Глава 27
Умереть
Я смотрела в окно на свинцовую пелену за стеклом. Я не знала, который сейчас час и сколько времени я провела на диване. Острые языки, как кинжалом, пригвоздили меня к месту, чтобы впрыскивать в мою кровь гнев и ярость.
Ты пропащая, жалкая потаскуха.
Мне было дурно от поселившегося в душе презрения. Никак не удавалось спрятаться от ведущего огонь на поражение вселенского зла. Невозможно было заглушить звучащие в ушах мерзкие голоса. Шрамы зажили, синяки прошли, но ядовитые когти ненависти глубоко проникли в мою плоть, да там и остались. И боль от каждого пронизанного негативом чувства была сильнее, чем от града ударов. Каждое уничижительное замечание и заявление о моей никчемности буквально рвали душу на части.
Ты ничего из себя не представляешь.
Когда-то я считала, что, шаг за шагом идя к цели, можно победить зло. Но я ошибалась. Даже не знаю точно, когда именно я сложила оружие. Возможно, в ту самую секунду, когда я бросила Эвана, оставив его, избитого до бессознательного состояния, лежать на полу. Возможно, несколько раньше. И вот теперь я осталась одна и голоса наконец нашли меня.
Тебе на всех наплевать, ты законченная эгоистка.
Я уставилась вдаль, завороженная рокотом волн: это был единственный звук, способный заглушить тошнотворные крики. И я направилась к берегу, продираясь сквозь щекотавшую кожу серую дымку.
Ты отняла его у меня.
Я стояла у кромки воды, опьяненная первобытной яростью, с которой прибой накатывал на берег. Волны вздымались пенными гребнями, с грохотом обрушивались под ноги и пытались утащить меня в океан вместе с зыбучим песком, на нем оставались извилистые отметины – словно сделанные гигантским пальцем, они так и манили к себе.
Ты не можешь, положа руку на сердце, считать, что он любит тебя.
В глазах стояли слезы, они просачивались сквозь ресницы и струились по щекам. Я устала бороться. Устала причинять людям боль. Устала нести на себе бремя вечной вины и сожалений о том, что невозможно исправить. Я больше не хотела так жить. Я столько раз слышала слова «лучше бы тебе вообще не появляться на свет», что сейчас на самом деле захотела, чтобы они воплотились в действительность.
Лучше бы тебе вообще не появляться на свет.
Я сделала шаг, потом другой и медленно пошла к линии горизонта, сливающейся с темной водой. Слезы омывали мое лицо, подбородок дрожал от горестных всхлипов. Бурлящие волны отбрасывали меня назад, но я упрямо продолжала идти вперед. Затем я поднырнула под встречную волну, холодная морская вода до костей пропитала мое ослабевшее тело – и я наконец почувствовала блаженное онемение.
Разве ты не понимаешь, как сильно меня обижаешь?
Оказавшись за линией прибоя, я отдалась на волю волн. Я плыла на спине и, раскинув руки, покачивалась на неспокойной воде. Все вокруг будто замерло, я слышала лишь свое дыхание. На меня снизошли тишина и покой. Боль через кончики пальцев капля за каплей вытекала в воду, унося с собой назойливые голоса. Больше ничего не осталось… кроме меня. Я смиренно приняла свою судьбу, от которой напрасно пыталась бежать, сделала последний вдох и умерла.
Свернувшись клубком, я плавно пошла ко дну. Я закрыла глаза, вода попала в уши, тишина, точно ватное одеяло, накрыла меня с головой.
Мне оставалось только перестать сопротивляться.
Перестань сопротивляться.
Слова эти, будто заклинание, эхом разносились в голове.
Дыши, Эмма. Просто перестань сопротивляться и… дыши.
Легкие настойчиво требовали воздуха, недоступного здесь, в толще воды. Сердце, казалось, боролось за право биться, буквально за каждый удар. Оно отказывалось соглашаться на вечный покой, который я жаждала обрести под покровом воды. Отчаянные удары сотрясали грудь. И в этой оглушающей тишине я явственно услышала его голос.
Эмма, держись за жизнь. Ты гораздо сильнее, чем думаешь.
И я вдруг поняла, что не умею сдаваться.
Последний вдох – и моя душа упокоится с миром. Но я не могла просто так сложить оружие. Это было не в моем характере. Возможно, мне было предначертано прожить совсем другую жизнь. Возможно, я не должна была появляться на свет. Но раз уж я родилась, то буду бороться за каждый глоток воздуха, благодаря которому и живу.
Я выпрямилась, оттолкнулась ногами и вынырнула на поверхность. Вода сжимала шею, заливала лицо. Я как дикий зверь выла от боли, раздирающей при каждом вдохе грудь.
Затем я стремительно развернулась к берегу, изо всех сил молотя руками, и плыла до тех пор, пока ноги не коснулись песчаного дна.
Поднимая фонтаны брызг, я зашлепала по мелководью в сторону берега. И уже на берегу рванула с места и побежала, избавляясь по пути от прошлого. От страхов наивной девчонки, не знавшей, в каком состоянии обнаружит вечером мать. От веры в то, что если эта девочка станет идеальной, то заслужит любовь родственников. От сомнений в собственной полноценности, заставлявших пребывать в вечном конфликте с собой. От чувства вины, укоренившего в голове мысль, что благодаря мне страдают все, кого я люблю, а потому я не заслуживаю любви.
Мои ноги несли меня прочь от той девушки из прошлого, чтобы навсегда оставить ее позади. По мокрому лицу катились слезы вперемешку с по́том. Я оплакивала маленькую девочку, которая потеряла отца и у которой никогда не было матери. Оплакивала девочку, которая хотела, чтобы ее принимали такой, какая она есть, но всегда оказывалась недостаточно хорошей для других. Оплакивала девочку, которая корчилась от невыносимой боли в лапах ненависти. Оплакивала девочку, которая заслуживала любви, но не знала, как ее завоевать.
И пока я бежала вдоль кромки воды, дыхание постепенно выравнивалось, а боль уходила. Стеснение в груди потихоньку исчезало, а вместе с ним – страхи и тоска.
С каждым следующим шагом я оставляла за собой частицу своего прежнего «я». Впереди была полная неизвестность, поскольку я не знала и боялась узнать, что же останется от той – прежней – Эммы, когда я остановлюсь. Поэтому я продолжала упрямо бежать, несмотря на то что мускулы буквально молили о пощаде. У меня горели легкие и мутилось в глазах. Язык распух, я уже не чувствовала ног.
Нет, пора было сделать передышку. Я посмотрела на береговую линию, за которой серферы лениво покачивались на досках, и провела черту. Вон там все и закончится: я остановлюсь – и попытаюсь возродиться из пепла.
На ватных ногах я сделала последний шаг и рухнула на колени. Меня вдруг бросило в жар, я тряслась как в лихорадке. Попыталась сесть, но упала на спину и поглядела на ярко-синее небо. Заметив склонившееся надо мной лицо, я прищурилась, поскольку не могла сфокусировать взгляд.
– Эмма? – спросила какая-то девушка.
Присмотревшись повнимательнее, я увидела белокурые волосы и большие карие глаза.
– Ника?
– Что ты здесь делаешь? Откуда ты пришла? – Она протянула мне руку, чтобы помочь подняться.
Я смотрела на нее во все глаза не в силах пошевелиться.
– От дома Коула, – прошептала я, пытаясь пробиться сквозь туман в голове.
– Она что, сказала «от дома Коула»? – послышались незнакомые голоса. – Она, наверное, бредит. Это чертовски далеко.
– На, попей. – Подруга Ники опустилась на колени и вложила мне в руку бутылку с водой.
Холодная вода смочила воспаленное горло, из груди вырвался вздох облегчения. Напившись, я дрожащей рукой оторвала бутылку от губ.
– Может, отвезти тебя обратно к Коулу? – предложила Ника.
Я молча покачала головой, язык словно присох к нёбу.
– Так куда тебя подбросить? – спросила подруга Ники.
– К Нейту, – прошептала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Я постучал в дверь, никто не ответил. Тогда я подергал за ручку и, обнаружив, что дверь не заперта, вошел в дом. Он оказался пустым. Это было видно невооруженным глазом. У меня еще вечером возникло нехорошее предчувствие. Я вспомнил слова Нейта о том, что он заезжал, но никого не нашел…
Жаль, что он не догадался зайти.
Я проверил гостиную и гостевую комнату – ничего. После секундного колебания я заглянул в хозяйскую спальню. Вещи Коула исчезли, в шкафу я обнаружил только одежду Эммы. Он уехал.
Чертыхаясь, я вернулся в гостиную. Стеклянная дверь была открыта. Я вышел на веранду и обшарил глазами берег. И уже собрался спуститься на пляж, но тут зазвонил мобильник.
– Эван, ты вернулся?
– Привет, Нейт. Я у Коула, ищу Эмму, – сказал я, продолжая изучать пляж.
– Она здесь, с нами, – сообщил он. – Но у нее… э-э-э… легкое обезвоживание. – Он очень осторожно подбирал слова.
– Что ты хочешь сказать? Ты где? И почему у нее обезвоживание?
– Мы дома. Ника нашла ее на берегу, довольно далеко от нашего дома, и привезла сюда, – объяснил Нейт. Обращаясь к кому-то в комнате, он сказал: – Включи на максимум кондиционер и не давай ей ложиться.
– Нейт, что с ней случилось? – взволнованно спросил я и, с прижатым к уху телефоном, припустил к дому Нейта.
– Не бойся, она больше не блюет, – туманно ответил он. – Эван, у нее реальное обезвоживание и тепловой удар.
– Ты напугал меня до мокрых штанов! – рявкнул я. – Она в порядке? Может, надо прямо в больницу?
– Блин! Ты видел ее ноги?! – подал голос Ти Джей.
– Что?! – завопил я. – Нейт, что за фигня?! Так ей нужно в больницу или нет?
– Никакой больницы! – послышался истошный вопль Эммы.
– Она не хочет в больницу, – повторил Нейт.
– Понял, – нимало не удивившись, вздохнул я. – Сейчас буду.
Наконец я ворвался в дом, оставив дверь нараспашку. Эмму я нашел на диване. Лицо у нее обгорело, волосы слиплись от соли и пота. Она бессильно притулилась к спинке дивана.
– Привет, – ласково сказал я, присаживаясь рядом.
– Эван? – слепо прищурилась она.
– Ага, я уже здесь, – подтвердил я.
– Ты уехал. – Она с трудом откинула голову и попыталась сфокусировать на мне взгляд.
– Уехал, – подтвердил я.
– Ты уехал, – еще раз повторила она с надрывом в голосе.
– Но я же вернулся. И у меня твой телефон.
– О… Так ты вернулся, чтобы отдать мне телефон?
– Нет, – поспешно ответил я. – Из-за тебя… Я хочу сказать… – Я замолчал, поскольку время для откровений еще не пришло. Оставалось надеяться, что она, в ее состоянии, пропустила мои слова мимо ушей. – Я уезжал всего на пару дней и теперь вернулся. Хорошо?
– Хорошо, – устало вздохнула она, на лице ее появилась тень улыбки. – Ты уехал не насовсем.
Мои губы невольно расползлись в улыбке.
– Нет, не насовсем.
Я осторожно погладил ее по щеке, на пальцах осталась морская соль.
– В холодильнике есть вода с электролитами, – сказал Нейт Ти Джею.
Ти Джей принес воду, протянул бутылку Эмме, но у нее так сильно тряслись руки, что она не смогла отвинтить крышку. Пришлось прийти ей на помощь.
Прижавшись щекой к кожаной диванной подушке, Эмма начала медленно пить маленькими глотками.
Тогда я встал и подошел к Нейту, топтавшемуся возле дивана.
– Ты и правда думаешь, что с ней все будет в порядке? – Я покосился на Эмму и, не дожидаясь ответа, воскликнул: – Что за черт?!
Подошвы ее ног были ободраны в кровь, из ссадины на пятке сочилась сукровица.
– Я тут посоветовался по телефону с одной подругой, – сообщил Нейт. – Она тоже серфер, сейчас заканчивает школу медсестер. Я уже послал Рена за фруктовым мороженым на палочке и напитками с электролитами. Понимаю, что ты здорово дергаешься. Но, думаю, она оклемается. Я хочу сказать, завтра ей, конечно, будет хреново, но когда я участвовал в марафонах, то видел кое-что и похуже.
– Если ты думаешь, что мне от этого легче, то сильно ошибаешься.
Эмма сидела в кресле и сосала мороженое. Она уже приняла душ, а мы с Ти Джеем обрядили ее в свои шмотки: я одолжил ей шорты, а Ти Джей – футболку и толстовку на молнии. Глаза у нее уже были не такими остекленевшими, и она более-менее ожила.
– Дай посмотрю твою ногу. – Я накрыл колени полотенцем и разложил на столике медицинские принадлежности.
Эмма вынула ноги из тазика с водой и доверчиво положила их мне на колени.
– У тебя какой наполнитель? – обратился к Эмме Ти Джей, который сидел рядом и сосал желтое мороженое.
– Ягодный, – ответила она. – А у тебя?
– Ананасовый. Хочешь лизнуть?
– Ти Джей! – цыкнул я на него.
– Эй, а что такого?! Я просто предложил поделиться. – Ти Джей набычился, а Эмма расхохоталась.
Сладостный звук. Звук, который я хотел бы слышать как можно чаще.
Не успел я приступить к обработке ее ссадин, как зазвонил мой телефон. Увидев на экране Сарин номер, я виновато поморщился. Эх, как это я не додумался позвонить ей раньше!
– Привет, Сара, – неуверенно начал я.
– Ага, стыдно небось? Спасибо, что позвонил! – наехала на меня Сара, и я почувствовал себя настоящим засранцем. – Ты видел Эмму?
– Да, – ответил я. – Она здесь. Если хочешь, можешь с ней поговорить.
Я отдал Эмме свой телефон и окунул бинт в спиртовой раствор.
– Привет, – ответила я. – Блин! Эван, да больно же, черт возьми! – Я отдернула ногу, которую он держал в руке.
– Эмма? Какого хрена он там делает?! – испугалась Сара.
– Эмма, надо промыть раны. – Эван снова ухватил меня за щиколотку. – Я осторожно.
Он начал обрабатывать открытые ранки, и я взвыла от боли:
– Ты, наверное, используешь аккумуляторную кислоту и наждачную бумагу!
– Эмма! – завопила Сара, пытаясь привлечь мое внимание.
– Интересно, а на что ты рассчитывала, устроив марафонский забег босиком?! – парировал Эван. – Сейчас же давай сюда ногу.
– Дай хотя бы спокойно поговорить по телефону, – взмолилась я, снова положив ногу ему на колени.
– Прекрасно, – заметил он, раскладывая на столе орудия пыток.
– Прости. Я здесь, – сказала я Саре.
– Ты собираешься объяснить, что происходит, или как?! – возмутилась Сара.
Я опустила глаза и нервно покрутила рукой, торчащей из длинного рукава толстовки.
– Ты уехала. Эван уехал. Коул уехал. Ну, я и… решила устроить пробежку. На очень большое расстояние. А теперь вот пожинаю плоды. – Краешком глаза я увидела, что Эван резко повернул голову в мою сторону.
– Коул уехал? – переспросила Сара. – Ну надо же! И ты не знала, что Эван отправляется на пару дней в Сан-Франциско, да?
– Не знала. – Я не решалась поднять глаза на Эвана, терпеливо ждавшего, когда можно будет продолжить пытку.
– Эмма, мне страшно жаль. Надо было взять тебя с собой. Ты ведь хотела поехать, но я сочла, что очередные похороны не самое удачное времяпрепровождение для тебя. Это такая тоска! Правда, мне реально жаль, что ты не со мной. Мои родственники совсем расклеились, – простонала Сара, что меня страшно рассмешило. – Так ты и правда в порядке? Ведь, если честно, это просто сумасшествие – устраивать такую пробежку.
– В корне меняющую жизнь.
– Ну, тогда ладно, – растерянно ответила Сара и добавила: – Кстати, нам срочно надо снять приличное жилье, чтобы перекантоваться следующий месяц.
– Обязательно, – согласилась я. – У Нейта есть знакомая риелторша. Завтра утром она устраивает нам несколько показов.
– Класс! Расскажешь, что ты выбрала. Эван с тобой пойдет, да?
– По крайней мере, планирует.
– А как насчет того, чтобы он остался с тобой до моего приезда? Если я буду знать, что ты не одна, у меня на душе будет все же спокойнее.
От такой заботливости я растрогалась чуть ли не до слез.
– Я справлюсь. Хотя, если хочешь, можешь сама у него спросить.
Эван, болтавший с ребятами, бросил на меня быстрый взгляд. Я знала, что он внимательно прислушивается к моим ответам.
– Передай ему трубку. Увидимся в четверг. И заряди наконец свой дурацкий телефон!
– Ладно, – рассмеялась я и вернула Эвану его телефон.
– Алло? – Я заметил, что Эмма пристально смотрит на меня.
– Ты можешь обещать не оставлять ее одну до моего возвращения? – спросила Сара.
Я поднял голову и встретился с Эммой глазами.
– Легко, – ответил я, и красное от солнца лицо Эммы сделалось бордовым.
– Эван, я понятия не имею, что произошло, но, боюсь, ничего хорошего, – продолжила Сара.
– Согласен. – Я по-прежнему не спускал глаз с Эммы. – Расслабься. Завтра мы найдем отличное место, и я не уйду, пока ты не дашь мне пинка под зад.
– С отдельными спальнями! – уточнила Сара.
– До четверга, Сара, – сказал я, сунув телефон обратно в карман. Тем временем Эмма продолжала сверлить меня взглядом. – Ну что, готова? – спросил я, и ее лицо исказилось от ужаса.
– Эмма, если хочешь, можешь взять меня за руку, – предложил Брент, и Эмма доверчиво ухватилась за его широкую лапу.
– А если будет совсем невтерпеж, разрешаю тебе его ущипнуть, – сказал я, продолжив убирать въевшиеся в ее кожу песчинки.
– А-а-а! – взвыл Брент, когда Эмма впилась ногтями ему в руку.
– Эмма, ты останешься у нас ночевать, да? – поинтересовался Ти Джей, демонстративно звеня приготовленными специально для Эммы кубиками льда.
– Если это удобно… – начала Эмма.
– Конечно удобно, – тут же встрял Брент.
– Давайте заночуем на пляже, – вмешался в разговор Рен. – Разожжем костер, я возьму гитару…
Я собрался было сказать, что это не вполне безопасно, так как на берегу грязно и можно занести в рану инфекцию, но Эмма меня опередила.
– Никогда не спала на пляже, – лучезарно улыбнулась она.
И я сдался, поскольку был готов отдать все за ее улыбку. А кроме того… я не мог упустить шанс стать частью ее нового жизненного опыта.
