Книга: Хранительница тайн
Назад: 16
Дальше: 18

17

Кембриджский университет, 2011 год
Дождь закончился, и сквозь разорванные облака проглянула полная луна. После визита в библиотеку Лорел сидела на скамье под вишней рядом с церковью Клэр-колледж в ожидании, когда на нее налетит велосипедист. Причем не какой-нибудь, а совершенно определенный. Вечерняя служба близилась к завершению, последние полчаса она сосредоточенно внимала хору и органу. В любую минуту двери распахнутся, слушатели вывалят наружу, отцепят велосипеды от стойки и покатят в разные стороны. Лорел надеялась, что одним из велосипедистов окажется Джерри. Они с братом разделяли любовь к музыке – той, что дает ответы на вопросы, которые лишь зреют в душе. Поэтому, заметив объявление о вечерней службе, Лорел решила, что лучшего места для поисков Джерри не найти.
И действительно, стоило отзвучать последним впечатляющим аккордам бриттеновского «Возрадуйтесь Агнцу» и на пороге парами и компаниями стали возникать слушатели и прихожане, как в дверях показался одинокий силуэт. Эту тощую и долговязую фигуру Лорел узнала бы где угодно – простое счастье ощущать с человеком такое родство, что безошибочно узнаешь его с другой стороны неосвещенного церковного двора.
Человек взобрался в седло и, вихляя, пока велосипед не набрал скорость, двинулся в ее сторону. Лорел вышла на середину дороги и замахала руками. В последний момент, едва не врезавшись в нее, велосипедист затормозил. Его лицо расплылось в широкой, обезоруживающей улыбке, и Лорел спросила себя, почему они так редко встречаются.
– Лол, что ты здесь делаешь?
– К тебе приехала. Я звонила, оставляла сообщения…
Джерри потряс головой.
– Эта машинка все время бибикала, а жуткий красный огонек все мигал и мигал. Я решил, что она сломалась, и выдернул ее из розетки.
В этом объяснении весь Джерри. Лорел невольно улыбнулась. Она нисколько не злилась и сейчас не мучилась подозрениями, что брат нарочно ее избегает.
– Неважно, – сказала она, – зато у меня появился повод тебя навестить. Ты ужинал?
– Ужинал?
– Еда. Весьма раздражающая привычка, но извини, я привыкла.
Джерри задумчиво провел рукой по волосам.
– Пошли, я угощаю.
Они брели, разговаривая о музыке, к маленькой пиццерии у театра. Того самого, в котором юная Лорел смотрела пьесу Пинтера «День рождения».
Маленькие свечи в стеклянных колбах освещали красно-белые клетчатые скатерти. Ресторан был переполнен, и Лорел с Джерри с трудом отыскали свободное место в конце зала, у самой печи для пиццы. Лорел сняла пальто, юный блондин с роскошной челкой принял заказ. Минуты через две он вернулся с графином кьянти и бокалами.
– Итак, – промолвила Лорел, разливая вино, – над чем ты работаешь?
– Как раз сегодня дописал статью об особенностях питания галактик-подростков.
– Прожорливые?
– Невероятно.
– И всем уже исполнилось тринадцать?
– Чуть больше. От трех до пяти миллиардов лет.
Лорел слушала взволнованный рассказ брата о крупнейшем в мире чилийском телескопе («Для нас он все равно что микроскоп для биологов»), о дальних галактиках – крошечных кляксах на небе; о том, что обнаружились такие галактики («Это невероятно, Лол, ни в одну теорию не вписывается!»), в которых газ не вращается. Слушала, кивала, но думала о своем. О том, что когда Джерри волнуется, его речь путается, не успевая за полетом мысли, а он так увлечен, что забывает набрать воздуха в рот. О том, как экспрессивно и в то же время плавно движутся его крупные кисти, словно на подушечках тонких пальцев повисли звезды. А ведь у Джерри отцовские руки, подумала Лорел, отцовские скулы и добрые глаза за стеклами очков. Брат – вылитый Стивен Николсон, только смех унаследовал от матери.
Джерри замолчал, отхлебнул вина. Лорел тревожил предстоящий разговор, но ей было так уютно с братом, что она тянула время. Она еще помнила, как близки они были, и не хотела своим признанием разрушать идиллию.
– А что дальше? Что сравнится с пищевым рационом юных галактик?
– Я работаю над полной картой Вселенной.
– Выбираешь задачки себе по плечу?
– Ничего сложного, я же не собираюсь описывать весь космос, только пятьсот шестьдесят миллионов звезд, галактик и прочих небесных объектов.
Пока Лорел пыталась представить себе число, принесли пиццу. Ароматы чеснока и базилика напомнили ей, что с утра во рту у нее не было маковой росинки. Она набросилась на еду с аппетитом молодой галактики, чувствуя, что сроду не едала ничего вкуснее. Джерри спросил о ее работе, и Лорел с набитым ртом рассказала о документальном фильме и предстоящей постановке «Макбета».
– Пока я взяла отпуск.
– Ты? Отпуск?
– Да.
Он покачал головой.
– Что случилось?
– Почему все меня об этом спрашивают?
– Потому что ты не берешь отпусков.
– Глупости.
Джерри поднял бровь.
– Шутишь? Впрочем, говорят, я тоже этим грешу.
– Нет, не шучу.
– Должен сказать, эмпирические доказательства расходятся с твоими утверждениями.
– Эмпирические доказательства? – хмыкнула Лорел. – Кто бы говорил! Ты хоть помнишь, когда последний раз был в отпуске?
– В июне восемьдесят пятого, в Бате, на свадьбе Макса Сирджея.
– Вот именно.
– А я и не утверждаю, что отличаюсь от тебя. Работа для нас все равно что семья, поэтому я и спрашиваю: что случилось?
Джерри вытер рот салфеткой и оперся спиной об угольно-черные кирпичи.
– Аномальное решение взять отпуск, аномальное решение навестить младшего брата. Должен ли я предположить, что эти события связаны?
Лорел вздохнула.
– Глубокий вздох. Последнее доказательство. Что происходит, Лол?
Лорел нервно теребила салфетку. Сейчас или никогда.
– Помнишь то время, когда ты жил у меня в Лондоне? Перед поступлением в Кембридж?
Вместо ответа Джерри процитировал «Монти Пайтон и священный Грааль»:
– «Смотрите, кто пришел!»
– «И нечего ворчать, что кто-то кого-то убил», – улыбнулась Лорел. – Обожаю этот фильм.
Она перекатывала оливку по тарелке, пытаясь найти нужные слова. Однако нужные слова не приходили. Придется рубить сплеча.
– Помнишь, ты спросил меня кое о чем, той ночью, на крыше? Не случалось ли у нас в доме какого-нибудь насилия, когда мы были детьми?
– Помню.
– Правда?
Джерри коротко кивнул.
– А ты помнишь, что я ответила?
– Что ничего такого не случалось.
– Я солгала. – Лорел не стала добавлять, что поступила так ради его блага. Теперь это не имело значения. Она не собиралась оправдываться; она солгала и готова ответить не только за то, что утаила правду от Джерри, но и за то, что сказала тогда полиции.
– А я знал, – заметил Джерри, доедая пиццу.
Лорел моргнула.
– Что? Как?
– Ты на меня не смотрела, назвала меня Джи, чего никогда не делала… – Джерри беспечно пожал плечами. – Может, ты и величайшая британская актриса, но меня тебе не перехитрить.
– А еще говорят о твоей рассеянности!
– Кто говорит? Ужас какой. Я этого не переживу!
Они улыбнулись друг другу, однако разговор не клеился. Затем Джерри спросил:
– Ты готова рассказать мне сейчас, Лол?
– Готова. А ты готов услышать?
– Готов.
Лорел кивнула.
– Что ж, тогда слушай.
Она рассказала все: про девушку, затаившуюся среди ветвей далеким летним полднем шестьдесят первого года, про незнакомца на садовой дорожке, про ребенка на руках у матери.
Лорел старалась подчеркнуть, с какой любовью мать прижимала малыша к груди, вдыхала его молочный запах, щекотала пухлые ножки. Затем на сцене появился незнакомец. Его вороватая походка, собака, почуявшая чужака и лаем предупредившая хозяйку. Хозяйка, которая обернулась, увидела незнакомца и застыла в ужасе.
Дойдя до той части истории, в которой фигурировал нож, кровь и плачущее дитя, слушая себя словно со стороны, Лорел поняла, почему завела этот разговор в людном месте. Вокруг смеялись беспечные студенты, юные умники, у которых вся жизнь впереди. В шумной пиццерии невозможные, непроизносимые слова давались легче. Едва ли Лорел сумела бы в тишине кембриджской квартиры произнести: «Она убила его, Джерри. Человек по имени Генри Дженкинс умер на дорожке нашего сада».
Джерри слушал, разглядывая скатерть, его лицо было непроницаемо. Когда она закончила, коротко кивнул. Лорел подождала, допила вино, снова наполнила бокалы.
– Вот все, что я видела.
Спустя некоторое время Джерри поднял глаза.
– Я думаю, это все объясняет.
– Объясняет что?
Его пальцы слегка дрожали.
– Краем глаза я всегда ощущал какую-то тень. Сложно объяснить… Ты поворачиваешься – а там ничего, лишь странное чувство, что ты не успел. Тебя охватывает страх, которому ты не находишь объяснения. Однажды я пожаловался маме, она посоветовала мне проверить зрение.
– С тех пор ты носишь очки?
– Оказалось, у меня близорукость. Тень за плечом никуда не делась, но хотя бы лица стали менее расплывчатыми.
Лорел улыбнулась, однако Джерри остался серьезен. Ученый в нем, получив рациональное объяснение, успокоился, однако успокоить единственного сына любящих родителей было не так легко.
– Хорошие люди порой делают дурные вещи, – произнес Джерри, запуская в волосы пятерню. – Господи, что за банальности я говорю!
– И, тем не менее, это так. – Лорел хотелось его утешить. – И порой делают не без причины.
– Какой причины?
Джерри смотрел на нее, словно опять был ребенком и ждал от старшей сестры объяснений. Сердце Лорел разрывалось от жалости к брату: только что он, захлебываясь, рассказывал ей о чудесах Вселенной, а спустя минуту узнал, что его мать – убийца.
– Кем был тот человек, Лол? Почему она его убила?
Сухо и деловито (для Джерри сейчас лучше всего включить логическое мышление и отключить чувства) Лорел изложила историю писателя Генри Дженкинса, который во время войны был женат на подруге их матери Вивьен. Упомянула и о том, что в начале сорок первого года подруги поссорились.
– И ты решила, что их ссора имеет отношение к тому, что случилось на ферме в шестьдесят первом? Иначе бы ты о ней не упомянула.
– Да. – Лорел вспомнила рассказ Китти Баркер об их последней с Дороти вечеринке. – Я думаю, мама разозлилась на подругу и решила ее проучить. План – в чем бы он ни состоял – провалился, и ей ничего не оставалось, как бежать из Лондона, но Генри Дженкинс затаил злобу и сумел разыскать ее спустя двадцать лет.
Лорел сама удивлялась своему деловому тону. Со стороны могло показаться, что она холодна и спокойна, хотя внутри у нее все кипело.
– Думаю, что мама могла быть причастна к смерти Вивьен, – сказала она, понизив голос.
– Господи, Лол!
– И что всю жизнь она прожила с чувством вины, пытаясь искупить свой грех.
– Но это не помешало ей стать отличной матерью!
– Да.
– Пока на пороге не возник Генри Дженкинс.
– Да.
Джерри замолчал. Его лоб прорезала мелкая морщина.
– Ну? – Лорел придвинулась к нему ближе. – Ты ведь ученый. Хочешь сказать, моя теория не выдерживает критики?
– Напротив, звучит очень правдоподобно, – ответил Джерри. – Угрызения совести меняют человека. Муж мстит за обиду, нанесенную жене. А если мама и впрямь совершила что-то ужасное, то у нее не оставалось выбора: ей пришлось убить Генри Дженкинса, чтобы сохранить тайну.
Сердце Лорел упало. Втайне она надеялась, что Джерри с его блестящим умом найдет изъян в ее построениях, заявит, что она переутомилась и отправит на диван перечитывать Шекспира, готовиться к роли.
Увы, Джерри не оправдал ее ожиданий.
Затем в нем вновь проснулся ученый, и Джерри спросил:
– Чем же она так досадила Вивьен, что жалела об этом всю жизнь?
– Не знаю.
– Что-то пошло не так. Случилось нечто, на что она не рассчитывала. Мама не стала бы злонамеренно вредить подруге.
Лорел ответила уклончиво, вспомнив, как мать, не раздумывая, вонзила нож с алой ленточкой в грудь Генри Дженкинсу.
– Не стала бы, Лол, поверь мне!
– Сначала и я так думала. Только, боюсь, мы ищем оправданий, потому что она наша мать и мы хорошо ее знаем.
– Возможно, но ты сама только что сказала: мы ее знаем.
– Или думаем, что знаем.
В голове Лорел вертелись слова Китти Баркер: война обостряет чувства. Угроза вторжения, страх во тьме, налеты, ночи без сна.
– А если во время войны она была другой? Если на нее повлияли те ужасы, свидетельницей которых ей довелось стать? Если после замужества она изменилась?
– Люди не меняются так сильно.
Внезапно Лорел вспомнила мамину историю про крокодила. Почему ты решила стать тетей, спросила маленькая Лорел, и Дороти ответила, что ей надоело быть крокодилом и захотелось стать мамой. Возможно, история про крокодила – метафора, и мать имела в виду совсем другое превращение? Или Лорел придает слишком большое значение пустой болтовне? Как тебе удалось превратиться в человека, спросила маленькая Лорел. И Дороти отвернулась к зеркалу, расправила бретельки платья и подмигнула дочери: «Ты же не ждешь, что я выболтаю все свои секреты? Спроси меня как-нибудь в другой раз. Когда подрастешь».
Именно так она и собиралась поступить. Внезапно Лорел бросило в пот. Студенты вокруг болтали и смеялись, от печи для пиццы несло ароматным жаром. Она открыла кошелек, вынула две купюры по двадцать фунтов и одну пятерку и вложила их в счет.
Джерри пытался возражать, но Лорел замахала руками.
– Мы договорились, я угощаю.
Она не стала добавлять, что это меньшее, чем она может загладить свою вину, после того как впустила в его мир, залитый звездным светом, одержимость прошлым их матери.
– Давай пройдемся, – сказала Лорел, надевая пальто. – Здесь нечем дышать.

 

Они шли через двор Кингс-колледжа к реке, и постепенно шум голосов за спиной умолкал. Прогулочные лодки на серебристой глади Кем с нежным стуком терлись друг о друга бортами. Издали доносился мужественный колокольный звон, кто-то упражнялся в игре на скрипке. Прекрасная музыка брала за душу, и внезапно Лорел поняла, что зря втравила Джерри в свое расследование.
С тех пор, как они вышли из ресторана, он не проронил ни слова, просто понуро шел рядом. Лорел убедила себя, что Джерри должен знать правду, что он тоже связан с тем ужасным событием, свидетелями которого им довелось стать. Но тогда он был несмышленым младенцем. И пусть теперь он повзрослел, он остался отличным малым, любимцем матери, и его, как никого другого, ранила горькая правда. Лорел захотелось извиниться перед братом.
– Итак, что будем делать? – внезапно спросил Джерри. – У нас есть какие-то зацепки?
Лорел удивленно уставилась на него.
Под фонарем Джерри остановился и поправил очки на переносице.
– Мы не можем все так бросить! Придется выяснить, что случилось на самом деле. Это наше прошлое, Лол.
Никогда еще Лорел не любила брата так сильно, как в это мгновение.
– Есть кое-что, – произнесла она срывающимся голосом. – Я была у мамы этим утром, и она попросила медсестру позвать доктора Руфуса.
– И что же тут особенного?
– Ничего, только ее врача зовут Коттер.
– Может быть, она оговорилась?
– Непохоже. – Лорел вспомнила Джимми, юношу, которого когда-то любила мама. – Она не в первый раз упоминает людей из своего прошлого. По-моему, эти мысли не дают ей покоя, и ей почти хочется, чтобы мы все узнали.
– Ты расспрашивала ее?
– Да, но не про доктора Руфуса. Она отвечает прямо и честно, только разговоры ее расстраивают. Я, конечно, попробую еще раз, и все-таки, думаю, глупо упускать другие возможности.
– Согласен.
– Я уже побывала в библиотеке, искала доктора, который практиковал в Ковентри и, возможно, в Лондоне, в тридцатых-сороковых годах прошлого века. У меня была только фамилия, и я не имела понятия, в какой отрасли медицины он специализировался, поэтому библиотекарь посоветовал мне посмотреть подшивку журнала «Ланцет».
– И?
– И я нашла там доктора Лайонела Руфуса. Я почти уверена, что это он, Джерри! Доктор Лайонел Руфус жил в Ковентри как раз в то время и занимался психиатрией.
– Мама была его пациенткой? Страдала каким-то психическим расстройством?
– Понятия не имею, но постараюсь выяснить.
– Я тоже попробую, – неожиданно сказал Джерри. – Расспрошу знающих людей.
– Правда?
Он кивнул и оживленно добавил:
– Возвращайся в Суффолк, Лол. Я дам тебе знать, как только что-нибудь прояснится.
На это Лорел даже не надеялась. Нет, именно на это она и надеялась. Джерри согласился ей помочь, вместе они горы свернут!
– Ты должен отдавать себе отчет, что правда может оказаться горькой. – Лорел не собиралась пугать Джерри, хотела лишь смягчить возможный удар. – Что наше мнение о маме может измениться.
– И это говорит актриса? – улыбнулся Джерри. – Не ты ли всегда утверждала, что человеческие характеры не поддаются исследованиям научными методами, что люди многогранны, и одна новая переменная не опровергает всю теорему?
– Это всего лишь слова. Будь начеку, братец.
– Я всегда начеку. И я по-прежнему на маминой стороне.
«Хотела бы я разделять твою уверенность», – подумала Лорел.
– Не слишком научный подход, – сказала она вслух, – особенно, если все факты против.
Джерри сжал ее руку.
– Неужели юные прожорливые галактики ничему тебя не научили? – спросил он мягко. Лорел видела, как хочется Джерри, чтобы их расследование доказало невиновность матери, но шансов было слишком мало. – Всегда есть вероятность обнаружить то, что не укладывается в существующие теории.
Назад: 16
Дальше: 18