Голлум тянул Фродо за полу плаща, шипя от страха и нетерпения.

— Надо идти, — повторял он. — Здесь нельзя стоять. Скорей!

И маленький отряд снова двинулся в путь. Они вышли из кольца деревьев и направились к горам. Сначала дорога шла прямо, потом слегка отклонилась к югу и привела путников под огромный скалистый отрог, который они недавно видели издали. Черный утес вздымался над их головами, как сгусток тьмы на фоне темного неба. Дорога подошла к нему вплотную, вошла в тень, прижалась к его подножию, свернула на восток и круто пошла в гору.

Фродо и Сэм еле передвигали ноги, им было так тяжело, что они даже перестали думать о грядущих опасностях. Фродо опустил голову, — ноша, которую он нес, опять пригибала его к земле. Пока они находились в Итилиэне, он почти забыл о Кольце, но за Перепутьем оно с каждым шагом тяжелело. Боясь оступиться на острых камнях, хоббит иногда с усилием приподымал и поворачивал голову, а тропа становилась все круче. Наконец, как предсказывал Голлум, он увидел крепость Кольценосных Призраков. И прислонился к каменной стене, чтобы не упасть.

Длинная узкая долина кривой темной щелью врезалась в гору. В дальнем конце она раздваивалась змеиным языком, и там на черном скалистом подножии высились стены и башня Минас Моргул. Небо и земля вокруг тонули во тьме, но из башни лился свет. Это не был лунный луч, просвечивавший сквозь мраморные стены старинной крепости Минас Итиль с красивой и радостной Лунной Башней, былым светочем здешних гор. Свет был бледный, мутный и колеблющийся, как свечение болотной гнили; мертвый свет, от которого не становилось светлей.

В стенах крепости и в башне множество окон глядело черными дырами, за которыми зияла пустота. Только самая верхушка башни медленно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, будто огромная призрачная голова высматривала что-то в ночи.

Некоторое время три путника стояли в остолбенении: башня приковывала их к себе. Первым очнулся Голлум. Он потащил хоббитов за плащи без единого слова и почти силой сдвинул их с места. Ноги не слушались, время как будто остановилось, каждый шаг, казалось, длился вечность.

Очень медленно они подошли к белому мосту.

Тускло мерцающая дорога вела через поток и затем по откосу оврага вверх к воротам крепости. По обе стороны от потока, сбегающего по самой середине оврага, широкими полосами тянулись затененные луговины, покрытые белыми цветами. Цветы были одновременно красивые и страшные, странной формы, словно искаженные в кошмарном сне. Они светились, и над ними разносился сладковатый трупный запах. Все вокруг отдавало тленом и выглядело нереально. Мост соединял две луговины. У его боковых опор стояли причудливо вырезанные фигуры не то людей, не то животных, искривленные и уродливые. Тихо струилась вода, от нее подымался пар, клубился над ручьем и над мостом, пронизывал ледяным холодом. У Фродо кружилась голова, он боялся потерять сознание. Вдруг, будто его толкнула потусторонняя сила, он почти бегом заспешил вперед с вытянутыми руками. Голова при этом бессильно болталась и падала на плечи. Сэм и Голлум догнали его. Верный слуга обхватил хозяина руками, как раз когда тот споткнулся и чуть не упал на мост.

— Не туда! Туда нельзя! — зашипел Голлум, но звук, вырвавшийся у него из-за зубов, разодрал тишину так пронзительно, что Голлум сам перепугался и припал к земле.

— Остановитесь, хозяин! — шепнул Сэм на ухо Фродо. — Вернитесь! Туда нельзя! Голлум говорит, что нельзя. На этот раз я с ним согласен.

Фродо провел рукой по лбу, пытаясь не смотреть на крепость в скалах. Светящаяся верхушка башни околдовывала его, и хоббиту пришлось изо всех сил бороться с безумным желанием, увлекавшим его на светлую дорогу к воротам. Наконец он пересилил себя, повернулся, хотя при этом Кольцо страшной тяжестью натянуло цепочку у него на шее. Глаза, когда он оторвал их от башни, заболели, и ему показалось, что он ненадолго ослеп, — такая тьма стояла вокруг.

Голлум, извивавшийся на земле, как ужаленный зверек, пополз в темень. Сэм, поддерживая и подталкивая шатающегося Фродо, как мог, поспешил за ним. Недалеко от берега ручья в каменной стене над дорогой открывалась расщелина. Через нее они выбрались на узкую тропу, которая поначалу так же слабо мерцала, как главная дорога, но потом, когда отошла подальше от цветов с трупным запахом, погасла и потемнела и вилась, как обычная тропка, в гору, на северный склон долины.

По этой тропке хоббиты шли, взявшись за руки, чтобы не потеряться во тьме, не видя даже Голлума, который все забегал вперед и только время от времени оборачивался, чтобы их позвать, тогда они видели его белесые выпуклые глаза, в которых светились бледно-зеленые огоньки — то ли отсвет Моргула, то ли внутренний, разбуженный им, огонь. Фродо и Сэм все время чувствовали близость трупного света и следящий взгляд пустых окон-глазниц, и оба часто в страхе оглядывались назад через плечо, каждый раз с трудом переводя взгляд снова на тропу, проверяя, не сошли ли они с нее в темноте. Передвигались медленно. Когда поднялись выше, куда не достигал мертвящий туман, вздохнули свободнее и почувствовали, что в голове немного проясняется. Но устали они так, будто всю ночь шли с большим камнем за спиной или плыли против мощного течения. Двигаться дальше без привала сил не было.

Фродо присел на первый попавшийся камень.

Они были на голой верхушке небольшой скалы. Перед ними сбоку темнел овраг, тропка цеплялась за самый его край над обрывом, дальше она поднималась прямо по южной стороне ближайшей горы и исчезала где-то высоко в сплошной темноте.

— Мне надо передохнуть, Сэм, дружок, — прошептал Фродо. — Оно такое тяжелое, невозможно тяжелое, Сэм. Боюсь, что скоро я его совсем не смогу нести. Отдохну, потом попробуем идти вон туда!

И он показал рукой на крутую тропку.

— Тс-сс, тс-с! — зашипел Голлум, возвращаясь к хоббитам.

Он прижал палец к губам, мотал головой, без слов понуждая их спешить, хватая Фродо за рукав, тянул вперед и указывал на дорогу, но хоббит не трогался с места.

— Не могу! — говорил он. — Еще не могу!

Его давила усталость, и не только усталость. Он обессилел телом и духом, как под властью чар.

— Мне надо отдохнуть.

При этих его словах Голлума охватил такой страх, что он перестал шипеть и, заслоняя рот рукой, отчетливо проговорил:

— Не здесь. Здесь нельзя. Глаза видят. Они придут на мост и всех увидят. Надо лезть, лезьте вверх, скорей!

— Вставайте, хозяин, — сказал Сэм. — Он опять прав. Здесь оставаться нельзя.

— Хорошо, — ответил Фродо, словно сквозь сон. — Сейчас попробую.

И с усилием поднялся с камня.

Но было уже поздно. Почти в тот же момент скала задрожала и закачалась под ними. Мощный грохот родился в глубине земли и прокатился эхом по горам. Небо на востоке разорвала большая алая молния, осветив низкие тучи багровым светом. Над Долиной Теней, над тусклым и холодным трупным свечением молния показалась невыносимо яркой. Мгновение черные зубцы гор и башен казались зазубренным ножом, врезающимся в кровавое небо. Потом над плато Горгорот с оглушительным треском ударил гром.

Твердыня Минас Моргул ответила.

С ее стен и из башен выстрелили в тучи синие молнии и раздвоенные языки лилового пламени. Земля застонала, из-за стен крепости взлетел Крик. Смешанный с резкими высокими голосами стервятников, диким ржанием коней, ошалевших от ярости и страха, этот Крик разрывал уши, нарастал с каждой минутой и вздымался до пронзительной ноты, недоступной голосу смертных. Хоббиты упали на землю, заткнув уши руками.

Страшный крик, окончившись протяжным воем, наконец смолк. Фродо медленно приподнял голову. С другой стороны долины, почти на уровне его глаз, там, где поднимались стены зловещего замка, странно светящаяся челюсть ворот была распахнута и ощерена, как зубастая пасть. Из ворот выходило войско.

Шли черные отряды, мрачные, как ночь. На фоне серых луговин и мерцающей дороги Фродо различал черные силуэты, многочисленными шеренгами беззвучно шагающие по дороге. Казалось, что их строй никогда не кончится. Перед пехотой так же без звука скакал большой отряд конных призраков в боевом порядке, во главе которого ехал высокий всадник, весь в черном, только на прикрытой капюшоном плаща голове зловеще отсвечивал шлем с короной. Он уже подъехал к мосту.

Фродо смотрел, не мигая, широко раскрытыми глазами, не в силах отвести взгляда. Неужели это вождь Девятерых? Черный Всадник вернулся на землю, чтобы повести в бой черное войско! Да, ошибки быть не могло. Фродо видел того самого Короля-Призрака, чья ледяная рука ударила его кинжалом. Старая рана заныла, холод сжал сердце Фродо.

В этот момент Всадник вдруг резко остановился перед мостом, и войско за его плечами замерло. Тишина стояла мертвая. Может быть, Вождь Призраков услышал зов Кольца и задержался, почуяв чужую силу в своей долине? Темная голова в страшном шлеме-короне повернулась вправо, потом влево, невидимые глаза обшаривали темноту. Фродо не мог шевельнуться, он ждал, как птица, к которой подползает змея. Никогда еще так сильно не хотелось ему надеть Кольцо на палец. Но он понимал, что Кольцо его сразу выдаст, а вступить в единоборство с Королем Моргула у него еще нет сил — пока нет. Несмотря на страх, его воля все-таки не ответила на приказ мощной силы извне. Но эта сила овладела его рукой. Не вмешиваясь, а лишь в напряжении наблюдая, что будет, словно события развертывались где-то далеко и в другом времени, Фродо смотрел, как его собственная рука медленно тянется к цепочке на шее.

Только в последний момент скованная воля Фродо как бы проснулась. Он сумел превозмочь гибельное влечение и направить руку к другому предмету на груди, о котором давно забыл. Предмет был твердым и холодным. Он схватил и сжал пальцами дар Галадриэли, волшебный флакон. Как только хоббит его коснулся, мысли о Кольце рассеялись, Фродо вздохнул и опустил голову.

В это же мгновение Король-Призрак отвернулся, пришпорил коня и переехал мост, а его мрачное войско двинулось за ним. Может быть, эльфийский плащ спас Фродо, может быть, подкрепленная воспоминанием о Лориэне воля невысоклика отразила атаку вражьей воли. Всадник спешил, час пробил, грозный Черный Властелин объявил поход на Запад.

Вскоре Вождь Призраков скрылся, растаял, как тень, во мраке на дороге, а черные шеренги его солдат все шли через мост. Ни разу со времени могущества Исилдура такая огромная армия не проходила по этой долине, и ни разу столь грозные отряды не подступали к берегу Великого Андуина — а ведь это была только одна из множества армий, которые Мордор снаряжал на войну, и отнюдь не самая большая.

Фродо задрожал. Он вдруг вспомнил Фарамира. «Значит, гроза грянула, — подумал он. — Этот лес мечей и копий идет к Осгилиату. Успеет ли Фарамир уйти за Реку? Он предвидел войну, но смог ли угадать час ее начала? Кто сможет удержать переправу через Андуин, когда к ней подступит Король-Призрак? За ним пойдут другие полки. Я опоздал. Все пропало. Слишком долго мы везде задерживались. Даже если теперь я выполню задание, никто об этом не узнает, слишком поздно. Никого не останется, некому будет сказать. Все зря».

Его охватила слабость, и он заплакал. А полки Мордора продолжали идти через мост.

И вдруг из дальней дали, будто из воспоминаний о родном Хоббитшире, о солнечном утре, когда открывались двери и окна, до ушей Фродо пробился голос Сэма: «Вставайте, хозяин! Проснитесь!». Наверное, Фродо не удивился бы, если бы верный Сэм добавил: «Завтрак на столе!». Но Сэм повторял другое!

— Вставайте, господин Фродо! Они прошли.

С глухим лязгом ворота Минас Моргула закрылись. Последний ряд копий исчез на дороге. Башня зловеще высилась над долиной, свет в ней погас. Вокруг была темнота и тишина, но напряженность в воздухе осталась, будто сами горы насторожились.

— Проснитесь, вставайте, господин Фродо! Они прошли, нам тоже пора в путь. В этой крепости кто-то остался, кто-то, у кого есть глаза или еще что-нибудь, чтобы наблюдать. Чем дольше мы будем сидеть на месте, тем скорее нас выследят. Идемте отсюда, хозяин!

Фродо поднял голову, потом встал. Хотя слабость почти прошла, он был в отчаянии. Попытался улыбнуться, улыбка получилась кривая и невеселая. Минуту назад он видел страшное зрелище, пал духом, а сейчас не менее ясно понимал, что то, в чем поклялся, должен совершить независимо от того, узнают ли об этом когда-нибудь Фарамир, Арагорн, Элронд, Галадриэль или любой другой на свете. Это уже будет не его дело. Хоббит крепко сжал палку одной рукой, а флакон другой. Когда увидел, что через его пальцы пробивается свет, спрятал флакон под курткой, на сердце. Отвернувшись от башни, которая сейчас серым силуэтом еле вырисовывалась над черной долиной, Фродо снова готов был двигаться дальше.

Когда ворота Минас Моргула открылись, Голлум на четвереньках сполз с голой вершинки и исчез в темноте, оставив хоббитов одних. Сейчас он вылез, заламывая пальцы и стуча зубами.

— Сумасшедшие! Глупцы! — сипел он. — Быстрей! Не думайте, что опасность прошла! Это обман! Здесь страшно. Пошли!

Не ответив ему ни слова, хоббиты, однако, поспешили за ним по тропе. Сначала она круто взбиралась вверх, и подъем показался им очень трудным, но, к счастью, быстро кончился. Карниз привел их на широкий разворот, за которым тропа пошла не так круто, и вот они уже стояли против узкой щели в горе. Здесь начинались те самые ступени, о которых говорил Голлум. В щели было темно, на расстоянии вытянутой руки ничего видно не было. Одни глаза Голлума бледными плошками блестели над ними, когда он обернулся и прошептал:

— Осторожно! Здесь ступеньки. Много ступенек. Надо хорошо смотреть.

Действительно, осторожность была необходима. Сначала Фродо и Сэм чувствовали себя более или менее уверенно, потому что с обеих сторон были скальные стены, но чем выше, тем круче становились ступени, и тем неприятнее было думать о черной пропасти, куда можно было с них свалиться. Ступени оказались узкими, неровными, разными по высоте, стертыми по краям и предательски скользкими, местами осыпавшимися, иногда они трескались, как только их касалась нога. Хоббиты с трудом карабкались вверх, цепляясь за ступени руками и подтягиваясь; в конце концов ноги почти отказались им подчиняться, и чем глубже они забирались, тем выше были каменные стены по бокам лестницы.

Когда они настолько устали, что уже почти не могли двигаться, Голлум обернулся и сверкнул на них глазами:

— Все! — прошептал он. — Первую лестницу прошли. Молодцы хоббиты, высоко залезли. Умные хоббиты. Еще немного — и совсем придем, да.

Шатаясь, Сэм и Фродо вылезли на последнюю ступеньку и упали на нее, а отдышавшись, принялись растирать колени и икры. Долго отдыхать им Голлум, однако, не дал.

— Еще есть ступени, — сказал он. — Длиннее, чем эти. Отдохнете, когда поднимемся. Сейчас нельзя.

Сэм охнул:

— Еще длиннее, говоришь?

— Да, да, длиннее, — ответил Голлум, — но легче. Хоббиты прошли Прямые Ступени, а теперь будет Винтовая Лестница.

— А потом? — спросил Сэм.

— Потом увидим, — сказал Голлум тихо. — Увидим, да-да.

— Если не ошибаюсь, ты что-то говорил о туннеле. Там туннель или что-то в этом роде, да?

— Да-да, туннель, туннель, — сказал Голлум. — Но хоббиты смогут отдохнуть, прежде чем мы в него войдем. А если через него проберутся, да, если проберутся, то вершина будет близко. Очень близко. Если пройдут, да.

Фродо замерз. При подъеме он вспотел и сейчас был весь мокрый, а по темному ущелью свистел морозный ветер. Но хоббит встряхнулся и встал.

— Идем! — произнес он, стараясь говорить как можно бодрее. — Здесь, конечно, сидеть нельзя.

Проход без ступенек тоже казался бесконечным, а холодный ветер по мере их продвижения вперед дул еще сильнее. Казалось, что горы хотят заморозить хоббитов своим убийственным дыханием, не пропустить их к тайным высям, сбросить в темную пропасть. Путники были близки к полному изнеможению, когда вдруг почувствовали, что справа совсем нет стены. Видно было плохо, и черная пропасть только угадывалась. Вокруг громоздились гигантские бесформенные утесы и крутые стены, только иногда под низкими тучами мерцал красноватый свет, и в его проблесках хоббиты разглядели впереди и сбоку несколько серых скал-столбов, подпиравших что-то, похожее на неровную крышу.

Они находились на широкой площадке на высоте многих сотен локтей. Слева была стена, справа пропасть.

Голлум повел их под самой стеной. Больше они не подымались в гору, но идти по неровным камням в темноте было не менее опасно, камни и осыпи все время преграждали путь. Двигались они поэтому медленно и осторожно. Ни Сэм, ни Фродо не отдавали себе отчета в том, сколько прошло часов с тех пор, как они вошли в Долину Моргул. Им казалось, что ночь никогда не кончится.

Наконец перед ними опять выросла стена и показались новые ступени. Они минуту постояли перед ними, потом начали последний изнурительный подъем. Ступени здесь не углублялись в гору, а узкой змейкой вились по краю пропасти вокруг горы. На одном из поворотов Фродо, глянув вниз, увидел под ногами черную бездну Долины Моргул, в которой, как на дне колодца, мерцала бледными светляками дорога призраков из Мертвого Города к Безымянному Перевалу. Фродо поскорее отвел взгляд.

Лестница все время извивалась вокруг скал, последний короткий и прямой ее участок заканчивался площадкой. Отсюда тропа, уходя от пропасти, шла по дну скального коридора в горах Эфел Дуат.

Со всех сторон вздымались серые громады с острыми пиками, между ними чернели ущелья, в которых точила камни вечная зима; красный свет разливался по краю неба, но путники так и не поняли, то ли это рассвет над Страной Мрака, то ли разгорается пламя, раздутое Сауроном в страшных кузницах плато Горгорот. Далеко впереди Фродо, как ему показалось, различил конец тропы. На фоне матово-багрового неба в горном хребте вырисовывалась узкая расселина, над которой с каждой стороны торчало по острой скале, как два каменных рога.

Фродо вгляделся внимательнее. Скала слева была выше, и там мерцал красный свет — а может быть, через нее просвечивали багровые лучи оттуда. Хоббит вдруг понял, что это башня, которая сторожит ущелье. Он тронул Сэма за руку и показал ему пальцем на скалу.

— Очень мне это не нравится, — сказал Сэм. — Значит, твою тайную тропу стерегут? — ворчливо обратился он к Голлуму. — И ты, надо понимать, с самого начала об этом знал?

— Все дороги стерегут, да, — ответил Голлум. — Конечно, стерегут. Но хоббиты должны попытаться. Эту дорогу, наверное, стерегут меньше. Может быть, армия ушла на большую войну. Может быть, ушла.

— Может быть! — сердито повторил Сэм. — Может быть, то, куда ты ведешь, еще очень далеко отсюда и вдобавок надо еще выше лезть, чтобы туда добраться. Нас ждет какой-то туннель. По-моему, хозяин, вам пора отдохнуть. Я понятия не имею, день сейчас или ночь, но знаю, что мы уже много часов лезем по этим горам.

— Да, отдохнуть надо, — сказал Фродо. — Давайте найдем заслон от ветра и соберемся с силами перед последним рывком.

Так он в тот момент оценил положение. Опасности, ожидавшие их в стране за горами, и само задание, которое он должен был выполнить, казались ему пока слишком далекими, чтобы о них беспокоиться. Все мысли его сконцентрировались на трудностях прохождения через горы и на том, как миновать стражу. «Если удастся завершить этот невероятный переход благополучно, то дальше так или иначе что-нибудь получится», — думал хоббит.

Отдыхать они сели в темной щели между двумя крупными камнями. Фродо и Сэм забились в глубину, Голлум пристроился с краю. Хоббиты поели, решив, что это, наверное, последний привал перед спуском в страну, которую нельзя называть, а может быть, вообще их последняя общая трапеза. Они съели немного провизии, которую им дали гондорцы, поделили на двоих раскрошенный лембас и попили воды, точнее, разрешили себе смочить губы, ибо воды у них почти не осталось.

— Интересно, найдем ли мы воду в дальнейшем пути? — произнес Сэм. — Но, наверное, в той стране тоже что-нибудь течет. Пьют же орки.

— Да, — ответил Фродо. — Но про них ты мне не говори. Их питье не для нас.

— Тем более надо попытаться наполнить фляги, — продолжал Сэм, — источников здесь, правда, не видно и не слышно. Фарамир предупреждал, что в Долине Моргул воду пить нельзя.

— Он сказал: «Не пейте из ручьев, текущих с Имлад Моргул», — вспомнил Фродо. — Но теперь мы уже над этой долиной; если попадается ручей, он будет течь туда, а не оттуда.

— Я бы здесь не доверял никакой воде, — сказал Сэм. — Лучше умереть от жажды. Тут, наверное, все отравлено. — И, потянув носом, добавил: — И пахнет тухлятиной. Чувствуете? Вообще мне здесь не нравится.

— Мне тоже, а что делать? — сказал Фродо. — Мне не нравятся ни земля, ни камни, ни воздух, ни небо. Все здесь проклято. Но судьба привела нас сюда.

— Да, конечно, — согласился Сэм. — Мы, я думаю, ни за что бы сюда не пошли, если бы больше знали про эти места, когда отправлялись. Вот так всегда. Наверное, именно так на самом деле выглядели всякие благородные подвиги и прочие дела, которые в легендах называются Приключениями. Я раньше думал, что храбрые богатыри сами этих приключений искали, потому что обычная жизнь бывает скучной, вот они и отправлялись в путь для разрядки. Но теперь я соображаю, что в тех легендах, которые имеют смысл и остаются в памяти, правда выглядит чуточку иначе. Там обычно храбрецов втягивают в Приключения помимо их воли, судьба их приводит, как вы говорите, хозяин. Конечно, каждому по дороге попадается множество поводов повернуть назад, как вот нам, но никто назад не поворачивает. А если кто-нибудь поворачивал, то героем не стал, и про него забыли. Знают только про тех, кто выдержал все до конца, хотя конец не всегда был счастливый, во всяком случае, для участников. Кто-то, — например старый господин Бильбо, — возвращался из Приключения живой и невредимый и вроде все было в порядке, а уже совсем не так, как раньше. И слушать бывает интереснее не ту часть Приключения, которая больше всего нравится участникам, а совсем другие истории. Интересно, в какую историю мы с вами попали?

— Мне это тоже интересно, — сказал Фродо. — Но я ничего не знаю. Так, наверное, должно быть в настоящей истории. В такой, которая особенно захватывает. Тем, кто слушает повесть, со стороны виднее, какой будет конец, хороший или плохой, а герои ничего об этом не знают, и никто не хочет, чтобы они знали.

— Конечно, хозяин. Например, Берен и думать не думал, что добудет Сильмарил из железной короны в Тангородриме, а ведь добыл, и попал в еще худшее место, и оказался в еще большей опасности, чем мы тут с вами. И какая это длинная история, есть в ней и радости, и печали, и еще что-то… А потом Сильмарил попал в руки Эарендилу, и вдобавок… Что это мне вдруг в голову пришло? Ведь у нас… Хозяин, господин Фродо, ведь у нас в стекляшечке, которую дала госпожа Галадриэль, частичка того же самого света? Значит, мы попали в эту же самую историю, и она продолжается! Неужели большие истории никогда не кончаются?

— Конечно, сами истории никогда не кончаются, — ответил Фродо. — Те, кто в них участвует, уходят, когда кончаются их роли. Наша роль тоже когда-нибудь кончится… может, скоро.

— Да… Ну, так нам можно сейчас и поспать! — сказал Сэм и невесело засмеялся. — Честно сказать, я мечтаю только об одном: отдохнуть и выспаться по-настоящему, а потом проснуться утром и поработать в саду. Я уже давно больше ничего не хочу. Не гожусь я для важных и великих дел. Но все-таки очень интересно, будут ли про нас когда-нибудь рассказывать легенды и петь песни. Ясно, что мы участвуем в великой и необыкновенной истории, но неизвестно, что из нее потом получится: рассказ у камелька или повесть, написанная красными и черными буквами в толстой книге, которую откроют через много-много лет? Может быть, какой-нибудь хоббит прочтет: «История приключений Фродо и Кольца», — а маленький хоббитенок скажет: «Да, да, это моя любимая история. Фродо был очень храбрый, правда, папа?» — «Конечно, сынок, Фродо был достославнейшим хоббитом, а это кое-что значит!»

— Ну и хватил! — весело засмеялся Фродо.

Такого смеха в этих местах не слышали с тех пор, как Саурон появился в Средиземье. Сэму показалось, что камни прислушиваются, а вершины заинтересованно наклонились. Но Фродо ничего не замечал и продолжал хохотать.

— Ну, Сэм, — говорил он сквозь смех, — когда я тебя слушаю, мне становится так весело, будто наша история уже записана в книгу. Но ты забыл об одном из главных героев, о бесстрашном Сэммиуме. — «Папа, расскажи мне еще про Сэма! Почему он в книжке так мало разговаривает? Мне страшно нравятся его речи, они всегда такие веселые, что хочется смеяться. Правда, пап, без Сэма Фродо недалеко бы зашел?..»

— Не надо все обращать в шутку, хозяин, — сказал Сэм. — Я же серьезно.

— Так и я серьезно, — ответил Фродо. — Но мы с тобой забегаем вперед. Сейчас-то мы сидим в самом плохом месте нашей истории, и очень может быть, что в далеком будущем твой хоббитенок скажет: «Закрой, папа, книжку, я дальше не хочу слушать!».

— Может быть, — сказал Сэм. — Но я на его месте так не скажу. Когда давние события становятся частью истории, они видятся по-другому. Кто знает, может, даже Голлум покажется лучше, во всяком случае, не таким, каков он есть. Если ему поверить, так он тоже когда-то любил легенды. Интересно, он себя считает героем или злодеем? Эй, Голлум! — закричал он. — Ты хотел бы быть героем?.. Куда он снова делся?

Голлума рядом не было. Как обычно, он не взял у хоббитов еду, только выпил немного воды, а потом свернулся, будто улегся спать. Когда в предыдущие дни он исчезал в лесу, хоббиты думали, что если не единственной, то, во всяком случае, главной целью его прогулок были поиски пищи. Здесь он опять исчез. Что он мог искать в горах?

— Не нравится мне, когда он пропадает, не сказав ни слова, — произнес Сэм. — Особенно здесь и сейчас. Тут на камнях никакой еды нет, разве что он камни гложет. Здесь и кустика мха не найдешь.

— Нечего о нем беспокоиться, — ответил Фродо. — Мы бы без него так далеко не зашли и этого перевала даже бы не увидели, значит, придется мириться с его странными привычками. Если он двуличный, тут уж ничего не поделаешь.

— Я бы хотел не спускать с него глаз, — сказал Сэм, — тем более, что он точно двуличный. Вспомните, он же не хотел говорить, что перевал охраняется. А башня — вон она, может быть, пустая, а может быть, и нет. Вам не кажется, что он туда пошел, чтобы навести на наш след орков или кого-нибудь похуже?

— Вряд ли, — ответил Фродо, — даже если он замышляет злодейство, что вполне вероятно, оно должно быть не таким. Нет, ни орков, ни других слуг Врага он не позовет. Если бы он хотел это сделать, почему же так долго ждал, так высоко с нами карабкался и подошел так близко к границе страны, которой отчаянно боится? С тех пор, как мы его встретили, он много раз мог нас выдать оркам. Нет! Я думаю, что у него есть свой план, которым он ни с кем не делится.

— Может быть, вы и правы, — сказал Сэм, — но радости в этом мало. Я не сомневаюсь, что меня бы он оркам выдал с большим удовольствием и пальчики бы облизал. Тут я не ошибаюсь. Но есть еще Сокровище. А он все время бормочет о том, что «Бедный Смеагол вернет себе Сокровище». Не знаю, какую пакость он задумал, но цель у него одна. Понять не могу только, зачем он нас так далеко завел? Разве это облегчит ему задачу?

— Возможно, он сам этого не понимает, — сказал Фродо. — Я сомневаюсь, чтобы в его мутной голове сложился мало-мальски четкий план. Думаю, что он просто старается не допустить, пока может, чтобы Сокровище попало в руки Врага. Для него это тоже стало бы окончательным поражением. А пока он тянет время и ждет случая.

— Злодей и Вонючка, — сказал Сэм. — Я всегда это говорил. Чем ближе к Вражьей Стране, тем сильнее он воняет и пакостит больше. Вот помяните мое слово: если мы вообще дойдем до перевала, он все равно не даст нам унести свою Прелесть в ту страну, что-нибудь подстроит.

— Мы еще не дошли до перевала, и до границы не дошли, — произнес Фродо.

— Нет, но теперь надо смотреть в оба. Вонючка боится, а Злодей быстро бы нас порешил, если бы увидел обоих спящими. Но вы спите спокойно. Спать вам надо обязательно. Я тут рядом, буду сторожить, а если вы ляжете поближе, чтобы я мог вас обхватить руками, то никто к вам, минуя меня, не притронется!

— Спать! — вздохнул Фродо с тоской, будто представил себе зеленый оазис в пустыне. — Как бы я хотел выспаться хоть здесь!

— Ну и спите, хозяин. Кладите голову мне на колени.

Так и застал хоббитов Голлум, который через несколько часов вернулся, сполз по тропе из темноты сверху. Сэм сидел, опершись спиной о камень, опустив голову набок, и громко сопел. Голова Фродо лежала у него на коленях. Одну смуглую ладошку Сэм положил на лоб своему хозяину, другую — ему на грудь. Лица у обоих были спокойны.

Голлум посмотрел на них. Странное выражение появилось на его худом, голодном лице. Огоньки в зрачках погасли, глаза стали матово-серыми, усталыми. Голлум болезненно съежился, отошел на несколько шагов, посмотрел в сторону перевала и затряс головой, будто его раздирали внутренние сомнения. Потом он вернулся, медленно протянул вперед трясущуюся руку и очень осторожно потрогал колени Фродо. Если бы в это мгновение кто-нибудь из спящих проснулся и увидел Голлума, он бы подумал, что перед ними очень старый, сгорбленный от груза прожитых лет, изможденный хоббит, который прожил так долго, что остался за пределами своего времени: без друзей и родных, далеко от лугов и рек своей молодости, — несчастный, усталый и голодный старик.

От тихого прикосновения Фродо зашевелился, негромко вскрикнул во сне, разбудив Сэма. Голлум отпрянул, Сэм его увидел и решил, что он подбирается к его хозяину.

— Эй, ты! — закричал он сердито. — Что ты замыслил?

— Ничего, ничего, — тихо ответил Голлум. — Господин хороший.

— Знаю, что хороший, — сказал Сэм. — А тебя где носило? Уходишь, как вор, и приходишь, как вор, прохвост старый.

Голлум попятился, зеленые огоньки опять загорелись под его тяжелыми веками. Сейчас, когда он скорчился на полусогнутых ногах и вытаращил глаза, он стал похож на паука. Благостное мгновение безвозвратно исчезло.

— Как вор, как вор! — заскрипел он. — Хоббиты всегда вежливы, всегда благодарны. Добрые хоббиты! Смеагол ведет их тайными тропами, которые, кроме него, никто не нашел. Он устал, пить хочет, да, голоден и хочет пить, и он помогает им, ищет дорогу, а они говорят: вор, вор! Нечего сказать, добрые друзья, Прелесть моя!

Сэму стало немного совестно, хотя Голлуму он все равно не верил.

— Извини, — сказал он. — Извини, но ты меня застал спящим, я не должен был спать, потому и обозлился. Хозяин так устал, что я его уговорил заснуть. Нескладно все вышло. Ну извини. А где ты был?

— На воровском деле, — отрезал Голлум. Зеленые огни в его глазах не гасли.

— Не хочешь говорить, и не надо, — сказал Сэм. — Это наверняка недалеко от правды. Сейчас мы все пойдем красться дальше, как воры. Который час? Ночь или уже утро?

— День, — ответил Голлум. — Утро было, когда хоббиты заснули. Очень глупо и очень опасно. Хорошо, что Смеагол рядом был, ходил, как вор.

— Вот заладил, — оборвал его Сэм. — Хватит, пора будить хозяина.

Он ласково откинул волосы со лба Фродо и, наклонившись, зашептал:

— Вставайте, хозяин, пора вставать!

Фродо поежился, открыл глаза и, увидев склонившегося над ним Сэма, дружески улыбнулся.

— Ты меня рано будишь, Сэмми, еще темно!

— Тут все время темно, — ответил Сэм. — Но Голлум пришел и говорит, что уже наступил день. Так что простите меня, надо идти дальше. Последний рывок.

Фродо глубоко вздохнул и сел.

— Последний рывок? — переспросил он. — Привет, Смеагол! Нашел чего-нибудь поесть? Отдохнул?

— Ни еды, ни сна, ничего Смеаголу не досталось, — объявил Голлум. — Смеагол вор.

— Не придумывай себе прозвищ, Смеагол, ни истинных, ни ложных, — сказал Фродо. — Не надо!

— Смеагол взял, что ему дали, — ответил Голлум. — Это прозвище ему дал добрый господин Сэм, премудрый хоббит.

Фродо посмотрел на Сэма.

— Да, уж простите, — сказал Сэм. — У меня это слово вырвалось, когда я вдруг проснулся и увидел его около вас. Я извинился, но если так дальше пойдет, могу свои извинения назад забрать.

— Лучше забудем об этом, — сказал Фродо. — Слушай, Смеагол, надо поговорить. Скажи мне, а мы не сможем дальше сами найти дорогу? Перевал отсюда видно, тут уже недалеко; если мы дальше сами отправимся, можешь считать наш уговор выполненным. Ты сдержал слово и свободен, возвращайся в края, где хватает еды, иди, куда хочешь, только не к слугам Врага. Может быть, я потом смогу тебя наградить, а если не я, то кто-нибудь из моих друзей, кто обо мне не забудет.

— Нет, нет, еще рано! — взвизгнул Голлум. — Еще нельзя! Хоббиты сами не найдут дорогу, нет! Еще будет туннель. Смеагол пойдет с вами. Ему нельзя спать. Нельзя есть! Еще нельзя.