Глава 38

Прозвонил мобильный. Генерал поднес трубку к уху. Выслушал сообщение, помрачнел.

– Что-то не так?

– Все не так. Негру этому, который араб… Умер он от удара в голову. Разрыв сосудов головного мозга. Удар очень сильный был. Мастерский. По крайней мере, с ним все ясно…

Словно тьма занавесила глаза… Неужели я… Не может быть. После того удара, что я нанес, умирают или сразу, или… Или кто-то меня подправил? До полной летальности? Зачем?

– У нас за крайние полгода много странных смертей. Наслышан? Или – тебя информировали?

– Саша, я тебе уже сказал: от всех конторских дел я далек уже не пойми сколько лет.

– Верю. Просто мнительный стал. Старею, что ли… Когда был молодым, думал, что жизнь – это соревнование на скорость. Теперь знаю, что на выносливость. Ладно. Пора к делам. «Ай-ай-ай-ай-ай, убили негра, убили негра…» Установили. Тоже… турист. Из знойного Катара. Это в Эмиратах.

– Я в курсе.

Мама дорогая, зачем этому парнишке из земель дальних и запредельных понадобилось стрелять в меня? Сказать, что напряжение, вызванное утренней встречей, прошло… Как бы не так! Оно просто перешло в новое качество. А если серьезно, то…

– Вот скажи мне, Дрон, с чего вдруг потянулись к нам такие замысловатые туристы, да еще не в сезон, а? Секс-туров в Бактрии нет, это я заявляю официально. Никакой педофилии, зоофилии, трансвестии и прочих атрибутов клятого буржуазного разложения. Нет, попадаются отдельные индивиды, но твой тезка, Олег Свиридов, их аккуратно ловит и складирует.

– Кто есть Свиридов?

– Начальник милиции. Разыскник. Умный. Из оперов. У тебя фото этого Дэниэлса есть?

– Да.

Гнатюк внимательно просмотрел несколько распечатанных на лазерном принтере снимков.

– Джеймса Бонда ему играть. В Голливуде. Кто он по профессии?

– Миллионер.

Я внимательно наблюдал за Сашкой. Дэниэлса он видел впервые. Если, конечно, тот не бродил по Бактрии с клееной бородой по самые брови. Но клееные бороды хороши только для детей младшего школьного возраста, и то в романах про сыщиков позапрошлого века.

– Тоже хорошо. Значит, так. Фото я заберу. Озадачу своих. Позвоню Свиридову. Их озадачу. Вечером встретимся, обсудимся.

То, что Сашка никогда не видел Дэниэлса, – факт. Какой бы он ни был профессионал, наблюдал я за ним внимательно и реакцию человека, даже неосознанную и тщательно скрываемую, различать не разучился. Но интерес генерал проявил. Живой такой. Потому что… Если Дэниэлс пропал, это добавит ему крепкой головной боли: судя по тому, что рассказал мне таксист дядя Миша, дела здесь действительно замороченные и непонятные. А Гнатюка прислали сюда из столицы люди сильные и высокие. Вот только… особняк. Как быть с этим?

– Саша, у меня к тебе вопрос. Прямой и нелицеприятный.

– Да?

– Особняк в Голицынском проезде.

– И – что?

– Он твой?

– Тебе формально ответить или по существу?

– Правду.

– Мой. А записан на фонд «Философских и исторических исследований».

– Дэниэлс был там.

Говорить, что после посещения особняка никто Дэвида Дэниэлса уже не видел, я не стал.

Генерал задумался на секунду, кивнул:

– Да, мимо бы он не прошел, если ищет медальон Гермеса.

– Я не говорил, что он его ищет.

– Дрон, я не тупой. Если миллионер-антиквар примчался самолично в богом забытую Бактрию, то только по одному поводу: прикупить этот медальон.

– Как-то иронично ты это…

– А то… Олег, с начала девяностых здесь был просто мышиный хоровод всяко-разно гадалок, магов и чародеев. Алхимики тогда у нас еще в моду не вошли. Так вот, для всех них герметические искусства и таинства – притча, средство и заработок. Есть так называемый «низкий герметизм» – использование заклинаний для тех или иных практических целей. И – «герметизм высокий» – объяснение картины мироздания и «великое делание»; в свое время культ Гермеса Трисмегиста соперничал с христианским; была там и своя философия, и своя апокалиптика.

– И – осталась?

– Возможно. Но я – человек практический. А что нам говорит практика, как критерий истины? Согласно работе Владимира Ильича «Материализм и эмпириокритицизм»? А практика нам шепчет: наверное, можно «исполнить» человека всякими потусторонними штуками, но гораздо проще сделать это пулей, ножом или умелыми руками.

– Но тебя-то тревожат как раз странные смерти…

– Тревожат. Всех нас тревожит непонятное и необъяснимое, и каждый готов лапки кверху задрать, когда нечто обличено в кодированные формулировки и освящено шуршанием старинных пергаментов и папирусов… А если по-простому, что получится?

Ладно. Не буду тебя заморачивать и сам заморачиваться не стану. Слишком много дел. А особняк… Съезди. Я позвоню, чтобы тебя приняли высоким гостем. Там у меня квартирует Максим Максимович Розенкранц, вроде привратником; только не нужно его сразу в розенкрейцеры записывать, если честно, я прочел много по всем этим «тайным» темам – какая уж тут тайна, все лотки книжные забиты! – и такая у меня в голове возникла путаница, или, говоря наукообразно, идиосинкразия, что теперь – сторонюсь. А Максим Максимович – идейный. Или – ученый, это кому как считать нравится. Твой миллионер вполне мог с ним встретиться на предмет консультации по теме. Нумизматы, они новоделов опасаются.

А что до медальона этого… Слухов о нем в Бактрии всегда было много, но никто и никогда – в глаза не видел. Так что – ищите и обрящете. Не презренный металл – человека.