Глава тридцать третья
Джулия не была психологом, но она обращалась к ним за помощью и кое-что знала о двенадцатиступенчатых программах и методиках выхода из кризисных состояний. Тем не менее сама она всячески старалась не ставить любительские диагнозы другим людям. Однако в случае с Габриелем она не могла следовать этому правилу. Душевный покой ее мужа был поколеблен, причем настолько, что вынудил его схватиться за свои прежние привычки.
Джулия подозревала, что причина его тревог как-то связана с печальными новостями, которые они узнали от Тома и Дайаны, но полной уверенности у нее не было. Одно событие вовсе не обязательно являлось причиной другого. Они могли просто совпасть по времени.
Не зная, что́ омрачает душу Габриеля, Джулия, естественно, не знала, как помочь ему и чем успокоить. Над ним словно нависло черное облако, которое не исчезало, вопреки всем попыткам Габриеля вести себя так, словно с ним все в порядке.
Нет, не все. Джулия это знала. Сильнее всего ее задевало его нежелание откровенно поговорить с ней.
Каникулы в Умбрии подходили к концу. Их ждала поездка во Флоренцию. Джулия больше не пыталась расспрашивать мужа, решив для себя быть ему любящей и заботливой опорой. Но если к моменту их возвращения в Кембридж он так ничего ей и не расскажет, она возьмет ситуацию в свои руки.
* * *
Летом прошлого года, страдая от вынужденной разлуки с Джулией, Габриель уехал в Италию, где работал волонтером во флорентийском приюте для сирот, устроенном местными монахами-францисканцами. Вскоре работники приюта убедились: Габриель далеко не идеальный волонтер. Вместо того чтобы послушно выполнять чьи-то распоряжения, он предпочитал давать свои. Он без колебаний стал менять обстановку в приюте. Изменения прежде всего касались бытовых удобств и качества пищи для детей. Работники приюта стали возражать, говоря, что у них нет денег на осуществление всех его перемен. И тогда Габриель оплатил расходы из собственного кармана.
В итоге фра Сильвестро – директор приюта – с благодарностью принял его пожертвования, но вздохнул с немалым облегчением, когда францисканцы из Санта-Кроче убедили Габриеля, что он лучше послужит общему делу, проводя экскурсии и читая лекции о жизни Данте.
Фра Сильвестро обрадовался, узнав, что в августе Габриель посетит приют вместе с женой. В присутствии Джулии благотворительность профессора Эмерсона не будет столь агрессивной.
Эмерсонов встречали директор, его помощница Елена и стайка детей в возрасте от четырех до восьми лет. Дети называли Джулию Zia Julia. Они преподнесли ей букет цветов и собственные рисунки. Рисунки были яркими и красочными, и на каждом в окружении улыбающихся детей стояла женщина с длинными темными волосами.
На мгновение Габриель даже оторопел. В глазах детей, особенно тех, кто постарше, он мельком увидел себя в детстве. Его мать умерла в больнице городка Санбери. Габриель помнил, как бродил по больничному вестибюлю. Ему отчаянно хотелось есть. В вестибюле стоял автомат с едой и напитками, но у Габриеля не было ни цента. И тогда он лег на пол и сунул голову под выступающее днище автомата, надеясь отыскать оброненные кем-то монеты.
Усилием воли он подавил воспоминания. Если бы в тот день ему не встретилась Грейс, его жизнь пошла бы совсем в ином направлении.
Джулия тепло поздоровалась с детьми. Она даже присела на корточки, чтобы быть вровень с ними. Она шутила, смеялась и говорила с детьми по-итальянски. Казалось, она и дети давным-давно знакомы.
Затем Эмерсонов провели на боковой двор, где собрались остальные воспитанники приюта. Здесь были дети разных возрастов: от года до двенадцати лет. Малышей взрослые держали на руках. В празднестве участвовали все.
Габриелю не удалось пригласить детский зоопарк, но зато в гости к детям привели сразу четырех пони. Лошадки стояли в дальнем конце двора, окруженные ликующей детворой.
Были здесь и воздушные шары, и игры, и даже надувной замок. На столах детей ждало угощение и сласти. Поодаль высилась пирамида красиво упакованных подарков.
– А как дети узнают, кому какой подарок? – спросил Габриель.
Джулия повернулась к пирамиде:
– На каждом подарке есть этикетка с именем.
– А вдруг кому-то не понравится то, что ему подарили?
– Мы не покупали подарки наобум. Елена заблаговременно спросила у детей, кто что хочет. – Джулия стиснула руку мужа. – Успокойся, не то дети увидят твое хмурое лицо и испугаются.
Габриель фыркнул. Он сомневался, что выглядит так уж зловеще, однако постарался придать своему лицу более праздничное выражение.
Он смотрел, как Джулия играет с детьми. Она надувала мыльные пузыри, бегала между большими воздушными шарами. К ней потянулся темноволосый и темноглазый малыш. Джулия взяла мальчишку на руки. Тот вцепился пухлыми кулачками ей в волосы, и она осторожно разгибала его пальчики, одновременно стараясь не быть обслюнявленной восторженным ребенком.
Зрелище это до боли тронуло Габриеля.
«Джулианна – прирожденная мать, – подумал он. – Любящая, терпеливая, готовая отдавать себя детям. У нее есть то, чего не было у моей родной матери, но чем в избытке обладала Грейс… Возможно, это отчасти компенсирует мои недостатки».
Боясь впасть в меланхолию, Габриель прошел туда, где стояли пони. Он сажал детей в седло и вынимал из седла. Джулия оказалась права: пони произвели настоящий фурор. Всем хотелось покататься, а желающие погладить и угостить коньков даже выстроились в очередь.
Настало время раздавать подарки. Их перенесли на стол. Джулия и Габриель встали рядом.
К детям обратился брат Сильвестро. Он благодарил Zio и Zia Эмерсон за их щедрость. Супруги кивали и вежливо аплодировали. Затем Джулия начала вручать подарки. Темноволосый малыш по-прежнему сидел у нее на руках.
Габриель хотел подойти к ним, но рядом неожиданно вырос мальчишка лет шести, который вцепился в его брюки, требуя внимания.
– Привет, – по-итальянски сказал ему Габриель. – Как поживаешь?
– Так вы и есть он? – спросил мальчишка.
– Кто он?
– Супермен.
Габриель озадаченно улыбнулся:
– А почему ты думаешь, что я Супермен?
– Вы на него похожи. Можно мне посмотреть, что у вас под рубашкой? – Мальчишка ткнул пальцев в белоснежную рубашку Габриеля, застегнутую на все пуговицы.
– Понимаешь, я сегодня не надел свой костюм, – хитро улыбнувшись, сообщил ему Габриель.
– У вас такие же очки, как у Кента Кларка.
Габриель снял очки и критически оглядел их. До сих пор он думал, что оправы «Прада» гораздо элегантнее безобразных очков, которые носил Кларк Кент.
Возможно, он ошибался.
У Габриеля даже не было времени, чтобы обидеться. Стоило ему снять очки, и мальчишка шумно вздохнул. Наверное, обнаружил больше сходства с Суперменом. Вокруг собралась небольшая толпа детей.
– Настоящий Супермен, – восторженно прошептал первый мальчишка.
Габриель надел очки, потом взъерошил мальчишке волосы:
– Боюсь тебя разочаровать, но я не Супермен. Я Zio Габриель из Америки. А Zia Джулия – моя жена.
Дети повернулись в сторону Джулии. Та продолжала выкрикивать имена и вручать яркие коробки с подарками. Поймав на себе детские взгляды, Джулия приветливо улыбнулась и помахала рукой.
– А она Лоис Лейн, – послышался чей-то голосок.
– Да, – подхватил первый мальчишка. – Мы ее узнали. Это Лоис Лейн.
Габриель по-новому взглянул на Джулию.
– Я думал, Лоис Лейн была выше ростом, – сказал он, рассуждая с собой.
– У меня есть ее картинка. Глядите!
Мальчишка потряс перед Габриелем сборником комиксов, на обложке которого была изображена Лоис Лейн.
– Говорю вам – это она.
– Зря только волосы обрезала, – поморщился другой мальчишка, разочарованно глядя на Джулию. – Мне с длинными она больше нравилась.
– Между прочим, мне тоже, – пробормотал Габриель.
– А вы можете делать разные трюки? – полюбопытствовала какая-то девочка.
– Какие именно? – уточнил профессор Эмерсон.
– Ну, поднимать тяжести, видеть сквозь стены, летать.
– Да-да, летать! – подхватили дети и сами начали подпрыгивать.
Количество желающих посмотреть на живого Супермена увеличивалось. Профессор, вздыхая, озирался по сторонам. Потом поднял руку, утихомиривая ребятню.
Сделав драматическую паузу, Габриель наклонился вперед и, понизив голос, сказал:
– Никто не знает, что Кларк Кент и есть Супермен.
– Я знаю, – заявил один из мальчишек, подняв руку.
– Да, ты знаешь, – улыбнулся Габриель. – Но никто из взрослых не знает. Мы с Лоис пришли на праздник. Давайте не будем смущать взрослых. Поэтому то, что вы знаете, я прошу вас сохранять в строжайшей тайне. Поняли?
Кто-то посмотрел на него с явным недоверием, но многие закивали.
– У Лоис есть подарки и для каждого из вас. Почему бы вам теперь не подойти к столу и не забрать их?
Ребята стали неохотно расходиться. Но праздник продолжался, и вскоре они нашли себе другие развлечения.
Джулия, частично слышавшая разговор Габриеля с детьми, перехватила его взгляд и подмигнула:
– Супермен?
Габриель покачал головой. За тридцать пять лет жизни его называли по-разному, но еще никто не упрекнул его за то, что он разыгрывает из себя Супермена. Хотя, как он признался себе, из Джулии получилась бы бесподобная Лоис Лейн.
Может, во Флоренции есть магазин, где можно найти костюмы персонажей комиксов?
Мысли Габриеля потекли в этом направлении, и не только в этом. Неожиданно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Нагнув голову, он увидел маленькую светловолосую девочку. Она смотрела на него, сосредоточенно сося пальцы.
– Ciao, tesoro, – улыбнулся ей Габриель.
Девочка вынула пальцы изо рта и протянула к нему руки. Габриель не сразу понял, чего она хочет. Тогда девочка подняла руки повыше и слегка помахала ими.
– Стальной Человек, эта малышка хочет, чтобы ты взял ее на руки, – подсказала подошедшая Джулия.
Габриель взял девочку на руки. Та наградила его краткой улыбкой и тут же снова засунул пальцы в рот.
Супруги обменялись долгим выразительным взглядом. Потом Джулия поздоровалась с малышкой и похлопала ее по спине. Еще не все подарки были розданы, и потому новоявленная Лоис Лейн вернулась к столу.
– Мария не разговаривает.
Габриель обернулся. К нему подошла Елена – самая толковая и расторопная из помощников брата Сильвестро.
Елена осторожно откинула светлый локон, который лез ребенку в глаза.
– Я удивлена, что она подошла к вам. Обычно она сторонится чужих.
– Сколько ей? – спросил Габриель.
– Три, – переходя на английский, ответила Елена. – У нас она почти год. Мы от нее не слышали ни слова.
– А в чем причина?
– Сильная душевная травма.
Габриелю захотелось выругаться, но он сдержался. У малышки было просто ангельское личико.
– Есть надежда, что в дальнейшем она заговорит?
– Мы очень надеемся. Ее бы в семью.
Габриель покрепче прижал девочку к себе:
– А разве так трудно найти приемные семьи?
– Иногда трудно. – Елена улыбнулась Марии и снова перешла на итальянский, спросив девочку, нравится ли ей праздник.
Мария закивала и показала в сторону пони.
– Так ты хочешь покататься на пони? Тогда идем со мной. – Елена приготовилась взять ребенка, но Габриель покачал головой:
– Я сам ее отнесу.
Он принес Марию туда, где стояли пони, и спросил, который из них ей нравится больше всего. Девочка указала на самого маленького, черного в белых яблоках. Его хвост был заплетен в косичку, на конце которой краснела лента. Звали пони Чокколато.
Габриель бережно усадил ребенка в седло и придерживал за спину. Хозяин пони тронул поводья и повел лошадку по кругу.
Мария улыбалась, крепко держась за гриву Чокколато.
Шагая рядом, Габриель вновь стал думать о том, что его жизнь, останься он в приюте, вряд ли сложилась бы так благополучно. И все потому, что Грейс и Ричард открыли ему двери своего дома и свои сердца.
Тьма, поселившаяся внутри, лишь временно отступила. Но Габриель был благодарен проблеску надежды. Он мысленно поклялся разделить свою надежду с другими. Как – он пока не знал.
* * *
Джулия изумленно наблюдала за мужем. У нее на душе стало теплее. Удивительно было видеть, как этот высокий обаятельный мужчина терпеливо объясняет детям, почему он не Супермен. Не менее удивительно было катание маленькой итальянки на пони.
До сегодняшнего дня Джулия почти не знала, как Габриель общается с детьми. На работу в итальянский детский дом он всегда ходил один. Правда, она видела его с Куинном на руках, но всего пару раз.
Сейчас, глядя, с каким вниманием и заботой он ходит рядом с пони, придерживая Марию и что-то рассказывая ей, Джулия замирала от сладкой боли в сердце.
Она видела профессора в разных состояниях. Иные ее просто пугали. Порой он бывал холоден и высокомерен. Она до сих пор с содроганием вспоминала ту ночь в Умбрии, когда он курил на балконе. Но сейчас, видя, с какой нежностью он возится с чужими детьми, она представляла, каким отцом станет Габриель, когда у них появится свой ребенок. Он будет ерошить волосы сына и рассказывать тому о Супермене. А дочку он будет носить на руках и лелеять, как принцессу.
Видя Габриеля улыбающимся и разговаривающим с молчаливой девочкой, Джулия вспомнила слова Тэмми. Жена Скотта была права: у хорошего мужчины дети проявляют его лучшие стороны.
Джулии отчаянно захотелось подарить Габриелю такую возможность.
Но не завтра.
* * *
В конце их такого длинного и наполненного событиями дня супруги Эмерсон уселись на террасе своего любимого номера в отеле «Гэллери хотел арт». Терраса и сам номер были памятны для них. В этом номере Джулия подарила Габриелю свою девственность. Сюда же он вернулся потом, когда испугался, что привычки прошлого снова могут затянуть его в трясину.
Габриель лежал на диванчике, заложив руки за голову, и смотрел на звездное небо. Джулия сидела рядом со стаканом «Сан-Пеллегрино».
– Ты могла бы и вина выпить.
– Мне достаточно минеральный воды, мистер Супермен.
Габриель скривил губы:
– Интересный разговор. Знаешь, меня в жизни называли по-разному. Но еще никто не называл Суперменом.
Пальцы Джулии скользнули по его руке.
– Просто никому не хватило смелости это сделать. Знаешь, какая мысль пришла мне в голову? Я бы не возражала, если бы днем ты был обаятельным, но слегка занудным профессором, а ночью превращался бы в Стального Человека.
– Что такого я сказал, чтобы называть меня занудой? – Габриель поймал ее руку и притянул Джулию к себе. Боясь расплескать воду, она поставила стакан на пол. – А кое-что из репертуара Стального Человека я могу показать тебе этой же ночью, – добавил он, прижимаясь носом к ее носу.
– Ловлю тебя на слове, – прошептала Джулия.
– Раньше мне и в голову не приходило сравнить тебя с Лоис Лейн. Но сходство есть, причем впечатляющее.
Джулия закатила глаза к небу:
– Я столько лет думала, что ты любишь Беатриче, а оказывается, ты любил Лоис Лейн. Придется мне сменить жанр.
– Ни в коем случае. Но маленькая ролевая игра может быть очень интересной. Вы не находите, мисс Лейн?
– Дождемся Хеллоуина, тогда и нарядимся соответствующим образом.
Габриель коснулся ее подбородка:
– Нам незачем ждать Хеллоуина.
Сказано это было таким тоном, что Джулию пробрала дрожь.
– Что ж, горю нетерпением. Кстати, тебе понравился сегодняшний праздник?
– Очень. – Габриель разжал руки и снова стал глядеть на звезды.
Джулия вздохнула, взяла стакан и сделала несколько глотков, обдумывая, как повернуть разговор в нужное русло.
– Сегодня что-то произошло, правда?
– Да, – согласился Габриель.
Джулия ждала его дальнейших слов, но он молчал. Она поставила недопитый стакан на стол.
– Ты хочешь поговорить об этом? – спросила она.
Габриель покачал головой. Джулия сникла:
– Список тем, которые ты не хочешь со мной обсуждать, становится все длиннее.
– Я молчу не из желания сделать тебе больно.
– А получается, что делаешь, – вздохнула она, не в силах сдержать отчаяние. – Как я могу быть твоей половинкой, если ты избегаешь разговоров со мной?
– Джулианна, я обязательно поговорю с тобой. Обещаю, я не предприму никаких шагов без предварительного обсуждения с тобой. Мне просто нужно… кое в чем разобраться самому.
– А почему мы не можем разбираться вместе? Я хорошая слушательница. Я смогу тебе помочь.
– Ты хорошая слушательница. Самая лучшая. Но иногда мужчине бывает нужно что-то сделать в одиночку.
– Не является ли это мужской дипломатией? Вежливым аналогом фразы: «Не забивай свою хорошенькую головку, дорогая»?
– Мужской дипломатией? – Габриель усмехнулся, поцеловав ей руку. – Я просто восхищаюсь тобой.
Джулия отодвинулась и села, скрестив руки на груди:
– Габриель, сейчас не самый удачный момент для всех этих покровительственных штучек.
Габриель перевернулся на бок, затем поцеловал морщинку между бровями Джулии:
– В моих словах нет ничего покровительственного. Я действительно восхищаюсь тобой. – Он помолчал. Взгляд его стал серьезнее и пристальнее. – Тебе необходимо стать матерью. Я любовался тобой, глядя, как ты общаешься с детьми. Все это было так естественно.
– Сегодня был особый день. Твои пони стали хитом праздника.
– Ты, как всегда, оказалась права.
– Тогда почему ты такой грустный?
– Мне невыносимо, что праздник закончился, а дети остались в стенах приюта.
Боль была в его глазах. Боль пронизывала его голос.
Наверное, это состояние охватило его еще в приюте, но там он умело прятал свою печаль.
– Работники приюта любят детей и прекрасно к ним относятся. Дети сыты, ухожены и защищены от многих превратностей жизни.
– И все равно приют остается приютом.
– Да. – Джулия отвела волосы с его лба, потом стала гладить по голове, пытаясь успокоить.
– А я знаю, что́ на душе у этих детей, – продолжал Габриель. – После смерти матери я несколько месяцев находился в подвешенном состоянии. Не знал, где окажусь. Я мог остаться в приюте или попасть в какую-нибудь приемную семью. Меня могли отправить в Нью-Йорк, к родственникам матери. Это был сущий ад. Даже потом я каждый день ждал, что Грейс и Ричард скажут: «Хватит! Мы устали от тебя. Собирай вещи».
– Они бы никогда такого не сказали и не вернули бы тебя в приют.
– Но я-то об этом не знал. Я рассуждал с позиции своих девяти лет. С позиции своего горького опыта. Родной отец от меня отказался. Родственникам матери я тоже был не нужен. Они без колебаний оставили меня в приюте. Если от меня открещивались близкие родственники, как я мог верить, что нужен чужим людям? Конечно, я не отличался ангельским характером. И все равно… Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я не хочу иметь ничего общего с родственниками моих биологических родителей?
– Грейс и Ричард умели разглядеть суть. Для них ты был подарком судьбы. Они с самого начала привязались к тебе.
– Сегодня я как раз думал: а если бы они не взяли меня? Что было бы со мной?
– Зачем думать о том, чего не случилось? У тебя есть семья, которая тебя любит. У тебя есть я.
– Джулианна, ты для меня – все.
Красота простых его слов затронула ей сердце. Джулия наклонилась и поцеловала Габриеля, всем своим видом показывая, как много для нее значат его слова.
– А ведь мы тоже могли бы взять ребенка, – вдруг сказал Габриель, задерживая ее руку.
– Я думала, ты вначале захочешь, чтобы у нас родился свой ребенок. – (Он отвел глаза.) – Что-то изменилось? – допытывалась Джулия, не до конца понимая язык его тела.
– Такие дети, как Мария, заслуживают семьи. При всей заботе работников приюта она за год не произнесла ни слова.
Чувствовалось, Габриель до сих пор взбудоражен историей жизни этой малышки.
– Давай поможем Елене найти для Марии приемных родителей. У тебя ведь в Италии столько знакомых.
– А мы сами?
– Мы?
– Почему бы нам не взять ее?
Джулия видела: Габриель не шутит.
– Дорогой, мы с тобой не самая подходящая пара для удочерения трехлетней девочки.
– Почему? Мы любим друг друга. Мы полюбим и ее. У нас свой дом, двор, сад. Мы говорим на ее родном языке.
– Мария не просто маленькая девочка. Она проблемный ребенок, которому требуются особые условия. А мы с тобой – супружеская пара без родительского опыта. Мы не застрахованы от ошибок.
Габриель сел:
– От мелких – может быть. Но главное – у тебя доброе и любящее сердце. Дети к тебе тянутся.
– Я не готова.
– А если я стану тебе помогать? Мне обещали год оплачиваемого отпуска. Это было частью моей договоренности с Бостонским университетом, когда я уехал из Торонто.
Джулия недоверчиво посмотрела на него:
– И ты бы согласился тратить свое драгоценное время, чтобы сидеть дома с малышом и мною?
– А почему бы и нет? Дети же не бодрствуют сутками. Мы могли бы чередоваться. Согласись: еще одна пара рук в доме существенно облегчает жизнь.
– Мы с тобой толком не знаем, каково возиться с трехлетним ребенком.
– Зато Ребекка знает.
Джулия засмеялась:
– Ребекка – чудесный человек. Но она наша экономка, а не нянька. Ее собственные дети давно выросли. Сомневаюсь, что она захочет нам в этом помогать.
– Ты у нее не спрашивала, а если бы спросила, ее ответ тебя бы удивил. Ребекка вызвалась помогать нам не только с домашними делами, но и с ребенком, когда он появится.
– Ты что же, говорил с ней и об этом? – удивилась Джулия.
– Нет, – ответил Габриель, поднимая руки. – Но еще перед нашей свадьбой Ребекка выразила надежду, что останется у нас надолго и поможет нам построить настоящую семью.
Джулия молчала. Габриель нахмурился:
– Джулианна, я же тебе не враг. Поверь, моя голова не занята постоянным изобретением все новых способов помешать твоей учебе. Или осложнить твою жизнь.
Джулия вобрала голову в плечи:
– Прости. Меня не покидает ощущение: стоит мне хоть немножечко отвлечься, и я вылечу из докторантуры.
– По-моему, ты сейчас дала самый честный ответ по поводу своей учебы.
– Что значит «самый честный ответ»? – насторожилась она.
– А это значит, дорогая, что подспудно ты боишься провала, хотя столько людей искренне готовы поддерживать тебя и помогать тебе. В их числе – я и Ребекка. – (Джулия попыталась возразить, но не успела.) – Вполне понятно, что создание семьи вызывает у людей беспокойство. Но ты беспокоилась бы о своей учебе, даже если бы жила одна. И дело здесь не в трудностях учебы, а в твоем отношении к ней.
Ее глаза округлились.
– Я… Это неправда.
– Правда. Я испытывал те же опасения, когда учился в Гарварде. И не только я. – Габриель протянул к ней руку. – Джулианна, ты справишься. Я в тебя верю.
Слезы были совсем близко. Джулия шмыгала носом. Габриель крепко обнял ее и прошептал на ухо:
– Мне бы хотелось взять Марию с собой. И не только ее. Всех детей из францисканского приюта. Но что касается Гарварда, я за тебя не могу изменить твое отношение к учебе. Здесь ты должна действовать самостоятельно.
– Ты поэтому не желаешь рассказывать мне о причинах своих тревог?
Габриель шумно выдохнул:
– Нет. Я пока обдумываю это сам.
– Без меня.
– Постепенно ты все узнаешь. Я уже говорил тебе в Умбрии, что не предприму никаких действий, не посоветовавшись с тобой. Просто мне требуется время.
Джулия покачала головой, но решила не спорить с ним.
– Ты продолжишь работу в итальянском детском доме? – спросила она.
– Да. Я им нужен. И потом, я обещал выпускникам: тех, кто окончит среднюю школу на отлично, я пошлю в Италию.
– Ты уже меняешь жизнь этих детей. Ты должен гордиться собой.
Габриель слегка улыбнулся:
– Ты уверена, что не готова взять приемного ребенка? Мы бы ее полюбили.
Его глаза даже потемнели – столько в них было желания удочерить маленькую Марию.
Джулия перебрала в памяти прошедший день. Вспомнила, как замечательно Габриель чувствовал себя среди детей и с Марией на руках. Днем Джулия искренне хотела подарить ему то, о чем он просил. Сейчас она понимала: эмоции – не лучший советчик.
– Да, мы бы ее полюбили. Но если наша любовь настоящая, необходимо решать этот вопрос, исходя из интересов самой малютки. Разумнее подыскать ей заботливую местную семью. Для Марии это будет лучше, чем двое недавно поженившихся американцев, которые сами не всегда понимают свои поступки. К тому же тебе бы пришлось бросить курить.
– Это не проблема. – Габриель пристально посмотрел на жену. – Тебя же беспокоили не сигареты, а наркотики. Так ведь?
Джулия заерзала на месте.
– Не очень-то ты веришь в меня, – хмуро произнес Габриель.
– Я очень верю в тебя. Но не забывай: я собственными глазами видела, как моя мать бросала пить и снова бралась за рюмку. И так неоднократно.
Габриель высвободился из ее объятий:
– Не бойся, у меня рецидивов не будет.
– Рада слышать.
– Раз уж мы заговорили о рецидивах, у тебя они тоже есть. Поведенческие. Не далее как в прошлом месяце тебя потянуло откровенничать с Полом о наших семейных проблемах.
Карие глаза Джулии сердито вспыхнули.
– Сколько ты будешь мне об этом напоминать? Кажется, я извинилась.
– Да. Прости, – все так же хмуро пробормотал Габриель.
– У нас сейчас что? Честный и открытый разговор? Или ты пытаешься манипулировать мной?
Теперь уже взвился Габриель:
– У нас честный и открытый разговор. Еще раз извини, что приплел Пола.
Джулия вздохнула:
– Я понимаю, как это трудно – работать с детьми в приюте и оставлять их там. У меня самой были схожие чувства. Но для Марии будет гораздо лучше, если мы не увезем ее из привычного мира.
– У них хороший приют, однако он не заменит детям семью.
– Потому нам и нельзя увозить Марию в Бостон.
Габриель вскочил на ноги:
– Мне вдруг показалось, что сейчас я говорю не с Джулианной, а с какой-то незнакомой мне женщиной.
– Нет, Габриель. Джулианна все та же, – сказала она, становясь напротив него.
– Джулианна, которую я знаю, была бы готова снять с себя последнюю рубашку и отдать бездомному.
Джулия шагнула к нему. Ее лицо пылало от гнева.
– Отдать бездомному последнюю рубашку и устроить жизнь Марии не одно и то же. Я хочу, чтобы ее взяла крепкая, стабильная семья, имеющая опыт в воспитании детей. Девочка пережила сильную душевную травму. Увезти ее в другую страну, где говорят на чужом языке, далеко от родного города и друзей… для нее это станет еще одной травмой. Наше благодеяние причинит ей вред. Я не позволю тебе это сделать. Мне все равно, что́ ты обо мне подумаешь. Можешь называть меня сукой с холодным сердцем и любыми другими эпитетами, которые мелькают в твоем мозгу. – Она укоризненно посмотрела на него и ушла в спальню.
– Ты меня достала! – заорал Габриель.
Он схватил ее стакан с остатками воды и швырнул на пол.
Пол террасы покрылся мелкими осколками.
В глубине номера хлопнула дверь ванной.
Габриель вцепился в балконные перила, перегнулся через край и стал смотреть вниз.
