17
ОЛИВИЯ
Из-за шуток Кэша легко забыть о том, чт о скоро произойдет, однако резкий стук в дверь возвращает нас в реальность.
— Кто это? — спрашиваю я.
— Гевин.
— Мы поедем отсюда?
— Да. Думаю, так будет надежнее. На крайний случай, если кто-нибудь выследил меня здесь, они не знают о Гевине и не станут следить за ним. Он должен был припарковаться на другой улице. Так никто тебя не заметит и не сможет вести до дома твоей матери. Они будут целиком заняты мной.
— Значит, ты останешься один.
Меня начинает покусывать страх, все внутри сжимается.
— Ненадолго. У нас с Нэшем есть план на завтра.
— Расскажешь? Или мне лучше не знать?
Кэш смотрит на меня со странным выражением. Трудно подобрать слова, чтобы его как-то определить. У меня сейчас и разум и душа не на месте.
— Я не против того, чтобы ты знала, если тебе интересно.
— Конечно мне интересно! Я беспокоюсь о тебе!
— Эй, я просто уточняю. Я не собираюсь ничего от тебя утаивать.
Во мне вспыхивает гнев. Как он мог подумать, что мне неинтересно? Хотя в последние два дня кое-какие сомнения снова всплыли на поверхность, но не думаю, что хоть когда-нибудь я давала ему повод усомниться в своей заинтересованности.
«Так ли?»
Момент сомнения — как сигнал тревоги. Не могу допустить, чтобы все пошло на спад, если Кэш будет думать, что мне не до него. Я просто не смогу жить с этим.
— Кэш, мне очень интересно. И меня очень беспокоит то, что с тобой может случиться. У меня есть некоторые проблемы, с которыми надо разбираться, но это больше касается меня, а не тебя. Ты… Ты… — Не могу подобрать слов, в горле стоит ком. Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями и продолжить. — Ты важен для меня, и я знаю, ты хороший парень. В глубине души я это знаю. И я верю тебе. Правда. Просто мне трудно описать, что я чувствую временами. Только, пожалуйста, прошу тебя, никогда не думай, что мне безразлично.
Кэш улыбается, глядя на меня сверху вниз, наклоняется и трется губами о мои губы.
— Ладно, ладно. Я тебе верю. И понимаю, о чем ты. Я чувствую то же самое, — говорит он очень спокойно. — Мне тоже не всегда легко выражать свои чувства, но я хочу, чтобы ты знала, я…
— У вас там все в порядке? — слышится голос Гевина из коридора; он снова стучит в дверь и обрывает Кэша.
— Одну минуту, — недовольно отзывается Кэш, поворачивается ко мне и вздыхает.
Он не заканчивает фразу. Момент упущен.
Сердце падает. Все бы отдала, лишь бы услышать, в какую сторону Кэш повернул бы свой монолог.
— Мы обсудим это, когда ты вернешься. Я тебе расскажу, как у нас все прошло без сучка без задоринки и как я завершил этот день, напинав по заднице своему надменному братцу. А ты опишешь мне, как объяснила маме, кто такой Гевин, и как она упала в обморок.
Кэш усмехается.
— О черт!
— Что?
— Что я ей скажу?
Кэш пожимает плечами:
— Придется что-нибудь придумать, потому как Гевин останется с тобой в доме. И ты всегда должна быть у него на виду.
— Думаю, я скажу ей, что мы встречаемся. — Я в задумчивости покусываю губы и замечаю, как у Кэша дергаются мышцы на скулах. — Что?
— Ничего.
— Нет, не ничего. Что?
— Ты креативная. Уверен, придумаешь что-нибудь другое.
— Какая разница?
— Если она будет думать, что вы вместе, то станет ждать каких-нибудь проявлений взаимной симпатии.
— И что?
— А то, что мне совсем не хочется надрать задницу Гевину. А потом тебе.
Последние слова были сказаны насмешливо. Я не удержалась от улыбки.
— Надрать? Думаю, тебе хотелось бы меня отшлепать. — Обычно я не так развязна, но в сложившихся обстоятельствах приходится принимать вызов и бросаться в открытый бой.
Вижу, как в порочных темных глазах Кэша вспыхивает желание. И у меня разгорается костерок внизу живота.
— Что бы я ни сделал, обещаю, потом поцелую ее, и все будет хорошо. Как тебе?
Кэш лениво проводит пальцами по моим рукам. Такое невинное прикосновение, но его достаточно, чтобы мне захотелось ощутить его руки на своей коже везде.
— Обещания, обещания, — мурлычу я с вызовом.
— Думаю, я сдержу их, когда ты вернешься. И если наденешь трусы, выберите, которые ненавидишь. Это будет последний раз, когда ты увидишь их целыми. Я тебя предупредил.
По спине пробегает дрожь предвкушения. Когда Кэш теряет контроль, это заканчивается тем, что мы лежим где-нибудь изможденным переплетением потных тел. А мне другого и не надо.
— Как положено.
Гевин снова стучит в дверь. Кэш подмигивает и идет открывать.
— Ты невыносим.
Гевин озорно улыбается:
— Ну вот, я рассчитывал увидеть что-нибудь приятное, но ты дал ей одеться. — Кэш ударяет его по руке, и этот удар выглядит не совсем уж мягким. Продолжая ухмыляться, Гевин смотрит на меня: — Ты готова?
Я забрасываю сумку на плечо:
— Думаю, да.
Пересекаю комнату и останавливаюсь перед Кэшем.
— Гевин объяснит тебе все в деталях, раз уж нас так грубо прервали, — многозначительно говорит он, глядя на приятеля.
— Будь осторожен. Обещай, что не станешь рисковать понапрасну.
— Обещаю.
Я думала, Кэш в присутствии друга просто чмокнет меня в щеку, но он вместо этого поднимает меня на руки и целует. Крепко, по-настоящему. Пальцы на ногах поджимаются, дыхание перехватывает, но тут Кэш меня отпускает.
— Не забывай, — тихо говорит Кэш, неотрывно глядя в мое лицо, будто пытаясь его получше запомнить.
— Не забуду.
Не знаю, на что он намекал. Не забывать, что он сказал? Что обещал? Не забывать его? Какая разница! В любом случае его слова будто замкнули круг, и у меня возникает чувство: это конец.
Гевин выводит меня из комнаты, а у меня дрожит и дрожит подбородок.
* * *
Уводя меня вниз по ступенькам — по миллионам ступенек — к запасному выходу, Гевин молчит. Ночной воздух холоднее обычного. Он, как оплеуха, обжигает щеки, по которым ползут мокрые дорожки слез. А я даже не заметила, что плачу.
Может быть, поэтому Гевин такой притихший. Он думает, что я раскисла.
Вероятно, так и есть. Иногда у меня возникает такое чувство.
Мы быстро идем по улице. Гевин протягивает руку, чтобы снять у меня с плеча сумку. Я робко улыбаюсь ему и отдаю ношу.
— С ним все будет в порядке, — тихо говорит Гевин; в темноте его акцент слышен отчетливее.
— Ты не можешь этого знать.
— Вообще-то, могу. Он парень решительный, и у него хороший план. Но важнее всего то, что он пройдет сквозь ад и вернется, лишь бы ты не пострадала. Когда он разъярится, то становится похожим на питбуля. Его ничто не остановит.
В словах Гевина для меня заключена горькая радость. Даже страшно слышать от него, что я настолько важна для Кэша. Наверное, Кэш сказал или сделал что-нибудь необычное, раз у Гевина появились такие мысли. Если, конечно, он не настолько подл, чтобы врать ради моего спокойствия. Пусть даже и так, я чувствую грусть и опустошенность, ведь есть шанс, что больше никогда не смогу сказать Кэшу, как я его люблю.
«Какого черта ты не сказала ему об этом пять минут назад? Когда у тебя была возможность? О, погоди. Я знаю. Потому что ты гордячка и полная идиотка, вот почему».
Грудь сдавливает при одной мысли об упущенной возможности. Я замедляю шаг и останавливаюсь, меня охватывает почти непреодолимое желание вернуться и броситься в объятия Кэша.
— Гевин, мне нужно обратно. Я должна сказать ему кое-что, прежде чем он уйдет.
Нетерпение распространяется по венам, как героин.
«О мой бог, о мой бог, о мой бог, что я наделала?»
Паника, чистейшая паника — лоб покрывается испариной, несмотря на холод.
— Слишком поздно, — мрачно произносит Гевин. Я смотрю на его серьезное лицо и только собираюсь открыть рот, чтобы возразить, как слышу — вж-жик — газанул мотоцикл. — Он уже уехал.
Новый поток слез.
— Но мне нужно сказать ему нечто важное!
Гевин кладет руку мне на плечо и наклоняется, чтобы заглянуть в глаза:
— Он знает.
— Нет, не знает. Он не мог ничего узнать. Я была такой невменяемой в последнее время, он никак не мог узнать.
Гевин усмехается:
— Большинство женщин такие, но кто на это обращает внимание. Поверь мне, он знает. Не стал бы он делать всего этого для девушки, которая его не любит.
Если уж Гевин знает, может, и Кэш тоже. Может быть, он собирался признаться мне в любви, когда наш разговор прервали. О, если бы только у нас была тогда еще пара минут…
На какой-то миг у меня возникает желание ударить Гевина.
— Черт бы тебя побрал! — злобно бросаю ему. — Это из-за тебя! Если бы ты не пришел и не постучал…
Гевин хохочет. Хохочет! Вот это выдержка!
— Прошу прощения, — если моя попытка спасти тебе жизнь пришлась не ко времени.
Поджимаю губы, а внутри все кипит. От его беспечности не легче.
— Не уклоняйся от темы. Это не поможет, — говорю сквозь зубы.
Продолжая улыбаться, Гевин начинает уходить.
— Отлично. Обвиняй меня в том, что ты побоялась признаться ему в своих чувствах. Но и ты, и я — мы оба знаем: это не моя вина.
Такое самодовольство. Такое раздражающее, несносное самодовольство.
Но как же он прав.
Это моя ошибка, только моя.
Я стою столбом, злая-презлая, и смотрю, как Гевин идет прочь. По мере его удаления мое абсурдное раздражение сходит на нет. Я почти бегу по тротуару вдогонку.
— Помедленнее, ты, чокнутый понаехавший! — ворчу себе под нос.
Идя передо мной, Гевин поворачивает голову и громко шепчет:
— Поторапливайся, сумасбродка.
От улыбки мне не удержаться.
* * *
Гевин ездит на грузовом «хаммере» с небольшим кузовом. Машина черная, с сильно затемненными стеклами.
— Боже мой, ты украл ее у торговца наркотой?
Гевин округляет глаза и качает головой.
— Женщины! — Вот и весь его ответ.
— Надеюсь, ты не говоришь таких вещей своей девушке.
— Девушке? — По выражению лица Гевина можно подумать, что я спросила, не занимается ли он скотоложством. — Мне лишние проблемы не нужны. Весь этот эмоциональный мусор только мешает хорошему сексу и портит настроение, когда можно от души повеселиться.
Разумеется, я провожу параллели.
— Кэш тоже так думает?
Гевин смотрит на меня. В его глазах читается осторожность.
— Может быть, отчасти.
— Ты бы не сказал мне правду, если бы так и было на самом деле, верно?
— Слушай, Оливия, я признаю, что мы с Кэшем во многом похожи. И, сколько я его знаю, он никогда не хотел серьезных отношений. Это я могу точно сказать. Но теперь…
— Значит, ты утверждаешь, что со мной он хочет серьезных отношений? — Почему мне так трудно поверить словам Гевина?
— Нет, я этого не утверждаю.
— Но прозвучало именно так.
— Не знаю, что я пытаюсь сказать. — Он делает паузу, и я слышу раздраженный вздох. — Давай определим это следующим образом: до сих пор я ни разу не видел, чтобы Кэш так вел себя с женщинами. Значит ли это, что он хочет серьезных отношений? Не знаю. Думаю, да, но это всего лишь мое предположение. Видишь ли, парни обычно не болтают о своих любовных делах.
— Да, я так и думала.
Какое разочарование! Я-то надеялась, что Гевин постарается убедить меня или привести доводы в пользу своего предположения. Но нет. Кэш для него такая же загадка, как для всех вообще.
Пора сменить тему, пока этот депрессант своими речами не уничтожил меня окончательно. Что бы такого сказать? Но тут Гевин сам спрашивает:
— Так где же живет твоя матушка?
— Недалеко от Карролтона, где я ходила в школу. Отсюда всего час езды.
— Отлично, значит, едем на запад.
Пока Гевин ведет свою машинищу к шоссе, размышляю, о чем бы с ним поговорить.
— Знаешь, твой настойчивый стук в дверь не дал нам закончить обсуждение плана. Кэш как раз собирался рассказать мне, что намерен делать. Может, посвятишь меня?
Гевин смотрит на меня с подозрением:
— Ну-у…
— Кому я могу проговориться? Матери? Как будто ей есть до этого дело, даже если бы я рассказала. А я этого не сделаю. Я просто беспокоюсь. Вот и все.
После продолжительной паузы Гевин приступает к объяснениям:
— Кэш сделает пару копий видеозаписи и отдаст их разным людям, а также купит несколько гроссбухов, похожих с виду на те книги, которые должен передать. Как только он удостоверится, что заложница жива и невредима, покажет им видеозапись и объяснит, что если они не отдадут девушку и не гарантируют безопасность тебе и его отцу, то видео и книги отправятся куда следует.
— О боже! Это опасно!
Гевин пожимает плечами:
— Все карты у него в руках.
— Нет, не все. У них Марисса.
— Хорошо, у него в руках б о льшая часть карт. Если они не отпустят Мариссу, Кэш передаст им книги. Нэш будет рядом. Но Кэш подключит его только в том случае, если дело не заладится.
— Значит, он рассчитывает сохранить книги, видео и вернуть Мариссу?
— Да.
— А худший вариант развития событий?
— Ему придется отдать книги, чтобы освободить Мариссу. Но у него останется видео. И та помощь, которую наряду с Нэшем может оказать Грег.
— Грег? Это отец Кэша?
— Да. Он хороший человек.
Я молчу — до сих пор еще не решила для себя, хороший человек отец Кэша или плохой. Временами я склоняюсь к отрицательному ответу. Ведь это из-за него начались все проблемы. Уверена, у него есть качества, искупающие вину; правда, прямо сейчас я о них ничего сказать не могу.
— Ты давно его знаешь?
— Да, мы знакомы тысячу лет.
— Верится с трудом. Ты намного моложе его.
— Я слишком горяч, чтобы стареть, — заявляет Гевин с нахальной улыбкой и подмигивает. Я таращусь на него, а он смеется. — Да нет, просто я очень рано начал.
— Начал что?
Он пожимает плечами, но на этот раз, думаю, просто не хочет отвечать, а не изображает беспечность.
— Несколько лет я был наемным работником и выполнял всякие… необычные поручения. Но одновременно мог летать на самолетах и вертолетах, так и познакомился с Грегом. А потом с Кэшем.
Я медленно киваю:
— Необычные поручения, да? Значит, ты в том же бизнесе?
— Вовсе нет. Я выполнял опасные и сомнительные задания, но в другом роде. Потому и ушел.
От предположений, с кем я еду в одной машине, становится страшновато. Гевин дает такие туманные ответы по поводу работы, которой занимался. Или занимается? А как говорил о нем Кэш! Что мне остается думать? Что я нахожусь в компании с рецидивистом или что-то в этом роде? Тот факт, что он не сидит в тюрьме, это еще не подтверждение невиновности; это означает только одно — просто его ни разу не поймали.
Мне вдруг становится вовсе не так любопытно расспрашивать его… обо всем! Такое впечатление, что, какую тему ни затронь, везде один мрак и разочарование. Впервые, может быть даже за всю жизнь, гостевая комната в материнском доме кажется мне осколком небес.
