Глава шестнадцатая
— Нет, каков мерзавец! — воскликнула Кэролайн. — Поверить не могу, что он позволил этой шлюшке вот так взять и прилипнуть к нему. Особенно когда у него есть ты!
Миа с улыбкой внимала яростному негодованию подруги. Обе расположились на диване. Придя домой, Миа сразу же сбросила красное платье, которое теперь олицетворяло для нее эту идиотскую вечеринку. Какой вообще смысл надевать дорогие тряпки, если Гейб повелся на первую же юбку?
Поскольку об их отношениях никто не знал, никто и не заподозрил бури в ее душе, но от этого пережитое унижение не становилось слабее.
— Кто знает, о чем он думает, — устало проговорила Миа. — Я просто не могла стоять столбом и смотреть, как они строят друг другу глазки. Меня тошнит от этого.
— Ну вот еще — оставаться там! — подхватила Кэролайн.
Глаза подруги вдруг вспыхнули. Это был сигнал: сейчас начнутся расспросы. Хоть домой не возвращайся.
— Слушай, он в койке действительно бесподобен?
— Каро, умоляю тебя, — недовольно вздохнула Миа.
— Ну расскажи хоть немножко! У меня сейчас нет ничего, кроме фантазий. А у тебя — живой мужик.
— Он — бог, достаточно? Он превзошел все мои ожидания. Прежние в подметки не годятся, а мне есть что вспомнить. Но чтобы так…
— О-о, — скорбно произнесла Кэролайн. — Когда ты позвонила и попросила собрать сумку, я сразу поняла: Гейб даром времени не теряет. Ты и дня не проработала, а уже в койку. Шустрый чувак, согласись.
— Да уж куда шустрее, — скривилась Миа.
— Давай что-нибудь закажем? А потом полакомимся мороженым. В холодильнике еще осталось. Или ты сыта?
Миа покачала головой:
— Мы собирались на ужин после приема, но потом появилась эта Блонди.
— Пицца устроит? — Кэролайн потянулась к мобильнику.
— Божественно, — выдохнула Миа.
Кэролайн искала номер пиццерии, и тут сработал домофон. Миа встала.
— Ты заказывай, а я узнаю, кто это. — Она подошла к домофону, нажала кнопку. — Да?
— Миа, отрывай задницу от дивана и быстро вниз! — раздался свирепый голос Гейба.
Кэролайн вытаращила глаза и выронила мобильник.
— В чем дело, Гейб? — спросила Миа, не скрывая своего раздражения.
— Ей-богу, если ты сейчас же не спустишься, я поднимусь и сам выволоку тебя из квартиры. И мне будет наплевать, одета ты или нет. Даю три минуты на сборы.
Миа швырнула трубку домофона. Ярость переполняла ее. Она вернулась к дивану и шумно плюхнулась рядом с Кэролайн.
— Слушай, — протянула Кэролайн, — если он внизу и требует, чтобы ты спустилась, то он всяко отклеился от этой Блонди.
— Думаешь, я поведусь на это спесивое хамство? — изумилась Миа.
— Давай так, — пожала плечами Кэролайн. — Я абсолютно уверена, что он поднимется и вытащит тебя из квартиры. Может, лучше пойти по-хорошему и напрямую спросить про шашни с Блонди? В конце концов, он здесь, а она — нет. — Кэролайн посмотрела на часы. — У тебя две минуты до того, как он разнесет квартиру.
Вздохнув, Миа опрометью кинулась в спальню, сама не понимая, почему после случившегося еще разговаривала с Гейбом. Ее до сих пор мутило. Однако она поспешно натянула футболку и джинсы, затем вспомнила про работу и побросала в сумку еще кое-какие вещи. Лучше подготовиться, чем потом пожалеть.
Заскочив в ванную за туалетными принадлежностями, она промчалась мимо Кэролайн и послала воздушный поцелуй.
— Напиши мне, что жива, иначе я подумаю, что он тебя прибил, и начну звонить в полицию, — сказала Кэролайн.
Миа махнула ей, выскочила из квартиры и влетела в лифт. Когда двери открылись, Миа увидела Гейба. Он стоял в нескольких футах, выпятив челюсть и свирепо вращая глазами.
Он направился к ней, не дав ей сделать ни шагу. Здоровенный, разъяренный альфа-самец, явившийся взять свое.
Гейб грубо схватил ее за руку и поволок мимо насторожившегося консьержа. Миа успела ободряюще тому улыбнуться. Ей вовсе не хотелось, чтобы консьерж вызвал полицию. Гейб держал ее мертвой хваткой, от него исходили жаркие волны злости.
Что он себе позволяет? С чего он так вызверился? Можно подумать, что это она подцепила кого-то и пошла танцевать.
Открыв заднюю дверь, Гейб втолкнул Миа в салон, обошел вокруг машины и сел сам. Как только он очутился внутри, автомобиль тронулся.
— Гейб…
Он повернул к ней перекошенное от злости лицо:
— Лучше заткнись, Миа. Ни слова! Я слишком сердит, чтобы соображать. Я должен успокоиться, а там подумаю, говорить ли с тобой вообще.
Миа равнодушно пожала плечами и отвернулась, не желая больше смотреть в его налитые яростью глаза. Он был несказанно подавлен, и она это чувствовала. Она даже слышала, как он тихо рычит от раздражения и нетерпения. Но сейчас ей не было до него дела. Она отвернулась к окну, за которым сверкали и перемигивались разноцветные огни вечернего города.
Лучше ей было бы остаться дома, но ей хотелось драки. В ней тоже кипела злость, а раз Гейб пошел в наступление, она была вооружена и готова.
Они ехали молча, хотя злость Гейба, разлитая по всей машине, ощущалась без всяких слов. Миа ни разу на него не взглянула, не желая показывать даже малейшие признаки слабости. Она знала, что такое поведение злит его еще больше.
Когда машина остановилась, Гейб распахнул дверь, схватил Миа за руку и выволок наружу. Его пальцы были как клещи, он подвел ее к лифту.
В прихожей Гейб еще плотнее сжал губы, стараясь не растерять остатки самообладания.
— В гостиную! — приказал он. — Разговор будет долгий.
— Да пожалуйста, — пробормотала Миа.
Она вырвалась из его хватки и пошла в гостиную, где села на диван и выжидающе посмотрела на Гейба.
Тот ходил взад-вперед, останавливался, зыркал на нее. Наконец Гейб шумно втянул воздух и покачал головой:
— Мне даже трудно начать разговор, настолько я зол.
Миа выгнула брови, демонстрируя равнодушие. Это она была зла, имела право.
— Это ты-то зол?! — воскликнула она. — С чего бы? Что, эта блондинистая шлюха сказала, что ты не в ее вкусе? Да быть не может. Она была готова залезть тебе в штаны.
— Что ты несешь? — опешил Гейб.
Когда Миа уже обрадовалась, что наконец-то все выплеснет, Гейб жестом велел ей молчать.
— Сначала изволь выслушать, почему я так завелся. Потом, когда успокоюсь, я распишу тебе задницу.
— Сейчас, разбежался, — огрызнулась Миа.
— Ты смылась! — выкрикнул Гейб. — Я понятия не имел, куда ты делась и что с тобой. Может, какой-нибудь хлыщ тебя сманил. Может, тебе стало плохо. О чем ты думала своими долбаными мозгами? Тебе не хватило ума объяснить? Сказала бы, что хочешь домой, и я бы сам тебя отвез.
От такого махрового эгоизма Миа, вне себя от ярости, вскочила на ноги. Неужели он и вправду такой чурбан?
— Мог бы и догадаться, но ты приклеился к отцовской подружке!
В его глазах мелькнуло понимание. Он вздохнул и покачал головой:
— Ах вот в чем дело. Стелла.
— Да, Стелла, или как ее там.
— А ты ревнива, Миа, — снова покачал головой Гейб. — Чертовски ревнива.
— Ревнива? А ты, Гейб, высокомерный законченный эгоист. Дело не в ревности, а в полном отсутствии элементарного уважения ко мне. У нас отношения, пусть и необычные. Но мы подписали контракт. Бог свидетель, ты принадлежишь мне, как и я тебе. И я не собираюсь делить тебя с какой-то белокурой вертихвосткой.
Гейб был ошеломлен ее негодованием. Он запрокинул голову и расхохотался, еще сильнее рассердив Миа. Его плечи продолжали трястись от смеха, когда он сказал:
— Ты меня достаточно утешила, чтобы отшлепать тебя по попке. Марш в спальню, Миа! И раздевайся.
— Это еще что за херня?
— Следи за своим языком. За такие слова Джейс намылил бы тебе рот.
— Не будь ханжой, Гейб. Вы с Джейсом сами похабники.
— В спальню, Миа. Сейчас же! Бегом. За каждую минуту промедления получишь пять дополнительных ударов. Если думаешь, что я шучу, — проверь. Двадцать ты уже заработала.
Миа, разинув рот, смотрела на него, но, когда Гейб взглянул на часы, поспешила в спальню. Наверное, она рехнулась. Ей бы бежать не в спальню, а прочь из квартиры! Но она торопливо раздевается, чтобы он мог ее отшлепать.
Ее охватила дрожь. Низ живота отозвался знакомым предвкушением — но чего? Какая-то бессмыслица. Сама идея телесного наказания казалась дикой и в то же время… соблазнительной и эротичной. Его ладонь на ее ягодицах. Наглядное утверждение власти над нею.
Нет, она явно спятила, но эта мысль не была новой. Само подписание контракта уже заставляло усомниться в ее вменяемости.
Когда Гейб вошел, Миа уже разделась донага и сидела на краю постели, притихшая и пытающаяся представить процедуру экзекуции. В голове царил сумбур. Она не была уверена, что наказание ей понравится. Почти наверное — наоборот. Вызовет лишь злость и отвращение. Но какая-то часть ее существа была взбудоражена и заинтригована идеей этой порки.
Сердце Миа ушло в пятки, когда Гейб остановился перед нею — сильный, властный, подавляющий своим присутствием.
— Вставай, Миа, — спокойно приказал он.
В его голосе не осталось и следа недавнего гнева.
Она поднялась, ноги тряслись. Гейб сел на кровать, подтянулся к изголовью, устроился на подушках и подался к Миа. Она залезла на кровать и робко приняла его руку. Гейб разложил ее у себя на коленях, лицом вниз, задница выставлена вверх — близкая и доступная.
Гейб погладил ее крепкие круглые ягодицы и слегка помассировал их.
— Двадцать ударов, Миа. Считать будешь сама. В конце скажешь спасибо за порку, а потом я отымею тебя по полной.
В ее голове замелькало: «Стой», «Какого черта» и «Да пожалуйста». Нет, она точно сошла с ума! Другого объяснения ее поведению не было.
Первый шлепок был неожиданным, и она вскрикнула не то от боли, не то от удивления.
— Сейчас получишь дополнительный шлепок, — мрачно произнес Гейб. — Считай, Миа.
«О черт!»
Гейб замахнулся и ударил.
— Раз, — выдохнула она.
— Очень хорошо, — промурлыкал Гейб.
Он погладил ее по заду и шлепнул снова.
— Два, — спохватилась она, прежде чем он успел назначить штрафной.
Ягодицы пощипывало — сначала обожгло, а потом возбуждение возросло, становясь глубоким и сладостным. Оно проникало в живот. Влагалище сжалось, и Миа беспокойно заерзала, пытаясь унять подступившую боль.
Три. Четыре. Пять. К двенадцатому шлепку Миа возбудилась до такой степени, что стала извиваться на коленях у Гейба. Удары чередовались с ласками, и это сводило Миа с ума. Чем нежнее были ласки, тем жестче становились удары. И все-таки Гейб не лупил ее со всей силой, на какую был способен. Он держался на грани, и к шестнадцатому удару Миа взмолилась: еще… и жестче.
Весь ее зад пылал, но это было на редкость приятно. Миа в жизни не испытывала ничего подобного. Она почти подошла к оргазму; ей и в голову не приходило, что можно кончить от обычных шлепков по заду. И уж чего она даже не могла представить, так это того, что порка ей понравится.
— Лежи спокойно и не вздумай кончить, — предупредил ее Гейб. — Осталось два удара, и если ты словишь оргазм, я постараюсь, чтоб остальные шлепки не показались тебе медом.
Затаив дыхание, Миа закрыла глаза и напряглась всем телом, притормаживая всепоглощающий оргазм.
— Девятнадцать, — еле слышно прошептала она.
— Громче, — потребовал Гейб.
— Двадцать!
Слава богу, все кончилось. Она в изнеможении скатилась на постель. От попытки задержать оргазм у нее перехватило дыхание и напряглось все тело. Влагалище горело, словно Гейб отхлестал и его, и каждый удар отзывался в клиторе, который напряженно пульсировал. Стоило Гейбу лишь дунуть на него, как она бы взорвалась.
И это сердило Миа. Никакого самоконтроля плюс навязанное удовольствие от вещей, которые нормальная женщина сочла бы отвратительными.
Гейб дал ей полежать и успокоиться. Он убедился, что приближающийся оргазм отступил. Тогда он осторожно приподнял Миа, перевернул на спину и навис над нею, расстегивая ширинку и стягивая брюки.
Его рот нашел ее груди. Гейб сосал их, одновременно возясь с одеждой. Когда он скинул рубашку, Миа решила, что сейчас он раздвинет ей ноги и оттрахает по полной, как обещал. Но Гейб слез с кровати, взял Миа за ноги и подтащил к самому краю.
Он раздвинул ей ноги, прижал член к влагалищу и пристально посмотрел на нее. Его глаза сверкали.
— Миа, тебе понравилась порка?
— Пошел на хрен! — грубо ответила Миа, все еще гневаясь на свою реакцию.
Он выбил у нее почву из-под ног, заставил сомневаться в себе самой, и ей это совершенно не нравилось.
Гейб стиснул зубы, застигнутый врасплох ее наглостью:
— Нет, моя дорогая Миа. Это ты на него пойдешь.
В подтверждение своих слов Гейб с силой вогнал член в ее влагалище. Миа вскрикнула, выгнула спину; пальцы вцепились в простыни.
— Благодари меня за порку, — потребовал Гейб.
— Иди к черту!
Гейб вытащил член и стал водить головкой по промежности и половым губам.
— Неправильный ответ, — промурлыкал Гейб. — Благодари, да повежливее.
— Заканчивай, что начал, — сказала Миа с растущим отчаянием.
Ей не хотелось быть слабой и клянчить, но рядом с ним она рисковала утратить всякую гордость.
Гейб поцеловал ее, но это был поцелуй-наказание с целью напомнить, что здесь решает не она. И все же Миа возжелала его еще сильнее, обезумев вконец.
— Миа, дорогая, ты забываешь, кто тут устанавливает правила, — тихо произнес Гейб, покусывая ей подбородок. — Ты моя собственность. Твои желания меня не заботят. Важно лишь то, чего хочу я.
Она сощурилась, выпятила губы:
— Гейб, хватит пороть чушь!
Он медленно скользнул членом по распухшей плоти ее влагалища.
— А у меня есть контракт, где все написано, — сказал он вкрадчиво и грубо втолкнул в нее член. От неожиданности и силы толчка Миа вздрогнула.
— Могу порвать его, когда захочу, — с вызовом бросила ему она.
Ее подмывало исполнить угрозу хотя бы для того, чтобы разозлить Гейба, как он разозлил ее. Но она не хотела, и они оба это знали.
Гейб замер. Его тело нависло над нею, его губы остановились на полпути к ее шее, скользнув над грудями. Ее соски отвердели в ожидании продолжения, а сама Миа в молчаливой мольбе подалась вверх. Ей хотелось ощутить его губы. Она была на грани оргазма, но в ней полыхала и ярость.
— Да, можешь, — лениво произнес Гейб. — Ты этого хочешь, Миа, или чего-то другого? Хочешь разорвать контракт и уйти прямо сейчас? Или ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?
Проклятье! Этот человек сводил ее с ума. Он прекрасно знал, чего она хочет, но собирался заставить ее признаться в этом. И не просто сказать, а попросить.
Его взгляд стал пронзительнее. Он повторил толчок, но член не вывел. Миа извивалась под ним, безмолвно умоляя продолжать, но Гейб не шевелился. Он ждал.
— Скажи это, Миа.
Она была готова расплакаться от досады. Ей нужно кончить. Тело настолько перевозбудилось, что ей не под силу лежать спокойно.
— Спасибо, — пробормотала она.
— Спасибо за что?
— Спасибо за то, что отлупил меня!
— А теперь скажи, чего ты хочешь, — усмехнулся Гейб.
— Я хочу, чтобы ты меня трахнул, черт побери!
— Добавь «пожалуйста», — настаивал он.
— Пожалуйста, Гейб, — хрипло сказала она, ненавидя отчаяние в своем голосе. — Пожалуйста, трахни меня. Кончи это… пожалуйста.
— Когда ты слушаешься, все хорошо. Не забывай об этом, Миа. Помни, когда тебе в следующий раз взбредет в голову уйти, не сказав мне ни слова.
Гейб наклонился и погладил Миа по голове. Потом он взял Миа за плечи, чтобы изменить ее позу на более удобную для его целей. А затем начал в бешеном ритме двигаться взад-вперед, словно поршень. Толчки следовали один за другим, заставляя Миа забыть обо всем на свете, кроме Гейба.
Она не сразу поняла, какие слова выкрикивает. «Не останавливайся! Не останавливайся!» Она умоляла. Хриплым, неистовым голосом она молила Гейба не останавливаться. По лицу Миа струились слезы, спина выгнулась дугой.
Гейб окружил ее собой, его руки сомкнулись вокруг нее. Он нашептывал ей нежные, успокаивающие слова. Он гладил ей волосы, не прекращая трудиться.
— Тихо, Миа, дорогая моя. Все хорошо. Теперь уже все хорошо. Ты — моя. Я о тебе позабочусь.
Миа была опустошена случившимся. Она не узнавала себя. Ее не привлекали извращения, побои и жесткий секс. Ей нравилось, когда все происходило медленно и нежно, в приятном темпе, когда ее никто не подгонял. А занимаясь сексом с Гейбом, ей казалось, что она попадает в ад. Он был силой, с которой она никогда не сталкивалась и больше не столкнется.
Гейб снимал с нее слой за слоем, обнажая незнакомые пласты ее личности. Она становилась беззащитной и неуверенной. Что ей делать с этой новой Миа?
Он лежал на ней, целовал виски и гладил по волосам. Она вжималась в него, желая его тепла и силы. Гейб был надежной гаванью среди бурь ее разума, тела и сердца.
Он только что был властным и требовательным, а теперь его поцелуи наполнились нежностью и трепетом. До чего же сладко. Они напоминали любовников, помирившихся после затяжной ссоры и отметивших примирение пылким слиянием. Одна беда: ей было трудно назвать любовью избиение с последующим жестким сексом.
Это был только секс. Горячий, сумасбродный, сотрясающий тело, бесчувственный. И было опасно хотя бы ненадолго принять его за нечто другое.
