ГЛАВА 13
— Тур, сделай немного водички… — Хриплый шепот Камиры раздается не часто, девушка терпит до последнего.
Когда она потеряла сознание в первый раз, Тур впервые за все время, что я его знаю, рассвирепел. Нет, он не орал и не ругался. Просто ледяным шепотом объявил своей возлюбленной, что превратит в сосульки всех, до кого дотянется, если она не будет пить, когда чувствует себя плохо.
Сахта немедленно достала свой кубок и протянула магу. Ее не стали обыскивать, чиндайцы даже дотрагиваться боялись до ведьмы. Как и до заразной, на их взгляд, Камиры. Остальных обыскали и отобрали все оружие. Какое смогли найти.
Отпив несколько глотков, Камира протянула кубок матери, та ведьме. Я тоже не стал отказываться, когда очередь дошла до меня, дурманящая мозг духота и невыносимая вонь много хуже ведьминских шуточек.
Днем нас везли от стойбища к стойбищу на похожих, как близнецы, лошадках, и это были лучшие моменты путешествия. Сами стойбища я уже ненавидел, может, оттого, что в круглые шатры, где обедал и отдыхал по ночам наш главарь, нас не пускали. Для таких, как мы, в каждом стойбище отгорожен жердями и колючими ветками зловонный загончик, а иногда еще хуже — просто выкопана не менее зловонная яма. Отсидев в такой первый раз, Сахта взбунтовалась и попыталась договориться с главарем. Он выслушал ее с бесстрастным выражением лоснящегося после сытного обеда лица и отдал какой-то приказ своему помощнику. Теперь нас ссаживали с лошадей за пару сотен локтей от стойбищ и запирали в клетке, предназначенной для пойманных рабов и тигров. И те и другие хороший товар, причем молодой зверь обычно ценится в десяток раз дороже молодых парней. Стоимость девушек, как обычно, зависит от красоты и возраста.
Вот только никто и никогда не чистил в этих клетках, их просто время от времени переставляли на другое место. Но нам уже третий раз подряд доставалась самая грязная клетка, и я не сомневался, что это месть главаря ведьме за наглость. Хорошо, что он даже не подозревает, какова будет месть ведьмы, судя по моим наблюдениям, Сахта сильнее обычной местной шаманки раза в два, а то и в три.
— Выходите, — один из наших конвоиров размотал тяжелую цепь и распахнул узкую дверцу.
Мы торопливо полезли на волю, подальше от невыносимой грязи и вони. Я был уверен, что за эти два дня мы насквозь пропитались мерзкими запахами, и как о чем-то несбыточном мечтал о бадье с горячей водой и большом горшочке с самым едким мылом.
И вообще я хочу домой. Так сильно, как не хотел, пожалуй, ни разу в жизни. Холмистые просторы и широко распахнутая бездонность неба радовали только в первые часы, теперь они навевают уныние и тоску. Почти неприметная дорога, вьющаяся между холмами и иногда сменяющаяся полным бездорожьем, так однообразна, что к концу первого дня мне начало казаться, будто мы едем по нескончаемому кругу. И только во второй вечер по подросшим на горизонте снежным вершинам я догадался, что направляемся мы в сторону Хайкань-Таньского хребта. А сегодня утром убедился в своей правоте.
Смутные подозрения переросли в уверенность при первом же взгляде на троицу, ожидавшую нас неподалеку от одного из белых войлочных шатров.
Одетых в одинаковые белые туники и штаны, с босыми ногами и обвязанными белыми платками головами, хайканьских отшельников не спутаешь ни с кем. Так вот, значит, кому понадобился старинный артефакт!
Не нравится мне их интерес, ох и не нравится. Потому что никто во всем мире не сможет с уверенностью сказать, чего от этого артефакта можно ждать. Самые загадочные и странные жрецы неведомого бога живут высоко в горах в неприступных пещерах, не поддерживают ни одного правителя и ни с кем не вступают в переговоры. Послушники хайканьских отшельников славятся воинским искусством и неподкупностью, предпочитая смерть измене.
— Почему они такие грязные? — тихо обронил на одном из чиндайских наречий посланник, и ветер донес до нас эти слова.
— Мы не нанимались их мыть, — нагловато ответил кочевник, продолжая спокойно ковырять в зубах.
Отшельник промолчал, видимо решил не спорить попусту. Да и Сахта не проронила ни слова, но по мелькнувшей на ее губах загадочной ухмылке я понял, что кара за наши мучения придет в стойбище очень скоро.
— Садитесь на лошадей, — скомандовал отшельник, и мы торопливо полезли на уже привычные куски кошм.
Можно было не сомневаться, теперь наше путешествие станет совершенно иным. Не знаю лишь пока, хуже или лучше, хотя людям и свойственно надеяться, что завтрашний день будет светлее и добрее. Жаль, жизнь зачастую не оправдывает этих надежд.
Отшельники, тоже получившие по лошадке, ехали впереди, и впервые за последние дни за нами никто не следил. Да и куда бежать в этих бесконечных холмах, без запаса еды и воды? Хотя теперь у Сахты было несколько заполненных Туром накопителей, было бы глупо надеяться, что ведьма отправит нас с магом в королевство. Запавшие мне в голову слова о больших планах ведьмы на мою персону вряд ли были шуткой, а значит, уйти так просто нам не позволят.
Чиндайский поселок, легко узнаваемый по игрушечным домикам со смешными крышами, открылся с вершины холма, на который мы въехали на закате. Он раскинулся по берегам небольшого озера, образованного несколькими стекающими в низинку ручьями, и выглядел очень чистеньким и милым в окружении аккуратных разноцветных заплаток полей и огородов. Намного приятнее кангирских стойбищ.
Один из провожатых пристукнул по бокам лошадки голыми пятками, и она резво рванула вперед.
Сахта только с надеждой вздохнула, провожая его взглядом, но уже привычно промолчала, наши проводники сходились в одном — новые точно так же, как и старые, не собирались ставить нас в известность о своих дальнейших планах.
На подъезде к поселку нас встретил вернувшийся посланник, и, повинуясь взмаху его руки, старший послушник развернул лошадку вправо, на огибающую дома дорожку. Я уже было решил, что и в этом месте нас бросят на ночь в какой-нибудь загончик, и приготовился пробурчать что-то ядовитое, но бесполезное. И тут из трубы приземистого строения, стоящего почти у самой воды, потянулась к первым звездам темная струйка дыма. Пока мы подъезжали, она становилась все светлее и легче, превращая мою робкую надежду в почти твердую уверенность.
— Женщины первые, — равнодушно бросил послушник, когда мы поравнялись с дощатой мыльней, и спокойно поехал дальше.
Повторять нашим спутницам заманчивое предложение второй раз не пришлось, они ринулись в сарайчик так ретиво, что чуть не опрокинули чиндайца в серой одежде, открывшего двери. Туземец еще пытался объяснить, что он банщик и будет помогать гостьям мыться, но сильная рука Сахты уже решительно выставила его прочь.
— Без тебя обойдемся, — буркнула ведьма вслед ошеломленному банщику и звякнула засовом.
Я сполз с лошади и побрел к озеру. Тур, не говоря ни слова, притопал следом. Отказываться от горячей воды и мыла мы вовсе не собирались, но плеснуть в лицо пару горстей и напиться хотелось прямо сейчас.
Маленький поселок уже спал, когда мы наконец выползли из мыльни. Я, в отличие от своих спутниц, принял услуги банщика с благодарностью и ничуть не пожалел. Худенький чиндаец тер и мял нас с таким усердием, что под конец бедный Тур не выдержал и удрал в лохань с горячей водой. Но самым приятным оказались чистые чиндайские костюмы из грубого серого полотна, выданные нам после купания. Одежду своих хозяек ведьма очистила заклинаниями, а мы с Туром с удовольствием преобразились в туземцев самого низшего класса, селян или подмастерьев. Каждый чиндаец имеет право носить одежду только такого цвета, к какому классу принадлежит. Только незамужние девушки носят бледно-розовые туники, меняя их после свадьбы на одежду, цветом соответствующую классу мужа.
К домику, где предстояло переночевать, мы топали в полной темноте, и я не раз проклял излишнюю предусмотрительность, из-за которой остался без пояса с зельями. Только воспоминание об обыске кочевников немного усмиряло мою досаду, вполне возможно, что они отобрали бы и кошель. Хорошо хоть амулеты не стали трогать после сердитого окрика Сахты.
— Ты уже понял, куда мы направляемся? — услышал я тихий вопрос Тура, и я утвердительно угукнул.
— Может, уйдешь? — Предложение мага стало для меня полной неожиданностью, до этого момента я считал, что он не может строить порталы без направляющего амулета.
— Тур, не задавай глупых вопросов. — Пусть это прозвучало и грубовато, но зато справедливо.
Да и не верю я, что сейчас весь ковен и все сыскари не ищут способов найти нас как можно быстрее. А уж возможностей у них больше, чем у всех, вместе взятых, правителей соседних стран.
Невдалеке путеводной звездой вспыхнул слабо освещенный проем двери, и четко вырезанная посреди него фигура ведьмы пояснила без слов, кто больше всех беспокоится о нас.
— Ну отскребли вас наконец? — беззлобно фыркнула она, когда до двери нам оставалось еще несколько шагов. — А принарядили-то! Вот только рыжих чиндайцев я еще никогда не видывала.
— Теперь видишь, — после мытья я был настроен очень благодушно, — а если накормишь, то увидишь не только рыжих, а еще и благодарных.
— Это что-то новенькое, — чуть недоверчиво хмыкнула Сахта, пропуская нас внутрь, и я внезапно понял по неуловимо быстро мелькнувшей в ее взгляде горчинке, как ведьма устала и разочаровалась в жизни.
И, повинуясь непреодолимому движению души, успокаивающе прикоснулся к ее руке, безмолвно обещая поддержку и понимание.
— Вон, еда для вас, — небрежно кивнула на маленький столик Сахта, незаметно смахивая предательскую слезинку, — а спать ляжете у той стены.
И торопливо ушла за плетенную из травы занавеску.
Сидеть за маленьким столиком полагалось на полу, устеленном камышовыми ковриками, и это было почти роскошью по сравнению с грязью клеток. Однако главным сюрпризом стала еда. Разложенная на чистых дощечках вареная и жареная рыба, пресная густая каша и острые овощные приправы в крошечных мисочках выгодно отличались от вареных костей, которые нам доставались в стойбищах. Не прошло и четверти часа, как все эти вкусности исчезли в наших желудках. Разумеется, ради нас самих никто из туземцев и не подумал бы приготовить такое угощение, все сделали деньги и авторитет отшельников. И судя по этому гостеприимству, чем ближе мы будем подъезжать к Хайкань-Таню, тем почтительнее будет встречать нас местное население.
— Приятно почувствовать себя человеком, — устраиваясь в своем уголке, буркнул я, пряча под коврик последний дротик.
Ботинки, провонявшие не меньше остальной одежды, я тщательно вымыл за то время, пока мыльню занимали женщины. И теперь они сохли за порогом, входить в чиндайские хижины полагалось без обуви.
На другой день события завертелись с головокружительной быстротой с самого утра. Проводники, с вечера не проявлявшие к нам никакого интереса, примчались в нашу хижину, едва порозовели вечные снеговые шапки на острых вершинах Хайкань-Таня. Разбудили Сахту и приказали спешно собираться.
Пока мы с Туром ходили к озеру умываться, на столике появился очень скромный завтрак. Тоненькие лепешечки, отвар из трав и горстка сушеных фруктов. Расправились мы с ним почти моментально, и вскоре уже тряслись на почти родных, но изрядно надоевших лошадках. Сегодня послушники распределились по-другому, старший мчался впереди, а остальные двое ехали сзади и беспрестанно подгоняли наших животин. Вскоре у меня появилось и начало крепнуть подозрение, что мы от кого-то убегаем. И то, что старший проводник вел отряд по бездорожью, только подтверждало эти выводы.
Однако, сколько я ни бросал назад осторожных взглядов, ничего похожего на погоню так и не заметил. Мы преодолели в таком темпе один холм, спустились в ложок, проехали с лигу и начали подъем на следующий холм. Лошадки запаленно дышали и спотыкались все чаще, но отшельники не обращали на это никакого внимания. А значит, рассудил я, место, к которому мы так стремимся, уже недалеко, на неопытных наездников сопровождающие вовсе не похожи.
Старший подал сигнал остановиться, как только лошади вынесли нас на вершину холма. И сразу ринулся к ведьме, доставая из висевшего на шее мешочка знакомую звездочку переноса.
— Давай, открывай, этот на троих.
Вот теперь понятно, почему Туру не разрешали тратить энергию, знали заранее, что понадобится для перехода. Не успели мы слезть с измученных животных, как младшие послушники принялись торопливо стегать лошадей, отгоняя подальше. Впрочем, лошади и сами, почуяв свободу, ринулись вниз в поисках воды.
Сахта кивнула Туру, и он встал рядом, приготовившись помогать держать перенос. Артемия и Камира ждали появления портального овала так настороженно, что мне стало ясно — наше путешествие подходит к концу. Сгустился в овал темный туман переноса, взмахнула рукой ведьма — вперед!
Прыгнула в неизвестность Камира, за ней мать, побежали запыхавшиеся младшие послушники…
И в этот момент в ухе радостно зашелестело:
— Грег!
— Хайканьские отшельники! — почти вслух крикнул я и, подпихнутый крепким толчком старшего проводника, влетел в перенос.
Чтобы вывалиться на озаренные первыми лучами солнца каменные плиты. Только многолетний опыт да постоянные тренировки с оружием не дали мне покатиться кубарем. Поминая недобрым словом ретивого отшельника, отскочил в сторону и первым делом огляделся вокруг, чтобы иметь представление, чего ждать от этого места. И понял, что в этот раз не ошибся. Хотя и не привелось мне бывать тут самому, но картинки и рассказы учителей очень точно передавали таинственную простоту и аскетизм прибежища отшельников. Впрочем, до него еще придется добираться.
Пока мы стояли на широкой площадке перед отвесной стеной примерно посредине высоченной скалы. За краем площадки, огороженной низким каменным барьером, находилась глубокая пропасть, и на ее дне белели буруны безобидного отсюда потока. А в стене, на высоте в двадцать локтей темнело отверстие входа. И только небольшой козырек, пристроенный над ним, намекал, что это отверстие — дело человеческих рук.
Я заинтересованно ждал, когда же из отверстия выпадет веревочная лестница или высунется медный шест с торчащими во все стороны ручками, и прикидывал, как мы будем поднимать по этому сооружению женщин. Заранее представляя все трудности этого мероприятия. Хотя и верил, что отшельники не стали бы придумывать такой сложный способ нашего уничтожения, для этого у них были способы попроще. И возможностей тоже хватало.
Старший проводник, появившись из портала, удостоверился вначале, что ведьма с магом нигде не потерялись, затем, подойдя к краю площадки, осмотрел вьющуюся снизу пустынную тропу и только после этого дернул за темный шнур, совершенно незаметный на фоне стены.
В ответ на этот сигнал в отверстии появилось чье-то смутно белевшее в тени козырька лицо, некоторое время молча поизучало нас, а потом так же молча исчезло. Потянулись томительные минуты ожидания. Мы все молчали, а о чем можно болтать или договариваться перед лицом неизвестности?
Камира с ведьмой, если и были в курсе происходящего, успешно маскировали это знание безразличием, а Артемия озиралась с такой же любознательностью, как и мы с Туром. Проводник отошел к дальнему краю площадки и отрешенно рассматривал сверкающие белые пики, возвышающиеся по ту сторону ущелья. Впрочем, здесь горы поднимались к небу с трех сторон, распахиваясь только с востока, там, откуда поднималась выбитая в скале тропка. С той стороны разбегались вдаль уже знакомые холмы, смотреть на которые за последние дни мне как-то поднадоело.
— Идем.
Слова старшего проводника прозвучали так неожиданно, что я даже оглянулся. И изумленно замер, обнаружив рядом с ним темный овал входа, которого не было там еще несколько секунд назад.
Ведьма решительно направилась к открывшемуся проходу, но у самой дыры задержалась, пропуская вперед всех нас. Повинуясь ее взгляду, я шагнул в сумрак неизвестности первым и сразу обнаружил перед собой несколько ступенек узкой лестницы, ведущих, против ожидания, не вверх, а вниз. Затем с десяток шагов коридор был прям, как стрела, и наконец уперся в слабо освещенную арку, ведущую в небольшое помещение. Дойдя до нее, я снова обнаружил несколько ступеней вниз и по ним попал в круглую комнатку. Она была совершенно пуста, если не считать свисающей с потолка масляной лампы. В противоположной стене темнел вход в следующий коридор, и к нему вели точно такие же ступеньки. А под самым потолком в стенах темнели узкие щели, и я бы ничуть не удивился, узнав, что в верхней части стены проходит круговая галерея для охраны. И заранее не позавидовал бы глупцам, вздумавшим без спроса войти в обитель отшельников через этот вход.
Хотя другого, вполне возможно, и не существует… во всяком случае, поблизости.
Мы вереницей пересекли камеру и поднялись по ступеням ко входу во второй тоннель. Еще через сотню шагов он привел нас в следующую круглую камеру, на этот раз более просторную. Отсюда во все стороны разбегались узкие коридорчики, и только один вход охранялся двумя послушниками. И именно на него показал старший проводник, молча предлагая нам следовать дальше.
Освещенный редко висящими лампами коридор был намного длиннее предыдущих, и, идя по нему, я успел шепнуть Туру, чтоб вел себя как можно спокойнее и не поддавался на провокации. Про внутренние распорядки обители было известно очень немного, но, по мнению Клариссы, если судить по поведению послушников, можно сказать с уверенностью, воспитывают их очень жестко. И несмотря на это, каждое утро на площадку ко входу приходят чиндайцы, желающие отдать сюда своих сыновей, в основном тех, с которыми не могут справиться сами. Однако отшельники берут далеко не каждого, и еще никому не удалось понять принцип отбора.
Овал входа в очередное помещение неумолимо приближался, и, как я ни старался настроить себя на обреченное равнодушие, свойственное рабам, сердце начало биться быстрее. Еще никому не удавалось попасть сюда и увидеть отшельников, а тем более возвратиться на волю. Я же твердо намерен вернуться домой и искренне надеюсь, что у ведьмы не было первоначального намерения поселиться тут навсегда.
Однако когда стало возможно рассмотреть то, что находится внутри помещения, в моей душе проснулось нехорошее подозрение. И с каждым шагом все крепло, чтобы к тому моменту, как я шагнул в зал, обратиться в абсолютную уверенность.
Уже хорошо знакомая конструкция, похожая на цветок укропа, подпирала потолок этого помещения, и то, что большая часть подпорок была из простого железа, а несколько штук матово светились зеленью, было главным символом этого места. Просто кричащим о том, что местные обитатели не просто бывали когда-то в храмах на островах восточного океана, они еще и считали их единственным достойным подражания примером. И даже сумели доставить сюда часть колонн. А несколько прорезанных в толще стены высоких и очень узких окон, застекленных обычным стеклом, служили лишь подтверждением моей догадки.
Из бокового прохода в зал вышло несколько фигур в белых одеждах, и я просто впился в них взглядом, пытаясь рассмотреть всех и сразу. Роста отшельники были среднего или чуть ниже, самый высокий мне по плечо. Но от этого не казались подростками или слабаками, мощные плечи и крепкие, мускулистые руки не допускали даже намека на такое предположение. Головы у всех были повязаны белыми платками на манер пиратских, и форму черепа мне хорошо рассмотреть не удалось, но лица, вполне человечьи, имели несколько особенностей, делающих вошедших похожими словно родные братья, у всех они были узкие, скуластые, смуглые. Но оттенок кожи отшельников не походил на светло-каштановую смуглость останцев или желтоватый загар чиндайцев. Их кожа напоминала цветом старую бронзу, а их слегка раскосые глаза были непроницаемо черны.
Однако больше всего огорчило меня в этот момент неожиданное прозрение. Переходящее в совершенно твердую и от того безысходную уверенность.
Как ни горько осознавать, но я уже сталкивался с похожим типом лиц. Редко, но встречал, с моей профессиональной памятью, старательно оттачиваемой наставницей, ошибиться очень трудно. Можно сказать, почти невозможно.
На рынках Дильшара, в харчевнях Гассии и даже в порту Торсанны эти лица на миг привлекали когда-то мое внимание, но тогда я не стал задумываться об их происхождении, посчитав этих людей метисами двух народностей. И только теперь понял, что, пользуясь необычайной похожестью, они всегда свободно бродили между нами, решая какие-то свои проблемы и изучая человеческие нравы и порядки.
Скосив глаза на замерших рядом спутников, чтобы увидеть, как они восприняли хозяев этого места, я запоздало понял, что и Сахта не теряла времени зря в том переходе. С лица Камиры напрочь исчезли конопушки и прыщи, и теперь оно сияло чистотой и свежестью. И от неожиданности такой перемены сразу стало очевидным то, о чем раньше я не мог бы даже и подумать.
Змеи их побери, вот теперь мне понятно, почему они так старались, экономили на дровах и удовольствиях, терпели грубых наемников и рисковали жизнями!
— Принесла? — вежливо спросил ведьму стоящий с краю отшельник, но по тому, как чуть презрительно дрогнул уголок его тонких губ, стало понятно истинное отношение хозяев к гостям.
Или… все же пленникам?
— Как уговаривались, — зеркальной улыбкой ответила ведьма, — хотите посмотреть?
— Показывай. — Отшельники продолжали смотреть на ведьму все с тем же великолепно тренированным равнодушием, но моя интуиция насторожилась, как дикий кот.
И тело заученно ответило на это предупреждение. Виски слегка сдавило, ноги непроизвольно напряглись, рука сама потянулась к тому месту, где я спрятал последний дротик.
Да и мои спутники тоже напряглись, Тур зажал в кулаке что-то невидимое, Камира с Артемией дружно схватились за амулеты.
Очень осторожно Сахта вытащила из-под кофты непонятно как оказавшуюся у нее сумку и, приоткрыв, показала хозяевам краешек камня.
— Смотри, — не оборачиваясь, приказал отшельник кому-то невидимому, и через долгие десять секунд из почти незаметного отверстия в стене донесся глухой ответ:
— Да, это он.
— Давай! — властно протянул к сумке руку заказчик, и хотя я уже сообразил, кому именно мог понадобиться старинный артефакт, непонятно пока было зачем.
— Вначале награду. — Сахта неуловимо быстрым жестом сунула сумку на место.
— Говори! — недовольно нахмурился отшельник, и по рычащей нотке в его глухом голосе я понял, кто в этой компании главный.
— Я хочу, чтобы вы выполнили желание моей племянницы, — безапелляционно произнесла ведьма, не оглядываясь на своих хозяек.
— Сахта… — неверяще охнула Артемия и потрясенно прижала к губам пальцы, — ты же поклялась…
— Прости, — в голосе ведьмы я не расслышал и тени раскаянья, — но ей нужнее.
— И каково твое желание? — непроницаемые глаза отшельника впервые скользнули по лицу Камиры, выступившей из-за спины мага, и его губы невольно дрогнули в досадливой ухмылке.
— Отпустите со мной вашего родственника по имени Сардат, — твердо выговорила девушка, уставясь в холодные глаза старейшины точно такими же черными очами.
И без того бесстрастные лица стоящих перед нами гоблинов, теперь-то уж в этом не оставалось никаких сомнений, в одно мгновение обратились в камень. С них исчезли даже намеки на какие-либо чувства, и если б я уже не видел, как они говорят и шевелятся, то решил, что это талантливо сделанные скульптуры.
— И учтите, — голос проницательной ведьмы прямо-таки сочился ядом, — парень нужен живым и здоровым.
Под кожей на скулах главного гоблина дернулись желваки, снова делая его живым и очень злым.
— Жаль, что ты не предупредила об этом раньше. — Теперь гоблин точно скопировал интонацию ведьмы и, не оборачиваясь, сухо приказал: — Сюда его.
Услышав эти слова, Камира замерла, ее лицо безжизненно застыло, делая девушку еще более похожей на своих сородичей. Значит, вот ради кого она прошла такой трудный путь. Интересно будет взглянуть, кто успел перебежать дорогу моему ученику… и еще хочется узнать, а чего же тогда хотела Артемия… или кого? И почему за артефакт нельзя было выменять сразу двоих?
Минуты ожидания тянулись и тянулись, но хозяева не пригласили нас присесть и не стали садиться сами, хотя вдоль стен шел оставленный именно для такого случая уступ.
Наконец напряженную тишину пещеры нарушил звук приближающихся шагов, и вскоре из правого тоннеля вывалилась компания из трех послушников, тащивших за руки и за ноги безжизненное тело. С губ Камиры сорвался свистящий вздох, но ведьма что-то шепнула, и девушка снова замерла, лишь метнула в названую тетку сердитый взгляд. А Сахта уже не смотрела на нее, все внимание ведьмы было приковано к небрежно брошенному к ногам старейшины телу. Впрочем, понять, мертв парень или еще жив, было пока невозможно, лежала наша награда ничком, и спутанные, окровавленные черные волосы, склеившиеся в грязные патлы, занавешивали лицо. Из одежды на бедолаге были только короткие, чуть ниже колен, широкие белые портки, также щедро забрызганные кровью. Но все это я рассмотрел немного позднее, сначала взгляд намертво прикипел к его исхлестанной спине, сплошь покрытой свежими и уже чуть подсохшими кровавыми бороздами.
Стало быть, бьют они послушника не первый день, и раз до сих пор не оставили в покое и не убили, значит, надеялись, что таким действенным способом удастся заставить его повиноваться.
— Таржен, возьми его, — приказала Сахта, и мне пришлось повиноваться.
Я поднял избитое тело на руки и облегченно вздохнул, почувствовав слабое биение упрямого сердца. Наш приз был пока все-таки жив.
— Вот, забирайте, — достав из сумы артефакт, ведьма с такой злостью швырнула его старейшине, что вполне могла размозжить тому голову, если бы камень не врезался в невидимую преграду, не долетев до отшельника всего с локоть.
И вот это уже было очень плохо. После нескольких дней пребывания на острове я не удивился бы повстречать тут самые невероятные сюрпризы. Все что угодно — от рушащихся плит и открывающихся ловушек до закованных в железо зверей, похожих на те статуи, что мы встретили в зале заброшенного гоблинского сооружения.
Но только не мощную защитную магию. И Сахта, судя по напрягшейся фигуре, тоже была поражена.
— Зачем же так бросать! — с лицемерным упреком холодно заметил гоблин, который разговаривал с нами первым, бережно поднимая артефакт.
И потрясенно застыл, не сводя глаз с пола. Мы все тоже посмотрели туда, и в этот миг я почувствовал, как с неслышным грохотом рушится слабая надежда на удачное возвращение.
На идеально чистых плитах осталось лежать несколько маленьких обломков камня.
Только тот, кого посреди бесконечных песчаных барханов пустыни застал внезапно налетевший самум, может понять весь ужас и отчаяние, охватившие нас при виде сузившихся глаз старшего гоблина и его затрясшихся губ.
— Взять их!
Нет, это был не крик взбешенного человека, это был яростный рык старого тигра, обнаружившего, что молодой соперник уводит его подругу.
Мы мгновенно перестроились, встав кружком, в центр которого я положил тело избитого послушника. Тур со зловещим удовольствием разминал пальцы, ведьма, как музыкант струны, перебирала амулеты. Артемия выхватила откуда-то из-под куртки пару кинжалов и, не сводя настороженных глаз с хозяев, протянула один Камире.
Все-таки мать — всегда мать, и как бы больно ни обидел ее ребенок, в решающий момент она не задумываясь отдаст за него жизнь, вздохнул я, готовясь выхватить свой единственный дротик.
Гоблины за эти мгновенья тоже успели подготовиться, оттеснили к проходу старшего и встали перед ним, держа в руках короткие, но увесистые метательные копья. Очень мощное и страшное оружие, редко оставляющее легкие раны. Чаще оно калечит или убивает наповал.
Из распахнувшихся с легким шорохом бойниц, расположенных под потолком, выглянули смертоносные наконечники стрел, а изо всех проходов донесся торопливый топот множества ног. Здраво оценив наше положение, я отчетливо понял, если мы начнем бой — уйти живыми нам отсюда не суждено. Даже если отобьем первую атаку и у ведьмы получится открыть портал, на место переноса прибудут только истыканные стрелами трупы, да и то не все. Мы могли бы попытаться выстоять против маленького войска несколько часов при условии, что со мной было бы мое оружие, а у гоблинов не было магов.
Но… чего нет, того нет, и, стало быть, придется сдаваться. Конечно, моим спутникам будет очень нелегко смириться с таким неприятным решением, но я твердо верю, что спасатели будут здесь в ближайшее время. Жаль только, что рассказывать об этом пока никому нельзя.
— Сахта, — взяв ведьму за локоть, просительно выговорил я, вкладывая в интонацию всю силу убеждения, на какую оказался способен, — предлагаю сдаться. Если мы сейчас не сложим оружие, то все погибнем, и этот Сардат тоже. Да и у хозяев будут большие потери. Мне кажется… они достаточно благоразумны, чтобы по достоинству оценить этот жест.
— Ты серьезно?! — В ее зеленоватых глазах плескалось откровенное недоумение, щедро разбавленное разочарованием. — Да ты хоть представляешь… что они могут сделать с нами, если даже своего не пожалели?
— Но ведь если отшельники не убили его сразу, — выложил я свой пока не самый главный аргумент, — значит, парень им нужен, а получив нас в качестве пленников, они получают и очень весомые доводы для его убеждения.
— Твоя речь достаточно разумна, — холодно процедил внимательно слушавший нас старейшина, не подозревая, что именно этого я и добивался, — и можно было бы ей поверить, если бы ты был воином. Но ты, как нам сказали, раб!
— Тебя обманули, — легко сдал я Сахту, точно зная — иметь в подчинении ведьму такого уровня не откажется ни один хан, стало быть, шансов быть убитой у нее значительно меньше, чем у Артемии или у меня. — Я учитель вот этого мага по владению метательным оружием.
Гоблин посмотрел на меня чуть внимательнее, подумал и бросил чуть презрительно:
— Надеюсь, ты понимаешь, что это легко проверить?
— Он все понимает, — в голосе Артемии прорвалась неукротимая ненависть, — вот только решать имеет право лишь за себя.
— И за своего ученика, — мгновенно отбрил я, проклиная в душе глупое бабье упрямство, неожиданно продемонстрированное такой выдержанной прежде госпожой. — Я взял его в ученики раньше, чем Сахта, и потому именно я буду за него решать. Тур, убери заклятия, мы сдаемся.
Последние слова я произнес самым непререкаемым тоном, каким говорил с юными магами только в Северной школе. Маг несколько секунд колебался, потом с сомнением оглянулся на застывшую Камиру и наконец неохотно подчинился. Опустил руки и медленно шагнул ко мне.
— Предатели, — с ненавистью прошипела Артемия и шагнула в сторону гоблинов, намереваясь ринуться в бой.
Еще секунда — и произойдет непоправимое, осознал я. Как только она попытается нанести первый удар, на нее обрушится все явное и скрытое оружие, окружающее нас со всех сторон.
За нее вступятся Камира и ведьма, за Камиру бросится мстить Тур, ну а после этого и мне останется только присоединиться к толпе самоубийц. Понимание губительности ее упорства еще едва возникло в моем мозгу, а тело уже начало действовать, подчиняясь не мне, а каким-то своим инстинктам.
У нее были хорошие учителя, но мои все-таки были лучше. Артемия даже понять ничего не успела, как от моего вероломного удара по шее обмякла и начала медленно валиться на пол. Звякнул выпавший из расслабленной руки кинжал, но женщину я успел подхватить, и, повернувшись к спутникам, вручить Туру, старательно не смотревшему мне в лицо. Ведьма прошипела какое-то ругательство и что-то спешно спрятала в кошель, Камира бросила свое оружие и опустилась на колени перед избитым послушником, так и не пришедшим в сознание. Бережно отвела от окровавленного лица грязные сосульки волос, провела пальчиком по щеке.
— Давай я его понесу, — осторожно, чтоб не коснуться ран, поднял я жертву чьего-то упрямства на руки.
— Его можете оставить тут, — холодно объявил старейшина и собирался добавить еще что-то, но я его строптиво перебил:
— Вы получили за него плату… признаю, не совсем целую, но и наша награда не в лучшем состоянии. И пока вы не решите, что делать дальше, он побудет с нами. Куда идти?
Старейшина целую минуту разглядывал меня, все больше хмурясь, и я умышленно не опускал глаз перед этим настойчивым взглядом. Лучшего способа оттянуть немедленную расправу, чем озадачить противника, я пока не знаю.
— Отведи их, — наконец кивнул гоблин одному из послушников явно этавирской внешности, и тот, призывно махнув нам рукой, направился в боковой тоннель.
Ни на миг не сомневаясь, что мы последуем за ним. И правильно делал, что не сомневался, куда же нам еще деться. Несколько десятков шагов по грубо вырубленному в скале проходу, настолько низкому, что мне пришлось нагибать голову, и мы оказались в круглой пещерке, без окон и дверей, но с широким уступом вдоль стены, на который я осторожно опустил свою ношу.
Проводник так же молча вышел из пещерки, но совсем не ушел, а сел прямо на пол в нескольких шагах от входа. Все понятно, теперь это наш собственный охранник и соглядатай.
— Подлечите его, — не оглядываясь, попросила Камира, немедленно присевшая рядом с пострадавшим, и ведьма с Туром, оставившим Артемию на противоположной скамье, дружно бросились к ней.
А я устроился так, чтобы видеть проход и одновременно всех своих сокамерников. Немного погодя первый шок схлынет, и они, скорее всего, захотят получить объяснения. И я не уверен, что процесс этот будет мирным.
