Глава седьмая. В ХЕЛЬМСКОЙ ТЕСНИНЕ
Когда войско выходило из Эдораса, солнце уже скатывалось к западу и било в глаза, так что широкая степь слилась в золотистое слепящее облако до самого горизонта. Под Великими Горами на северо-запад шел битый тракт, по которому и направился Феоден, а за ним все воины. До самого вечера они скакали то вверх, то вниз по зеленым предгорьям, переходя вброд мелкие ручьи и речки. Далеко справа виднелись Мглистые Горы, которые с каждым пройденным гоном казались все выше и темнее.
Войско двигалось почти без остановок. Этого требовала необходимость. Боясь не успеть на место вовремя, всадники гнали коней во весь опор. Роханские скакуны выносливые и быстрые, но и путь был далек. От Эдораса до Брода через Исену, где Феоден надеялся встретиться со своими сторожевыми отрядами, сдерживавшими натиск Сарумана, было не менее сорока гонов птичьего полета.
Стало уже совсем темно, когда, наконец, был дан приказ остановиться и разбить лагерь. Прошло пять часов с момента выступления, и войско находилось далеко на западных равнинах, но добрых полпути осталось впереди. На отдых расположились широким кольцом прямо под открытым звездным небом, при ярком свете прибывающего месяца. Костров не разводили, вокруг лагеря выставили стражу, а в степь разослали лазутчиков. Ночь прошла спокойно. На рассвете заиграли рога, и войско снова помчалось вперед.
В воздухе уже с утра чувствовалась тяжелая духота, и было необычайно тепло. Солнце поднялось в тумане, а за ним небо начала затягивать темная пелена, будто с востока шла большая буря. Далеко на северо-западе от подножия Мглистых Гор поднималась другая темная волна, медленно выползавшая из чародейского ущелья Нэн-Курунир.
Гэндальф подъехал к шеренге, в которой рядом с Эомером скакал Леголас.
— У тебя острое зрение благородного эльфийского рода, Леголас, — сказал маг. — Ты за несколько гонов отличишь воробья от зяблика. Что там делается в стороне Исенгарда?
— Посмотрим, — сказал Леголас, вытягиваясь вперед и приставляя ладонь ко лбу. — Вижу темноту. В ней движутся какие-то фигуры, огромные, но кто они — сказать не могу. Идут по берегу реки. Смотреть мешает туман, — воздух чистый, но на все падает тень, будто кто-то нарочно опускает ее на землю, и она растекается. А фигуры похожи на бесчисленные деревья, сползающие с горы.
— Так, — сказал Гэндальф. — А за ними — страшная буря из Мордора. Будет черная ночь.
На второй день марша воздух стал ещё более душным. После полудня войско догнали черные тучи, будто траурное покрывало, клубящееся по краям. То и дело его прошивали ослепительные искры. Кровавое солнце садилось словно в пар. Ярко блеснули острия копий, когда последние лучи осветили крутые бока горы Трезубец. Три ее кривых рога торчали над крайним северным бастионом Белых Гор, окрашенным пламенем заката. Горы были совсем близко. И тут передовые всадники заметили темную точку: кто-то скакал им навстречу. Войско остановилось.
Подъехавший воин был страшно утомлен. Его шлем был помят, щит треснул. Он медленно сполз с коня, глубоко вздохнул, затем заговорил.
— Эомер здесь? — спросил он. — Наконец-то прибыли, но поздно, и мало вас. С тех пор, как пал Феодред, все идет плохо. Вчера нас отбросили за Исену, мы понесли большие потери. Много наших погибло у брода. Ночью к неприятельскому лагерю пришло подкрепление. Исенгард, наверное, пустым остался. Саруман вооружил диких горцев и пастухов из Дунланда, и все они напали на нас, смяли численным перевесом, стена наших щитов дала трещину под их напором. Эркенбранд из Западной Лощины собрал раненых и отступил в сторону Теснины Хельма. Остатки войска разбрелись по степи… Где Эомер? Скажите ему, что идти дальше незачем. Пусть лучше вернется в Эдорас, пока не попал на зуб волкам из Исенгарда.
До сих пор Феоден слушал молча, отступив за спины своих гвардейцев, но тут хлестнул коня и выехал вперед.
— Встань передо мной, Кеорл! — сказал он. — Я тоже здесь. Последнее войско племени Эорла вышло на бой. Оно не отступит.
Запыленное лицо воина осветилось удивлением и радостью. Он выпрямился, расправил плечи, потом упал на колени и вынул из ножен меч, протягивая его рукоятью к Королю.
— Приказывай, Король! — воскликнул он. — Прости меня! Я думал…
— Думал, что я остался в Медусиле, согбенный, как дерево под зимним снегом. Так было, когда ты выезжал на войну. Но ветер с запада заставил это дерево тряхнуть ветвями. Дайте ему свежего коня! — приказал Феоден. — Вперед, на помощь Эркенбранду!
Когда Феоден кончил говорить, к нему подъехал Гэндальф, который все это время внимательно всматривался в северный горизонт и поглядывал на запад, на заходящее солнце.
— Правь в Хельмскую Теснину, Король! — произнес он. — Не подходи к Броду через Исену и не выезжай в открытую степь. Держись возле гор! Я ненадолго должен вас оставить. Серосвет понесет меня туда, где ждет самое неотложное дело. — Маг повернулся к Эомеру, Арагорну и гвардейцам: — Берегите Короля, пока я не вернусь! Ждите меня у Хельмских Ворот. А пока — до свидания!
Гэндальф что-то шепнул на ухо Серосвету, и огромный жеребец стрелой рванулся в степь и исчез в мгновение ока, блеснув серебром в лучах заходящего солнца. Снежногривый рванулся и стал на дыбы, готовый помчаться за ним, но Серосвета теперь можно было бы догнать лишь на крыльях.
— Что это может означать? — спросил Гаму один из гвардейцев.
— Только то, что Гэндальф Серый очень спешит, — ответил Гама. — Он всегда уходит и приходит неожиданно.
— Был бы тут Причмок, он бы сразу объяснил, — продолжал гвардеец.
— Наверное, — ответил Гама так же спокойно. — Но я дождусь Гэндальфа.
— Долго ждать будешь, — буркнул гвардеец, однако замолчал.
Войско развернулось, сошло с дороги, проложенной к Броду через Исену, и направилось к югу. С наступлением ночи рохирримы не остановились. Горы были совсем близко, но вершины Трезубца теперь лишь слегка выделялись на потемневшем небе. Через пару гонов воины доскакали до дальнего края Западной Лощины, где с горы зеленым языком сползало большое пастбище с глубоким оврагом посредине, переходящим в ущелье. Его-то и назвали когда-то люди Тесниной Хельма, в честь героя прошлых времен, который выбрал себе здесь укрытие. От поля овраг отделялся зеленым валом. В Теснину можно было въехать с северной стороны, потом она изгибалась, резко сужалась и поднималась в гору, а там, где она упиралась в скалу, крутые склоны повисали над ней, а утесы с двух сторон напоминали башни. В них гнездилось воронье.
У входа в Теснину с северной стороны выступал большой утес, на котором стояла старинная каменная башня со стрельчатыми сводами. Говорили, что во времена расцвета Гондора заморские Короли заставили великанов ее строить. Ее называли Рогатой Башней. Даже теперь, когда на башне играли трубы, эхо разносилось по всей Теснине, и казалось, что вот-вот из подземных пещер выйдут на войну рыцари Незапамятных Времен. Вход в Теснину был перекрыт стеной, шедшей от Рогатой Башни к противоположному южному утесу. Под стеной было вырублено отверстие, из которого в долину бежал серебристый Хельмский ручей. Он огибал подножие Рогатой Башни, добегал до зеленого вала, затем спокойно вливался в ров за валом и тек в поле.
Именно в этом убежище, в Рогатой Башне над Хельмскими Воротами, жил Эркенбранд, военачальник и правитель Западной Лощины, пограничной провинции Рубежного Края. Вовремя заметив собирающиеся тучи, понимая угрозу войны, опытный воин приказал укрепить начавшие разрушаться стены и основание Башни. Получилась настоящая крепость.
Воины Феодена были еще в нижней части долины, не дошли даже до зеленого вала перед Башней, как услышали шум и звуки рога. Трубили посланные вперед разведчики. Одновременно в темноте засвистели стрелы. Сбоку, из темной степи, послышались крики. Один из разведчиков галопом прискакал с известием, что по долине движутся всадники, и что банда орков перешла Брод через Исену и открыто направляется вместе с дикими горцами на юг, к Теснине Хельма.
— Мы видели наших убитых воинов, которые там отступали, — сообщил разведчик, — и встретили сильно поредевшие отряды без командиров. Они блуждали по степи, никто не мог сказать, где Эркенбранд и что с ним стало. Если он не успел добраться до Хельмских Ворот, его могли убить орки, а может, уже убили.
— Гэндальфа не видели? — спросил Феоден.
— Видели, Повелитель. Многие видели старца в белом. Он вихрем летел на коне через степь. Некоторые подумали, что это Саруман. Еще до того, как стемнело, он исчез в направлении Исенгарда. Говорят также, что за день перед этим туда ехал Причмок, а за ним орки.
— Беда Причмоку, если Гэндальф его догонит! — сказал Феоден. — Вот оба советника меня покинули, старый и новый. Но сейчас выбирать нечего, надо идти, как сказал Гэндальф, к Хельмским Воротам, даже если Эркенбранда там не будет. Уже известно, какие силы враг двинул с севера?
— Очень большие, — ответил разведчик. — Когда солдат отступает, силы противника кажутся ему вдвое большими, но я спрашивал храбрых воинов. Без сомнения можно заключить, что количеством враг превосходит нас в несколько раз.
— Тем более поспешим, — произнес Эомер. — Мы должны немедленно пробиться через вражеские отряды, которые уже оказались между нами и Рогатой Башней. В Теснине Хельма есть пещеры, где могут сидеть в засаде сотни воинов, а из этих пещер можно тайно выйти в горы.
— Сейчас нам нельзя отступать тайными тропами, — сказал Король. — Саруман много лет шпионил за этим краем, здесь стало опасно. Но в самой Башне можно довольно долго обороняться, если будет трудно. Вперед!
Арагорн и Леголас ехали теперь в первой шеренге рядом с Эомером. Войско двигалось на юг, но чем темнее становилось, тем круче поднимались вверх дороги, тем медленнее шли кони. По пути встречались мелкие банды орков, но при виде рохирримов они удирали быстро, ни остановить их, ни захватить в плен не удалось. Крупных сил противника вблизи не было.
— Боюсь, что известие о походе Короля во главе войска недолго оставалось тайной, — сказал Эомер, — и о нем уже знает если не сам Саруман, то какой-нибудь его ставленник, который командует армией.
Шум в степи нарастал. Уже доносилось оттуда хриплое воинственное пение. Когда войско Короля дошло до зеленых предгорий у входа в Теснину Хельма, рохирримы остановились и оглянулись. В степи горели бесчисленные огоньки, рассеянные в темноте, как красноватые цветы, и цепочками сбегающие по холмам в низины. Это были походные костры и факелы. Местами виднелись большие огни, по-видимому, пожары.
— За нами идет большое войско, — сказал Арагорн.
— С ним идет огонь, — произнес Феоден. — Они жгут все, что попадается на пути: стога, хижины и деревья. Это богатая долина, в ней было много селений. Несчастный мой народ!
— И мы не можем обрушиться на них сейчас же ночью горным обвалом! — добавил Арагорн. — Мне больно, что мы вынуждены отступать.
— Далеко отступать не придется, — ответил Эомер. — Уже рядом Хельмский вал, — и добавил: — За четверть гона перед Воротами долину пересекает земляной вал со рвом. Там мы сможем закрепиться и встретить орков.
— Нет, — сказал Феоден. — Нас слишком мало, чтобы оборонять такой длинный вал, — он тянется больше мили, и ров неглубок, зато слишком широкий.
— Ров может оборонять тыловой отряд, если враг начнет наступать нам на пятки, — сказал Эомер.
На небе не было ни звезд, ни месяца, когда они доехали до широкого рва. По его дну в долину сбегал горный поток, вдоль которого шла дорога вниз из Рогатой Башни. Вал перед рвом оказался высок и крут, так что войско сразу попало в черную темень. С вала их окликнули — там оказалась стража.
— Говорит Эомер сын Эомунда! — крикнул в ответ Эомер. — К Хельмским Воротам едет Король Рохана!
— Вот это хорошая весть! — ответил стражник. — Мы на это и не надеялись. Но спешите! Враги близко.
Всадники проехали ров и задержались на откосе вала. К радости своей, они узнали, что для обороны Хельмских Ворот Эркенбранд оставил достаточно большой гарнизон, и что еще сюда собралось много воинов, отступивших под натиском орков.
— У меня сейчас около тысячи солдат, способных сражаться врукопашную, — сообщил Гамлин, старый командир обороны Хельмских Ворот, — только жаль, что большинство из них — такие, как я, уже слишком долго живут на свете, или такие, как мой внук, еще мало что умеют. Вы ничего не слышали об Эркенбранде? Вчера до нас дошли вести, что он пробирается сюда с тем, что осталось от лучшей конницы Рохана. Но его до сих пор нет.
— Боюсь, что он уже не придет, — ответил Эомер. — Разведчики ничего о нем не узнали, а вся долина за нами занята врагом.
— Хотелось бы, чтобы Эркенбранд уцелел, — сказал Феоден. — Это могучий воин. В нем возродилось мужество Хельма, прозванного Железноруким. Но здесь мы ждать не будем. Надо уйти под прикрытие стен. Есть здесь запасы провианта? Мы мало взяли с собой, потому что готовились к битве в открытом поле, а не к осаде.
— В горных пещерах укрылось много народу из Западной лощины, это старики, женщины и дети, — ответил Гамлин. — Они принесли большие запасы. Есть даже скот и корм для него.
— Это хорошо, — сказал Феоден. — Орки жгут и грабят все, что попадается им на пути.
Если они позарятся на добро, спрятанное за Хельмскими Воротами, то дорого заплатят! — воскликнул Гамлин.
Король повел войско дальше. Перед дамбой, насыпанной у горного потока, воины спешились и длинной колонной, ведя коней в поводу, перешли мост и вошли в ворота Рогатой Башни. Здесь их встретили радостными криками, в которых слышалась вновь пробудившаяся надежда. Теперь, когда прибыли королевские отряды, в крепости стало достаточно людей для надежной обороны.
Эоред Эомера сразу встал в боевую готовность.
Король со свитой остался пока в Рогатой Башне вместе с воинами из Западной Лощины, а Эомер расставил своих людей на стенах, за стенами и внутри крепости у бойниц, на случай, если враг вдруг решится штурмовать башню. Коней отвели подальше в Теснину, с ними ушло всего несколько человек, чтобы не ослаблять оборону.
Стена вокруг Башни была не менее двадцати локтей в высоту и так толста, что на ней свободно умещались в ряд четыре воина. Над стеной выступал парапет, из-за которого были видны только шлемы находящихся на стене воинов. В парапете были прорублены бойницы. К двери Башни со стены вели вверх крепкие каменные ступени. Три марша таких же ступеней вели сбоку из Башни-крепости в Теснину, а спереди стена Башни была такой гладкой, что между камнями кладки нельзя было просунуть лезвие ножа, и нависала над Тесниной, как грозный утес над морем.
Гимли стоял, опершись о стену. Леголас сидел выше, на парапете, приготовив лук и стрелы, и вглядывался в темноту.
— Тут уж мне вольготно, — говорил гном, топая сапогом по камню. — У меня всегда сердце радуется, когда я попадаю в горы. Хорошая скала. У этой земли здоровые кости, я их почувствовал ногами, когда мы поднимались. Дали бы мне год сроку и сотню моих собратьев в помощь, мы бы из этой Башни сотворили крепость, о стены которой разбилась бы любая армия!
— Верю, — ответил Леголас. — Вдобавок знаю, что ты — гном, а гномы — большие чудаки. Мне же вообще этот край земли не нравится и, наверное, даже при ярком солнце красивее не покажется. Но ты придаешь мне бодрости, Гимли, и я рад, что ты стоишь тут на крепких ногах с острым топориком. Жаль, что с нами нет твоих соплеменников. Еще больше я был бы рад сотне своих лихолесских лучников. Они бы нам пригодились. Рохирримы тоже неплохо стреляют, но мало их, совсем мало.
— Для лучников сейчас темно, — сказал Гимли. — В такую пору надо спать. Ох, как хочется спать! Наверное, никогда еще ни одному гному так спать не хотелось, как мне сейчас. Верховая езда очень утомляет. Вот только топорик у меня в руке в бой просится. Попадись мне под руку орчья башка, да чтобы хватило места размахнуться и раскроить ее, — тут и сон пропадет, и усталость куда денется!
Время, однако, ползло медленно. Далеко в Долине продолжали светиться цепочки огней. Они тянулись к горе. Войско Исенгарда передвигалось и приближалось, но не спешило и не поднимало шума.
Вдруг со стороны рва раздались выкрики орков, ответные возгласы людей, над краем вала показались факелы, сгрудились около рва, потом рассыпались в стороны и исчезли. К стенам Рогатой Башни подскакали галопом всадники — это пробились к своим воины из тыловой обороны.
— Враг наступает! — кричали всадники. — Мы долго не продержимся. У нас ни одной стрелы не осталось, ров забит трупами орков. Они уже лезут на вал как муравьи. Мы их немного проучили, они побросали факелы.
Небо теперь было совершенно черным. Наступила полночь. Все чувствовали, что это затишье перед бурей. Стало душно. Вдруг небо расщепила молния, и на востоке зарокотал гром. При короткой белой вспышке молнии все, кто был на стене, увидели внизу кипящий муравейник орков, ползущих через ров к внутреннему валу и от него к Башне. Густая волна черных щитов и колючих шлемов перехлестывалась через ближайшие к Башне скалы. Орки были разноплеменные — высокие и низкие, толстые и худые, большие и маленькие, смуглые и желтые… Сотни и сотни орков…
После мгновенной вспышки стало еще чернее, хлынул дождь. И тут, так же густо, как дождь, полетели в Башню стрелы, со свистом впиваясь в людей, высекая искры из камня. Орки начали штурм Теснины Хельма. Но в первые минуты из Башни не отозвался ни один голос, не вылетела ни одна стрела.
Нападающие, сбитые с толку молчащей угрозой каменных стен, задержались. Гроза же только разъярилась. Раз за разом сверкали молнии, и в их свете орки разглядели людей на стенах. Туча стрел полетела в них. Роханские воины с изумлением смотрели на Долину, где, как им показалось, шумели от грозового ветра и колыхались черные колосья; военная буря готова была собрать урожай, и каждый колос сверкал смертоносным острием.
Заиграли медные трубы. Враги ринулись вперед. Одни ползли на вал, другие штурмовали дамбу, некоторые пытались уже взломать ворота Рогатой Башни. К этим воротам подскочили самые рослые орки и дикари из горного Дунланда. У самых ворот они немного замешкались, затем ударили. Молния высветила зловещую Белую Руку на их шлемах и щитах, герб ненавистного Исенгарда.
Наконец, крепость ответила, осыпав нападающих градом стрел и камней. Ряды орков сломались, спутались, откатились, но через минуту снова двинулись вперед. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом волна черного прибоя поднималась выше. Снова заиграли трубы, и, прикрыв щитами головы, черная орда пошла на ворота, используя вместо таранов два громадных дерева. Из-под щитов и из-за деревьев вылетали стрелы. Стволы ударили в ворота так, что балки затрещали. Когда кто-нибудь из осаждающих падал, пронзенный стрелой или сбитый камнем, на его место тут же вставало два новых орка, и снова мощные тараны били в ворота.
Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали крики, вой и глухие удары таранов. Видели при вспышках молний, что делается у ворот и какая опасность грозит крепости.
— Пора! — сказал Арагорн. — Пришло время вместе достать мечи!
Они побежали по стене и вверх по лестнице во двор, подзывая к себе самых храбрых воинов. В западном углу крепости, там, где над обрывом нависала площадка, была маленькая дверца, от которой под самой стеной над пропастью шла узкая тропа к главным воротам. Эомер и Арагорн вместе выскочили из этой дверцы, горстка храбрецов — за ними. Два меча, одновременно выхваченные из ножен, блеснули, как один клинок.
— Гутвиф! — крикнул Эомер. — Гутвиф, меч Рохана!
— Андрил! — закричал Арагорн. — Андрил, меч Дунаданов!
И они неожиданно набросились на толпу врагов с фланга. Взлетал и опускался Андрил, горя белым пламенем. Со стены раздался общий крик и раскатился по долине:
— Андрил! Андрил вернулся в бой! Смотрите, как сверкает возвращенный клинок!
Ошеломленные захватчики бросили тараны и повернулись к нападающим рыцарям, пытаясь закрыться щитами. Но черная стена щитов трещала и распадалась, будто под ударами молний, а сами орки, отступая под бешеным натиском, падали трупами на месте или сваливались с обрыва вниз, в каменное русло горного потока. Орки-лучники еще некоторое время стреляли вслепую, потом тоже отступили.
Эомер и Арагорн на мгновение задержались под стеной у ворот. Вой орков раздавался снизу. Молнии еще разрезали небо, но гроза уходила на юг, в горы. С севера дул пронизывающий ветер. По небу бежали рваные облака, но между ними уже показались звезды, и время от времени открывался желтый рог месяца.
— Мы подоспели как раз вовремя, — сказал Арагорн, осматривая ворота. Огромные железные навесы и засовы были погнуты и посечены, балки во многих местах треснули.
— Под этими стенами нам больше нельзя оставаться, мы их не удержим, — добавил Эомер. — Смотри! — он указал в сторону рва.
Толпа дикарей и орков снова ползла через ров, собираясь у дамбы. Засвистели стрелы, несколько стрел упало на камни возле рыцарей.
— Идем скорее в крепость, завалим ворота изнутри и подопрем новыми балками, — сказал Эомер.
Они побежали к дверце. Десятка два орков, которые затаились между трупами своих сородичей, вдруг поднялись на ноги и молча погнались за рыцарями. Двое опять упали на камни, успев схватить Эомера за ноги, остальные навалились на падающего воина и накрыли его своими телами. В это время из тени выступил кто-то маленький, темный, непонятно как оказавшийся под стеной в этом месте, и с громким гортанным криком: «Барук-Казад! Казад ай-мену!» взмахнул топориком. Покатились две орчьих головы. Остальные орки кинулись врассыпную.
Эомер уже поднимался с земли, когда Арагорн вернулся ему на помощь.
Только когда дверца была закрыта, а ворота подперты изнутри железными балками и камнями, Эомер сказал:
— Спасибо тебе, Гимли сын Глоина! Я не знал, что ты присоединишься к нашей вылазке. Вот ведь как непрошенный гость может стать верным товарищем! Как тебе удалось оказаться рядом так вовремя?
— Я пошел за вами, чтобы стряхнуть сон, — ответил гном, — а когда увидел этих огромных дикарей с юга, то они мне показались слишком уж большими для моего топорика, и я присел за камнем посмотреть на работу ваших мечей.
— Не знаю, как тебе отплатить, — произнес Эомер.
— Пока ночь пройдет, наверное, не одна возможность представится! — засмеялся гном. — Но я рад, очень рад. От самой Мории мой топорик не рубил ничего, кроме дров.
— Два есть! — объявил Гимли, поглаживая лезвие топорика. Он как раз вернулся на старое место под внутренней стеной.
— Всего два? — спросил Леголас. — У меня счет побольше. Надо поискать стрелы, колчан у меня стал пустой. Не меньше двух десятков удалось уложить. Но это всего несколько листков, а остался целый лес!
Небо быстро светлело, заходящий месяц был ярким. Но день не принес радости. Ряды неприятеля умножались: к валу из долины подходили все новые отряды. Вылазка Эомера и Арагорна дала осажденным только краткий отдых. Враг наступал с удвоенной яростью. Под внешней стеной толпа исенгардцев бурлила, как море. Орки и горцы-гиганты полезли на стену по всей ее длине. Они забрасывали веревки с крюками с такой скоростью, что рохирримы не успевали их обрубать, десятки лестниц оказались одновременно приставленными к скале и к стенам. И если одна из них падала, на ее месте тут же вырастала другая, и орки лезли по стене, как обезьяны из темных южных лесов. У подножия стены рос завал из трупов и раненых, обломков дерева и кусков железа, как вал камней, который накатывает море в шторм. Этот завал становился все выше, а орков прибывало все больше.
Осажденные начали уставать. Они истратили стрелы, колчаны у всех были пусты, мечи зазубрились, щиты потрескались. Еще трижды Арагорн и Эомер поднимали людей в бой, трижды загорался Андрил, трижды неприятеля отгоняли от стены.
Вдруг раздались крики из Теснины. Орки, как крысы, пролезли в отверстие, через которое из горы вытекал поток. Они дождались там в тени ущелья, пока бой под стеной не потребовал всех сил и внимания осажденных, и тогда выскочили из укрытия. В Теснину были согнаны кони, и орки напали на пастухов и конюхов.
Одним скачком Гимли спрыгнул со стены, и его яростный клич: «Казад! Казад!» эхом раскатился между скал. Скоро его топор заработал, как мельница.
— Айя-хой! — кричал Гимли. — За стеной орки! Гейя! Сюда, Леголас! Их тут хватит на нас обоих! Казад ай-мену!
По голосу гнома, взвившемуся над шумом битвы, старый Гамлин следил за событиями с верхушки Рогатой Башни.
— Орки прорвались в Теснину! — крикнул он. — Хельм! Вперед, племя Хельма! — и с этим возгласом сбежал по ступеням, увлекая за собой многих воинов из Западной Лощины.
Люди бросились на орков так яростно и неожиданно, что враги не выдержали натиска. Загнанные в самый тесный угол, они падали, разрубленные мечами, или бросались бежать в крайние пещеры, где находили смерть от рук стражников.
— Двадцать первый! — закричал Гимли и, размахнувшись обеими руками, положил топором последнего орка себе под ноги. — Я тебя догнал, уважаемый эльф!
— Надо крысиную дыру заткнуть, — сказал Гамлин. — Говорят, что гномы — мастера, если дело идет о камне. Помоги нам, почтенный Гимли.
— Только мы не пользуемся при работе с камнем ни военными топорами, ни собственными когтями, как эти крысы, — буркнул Гимли. — Ладно, я сделаю, что ты хочешь.
Собрав валуны и осколки камней, воины из Западной Лощины под руководством Гимли быстро закрыли почти весь пролом, оставив в нем только узкую щель для выхода воды. Набухший после дождя поток не успевал быстро выливаться через нее, кипел и бурлил и постепенно разлился холодным озером между утесами.
— Наверху посуше, — сказал Гимли. — Идем, Гамлин, посмотрим, что делается на стенах.
Гном поднялся по ступеням и застал на стене Леголаса вместе с Арагорном и Эомером. Эльф вытирал длинный кинжал. Сейчас здесь было временное затишье; после неудавшегося рейда в пролом враги приостановили штурм.
— Двадцать один! — похвастался Гимли.
— Прекрасно! — ответил Леголас — у меня уже две дюжины. Здесь дрались ножами.
Эомер и Арагорн устало опирались на мечи. Внизу слева, на скалах, битва вновь разгоралась. Рогатая Башня стояла нерушимо, как утес посреди черного моря. Ворота ее лежали разбитые, но стены уцелели, и через завалы из обломков и валунов в крепость не пробился пока ни один враг.
Арагорн посмотрел в бледное небо, на гаснущие звезды и месяц, который начал опускаться над западными склонами, замыкающими долину.
— Ночь тянется, как год, — произнес он. — Когда же наступит день?
Рассвет скоро, — сказал Гамлин, тоже поднявшийся на стену. — Но вряд ли нам станет легче при свете дня.
— Свет все-таки несет человеку надежду, — сказал Арагорн.
— Рабы Исенгарда, орки и полугоблины, мерзкие творения Сарумана, не боятся солнца, — продолжал Гамлин. — И дикие горцы его не боятся. Слышите их голоса?
— Слышим, — сказал Эомер. — Но в моих ушах они звучат, как звериный рык и хрип стервятников.
— Многие из них кричат на языке дунландцев, — сказал Гамлин. — Я его знаю. Это старый язык, на котором когда-то говорили в западных долинах Рубежного Края. Прислушайтесь! Они нас проклинают и ликуют, потому что наша гибель им кажется неизбежной. «Король! — вопят они. — Король! Мы возьмем в плен их короля! Смерть форгоилатам! Смерть соломенным лбам! Смерть северным захватчикам!» Это все прозвища, которые они нам дали. Они не забыли, что пять столетий назад гондорцы отдали Рубежный Край юному Эорлу и стали жить с нами в мире. Саруман разбудил в них древнюю ненависть, и они озверели. Сейчас они не отступят ни в темноте, ни при свете, пока не возьмут в плен Феодена или не полягут сами.
— Но все же свет несет надежду, — повторил Арагорн. — И предания утверждают, что Рогатая Башня еще никому не сдавалась.
— Так поется и в песнях, — сказал Эомер.
— Вот и не теряйте надежды! — воскликнул Арагорн. — Будем обороняться.
Не успел он договорить, как вновь загудели трубы. Шум взрыва раскатился по долине, внизу блеснул огонь, поднялось облако дыма, вода, шипя и пенясь, снова хлынула в пролом, зиявший теперь огромной дырой, и черная туча врагов опять двинулась к Теснине.
— Лиходейство Сарумана! — закричал Арагорн. — Пока мы разговариваем, они снова подползли к проходу и зажгли у нас под ногами огонь Ортханка. Элендил! Элендил! — испустил он боевой клич и бегом кинулся к пролому. В тот же момент сто лестниц высунулось из-за парапета. Последний штурм заливал долину и стены черной волной. Яростная атака смела осажденных со стены Башни. Теперь бились все — одни отступали в глубь Теснины, используя для защиты каждый камень и цепляясь за любой выступ при отходе в тайные пещеры; другие, наоборот, пробивались к последним укрепленным помещениям Башни.
К Башне с тыла из Теснины вели широкие ступени. На одной из самых нижних встал Арагорн. В его руке сверкал Андрил, и какое-то время ему удавалось сдерживать натиск орков и горцев, чтобы рохирримы, пробившиеся к Башне, успели подняться к воротам. Немного выше на одном колене стоял Леголас с натянутым луком. У него осталась всего одна стрела, и он, наклонившись вперед, ждал, готовый выпустить ее в первого врага, который осмелится подойти к ступеням.
— Все, кому удалось дойти сюда живыми, уже в безопасности за стеной, Арагорн! — закричал он. — Поднимайся к нам!
Арагорн повернулся и побежал по ступеням, но споткнулся от усталости. Орки с воем побежали к рыцарю, протягивая когтистые лапы, чтобы схватить его. Первый упал со стрелой Леголаса в горле. Остальные прыжками перескочили через его труп и продолжали бежать дальше. Вдруг огромный камень, который кто-то столкнул сверху, покатился по ступеням и отогнал врагов вниз. Арагорн сумел добраться до ворот, и их захлопнули за ним.
— Бой принимает плохой оборот, — произнес он, отирая рукой пот со лба.
— Плохой, но все же не безнадежный, пока ты с нами, — ответил Леголас. — А где Гимли?
— Не знаю, — ответил Арагорн. — Последний раз я видел его, когда он дрался за стеной в самой Теснине, потом враги нас разделили.
— Печальная новость, увы! — воскликнул Леголас.
— Гимли сильный и храбрый гном, — сказал Арагорн. — Надеюсь, что ему удалось добраться до пещер, а там он будет в большей безопасности, чем мы; гномы — знатоки подземелий.
— Что ж, утешимся этим, — сказал Леголас. — Но я бы хотел быть рядом с ним. Я бы сказал ему, что на моем счету уже тридцать девять убитых орков.
— Если он пробьется в пещеры, то по дороге наверняка тебя переплюнет, — рассмеялся Арагорн. — Я не видел никого, кто бы орудовал топором лучше этого гнома!
— Надо набрать стрел, — сказал Леголас. — Скорее бы кончилась ночь! При дневном свете легче попадать в цель.
Арагорн пошел в Башню и, к великому огорчению, узнал, что Эомера в крепости нет.
— Он сюда не возвращался, — ответил Арагорну воин из Западной Лощины. — В последний раз его видели, когда он собрал вокруг себя людей и дрался у выхода из Теснины. С ним были Гамлин и гном, но я не смог к ним пробиться.
Арагорн прошел внутренний двор и поднялся по лестнице в самый верхний покой Башни. На фоне окна резко очерчивался силуэт Короля, смотревшего в долину.
— Какие вести, Арагорн? — спросил он.
— Внешняя стена в руках врагов, Повелитель, — они нас заставили отступить; многие наши ушли в пещеры.
— Эомер здесь?
— Нет, мой Король, Эомер был с теми, кто дрался в Теснине. Мог пробиться в гору. Туда многие отступили. Можно ли в пещерах спастись, не знаю.
— Можно, и легче, чем здесь. Мне доложили, что в пещерах сделаны большие запасы. Воздух там хороший, в скалах пробиты колодцы. Если вход охраняют храбрые воины, никто туда не войдет. Там можно очень долго обороняться.
— Орки принесли из Ортханка лиходейские штуки, — сказал Арагорн. — У них есть огонь, который разрушает скалы. Именно так они пробились к внутренней стене. Если они не смогут прорваться в пещеры, они могут закрыть выходы и замуровать там людей. А нам сейчас собрать силы надо для собственной обороны.
— Душно здесь, как в темнице, — сказал Король. — Если бы я мог с копьем у седла выехать во главе воинов в поле, может быть, узнал бы радость битвы и славно кончил жизнь. А здесь я ни на что не годен.
— Здесь, Король, ты пока под защитой крепчайшей твердыни Рохана, — ответил Арагорн. — И здесь больше надежды на спасение, чем в Эдорасе и даже в горном Дунгарском Укрытии.
— До сих пор никто еще не мог взять штурмом Рогатую Башню, — сказал Феоден. — Но я стал сомневаться. Мир изменился, и то, что когда-то было неприступным, может теперь оказаться ненадежным. Какая башня выдержит натиск такого огромного числа врагов и такой ненависти? Если бы я знал, насколько возросла сила Исенгарда, может быть, не спешил так опрометчиво навстречу Саруману, несмотря на все искусство Гэндальфа. Его советы кажутся мне сейчас не такими хорошими, как дома в блеске утра.
— Не суди поспешно о мудрости Гэндальфа, о Король! — воскликнул Арагорн. — Подожди, чем все кончится.
— Конец наступит скоро, — ответил Феоден. — И я не хочу кончить свой путь, как старый барсук в капкане. Снежногривый, Хасуф и скакуны моих гвардейцев здесь, во внутреннем дворе. На рассвете я созову людей боевым рогом Хельма и выеду за стены Башни на открытую битву. Поедешь ли ты со мной, Арагорн сын Араторна? Либо мы прорубим себе дорогу, либо встретим смерть, достойную песни… Если останется в живых кто-нибудь, кто сможет о нас эту песню сложить.
— Я поеду с тобой, Король, — ответил Арагорн.
Он вернулся на стену, обошел ее по кругу, подбадривая воинов и помогая обороняющимся в тех местах, где продолжали наседать орки. Леголас всюду сопровождал его. Огненные вспышки время от времени сотрясали стены, на них беспрестанно забрасывались крючья с веревками и лестницы. Орки снова лезли в крепость, осажденные снова и снова сбрасывали их вниз, на камни.
Наконец, Арагорн встал над главными воротами во весь рост, не обращая внимания на свист стрел. Небо на востоке начинало бледнеть. Арагорн поднял руку ладонью вперед в знак того, что хочет говорить с неприятелем.
Орки взвыли.
— Слезай оттуда! Иди вниз! — орали они. — Если хочешь с нами говорить, лезь сюда! И бери с собой Короля! Мы — боевые Урук-Хай! Мы вытащим его из норы, если сам не выйдет! Веди Короля!
— Выйти или нет — на то воля самого Короля, — ответил Арагорн.
— А если так, чего ты-то пришел? Чего высматриваешь? — спрашивали гоблины. — Хочешь нас пересчитать? Нас — туча! Мы — боевое племя Урук-Хай!
— Смотрю на рассвет, — произнес Арагорн.
— А чем тебе поможет рассвет? — издевались орки. — Мы — боевые Урук-Хай, не боимся воевать, нам все равно, ночь или день, тихо или буря. Мы пришли убивать и убьем вас при солнце быстрее, чем при луне. Свет тебе не поможет!
— Никто не знает, что принесет день, — сказал Арагорн. — Уходите, ибо наступил день вашей погибели.
— Слезай со стены, не то подстрелим! — кричали орки. — Тебе нечего сказать!
— Есть, и вот что я скажу, — произнес Арагорн торжественно. — Никому и никогда до сих пор не удалось взять штурмом Рогатую Башню. Отступите, если не хотите погибнуть. Ни один из вас не уйдет отсюда живым, чтобы отнести на север весть о вашем поражении. Вы еще не знаете, что вам грозит.
Когда Арагорн говорил так, стоя на развалинах ворот, в нем чувствовалось столько силы и уверенности, что не один дикий горец замолчал и стал оглядываться. Некоторые с сомнением поглядывали в небо. Но орки громко смеялись. Град стрел и дротиков полетел на стену. Арагорн спрыгнул во внутренний двор.
Раздался гул, из-под стены вырвался язык пламени. Арка ворот, на которой только что стоял рыцарь, рухнула и рассыпалась в пыль. Завал разлетелся, Арагорн бегом бросился в Башню к Королю.
В тот самый момент, когда рухнули ворота, а передовые отряды орков готовились к новому нападению, по всей Долине за их плечами разнесся шепот, как шелест ветра, и с каждой секундой этот шепот и шорох нарастал, пока не поднялся общий крик о новой опасности, бросивший в рассвет странную весть.
Орки, стоявшие под стенами, обернулись на этот крик и заколебались, еще ничего не понимая.
И тогда неожиданно и устрашающе Башня загудела голосом Большого Рога Хельма. Орки задрожали. Многие упали ниц, закрывая уши когтистыми лапами. Из Теснины ответило эхо. Звук Рога многократно повторился, будто над каждым обрывом стоял герольд… Осажденные тоже прислушались: рог не умолкал. Его призыв становился все громче, все ближе, все грознее, будто горы отвечали друг другу, собираясь в бой.
— Хельм! Это сам Хельм! — закричали рохирримы. — Хельм проснулся и возвращается на поле боя! Он будет биться за Короля Феодена!
Под эти крики появился Король Феоден на белоснежном коне, с золотым щитом и длинным копьем; по правую руку от него скакал Арагорн, наследник Элендила, по левую и за ними — достойнейшие воины из рода Юного Эорла. Небо поголубело. Светом брызнул рассвет. Ночь кончалась.
— Вперед, племя Эорла!
С громким боевым кличем роханские всадники обрушились на врага. Вихрем пронеслись их кони вниз, по камням, через дамбу, сметая с пути исенгардцев, давя их, как ветер стелет траву.
Из глубины Теснины послышались громкие голоса выбегавших из пещер воинов. Они погнали орков по ручью к валу. Из Башни вышли все мужчины, способные поднять оружие, и тоже бросились в бой. А рога все играли, и эхо разносилось по долине.
Король со свитой гнали коней вперед. Под их мечами, саблями и копьями падали сраженные военачальники и простые солдаты. Ни орки, ни горцы не встретили их грудью, как подобало бы храбрецам. Открыв спины и подставив плечи под разящие мечи, опустив лица к земле, они удирали с визгом и воем от непонятного страха, который принес им рассвет.
Так выехал Король Феоден через Хельмские Ворота и так прорубил себе дорогу до старого вала. Там весь отряд остановился. День уже настал. Солнечные лучи били в острия копий. Но люди Феодена молча смотрели на долину, не узнавая ее.
Там, где вчера лежали широкие поля, зеленела степь, сегодня чернел лес. Огромные деревья, нагие и молчащие, сплетенные ветвями, стояли плотными рядами, поднимая высоко вверх седые безлистные кроны. Их толстые корни скрывались в высокой траве. Под ними залегла густая темнота.
От странного нового леса вал отделяло всего лишь полгона открытого поля. И на нем сбились сейчас перепуганной стаей лучшие боевые силы Сарумана. Зажатые между грозным Королем и грозными деревьями, они роились, как черные мухи, на небольшом участке степи. Напрасно некоторые из них пытались взобраться на свободные склоны — скалы вокруг Теснины были настолько круты, что даже привычные к горам гоблины срывались с них. С востока они поднимались почти гладкими стенами, а с запада и с севера приближалась гибель.
Вдруг на гребне холма у подножия гор показался всадник в белом, ярко освещенный восходящим солнцем; за ним по склонам спускалось не меньше тысячи пеших воинов, длинными рядами, с мечами в руках. Между ними шагал высокий воин могучего сложения с красным щитом. Гудели рога.
Когда воин подошел к краю Долины, он тоже приложил к губам большой черный рог, который издал сильный чистый звук.
— Эркенбранд! — закричали рохирримы. — Это Эркенбранд!
— Смотрите! Белый Всадник! — кричал Арагорн. — Гэндальф вернулся!
— Мифрандир! Мифрандир! — звонко крикнул Леголас. — Вот это магия так магия! Идем, я хочу присмотреться поближе к этому лесу, пока чары не кончились!
Толпа исенгардцев загудела, завыла, всколыхнулась, кидаясь в растерянности от одной опасности к другой. С Башни снова зазвучал рог. С ближайшей горы, из-за наружного вала, спускался готовый к бою отряд гвардейцев Короля. С дальних гор, вдоль их склонов, шел во главе своих воинов Эркенбранд, правитель Западной Лощины. Вниз со стороны Роханского Прохода скакал Серосвет, легко, как олень, перемахивая через расселины.
От одного вида Белого Всадника войско Сарумана ошалело. Дикие горцы падали перед ним ниц. Орки с воем бросали на землю оружие и бежали, словно гонимые ветром, чтобы скрыться под деревьями. Но оттуда не вышел ни один.
