Для начала надо бы добраться до гостиницы. В конверте я нашла адрес. Гостиница, правда, называлась не просто «Royal», a «Royal Surpise», то есть «Королевский сюрприз». Вот уж действительно, Ирка распорядилась нашим отдыхом по-королевски. Сделала мне такой сюрприз. Своя рука владыка…

Гид Феликс, о котором писала Ирка в письме, или не приехал, или не нашел меня. Я походила около гидов с табличками, на которых были написаны названия фирм и чьи-то фамилии, но своей не нашла и решила, что вполне смогу добраться до гостиницы сама. Я вышла из здания аэропорта и подошла к такси. На стоянке стояли белые и черные машины. Я, подумав, села в белую и, как выяснилось позже, правильно сделала. Я довольно легко объяснила водителю, куда мне нужно добраться. Он, спросив, куда ехать, сразу тронул машину с места.

— Далеко ехать? — спросила я, не очень надеясь, что он сразу поймет мой вопрос.

Но он понял прекрасно и ответил:

— За полчаса доберемся!

— Сколько это будет стоить? — все-таки спросила я водителя.

— Приблизительно… — Он с некоторым сомнением взглянул на меня в зеркальце и сказал: — Девяносто пять.

— Евро, — уточнила я. Вдруг он считает на лиры, которых уже несколько лет у них нет… Считала же моя бабушка все «на старые деньги», где все было с большими нулями, но стоило невероятно дешево, и было это в пятьдесят каком-то году.

— Евро, — кивнул таксист.

Понятно. Я приехала в Европу. Придется смириться. И… и заплатить из Иркиных денег, за такси, по крайней мере. Хотя…

— Остановите, пожалуйста, машину, — попросила я таксиста, увидев впереди желтую будку, которая не могла быть ничем иным, как остановкой рейсового автобуса.

— Вам плохо? — участливо спросил он, тут же свернув к обочине и притормаживая.

— Да, мне плохо, я лучше поеду на автобусе.

Водитель кивнул, и как ни в чем не бывало, снова прибавил скорость и перестроился в правый ряд.

— Пятьдесят евро устроит? — спросил он очень доброжелательно.

— Устроит, — вздохнула я. Приехала…

Несмотря на всю мою озабоченность денежным вопросом, я не могла не удивляться странному ощущению, когда едешь не по той стороне улицы… На Мальте, как я поняла, осталось со времен ее бытности британской колонией левостороннее движение. С непривычки мне было как-то тревожно, и я старалась не смотреть на едущие навстречу по правой стороне дороги машины.

Гостиница, до которой мы добрались очень быстро, оказалась не просто прекрасной, а роскошной. Меня приветливо встретил администратор, чемодан мой тут же отнесли в номер, пока я заполняла карточку гостя и пила кофе, который мне предложил улыбчивый клерк. Написав в графе «профессия» — «a doctor», я вдруг испытала непривычную гордость.

— Вы врач? — спросил меня молодой человек за стойкой, просматривая мою карточку, и так уважительно покачал головой, как будто я написала, что я по меньшей мере депутат Госдумы. Хотя… неизвестно ведь, как бы он тогда качал головой. — Наша гостиница рассчитана всего на пятнадцать семей. Ваш номер очень красивый и… интересный, вам должно понравиться, — вежливо сказал он.

Поднявшись в номер и оглядевшись, я с грустью подумала, что знаю одну нежную, доверчивую девочку, которой, наверно, здесь бы очень понравилось. То есть теперь я знаю эту девочку…

Мой номер был на третьем, последнем этаже, из него было видно и слышно море, и сбоку открывался вид на скалистый и довольно мрачный берег. Пейзаж в окне показался мне крайне неприветливым. Я решила, что просто устала и давно ничего не ела, а тем более — не пила, если не считать нескольких глотков вкусного, но слишком крепкого кофе. Я огляделась. Где-то в номере должны быть напитки, это любезно объяснил приветливый молодой человек, когда провожал меня до двери.

Из маленького холодильника, набитого всякими напитками и шоколадками, я достала первую попавшуюся бутылку и прочитала название «Кинни». Удостоверившись, что это не окажется газированный спиртной коктейль, я с некоторым сомнением попробовала напиток. Вкус лимонада мне показался удивительным — одновременно и апельсиновым, и травяным, запах напоминал о хвойном лесе и свежем морском бризе, с солеными и холодными брызгами… Интересно, есть ли такой чудесный напиток у Ирки в номере? Хоть бы позвонила, что ли, подружка моя… «Целую. Иришка…»

Ладно. Надо, наверно, заставить себя взглянуть на это по-другому и порадоваться за подругу. Не думаю, что Ирка просто так рискует — а рискует она сейчас остаться вообще без всего, другого такого Филимончика жизнь ей вряд ли подарит. Значит, она влюбилась не на шутку. Так, может… — это и есть ее судьба? А вовсе не толстый, быстро засыпающий после плотного ужина бывший партработник Филимонов, судьба которого, как и каждого прорвавшегося к бесплатному корыту, в любой день может резко измениться. И что останется Ирке? Филимончиков храп и дармовая сказочная зарплата депутата, из которой Филимон, привыкший подписывать бумажки, сидеть на заседаниях и кататься на государственных машинах, точно ничего не сможет сделать, разве что скряжничать и копить, заведя пенсионный вклад?

Ну, хорошо. Надо осмотреться. И отдыхать. Действительно — язык я знаю, заодно и потренируюсь, погода теплая — можно даже купаться. Вода, правда, холодная, но я каждое утро принимаю прохладный душ — чтобы проснуться. Так что плюс шестнадцать — для меня температура вполне нормальная.

Надо переодеться и, кстати, несмотря на пережитые волнения, действительно поесть, что ли…

Я спустилась в ресторан гостиницы. Но, заглянув в темный, душноватый зал, передумала туда заходить. В принципе я могу и булочку купить на улице, с сосиской… Если честно, я побаивалась идти в ресторан, не прочитав заранее меню. В меню меня больше всего интересовали цены — чтобы не получилось, как с такси. А то окажется, что одна сосиска стоит пятнадцать долларов…

Выйдя из гостиницы, я пошла вдоль улицы, на которой по обе стороны стояли отели, ближе к морю — небольшие, дальше — несколько высоких зданий, показавшихся мне слишком тяжелыми и крупными для всего окружающего пейзажа. Мой отель, значит, находился на первой линии — у самого моря. Пока никакой экзотики я не ощущала. Мне почему-то казалось, что, приехав, я сразу же увижу древние замки, старинные доспехи, эмблемы рыцарских орденов… Но пока я видела вполне современные автобусы, едущие по единственной улочке длинного города, протянувшегося вдоль моря, и гуляющих туристов. Дальше начиналось что-то вроде набережной — именно вроде, потому что она шла не у самого моря, а метрах в пятидесяти. От нее к морю спускалась пологая полоска скал, покрытых низкорослой травой и крохотными цветами, довольно круто обрывавшаяся у самой воды.

А вот и рестораны. Открытые, закрытые, с полуоткрытыми верандами — на любую погоду. И щиты с меню и ценами. Как раз то, что мне нужно. Так… Читаем… написано по-английски и вполне разборчиво… Пицца «Маргарита», то есть простая лепешка с сыром и кетчупом — двадцать евро… Кола — десять евро… Наверно, это пиццерия для потомков рыцарей… Нет ли чего попроще, подемократичнее?

Я прошла весь ряд ресторанов до того места, где, по всей видимости, заканчивалась курортная часть городка. Потом завернула в магазин — посмотрела местные продукты. И цены на них. Да, конечно, можно было бы купить кусок сыра и булочку. И съесть их в моем роскошном номере. Остатки положить в минибар. И завтра доесть на ужин… Ужас.

Я подошла к открытому магазинчику, набитому всякой всячиной — и сувенирами, и журналами, и снедью, которую можно съесть на ходу. Показывая на приглянувшуюся мне булочку в вакуумной упаковке, я спросила, сколько она стоит. Продавец, немолодой и мрачноватый мужчина, оглядел меня с ног до головы и, почему-то вздохнув, ответил:

— Два евро.

Не знаю, чем уж был вызван его вздох, но булочку я купила. И только после этого обратила внимание, что на товарах, выложенных на уличной витрине, ценников не было. Наверно, продавец руководствуется внешним видом туриста, с ходу оценивая — а вот купит ли эта невзрачная блондиночка непонятной национальности его булку? Или лучше сразу сбавить цену…

Я тоже вздохнула, запихнула нетронутую булочку в сумку, добрела до конца набережной, повернула обратно и зашла в третий от конца ресторанчик, где очень симпатично светились фонарики у входа и было крупно написано: «У нас спагетти лучше и дешевле, чем рядом!»

Заказав спагетти, кусок мяса и бокал сухого вина, я откинулась на жесткую спинку высокого плетеного стула и осмотрелась.

Удивительная вещь — личный мобильный телефон. Ведь не будь его, я бы сейчас думала — вот звонит мне домой Кротов, а меня все нет и нет… Или вдруг позвонит Ийка, просто чтобы сказать: «Мам… у меня все ничего…» Или я сама начала бы беспокоиться о родителях. А так — молчащий телефон очень красноречиво ежесекундно напоминает мне: «Отдыхай. У Ийки — ничего, ни хорошего, ни особо плохого, родители живы— здоровы, Кротов катается на велосипеде или лежит в засаде у подъезда какого-нибудь алкоголика, который вчера зарезал своего товарища, крайне ценного для общества… Даже Лиля тебе не звонит, справляется пока с родительскими функциями. Отдыхай, дорогая Саша!»

Я съела очень вкусные спагетти, посыпанные мелко натертым сухим сыром и еще чем-то зеленым, с острым, пряным вкусом, с трудом прожевала кусок жестковатой говядины — ясно, крепкие британские традиции: берешь старую корову, которая уже не может давать молока, и режешь ее на куски, вымачиваешь их в сливках с солью или вине, после этого жаришь и подаешь как филе годовалого теленка… Вино показалось мне простым и вкусным, но заказывать второй бокал я не стала — побоялась не найти дороги в гостиницу или потерять сумку. В ней, правда, особо ничего не было — деньги и паспорт я оставила в сейфе в номере… Но все же.

Усталость и дорога взяли свое. Обратно я шла медленно, стараясь ступать ровно. Сухое вино подействовало на меня так, словно я выпила большой бокал не вина, а водки, разбавленной виноградным соком. Может, так оно и есть… Мысли у меня путались, и я чуть не прошла свою гостиницу, с виду вполне обычную. Лишь решетка вокруг территории и спокойный, внимательный охранник на входе наводили на мысль, что в гостинице живут не самые бедные туристы. То есть мы с Иркой… «Может, позвонить Ирке, свинюшке?» — думала я, сидя на краю огромной, непонятно для каких исполинов предназначенной кровати и пытаясь стянуть с ноги застегнутую босоножку. С трудом мне это удалось, и я стала стягивать вторую. Наклониться и расстегнуть ее у меня сил не было.

Свинюшку!.. Так вот почему в моем сне, который я отлично помню (есть такие сны, запоминающиеся, как фильмы), у меня была отчетливая мысль, что и Ирка, свинья такая, пришла ко мне на день рождения… Только как же это? Как же я могла знать во сне, что еще случится?

Я улеглась, наконец, на шелковое, очень приятное и прохладное покрывало, вытянула ноги и уснула. Проспать до утра не получилось, потому что ночью вдруг зазвонил мобильный телефон, и пока я его спросонья искала, звонить перестал. К сожалению, номер не определился. Поэтому узнать, кто звонил мне в три часа ночи, я никак не могла.

С утра я первым делом позвонила маме с папой — у них все было в порядке. Ийка трубку не брала — я, как ни пыталась отучить ее от этой легкомысленной манеры, так и не смогла. «Скажи хотя бы два слова! — всегда говорила я ей. — Объясни, что спешишь, что перезвонишь позже, узнай, чего человек хотел». Но она, вероятно, по слабости своей природы, с трудом говорит «нет» и очень не любит разбираться — хороший человек или плохой, хорошо или плохо то, что он предлагает… Ей от этого становится неприятно и дискомфортно, и так было с раннего детства. Вопрос «Кто хороший в сказке?» или «Кто прав?» приводил ее в полное замешательство. И однажды я себе сказала: вот я же не могу делить в голове большие числа! Мне становится неприятно, весь мой организм замирает и просит — не надо этого делать! И я перестала приставать к маленькой Ийке с вопросами и объяснениями — кто хороший: жадная сестра или добрая, хитрый брат или простодушный. Так, может, я была неправа?

Больше никому звонить я не стала — кто надо, дозвонится сам. Пусть даже и Кротов звонил мне ночью, хотел что-то сказать…

Чистя зубы, я внимательно взглянула на свое лицо. Кажется, вот этой морщинки у меня раньше не было…

Или я не замечала ее? И, все-таки, не изменить ли мне прическу? Какая-то я простоватая с этим хвостом…

Я вытерла мокрое лицо полотенцем, пахнущим апельсином и хлоркой, и поспешно отвернулась от зеркала. Ничего хорошего я там не увижу, так что лучше и не расстраиваться.

Впереди у меня был целый день. Точнее, целых девять дней, и надо было как-то их занять. Кроме мысли о том, что лучше бы не тратить все Иркины деньги, никаких особых планов пока у меня не было. И я понимала, что это неправильно. В конце концов, не сидеть же мне в номере с куском сыра в минибаре и так ничего и не увидеть — ни рыцарей, ни замков… И вообще, в связи с тем, что я теперь одна, можно и частную практику открыть, развесить объявления по району: «Детский врач по вызову, опыт и настоящий диплом имеется…» И, набегавшись по вызовам, бегать еще по вечерам, платно. Глядишь, на какого-нибудь потертого пластмассового «корейца» набегаю, буду дальше на нем тарахтеть по дворам денно и нощно, ворон пугать… В следующий раз смогу сама себе поездку оплатить, не на Мальту, так в санаторий-профилакторий под Москву…

Какие неожиданные мысли, стоило только сменить обстановку! Но даже такому нематериальному человеку, как я, неприятно ощущать себя совсем беспомощной и зависимой, только потому, что я не смогла или не захотела круто развернуть свою жизнь лицом к ужасной морде нашего российского капитализма, с самого младенчества отличающегося крайне неприятными повадками и надменной, беспринципной жестокостью.

С трудом прогнав эти мысли, я стала просматривать проспект с экскурсиями, который подсунул мне вчера вечером мой персональный гид, Феликс, вместе с извинениями в письменном виде, что не смог встретить меня в аэропорту — слишком поздно узнал о моем приезде и опоздал к рейсу, я уже уехала на такси.

А не отправиться ли мне на ночную фиесту — на «традиционное мальтийское представление с огнями, фейерверками и национальными танцами», как написано в красочном проспекте? Цена — сто восемьдесят евро. Ничего себе фиеста… Можно, конечно, подъехать туда на автобусе, узнав, как называется это место…

Я прочитала и об остальных экскурсиях. Решила не строить из себя богатую туристку, а поступить так, как, наверно, поступил бы любой нормальный европеец — купить карту и посетить все те же места, но за гораздо меньшую плату.

Завтрак проходил в том самом темноватом ресторане, где даже утром горели лампочки в виде факелов и большие белые свечи. Внутри оказалось довольно уютно, но очень хотелось выйти на дневной свет. Я съела с удивившим меня аппетитом слегка подрумяненный хлеб с джемом, выпила некрепкий, но вкусный кофе и поднялась в номер, чтобы почистить зубы после завтрака.

Моя занудная привычка чистить зубы после каждой еды бесила и Хисейкина, и холостяка Сережу, который честно собирался стать моим мужем и очень приглядывался ко мне вне интимных отношений. Странно, с другой стороны, как может чистоплотность бесить? Хотя меня тоже иногда приводит в растерянность привычка моей мамы тут же ставить на положенное место книжку, которую кто-то взял полистать, раскладывать вилочки и ложечки по отделениям, вытряхивать коврик у двери два раза в день…

В номере я задумчиво посидела, глядя в окно на скалы, которые поначалу показались мне такими мрачными. Да нет, просто непривычный пейзаж. Ни гор, ни деревьев… Мрачными, скорее, всё норовят стать мои мысли. И как я ни пытаюсь сбить саму себя с горьких размышлений, они время от времени начинают меня снова одолевать. И как же мне быть с деньгами? Дурацкая ситуация. Когда я согласилась сюда поехать, я сделала небольшое усилие, чтобы уговорить себя: да, я еду на деньги своей подружки, которую знаю сто лет, но ведь без меня Филимончик ее не отпускает. Я подозревала, что у нас будут маленькие размолвки: покупать мне такой же, как у нее, роскошный купальник или не покупать, или что-то в этом роде. Но я точно знала — с Иркой мы не поссоримся и всегда найдем общий язык.

А сейчас… Обиды на нее у меня почему-то никакой не было. Она, как могла, постаралась сделать все, чтобы я тоже хорошо отдохнула. Только тратить в такой ситуации ее деньги казалось мне унизительным. Хотя… Что мне делать в такой ситуации? Уезжать обратно? Голодать? Петь с шапкой на набережной? Я не умею так хорошо петь.

Хоть бы Ирка позвонила! А то получается, как будто она от меня избавилась. Но если она действительно влюбилась, то она думает сейчас о другом. Вернее, не думает ни о чем.

Вздохнув, я взяла из сейфа сто евро и положила их в кошелек. Ничего лишнего покупать не буду, постараюсь потратить как можно меньше — пожалуй, это единственный способ как-то успокоить собственную совесть.

Я оделась по-пляжному — на завтрак я не решилась явиться в шортах, и была совершенно права. Публика в отеле жила очень спокойная и невероятно интеллигентная. И где только Ирка такой отель раскопала? Интересно, в каком она сама живет?

Я совсем не умею на отдыхе быть одна. Мне сейчас так не хватало собеседника. Да я одна никогда и не отдыхала. И не поехала бы. Ничего. Наверно, это не случайно. Мне давно пора о чем-то задуматься в жизни — поэтому такой отдых мне и выпал. К тому же — кто сказал, что я буду здесь одна? Вот пойду сейчас и познакомлюсь с кем-нибудь…

На самом деле я не очень люблю случайные знакомства, внезапные и короткие, когда люди знакомятся на отдыхе лишь для того, чтобы не молчать, не оставаться наедине с собственными мыслями или собственной женой.

Приехав домой, как правило, обнаруживаешь, что общего с теми случайными друзьями было очень мало.

Зато все много смеялись и ощущали себя именно такими, каким можно показаться совершенно постороннему человеку в первые дни знакомства — улыбаясь, ни с чем не споря, не любопытничая и не рассказывая ни о каких своих проблемах. Так что, может быть, иногда это и полезно — показаться кому-то приятнее и симпатичнее, чем ты есть на самом деле…