляйте кружки! У меня сегодня двойная радость! Приехал Керен, мой старший — это раз. И среднего с младшим освободил — это два. Выпьем за это!

— Хороший повод, — согласилась я. Видимо, дорогой сосед тоже подумал о возможном проигрыше и на всякий случай обеспечил сыновьям относительную безопасность.

Вино и впрямь было неплохим, но в голову ударило сразу. Пришлось, как говорится, собирать себя в кучу, чтобы не развезло. Почему-то испортилось настроение. Может быть, потому, что Дойлен слишком уж по-хозяйски себя вёл на нашем почти семейном пикнике? А может, потому, что его сын слишком уж откровенно раздевал Ирку взглядом? Та, между прочим, аж в комочек сжалась, а её парень так вовсе перестал есть и пить. Улучив минутку, я отозвала её в сторону.

— Что с тобой? — первым делом спросила я.

— Стана, я его боюсь, — шёпотом призналась Ирочка. — Папа у него нормальный, а этот… Даже не знаю, как сказать. Смотрит, как на вещь… А может, не поэтому, но мне страшно.

— Короче, я передам, что от ворот поворот, — подытожила я. Странно, но Ирочкин испуг почему-то помог мне принять решение, которое я все эти дни откладывала «на потом». Нужен мне Дойлен как союзник и любовник, или только как союзник? Вот сейчас и нужно решать, «потом» будет поздно.

А к его сынку нужно повнимательней присмотреться. Я не обращала на него особого внимания, но раз Ира боится, то это «жжжжж» неспроста. Значит, есть у этого человека какая-то червоточинка.

Разберёмся.

Дойлена, кажется, вино совсем не брало. У меня после трёхсот грамм в голове оркестр играл, а он литрами хлещет — и ничего. Ладно, пусть бы сам хлестал и сына подзуживал, но он и мне полную кружку набулькал!

— Пей, — он, смеясь, приобнял меня за талию. — Пей до дна, милая, сегодня праздник, все должны веселиться.

Вот это «пей до дна» меня и покоробило.

С ним хорошо, не хочу быть несправедливой. Но без него, пожалуй, будет лучше.

— Может, хватит? — воспользовавшись тем, что за импровизированным столом стало шумно — все уже причастились и гомонили, как сороки — я сказала это ему на ухо.

— В каком смысле хватит? — Дойлен тоже сбавил громкость. Он прекрасно понял, что я не о выпивке, но решил всё-таки уточнить.

— В том самом, — заявила я. — Ты ведёшь себя здесь как хозяин, это недопустимо. Мы союзники. Как мужчина ты интересен, но лично мне не нужен — прости за прямоту.

— Вот как? — хмыкнул Дойлен. — Почему же ты не отказала мне сразу после ритуала?

— Трудно сказать. Но сейчас я решила.

Дорогой сосед нехотя убрал руку.

— Жаль, — сказал он. — Надеюсь, ты решила не окончательно.

— Окончательно.

— А то обещание насчёт других?..

— Это тоже окончательно. Нам с тобой было неплохо все эти дни, и я тебе за них благодарна. И за союз тоже. Но — хватит.

— Вот как… Выходит, ты тоже чувствуешь, что время вышло, да?

Блин…

Вот тут он как в воду глядел. Три ночи меня преследовал один и тот же сон: часы с обратным отсчётом и последней секундой на табло. Это что же, предчувствие в виде вещего сна? Всё может быть.

Значит, миропорядок не нарушен. Никто мне лгать не собирался.

— Мы неплохие союзники, Дойлен, — совсем тихо сказала я. — Давай не будем сводить всё к постели. У тебя жена, о которой ты обязан заботиться.

Со стороны всё выглядело благопристойной приватной беседой. Я надеюсь, Дойлен понял меня правильно. Сволочь, но умный.

Если рубить хвост собаке, то лучше сразу весь, чем по кусочку.

В дорогу я снарядилась как обычно: велосипед с обновлёнными защитными заклинаниями, горсть амулетов, рассованных по кармашкам велокостюма или навешанных на запястья под рукавами, «Сафари» в нарамной сумке, хлеб с окороком в рюкзаке и несколько монет на всякий случай в заднем кармане. Телефон брать не стала, ни к чему он сейчас… К моему велосипедному виду все окружающие давно привыкли. Крестьяне привычно кланялись, проезжие купцы давали дорогу. Даже свита ведьмы Видии — сморщенной склочной карги, отравлявшей жизнь соседям вечными кляузами в управу — и та посторонилась, пропуская меня. Не из уважения, боже упаси! Если я узнаю, что эта старая ворона прониклась ко мне уважением, придётся бежать отсюда со всех ног. Зауважает до смерти! Просто однажды летом мы повстречались по пути в Рему. Уступать забитую её сопровождением дорогу старуха категорически не пожелала, и я совершенно автоматически надавила на кнопку «Эйрзунда»… Это, я вам скажу, страшная вещь. Всего лишь пластиковый баллон с закачанным под давлением воздухом, трубка и маленький изогнутый буквой «зю» раструб на руле. Но при свеженакачанном баллоне от его звука шарахаются даже глухие — рассчитано на забитый ревущим транспортом городской проспект. Словом, объезжать мне тогда всё равно пришлось по обочине: я боюсь лошадей, а перепуганных лошадей — особенно. С тех пор все в округе знали, что при появлении двухколёсной таратайки лучше уступить дорогу, дешевле обойдётся.

Два часа в режиме грунтовой велопрогулки — и я в управской столице. За год с небольшим она не изменилась ни капельки: всё те же серые дома, только в центре радовавшие глаз красной черепицей. И, к сожалению, всё та же не замощённая площадь, едва просохшая после дождей недельной давности. Я рассчитала время приезда так, чтобы точно застать Ульсу дома: как раз заканчивался урок. Второгодник Барр и две не знакомые мне сестрички-близняшки с самыми что ни на есть хулиганскими рожицами выбежали во двор — погулять после урока.

— А-а-а, ученица, — Ульса высунулся в раскрытое по такой теплыни окно и изобразил радушную улыбку. — Получила моё письмо, как я понял? Ну, заходи, расскажешь новости.

— Да нет никаких особенных новостей, учитель, — оставив велосипед во дворе — в полной уверенности, что никто не тронет, не нажив неприятностей — я вошла в давно обрыдший зал, служивший учебным классом. — Купцы ездят, крестьяне платят подати, я гоняю тучки… Всё как обычно. А ваше письмо заставило меня поволноваться, учитель. Что-то случилось?

— Князь и княгиня объявили Большой сбор, — важно произнёс Ульса. — Всем магам и ведьмакам предписано явиться в столицу к зимнему солнцевороту. Бумага, если ты не заметила, висит на столбе посреди площади… Столица не близко, в путь придётся выступать не позже, чем через десять дней… Ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю, — кивнула я, почувствовав, как где-то внутри сжимается холодный комок. — Повеление князя и княгини имеет силу закона, чего же тут непонятного? Вот только странно это всё. Вам так не кажется, учитель?

— Повеление князя и княгини не только имеет силу закона, но и не обсуждается, — Ульса мгновенно помрачнел. — Я сказал — ты услышала. Письменное предписание тебе лично — вот, — он бросил на стол запечатанное сургучом, но ещё не отправленное письмо, адресованное ведьме Стане из Масента. — Остальным оно будет разослано с ближайшими курьерами.

— Но…

— Ты меня слышала? — учитель хлопнул ладонью по столешнице — признак гнева.

— Да, учитель.

— Тогда езжай домой и готовься в путь. Не мне тебе объяснять, что ждёт ослушников: помнится, ты начала ознакомление с нашим миром со Свода законов княжества.

Вот так, значит. Все маги и ведьмаки…

Не жирно будет, ваши княжеские высочества?

— Хорошо, учитель, — я была само послушание. — Через десять дней выезжаю.

И вовсе ему ни к чему знать, что за околицей я свернула не на юг, к Масенту, а на северо-восток, к Туримиту. Я уже знала, с чего начну свою игру.

Англичане говорят: «Время — деньги». Ошибаются. Время — жизнь.

Туримит меня тоже ничем новым не обрадовал. Даже разочаровал. В прошлый раз мы приехали на праздник. Весьма своеобразный, конечно, но для горожан это было развлечение и некий доход. Сейчас я приехала аккурат после праздника урожая, который в городах назывался праздником равноденствия и отмечался довольно скромно. В деревнях начинался сезон свадеб, а город снова погружался в свои обыденные дела. Только голубям на крышах не было никакого дела ни до праздников, ни до будней, а люди их интересовали только как источник мусора, в котором можно поискать что-нибудь вкусное. Здесь их не кормили сердобольные старушки, как в наших городах.

Подъехав к знакомой таверне, я потребовала бумагу, канцелярские принадлежности и мальчишку на посылках, который за медную монетку отнёс мою записку ведьмаку Игару, что находится на службе у господина волостного мага Гидемиса…

— Какие люди, и без охраны! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

Радость Игоря действительно была искренней, несмотря на ведьмацкую школу и стажировку у Гидемиса, хорошо отбивающие любое поползновение к искренности. Надо сказать, я тоже искренне ответила на его рукопожатие. С нашей последней встречи он прибавил ещё пару кило. И, памятуя о его маленькой слабости, я решила потратиться на угощение. Жирный гусак, паштет, свежие хлебцы, грибная похлёбка… Я заказала блюд десять и ещё кувшинчик красного вина — запить всё заказанное и порасщеплять лишние жиры.

— Не с кем словом по-русски перекинуться? — спросила я, когда мы подняли первый тост. Сама только пригубила: всё-таки «за рулём», а велосипед ввиду своей двухколёсности за лишние «пять грамм» накажет моментально.

— Если бы! — пожаловался Игорь, наминая паштет, обильно наложенный на разрезанную пополам булку. — Ты там в деревне сидишь, дом обустраиваешь, я слышал, тебе есть чем заняться. А я?.. М-ням… Я тут вроде лаборанта при маге. Знаешь такой режим — «ППП»?

— Нет.

— «Принеси, подержи, подай». Вот так я у него и кручусь. То книжку из библиотеки притащи, то письмо на почту оттарабань, то за учениками присмотри. Те ещё ханыги, скажу по секрету… — земляк, перечисляя свои проблемы, заметно погрустнел. — Люди какие-то гнилые, пакость сделают и радуются. Да бог им судья. Меня другое бесит, скоро взвою, как собака Баскервилей… Мабила давно сдохла. Ни пойти некуда, ни фильм посмотреть, даже театра, и того нету. Актёров уже лет сто как под арку спровадили. Даже если кто и артист, или, там, поёт красиво, так ни в жизнь не признается.

— Я бы тоже не призналась, — поддакнула я. — Ну их всех, этих магов. Они меня и в деревне до печёнки достали — то подати плати, то отчитывайся, кто куда глянул и где чего не того ляпнул. Тоже мне, нашли шпионку… А в городе, я смотрю, не лучше, хоть и областной центр.

— Скукотища, — сказал Игорь, дожевав «сиротский бутерброд» и принимаясь за гусятинку. — Хоть вешайся. Сижу тут, тихо охреневаю. По девкам ходить надоело, они тут пресные какие-то. Побазарить за жизнь не моги — тут же побегут докладывать, о чём ты откровенничал. Даже книжки почитать, и то нету! Хотел местные романчики полистать… Такая хрень, я тебе доложу! Про любофф до гроба и прочую мутотень. Или про добрых магов, защищающих нечастных девиц от разбойников… Ты тут хоть об одном разбойнике слышала, а? И я не слышал.

Вообще-то, слышала. И даже видела. Дойлен в одном из приступов своей обезоруживающей честности рассказал, что иногда баловался разбоем. Но только на чужих землях и только в том случае, когда можно было спокойно перерезать всех свидетелей. Князь заботился о торговле, и разбой в княжестве наказывался посажением на кол. Любого, без разбора — хоть простолюдина, хоть ведьмака, хоть мага. Впрочем, колдуна могли ещё скормить артефакту. Тоже, согласитесь, не самый удачный способ распрощаться с жизнью. Но вот Игорю это знать совершенно ни к чему.

— Говорят, их уже лет двести как на ноль помножили, — кивнула я. — А то как бы я рисковала ездить без сопровождения? У нас только одна ведьма колесит в крытом возке и со свитой, так ей самой лет двести — натуральная Баба Яга. Задолбала своими жалобами даже нашего управского мага, представляешь?..

Вот. Теперь несколько провинциальных сплетен, пусть земляк развеселится, выпьет чуток… Когда его лицо немного раскраснелось, я решилась задать интересующий меня вопрос.

— Да, кстати, мне тут письмецо одно пришло, — я порылась в рюкзаке, сиротливо прикорнувшем на скамье под стенкой. — Какой-то Большой сбор, в столицу ехать… Ты хоть что-нибудь знаешь, что это вообще за фигня такая?

— Слышал кое-что, — Игорь, судя по всему, выпил ровно столько, чтобы возлюбить весь мир, но ещё недостаточно, чтобы начать нести околесицу. — Маг трепался, будто этот самый сбор только по очень важным случаям бывает. Вроде как большая честь быть на него приглашённым.

— И что, раньше тоже всех Одарённых собирали? — как можно непринуждённее спросила я.

— А хрен его знает. Вроде магов точно всех, а как насчёт нас — понятия не имею.

— Но мне-то маг сказал, что ехать нужно всем… — я состроила задумчивую физиономию и сунула нос в свою кружку. — Ещё налить?

— Давай.

— Ну, за что пьём?

— За скуку — чтоб она сдохла, — Игорь поднял кружку и залпом выпил.

— Царство ей небесное, — рассмеялась я, снова чуть пригубив. — Слушай, земеля, а большая у мага библиотека?

— Книг сто. Точно не считал, но где-то так. Да не книги — книжищи!

— Глянуть бы… — я мечтательно уставилась за окно, где кипела туримитская жизнь — худой парень лениво шевелил метлой, прибирая лошадиные «подарки» с проезжей части. Больше никаких признаков активности на улице не наблюдалось. — А то я свои уже от корки до корки перечла. Наизусть помню, и нет там ничего про Большой сбор.

— Кто ж тебя в ту библиотеку-то пустит? — хмыкнул Игорь. — Там заклинание на окнах и дверях, пропускает только тех, кто у мага на службе… Чем тебя этот сбор так зацепил-то?

— Тем, что не знаю про него ничего. Может, туда парадное платье надо с собой паковать? Или велокостюмом обойдусь, меньше багажа тащить.

— А что? — Игоря как будто тоже разобрало любопытство. — И то верно. Всё равно делать нефиг, так хоть летописи магические полистаю… Ты тут надолго?

— По торговым делам, — я не соврала — меня действительно интересовали туримитские цены на зерно, сыр и гусятину. Так какая разница, узнаю я их от проезжих туримитян, или сама на местный рынок загляну? — Завтра к вечеру надо быть дома. Ехать мне часа три от силы, так что завтра до полудня я тут. Прошвырнусь по базару, договорюсь с купцами… А что?

— Да так, — пожал плечами Игорь. — Могу сегодня в библиотеке пошерстить, а завтра с утреца расскажу, чего нарыл. Ты тут остановишься?

— Да, пожалуй, могу себе позволить, — я мысленно подсчитала остававшуюся у меня наличность и кивнула. — Правда, меня экономка за растрату запилит, но я переживу. Не в первый раз.

Мы рассмеялись и снова выпили. Точнее, выпил один Игорь, а я снова-таки пригубила. Ладно, хватит его «подогревать». Ему ещё делом заниматься, информацию добывать. Впрочем, вино в кувшинчике уже закончилось, а новый и я заказывать не стала, и Игорю намекнула, что не стоит. Пусть идёт, читает. Я уже знаю, что он найдёт в книгах. А когда он это прочтёт, проникнется и испугается, его намного легче будет раскрутить на добычу нужной информации. Сам поймёт, что мы с ним в одной лодке.

Проводив его, я сговорилась с трактирщиком о съёме комнаты на сутки. Втащила велосипед на второй этаж и припарковала в снятом помещении. Ну не доверяла я туримитянам в плане хранения транспорта. В Реме я могла спокойно оставить велосипед у ворот и не волноваться. Волостная столица — большой город по местным меркам, и тут есть организованная преступность. Если, говорят, в Туримите могут свести телегу, припечатанную к месту заклятием, то велосипед стащить — как плюнуть. Даже зачарованный. Иди знай, какие именно амулеты у воров в наличии. Это в глухой деревне торгануть «левой» цацкой не получится, слишком слабый фон магии, любое плетение как на ладони. А в городе с аркой и волшебным рубином на оной — запросто. Ни один маг не почует нелицензионной волшбы, если она не превышает некий порог. Достаточно простые заклинания-«ломалки» знала даже я, слабая ведьма из глуши, просто нужно было уметь их искать. Что уж говорить о людях, для кого этот способ отъёма денег в свою пользу является единственно возможным?

Обезопасив свой транспорт, я решила предаться матушке-лени. Не то, чтобы это было моим любимым времяпрепровождением, просто устала. Хотелось хотя бы несколько часов поваляться в кровати, ни о чём не думая. Или думая о чём-нибудь хорошем… Последняя книга из тех, что были закачаны на мой телефон и которую дочитала на днях, повествовала именно о фэнтезийном средневековье. О мире, где не было всё так запущено, как здесь, и о человеке, искалеченном судьбой, но не сдавшемся на её милость. Герой использовал любую возможность для того, чтобы чуточку приблизиться к цели: водился с криминальным элементом и отпрыском аристократа-изгнанника, участвовал в тёмных делишках и разоблачал заговор. Ну и что, что целью его была куча золота? Всё равно он променял реальную возможность заполучить оную кучу на сомнительный шанс спасти своего друга. Кто на его месте поступил бы так же?

Вспомнился Дойлен… Чувствую ли я вину за свой поступок? Да. Верно ли я поступила? Боюсь, что ответ тоже положительный. Теперь у нас с ним общая цель, которой мы либо добьёмся, либо погибнем. Если победим, разойдёмся, как в море корабли. Будем иногда вспоминать друг друга — по разные стороны грани миров. Ну, а если проиграем… Мёртвые сраму не имут…

Наутро я спустилась в общий зал, заказала лёгкий завтрак. Но не успела опустошить тарелку и до половины, как появился Игорь. Ого! Почему такая спешка? До полудня ещё вагон времени. Неужели так сильно проникся?

— А, ты уже проснулась! — он тут же подскочил к моему столу и присел рядом на скамью. — Думал, придётся тебя будить… Блин, я всю ночь не спал!

— Что случилось? — его тревога разбудила мою, слегка придремавшую.

— Знаешь, что такое Большой сбор? — он перешёл на шёпот, хотя, кто тут по-русски понимает, кроме нас? — Маги порталы в дальние края открывают.

— Ну? — наверное, я успешно сделала вид, будто не понимаю, о чём речь.

— Баранки гну! — возмутился Игорь. — Магии до фига требуется, а где её взять? Ведьмаков в арку толпами загоняют, вот где! Мы все под нож пойдём!

— Стоп, Игорь, притормози, — вот только не хватало мне воплей в стиле «Мы все умрём!» И без того невесело. — То есть, ты считаешь, что маги притащат нас в столицу, там проведут какой-то ритуал, чтобы активировать артефакт, а для подпитки погонят туда ведьмаков. А что, раньше тоже всех ведьмаков на сбор этот приглашали?

— То-то и оно, что не всех, — Игорь тоже сообразил, что излишние эмоции не помогут, и сбавил тон. — Раньше было как? Князь посылал указы волостным магам, те — управским, а управские собирали свиту каждый из десятка ведьмаков. Вот эти самые люди и шли под арку.

— Но сейчас-то пригласили всех…

— Да, блин, всех! И Гидемис тоже вчера про это трепался, я слышал. Злой ходит, ко всем придирается. Тоже, видать, запахло керосином… Стана, ты ж вроде умная баба, с высшим образованием. Может, хоть ты знаешь, что делать, а?

Его перепуг был совершенно натуральным, но вот так сходу выкладывать свои козыри? Извините.

— Хочешь вернуться? — я отставила полупустую тарелку. Всё равно еда в горло не лезет.

— Блин, ещё как хочу!

— Тогда мы должны помогать друг другу. Согласен?

— Согласен.

— Сможешь ещё порыться в книгах, не вызывая подозрения мага?

— Да я, блин, там без конца роюсь!

— Тогда у тебя есть время часов до двух — то есть, до тридцати шагов солнца после зенита, как тут говорят — чтобы найти кое-какие заклинания. Успеешь?

— Смотря какие, — энтузиазм Игоря несколько поутих. — Очень уж сложные или требующие большой силы Дара маг от нас и не прячет. Всё равно не по Сеньке шапка, мол. А есть и те, которые прячет.

— Не волнуйся, земляк, — я опять смотрела не на него, а в окно, где радовала душу только хорошая погода. Всё остальное навевало тоску. А ветерок доносил с улицы запахи навоза и сточной канавы. — То, что нам нужно, маг прятать не будет…

…Я выехала из Туримита несколько раньше обозначенного времени, увозя в рюкзаке сложенный вчетверо листок бумаги. Всего пять строчек, которые в свете грядущих событий могут стоить мне головы. Игорю — тоже. Если попадусь с этой бумажкой, конечно. Всё же в тех пяти строчках был и шанс на жизнь.

Мы с Игорем здесь чужие. Но я заключила союз, который заметно повышает этот крохотный шанс до более приемлемой величины. Даже пара процентов в нашем случае — это много.

Госпожа Удача, где вы? Вы нам очень нужны…