Книга: Быть бардом непросто
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

Кровать скрипит и прогибается под чьим-то телом. Открываю глаза и сквозь серебристые сумерки, обесцвеченные ночью, смотрю на лицо невысокого старичка с белой бородкой и одним глазом. Второй забинтован… Бинт проходит через всю голову и делает его похожим на пирата.
– Спишь? – уточняет он.
Закрываю глаза. Только психов мне сейчас и не хватает.
– Спишь? Эй, ты! Спишь али нет?
Меня дергают за рукав. Выпускаю когти и резко, без замаха, вгоняю их в тумбочку. Потом пропарываю вниз. Когти режут дерево легко, словно масло.
Старичок причмокивает, а в следующую минуту я чувствую, как он берет мою вторую руку и начинает вертеть, изучая пальцы.
– А тут нет? Постриг?
Тихо смеюсь и выпускаю когти на левой руке. Каким-то чудом не задеваю его. А жаль.
– Красивые. А у меня крылья есть. Большие-большие. Хочешь, покажу?
– Нет.
– Ты не спишь!
– Нет.
– Это хорошо, тогда я тебе и хвост покажу. Вот, смотри.
Открываю глаза и изучаю веревку, край которой обмотан вокруг его пояса и завязан довольно небрежным узлом.
– Красивый? – Глаз старичка мерцает в предвкушении похвалы.
– Это веревка.
Он поджимает губы и обиженно пихает меня рукой.
Шиплю, показывая клыки. В ответ слышу вздох восхищения, старичок пытается потрогать мои зубы.
Минуту я с ним борюсь, стараясь не навредить. Иначе мне влетит от Таичи. Странно, что меня это вообще волнует. Ну и ладно.
Слышится грохот, старик падает на пол и тихо там скулит.
– Еще раз подойдешь – убью. Понял?
Закрываю глаза и поворачиваюсь на другой бок. Надо поспать… хоть немного.
Кровать за моей спиной снова прогибается.
Ладно. Буду просто его игнорировать. В этой палате вроде бы нет буйных. В крайнем случае – вырублю его.
– А давай с тобой дружить? – предлагает старик.
Сжимаю зубы.
– Давай?
– Нет, – отвечаю глухо.
Еще немного, и я его все-таки прирежу. Зря Таичи сюда меня положила. Может, уйти? Выбить дверь и уйти.
– У меня нет друзей. Ни одного. А когда я пытаюсь с кем-нибудь подружиться – меня отправляют сюда.
– Мне нет до этого дела. Отвали, если жить охота.
– А ты такой же, как и я. И тоже никому не нужен. Давай будем дружить против всех?
Сажусь и оборачиваюсь. В глазах старика – такая надежда… Он и впрямь чокнутый.
– Иди. На. Свою. Постель. – В моем голосе – ненависть. Уши прижаты к голове. И чего он ко мне пристал:
– Не пугай их. Успокойся.
– Кого?!
– Их.
Смотрю на палату. Больные… никто не спит. Все с ужасом смотрят на меня, прячутся под одеялами и прислушиваются к разговору.
– А вам чего?! – встаю, отшвыривая одеяло, и подхожу к двери.
Кто-то скулит, кто-то начинает рыдать.
Дверь не открывается. Дубовая. Выбить не выбью, но хоть злость сорву.

 

Первый удар заставляет больных завизжать и сбиться в кучу. С третьего дверь чуть не срывается с петель.
Да что ж это такое:
– Эй! – Меня дергают за полу рубахи. Разворачиваюсь, выпускаю когти и замахиваюсь. Достал. Все достали…
На ладони старика лежит ключ, а он мигает своим глазом и жалко мне улыбается.
– На. Таичи оставила. Сказала, если захочешь уйти, – выпустить.
Рычу и отбираю ключ. На ладони старика остаются три алых полосы от когтей. Он прижимает ладонь к груди и отходит, охая и морщась.
Трекшест! Из-за моих попыток выбить дверь замок погнулся, и ключ теперь не вставить. Да что же это такое!
Швыряю ненужную железку на пол и снова бью по двери кулаком. Но слабее… гораздо слабее.
– Тебя кто-то сильно обидел, да?
Нет, этот старик – уникален. Он точно псих. Лезть к темному эльфу, когда он в таком состоянии, может только сумасшедший.
– Да. Меня бросил друг. Сказал, что такой, какой я есть, ему не нужен.
– Это плохой друг. Меня вот тоже бросили. Сказали, что я с прибабахом.
Смеюсь, чувствуя, как что-то катится по моим щекам. Ну да. Вот и я… с прибабахом. А сделать ничего не могу.
– Я тебя не брошу. Расскажи о нем.
– Не хочу.
– Тогда я расскажу о своем друге. У меня был замечательный друг.
Меня берут за руку и ведут обратно к кровати. Почему-то я даю себя увести. И даже даю усадить себя на кровать, слушаю его монотонный тихий голос, словно отрешившись от всего.
– Он был небольшим и лопоухим. А еще у него была зеленая кожа и много бородавок. Я нашел его случайно. Он жил в доме за печкой и постоянно таскал мое печенье со стола. Все думали, что это я таскаю печенье и ем по ночам. Но это был не я, а он. Но никто мне не верил. И тогда я решился его подкараулить.
В руки мне суют клизму и хлопают по плечу. Хмуро ее изучаю и швыряю в угол. Старик не расстраивается, идет к своей тумбочке и приносит пару слипшихся конфет, от которых так и веет древностью, он вручает их мне, поглаживая по плечу и ласково улыбаясь. Забавно то, что остальные больные тихо поскуливают, прячась под своими одеялами.
– И вот однажды я его увидел. Он был небольшим, юрким и очень любил печенье. Я дал ему сразу три! Неделю экономил, не ел – ему оставил. Он сначала убежал, но после вернулся, взял печенье и тоже меня оцарапал, прямо как ты. Недоверчивый был страшно.
Усмехаюсь. Это я-то недоверчивый? Он точно чокнутый.
– Его звали Горлу. Он был этот… как его. О! Фея!
– Гоблин.
– Нет, фея.
– Зеленая и с бородавками? – Смотрю на него, чуть склонив голову набок и изучая дряблую шею. Перерезать ее – так просто, что даже скучно. Зато он замолчит… Но не могу сделать это, я пацифист. Хотя… все течет и все меняется.
– Он сам сказал, что он – фея. Он много чего еще говорил. Мы каждую ночь общались. Только он не приходил, если у меня не было еды. Тогда он злился… А потом меня привезли сюда. И месяц меня не было дома. Я слишком много говорил о Горлу, и все заявили, что у меня с головой не все в порядке. А когда я вернулся… его уже не было. Я звал, звал, а его не было. Вот так вот. Ушел, наверное, туда, где печенья больше.
Смеюсь. Тихо, опустив голову на колено и не издавая ни звука. Какой бред я слушаю. И как меня угораздило-то? Должен был сейчас петь дебильную песню под окнами баронессы, а вместо этого сижу среди психов и слушаю рассказ о гоблине, который любит печенье. Бред.
Старик вздыхает и гладит меня по ноге. Я замираю, рефлекторно выпускаю когти. Ненавижу, когда дотрагиваются.
– Это ничего, что больно. Мне тоже было больно, но это пройдет. Через неделю, две, а может, через год, время лечит. Найдешь себе хорошего друга…
– Спасибо, не надо мне этого счастья. – Мой голос режет тишину на лоскуты. Закрываю глаза.
– Зря ты так. Друзья нужны. Или будет очень одиноко. Вот у меня нет друзей… но если ты хочешь, буду тебе хорошим другом. Я отдам тебе свое печенье, правда, оно надкусанное. Но больше у меня ничего нет.
– Не хочу.
– Тогда могу просто посидеть с тобой. До утра. Утром лекари придумают, как открыть дверь, чтобы покормить нас. Может, сладкого дадут. Но тут редко дают сладкое.
– Старик… Как тебя зовут?
– Кого? Меня? Э-э-э… Замис зовут. Да, точно, Замис…
– А я – Фтор.
– Я запомню. Хочешь, расскажу тебе сказку, Фтор? Я всегда мечтал, чтобы мне по ночам рассказывали сказки. Но никогда не получалось. А тебе могу рассказать. Я знаю их сотни.
– Валяй.
– Ну так вот… сказка!
Старик залезает на мою кровать с ногами и радостно накидывает одеяло на щуплые плечи. Я не возражаю.
– Жил-был домовой. Он страсть как любил сладости. И вот каждую ночь он выходил на охоту и забирал все сладости, которые находил в доме. Печенье, конфеты, даже сахар ел. Долго терпели его хозяева. Очень долго, а потом взяли и переехали. И остался домовой один. В большом пустом доме. Потом из этого дома сделали трактир. И в дом начали заезжать то одни, то другие люди, гномы или тролли. У них не было сладостей. Да и поесть-то не всегда было что. Домовой отощал, целыми днями сидел в своей каморке под полом и обижался на весь белый свет. Он думал, что никому не нужен, что его бросили. А потом как-то в этот дом заехали двое. Девушка и ее жених. Они были веселые, много смеялись и на ночь оставили на столе целую гору плюшек. Домовой все их перетащил к себе в каморку и съел столько, что даже живот заболел. Наутро люди удивились и начали искать сладости, но так ничего и не нашли. Следующей ночью все повторилось. Они снова оставили на столе плюшки, варенье и пару кусков мяса, прожаренного с чесноком.
Домовой вылез в полночь, залез на стул, перебрался на стол и начал одну за другой перетаскивать сладости к себе в подпол. На третьей плюшке его и заметили. В комнате зажегся свет от спички и люди увидели маленькое бородатое существо размером с кулак, которое стояло на столе и прижимало к груди сладкую, обсыпанную сахарной пудрой плюшку. Он был грязным, испуганным и никак не мог выбрать: бросить плюшку и сбежать или же остаться и попытаться утащить ее с собой. Но тут девушка сказала: «Бери-бери. Нам не жалко. Это все было оставлено для тебя». Домовой не поверил и убежал в свое укрытие.
Молодые люди посмеялись и начали оставлять на столе сласти каждую ночь. Каждую ночь домовой возвращался, и его неизменно ждали. Они пытались с ним говорить, спрашивали его имя, предлагали сказать, чего именно он хочет завтра. Но домовой не доверял людям и поэтому молчал. А через неделю они уехали, и дом снова опустел.
Домовой в своей каморке слышал, как перетаскивают вещи, но не вылез даже тогда, когда девушка постучала в половицу и попрощалась с ним. А поздно ночью, высунувшись из своей каморки, он побрел обратно к столу и залез на него в надежде, что там остались хотя бы крошки. Те сладкие крошки, которые он так любил.
Каково же было его удивление, когда на столе он нашел целую гору сладостей. Там были и конфеты, и пироги, и плюшки, и печенье… – Старик причмокнул и продолжил:
– Он перетащил к себе все… но каморка была тесновата для такого изобилия. А под всей этой кучей домовой нашел листок бумаги, сложенный вчетверо. Открыв его, прочитал адрес и всего два слова, которые написала девушка: «Будем ждать». Он долго изучал страницу… переворачивал ее так и этак, но никак не мог понять, что все это означает. Подумав, домовой просто спрятал ее за камином. Через неделю сласти кончились, крошек не осталось, а тролли, поселившиеся в комнате, мало того что не любили сладкое, так еще и поломали половину половиц своими мощными ногами. Домовой снова начал таскать еду из соседних домов и мусорных куч… Однажды, убирая в комнате после очередных жильцов, он нашел ту самую страницу, которая случайно выпала из-за камина. Подумав и почесав спутанную шевелюру на макушке, он спустился в свою каморку, собрал пожитки в небольшой мешочек и, закинув его за спину, пошел искать дом, адрес которого был указан на листе.
Он долго добирался – увязал в грязи, пару раз едва не попал под копыта лошади, а украв плюшку с прилавка, чуть не был пойман злобным продавцом. Но вот, наконец, домовой остановился напротив небольшого синего домика, огороженного покосившимся забором. Он еще раз изучил адрес на грязном и уже не таком красивом листе бумаги. Потом посмотрел на табличку и решил зайти. В доме никого не было. Дверь оказалась закрыта, но ему удалось приоткрыть одно из окон, что позволило прошмыгнуть внутрь. В единственной комнате стояла немного потрепанная временем мебель. В камине лежали угли, оставленные с вечера. На полу был расстелен старый ковер.
Домовой огляделся, подошел к столу и забрался на него. В вазочке лежало три печенья и пара конфет. Он съел все. После чего, подумав, занялся уборкой. Вытряхнул всю пыль, выбросил угли, сложил в камин новые дрова, протер окна и перемыл всю посуду, едва не утонув при этом в раковине. Когда дверь открылась и на пороге появились молодые хозяева, он сидел под лавкой и испуганно оттуда выглядывал. Девушка удивленно огляделась, они заспорили с мужчиной, выясняя, кто же здесь все убрал. После молодые заметили пропажу конфет и печенья. Девушка рассмеялась, сбегала на кухню и принесла еще конфет, которые положила в вазу.
– Добро пожаловать, домовой! – весело крикнула она. – Все наше – твое. Живи здесь долго и счастливо.
И домовой растаял, смущенно улыбнулся, засопел и успокоился.
Домовой остался жить в этом доме. И хотя хозяева больше никогда его не видели, в доме регулярно пропадали конфеты и сладости. А их маленькая дочка рассказывала им о забавном старичке, который приходит по ночам и шепчет ей на ухо волшебные сказки.

 

Замис замолкает и с гордостью смотрит на меня.
– Вот. Как тебе? Понравилась? Я еще много чего знаю.
Усмехнувшись, я поворачиваюсь на бок и закрываю глаза.
– Спокойной ночи, ушастик! – гладит меня по руке Замис и хромает к своей кровати.
– Эй, вы. Спать пора, – сурово шипит он остальным и тоже ложится в постель.
Пружины кроватей скрипят, я слышу перешептывание, сопение и… через некоторое время все стихает. А потом усыпаю и я. И мне почему-то снится Замис, который стоит на столе, сжимая печенье, и имеет размеры как раз с мой кулак.
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13