ГЛАВА 19
Кэри присоединился к нам в гостиной, чтобы вместе насладиться превосходной китайской кухней, выпить сладкого сливового вина и посмотреть телевизор. Мы переключали каналы, посмеиваясь над забавными названиями некоторых реалити-шоу, а я наблюдала за самыми дорогими для меня мужчинами, которые пользовались возможностью отдохнуть и расслабиться. Похоже, они прекрасно ладили и время от времени весело, по-мужски, подтрунивали друг над другом. Гидеон опять открылся мне с неожиданной стороны и снова очаровал.
В то время как я оккупировала значительную часть дивана, ребята сидели по-турецки прямо на полу, используя кофейный столик в качестве обеденного. Оба были в свободных спортивных штанах и обтягивающих футболках и выглядели что надо. Ну как мне не быть счастливой при таком раскладе?
Похрустывая костяшками пальцев, Кэри с трагическим видом собирался разломить «гадательное печенье», чтобы узнать спрятанное в нем предсказание.
— Ну-ка, посмотрим. Буду ли я богатым? Знаменитым? Как насчет знакомства с мистером или мисс Длинняшкой, Темняшкой и Вкусняшкой? И путешествий в дальние страны? А что там у вас, ребята?
— У меня облом, — заявила я, прочтя надпись. — «В конце концов все прояснится». Тоже мне, предсказание. Это я и так знала.
— «Скоро в вашу дверь постучится процветание», — открыв свое предсказание, прочел Гидеон.
Я фыркнула.
Кэри бросил на меня взгляд.
— Похоже, Кросс, ты цапнул чье-то чужое печенье.
— Да уж, лучше его к чужому печенью близко не подпускать, — съязвила я.
Протянув руку, Гидеон забрал у меня мое предсказание.
— Не беспокойся, ангел мой. Мне нужно только твое печенье.
Подмигнув, он отправил его в рот.
— Нашлось местечко, — пробормотал Кэри, с треском разломил свое печенье и нахмурился: — Что за хрень?
— Что там такое? — подалась я вперед.
— Цитата из Конфуция, — сымпровизировал Гидеон. — «Муж, что в кармане руку греет, в итоге целый день наглеет».
Кэри запустил в Гидеона половинкой печенья, которую тот с ухмылкой легко поймал на лету.
— Дай сюда. — Я выхватила предсказание из рук Кэри, прочла и покатилась со смеху.
— Да ну тебя, Ева.
— Что там? — с любопытством спросил Гидеон.
— «Возьмите другое печенье».
— Уж кому везет так везет, — ухмыльнулся Гидеон.
Кэри швырнул в него вторую половинку печенья.
Мне это напомнило вечера, которые я, будучи студенткой, проводила с Кэри. И тут же я попыталась представить себе Гидеона студентом. Из прочитанных статей мне было известно, что он учился в Колумбийском университете, но оставил учебу, сделав выбор в пользу своего постоянно расширявшегося бизнеса.
Интересно, были ли у него друзья среди студентов? Ходил ли он на студенческие вечеринки, где все трахались с кем попало и напивались до чертиков? Гидеон всегда отличался таким самоконтролем, что мне трудно было представить его беззаботным, хотя сейчас, со мной и Кэри, он выглядел именно таким.
В это время он, продолжая улыбаться, посмотрел на меня, и сердце мое перевернулось в груди. В кои-то веки Гидеон выглядел на свои годы, молодым, красивым и вполне нормальным. Сейчас мы представляли собой всего-навсего парочку, по двадцать с хвостиком, расслабляющуюся дома, в компании соседа по квартире. Гидеон был просто моим парнем, с которым мы тусовались. А то, что вся эта простота и легкость были иллюзией, обостряло ощущения.
Звонок по внутренней связи заставил Кэри подскочить, при этом он с улыбкой посмотрел на меня:
— Может быть, это Трей?
Я подняла руку со скрещенными пальцами.
Однако, когда несколько минут спустя он открыл дверь, на пороге появилась длинноногая блондинка, которую я уже встречала.
— Привет, — сказала она, присматриваясь к остаткам обеда на столе. Затем блондинка оценивающе взглянула на Гидеона, учтиво вставшего при ее появлении, и с ухмылкой покосилась на меня. Изобразив на лице ослепительную улыбку супермодели, она протянула Гидеону руку: — Татьяна Черлин.
— Евин парень, — представился он.
Мои брови полезли на лоб. Он что, таким образом защищает свою идентичность? Или оберегает личное пространство? Впрочем, мне его ответ в любом случае понравился.
Кэри, возвратившийся в комнату с бутылкой вина и двумя бокалами, жестом указал Татьяне в сторону своей спальни и сказал:
— Пойдем.
Помахав рукой, Татьяна ушла первой, и за ее спиной я беззвучно, одними губами, спросила у Кэри: «Ты что делаешь?»
— Да вот, беру другое печенье, — подмигнув, ответил он.
Вскоре и мы с Гидеоном отправились в мою спальню. Мы уже собирались лечь в постель, когда я задала ему вопрос, мучивший меня в течение вечера:
— У тебя в колледже был сексодром?
— Что? — сняв через голову футболку, переспросил он.
— Ну, местечко типа твоего номера в отеле. Ты же такой сексуальный, вечно на взводе. Мне просто интересно: у тебя и тогда все было обставлено с толком?
Он покачал головой, в то время как я пожирала глазами его божественный торс и стройные бедра.
— За два предыдущих года, вместе взятых, я занимался сексом примерно столько же раз, сколько с момента нашей встречи.
— Не может быть!
— Я много работал, еще больше планировал, а в результате не чувствовал ничего, кроме приятной усталости. Нет, конечно, от предложений я не отказывался, но в любом случае до встречи с тобой секс был для меня тем, что приятно, но без чего вполне можно обойтись.
— Чушь! — воскликнула я, так как в это просто невозможно было поверить.
Уже направляясь в ванную с черной кожаной косметичкой, Гидеон обернулся и сказал:
— Ева, все сомневаешься во мне. Продолжай в том же духе — и увидишь, что случится.
— Что? — Я направилась следом, не сводя глаз с его упругой задницы. — Ты что, оттрахав меня снова, решил доказать мне, что вполне можешь обходиться без секса?
— Это касается нас обоих. — Он открыл косметичку и достал оттуда новую зубную щетку, распаковал ее и вставил в мой держатель для щеток. — Секс между нами ты инициируешь в той же степени, что и я. Связь между нами нужна тебе так же, как и мне.
— Ты прав. Это просто…
— «Просто» что?
Гидеон выдвинул ящик, нахмурился, увидев, что он полон, и выдвинул другой.
— Под второй раковиной, — сказала я, улыбаясь его уверенности в том, что у меня тоже должен быть для него ящик, и растерянности, когда такового не обнаружилось. — Они все твои.
Перейдя к другой раковине, Гидеон принялся раскладывать свои принадлежности по ящикам.
— «Просто» что? — повторил он, ставя на полку в душе шампунь и губку для тела.
Прислонившись к раковине и скрестив на груди руки, я смотрела на то, как он буквально заполняет собой мою ванную. Если бы кто-нибудь сейчас вошел сюда, то сразу бы понял, какое место занимает этот мужчина в моей жизни.
И тут до меня дошло, что ведь и я в его доме уже обозначила себя так же. Его прислуга просто не могла не знать, что у их хозяина завязались серьезные отношения. При этой мысли мне стало не по себе.
— Просто, — продолжила я, — когда мы ели, я вдруг подумала о твоей студенческой жизни. Попыталась представить тебя в кампусе. Наверное, я постоянно крутилась бы рядом, чтобы просто на тебя полюбоваться. Записалась бы на те же лекции, что и ты, чтобы видеть тебя на занятиях и мечтать о возможности забраться тебе в штаны.
— Сексуальная маньячка. — Проходя мимо, он чмокнул меня в кончик носа. — Мы ведь с тобой прекрасно знаем, что было бы, случись мне тебя увидеть.
Я расчесала волосы и почистила зубы.
— И все-таки: был у тебя сексодром для тех, положим редких, случаев, когда какая-нибудь удачливая сучка затаскивала тебя в постель?
Он посмотрел в зеркало, в котором отражалось мое намыленное лицо.
— Я всегда использовал отель.
— Это что, единственное место, где ты занимался сексом? До меня?
— Единственное, где я занимался сексом по согласию, — тихо подтвердил он. — До тебя.
— Ох! — Сердце мое упало.
Я подошла к нему и, обняв сзади, прижалась щекой к его спине. Мы отправились в кровать, где буквально обвились вокруг друг друга. Уткнувшись лицом в выемку его шеи, я обдавала его своим дыханием. И хотя тело Гидеона было твердым как камень, прижимаясь к нему, я чувствовала себя на удивление уютно. От него исходили тепло и сила. Мне стоило лишь подумать о нем, чтобы тут же его захотеть.
Перебросив ногу через его бедра, я взобралась на него и уперлась руками в его живот. В темноте я не видела его, но мне это и не нужно было. И хотя я восхищалась его красивым лицом, что временами его сердило, на самом деле меня больше всего трогали прикосновения и слова Гидеона. Мне казалось, что для него больше не существует никого на свете, никого, кого он хотел бы сильнее меня.
— Гидеон. — Мне не надо было продолжать.
Приподнявшись, он обнял меня и крепко поцеловал, а потом перекатил под себя и занялся любовью так властно и в то же время нежно, что это тронуло меня до глубины души.
* * *
Проснулась я внезапно, от толчка. На меня навалилось тяжелое тело, в ухе звучали хриплые, отвратительные слова. От накатившей паники у меня перехватило дыхание.
«Не надо. Нет… Умоляю, нет…»
Сводный брат закрыл мне рот рукой и раздвинул мои ноги. Я ощутила толчки его твердого, торчащего члена, который он пытался ввести в мое влагалище. Сплющившая мои губы ладонь заглушила мои крики ужаса и отвращения, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется.
Натан был таким тяжелым. Таким тяжелым и сильным. Я не могла сбросить его. Не могла спихнуть.
«Прекрати! Отпусти меня! Не трогай! О господи… умоляю, не надо. Не надо снова!»
Но где же мама?
«Ма-ма!»
Я звала, но мой рот закрывала рука Натана, вдавливавшая мою голову в подушку. Чем сильнее я сопротивлялась, тем яростнее становился его напор. Пыхтя, как собака, он пихал снова и снова, пытаясь вслепую засадить в меня свой член…
— Тебе знакомо это ощущение.
Я оледенела. Этот голос я узнала бы везде. Он принадлежал не Натану.
Это не сон. Но все равно кошмар.
«Господи, нет!»
Отчаянно моргая в темноте, я пыталась что-нибудь разглядеть. Кровь ревела в моих ушах так, что я больше ничего не слышала, но мне был знаком запах его кожи. Его прикосновения, даже при всей их нынешней жестокости. Ощущение его тела на своем, даже когда он пытался вторгнуться в меня.
Торчащий член Гидеона ударил меня в очередной раз, и я в панике рванулась с такой отчаянной силой, что мне удалось сбросить его ладонь со своего рта.
Набрав в грудь побольше воздуха, я закричала.
— Не всегда по кайфу, когда тебя трахают, — тяжело дыша, прохрипел он.
— Кроссфайр! — вырвалось у меня.
И тут меня ослепил пробившийся из коридора свет, а в следующую минуту я с облегчением ощутила, как кто-то сбросил с меня тело Гидеона. Откатившись в сторону, всхлипывая, я сквозь слезы увидела, как Кэри с такой силой толкнул Гидеона, что тот пролетел через комнату и впечатался в стену.
— Ева! Ты в порядке? — Кэри включил прикроватный ночник и выругался, увидев, что я свернулась, словно зародыш, и вся дрожу. Повернувшись к Гидеону, он прорычал: — Попробуй только, на хрен, дернуться до приезда полиции, и я из тебя отбивную сделаю!
Горло мое саднило. С трудом сглотнув, я села и, взглянув на Гидеона, увидела, как морок сна исчезает из его взгляда, уступая место разрастающемуся ужасу.
— Сон, — выдавила я и схватила Кэри за руку, когда он потянулся к телефону. — Он… с-спит.
Кэри посмотрел на голого, скорчившегося на полу, будто дикий зверь, Гидеона, и рука его опустилась.
— Господи боже! — выдохнул он. — А я-то думал, что это со мной не все в порядке.
Соскользнув с кровати, я, все еще вне себя от страха, встала на дрожащие ноги. Колени тут же подогнулись, но Кэри успел подхватить меня и опустился вместе со мной на пол. Он обнимал меня, пока я содрогалась от рыданий.
* * *
— Я лягу на диване. — Кэри провел рукой по растрепанным со сна волосам и прислонился к стенке коридора. Дверь моей спальни была открыта, и мне хорошо было видно Гидеона, бледного и испуганного. — Пойду принесу ему подушки и одеяло. Похоже, отправлять его сейчас одного домой нельзя. Он явно не в себе.
— Спасибо, Кэри. — Я покрепче обхватила себя руками. — А Татьяна здесь?
— Черт, нет, конечно. У нас все не так. Мы просто трахаемся.
— А как насчет Трея? — тихо спросила я, хотя мысли мои уже крутились вокруг Гидеона.
— Я люблю Трея. Думаю, он лучше всех, кого я встречал в своей жизни, не считая тебя. — Подавшись вперед, Кэри поцеловал меня в лоб. — Но меньше знаешь, крепче спишь. А ты кончай беспокоиться обо мне, позаботься лучше о себе.
— Не знаю, что мне делать, — призналась я, глядя на него сквозь слезы.
Кэри вздохнул, его зеленые глаза были темны и серьезны.
— Думаю, детка, прежде всего тебе нужно самой с собой разобраться. Есть люди, у которых с этим швах. Посмотри хоть на меня. Я встретил великолепного парня и жертвую этим ради какой-то девчонки.
— Кэри… — коснулась его плеча я.
— Если понадоблюсь, я рядом, — ответил он, поймал мою руку и сжал ее.
Когда я вернулась в спальню, Гидеон застегивал свою спортивную сумку. Он взглянул на меня, и мой желудок свело от страха. Не за себя, за него. Опустошенность в его прекрасных глазах ужасала. В них не было жизни. Он был бледен как смерть, а на его потрясающей красоты лице залегли глубокие тени.
— Ты что делаешь? — прошептала я.
Он попятился, словно хотел оказаться как можно дальше от меня.
— Не могу же я здесь остаться.
При мысли о возможности оказаться одной я на миг ощутила облегчение, и это меня встревожило.
— Мы ведь договорились — не убегать.
— Это было до того, как я на тебя напал, — буркнул он, впервые выказывая признаки характера.
— Ты же был в беспамятстве.
— Ева, ты никогда больше не должна становиться жертвой. Боже мой… что я едва не сотворил с тобой… — Он повернулся ко мне спиной, и плечи его поникли так, что это напугало меня не меньше, чем недавнее нападение.
— Если ты уйдешь, мы потерпим поражение, а наше прошлое победит. — Я видела, что мои слова поразили его, как удар грома. Все светильники в комнате были включены, как будто электрический свет мог разогнать тени, омрачавшие наши души. — Если ты сейчас сдашься, Гидеон, то, боюсь, тебе лучше забыть обо мне, а мне — отпустить тебя. А в результате между нами все будет кончено.
— Как я могу остаться? И как ты можешь этого хотеть? — Повернувшись, он посмотрел на меня с такой тоской, что мои глаза снова наполнились слезами. — Да я лучше убью себя, чем причиню тебе боль.
Этого я и боялась. Мне приходилось непросто с Гидеоном, которого я знала: волевым, склонным к доминированию, самостоятельно созидающим свою жизнь, — но сейчас передо мной стоял совсем другой человек. Он был ребенком, отец которого покончил с собой.
— Ничего страшного ты со мной не сделал, — сказала я.
— Но ты меня боишься, — прохрипел он. — Это у тебя на лице написано. Да я и сам себя боюсь. Боюсь, что, заснув рядом с тобой, могу сотворить такое, что погубит нас обоих.
Он был прав. Я боялась. У меня нутро стыло от ужаса.
Теперь я знала о затаившейся в нем способности к взрывному насилию, о тлеющей, но способной прорваться ярости. А ведь мы оба пробуждали друг в друге настоящую страсть. На вечеринке у Видалов я ему даже пощечину влепила, впервые применила физическую силу. Раньше я этого никогда не делала.
Такова была природа наших отношений, бурных, эмоциональных, земных и плотских. Вера, которая удерживала нас вместе, одновременно открывала нас друг для друга так, что это делало обоих и уязвимыми, и опасными. И все могло ухудшиться раньше, чем улучшиться.
— Ева, я… — Он запустил пальцы в свою шевелюру.
— Я люблю тебя, Гидеон.
— Боже! — Он уставился на меня. На его лице было написано отвращение, а уж было оно направлено на меня или на него самого, я не знала. — Да как ты могла такое сказать?
— Потому что это правда.
— Ты видишь только то, что снаружи. — Он указал на себя. — И не видишь всего того сумасшествия, всей той надломленности, что у меня внутри.
— А ты, случайно, не меня имел в виду? А то ведь, сам знаешь, я тоже не вполне в себе и тоже надломлена, — со вздохом сказала я.
— Может быть, — с горечью произнес он, — поэтому тебя и тянет к тому, кто внушает страх.
— Прекрати. Знаю, тебе плохо, но от того, что ты выплеснешь все это на меня, станет только хуже.
Бросив взгляд на часы, я увидела, что уже четыре утра, и направилась к нему, считая необходимым преодолеть свой страх, прикоснуться к нему и ощутить его прикосновение.
Он выставил перед собой руку, как бы удерживая меня на расстоянии.
— Ева, я отправлюсь домой.
— Приляг здесь на диване. И пожалуйста, Гидеон, давай хоть по этому поводу не будем спорить. Я вся изведусь от беспокойства, если ты уйдешь.
— Куда больше ты будешь беспокоиться, если я останусь.
Он смотрел на меня, потерянный, гневный, полный ужасающего желания. Его глаза молили о прощении, но он не был готов принять его от меня.
Я подошла и взяла его за руку, пересиливая охватившую меня при этом прикосновении тревогу. Нервы мои оставались оголенными, горло и рот саднило, память о его попытках насильственного проникновения — таких же, как у Натана, — была еще слишком свежа.
— Мы это пре… одолеем, — заверила его я, ненавидя себя за дрожь в голосе. — Вот поговоришь с доктором Петерсеном, и мы найдем выход.
Его рука поднялась и коснулась моего лица.
— Не окажись здесь Кэри…
— Он здесь был, и со мной все будет в порядке. Я люблю тебя. Мы это преодолеем. — Я прижалась к нему, обняла его, сунула руки ему под рубашку, чтобы прикоснуться к голой коже. — Мы не позволим прошлому отнять у нас то, что имеем. — Говоря это, я не была уверена в том, кого именно из нас двоих пытаюсь убедить.
— Ева. — Он так крепко обнял меня, что у меня перехватило дыхание… — Мне так жаль. Это убивает меня. Пожалуйста, прости меня… Я не могу тебя потерять.
— Тебе это не грозит. — Я закрыла глаза, сосредоточиваясь на нашем телесном контакте. На его запахе. Вспоминая, как, будучи с ним, не боялась ничего на свете.
— Мне так жаль… — Его дрожащие руки гладили мою спину. — Я сделаю все…
— Тсс. Я тебя люблю. У нас все будет хорошо.
— Прости меня, Ева. — Повернув голову, он нежно меня поцеловал. — Ты нужна мне. Мне страшно при одной мысли о том, что со мной будет, если я лишусь тебя…
— Я никуда не ухожу. — Кожу под беспрестанно поглаживавшими мою спину ладонями начало покалывать. — Я здесь, на месте. Больше никаких побегов.
Он помолчал, обдавая мои губы резким дыханием, а потом наклонился и закрыл мой рот поцелуем. Мое тело тут же откликнулось на этот нежный зов: я невольно выгнулась, прижимаясь к нему и привлекая его к себе.
Он принялся массировать мои груди, его большие пальцы надавливали на соски, пока они не напряглись. У меня вырвался стон, в котором смешались страх и желание, и при этом звуке он содрогнулся.
— Ева…
— Я… я не могу.
Воспоминание о том, что прервало мой сон, было еще слишком свежим. Мне было больно отказывать ему. Я знала: ему от меня требуется то же самое, что нужно было от него мне, когда я рассказала ему про Натана. Доказательство того, что желание никуда не делось, что как бы ни были безобразны нанесенные в прошлом шрамы, они не в состоянии повлиять на наши с ним отношения.
Но дать ему это было выше моих сил. Пока. Я чувствовала себя слишком ранимой и уязвимой.
— Просто обнимай меня, Гидеон. Пожалуйста.
Я заставила его опуститься вместе со мной на пол, надеясь, что сумею его убаюкать, и крепко прижала к себе, закинув на него ногу и обхватив рукой твердый, плоский живот. Он с нежностью обнял меня, поцеловал в лоб и вновь жарким шепотом попросил прощения.
— Не покидай меня, — прошептала я. — Останься.
Гидеон не ответил, никаких обещаний не прозвучало, но и объятия его не разжались.
* * *
Проснулась я через некоторое время, слыша прямо под ухом ровное биение сердца Гидеона. Все лампы так и оставались зажженными, а на полу, пусть и устланном ковром, было жестко и не слишком удобно.
Гидеон лежал на спине, его прекрасное лицо казалось во сне совсем юным. Рубашка его задралась, обнажив пупок и рельефную мускулатуру брюшного пресса.
То был мужчина, которого я любила. То был мужчина, чье тело дарило мне бесподобное наслаждение, чья забота трогала меня снова и снова. Он никуда не делся. Но, судя по глубокой складке, залегшей между его бровями, продолжал страдать.
Моя рука скользнула ему в штаны. Впервые за все время нашего общения его член не походил на раскаленный стальной штырь, но начал набухать и твердеть, стоило мне погладить его. Мое возбуждение еще мешалось со страхом, но я уже понимала, что потерять его боюсь больше, чем жить с поселившимися в нем демонами.
Гидеон шевельнулся, его рука на моей спине напряглась.
— Ева?..
И я ответила ему так, как не смогла раньше.
— Давай забудем, — выдохнула я прямо ему в рот. — Сделай так, чтобы мы забыли.
— Ева!
Он принялся осторожно снимать с меня рубашку. Я тоже раздевала его с опасением. Нас тянуло друг к другу, но сближались мы так, словно оба были хрупкими. Связь между нами еще была непрочной, оба мы опасались за будущее, боялись тех ран, что могли нанести друг другу своими зазубренными гранями.
Его губы сомкнулись вокруг моего соска. Нежное посасывание было таким приятным, что я охнула и выгнулась навстречу его руке. Он гладил меня, проводя ладонью от груди до бедра, и эта ласка ускоряла биение моего сердца.
Его губы скользнули к другой моей груди. Виноватым, страдающим голосом он бормотал извинения, мешавшиеся со страстными вздохами. Он прикоснулся языком к набухшему соску, потом облизал и наконец вобрал его влажными, жаркими губами.
— Гидеон.
Его умелые, нежные движения усиливали мое желание. Сознание затуманивалось, а тело уже потерялось в нем, жадно вожделея насладиться его красотой.
— Не бойся меня, — прошептал он. — Не отталкивай меня.
Он поцеловал мой пупок и опустился ниже, пристраиваясь у меня между ног. Его волосы упали мне на живот. Раздвинув дрожащими руками мою промежность, он обнюхал мой клитор. А легкие, дразнящие движения его языка, облизывавшего мои половые губы и проникавшего в дрожавшую половую щель, доводили меня до грани безумия.
Спина моя выгнулась. С губ срывались хриплые призывы. Все мое тело напряглось до такой степени, что казалось, ему этого не выдержать. И тут нежнейшим толчком кончика языка он довел меня до оргазма. Я закричала, жаркое облегчение прокатилось по моему извивавшемуся телу.
— Я не могу отпустить тебя, Ева. — Гидеон навис надо мной, в то время как я дрожала от наслаждения. — Не могу!
Стирая с его лица следы слез, я всматривалась в покрасневшие глаза. Вид его страдания причинял мне боль, ранил мое сердце.
— Я не позволила бы тебе, даже если бы ты попытался.
Взяв свой член в руку, он медленно, осторожно ввел его в меня. Я прижалась затылком к полу, в то время как он проникал все глубже, с каждым толчком погружаясь в мое тело еще на дюйм. Когда же я приняла его целиком, последовали размеренные, осторожные толчки. Закрыв глаза, я сосредоточилась на связи между нами. Гидеон опустился на меня, придавив своим весом, и мой пульс сбился с ритма. Я замерла, охваченная внезапной паникой.
— Ева, посмотри на меня, — произнес он таким сиплым голосом, что я его не узнала. Я взглянула на него — и увидела в его взгляде муку. — Люби меня! — еле слышно взмолился он. — Давай любить друг друга, ангел мой. Обнимай меня. Ласкай меня.
— Да!
Мои руки легли ему на спину и заскользили по дрожащим мускулам вниз, к ягодицам. Сжимая крепкую, мускулистую плоть, я стала побуждать его двигаться чаще, проникать глубже. Ритмичные толчки его огромного члена сквозь мою сжавшуюся половую щель вызывали в моем теле жаркие волны экстаза. Как же это было здорово! Я обхватила ногами его движущиеся бедра, дыхание мое участилось, а холодный узел внутри начал таять. И все это время мы смотрели друг другу в глаза. По моим вискам катились слезы.
— Я люблю тебя, Гидеон.
— Пожалуйста… — Он закрыл глаза.
— Я люблю тебя.
Умелыми круговыми движениями бедер он вкручивал в меня член, подводя к оргазму. Мое влагалище сжималось, стараясь удержать его член в глубине.
— Кончи, Ева! — прохрипел он.
Я стремилась к этому, старалась преодолеть страх, вновь накативший на меня, когда его тело оказалось на мне. Страх мешался с желанием, удерживая меня на грани.
Он издал хриплый стон, полный боли и муки.
— Мне нужно, чтобы ты кончила, Ева… ощутить тебя… Прошу…
Стиснув мои ягодицы, он изменил наклон моих бедер, снова и снова устремляя свои яростные толчки в чувствительную точку внутри. Он был неукротим, неутомим, трахал меня долго и яростно, до тех пор, пока мое сознание не утратило какой-либо контроль над телом. И тогда я кончила, неистово и бурно. Чтобы приглушить рвавшиеся из меня крики, я впилась зубами в его плечо. Внутри меня все дрожало от наслаждения. Гидеон откликнулся низким грудным рычанием, выражавшим мучительное наслаждение.
— Еще! — потребовал он и усилил толчки настолько, что ко всей гамме ощущений добавилась еще и восхитительная толика боли.
То, что он снова доверился нам обоим настолько, что позволил себе причинить мне эту легкую боль, окончательно развеяло мои последние опасения. Мы доверяли друг другу, а стало быть, учились доверять и нашим инстинктам.
Я кончила снова, неистово, так что даже пальцы на ногах свело словно судорогой. А ощутив знакомое напряжение в Гидеоне, я сильнее прижала его бедра к себе в безумном желании ощутить в себе его струю.
— Нет!
Вырвавшись, Гидеон перекатился на спину и прикрыл глаза рукой. Он наказывал себя, не позволяя своему телу разделить наслаждение с моим.
Его поблескивавшая от пота грудь ходила ходуном. Член, такой брутальный, со вздувшимися венами, тяжело лежал на животе.
Игнорируя возгласы Гидеона, я зажала его пенис в кулак и принялась водить руками вверх и вниз, одновременно жадно обсасывая чувствительную головку. Бедра его ходили ходуном, ноги дергались.
— Черт побери, Ева! Так! — Он охнул, на миг замер в напряжении, руки его вцепились мне в волосы, бедра снова вскинулись. — О, так! Соси! Соси сильнее… О боже!
Он испустил струю, такую сильную, что я чуть не захлебнулась. Рот мой заполнился семенем, но я не прекращала орудовать рукой, сглатывая все новые и новые порции извергавшейся жидкости, пока он, содрогнувшись от переизбытка ощущений, сам не попросил прекратить.
Я выпрямилась. Гидеон сел, крепко обнял меня, а потом увлек обратно на пол, где уткнулся лицом мне в шею и проплакал до рассвета.
* * *
Во вторник, отправляясь на работу, я надела черную шелковую блузку с длинным рукавом и слаксы, так как ощущала потребность в установлении барьера между собой и миром. На кухне Гидеон взял мое лицо в ладони и припал к губам с непередаваемой нежностью. Но в его взгляде сохранялся затаенный страх.
— Ланч? — спросила я, чувствуя, как нам обоим необходимо ощущать и поддерживать существующую между нами связь.
— У меня бизнес-ланч. — Он пробежал пальцами по моим распущенным волосам. — Ты пойдешь? Я могу распорядиться, чтобы Энгус доставил тебя на работу вовремя.
— С удовольствием. — Я вспомнила о расписании мероприятий, посещений и встреч, которое он прислал мне на смартфон, и добавила: — К тому же завтра вечером нас ждет важный обед в «Уолдорф-Астория».
Его взгляд смягчился. Одетый по-деловому, он выглядел мрачным, но собранным. Хотя я знала, что на самом деле это не так.
— Ты правда не собираешься со мной расставаться? — тихо спросил он.
Я подняла руку и показала ему кольцо:
— Мы с тобой связаны, Кросс. Привыкай к этому.
По дороге на работу и на ланч в ресторан «Жан Жорж» я сидела у него на коленях, в его объятиях. За все время ланча я едва ли произнесла больше дюжины слов, но получила огромное наслаждение от заказанных Гидеоном специально для меня великолепных блюд.
Я молча сидела с ним рядом, положив — под скатертью все равно было не видно — левую руку на его крепкое бедро в знак молчаливого подтверждения моей привязанности к нему. Взаимной. Все время, пока он обсуждал вопросы, связанные с новой собственностью на Сент-Круа, его рука, сильная и теплая, накрывала мою. Эта связь оставалась неразрывной на протяжении всего ланча. Мы предпочли есть одной рукой, но не разъединяться.
Я чувствовала, как с каждым проходившим часом из нас обоих вытекал ужас прошедшей ночи. Ясно было, что к коллекции Гидеона добавился еще один шрам, еще одно горестное воспоминание. Причем такое, которое я, со страхом, разделю с ним, однако власти над нами это иметь не будет. Мы не позволим.
* * *
После работы Энгус отвез меня домой. Гидеон задерживался в офисе и собирался позднее приехать прямо к доктору Петерсену. Время в дороге я использовала на то, чтобы внутренне собраться и подготовиться к очередной тренировке у Паркера. Я думала о том, не пропустить ли ее, но пришла к выводу, что для меня важно выдерживать расписание. Сколько бы всего ни обрушилось на меня в последнее время, соблюдение графика относилось к тому немногому, что всецело зависело от меня.
После полутора часов, проведенных в спортзале, в компании Паркера, я выбралась из машины доставившего меня домой Клэнси с чувством облегчения, а также гордости оттого, что заставила себя пойти на тренировку, когда мне этого меньше всего хотелось.
Войдя в вестибюль, я увидела у стойки консьержа Трея.
— Привет, — окликнула его я. — К нам?
Он повернулся ко мне. Его карие глаза лучились, улыбка была открытой. Трею были присущи доброжелательность и прямота, существенно отличавшие его от прежних увлечений Кэри. А может быть, мне просто следовало назвать его нормальным? Лишь немногие люди в нашей с Кэри жизни могли бы считаться таковыми.
— Кэри дома нет, — ответил мне он. — Мы только что звонили.
— Можешь подняться вместе со мной и подождать. Я больше никуда не собираюсь.
— Ну, если ты не возражаешь… — Он подстроился под мой шаг, когда я, помахав рукой консьержу, направилась к лифтам. — Я кое-что для него принес.
— Я не возражаю, — заверила его я, улыбаясь в ответ.
— А ты что, с тренировки? — спросил он, заметив мой спортивный костюм.
— Ага. Хотя как раз сегодня предпочла бы туда не ходить.
— Это чувство мне прекрасно знакомо, — рассмеялся он, когда мы вошли в лифт. А потом замолчал. Мы поднимались в тишине, постепенно становившейся гнетущей.
— Все в порядке? — спросила я.
— Ну… — Трей поправил лямку своего рюкзака. — Мне показалось, что в последние дни Кэри был не в своей тарелке.
— Да ну? — Я прикусила губу. — Это в каком смысле?
— Сам не пойму. Объяснить трудно. Просто чувствую: что-то с ним происходит, но что именно, понять не могу.
Вспомнив о блондинке, я внутренне вздрогнула.
— Может, он весь на нервах из-за работы с «Грэй айлз», а тебя не хочет беспокоить. Ему ведь известно, что ты и так по горло занят работой и учебой.
— Может, и так. Во всяком случае, это не лишено смысла. Спасибо. — Напряженные плечи Трея слегка расслабились.
Запустив Трея в квартиру, я предложила ему чувствовать себя как дома, и он отправился в комнату Кэри бросить свой рюкзак, а я решила проверить голосовую почту.
И тут в коридоре раздались крики, заставившие сердце сжаться от испуга и подумать о другом использовании телефона. Неужели к нам кто-то забрался? Крики повторились, но теперь я четко различила голос Кэри и вздохнула с облегчением. С телефоном в руке я отправилась посмотреть, что же там творится, и чуть не столкнулась с Татьяной, выскочившей из-за угла коридора и на ходу застегивавшей блузку.
— Оопс! — хмыкнула Татьяна, но вид у нее был совсем не виноватый. — Счастливо оставаться!
Звук захлопнувшейся за ней двери заглушил голос Трея:
— Пошел ты к черту, Кэри. Мы говорили об этом. Ты обещал!
— Да ты из мухи делаешь слона, — отбрыкивался Кэри. — Это вовсе не то, что ты видел!
Трей вылетел из спальни Кэри так стремительно, что мне пришлось вжаться в стенку. Кэри, с завязанной на талии простыней, выскочил за ним следом. Когда он проносился мимо меня, я бросила на него прищуренный взгляд, в ответ он показал мне средний палец.
Я оставила мужчин выяснять отношения, а сама отправилась к себе в душ, мысленно сокрушаясь из-за того, что стоит в жизни Кэри появиться кому-то приличному, как он тут же все портит. Однако я не теряла надежды на то, что рано или поздно он сумеет переломить ситуацию.
Когда спустя полчаса я выбралась на кухню, в квартире царила тишина. Я сосредоточилась на готовке, решив поджарить свинину и свежую картошку со спаржей — любимое блюдо Кэри. Вдруг к ужину он останется дома и ему необходимо будет поднять настроение.
Я ставила свинину в духовку, когда в коридоре появился Трей. Это удивило меня, а потом опечалило. Видеть, как он покидает наш дом покрасневший, взъерошенный, расстроенный, радости было мало. Неудивительно, что, когда Кэри объявился на кухне, распространяя запах мужского пота и секса, мое сочувствие переросло в раздражение. Направляясь к винному холодильному шкафу, он бросил на меня хмурый взгляд, который я встретила, скрестив руки на груди.
— Трахать убитого горем возлюбленного на той самой простыне, на которой ты только что поимел Татьяну, не лучший способ исправить ситуацию.
— Заткнись, Ева.
— Думаю, он сейчас ненавидит себя за то, что уступил.
— Я же сказал, кончай меня доставать!
— Прекрасно.
Я отвернулась от него и занялась картошкой, которую надо было приправить, прежде чем отправить в духовку следом за мясом.
Кэри достал из буфета бокалы.
— Знаю, ты меня осуждаешь. Прекрати. Он бы так не возмущался, если бы застукал меня с парнем.
— Хм… И в этом вся его вина?
— Могу добавить: в твоей личной жизни тоже не все так уж гладко.
— Кэри, удар ниже пояса. И вообще, я не собираюсь служить тебе боксерской грушей. Сам все запутал, тебе же хуже. Но ты это заслужил.
— Только не надо на меня свысока смотреть. Спишь с парнем, который норовит тебя изнасиловать.
— Ты не прав!
Фыркнув, он прислонился к барной стойке. Его зеленые глаза были полны боли и гнева.
— Если ты собираешься оправдать его тем, что он напал на тебя в беспамятстве, тогда и алкоголики с наркоманами тоже не могут быть ни в чем виноваты. Они ведь, когда под кайфом, не ведают, что творят.
Его слова сильно задели меня и потому, что в них было немало правды, и потому, что, произнося их, он старался посильнее меня уязвить.
— Открывай бутылку. Спокойно спать ты все равно не сможешь.
Выпрямившись, Кэри откупорил выбранную им бутылку и наполнил бокалы, один из которых подтолкнул по стойке ко мне.
— Уж если кто и знает, что такое иметь дело с людьми, причиняющими боль, так это я. Ты любишь его. Ты хочешь спасти его. Но кто будет спасать тебя, Ева? Я ведь не собираюсь вечно отираться поблизости, когда ты будешь с ним, а этот малый представляет собой бомбу замедленного действия с тикающим часовым механизмом.
— Стало быть, Кэри, тебе охота потолковать об отношениях, причиняющих боль? — парировала я, стараясь увести его в сторону от ранящей меня правды. — Ты с Треем так обошелся, чтобы защитить себя, да? Решил, что лучше отделаться от него раньше, чем у него появится шанс тебя разочаровать?
Губы Кэри скривились в горькой усмешке. Он чокнулся с моим так и стоявшим на стойке бокалом.
— Ну, за нас, со всеми нашими заморочками! По крайней мере, мы друг у друга есть.
Он вышел, и я глубоко вздохнула. Ведь знала, что так и будет. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Удовлетворение и счастье никогда вместе не присутствовали в моей жизни дольше нескольких мгновений, да и те на поверку оказывались иллюзией.
Всегда было что-то скрыто. Таилось, дожидаясь своего часа, чтобы выпрыгнуть из засады и все разрушить.
