– В одиночестве у женщин разыгрывается воображение. Ты даже представить себе не можешь, до какой степени эта самая бабья неустроенность будит фантазию! И делает одиноких девчонок скованными, да что скованными – просто оловянными какими-то при общении с любой особью в штанах! Страх – вот что движет женщиной, потерявшейся в четырех стенах своей малогабаритки! Или, еще хуже, с детства зашуганной «высоконравственными» родителями, которые и сами от секса никогда радости не получали, и другим не дадут. Страх остаться одной, страх не понравиться, страх быть брошенной! Они и остаются такими из-за треклятого страха! Страх – сильная эмоция, не правда ли?

– Угу, – киваю я, ломтиком хлеба расправляясь с яичницей. – Но не основополагающая.

– Вот и я так решила. Как только я поняла, что людьми на самом деле движут не амбиции, а эмоции, успех начал сопутствовать и в делах.

– Ты занимаешься делами?

– А ты как думал? Сестра своего беспутного братца?

– И чем, ежели не секрет?

– Акциями здешних предприятий. Тебе это не интересно.

Вот уж наоборот: как раз это мне оч-ч-чень интересно. Но форсировать разговор не собираюсь, чтобы не сделать его похожим на допрос. Времени до полного заживления телесных ран предостаточно, так что милая Ольга еще успеет меня просветить в закулисье здешних промышленных интриг. Если захочет. Я буду стараться, чтобы захотела. Обаятельный я или нет? То-то.

– А Серега и не такой уж непутевый, – продолжила Ольга, – просто…

– Жизнь такая.

– Ну да. Нет, Олег, ты можешь считать…

– Да ничего я не считаю. Был бы Фролов дураком, жадиной или отморозком, давно бы закопали. Значит, нашел свое место в жизни.

– Наш отец любил повторять: «Нашел свое место в жизни, жди, когда оно освободится». Может быть, слишком часто повторял. А сам был спивающимся неудачником. Но добрым. Правда, от той доброты было ни поесть, ни одеться. Может, оттого Серега такой малохольный вырос?

– А что, освобождать место, кажущееся тебе твоим, может, и не самое глупое занятие? – философически заметил я и добавил совсем бестактно: – Хотя безбожное.

– Да? А ты трупы штабелями кладешь по Божьему промыслу, что ли? Не дожидаясь писаного: «Мне отмщение, и Аз воздам»?

– Богу – Богово, кесарю – кесарево, а нам, смертным, уж как кривая вывезет.

– Не ерничай. И не умничай.

– Больше не буду. Умничай ты.

– Издеваешься?

– Нисколько. Очень хочется побыть счастливым. Хоть немного. Но у вас, барышень, есть одна несносная привычка…

– Да? Которая из?

– Тянуть кошку за хвост. Выстраивать к сути дела длиннющий поводок из предшествующих событий, сообщая притом все о чадах и домочадцах, домашних животных и вольнопасущихся любовниках, кофточках, портнихах, подругах, подругах подруг и мужьях знакомых. Мочи нет терпеть. Выкладывай самую суть. А уж потом валяй пояснения, комментарии и послесловия. А то измаюсь. Итак, книжка «Как стать счастливым». В чем твое ноу-хау?

– Вот! Ты сам подтверждаешь, насколько я права!

Вопросительно приподнимаю брови.

– Вам, мужикам, важен результат. Нам – процесс.

– Эка новость.

– Погоди. Раз уж решил слушать, так не перебивай! Возьмем семью: крайняя редкость, когда супруги сразу достигают сексуальной гармонии. А нет ее, пропадает и все остальное. Это факт.

– Нет, это больше, чем факт. Так оно и есть на самом деле.

– Опять иронизируешь?

– Ничуть. Просто, как человек светский, поддерживаю разговор. В нужном русле. С вежливым и заинтересованным вниманием.

– Слушай, вежливый и заинтересованный…

– Все. Молчу.

– Тут разные причины, разные комплексы работают, в том числе совсем детские, но суть в том, что если по первости все шероховатости в сексе скрадывает влюбленность, то потом…

Фрейда в юбке, вернее в халатике, я слушаю вполуха. Ничего особо мудреного в ее словах нет: человек существо ретроградное, замордованное воспитанием, долгой советской рутиной, длящейся уже почти пятнадцать лет полной непоняткой… Но со своими комплексами или идеалами расстающееся с мучительной неохотой: что есть личность «без комплексов»? Биоробот.

– Ты хоть понимаешь, что при неудачной сексуальной жизни у людей пропадает основная мотивация к любимому занятию – зарабатыванию денег?

– Разве?

– Да! Семьи распадаются, иных не возникает, остается лишь секс за деньги, может, и не с публичными девками, но согласись, «как много девушек хороших», мечтающих в наше супостатное времечко продать себя за приличное содержание: квартирка, обстановка, безбедность… У баб – еще хуже: самые умные сочетаются законным браком с представительными, экстерьерными альфонсами и содержат их, как мебель, как дорогих пуделей… И что в итоге? Всего лишь суррогаты – любви, взаимопонимания, душевной приязни…

– Лучше, чем ничего.

– Хуже! Хуже, чем должно быть. А понимаешь, почему происходит так? Предположим, семью создают люди с разными сексуальными пристрастиями, и за-висят они лишь частью от темперамента, больше – от того, когда, при каких условиях каждый из парт-неров испытал первое, может быть неосознанное, влечение. Знаешь, когда я впервые почувствовала это? Когда воспиталка, в детском саду еще, меня наказала: отобрала трусы и оставила стоять в спальне нагишом на полчаса. Мне было и стыдно, и… приятно. Вернее, это как в воду в первый раз головой, жутко, а сердечко бьется в предвкушении ласки… Вода ведь ласкает. Кстати, ты знаешь, многие девчонки бисексуальны, но не по патологическим вывертам психики или по распущенности, просто так они удовлетворяют присущую женщинам потребность в ласке… Вот так: женщин нужно ласкать. А мужики, озабоченные собственной потенцией и тщеславием, часто забывают об этом вовсе.

В-о-от. И выросла я, такая хорошая, с тайной травмой, как и многие, относясь к собственному телу как к чему-то запретному и постыдному, как к сладкому, но скверному, осуждаемому греху… Пока в одной компании пьяной ко мне не пристал тамошний заводила… Уволок меня в спальню, но не лез с руками, с хмельными ласками, а грозно и строго велел раздеваться… Я перепугалась, было жутко стыдно, как в детстве, но вместе со стыдом я испытала такое возбуждение, что… Короче, когда он взял меня, грубо, оргазм я испытала моментально, потом еще, еще… Я орала, как кошка, забыв обо всем на свете, мне было наплевать, что меня слышат по всей квартире, даже, наверное, соседи за стеной… У меня словно было моральное оправдание: заставили. И оттого, что это «оправдание» было, я расслабилась полностью, позволила себе быть самой собой… Самое приятное, что мазохистский комплекс не вошел в привычку, я стала получать удовольствие от секса вообще. Это не так уж мало.

Ольга закурила, резко выдохнула дым, даже не затянувшись как следует:

– Понимаешь, в чем дело? Зажатая сексуальная энергия блокирует все эмоции вообще, жизнь человеческая становится из цветной – серой, и люди волокут ее, как кляча собственный хвост, без радости, без озарений… Сегодня, завтра, всегда – одно и то же… Когда я до всего этого додумалась, то сказала себе: быть счастливой в одиночку нехорошо!

– А вывеску какую повесила?

– В смысле?

– Люди ретроградны, – хмыкнул я. – И для сексуального раскрепощения предпочитают специально отведенные для этого места.

– Прекрати, Олег! Я не содержательница борделя!

– Угу.

– Неужели ты не понимаешь, как важно людям, чтобы…

Договорить она не успела. За окном длинно просигналил автомобильный гудок.

Ольга встала, выглянула в окно:

– Не беспокойся. Какой-то джип. Видно, друзья хозяйки. Номера московские. Заметили вчера свет в окнах, решили навестить.

– А что, хозяйка тоже юная рукодельница и мастерица раскрепощения?

– Олег, – укоризненно произнесла Ольга, – твой цинизм…

– Это и не цинизм вовсе. Чем занята хозяйка по жизни?

– Да какая тебе разница?

Гудок просигналил снова – требовательно, но игриво: водитель выдал какую-то шлягерную мелодию.

– Пойду спущусь, – произнесла Ольга.

– Что-то они больно наглы для гостей.

– Видно, приняли на грудь, желают культурного общения.

Ольга запахнулась в хозяйкин халат, спустилась вниз. Я услышал, как она открыла дверь и вышла на крыльцо… И тут – короткая автоматная очередь рявкнула из полуоткрытой дверцы автомобиля. Я выхватил пистолет, бросился к окну. Выдала меня качнувшаяся занавеска. Новая очередь, в полрожка, развалила стекло, пули, рикошетя о решетку, неслись по комнате, выли, с чавканьем впивались в стропила потолка, щепили драгоценную немецкую мебель.

Если сейчас кто-нибудь из этих шустриков под прикрытием огня проберется в отворенную металлическую дверь, мне хана. Против пары автоматов я продержусь полминуты. Это не кино.

Но налетчики и не собирались атаковать дом. Джип взревел турбиной и покатил прочь. Я выждал минуту, выскочил на крыльцо. Палить из пистоля вслед удаляющемуся авто – полное ребячество. Мельком глянул на Ольгу, отвернулся: то, что было минуту назад живым, очаровательным существом, рассуждавшим о жизненном счастье и тяжкой девичьей доле, теперь… Автоматная очередь попала ей в грудь.

Думать было некогда. Я собрался в секунды. Уже через пять минут за рулем Ольгиной «бээмвухи» вырулил на узкую городскую улочку. Что дальше? Ребята вряд ли станут хорониться в городе. Слишком приметная машина для такого маленького, пусть и полукурортного городка. Все у всех на виду. Законопатить джип в гараж после стрельбы, а самим водочкой наливаться? Вряд ли. Значит, вырулят на серпуховской большак. Не торопясь, но и не мешкая. А затеряться на шоссейке при движении в направлении Москвы ранним вечером в выходной – проще простого. Особенно такой распространенной бибике, как джип. Не говоря уже о возможности свернуть на любой из подмосковных больших и малых городков, на любую грунтовку… Но пока еще утро. Вперед!