ГЛАВА 14

— Ну? — Тайгар нетерпеливо хлопнул рукой по верхней грани каменного куба, оставленного посреди пещеры вместо стола. — Долго еще?

— А тебе так не терпится придумать наказание для этих сумасшедших? — ехидно буркнул Зерид, осторожно передвигая пинцетом крошечный кусочек на новое место.

— Какое там наказание, — тяжело вздохнул командор, — что я, сумасшедший, чтобы копать себе могилу. Это те шальные бабы не сумели рассмотреть, с кем имеют дело, а я старше их всех, вместе взятых. Мне было бы стыдно попасться на его рыжую бороду. Лучше скажи, дали им хотя бы воды?

— Не о том ты хотел спросить, — откладывая кусочек и принимаясь за другой, рассеянно отозвался его друг, — тебя ведь интересует, как там Сардат? Ну и еще… что нам делать, если за ними придут?!

— Отдадим и извинимся… — как о чем-то давно решенном мрачно сообщил Тайгар. — А что они могут нам сделать? Никого мы не обидели, не ударили и даже не обругали, и все, что они захотели, сразу отдали.

— Но ты же знаешь, что все не так просто. Верховный маг не зря несколько раз подсылал к нам своих людей, наверняка что-то заподозрил.

— И это ничего ему не дало, — хмыкнул Тайгар, — хотя иногда я думаю, что Бариза была права. И тогда у меня начинает болеть душа и хочется шагнуть с площадки вниз, как Шенмиат.

— Я рада, что ты наконец признался, вот только прыгать в поток не вздумай, — грустно произнес от двери грудной голос, и командор немедленно вскочил.

— Почему ты одна? Что, некому было проводить? — подхватывая женщину под руку и подводя к собственному креслу, застеленному пушистой пятнистой шкурой, попенял он, — садись вот сюда, сейчас принесу шкуру под ноги.

— Я еще не совсем старуха, чтоб меня по родному дому водили за ручку, — недовольно буркнула она и сразу сменила тон: — Ну вы уже выяснили, чья она дочь?

— Боюсь, что моя, — тяжело вздохнув, признался командор, — больше двадцати лет назад, точнее не скажу, мы застряли в маленьком городишке на севере королевства. Зима была очень снежная. Все, что расчищали днем, ночью заносило с избытком. Мага-телепортиста мы не нашли, амулета переноса не было да и денег тоже было маловато. Вот и определился я к молодой вдовушке, достаточно состоятельной, чтоб прокормить пятерых гоблинов. А уходя пожалел, оставил в живых. Закон про неприкосновенность людей мы приняли немного позже… года через два. Я еще тогда вспоминал ее, думал, хорошо, что не убил.

Он и правда вспоминал ее и не раз, даже сам не понимая, что особенного нашел в простенькой провинциалке. И действительно обрадовался, когда Бариза выдвинула ту версию и заставила их принять закон, запрещающий причинять вред представителям вражеского человечьего рода. Особенно женщинам. Правда, доказать свои слова правительнице тогда так и не удалось — въевшиеся за тысячелетия правила и законы не так-то просто переступить, а доказательств правоты не было ни у нее, ни у противников.

— А она тебя узнала? — помолчав, осторожно спросила повелительница.

— Ну как она меня может узнать, если ее тогда еще и на свете не было? — поразился командор, расстроенно разглядывая мать.

Совсем старая стала, уже разум начинает мутиться, если такие вещи говорит.

— Да я не про Камиру, — понимающе усмехнулась Базира, заметив его огорчение, — а про ее мать.

— Так ведьма же ей не мать, — терпеливо продолжал объяснять Тайгар, наливая в бокал темный душистый напиток, предмет гордости их алхимиков, и ненавязчиво пододвигая матери: — Вот выпей, свеженький.

— Сам пей, я уже сегодня принимала, — едко хмыкнула она, — к тому же тебе все равно нужнее, раз не заметил, что черноволосый наемник — женщина. А по их поведению сразу понятно, что мать с дочерью. Вот только одно мне теперь интересно, что же она хотела получить…

Тайгар сразу поверил матери, зная ее необычайную прозорливость в таких делах, а поверив, зябко передернул плечами. Отчетливо вспомнив неистовые мольбы и цепляющиеся за его одежду тонкие руки Темиры. Что ж там неясного, скорее всего именно его и хотела. И хорошо еще, если живым.

— Там… — Влетевший в комнату молоденький послушник, из тех, что используются лишь на побегушках, застыл, не успев досказать фразы.

— Не там, а тут, — появляясь, словно из ниоткуда, из-под полога невидимости, спокойно объявил немолодой магистр и, не размениваясь на приветствия и объяснения, в лоб спросил: — К вам сегодня порталом пришли пятеро людей, где они?

— Что я и говорил, — мрачно пробурчал Зерид, раздраженно отбросив пинцет, — не нужно было разрешать этой ведьме входить в дом.

— Нашли, — выпрыгнувший из портала молодой маг светился радостью, — все живы.

— А с чего вы решили, что мы можем кого-то убить? — оскорбленно выпрямилась в своем кресле Бариза. — У нас, между прочим, закон запрещает причинять вред людям!

— Вот насчет ваших законов и прочих дел вы расскажете завтра нашему королю в судной комнате. — Магистр аккуратно положил на стол амулет переноса. — Он заряжен на пятерых, думаю, этого достаточно. Ждем вас в полдень.

Едва серый туман портала растаял за магами, Тайгар вскочил с места и ринулся к двери.

— Ты куда? — бросилась за ним мать.

— Посмотреть… — донеслось из коридора, командор бегал еще пока очень быстро.

— Я тоже, — ринулся следом сообразивший что-то Зерид, а через миг к ним присоединилась и повелительница.

Хорошо, что бежать недалеко, они давно уже пользуются лишь ближайшими помещениями, даже не заглядывая в запыленные нижние уровни.

Гоблины и послушники, встреченные ими на пути, пребывали в основном в состоянии странного транса, вроде и глазами водят, но шевельнуться не могут. Хотя встречались и те, кто мирно спал прямо на полу. Возле таких, как правило, валялось их собственное оружие.

Хвала морской владычице, благодарно сложила ладони у груди Бариза, что маги никого не убили. Это было бы снова так больно… видеть, как из их жизни ушел еще один луч света.

Повелительница вбежала в комнатку, где обычно отбывали наказание расшалившиеся новички, и поняла, что ничего не увидит. Людей в маленькое помещение набилось слишком много, и все они были выше ее. Недолго думая Бариза шагнула на каменную скамью, но старые ноги подвели, и гоблинка едва не упала навзничь. Какой-то маг немедленно подхватил ее воздушной волной и поставил там, куда она так стремилась. Побледневший от испуга Тайгар немедленно подтянул повелительницу к себе и, крепко обхватив руками, сердито зашипел:

— Ты с ума сошла, так прыгать!

Но Бариза ничего не слышала, она во все глаза горестно смотрела на своего младшенького — самого любимого и самого непослушного. Он всю жизнь полной меркой получал наказание, и чем больше получал, тем упрямее становился. Последние двадцать лет Сардат здесь почти не появлялся, бродил в человечьих городах и деревнях, изучал языки и законы разных стран. Домой он попал всего пару месяцев назад. Растур, занимавшийся всеми их торговыми делами, привез его всего избитого и искалеченного, выкупив у палача в Чиндае. Лекари потратили не одну декаду, прежде чем подняли Сардата на ноги, а он, едва поднявшись, объявил, что уходит навсегда. Потому что полюбил человечку и собирается на ней жениться по человеческим законам.

Вот тогда Тайгар и не выдержал. Заявил, что лучше сам прибьет упрямца, чем позволит это сделать другим. Но Сардат не сдался. Он убегал из-под любых замков, пользуясь неизвестно где выученными навыками взлома, его ловили и запирали еще крепче, а он убегал снова и снова. Когда замки стали ему не по силам, гоблин начал использовать обман и хитрость. Прикидывался смирившимся, отравленным и даже умирающим. Но последняя выходка превзошла все прошлые по наглости и возмутила защищавшую сына Баризу.

У мальчишки (и не важно, что ему почти пятьдесят, гоблинов морская владычица наделила долгой жизнью) хватило бесстыдства стащить материно платье и нарисовать на щеках ее отличительные знаки. А уж повязать по-женски платок и добраться до выхода он сумел за невероятно короткий срок. Хорошо, что всем послушникам, кому доверялось стоять на страже, Тайгар выдал секретный приказ приглядывать за матерью. После самоубийства Шенмиат ее часто тянуло на площадку, постоять над пропастью, словно подруга сможет ответить из тьмы, зачем так жестоко поступила с ними. Сардата задержали и впервые в жизни выпороли в надежде, что до него наконец дойдет, что сбегать бесполезно. После наказания Бариза еще не видела сына — даже правительнице не позволялось вмешиваться в дела наказания провинившихся мужчин, после того как они отпраздновали свое совершеннолетие.

Эти старинные правила и законы давно висели цепями на их маленьком народе, но изменять или ломать хоть что-то было уже поздно, да и ни к чему.

Гоблинка сквозь слезы краем глаза видела все, что творилось в комнате, но это не имело теперь, когда она в последний раз видит своего сына, уже никакого значения.

Однако ее быстрый и цепкий разум замечал и запоминал все, независимо от желания своей хозяйки.

И странное поведение освобожденных, очень по-разному воспринявших появление в их камере кучи старших магистров, и невероятное сострадание пришедших к ее сыну. Двое магов немедленно принялись за лечение, и нужно отдать им справедливость, делали это намного лучше лекарей обители. Впрочем, обителью их дом называли только люди, а для них это всегда был просто дом.

Рыжего наемника, в котором командор угадал неординарного человека, сначала крепко обнимала пухленькая магиня со смешным одуванчиковым пухом на голове, потом кучками и порознь тискали все пришедшие. Ученика ведьмы тоже дружески тискали маги, особенно двое, светловолосый детина, похожий скорее на пахаря, и живая девчонка, все время сердито озиравшаяся на рыжего любимца магов.

— Я иду домой, — наконец решительно вырвался из дружеских поколачиваний рыжий, — и все мои спутники со мной. Кто снимет с меня личину?

— Но… вас всех ожидают во дворце, — неуверенно пробормотал тот магистр, который объявил королевскую волю повелительнице, — может быть, сначала туда?

— Домой, — не терпящим никаких возражений тоном отрезал рыжий. — Мы не лошади. Клара?

— Да уже снимаю, — покладисто пробормотала беловолосая магиня. — Кто тут так напутал?

— Я, — призналась ведьма, шагая к ним, — вот тут и тут отпустить…

Рыжина словно потускнела, темнея на глазах, стаяв как морок со щек и подбородка. Лицо чуть дрогнуло и неуловимо изменилось, а последними над верхней губой проявились усики.

— Великая владычица, — тихо и расстроенно рыкнул Тайгар, не раз инкогнито бывавший в Торсанне и прекрасно знавший королевское око, а про себя добавил: — спасибо, что не позволила гневу затмить разум.

— А ты пользуешься тут популярностью, — фыркнула белоголовая и подала оку амулет переноса. — Это домой.

— Рун, возьми вон того гоблина, — скомандовал бывший наемник, — и встань поближе. Тур, Сахта, держитесь за меня. Олли, тебе особое приглашение?

Бойкая магиня радостно взвизгнула, словно это не она недавно мерила королевское око негодующими взглядами, и одним прыжком оказалось рядом с ним.

Хрустнул сломанный лучик, живописную группу, стоявшую посредине, заволокло быстро тающей дымкой, маги спешно попрыгали в другой портал, и через минуту в камере осталось только трое стоящих на скамье гоблинов. Четвертый сидел у двери и, протирая словно после сна глаза, недоверчиво качал головой, отказываясь верить увиденному.

— Ну вот и конец всему, — потерянно произнесла правительница и внезапно покачнулась.

Командор немедленно подхватил мать на руки и понес в ее покои, где всегда горело несколько больших ламп и все, даже пол, было застелено мягкими шкурами.

Он шагал молча, не позволяя себе не то что произнести, а даже вновь впустить в свой разум безумную мысль, мелькнувшую и подавленную силой воли. Но оставившую после себя тень невозможной надежды.

Монтаеззи встретило нас одной-единственной, зато огромной и темной тучей, низко повисшей над остроконечными крышами сторожевых башен, и моросящим осенним дождиком. Едва мы вышли из портала, ко мне кинулась знакомая фигурка, на бегу роняя отсыревший плащ.

— Зия! — Я подхватил ее на руки и поспешил в гостеприимно распахнувшуюся застекленную дверь, за которой расплывался в радостной улыбке Гавор.

— Отпусти, — заметив топающую следом толпу, попыталась высвободиться из моих рук жена, но я упрямо сжал ее еще крепче, — ты же обещал!

— А ты обещала не выходить на балкон, — сварливо отозвался я и подмигнул дворецкому, с которым в последние месяцы у меня установилось полнейшее взаимопонимание. — Гавор, всех этих людей разместите поудобнее, мыльня, одежда… ну ты сам все знаешь. Обед через два часа, а сейчас горячий отвар и перекусить. И еще, раненому нужен лекарь.

— Я и сама справлюсь, — чуть ворчливо пробурчала Сахта, — спасибо… что не отдал сразу.

— Поговорим за столом, — уже выходя из гостиной, откликнулся я. — И не делай глупостей, хорошо?

Она не ответила, впрочем, ответа я и не ждал. Было еще одно дело, требовавшее моего немедленного внимания, и я не стал его откладывать.

— Духи, — позвал мысленно, ни на миг не сбавляя шагу, — спасибо вам!

— Мы рады были тебе помочь, — немедленно отозвался в ухе почти родной голосок, — и у нас тоже есть к тебе просьба, но мы скажем не сегодня, а завтра утром.

— Хорошо, помогу обязательно, — согласился я и некоторое время шагал молча, ожидая ответа.

Но дух больше не отозвался, вновь заставляя поразиться необычайной чуткости и деликатности зеленых древней. Или это так мудр многовековой цветок жизни?

На обед идти не хотелось просто до отвращения, чем более, что только четверть часа назад няньки принесли в наши комнаты проснувшегося сына и Зия как раз показывала мне, как он за эти дни научился весело улыбаться, размахивая яркой игрушкой.

И в другой ситуации я даже и не подумал бы сдвинуться с места, но сегодня мне было просто необходимо уточнить некоторые неясные моменты, а заодно объяснить своим гостям детали моего понимания происходящего. Иначе незачем было так откровенно выступать против воли короля и ковена. И это не может подождать до утра, утром маги уже не дадут поговорить наедине. Это сейчас они уверены, что мне не до разбирательств, иначе послали бы следом Клариссу или Хенрика.

Вот и пришлось, пересиливая себя, надевать приличествующий милорду камзол и отправляться в столовую. Разумеется, под руку с женой, никаких тайн от нее у меня нет и, надеюсь, никогда не будет.

Мои гости уже собрались в гостиной, правда, пока не все, не было ведьмы и Камиры, да еще избитого гоблина. Зато ученики сидели тесной кучкой, вполголоса оживленно обмениваясь мнениями. Завидев нас, парни вежливо поднялись с диванчика, но рассматривали больше Зию, особенно Рун.

— Знакомься, дорогая, это мои новые ученики, ну, про них я тебе уже рассказал, — словно не замечая настороженного и недоверчивого взгляда блондина, чуть насмешливо представил я магов. — Это — Олли, она решительная девушка, но иногда чересчур упряма, этот — Рун, очень надежный парень, и они из одного города, а вот это — Тур, и я надеюсь, что он станет частым гостем в нашем доме.

— Разумеется, если к нему захочет присоединиться кто-нибудь из друзей, мы будем очень рады, — с милой улыбкой поправила мою небольшую оплошность Зия, догадываясь, что я не случайно сказал именно так, а не иначе.

— Мы не опоздали? — обращая на себя наше внимание, спросила от входа Сахта, но смотрел я не на нее, и не на Камиру, бережно ведущую под руку свой приз.

А на гоблина, одетого в смутно знакомый костюм, белую рубаху и мягкие замшевые ботинки, и выглядевшего почти здоровым. Я только теперь с огорчением понял, что хорошо знаю этого мужчину… тьфу, змейство, гоблина. И это было очень обидно, потому что я считал его если не другом, то учителем уж точно, именно он учил меня искусству точить оружие и подбирать его по руке. Да и некоторые приемы зашиты и уклонения от смертельных рубящих ударов подсмотрены у Сарда, под таким именем его знали все оружейники Бастеры, маленького городка на берегу моря, на окраине которого у меня был небольшой домик.

— Отпусти меня, — бережно отвел он руку Камиры и решительно шагнул ко мне. — Грег… прости. Я не имел права открыть кому-нибудь тайну. И спасибо тебе за все, что ты сделал для нее. Камира мне рассказала.

— Но почему… — от горечи, стиснувшей грудь, я не мог даже говорить, махнул рукой и шагнул прочь.

— Таржен! — бросилась ко мне Камира, попытавшись удержать за рукав, но я ловко уклонился.

— Оставь.

— Грег, выслушай, прошу! — Он почти шептал, но для меня этот шепот был громче крика.

— Он ничего не знал, — словно разбившаяся на каменном полу сосулька, зазвенели в моей голове уверенные слова Артемии, — это я всем запретила рассказывать ему про наши дела. Потому и не хотела, чтоб Камира его забирала. Все равно, когда он все узнает, сам уйдет. А ей будет в тысячу раз больнее. Все гоблины бесчувственные и безжалостные, я теперь про них знаю больше всех людей.

— Не могут все быть одинаковыми, — крепко держа меня за руку, убежденно возразила Ортензия, — если бы он был злой, Грег бы с ним не дружил. У него нюх на злых и подлых.

Спасибо, родная, прижимая ее к себе другой рукой, наконец-то вздохнул я свободнее.

— Прошу всех к столу, — махнула в сторону столовой миледи, и гости заторопились, понимая, что мне нужно время, чтоб немного остыть и прийти в себя.

И уже через пару минут я ощутил стыд за свою вспышку. Ну и в самом деле, с чего так расстроился? Ведь всегда соблюдал святое правило не обвинять и не судить никого, пока не выслушаю всех, кто хоть сколько-то в курсе событий. Причем, если потребуется, то и не единожды.

А в этот раз наверняка сказалось напряжение последних дней, все-таки никогда еще не приходилось мне влипать в такие серьезные передряги, абсолютно не подготовившись.

— Все в порядке, пойдем, — чувствуя, что могу наконец держать себя в руках, подтолкнул я Зию к столовой, и жена, бдительно оглядев мое лицо, первой шагнула в двери.

Я вошел следом и за столом сразу наступила тягостная тишина, а настороженные взгляды гостей вонзились в меня пучком холодных дротиков. Вот же змейство, похоже, я запугал их до потери аппетита. И хотя я просто до зубовного скрипа ненавижу извиняться и оправдываться за проявление свойственных всем нормальным людям слабостей, сейчас, похоже, придется переступить через себя.

— Прошу всех извинить нас за небольшое недоразумение, надеюсь, оно не повлияло на ваше намерение проверить мастерство главного повара? Иначе он будет очень расстроен! — Опередившая меня Ортензия сияла просто ослепительно радушной улыбкой, и мне невольно стало смешно и совестно.

До чего я дошел, теперь уже не я защищаю свою жену, а она меня. Причем от меня же самого.

— Что-то я устал за последние дни, — усаживаясь на свое место, проворчал я вполголоса и, взяв Ортензию за руку, благодарно поцеловал ее узкое запястье.

После моих слов с лиц присутствующих словно стекли маски, правдоподобные, но неживые. Потянулись к приборам руки, побежали вокруг стола предупредительные лакеи.

— Пожалуй, я бы еще разок воспользовалась приглашением, — пробормотала Олли, с несчастным видом рассматривая наполовину съеденный огромный кусок торта.

Это уже второй кусок, первый она проглотила с таким восторженным видом, что Ортензия не выдержала и незаметно кивнула лакею на ее тарелку.

— Ты можешь приезжать к нам на все каникулы, — немедленно откликнулась жена, и по ее поспешному ответу я понял, что девушка задела в душе Зии какие-то особые струны.

Но пригласить Олли и не пригласить Руна я считал неправильным. Мне был симпатичен откровенный парнишка, самозабвенно преданный своей первой любви, и не хотелось доставлять ему лишние страдания. Поэтому я слегка нахмурился и шутливо попенял жене, что не подобает выделять кого-то из учеников, а потому приглашение действительно для всех.

Мы уже ушли от обеденного стола и удобно расположились в креслах вокруг открытого огня, разожженного в огромной чаше. Это уютное местечко, расположенное в дальней половине столовой, было первым, что я обустроил по своему вкусу, поселившись в стерильно чистых, но старомодно неприветливых стенах этого дворца. Когда-то здесь стояли лишь пиршественные столы в виде буквы «п», и, едва переехав в Монтаеззи, я приказал вынести их в подвалы. Мне всегда хотелось иметь уютную семейную столовую, где будет приятно обедать и своей семьей, и угощать друзей. Многолюдные официальные пиры всегда вызывали в моей душе невообразимую тоску.

Ковен разрешил в тот раз Клариссе помочь и прислал опытных мастеров, закончивших все дела в несколько дней. С тех пор этот уголок настолько полюбился нам с Зией, что я решительно запретил даже приближаться к нему нахальному голубоглазому старичку, перестраивавшему весной замок по своему разумению. И лишь одно изменение появилось здесь за эти годы. Вот уже три месяца, как возле окна, в сделанном на заказ большом керамическом горшке, растет ветвистый кустик духов.

— Ну что же, — отставив чашечку с горячим отваром, приготовленным по останскому рецепту, решительно произнесла Артемия, — наверное, пришло время мне во всем признаться. Но сначала хочу сказать — теперь я понимаю, что была неправа, но тогда у меня не было иного желания… И я сама выбрала свой путь и готова понести любое наказание.

Она помолчала, глотнула отвар, тяжело вздохнула и, как в пропасть со скалы, безоглядно бросилась в собственное прошлое.

— Меня отдали замуж в пятнадцать лет за довольно состоятельного вдовца. Впрочем, я не понимала тогда, что он, по сути, просто купил себе молоденькую девчонку, все твердили, как мне повезло, и я сама думала так же. Жизнь в доме мужа была намного легче и приятнее, чем в родительском. Не нужно было рано вставать, кормить и доить коров, сбивать масло, варить творог и в любую погоду везти на тележке за пять лиг в соседнее большое село. Делать мне вообще ничего не приходилось, в доме были повар и служанка. Мои младшие сестренки, приходя в гости, смотрели на меня с откровенной завистью. Жизнь и так была ко мне милостива, но когда через два года мой муж неожиданно умер, оставив мне все состояние, я посчитала себя необычайно везучей.

Артемия горько усмехнулась своим воспоминаниям и отвернулась к окну.

— Вскоре мой дом начали осаждать женихи, и теперь уже я выбирала себе партию по душе. И почти выбрала, да в один вьюжный морозный вечер в ворота постучали какие-то люди. Они попросились переночевать, и я, сама не знаю почему, согласилась. И не прошло и трех дней, как поняла, что влюбилась в их командира. Я любила впервые в жизни, и это чувство было так огромно… так всепоглощающе… Если бы он в тот миг потребовал отдать всю кровь, отдала и не охнула. И он тоже твердил нежные слова. Зима в том году была морозная и снежная, все дороги из города завалило намертво. А у меня на душе весна цвела, казалось, красивее и лучше времени года еще не бывало. Но едва снег немного стаял, он собрался и уехал, даже не оглянулся. Еще и насмехался на прощанье, советы давал, за кого выйти замуж. Я чуть с ума не сошла от горя, но первое, что сделала, наняла надежных парней и послала по его следу. С этого дня я не покупала себе наряды и украшения и через неделю дала согласие на брак не тому жениху, что нравился мне раньше, а тому, что был богаче и старше всех. В конце лета у нас родилась дочь, и только я знала, кто ее настоящий отец. Дела обоих мужей я прибрала к рукам, целыми днями проверяла отчеты, считала выгоду, и через три года, когда мой муж случайно погиб на переправе, в моих руках было неплохое состояние. И никто не знал, что большая часть прибыли уходит на оплату шпионов, любыми путями втирающимися в доверие к отцу моего ребенка. Разумеется, я уже была не настолько доверчива, чтобы верить всему, что писали мои наемники, и нанимала других перепроверять полученные сведения. Это стоило очень дорого, зато уже через несколько лет я сумела сделать выводы, которые меня потрясли. Они не были людьми, мой бывший любовник и его родственники, хотя и были на нас необычайно похожи, особенно на чиндайцев, и потому специально носили похожие прически и одежды. А иногда покупали у шаманов амулеты и надевали личины. К этому времени я встретила милорда Шуглинда, и он начал всерьез за мной ухаживать. У него было поместье в наших краях и замок на восточном побережье. Этот замок и сыграл решающую роль, я как раз получила неопровержимые доказательства, что нелюдей очень сильно интересуют те места. Я снова вышла замуж, милорд удочерил Камиру, и мы переехали на восточное побережье. Я думаю, не нужно говорить, что милорда я никогда не любила. Впрочем, я вообще разучилась любить, я говорю про чувства к мужчинам. Еще задолго до рождения дочери. Только к ней я испытывала нежную привязанность, сама себе удивляясь, как это возможно: смертельно ненавидеть предавшего меня мужчину и всем сердцем обожать его ребенка. Но потом объяснила себе и это, она не была его ребенком, потому что никогда не была ему нужна. И даже больше… Мои шпионы доносили, что иногда женщин, пустивших в свою постель одного из нелюдей, находили заколотыми. Обычно такие случаи списывают на ревность и осуждают кокеток, морочивших голову сразу двоим. Но я, получая подробные отчеты, знала точно — чужакам и в голову не приходило ревновать человечек. Они убивали не всех своих любовниц, а только тех, у кого могли родиться их дети. Я часами стояла на коленях перед алтарем всеслышащего, вознося горячие молитвы за то, что не дал мне в тот черный день проговориться. Иначе мой любовник не пожалел бы ни меня, ни свое дитя.

Рассказчица жадно допила отвар, и Сахта немедленно наполнила ее чашку.

— Артемия, — спросил Сардат, с состраданием поглядывая на скорбно поджавшую губы женщину, — ты знаешь его настоящее имя?

— Он назывался многими именами, мотаясь по разным странам, и я не могу сказать, какое из них настоящее, — презрительно хмыкнула она, — зато я сразу узнала его там, в обители. Это ему Сахта хотела разбить голову тем проклятым артефактом, но ты же не видел.

— Он явно самый главный у них, — вслух рассуждал я, — и значит, магистры уже в курсе, как его зовут. Завтра утром и мы будем знать.

— Я и сейчас могу сказать… — невесело пробормотал гоблин, — его имя Тайгар. И он мой старший брат по матери.

— Ты хочешь сказать, — Камира неверяще смотрела на него широко раскрытыми глазами, — что ты мне дядя?! И значит, не можешь на мне жениться?!

— Солнце мое, — гоблин резко вскочил со своего кресла, покачнулся и упал на колени к ее ногам, — ничего такого я не хотел сказать! У нас с тобой кровь настолько разная. Да и наши с Тайгаром отцы из разных родов. И я столько вытерпел ради того, чтоб быть с тобою вместе. Если ты не раздумала, я готов жениться хоть сейчас.

— Как я могла, — Камира скользнула к нему, крепко обхватила руками за шею, и из ее глаз потоком хлынули слезы, — если только о тебе и думала. Но… ты не дал моей матери договорить. Мы преступницы, и завтра нас будут судить, а потом тебе придется много лет ждать. Нет, лучше нам пока не жениться.

Она захлебнулась горькими рыданиями и спрятала лицо на груди гоблина, не желая, чтоб кто-то видел ее горе.

Побледневший Тур стиснул руки на мягких подлокотниках с такой силой, что, казалось, еще миг — и обивка затрещит.

Сахта ринулась к столику, схватила чашку, торопливо раскрыла кошель. Пальцы ведьмы тряслись, когда она капала в воду какое-то снадобье, но ее губы были плотно сжаты.

Напоив племянницу зельем, ведьма с помощью Руна помогла гоблину подняться и, подвинув его кресло вплотную к креслу Камиры, села на свое место, по пути бросив на меня осторожный взгляд. Но я и сам уже считал, что пора хоть немного объясниться.

— Артемия, — задумчиво позвал я госпожу Шуглинд, — если тебе трудно говорить о прошлом, не рассказывай, я пойму. Меня интересует, как ты узнала про артефакт и почему так доверяла Терону. И еще… я забрал вас всех из обители не просто так и не из пустого любопытства затеял этот разговор именно сейчас. Мне необходимо сначала самому все понять и расставить на свои места. В ваши дела я вмешался совершенно случайно, но поскольку из королевских очей я оказался там первым, то и право на решение принадлежит именно мне. Такие у нас правила.

— Я понимаю, — помолчав, решительно тряхнула она короткими волосами, — но я ведь сама так захотела, поэтому и расскажу все полностью. На чем я остановилась? Да… замок. Я выгодно продала дела и дома, когда перебралась туда, а изучив местные возможности заработать, купила пару баркасов и наняла рыбаков. Потом построила коптильню, начала отправлять в Кад обозы с рыбой. И конечно, ни на минуту не выпускала из виду гоблинов. А еще я после переезда в замок решила, что должна научиться бою на мечах, и каждый день, невзирая на погоду, два часа посвящала тренировкам. Однажды, поздней осенью, перед днем рождения Ками, я решила сама съездить в Кад, мне хотелось купить дочке в подарок что-нибудь особенное, иногда меня мучил жгучий стыд, что я все деньги трачу не на нее, а на свою тайную страсть. К этому времени я уже точно знала, что хотела бы заполучить Тайга вовсе не для любви, а для мести. Впрочем, я же хотела быть честной. Можете считать меня помешанной или даже злопамятной, но я и сейчас не отказалась бы сделать ему какую-нибудь особенную гадость. Так, чтобы ему хоть на миг стало так же больно, как больно было мне.

Артемия порывисто вздохнула и, отвернувшись, смахнула слезы. Но все и так старательно отводили от нее взгляды, как, впрочем, и я сам. Мне было невыносимо жаль эту женщину, умудрившуюся собственными руками превратить свою жизнь в кошмар.

— К чему я рассказываю про ту поездку… — взяв себя в руки, глуховато продолжила госпожа Шуглинд, — немного не доезжая до Када, мы встретили странную процессию, толпа обозленных горожан тащила к речке избитую и связанную молодую женщину. Двое здоровых мужиков шли впереди, держа концы веревок, на шее у несчастной висел мешок с камнями, а сзади бежали молодые парни и хлестали ее лозинами. Я велела возчикам и охранникам отобрать женщину у толпы, впервые порадовавшись, что еду с собственным обозом. Мужикам явно не хотелось исполнять мой приказ, но я пригрозила, что выгоню всех и не заплачу, и они нехотя подчинились.

Горожанам я заявила, что отвезу ведьму к магу для отправки в суд, и они, поворчав, уступили. Но я их обманула. Мне давно хотелось свести дружбу с какой-нибудь ведьмой, да случая не выпадало. И упустить такую удачу я не могла. Я велела положить ее в мой возок, и пока мы добрались до города, план был готов.

Не стану объяснять подробности, вы и сами знаете, что нам все удалось. Сахта поклялась мне помочь отомстить, а я обещала никому не раскрывать ее тайны. После того как мне начала помогать ведьма, расследование двинулось быстрее, и через несколько лет мы точно знали, где у гоблинов дом. Вот только попасть туда было не так-то просто. А подкараулить и перехватить их в дороге вообще оказалось невозможно, у них всегда хватало денег на амулеты переноса. Как нельзя было и предугадать, куда они свернут на следующей развилке. Мы уже сообразили, что все эти поездки были неспроста, гоблины явно что-то упорно искали. И тогда родился план попробовать выяснить у одного из них напрямую, что именно они ищут. Помочь взялась Камира, ей тогда уже минуло двадцать, она умела держать меч не хуже меня и хорошо разбиралась не только в хозяйственных делах, но и в людях. Да, я посвятила ее в свою тайну, еще когда дочери исполнилось шестнадцать. Но не искала помощи или сочувствия, а старалась уберечь, гоблины стали все чаще появляться в наших краях, и я боялась за ее жизнь. И она вполне прониклась смертельной угрозой, всегда была осторожна и бдительна, вот только не могла я додуматься, что кровь к крови потянется.

Артемия снова горько усмехнулась и одним глотком допила отвар.

— Вот он, — кивнула госпожа на Сардата, — попался в наши сети. Амулет очарования Сахте удался на славу. Вскоре гоблин как потерянный щенок вился у стен замка, но мы с подругой были настороже. Камиру не выпускали, следили за каждым шагом. А его однажды пригласили, тайком от нее, спросить, зачем позорит девушку своим поведением. Он и объявил, что собирается на ней жениться. Дальше все просто было, я предложила выпить зелье, чтоб мы могли убедиться в его правдивости. Сказала, что задам всего один вопрос, всеслышащим поклялась. А когда он согласился и выпил настойку, что Сахта приготовила, я и в самом деле задала один вопрос… только не тот, которого он ждал. Не собиралась я отдавать гоблину свою единственную радость, а если б знала, как повернется судьба, то и на побережье никогда ногой бы не ступила.

Артемия стиснула кулаки в бессильном гневе и опустила голову так низко, что упавшие пряди занавесили половину лица.

— Но и Сардат тогда всей правды тоже не сказал, упомянул лишь имя Терона. Да намекнул на потерянную старинную семейную реликвию, которую стражник якобы взялся отыскать для его родственников. Вот и приезжают они в Хасдан проверить, как идут дела, да заплатить за работу. Как нашел гоблинов Терон, я узнала много позже. Он ведь в свои лапы всех обозников подгреб, каждого приезжего проверял, лишь бы побольше денег содрать. Вот и пронюхал, что они людей собираются нанимать, и подсуетился.

— Да, — вспомнив про Сарда, женщина вздохнула еще тяжелее, — когда гоблин очнулся и спросил ответ, я сказала, если его родня не против и приедет с официальным сватовством, то и я не буду против. Он попросил разрешения на свидание. Я дала пять минут, с условием, что говорить будут при мне. Потом-то локти кусала да поздно было. Они и трех слов не сказали, только смотрели, а мне сердце как ножами резало. Потом он уехал и пропал, только Камира с того дня переменилась. Все стала по-своему делать, и когда Сахта договорилась с Тероном, как-то незаметно взяла все в свои руки. Надела амулет и отправилась помогать Терону набирать наемников — он к тому времени, оказывается, уже сделал пару вылазок на остров, да только людей зря угробил. Дело в том, что сами гоблины не могли туда соваться, у них строгий запрет еще со старых времен. Какой-то король или жрец, я не поняла, приказ такой оставил. Это уже Сахта выяснила, когда с Тероном в долю входила, мои расходы и помощь ведьмы, и за это заказчики одно наше желание исполняют. Ну а Траслю оставались все деньги, что гоблины давали, а они платили очень хорошо, и в придачу все мои шесть кораблей.

— Вы и правда верили, что он собирался поступить честно?

— Конечно нет, — снисходительно усмехнулась она, — но притворялись. А вот какие меры предприняли говорить не буду, не воспользовались, и слава всеслышащему.

— Спасибо, — не желая больше мучить Артемию, мягко поблагодарил я ее за исповедь и внезапно ощутил навалившуюся неимоверную усталость.

Все, сегодня я больше не в силах копаться в чьих бы то ни было переживаниях. Мне и того, что увидел и испытал за эти дни, хватит не на один месяц. Ведь я все же не сыскарь, чтобы иметь холодное и бесчувственное сердце. Наше главное качество — неподкупная честность — обязательно должно соседствовать с состраданием и чуткостью, а это не так-то легко.

— Отдыхайте, мой замок к вашим услугам, — поднимаясь с кресла, предложил я гостям и протянул руку жене.

— Таржен… извини, Грег, — испытующе глядя на меня, позвала ведьма, — а ты не боишься, что кто-то из нас сбежит?

— Нет, не боюсь, — уже идя к выходу, буркнул я нехотя, — маги настолько укрепили в замке защитные заклинания, что мне самому с каждым разом все труднее отсюда сбегать. А у меня, поверь, намного больше возможностей, чем у вас. И потом, лично тебе не о чем беспокоиться… ведь мы же договорились?