Глава 20
– Привет, красавица! – Знакомый низкий голос заставил меня поднять голову от письма, которое я засовывала в конверт.
Встретившись взглядом с Малкольмом, стоящим в дверях приемной мистера Мейкла, я улыбнулась. Как обычно, он был воплощением лоска и блеска в дизайнерском костюме. Мое сердце забилось чуть быстрее от его ласковой улыбки.
– Малкольм!
Его темные глаза засветились, и он не спеша прошел в приемную ко мне.
– Так приятно тебя увидеть.
Я на секунду застыла от неловкости, решая, что мне делать и как теперь его приветствовать. Малкольм остановился по другую сторону моего стола, вопросительно подняв брови.
Увидев его имя в списке посетителей на сегодня, я почувствовала, как у меня внутри все всколыхнулось. Наша переписка продолжалась, но впервые с момента разрыва мы должны были встретиться лично. И вот он стоит предо мной, а я не знаю, как реагировать.
Чуть посмеиваясь над собственной мнительностью, я встала и обошла стол, протягивая руки. Малкольм немедленно заключил меня в крепкие объятия, и я обняла его в ответ, удивляясь тому, насколько рада его видеть. Однако мне пришлось отодвинуться, когда его руки медленно поползли вниз по моей спине. Я вспыхнула, виня себя, что подпустила Малкольма так близко, чтобы ему пришло в голову прикоснуться ко мне с не совсем дружескими намерениями.
Прошло почти две недели с той субботы, проведенной с родителями Кэма, и в целом мы с Кэмероном встречались уже больше полутора месяцев. Вроде бы не слишком долго, но мне казалось, будто так было всегда. И уж конечно, этого времени оказалось достаточно, чтобы понять: такое тесное взаимодействие с другим мужчиной обязательно приведет моего парня в ярость.
– Прекрасно выглядишь. – Я одарила его еще одной быстрой улыбкой, чтобы смягчить свое внезапное бегство из объятий.
– Ты тоже. Я так понимаю, у тебя все хорошо?
Я кивнула и уселась обратно на свой стул, глядя на него с искренним интересом:
– А как ты?
– Да хорошо. Ты же меня знаешь.
– Как твоя одинокая мать одного ребенка?
Он сухо усмехнулся:
– А, там кончено. Мы совсем не подходим друг другу.
– О, печально слышать.
– А Кэмерон?
Мои щеки опять запылали, и мне пришлось заставить себя посмотреть ему в глаза:
– У него тоже все хорошо.
– По-прежнему заботится о тебе? – нахмурился Малкольм.
– Да.
– Славно. – Он выдохнул сквозь сжатые губы, оглядываясь вокруг и, видимо, пытаясь вести себя непринужденно. – Я так понимаю, он познакомился с Коулом и твоей мамой?
Вот черт. Еще больше вины навалилось на меня, и к ней прибавилась паника: я обнаружила, что не могу выговорить ответ. Ведь если я скажу, что Кэму больше известно о моей жизни, чем я когда-либо позволяла узнать Малкольму, то раню бывшего парня еще глубже.
Мое молчание, видимо, говорило за меня. Взгляд Малкольма затуманился.
– Я так понимаю, это значит «да».
– Малкольм! – прогремел мистер Мейкл, распахивая дверь своего кабинета. – Джоан не сказала мне, что вы уже здесь. Заходите, заходите.
Впервые я мысленно возблагодарила своего сурового начальника. Он спас меня от необходимости отвечать на страдальческую гримасу на еще дорогом мне лице.
Все время, что Малкольм провел в кабинете Мейкла, я наблюдала за дверью, как ястреб, кусая губу и качая ногой в ожидании его появления. Двадцать минут я готовилась к его реакции, а он вышел в приемную, мило улыбнулся и сказал, что скоро со мной свяжется. И ушел.
Напряжение покинуло меня, и я обмякла на своем стуле.
– Джоанна!
Я резко повернулась, удивленная не только тем, что мистер Мейкл правильно произнес мое имя, но и тем, каким ядовитым, даже для него, тоном он это сказал. Босс стоял в дверях кабинета, сощурившись на меня. На лице его отражалась крайняя степень недоверия.
– Сэр?
– Вы расстались с Малкольмом Хендри?
От неуместности вопроса я сжала кулаки, так что ногти впились в ладонь, про себя костеря Малкольма на чем свет стоит.
– Сэр…
– Вот тупая девица, – покачала головой босс, как будто ему было меня жаль.
Мое сердце начало колотиться, готовясь к неминуемому оскорблению, кровь уже кипела от ярости.
– Девушке с вашими ограниченными способностями стоило бы получше подумать о будущем, прежде чем отказываться от возможности уцепиться за влиятельного человека, такого как Малкольм Хендри.
Его злобный выпад отбросил меня в прошлое.
– Прочь с моей дороги! – проревел отец и еще раз двинул мне по заднице рабочим сапогом.
Я споткнулась, боль и унижение заставили меня развернуться и гневно уставиться на него вопреки его приказу. Отцовское лицо потемнело, и он сделал угрожающий шаг ко мне:
– Не смей так на меня глядеть! Не смей! Ты никто. Абсолютное никчемное ничтожество.
Воспоминание, вызванное хамским тоном мистера Мейкла, пригвоздило меня к стулу. Моя кожа горела от повторения давнего, ставшего привычным унижения. Трудно поверить, что чего-то стоишь, если большую часть детских лет, когда складывалась твоя личность, родители твердили только о том, как ты никчемна. Огромный ноль, ничтожество. Я осознала, что все это по-прежнему со мной. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему у меня так занижена самооценка и почему я так мало верю в себя.
И почему не могло получиться иначе.
Я выросла, настолько привыкнув считать себя такой, что, когда другие люди думали так же, мне это не казалось неправильным. Хотя Джосс вот уже несколько месяцев пыталась заставить меня увидеть, что подобное отношение неправильно, но полностью эта идея до меня никогда не доходила.
До Кэмерона.
Он хотел, чтобы я ценила себя больше. Он злился, если я этого не делала, и бесился, когда другие люди недооценивали и принижали меня. Кэм почти каждый день как-нибудь давал мне понять, что считает меня особенной. Он отметал все сомнения в моем уме и достоинствах. Пусть они не ушли полностью, но при его поддержке значительно ослабили позиции. Каждый день они уползали все глубже и глубже, скрываясь в глубинах моих тревог.
Кэм говорит, что я лучше, больше своих представлений о себе.
Как смеет человек, который вообще меня не знает, заявлять, что я хуже?
Я резко отодвинулась от стола и встала, мой стул при этом врезался в металлические полки позади меня.
– Я ухожу.
Мистер Мейкл быстро заморгал, порозовев:
– Пардон?
Неласково зыркнув на него, я подняла с пола свою сумку и сдернула куртку с вешалки возле стола. Остановившись в дверях его приемной, я стала одеваться, не спуская с него возмущенного взгляда.
– Я сказала, я ухожу. Найдите кого-нибудь другого, кто будет слушать ваше гадючье шипение, мелкий злобный старикашка.
Развернувшись на дрожащих ногах и оставив его что-то бормотать мне вслед, я поспешила вон, вниз по лестнице и наружу через главный вход. Адреналин бурлил во мне, пока я печатала шаг по улице, охваченная праведным гневом и негодованием.
Холодный воздух обдувал мне волосы и щеки, и огонь начал гаснуть, а дрожь – усиливаться.
Я только что ушла с работы.
С работы, которая была нужна мне и Коулу.
У меня перехватило дыхание, и я прислонилась к железной кованой решетке, пытаясь набрать воздуха в легкие. Что нам теперь делать? Мы не сможем прожить на мой заработок в баре, а найти работу не так-то легко. У меня были небольшие сбережения, но эти деньги ждали Коула, а не того, чтобы я их потратила, пока ищу новое место.
– Ох, блин, – пробормотала я, и слезы защипали мне глаза, когда я оторвалась от ограды и посмотрела туда, откуда пришла. Я ощущала взгляды прохожих. Они видели, что я расстроена, и, вероятно, думали, не нужна ли мне помощь. – Нужно вернуться. – Я сделала два шага по направлению к офису, потом остановилась, сжимая кулаки.
Мне мешала гордость.
Мне? Мешала гордость?
Я истерически хихикнула и сильно прижала локти к бокам, борясь с тошнотой.
Я не могу вернуться. Да Мейкл и не возьмет меня обратно после того, что я ему наговорила.
– О господи!
Я провела трясущейся рукой по волосам, заглатывая как можно больше воздуха, – и тут меня накрыло.
Это Кэм во всем виноват.
Влечение к нему побудило меня бросить богатого, доброго, красивого мужчину, которому я была дорога. А теперь я ушла с работы! И все почему? Потому что Кэмерон так очаровательно меня учил чувствовать себя особенной, лучше к себе относиться. А как насчет чего-нибудь реального, а? Пусть, например, скажет, что любит меня!
Прошло всего полтора месяца, но я знала, что люблю его. Разве ему не пора уже тоже разобраться в своих чувствах? Вряд ли он уж совсем неспособен на любовь. Любил же он Блэр, черт его дери!
Новые слезы задрожали на моих ресницах. Из-за него я гроблю свою жизнь. Принимаю импульсивные, глупые решения, которые вот-вот разрушат всякую надежду на финансово обеспеченное будущее для Коула.
О боже… Коул.
Я же позволила этому парню втереться в доверие и к Коулу.
Кто так делает?
Кто играет в русскую рулетку не только с собственными чувствами, но и, блин, с чувствами своего ребенка?
Надо что-то делать, причем быстро. Мне нужно больше свободы, нужно пространство. И время, чтобы все пересмотреть, пока не стало слишком поздно.
Мне нужно увидеться с Кэмом.
При всем моем безумном тревожном беге те двадцать пять минут, которые ушли у меня на обычно сорокаминутный путь, показались вечностью, и, проходя мимо Дублинской улицы, я с трудом удержалась, чтобы не свернуть к дому Джосс. Возможно, и стоило бы обсудить все с подругой, возможно, это помогло бы прочистить мозги, но я боялась, что Джосс, играющая в команде Кэмерона, просто обзовет меня истеричкой.
Возможно, так оно и есть.
Где-то в глубине души я была совершенно уверена, что все так, но сейчас злость и паника пересилили логику.
Джосс, скорее всего, воспользовалась бы логикой, чтобы заговорить меня и переубедить. Но сейчас она пряталась от Элли: та совсем слетела с катушек с планами торжественного отмечания помолвки, которое должно было состояться через две недели. У Джосс уже мозги вскипали от предпраздничного угара Элли, и недавно на работе она сказала, что перестала открывать дверь днем. Пять недель планировать праздник? На месте Джосс я бы тоже пряталась.
Так что отговаривать меня было некому, и мои эмоции взяли верх и пошли вразнос. Я ворвалась в подъезд, загрохотала вверх по лестнице и до квартиры Кэма добежала, уже окончательно запыхавшись. Пожалуй, я колотила в его дверь несколько громче приличного.
– Господи И-и… – осекся Кэм, когда открыл дверь и обнаружил меня на пороге, растрепанную и почти задохнувшуюся. – Джо? Что ты… Почему ты не на работе?
Я осмотрела его с ног до головы: он выглядел каким-то нарядным – для Кэма. Футболка «Дизель», новая на вид и чуть более обтягивающая, чем обычные его майки, обрисовывала крепкие мышцы на сильном теле. А это что – неужели новые джинсы? Мой взгляд спустился к черным «ливайсам», и я почти с облегчением заметила, что сапогам Кэм не изменил. Почему он так полупарадно одет?
И выглядит просто потрясающе.
Мне стало так хорошо, когда он посмотрел на меня этими своими теплыми синими глазами, сейчас полными тревоги и участия.
– Джо? – Он отступил в сторону, пропуская меня в квартиру.
Мне хотелось припасть к Кэму, позволить ему прижать меня к себе, вдохнуть его запах, ощутить его губы на коже. Я хотела, чтобы так было всегда.
«Нет, черт тебя дери!» Я отпрянула, удивив его. Мне нужно пространство. Всякий раз возле него у меня мозги затуманивались и отключались.
– Что стряслось? – нахмурился Кэм.
Мне вдруг ужасно захотелось разреветься. Я удержалась, но смотрела куда угодно, только не на него.
– Я ушла с работы.
На мгновение между нами повисла тишина, потом он сказал:
– Так это прекрасно.
Мой яростный взор пригвоздил его к стене.
– Нет. Это не прекрасно, Кэм. Это, блин, совсем не прекрасно.
– Ладно, ладно, детка, успокойся. Очевидно, у тебя что-то случилось. – Он тяжело вздохнул и пробежался рукой по волосам. – И я сейчас это улучшу или испорчу. Мне нужно кое-что тебе сказать.
Покачав головой, я сделала шаг вверх по лестнице, к своей квартире.
– Я не хочу знать. – Я вдохнула поглубже, ища внутри себя силы произнести это. – Кэм, мне нужно подумать, нужна свобода.
Он выглядел настолько потрясенным, словно я ударила его.
– Свобода?
Я кивнула, остервенело кусая губы.
Потом глаза Кэма потемнели, все его лицо закаменело от подступающей ярости. Я стиснула зубы, когда он сделал угрожающий шаг ко мне.
– Свобода от меня? – (Я кивнула.) – Бред собачий, – прорычал он, протягивая ко мне руки и тут же отдергивая их. – Что за чертовщина случилась с тобой сегодня?
– Ты, – ответила я как могла спокойно.
Его глаза загорелись голубым пламенем. Мое спокойствие только подливало масла в огонь его ярости.
– Я?
– Я продолжаю принимать поспешные, опрометчивые решения и вести себя абсолютно эгоистично, и это несправедливо по отношению к Коулу.
Кэм заиграл желваками:
– Опрометчивые решения? Это я, черт возьми, опрометчивое решение? Ты это хочешь сказать?
– Нет! – крикнула я, приходя в ужас от боли в его глазах. – Нет. Я не знаю. – Я всплеснула руками, настолько запутавшись, что хотелось одного: чтобы пол разверзся и поглотил меня. – Ты… Мы… Ну что мы здесь делаем? Я все продолжаю ждать…
– Ждать чего?
– Того, что однажды ты проснешься, поймешь, как тебе все адски надоело, и уйдешь.
Очень напряженное молчание снова повисло между нами, и я смотрела с растущей тревогой, как Кэм пытается побороть свою досаду и огорчение. Наконец он посмотрел мне в глаза и тихонько спросил:
– Неужели я как-то создал у тебя впечатление, что просто тусуюсь с тобой? Боже мой, я же возил тебя к родителям, не говоря уж о том, что сделал сегодня. Этот бред сидит в твоей голове, и я его туда не клал. Так в чем дело?
Я снова всплеснула руками, в моих глазах заблестели слезы.
– Не знаю. Я ушла с работы, и злость на себя ни к чему не привела, так что мне пришлось разозлиться на тебя! Еще у меня месячные, так что я могу быть немного не в себе. – Я сглотнула слезы.
Его губы дрогнули, ярость с лица исчезла.
– Это не смешно! – Я топнула ногой, как капризный ребенок.
Фыркнув в ответ, Кэм заключил меня в объятия. Я автоматически обвила его руками и уткнула горящее лицо ему в шею.
– Не будет больше разговоров о свободе и пространстве? – сипло спросил он, дыша мне в ухо.
Я согласно кивнула, и его руки сжались крепче.
– Почему ты ушла?
Я отодвинулась, и Кэм поставил меня на ноги, но не отпустил. Теперь, когда я была рядом с ним, мне тоже не хотелось его отпускать.
Господи, я так запуталась.
– Мейкл узнал, что я ушла от Малкольма, и наговорил мне гадостей.
Лицо Кэма потемнело.
– Каких гадостей?
Я пожала плечами:
– Начал с того, что обозвал меня дурой, потому что я бросила богатого мужика – лучшее, чего я могла достичь в жизни.
– Я его убью. Сначала ты подашь жалобу на неправомерные действия, а потом я его убью.
– Я больше не хочу иметь с ним ничего общего.
– Джо, он перешел все границы.
– Да, перешел. Но у меня не так роскошно со временем, чтобы устраивать всю эту канитель и призывать его к жалкому судебному ответу. Мне нужно найти работу.
– Брэден.
– Нет, – сжала губы я.
– Все-таки ты чертовски упряма, – покачал головой Кэм и поцеловал мои сжатые губы, сначала легко, затем сильнее, вовлекая меня в свою жажду большего.
Когда наконец он дал мне вздохнуть, его лицо показалось мне почти измученным.
– Больше не поступай так со мной, хорошо?
Устыдившись своего поведения и поклявшись себе впредь не тащить к Кэму что-то столь важное, как разрыв, пока нет абсолютной уверенности в принятом решении, я снова припала к его губам. Мои руки ласково гладили его обросшие щетиной щеки, а я надеялась, что он поймет из этого поцелуя больше, чем я готова сказать.
– Прости меня, – прошептала я.
– Уже простил. – Кэм крепко сжал мою талию.
Разгладив его новую футболку, я задумчиво свела брови:
– А почему ты такой нарядный? И что ты имел в виду под «не говоря уж о том, что я сделал сегодня»?
– А-а… – Кэм чуть отодвинул меня. – Тут кое-кто хочет тебя повидать.
