КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Глава первая. УКРОЩЕНИЕ СМЕАГОЛА
Ну, хозяин, мы, кажется, влипли! — сказал Сэм Гэмджи. Он съежился рядом с Фродо и, прищурив глаза, всматривался в темноту.
Был вечер третьего дня с тех пор, как они покинули Отряд, во всяком случае, им показалось, что они уже третий день в пути. Счет времени они почти потеряли, без конца поднимаясь и спускаясь по голым камням Приречного Нагорья Эмин Муйл, много раз при этом попадая в тупики или обнаруживая, что, сделав круг, вернулись на то самое место, откуда несколько часов назад ушли. Но все же им удалось продвинуться довольно далеко на восток и приблизиться к наружному краю причудливо переплетенного горного узла, который почти везде обрывался отвесными скалами, недоступно торчавшими над плоской равниной. Внизу под лохмами тумана застыли гнилые болота, там не было никаких признаков жизни, даже птицы над ними не летали.
Хоббиты стояли на краю высокого обрыва, подножие хмурой скалы терялось во мгле, за спинами путников поднималась неровная каменная стена, над ней плыли тучи. Холодный ветер дул с востока. Над бесформенной равниной собиралась ночь, гнилая зелень трясины в сумраке казалась неприятно-бурой. Далеко справа, где днем поблескивал Великий Андуин, уже совсем ничего не было видно. Но не за реку и не на Гондор, и не на Земли людей смотрели хоббиты. Их притягивал юго-восток, а там на ночном горизонте вырисовывался темный вал, не то дальние горы, не то застывшая полоса дыма. Время от времени в месте, где земля сходилась с небом, вспыхивали и опадали языки огня.
— Ой, влипли! — повторил Сэм. — Из всех краев земли, о которых мне приходилось слышать, хуже этого нету, глаза б мои на него не глядели! И как раз туда нас несет! Еще и добраться не можем. Мы, наверное, с пути сбились: здесь вниз не сойдешь, а если бы и сошли, — спорю, что под этой зеленью — поганое болото. Фу! Слышите, какая вонища?
Сэм потянул носом. Пронизывающий ветер был насыщен запахом холодной гнили.
— Воняет, — ответил Фродо, но сам не шевельнулся и не отвел взгляда от темного вала и огней на горизонте. — Мордор! — прошептал он едва слышно. — Если уж я должен туда идти, надо скорее добираться и все кончать! — Хоббит задрожал и повернулся к Сэму. — Что ж, влипли или не влипли, но до утра здесь оставаться нельзя. Давай поищем удобное место, где ветра меньше, и еще одну ночь скоротаем под открытым небом. Может быть, завтра при свете тропа найдется.
— Может, завтра, может, послезавтра, а то еще после-послезавтра, — бурчал Сэм. — Может, никогда. Заблудились мы. Вот что!
— Не знаю, — сказал Фродо. — Думаю, что если мне суждено дойти до Страны Мрака, дорога будет. Но кто мне ее покажет, друг или враг, — этого не знаю. Пока надежда не погасла, надо спешить. Любое промедление на руку Врагу, и, как нарочно, меня все время что-то задерживает. А вдруг уже воля Черной Крепости нами управляет? Все мои прежние решения оказались неправильными. Надо было гораздо раньше расстаться с Отрядом, пойти с севера на юг по восточному берегу Андуина и обойти Нагорье Эмин Муйл с востока, по твердой равнине, которая называется Полем Битвы, и выйти прямо к воротам Мордора. Но сейчас мы уже не найдем дорогу назад, а по берегу Реки рыщут банды орков. Каждый уходящий день — потеря драгоценного времени. И я устал, Сэм. Совсем не знаю, что делать. У нас еда осталась?
— Только эти, как их, лембасы, господин Фродо. Порядочно еще осталось. Это все-таки лучше, чем ничего. Когда я первый из них на зуб положил, не думал, что когда-нибудь они мне опротивеют. С каким бы удовольствием я съел бы сейчас кусок обыкновенного хлеба и выпил кружку или хоть полкружки пива, горло промочить! Я с последней стоянки забрал свою посуду и тащу до сих пор, да, видать, зря. Во-первых, не из чего костер разжечь, а во-вторых, нечего в котелок кинуть, даже травы нет!
Хоббиты сошли с края обрыва, отыскали в скалах углубление и спустились туда. Тучи совсем закрыли заходящее солнце, и ночь наступила быстро. Они скоротали ее, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, и ворочаясь с боку на бок на неудобных камнях. Зато скалы защищали их от восточного ветра.
— Вы его больше не видели, господин Фродо? — спросил Сэм, когда серым холодным утром они расправляли онемевшие руки-ноги и жевали лембасы.
— Нет, — ответил Фродо. — Ничего не видел и не слышал уже две ночи.
— И я не видел, — сказал Сэм. — Брр! Мурашки по спине ползут, как вспомню эти глаза. Может, мерзкий слизняк от нас, наконец, отвязался? «Голм-голм!» Он бы у меня забулькал, доберись я до его горла!
— Надеюсь, тебе не надо будет добираться до его горла, — заметил Фродо. — Я не знаю, как он нас выследил, но, кажется, сейчас, как ты говоришь, отвязался. Тут сухо, на голом камне не остается следов, и вряд ли он нас почует, даже своим нюхалом.
— Вот если бы правда отстал! — вздохнул Сэм. — Если бы насовсем!
— Я бы этого тоже хотел, — сказал Фродо. — Но больше всего меня беспокоит не Голлум, а то, как нам выбраться из этих скал. Я их уже ненавижу! Будто торчу голый на восточном обрыве, и мертвая пустота между мной и Мраком. А там, во мраке — Глаз… Брр! Пошли! Попытаемся найти спуск.
Но день клонился к вечеру, а оба хоббита все еще бродили по гребню, не находя дороги вниз. Иногда им казалось, что в безлюдной тишине сзади них слышится не то шум, не то шелест, будто камешек скатился или босые ноги шлепают, тогда они останавливались и напрягали слух, но ничьего присутствия уловить не могли. Только шум ветра в острых скалах напоминал свистящее дыхание сквозь зубы.
Еще днем они заметили, что гребень, по которому шли, явно сворачивал к северу. Он был довольно широким, плоским, выветренным, с узкими крутыми ущельями, словно ножом прорезанными в скалах, с трещинами и провалами. Трещины, попадавшиеся им на пути все чаще и становившиеся все шире, Сэм и Фродо обходили слева, и при этом поневоле забирались в глубь Нагорья. Пройдя таким образом несколько миль, хоббиты обнаружили, что гребень медленно, но верно понижается.
И вдруг пришлось остановиться. Гребень резко поворачивал на север, а перед хоббитами зияло ущелье страшнее всех предыдущих. С противоположной его стороны серой глыбой и на много локтей в высоту поднималась гладкая стена, словно обрубленная одним ударом ножа. Вперед идти было нельзя, оставалось выбирать между западным и восточным направлениями. Путь на запад означал сложный подъем и бесцельную потерю времени, ибо они вернулись бы в центр массива, а с востока горы обрывались в пропасть.
— Ничего не остается, Сэм, дружище, придется вниз лезть, — сказал Фродо. — Посмотрим, куда ведет вот эта расщелина.
— К обрыву, с которого свалимся, — сказал Сэм.
Расщелина, в которую они начали спускаться, была глубже, чем им показалось сверху. Сначала — впервые за всю дорогу — они наткнулись на группу деревьев: тощие, кривые, маленькие березы и между ними несколько елок. Были среди них сухие, мертвые, с корой, ободранной восточным ветром. Вероятно, в лучшие дни тут рос целый лес, потому что из камней то здесь, то там торчали старые пеньки, но сейчас остался лишь вот этот жалкий островок. Склон, по которому еще можно было идти, привел их на дно неглубокого желоба, обходившего скальный выступ. Дно желоба было засыпано камнями. Когда они дошли до его конца, Фродо наклонился над обрывом и посмотрел вниз.
— Видишь, — сказал он Сэму, — мы с тобой, кажется, большую часть дороги прошли, скалы-то понижаются. По-моему, здесь будет легче спускаться и к долине ближе.
Сэм опустился на колени рядом с Фродо и очень неохотно посмотрел вниз тоже. Потом поднял взгляд на стену, высившуюся слева.
— Ничего себе, легче! — пробурчал он. — Если выбирать из двух зол, то оказаться внизу, конечно, легче, чем вскарабкаться на стенку. Кто не умеет летать, может спрыгнуть.
— Прыжок получится изрядный, — сказал Фродо, смерив взглядом обрыв. — Наверное, сто локтей — нет, пожалуй, пятьдесят, не больше.
— Нам хватит, — сказал Сэм. — Уф! Я даже смотреть вниз боюсь. А ведь смотреть проще, чем лезть.
— Все равно, я думаю, что здесь спуститься можно, — заключил Фродо. — Надо попробовать. Здесь обрыв не такой отвесный, как в других местах. И трещины есть.
Действительно, обрыв имел небольшой положительный уклон, он был похож на гигантский осевший оборонный вал или волнорез; в неровном склоне попадались небольшие выступы, словно редкие ступени, какие-то вмятины и складки.
— Если мы хотим попытать счастья, ждать больше нечего, — сказал Фродо. — По-моему, начинает темнеть, а ведь еще рано. Похоже, будет гроза.
Горы на горизонте, всегда окутанные дымом, сейчас совсем скрылись в плотной черноте, и эта чернота длинными полосами протягивалась по небу с востока на запад. Слышалось глухое ворчание дальнего грома. Поднимался ветер. Фродо понюхал воздух, с опаской посмотрел на небо, потом подтянул пояс, заложил за него плащ, поправил легкий мешок за спиной и подошел к краю обрыва.
— Попробую, — сказал он.
— Ладно уж, — уныло согласился Сэм. — Только первым пойду я.
— Ты? — удивился Фродо. — Что-то быстро ты меняешь свое мнение.
— Своего мнения я не менял, — сказал Сэм. — Но разум подсказывает мне, что первым должен идти тот, кто наверняка сорвется. Не хочу падать на вас и убивать сразу двоих.
И прежде чем Фродо сумел его задержать, Сэм сел, опустил ноги с обрыва, потом повернулся, сполз на животе и повис на руках, пытаясь ногами найти опору. Пожалуй, ни разу в жизни ему не приходилось хладнокровно совершать столь героический и безрассудный поступок.
— Нет! Не надо! Сэм, упрямый осел, Сэмми, дорогой, назад! — закричал Фродо. — Убьешься! Надо смотреть, куда лезешь! Вернись! — Он схватил Сэма под мышки и с трудом вытащил назад. — Имей терпение, не все сразу.
Потом он сам лег на край обрыва, свесил голову и внимательно осмотрел спуск. Солнце еще не село, но темнело довольно быстро.
— Кажется, сможем, — заключил хоббит. — Во всяком случае, я слезу, а ты за мной, с условием, что не потеряешь голову и будешь спускаться точно вслед.
— Боюсь, что вы слишком самонадеянны, хозяин, — ответил Сэм. — В этой тьме уже сейчас ничего не видно. А что если вы там внизу попадете в такое место, где ни ногами, ни руками нельзя будет зацепиться?
— Наверное, назад вернусь, — сказал Фродо.
— Легко сказать! — вздохнул Сэм. — Давайте лучше до утра подождем, когда виднее будет.
— Нет! Это конец! — закричал Фродо. — Часы, минуты проходят! Я сейчас полезу, нащупаю дорогу. Ты тут сиди, пока не позову.
Фродо вцепился пальцами в каменный край и осторожно сполз по стене, прижимаясь к ней всем телом. Когда руки у него были уже полностью вытянуты, он, наконец, нащупал ногой маленький выступ.
— Есть первый шаг! — сообщил он. — Эта полочка вправо расширяется, я сейчас попробую на нее встать покрепче. Сейчас… — и его голос прервался.
Темнота, накинувшаяся на небо с востока, поглотила его целиком и с каждой секундой становилась все гуще. Сухой треск грома приближался. Сверкали молнии, одна из них вонзилась в скалу. И вдруг сильный порыв ветра донес жуткий пронзительный крик. Этот голос хоббиты узнали: слышали его еще дома, когда бежали из Хоббиттауна в Бакленд, и даже там, в родном Хоббитшире, от него кровь застывала в жилах. А здесь, далеко от родины, в пустых горах, он звучал еще страшнее, пронзая сердца холодным кинжалом отчаяния. На мгновение у хоббитов перехватило дыхание. Сэм упал ничком на землю. Фродо инстинктивно оторвал руки от скалы, чтобы заткнуть уши, качнулся, поскользнулся и сорвался.
Сэм услыхал его жалобный вскрик и подполз к обрыву.
— Хозяин! Господин Фродо! Хозяин! — кричал он.
Ответа не было. Трясясь от страха, Сэм набрал побольше воздуха в легкие и еще раз крикнул. Ветер оборвал его слова и заглушил их, но среди шума, гула и свиста ветра, раскатов и эха до ушей Сэма долетел ответ:
— Все в порядке, не бойся, я здесь! Только ничего не вижу…
Голос был слабый, но Фродо был недалеко: он не упал, а всего лишь сполз, немного ушибся и сумел встать ногами на другой выступ, чуть шире, чем тот, на котором стоял… К счастью, стена в этом месте имела довольно приличный уклон, и хоббита к ней прижимал ветер. Сердце у него бешено колотилось; пытаясь устоять, он прижимался к холодному камню и абсолютно ничего не различал вокруг — его окружила такая непроницаемая темень, что он решил, что ослеп. С трудом набрал в грудь воздуха и замер, боясь пошевелиться.
— Хозяин! Хозяин! Вернитесь! Лезьте сюда! — долетел до него из темноты перепуганный голос Сэма.
— Не могу, — ответил Фродо. — Ничего не вижу. В стене нет ни одного зацепа. Двинуться не могу!
— Ой, что же делать! Чем вам помочь? — запричитал Сэм, наклоняясь над пропастью с риском для жизни.
Что случилось с Фродо? Почему он не видит? Было, конечно, темно, но не так, чтобы совсем ничего не различить. Сэм увидел Фродо, маленькую фигурку, прижавшуюся к стене. Но руками до него невозможно дотянуться.
Снова с треском грохнул гром, и начался дождь. Ледяные струи воды, смешанные с градом, ударили по стене.
— Я сейчас к вам спущусь! — крикнул Сэм, хотя еще не имел понятия, как ему удастся помочь хозяину.
— Нет, нет, подожди, не надо! — откликнулся Фродо, начиная приходить в себя. — Мне уже лучше. Сиди там. Все равно без веревки ты ничего не сделаешь!
— Веревка! — закричал Сэм и тут же затараторил: — Бестолковая я голова, да меня самого надо повесить на веревке, в назидание другим недоумкам; кочерыжка ты безмозглая, Сэм Гэмджи, как говорил мой Старик, светлого ума хоббит, да веревка-то…
— Перестань молоть языком! — крикнул Фродо, которому было не до смеха. — Оставь Старика в покое. Ты хочешь сказать, что у тебя есть веревка? Так давай ее сюда, коли есть!
— Есть, есть, хозяин! В мешке она. Сотни миль тащу на спине, а тут дошло до такого страха, что я про нее забыл.
— Доставай скорее, бросай мне конец!
Сэм кинулся развязывать мешок. Порывшись в нем, он нащупал моток шелковистой лориэнской веревки. Вытащил, бросил конец Фродо. Веревка была светло-серая, тонкая, легко качалась на ветру. У Фродо в глазах к этому времени немного посветлело, веревку он увидел, ему даже показалось, что от нее исходит еле заметное серебристое свечение. Взгляд сосредоточился на одном предмете, голова перестала кружиться. Поймав конец, хоббит обвязал его вокруг пояса и крепко ухватил веревку двумя руками.
Сэм отступил на пару шагов от края и уперся ногами в торчащий из камней пенек. Немного помогая себе ногами, Фродо, наконец, оказался наверху и свалился без сил рядом с Сэмом.
Гром гремел уже в отдалении, а дождь лил как из ведра. Хоббиты попробовали было отползти в глубь желоба, но по нему уже текла вода, собираясь в быстрый пенный поток, который хлестал с обрыва, как из гигантской водосточной трубы.
— Если бы я там остался, меня бы смыло в пропасть, — сказал Фродо. — Какое счастье, что у нас была веревка!
— Было бы еще большее счастье, если бы я про нее раньше вспомнил, — сказал Сэм. — Помните, хозяин, когда мы уходили из Лотлориэна, эльфы в каждую лодку положили по мотку, и так мне эта веревка понравилась, что я один моток себе в мешок упаковал. Кажется, это было так давно, много лет назад! «Она вам не раз пригодится», — сказал кто-то из эльфов, Халдир, наверное. Будто знал.
— Жаль, что мне не пришло в голову и себе моток положить, — сказал Фродо. — Но я расстался с Отрядом в такой спешке, что ни о чем не подумал. Будь веревки больше, мы бы могли по ней отсюда спуститься. Проверь, Сэмми, какой она длины.
Сэм начал разматывать моток, меряя его через локоть:
— Пять, десять, двадцать… не меньше тридцати локтей, господин Фродо!.. Сорок!
— Ну и ну! Кто бы мог подумать! — воскликнул Фродо.
— Ха! — ответил Сэм. — Эльфы — народ удивительный. Веревочка вроде тонкая, а крепкая-прекрепкая и рук не режет. Легкая, как перышко. Мастера эти эльфы, я вам скажу.
— Тридцать локтей… — задумчиво повторил Фродо. — Может быть, и хватит. Как только гроза утихнет, я еще раз попробую.
— Дождь-то почти кончился, — сказал Сэм. — Но в темноте больше не надо рисковать, господин Фродо. Может быть, вы уже забыли тот крик, а у меня он в ушах стоит, как ветер его донес. У Черных Всадников такие голоса, только этот прямо сверху слышался, будто тот, кто кричал, над горами летел. Я думаю, нам лучше переждать до утра прямо здесь.
— А я думаю, что мне больше ни минуты нельзя оставаться на этой стене, куда глаза Страны Мрака прямо через болото смотрят, — возразил Фродо.
С этими словами он встал и опять подошел к обрыву. Восток немножко посветлел. Рваное боковое крыло грозы постепенно отступало и рассеивалось. Основной удар бури принял на себя центр Нагорья, на котором, наверное, дольше задержались черные мысли Саурона. Оттуда гроза пошла в наступление на долину Андуина, засыпая ее градом и молниями, потом черная тень накрыла крепость Минас Тирит, прокатилась над Гондором и пограничными областями Рохана. Воины Феодена в это время по дороге на запад видели мрачные грозовые башни туч, заслоняющие солнце, но здесь, над болотами, темно-синее небо постепенно открывалось, и скоро на нем заблестело несколько маленьких белых звездочек, как окошки в покрывале, накинутом на серп Луны.
— Приятно снова видеть свет, — произнес Фродо, глубоко вздохнув. — Знаешь, Сэмми, там внизу мне показалось, что я ослеп не от молнии, а от чего-то похуже. Ничего не видел, совсем ничего, пока ты не спустил серую веревку. Она будто светилась.
— Да, в темноте она серебрится, — сказал Сэм. — Раньше я этого не замечал. Правда, не помню, чтобы я ее раньше разглядывал, а упаковывались ведь мы днем. Но если даже на ней спускаться, то как? Тридцать локтей — это примерно высота стены или меньше?
Фродо немного подумал.
— Похоже, что так, — сказал он. — Ты завяжи веревку покрепче вокруг пенька. Если хочешь, на этот раз я позволю тебе спуститься первым. Буду понемногу отпускать веревку, а ты только отталкивайся руками и ногами от стены. Мне будет легче, если ты на каком-нибудь выступе по дороге сможешь задержаться. А когда будешь совсем внизу, я съеду за тобой. По-моему, я уже снова в форме.
— Ладно, — сказал Сэм, но особой радости в его голосе не было. — Будь, что будет.
Он прикрепил веревку к ближайшему пню. Другой конец обвязал вокруг пояса и невесело посмотрел вниз. Потом нехотя начал спускаться.
Это оказалось совсем не так страшно, как он думал. Веревка была крепкой, и она будто бы придавала ему духа, только несколько раз он прикрыл глаза, когда смотрел вниз — стена в одном месте была совершенно отвесной, и Сэм повис, оторвавшись от нее. Но Фродо старался отпускать веревку медленно и ровно, так что все кончилось благополучно.
Больше всего Сэм боялся, что веревки не хватит, что она кончится там, где еще нельзя будет прыгать. Но у Фродо в руке оставалась довольно большая петля, когда Сэм встал на землю под горой и крикнул: «Я приземлился!». Его голос Фродо слышал отчетливо, но самого его не видел, потому что серый эльфийский плащ полностью сливался с сумраком.
Спуск Фродо занял немного больше времени. Он прикрепил сложенную веревку к поясу, проверил длину первой петли от пня, чтобы не слететь сразу далеко от обрыва. Спускаясь, пытался не рисковать, цеплялся за каждый выступ, потому что не так крепко, как Сэм, верил в абсолютную надежность тонкой веревки. Дважды ему все же пришлось проверить ее на себе, там, где стена будто уходила в глубину горы и была такой гладкой, что даже цепкие хоббичьи пальцы не смогли нащупать ни одного зацепа. Наконец, Фродо тоже оказался на земле.
— Получилось! — выдохнул он с облегчением. — Мы прошли Нагорье Эмин Муйл. Что дальше? Может быть, еще заскучаем по нему, вспоминая в болоте про твердые камни под ногами!
Сэм не ответил. Подняв голову, он смотрел на обрыв, с которого они только что спустились.
— Ах, я полудурок! Ах, растяпа! — расстроенным голосом запричитал он. — Моя чудная веревка! Она же привязана там, наверху, а мы тут, внизу. Все равно, что лестница для этого слизняка Голлума! Надо было еще указатель с надписью «Иди сюда» оставить. Слишком легко спустились, вот и неприятность.
— Ну, если ты знаешь способ, как спуститься по веревке и при этом оставить ее в своем мешке, можешь уступить мне прозвища «полудурка» и «растяпы» и все остальные, которыми награждал тебя твой Старик, — сказал Фродо. — Лезь назад, отвязывай веревку и спускайся снова. Ну что?
Сэм почесал в затылке.
— Простите, хозяин, не знаю я такого способа, — ответил он. — Но очень мне жалко ее оставлять, это факт. — Он подергал веревку за конец. — Так трудно расставаться с тем, что эльфы дали. Может быть, эту веревку сама Галадриэль сплела? Галадриэль, — позвал он шепотом, глядя наверх, будто прощаясь, и еще раз повис на конце веревки.
К удивлению хоббитов, узел развязался. Сэм упал навзничь, а длинный серый шнур с тихим шелестом свернулся у него на животе. Фродо расхохотался.
— Кто так замечательно узлы вяжет? — спросил он. — Счастье, что он не развязался раньше. Только подумать, что твоему узелку я доверил весь свой живой вес!
Сэм смеяться не стал.
— Я согласен с вами, хозяин, что по горам лазать совсем не умею, — обиженно оправдывался он, — но в веревках и узлах кое-что понимаю. Это у нас, так сказать, семейное ремесло. Мой дедушка и самый старший двоюродный дядя Энди были канатчиками, много лет держали канатную переправу в Узкополье. И ни в Хоббитшире, и нигде на свете вы не найдете никого, кто бы лучше вязал узлы на пеньках!
— Ну, значит, веревка оборвалась, перетерлась об острый край скалы, — предположил Фродо.
— Не может этого быть, — ответил Сэм. — Нет, не оборвалась она, посмотрите, даже ни одна ниточка не перетерлась!
— Но узел-то подвел!
Сэм покачал головой, перебирая веревку пальцами.
— Говорите, что хотите, господин Фродо, — сказал он наконец, сматывая ее и пряча в мешок, — а она сама отвязалась, когда я ее позвал.
— Что отвязалась, это точно, и очень хорошо, что она у нас опять есть, — сказал Фродо, — давай думать, что делать дальше. Уже почти день. Какие красивые звезды! А луна!
— Сердце радуют! — сказал Сэм, взглядывая на небо. — Звезды какие-то эльфийские. Луна растет. Мы ее две ночи не видели за облаками, сейчас она уже почти круглая. Вон как светит!
— Да, — ответил Фродо. — Но совсем полной она станет через несколько дней. Света еще мало, чтобы искать дорогу в болоте.
Так в наступающей ночи они начали следующий этап пути. Через некоторое время Сэм оглянулся. На том месте, где они спускались, на сером краю обрыва темнело черное пятно — там выходил желоб.
— Хорошо, что мы веревку стянули, — произнес Сэм. — Задали хорошую задачку этой твари. Пусть попробует пошлепать с выступа на выступ, если сумеет.
Шли они по дикому и пустынному месту, обходя валуны и камни поменьше, без дороги, по скользкому после дождя грунту. Каменистый склон продолжал довольно круто опускаться вниз. Не успели они отойти далеко от горы, как путь им внезапно отрезала черная расщелина, неширокая, но и не настолько узкая, чтобы они смогли перепрыгнуть ее в потемках. Глубину ее они определить не смогли, но им показалось, что на дне булькает вода. Влево от них щель поворачивала к северу и уходила в сторону от горы; обходить ее в темноте они побоялись.
— Надо попробовать пойти вдоль стены на юг, — предложил Сэм. — Может быть, найдем какую-нибудь ямку или даже пещерку.
— Ты прав, — ответил Фродо. — Я тоже устал спотыкаться по этим камням. Была бы ровная тропа, можно было бы шагать, пока ноги несут.
Дорога по битым камням вдоль стены Нагорья оказалась, однако, не легче. И Сэм не нашел ни ямки, ни пещерки, ни даже щели, где можно было спрятаться. Чем дальше, тем выше и глаже была стена. Наконец, совсем обессилев, они просто опустились под большой валун, прислонились к нему спинами и некоторое время просидели так, тесно придвинувшись друг к другу, съежившись под сырыми одеялами и дрожа от холодного ветра на холодном камне. А потом их все-таки сморил сон, как они ни пытались бодрствовать. Луна уже плыла высоко по безоблачному небу, бросая на камни белые блики, и в ее прозрачном свете голая темная громада скальной стены казалась серой, а резкие тени на ней — совершенно черными.
Фродо очнулся первым.
— Знаешь что, Сэм, — сказал он, вставая и плотнее закутываясь в плащ, — ты возьми мое одеяло и еще немного поспи, а я посторожу… Ой, что это? Смотри, — вдруг перешел он на шепот, вздрогнув и схватив Сэма за рукав. — Вон там, на обрыве!
Сэм посмотрел и поперхнулся от удивления.
— Тише! — проговорил он, тоже вздрагивая. — Это он, Голлум. У, змей, гад ползучий! Мы-то думали, что задали ему задачу, и что он не сможет тут спуститься. Смотрите, смотрите — лезет, как паук по стенке!
По совершенно отвесной и гладкой стене сползало небольшое темное существо, цепляясь всеми четырьмя конечностями. Может быть, гибкие цепкие пальцы его рук и ног находили какие-то зацепы и захваты, которые хоббиты не смогли бы нащупать и использовать, но выглядело это так, будто оно приклеивалось лапами к стене, как хищное насекомое, головой вниз, ощупывая и обнюхивая дорогу перед собой. Время от времени Голлум медленно поднимал голову, поворачивал ее на длиной худой шее, и тогда хоббиты видели два бледных огонька, в которых на мгновение отражалась луна, а потом они опять прятались под тяжелыми веками.
— Вы думаете, он нас видит? — спросил Сэм.
— Не знаю, — тихо ответил Фродо. — Думаю, что нет. Даже привычному глазу трудно различить в темноте эльфийские плащи. Я тебя в сумерках с двух шагов уже почти не вижу. А он как будто света не любит.
— Тогда почему он именно тут лезет? — опять спросил Сэм.
— Тише, Сэм! — предостерег его Фродо. — Может быть, он нас вынюхал. Слух у него, кажется, не хуже, чем у эльфов. Может быть, он наши голоса слышал. Мы много орали, когда спускались, и пару минут назад тоже громко разговаривали.
— Он у меня вот где сидит, — сказал Сэм, показывая на горло. — Но это уже слишком, в конце концов я до него доберусь и скажу ему пару слов, пусть попробует от меня удрать, ему это не удастся!
И он, надвинув капюшон, крадучись, направился туда, где со стены сползал Голлум.
— Осторожно! — зашептал Фродо, идя за ним. — Не спугни его. Он страшнее, чем кажется.
Голлум уже пролез по стене три четверти пути и находился в пятнадцати локтях от земли, если не ниже. Притаившись за большим камнем, хоббиты смотрели на него, не отрываясь. Он, по-видимому, попал на трудный участок или что-то почуял и насторожился. Слышалось сопение, свистящее дыхание, которое переходило не то в бормотанье, не то в проклятья. Он поднял голову, и хоббитам показалось, что он плюется. Потом снова пополз. Теперь он был ближе, и они разобрали, наконец, что он шипит и бормочет:
— Ш-шш-ш! Ос-сторож-жно, Прелес-сть моя, не с-спеш-ши. Нам нельз-зя подс-ставлять ш-шею, нет, моя Прелес-с-сть! Голм-голм! — он опять поднял голову, заморгал на луну и быстро прикрыл глаза. — Омерз-зительный с-с-свет, х-холодный… ш-ш-ш… ш-шпионсский с-свет, глаз-з-ски болят.
Чем ниже он сползал, тем лучше было слышно.
— Куда девалас-сь наш-ша Прелес-сть, Прелес-сть моя? Это наш-ше С-сокровищ-ще, наш-ше с-собственное, надо вернуть. Воры, воры, раз-збойники, вориш-шки. Куда они с-спрятались с-с нашей Прелес-стью? Пус-сть провалятся. Ненавиж-жу…
— Ага, он не знает, где мы, — шепнул Сэм еле слышно. — Что это он называет своей «Прелестью»? Неужели…
— Молчи! — тоже шепотом ответил Фродо. — Он очень близко, как бы не услышал.
Голлум, действительно, остановился и поворачивал голову на тонкой шее в разные стороны, полуоткрыв глаза-плошки и прислушиваясь. Сэм сдержался и затаился, хотя у него уже руки чесались. Он только сердито смотрел на неприятную тварь, которая снова поползла вниз, не переставая бормотать и шипеть.
Когда Голлум был уже в нескольких локтях от земли, он повернул вбок и оказался как раз над головами хоббитов, а тут скала была совершенно гладкой, такой, что даже его лапы не смогли найти на ней точки опоры. Голлум попытался поднять голову и повернуть назад или вверх, но не удержался и с громким визгом шлепнулся вниз, сложив все четыре лапы в воздухе, как паук, над которым оборвалась паутина.
Сэм двумя прыжками подскочил к нему и, прежде чем Голлум успел подняться, сел ему на шею. Но даже ушибленный и пойманный врасплох, Голлум оказался сильным противником. Сэм не успел его придавить, как Голлум обвил его ногами и руками, схватил мягко, но зажал мертвой хваткой, не давая шевельнуться и медленно сдавливая, как петлей. Липкие пальцы лезли к горлу, острые зубы впились в плечо. Не в состоянии обороняться как следует, Сэм пытался круглой головой ударить Голлума в морду. Голлум сипел и плевался, но лап не разжимал. Для Сэма это бы, наверное, плохо кончилось, если бы не Фродо, который выскочил вперед и, правой рукой выхватив из ножен Жало, левой вцепился Голлуму в редкие волосы, потом повернул его лицом вверх, так что свет луны ударил прямо в белесые, злые глаза.
— Пусти моего друга, Голлум, — потребовал хоббит. — Это Жало. Ты уже один раз его видел. Пусти, иначе тебе придется ближе с ним познакомиться. Горло тебе перережу.
Голлум сразу ослаб, обмяк, как мокрая веревка, сполз с Сэма. Сэм встал, ощупывая плечо. Его глаза горели гневом, но хнычущий у ног противник был так омерзительно жалок, что ударить его рука не поднималась.
— Не обиж-жай нас-сс! Не допус-сти, чтобы нас-с обидели, моя Прелес-сть! Хоббиты х-хорош-шие, ма-аленькие, они не з-зах-хотят нас-с-с обидеть! У нас-с не было з-злых-х намерений, они с-сами на нас-с брос-силис-сь, как коты на бедную мыш-ш-шку. Такие мы нещ-ща-ас-стные, одинокие, голм-голм. Мы будем приз-знательны, будем оч-чч-чень приз-зна-ательны, если х-хоббиты с-сжа-алятс-ся.
— Что делать с такой пакостью? — спросил Сэм. — Связать ему ноги покрепче, чтобы больше за нами не плелся!
— Но тогда нам с-с-смерть, с-с-смерть! — заныл Голлум. — Прот-тивные хоббиты, х-хотят нас-с-с с-связ-зать и брос-сить на холодных камнях, голм-голм!.. — Он рыдал, и слюна булькала у него в горле.
— Ну его! — сказал Фродо. — Если убивать, так сразу. А за что? У нас нет права на убийство. Сейчас нет. Злосчастная тварь! Он все-таки нам ничего плохого не сделал.
— Как это ничего? — возразил Сэм, растирая плечо. — Наверняка хотел сделать гадость, и если оставить его в живых, то еще сделает. Мы заснем, а он нас и придушит, только об этом и думает.
— Кое в чем ты прав, — сказал Фродо, — но думает он не об этом. — Хоббит сам надолго задумался. Голлум лежал тихо, даже хныкать перестал. Сэм не спускал с него глаз.
А у Фродо в ушах ясно зазвучали далекие голоса из прошлого: «Жаль, что Бильбо не проткнул кинжалом подлую тварь, когда подвернулся случай!»
«Жаль? Но ведь именно жалость удержала его руку. Он пощадил, ибо у него не было необходимости убивать…»
«Но мне Голлума совсем не жалко. Он заслуживает смерти».
«Вне всякого сомнения, заслуживает! Смерти заслуживают многие из живущих. А разве не умирают те, кто должен был жить? Ты можешь подарить им жизнь? Тогда не спеши никого осуждать на смерть. Во имя справедливости. Ибо даже мудрейшие не могут всего предвидеть».
— Хорошо, — громко сказал хоббит и опустил меч. — Я боюсь, но, как видишь, я его не тронул. Я его увидел и почувствовал сострадание.
Сэм удивленно смотрел на своего хозяина, который будто разговаривал с кем-то невидимым. Голлум поднял голову.
— Да-да, нещ-щас-стные мы, — заскулил он опять. — С-ссос-страдание! Хоббиты насс-с не убьют, хоббиты добрые.
— Не убьем, — сказал Фродо, — но и не отпустим. От тебя можно ждать только коварства и подлости, Голлум. Пойдешь с нами, мы с тебя глаз не спустим. Ничего плохого мы тебе не сделаем, но ты должен будешь нам помогать, чем сможешь. Добром отплатишь за добро.
— Отплатим, да, отплатим! — засвистел Голлум. — Хорош-шие хоббиты воз-зьмут нас-с. Мы пойдем с-с ними. Мы в темноте найдем без-зопас-сные тропки. Но куда они с-спеш-шат по холодным камням, хотели бы мы з-знать? Да, з-знать.
Он посмотрел на хоббитов, и в его белесых полузакрытых глазах вспыхнул хитрый живой блеск.
Сэм нахмурился и закусил губу. Он видел, что Фродо как-то особо оценивает положение, чувствовал, что никто сейчас не заставит его изменить решение, и это его очень удивило.
Фродо смотрит прямо в глаза Голлуму. Несчастная тварь ежилась и извивалась под его взглядом.
— Ты кое-что хорошо знаешь и о многом догадываешься, Смеагол, — спокойно и строго говорил Фродо. — Мы спешим в Мордор. А тебе, если я не ошибаюсь, дорога туда знакома.
— А! Ш-ш-ш-с-с, — зашипел Голлум, закрывая руками уши, будто громко произнесенные слова ранили его. — Мы догадывалис-с-сь… Пус-сть хоббиты туда не ходят, мы им этого не ж-желаем. Нет, Прелес-с-сть моя, добрым хоббитам туда нельз-зя. Пепел, пепел, там з-зола и с-суш-ш-шь, там копи и ш-шах-хты, там орки, тыс-сяч-чи орков. Добрым хоббитам, хорош-шим хоббитам там не мес-с-сто!
— Значит, ты там был? — настойчиво спросил Фродо. — И что, тебя туда снова тянет?
— Да-да… Нет! — вскрикнул Голлум. — Мы один раз-з-с з-зашли туда с-случайно, это был случай, правда, Прелес-сть моя? Мы туда больш-ше не х-хотим, нет! — тут у него изменился голос, и он с плачем закричал, обращаясь к кому-то невидимому: — Оставь меня в покое, голм! Мне больно!.. Ой, мои бедные руч-ч-чки! Голм-голм! Я… мы… я не хочу воз-звращатьс-ся. Я не найду его. Я ус-стал, очень устал. Я… Мы его не найдем, голм-голм, его нигде нет. Там вс-се начеку. Люди, гномы, эльфы, страшные эльфы со светлыми глазами. Я не могу. А!..
Он встал, перевил длинные руки в узел, тряс ими, вытягиваясь на восток.
— Нет! Не для тебя! — крикнул он и обмяк снова, и захныкал, припадая мордой к земле: — Не надо, голм-голм! Не смотри на нас! Уйди! Иди спать!
— Он не уйдет и не заснет по твоему хотению, Смеагол, — сказал Фродо. — Но если ты в самом деле хочешь избавиться от него, ты должен помочь мне. И для этого — увы — придется показать нам дорогу к нему. Я не требую, чтобы ты шел с нами до конца и вошел в ворота, этого можешь не бояться.
Голлум сел и смотрел на Фродо из-под полуприкрытых век.
— Он там, — заскрипел он. — Он вс-сегда там. Орки проводят. Орков встретишь на восточном берегу. Не прос-си С-смеагола. Смеагол давно погиб. Отобрали у него С-сокровищ-ще, Смеагол пропал.
— Может быть, оно найдется, если пойдешь с нами, — сказал Фродо.
— Нет, никогда! Вс-се пропало, он потерял С-сокровищ-ще, — ныл Голлум.
— Встань! — приказал Фродо.
Голлум встал и прижался к стене.
— Говори! — продолжал хоббит. — Как тебе легче показывать дорогу: днем или ночью? Мы устали, но если хочешь ночью, то пойдем сразу, сейчас.
— Больш-шой с-свет реж-жет нам глаз-з-ски, — пожаловался Голлум. — Белое Лицо тож-же меш-шает, — показал он на Луну, — но оно скоро уйдет за горы, тогда мы пойдем. Пусть пока добрые хоббиты отдохнут.
— Тогда садись рядом и не вздумай шевелиться, — сказал Фродо.
Хоббиты сели под стеной, посадив Голлума посредине. Плечами они оперлись о скалу, ноги свободно вытянули. Все трое молчали, Сэм и Фродо понимали, что глаз сомкнуть не удастся. Луна медленно плыла по небу. Тени удлинялись, постепенно наползала темнота, только над головами зажигалось все больше звезд. Никто не двигался. Голлум съежился, положил морду на колени, плоскими ладонями и ступнями оперся о землю, закрыл глаза, но хоббиты догадывались, что он напряженно прислушивается и не спит, а думает.
Фродо искоса взглянул на Сэма. Сэм ответил ему понимающим взглядом. Они чуть раздвинулись, свесили головы, прикрыли веки и равномерно задышали. У Голлума слегка задрожали руки. Почти незаметным движением он повернул голову направо, потом налево, открыл один глаз, за ним другой. Хоббиты не шевельнулись.
Вдруг с удивительной легкостью и быстротой Голлум вскочил и бросился бежать в темноту, подскакивая, как кузнечик, и шлепая по земле лапами, как лягушка. Но Фродо и Сэм только этого и ждали. Не успел Голлум сделать пяти шагов, как Сэм опять сел ему на закорки, а Фродо поймал его за ногу и повалил.
— Сейчас нам пригодится твоя веревка, Сэмми! — сказал Фродо.
Сэм достал веревку из мешка.
— Куда это уважаемый Голлум изволил драпать по холодным камням? — язвительно спросил он. — Очень интересно, очень. Хотел найти своих любимых орков? Паршивый предатель! Ты заслуживаешь, чтобы тебе не ноги веревкой связали, а петлю на шее затянули.
Голлум лежал тихо и не пытался сопротивляться. Только смотрел на Сэма недобрым взглядом.
— Надо только, чтобы он не убежал, — сказал Фродо. — Мы берем его с собой, поэтому нельзя ему связывать ни ног, ни рук. Он же передвигается на всех четырех. Обвяжи ему веревку вокруг щиколотки, а другой конец держи покрепче.
Пока Сэм затягивал узел, Фродо стоял над Голлумом. Результат их стараний оказался совершенно неожиданным. Голлум завизжал тонким душераздирающим голосом, который слушать было почти невозможно. Он извивался, грыз веревку и собственную ногу, кричал так, что пришлось поверить, что ему действительно невыносимо больно.
Фродо попробовал узел, внимательно осмотрел веревку. Петля была затянута совсем не туго, руки у Сэма оказались добрее, чем язык, поранить ногу веревка не могла.
— Что с тобой? — спросил Фродо. — Раз ты пробовал удрать, тебя надо было связать, но издеваться над тобой мы не собирались.
— Больно мне, больно! — вопил Голлум. — Мороз-зит, ж-жалит! Эльфы, проклятые эльфы, это их работа! З-злые, противные хоббиты! Потому мы и хотели убежать, моя Прелес-сть! Мы чувствовали, что хоббиты з-злые, они водятся с эльфами, со с-страш-шными эльфами, у которых с-светятся глаза. С-сснимите!.. Больно!
— Нет, — ответил Фродо. — Ничего я с тебя не сниму, разве что… — он на минуту задумался. — Разве что ты дашь такую клятву, что я смогу тебе поверить.
— Дадим, дадим клятву! Мы поклянемс-ся, что будем делать вс-се, вс-с-се, что с-скаж-жут! — корчась, взвыл Голлум, хватаясь за обвязанную ногу тремя остальными конечностями. — Нам больно!
— Поклянешься? — еще раз спросил Фродо.
— Смеагол поклянется, — сказал вдруг Голлум без шипения, довольно чистым голосом и широко раскрыв глаза. — Смеагол поклянется на Сокровище.
Фродо выпрямился и когда начал говорить, опять удивил Сэма и словами, которые произносил, и суровым тоном.
— На Сокровище? И ты посмеешь? Ты на нем поклянешься, Смеагол? Эта клятва тебя свяжет. Но оно еще вероломнее тебя. Оно может по-другому перетолковать твои слова. Берегись, Смеагол.
Голлум скорчился на земле.
— На Сокровище, на Сокровище! — повторял он.
— Что обещаешь? — спросил Фродо.
— Что буду хороший, очень-очень послушный и хороший! — ответил Голлум. Потом заюлил, завыл, зашептал хрипло, будто сам уже боялся того, что говорил: — Смеагол поклянется, что никогда-никогда не выдаст ему. Никогда. Смеагол спасет. Только надо дотронуться. Одним пальчиком.
— Нет! — ответил Фродо, с жалостью, но сурово смотря на Голлума сверху вниз. — Ты хочешь его увидеть и тронуть, хотя знаешь, что, увидев, обезумеешь. Нет! Клянись так. Ты знаешь, где оно, знаешь, Смеагол. Оно перед тобой, но — без рук!
Сэму на мгновение показалось, что его хозяин вырос, а Голлум уменьшился. Высокая серая тень в эльфийском плаще стояла перед ним, это был могущественный повелитель, скрывавший сияние под серым облаком, а у его ног скулил жалкий пес. И вместе с тем в них было что-то, что их объединяло, связывало, чем-то они стали очень похожи и стали понимать мысли друг друга.
Голлум приподнялся и попытался дотянуться руками до груди Фродо, а сам все терся у его колен.
— Лапы прочь! — приказал Фродо. — Клянись!
— Клянусь, да, клянусь, — сказал Голлум. — Клянусь служить Хозяину Сокровища. Хозяин хороший, Смеагол хороший, голм-голм.
И вдруг опять расплакался, хватая зубами ногу возле веревки.
— Отвяжи его, Сэм, — сказал Фродо.
Сэм послушался очень неохотно. Голлум сразу вытянулся и тут же запрыгал, как дворняжка, которую крепко побили, а потом погладили. С этой минуты он как-то изменился. Меньше шипел, меньше хныкал, говорил, обращаясь к хоббитам, а не к себе самому. Съеживался и отступал при каждом неожиданном приближении Сэма, вздрагивал от прикосновения эльфийских плащей и старался держаться от них подальше. Вместе с тем всячески показывал свое расположение и старался подольститься. Когда Фродо или Сэм шутили, или Фродо ласково к нему обращался, Голлум от радости не то смеялся, не то кудахтал и нелепо взбрыкивал, а от строгих слов заливался слезами. Поэтому Сэм старался к нему не обращаться. Он доверял этой твари еще меньше, чем раньше, и новый Смеагол вызывал в нем большее омерзение, чем прежний Голлум.
— Ну, Голлум или как тебя там, — сказал он, когда отвязал веревку, — трогай! Месяц зашел, скоро ночь кончится. Пошли.
— Да-да, идем, — поддакнул Голлум, угодливо гримасничая. — Между Северным и Южным болотом только одна дорога. Я ее нашел. Орки там не ходят, орки не знают дороги. Орки боятся болота, далеко-далеко обходят. Ваше счастье, что вы пошли по этой дороге. Счастье, что встретили Смеагола. Смеагол вас поведет! — он отбежал на несколько шагов и вопросительно смотрел на хоббитов, как пес, который просит хозяев вывести его на прогулку.
— Подожди! — крикнул Сэм. — Не очень-то вырывайся вперед. Я иду за тобой, и у меня есть веревка.
— Не надо, нет! — испугался Голлум. — Смеагол поклялся!
Они пошли в темноту под холодными звездами. Сначала Голлум повел их на север, по дороге, вдоль стены, потом вдоль расщелины, которая круто повернула вправо, уходя от обрыва вниз по осыпи, прямо к большим болотам. Шли быстро и бесшумно. В огромной пустыне перед вратами Мордора была непроницаемая мгла и тишина.
