Фродо и Сэм вернулись на свои ложа и некоторое время лежали молча. Сон не шел, день уже начинался, и вокруг суетились люди. Потом хоббитам принесли воду для умывания и пригласили их к столу, накрытому на троих. Завтракали они с Фарамиром. Он так и не ложился со вчерашнего дня, но не казался усталым.

Когда они кончили трапезу, Фарамир встал.

— Голодать в дороге вы не будете, — сказал он. — Ваши припасы кончаются, но немного провианта в дорогу мы вам собрали, я приказал уложить его в мешки. Пока вы идете по Итилиэну, в воде тоже недостатка не будет, только не пейте из ручьев, текущих с Имлад-Моргул, из долины Живой Смерти. Я хочу вам еще кое-что сказать. Мои разведчики вернулись, некоторые из них дошли почти до Мораннона. Они принесли странные вести: все вокруг обезлюдело. На дорогах никого, нигде не слышно ни шагов, ни звука рога, ни даже звона натягиваемой тетивы. Над страной, которую нельзя называть, полная тишина. Что это может означать, я не знаю. Думаю, что приближаются великие события. Это затишье перед бурей. Спешите! Если вы готовы, идите немедленно. Скоро над Горами Тени встанет солнце.

Хоббитам принесли их дорожные мешки, заметно потяжелевшие, и две толстые палки из полированного дерева с железными наконечниками и резными набалдашниками, через которые были продеты ременные петли.

— У меня нет для вас подходящих даров, — сказал Фарамир. — Возьмите палки, они вам пригодятся в горах. Такими палками пользуются жители Белых Гор, а эти укорочены под ваш рост и заново окованы. Они сделаны из ценного дерева, которое называется ливифрон, его очень любят наши мастера. Есть поверье, что палка из ливифрона помогает ушедшему вернуться, а пропавшему найтись. Хотелось бы, чтобы это свойство сохранилось и выручило вас в мрачной стране, в которую вы идете!

Хоббиты низко поклонились.

— Гостеприимный друг! — произнес Фродо. — Элронд Полуэльф предсказывал мне, что в дороге я встречу друзей там, где меньше всего можно ожидать. Он оказался прав. Такой удивительной дружбы я себе и представить не мог. Из нашей встречи в злую годину вышло великое добро.

Хоббиты быстро собрались в дорогу.

Воины привели Голлума, который явно ожил, но все время держался возле Фродо, избегая встречаться взглядом с Фарамиром.

— Твоему проводнику придется завязать глаза, — сказал Фарамир, — а тебе и твоему слуге можем не доставлять этой неприятности, если не хотите.

Голлум так извивался, скрипел, бормотал, цеплялся за Фродо, когда к нему подошли солдаты с повязкой, что Фродо сказал:

— Давай повязки всем нам, и завяжите глаза мне первому, может быть, тогда он поймет, что с ним ничего плохого не случится.

Так и сделали, после чего всех троих вывели из убежища Эннет Аннон. Какое-то время они шли по каменным коридорам и лестницам, потом в лицо повеяла утренняя лесная свежесть. Наконец, Фарамир приказал снять повязки.

Они стояли в лесу под деревьями. Шум водопада сюда не доходил, их от него отделял южный склон и овраг с ручьем, бегущим по его дну. С запада между деревьями был свет и виднелось небо, словно там мир кончался.

— Здесь наши пути расходятся, — сказал Фарамир. — Даю вам последний совет: не сворачивайте сразу на восток. Идите прямо, тогда еще долго вас будет скрывать лес. С запада горы обрываются местами круто, местами более полого, держитесь края гор и края леса. Можете поначалу идти при дневном свете. Пока везде спокойно, злой Глаз Врага ненадолго отвернулся от этих мест. Но покой обманчив. Спешите, не тратьте времени. В добрый путь!

Он обнял хоббитов, по обычаю своего племени наклонившись и поцеловав каждого в лоб, положа руки им на плечи.

— Пусть сопутствует вам помощь всех людей доброй воли! — сказал он на прощанье.

Они поклонились почти до земли. Фарамир повернулся и, не оглядываясь, пошел к двум солдатам, ожидавшим его в отдалении. Хоббиты снова удивились тому, как быстро могут передвигаться люди в зеленом, — они исчезли за деревьями в мгновение ока. Вокруг был только лес, будто все, что произошло, им приснилось.

Фродо вздохнул и повернулся к югу. Голлум, явно презирая прощальные церемонии, копался под корнями ближайшего дерева. «Вонючка опять есть хочет, — подумал Сэм. — Ну вот, все начинается сначала».

— Они уже ушли? — спросил Голлум. — Злые, противные люди. У Смеагола еще шея болит, да-да, болит шея. Идем отсюда скорей.

— Идем, — согласился Фродо. — Но если умеешь только шипеть на людей, которые оставили тебя в живых, то лучше молчи.

— Господин хороший, — заскрипел Голлум. — Смеагол пошутил. Он всех прощает, он не держит обиды, да, да, даже на доброго господина, который его обманул. Господин добрый, и Смеагол добрый.

Ни Фродо, ни Сэм ничего ему не ответили. Они вскинули мешки на плечи, крепче сжали в руках палки и пошли вперед по лесам Итилиэна. Дважды в течение дня отдыхали, подкрепляясь провизией, которую Фарамир приказал уложить им в мешки. Там были сушеные фрукты и солонина, которых должно было хватить на много дней, и хлеб, который можно было есть, только пока он не зачерствел. Голлум к этой еде не притронулся.

Солнце поднялось, прокатилось в невидимой из-за крон высоте и начало опускаться, золотя косыми лучами стволы деревьев, а путники все шли в прохладной зеленой тени, в полной тишине. Почему-то даже птиц не было слышно — то ли они улетели, то ли онемели.

Темнота рано прикрыла молчащий лес, и, не дожидаясь ночи, путники почти повалились на мягкую землю под раскидистым деревом — от пещеры они прошли не менее семи гонов. Фродо крепко проспал всю ночь, а Сэм все время просыпался, прислушивался и вглядывался в темноту. Голлум тихо исчез, как только хоббиты стали укладываться. С первым проблеском рассвета он вернулся и разбудил хоббитов.

— Надо вставать, да, пора вставать! — сказал он. — Впереди еще долгая дорога, на юг и на восток. Хоббитам надо торопиться!

Второй день прошел почти так же, как первый, с той только разницей, что тишина, казалось, стала еще полнее, а воздух более влажным и душным. Парило, как перед грозой. Голлум часто приостанавливался, принюхивался, бормотал и торопил хоббитов.

Под вечер, после второго привала, путники вошли в редколесье, где деревья были старше и росли дальше друг от друга. Огромные дубы с мощными стволами и лопающимися почками на толстых ветках и раскидистые ясени с молодой листвой гордо стояли на светло-зеленых полянах, где в траве уже закрывались на ночь цветы ласточкиной травы и анемонов. Стройные лесные гиацинты голубели везде, куда падал взгляд. Вокруг не было ни единой живой души, ни птицы, ни зверя, но оказываясь на открытом месте, Голлум начинал дрожать от страха, и передвигались они теперь с великой осторожностью, стараясь перебегать бегом от одной длинной тени к другой.

День быстро клонился к вечеру, когда они подошли к краю леса. Путники сели под старым корявым дубом, узловатые корни которого как змеи ползли вниз по крутой осыпи. Перед ними была глубокая мрачная долина. За ней снова начинался густой лес, он тянулся на юг и казался серо-синеватым в вечернем сумраке. Справа, на западе, далеко-далеко сверкали вершины Белых Гор Гондора, освещенные закатом. Слева царила ночь и высилась черная стена мордорских Сумрачных Гор. Узкое ущелье, расширяясь, ступенчато спускалось к Великой Реке, по его дну перекатывал камни быстрый поток. Фродо слушал его глухой голос, единственный звук, нарушавший тишину. Вдоль потока, по его противоположному берегу, вилась белая лента дороги, пропадающей в холодной серой мгле, куда не проникали лучи заходящего солнца. Хоббиту показалось, что он различает как бы плывущие в море тени вершины и неровные верхушки древних обрушенных башен, темных и нежилых. Он повернулся к Голлуму:

— Ты знаешь, где мы находимся?

— Да, господин. В опасном месте. Это дорога из Лунной Башни к разрушенному городу над Рекой; да, да, разрушенный город, плохое место, много врагов. Плохо мы сделали, что послушали того человека. Хоббиты далеко ушли от тропы; теперь надо идти на восток и в гору. — Голлум замахал худыми руками в сторону мрачного горного хребта. — Нельзя идти по этой дороге, нет, нельзя. По этой дороге из крепости ходят страшные люди. Злые.

Фродо посмотрел на дорогу сверху. Сейчас, во всяком случае, на ней никого не было. Она казалась заброшенной и вела к руинам, скрытым во мгле. Но над ней в воздухе таилось что-то злобное и страшное, будто в самом деле здесь жили непонятные, недоступные оку существа. Фродо вздрогнул, взглянув еще раз на еле различимые башни, и плеск воды показался ему угрожающим. Он понял, что это Моргулдуин, отравленный поток, текущий из Долины Призраков.

— Что будем делать? — спросил он Голлума. — Мы уже много прошли. Может быть, вернемся в лес и поищем место для ночлега? Где тут можно спрятаться?

— Ночью прятаться не надо, — ответил Голлум. — Это днем надо прятаться, да-да, только днем.

— Да ну тебя! — сказал Сэм. — Надо же нам хоть немного отдохнуть; в полночь встанем и пойдем. До рассвета еще останется много часов, и мы сможем до утра одолеть хороший кусок дороги, если, конечно, ты эту дорогу знаешь.

Голлум очень неохотно согласился и пошел по краю леса на восток в поисках места для привала. Он не разрешил хоббитам лечь спать на земле так близко от опасной дороги; другого места не было, и после некоторых пререканий они решили все втроем влезть на огромный дуб и укрыться в развилке меж ветвей. Толстые ветви и густая крона могли служить неплохой защитой. Темнота на дереве была абсолютная. Голлум сразу свернулся в клубок и уснул, а Фродо и Сэм так и не смогли сомкнуть глаз. Они достали немного хлеба и сушеных плодов, запили водой и сидели тихо, прижавшись друг к другу.

Сразу после полуночи Голлум вдруг проснулся и уставился на них белесыми глазами. Некоторое время он прислушивался и принюхивался, как обычно.

— Отдохнули? Хорошо выспались? — спросил он. — Идем!

— Не отдохнули и ни капельки не выспались, — пробурчал Сэм. — Но если надо, придется идти.

Голлум ловко спрыгнул вниз на все четыре лапы, хоббиты несколько неуклюже слезли с дерева и сразу же двинулись вслед за Голлумом на восток вверх по склону горы.

Ночь была темной, так что они почти ничего не видели и не раз натыкались на стволы деревьев. Почва под ногами была неровной, но Голлуму это совсем не мешало. Он вел хоббитов через густые колючие заросли, обходил глубокие ямы, нырял в заросший овраг и тут же вылезал на противоположный его склон. Местами тропа опускалась вниз, но потом опять поднималась и становилась круче. Они чувствовали, что забираются все выше в горы. Когда Голлум первый раз позволил им остановиться и осмотреться, они едва различили внизу полосу леса, из которого вышли, он казался пятном тени, распростертой под мрачным небом. А в небе с востока медленно ползла огромная черная туча, проглатывая тусклые звезды. Месяц, клонившийся к западу, будто убегал от нее, прятался в желтый туман.

Голлум обернулся к хоббитам.

— День близко, — сказал он. — Надо спешить. Здесь опасно стоять на открытом месте. Идемте скорей!

И он быстро пошел в темноту, а хоббиты, преодолевая усталость, — за ним. Вскоре они уже взбирались на высокий гребень горы, густо заросший колючками, ежевикой и низким жестким терновником; иногда только попадались поляны, выжженные, по-видимому, недавно. Чем ближе к верхушке, тем больше было кустарника, и тем мощнее были кусты утесника, снизу голые, вверху пышно покрытые желтыми цветами, от которых шел слабый сладковатый запах. Первые ветки с колючками начинались так высоко, что хоббиты во весь рост шли под ними, как по тесным сухим галереям.

В конце гребня они остановились и заползли отдохнуть в терновый куст, запутанный снизу густым вереском, так что в глубине получилась почти нора.

Довольно долго они просто лежали там на сухих прошлогодних ветках, от усталости не в силах думать даже о еде. Сквозь молодые побеги и листья над головой было видно, как медленно светлеет тусклое утро.

Но настоящий день так и не пришел. Бурый полумрак укутал небо. На востоке из-под низко нависших туч светило темно-красное зарево, совсем не похожее на утреннюю зарю. За широкой мрачной долиной хмурились крутые черные вершины Эфел Дуат, внизу неразличимые в тумане, вверху — острые и грозные, как зубцы гигантских стен на фоне кровавого неба. Вправо вытягивался большой горный отрог, тоже черный, весь в тенях.

— А отсюда куда пойдем? — спросил Фродо. — Это уже проход в долину Моргул, вон там, за черной горой?

— Зачем сейчас об этом думать? — спросил Сэм. — Наверное, мы уже отсюда не двинемся до конца дня, если это можно днем назвать.

— Может быть, может быть, — ответил Голлум. — Но нам надо спешить к Перепутью, да, надо идти к развилке дорог. Оттуда пойдем, да, уж оттуда господин пойдет.

Красное зарево над Мордором погасло. Полумрак густел, с востока заклубился туман и покрыл долину. Сэм и Фродо перекусили и улеглись, а Голлум беспокойно вертелся, к еде не притронулся, только глотнул воды и стал ползать по кустарникам, бормоча и принюхиваясь. Вдруг он совсем исчез.

— Наверное, охотиться пошел, — зевнул Сэм.

Ему выпало спать первым, и он быстро заснул. Снилось ему, что он ходит по Торбе-на-Круче и что-то ищет в саду, а за плечами у него тяжелый мешок, который пригибает его к земле. Сад зарос сорняками, на грядках под забором почему-то выросли колючки и торчит папоротник. «Столько работы, а я так устал, — сказал он сам себе. И вспомнил, чего ищет. — Где моя трубка?» — спросил он и проснулся.

— Осел! — обругал он себя, открывая глаза и удивляясь, почему кругом кусты. — Она же у тебя в мешке!

Тут он сообразил, что трубка действительно в мешке, но, во-первых, табака там нет, а во-вторых, сотни миль отделяют его от дома. Сэм сел. Было почти темно. Почему это Фродо разрешил ему спать до вечера?

— Вы совсем не спали, хозяин? — спросил он. — Который час? Наверное, уже очень поздно?

— Нет, но вместо того, чтобы светлеть, сегодня почему-то только темнеет, — ответил Фродо. — Если я не ошибаюсь, еще полдень не наступил, и ты проспал всего часа три.

— Странно и непонятно, — сказал Сэм. — Может быть, гроза собирается? Тогда будет не до шуток. Лучше бы мы сидели в глубокой норе, чем в этих колючках. — Он прислушался. — Что это? Гром, барабаны или еще что-нибудь похуже?

— Не знаю, — сказал Фродо. — Я это уже давно слышу. Иногда мне кажется, что земля дрожит, а иногда — что это предгрозовой воздух гудит в ушах.

Сэм осмотрелся.

— А где Голлум? — спросил он. — Он что, не возвращался?

— Нет, — ответил Фродо. — Не показывался и не отзывался.

— Правду сказать, я по нему не тоскую, — сказал Сэм. — Наоборот, никогда со мной в пути не было ничего, что я потерял бы с меньшим сожалением. Но это на него похоже — исчезать, когда он больше всего нужен… Если вообще можно говорить о пользе от этого урода.

— Ты забыл, что он нас провел через болота! — сказал Фродо. — Надеюсь, что с ним ничего не случилось.

— Надеюсь, что из-за него с нами ничего не случится! — сказал Сэм. — Во всяком случае, надеюсь, что он не попадет во вражьи лапы. А то нам будет худо.

Вдруг грохот стал слышнее. Земля под хоббитами дрожала.

— Нам уже худо, — произнес Фродо. — Боюсь, что скоро наше путешествие кончится.

— Может быть, — сказал Сэм. — Но пока мы живы, надо надеяться, как говаривал мой Старик. И еще он добавлял, что от сна да обеда еще никто не умирал. Вы что-нибудь съешьте, хозяин, и поспите хоть немного.

Если Сэм правильно определил время, то было уже около часа после полудня. Когда он выглядывал из кустов, то видел только жутковатый пейзаж без света и тени, постепенно погружающийся во мрак. Было не жарко, но очень душно. Фродо спал беспокойно, ворочался и что-то шептал во сне. Два раза Сэму показалось, что он слышит в этом шепоте имя Гэндальфа. Время тянулось нестерпимо медленно. Вдруг Сэм услыхал шипение и, обернувшись, увидел Голлума, который подполз на четвереньках и уставился на хоббитов светящимися глазами.

— Вставайте! — зашептал он. — Вставайте! Время терять нельзя. Надо идти быстро. Надо идти сейчас. Нет времени.

Сэм недоверчиво посмотрел на него. Голлум казался не то перепуганным, не то возбужденным.

— Идти? Сейчас? Что ты выдумал? Еще не время. В приличных странах никто не выходит в путь, не перекусив.

— Глупый хоббит! — фыркнул Голлум. — Мы не в приличных странах. Время уходит. Да, уходит быстро-быстро. Нельзя терять ни минуты. Надо идти. Проснись, господин, вставай!

Он дернул Фродо так, что тот вскочил, сел и схватил его за руку. Голлум вырвал руку и отпрыгнул:

— Не надо глупостей, — шипел он. — Надо идти. Нельзя тратить время.

Больше от него ничего не удалось добиться. Он не хотел говорить где был и почему надо спешить. Сэм всячески выказывал недоверие, но Фродо вздохнул, закинул мешок за плечи и приготовился идти. Темнота все сгущалась.

Голлум повел их вниз по склону, со всей осторожностью, стараясь прятаться под кустами, а открытые места пересекал бегом, пригнувшись до самой земли. Но света было так мало, что даже зоркий лесной зверек вряд ли заметил бы невысокликов в серых плащах с капюшонами, да, наверное, и не услышал бы их, ибо они передвигались бесшумно, как могут только хоббиты, исчезая и растворяясь в тенях. Ни веточка не треснула, ни лист не зашелестел.

Шли они так около часа, в полном молчании, друг за другом; их давил мрак и глухая тишина, которую иногда разрывал дальний гром или грохот барабанов, доходящий из-за гор. Они уже были значительно ниже своего укрытия в кустах и южнее, и продолжали идти вперед, на юг и вниз, держась этого направления, насколько позволял неровный спуск. И вот перед ними черной стеной встали деревья.

Подойдя к ним, хоббиты увидели, что деревья огромные, очень старые и высокие, с обломанными и оголенными верхушками, будто по ним прошла буря.

— Здесь Перепутье, да, — шепнул Голлум. Это были первые слова, произнесённым им в пути. — Надо идти вон туда.

Он повернул на восток и полез в гору. И вдруг перед ними открылся Южный Тракт, огибающий подножия гор и упирающийся в кольцо деревьев.

— Здесь только одна дорога, — зашептал Голлум снова. — Тропок нет, только одна дорога. Нет тропинок. Надо идти к Перепутью. Быстро! Тихо!

Крадучись, словно разведчики во вражеских владениях, они вышли на Тракт, мягко, по-кошачьи, ступая, и помчались по нему как тени, в серых плащах по серым камням, пока не добежали до деревьев, и оказались словно в большом круглом зале без крыши, как в развалинах замка с щелями-окнами меж стволов. Здесь дорога пересекалась с другой, образуя крест, так что из-под деревьев расходились четыре пути. По одному из них, Южному Тракту, ведущему дальше в Харат, пришли путники. Вправо шла дорога в старинный город Осгилиат, влево — путь на восток, во Тьму. Именно туда предстояло идти.

Фродо стоял на Перепутье, объятый тревогой и страхом, как вдруг увидел свет. Его отблеск падал на лицо Сэма. В поисках источника света Фродо посмотрел в просвет между стволами на дорогу в Осгилиат, которая натянутой струной вела на запад. Над далеким горизонтом за затененным Гондором заходящее солнце нашло, наконец, разрыв в тучах, и видно было, как его пламенный шар быстро катится по чистому небу над Морем. Последний закатный луч, скользнув по Сэму, на минуту осветил огромную статую человека, сидящего в спокойной и торжественной позе, напоминающую фигуры Королей-Аргонатов. Время разрушило памятник, грубые руки искалечили его. Вместо головы кто-то положил круглый камень и намалевал на нем лицо с нелепой ухмылкой и одним большим красным глазом посреди лба. Бессмысленные каракули и неумелые рисунки, распространенные среди диких племен, населявших Мордор, покрывали колени, величественный трон и постамент памятника.

Луч успел еще показать Фродо отрубленную голову каменного Короля: она валялась на земле, откатившись в сторону от дороги.

— Смотри, Сэмми! — крикнул вдруг Фродо с удивлением. — Смотри! Король обрел корону!

Глазницы, когда-то сверкавшие дорогими камнями, были пусты, резные завитки бороды побиты, но высокий лоб окружала серебряная с золотом корона. Присмотревшись, хоббиты увидели, что у висков голову оплели мелкие белые цветы, похожие на звездочки, а среди них и в каменных волосах надо лбом цветут желтые чашечки рассыпушек.

— Не смогли они победить Короля навечно! — сказал Фродо.

В это мгновение последний луч погас. Солнце скрылось в море, будто кто-то задул лампу над миром, и его покрыла черная ночь.