Глава 10
А жизнь в последнее время стала удивительно насыщенной!
Грохот.
— Мр-р-ряу!
— Ё…!
А? Что? Где? В два часа ночи!
От неожиданности я кубарем скатился с кровати, приложившись боком и выдав парочку крепких выражений. Внизу что-то громко стукнуло, звякнуло, послышалось злобное кошачье шипение.
Подхватив меч, через три ступеньки скатился в гостиную, взмахом руки зажег оставленную на камине свечу.
Посреди комнаты виднелось перевернутое кресло. Второе было сдвинуто в сторону, валялась какая-то тряпка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся полупустым мешком — в него напихали разные вещи. Дверцы стенного шкафа, где мой начальник хранил выпивку, распахнулись настежь, и несколько разбитых бутылок валялись в луже вина. Одно из окон тоже было открыто — грабитель выбрался через него, очевидно предупрежденный о том, что коридор «закодирован» от незаконных проникновений.
— Ур-рау!
Кошачью подстилку, которая все это время лежала у камина, кто-то скомкал. Ее владелец стоял, неловко опираясь на забинтованную лапу и выгнув спину дугой. Глаза черного кота горели таким жутким огнем, что я бы не удивился, если бы он обматерил меня по-человечески.
— Ур-р-р-р-о-оу-у-у…
Почти «урою»!
— Кто это был?
Черный кот аж подпрыгнул и на миг перестал сверлить тяжелым взглядом окно.
— Что произошло? — Я прошел к окну, выглянул наружу. Там конечно же никого не оказалось. Только слабо качалась туда-сюда вымахавшая в рост человека старая жесткая крапива. Она закрывала половину вида, но скосить ее было лень.
Можно, конечно, попытаться сплести поисковое заклинание, чтобы выследить грабителя, но что-то подсказывало: человек, который прекрасно знает, что в этот дом нельзя заходить через дверь, сумел подстраховаться и от магического поиска. Что же тут искали?
Осмотр брошенного мешка ничего не дал. Самые обычные вещи. Рубашка. Пара носков. Какие-то бытовые мелочи…
Я поднял глаза на камин. На широкой полке стояло несколько вещичек, которые не представляли никакой ценности — просто безделушки, таких полно в любом обжитом доме. Их принесла госпожа Гражина и поставила тут «для уюта», явно надеясь показать мэтру Куббику, что она хорошая хозяйка. А вот над камином… Хм, арбалет. Тоже простой, без изысков и чеканки на ложе. Но рядом — колчан, в котором лежали болты с серебряными наконечниками!
— Это за ними явился вор, но споткнулся о тебя? — догадливо поинтересовался я у черного кота.
Зверь посмотрел на меня мрачным взглядом, словно это я топтался по нему среди ночи.
— И зачем ему арбалет? От погони отстреливаться? Или рассчитывал продать? Он же типовой, стандартный!
Гадать можно было до бесконечности.
Сон куда-то испарился. Пройдясь по гостиной туда-сюда и немного приведя ее в порядок, уселся перед камином, прихватив одну из бутылок. Помнится, первое время мэтр Куббик их пересчитывал — наверное, опасался, что в помощники ему попал пьяница. Я даже ни разу не попытался украсть выпивку, но сегодня можно было. В крайнем случае, скажу, что эта бутылка тоже разбита грабителем! Как будто мой начальник знает, сколько тут посуды переколочено!
Черный кот дождался, пока я усядусь поудобнее, а потом подковылял и как бы между прочим устроился возле моих босых ног.
…Утром ко мне опять пожаловали из городской стражи. В последнее время это стало доброй традицией. И лейтенанта Винта я встретил, как старого знакомого.
— Ну-с, что опять произошло? Опять упырь кого-то разодрал?
— Пока никого, но кое-что произошло. Сегодня ночью напали на господина Маса.
Блямс! Госпожа Гражина выронила миску. Я с некоторой тоской посмотрел на кашу, оказавшуюся на полу.
— Как — напали? Кто?
— Некто. Господин Мас возвращался домой… поздно. И тут. — Лейтенант осекся и выразительно посмотрел на кухарку, которая так и застыла над рассыпанным продуктом.
— Пройдемте в комнату, — понял намек.
Вдалеке от чужих ушей лейтенант Винт сразу стал собранным и деловитым.
— На господина градоправителя ночью было совершено нападение, — коротко и четко доложил он. — Господин Мас возвращался домой в одиночку, отпустив охрану… что в высшей степени безответственно, особенно учитывая напряженную обстановку в городе! Так вот, он был один, когда на него набросился… некто. Несмотря на то что нападение было совершено неожиданно, господин Мас сумел справиться с врагом и собственноручно доставил его в тюрьму, благо, там организовано круглосуточное дежурство. Допрашивать подозреваемого сразу никто не стал, а утром…
— Что? — Воображение сразу нарисовало упыря, которого солнечные лучи застигли в неподходящем месте.
— Ну… — Лейтенант опять замялся. — Думаю, вам лучше взглянуть на это самому!
Так и думал. Это наверняка какая-то нежить. При наступлении утра она всегда спешит спрятаться. В камере ей деваться некуда, так что там сейчас не слишком приятное зрелище, ибо подобные чудища на свету часто мутируют. Вспомнились иллюстрации из учебников — изуродованные, скукоженные тела, зачастую с рваными ранами и пятнами ожогов. Такие картинки вызывают обморок у девушек, избравших профессию некроманта из-за картинок на рекламных плакатах — фигуристая девица в мини огроменным двуручным мечом крошит орду жалобно скулящих чудищ.
Быстро покидав в сумку вещи, я отправился вслед за лейтенантом Винтом к местной тюрьме.
Как уже было сказано в начале повествования, тюрьму и гостиницу для приезжих явно начали строить одновременно и одновременно же закончили, но, напившись по случаю синхронного окончания строительства, перепутали опознавательные таблички. Так что гостиница представляла собой мрачное серое здание с тремя рядами мелких окошек, забранных решеткой и огороженное высоченным забором. Тюрьма, напротив, была выкрашена в нежно-розовый цвет, по торцам имелись красивые башенки, крыльцо украшали статуи львов, а решетки хотя и имелись, но фигурные и наверняка играли чисто декоративную роль. Нет, забор тут тоже был, но за ним взору открывался не мрачный плац для прогулки заключенных, а чистенький дворик, в глубине которого даже виднелись две клумбы.
Внутри тоже все оказалось довольно уютным и чистым. В такой тюрьме внезапно захотелось посидеть. Просто так, отдохнуть от суеты мирской, перевести дух…
Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что нежно-розовое здание с витыми решеточками на окнах — это, так сказать, административный корпус. Здесь находились кабинет коменданта, караулка для солдат, комнатка врача, кухня, склад, архивы и тому подобные подсобные помещения. А вот сами казематы располагались под землей.
В коридорчике, выстланном ковровой дорожкой, туда-сюда прохаживался Анджелин Мас. Одна рука у него висела на перевязи, на виске был заметен свежий шрам, из-за которого он постоянно щурился, — кожа там оказалась натянута и слегка воспалилась.
— Вы его привели, лейтенант, — безо всякого выражения констатировал он. — Хорошо. Идемте!
— Простите, но сначала я должен кое-что узнать…
— Все, что вам нужно знать, Груви, вы узнаете в камере, — отрезал градоправитель. — И постарайтесь вызнать как можно больше, бесы вас подери!
Вот за что он так? Я ему ни одного лишнего слова не сказал, а он ругается! Впрочем, ему по статусу положено.
Мас пошел первым, показывая дорогу и почти совсем незаметно припадая на левую ногу. Вообще-то при его решительной походке можно было и не обратить на это внимания, но на крутой лестнице хромота стала заметнее.
Меня словно толкнули между лопаток — я невольно ускорил шаг, равняясь с градоправителем:
— Туго пришлось?
— Нормально, — процедил тот, не глядя в мою сторону.
Меня поразило, что, кроме лейтенанта Винта, никто не шел с нами. Однако внизу, в подземелье, возле запертой двери, встретились три стражника и тюремщик. Пятым был незнакомый человек с ухватками кулачного бойца. «Местный врач!» — догадался я по слабому запаху лекарств, исходящему от него. М-да, такого «специалиста» неплохо бы иметь и столичной тюрьме — при одном взгляде на его кулаки у любого авантюриста пропадет охота симулировать сердечный приступ с целью внезапного нападения на чересчур беспечную охрану.
— Привели? — поинтересовался он.
— Сам пришел! — огрызнулся я.
Тюремщик погрохотал ключами, отпирая тяжелую железную дверь. За ней обнаружилась толстая решетка, которая поднималась с помощью хитрого рычага, спрятанного в щели между камнями. Щель устроили так, что засунуть в нее руку можно было только снаружи. Ну и приспособления! От кого они защищают? От монстров?
За дверью и решеткой обнаружился глухой темный коридор, единственными источниками света в котором оказались два факела в руках стражников. Оба прошли вперед, держа оружие наготове и освещая двойной ряд массивных окованных железом дверей.
— На этом этаже, — голос градоправителя эхом отражался от стен, — содержатся обычные преступники…
Обычные? А необычные тогда где?
— Этажом ниже, — словно прочитал мои мысли Анджелин Мас. — Там другая система защиты. Двойная.
Ничего себе! В маленьком скромном провинциальном городке — и вдруг такое! Можно понять, почему взбеленилась графиня, узнав, что ее сыночку предстоит провести несколько дней в этом месте!
— Как вы, наверное, знаете, — голос градоправителя звучал ровно, даже лениво, — государственных преступников часто ссылают как раз в такие места. Подальше от крупных городов…
Ну и ну! Выходит, тюрьма Больших Звездунов — государственного значения? И здесь, в подземельях, без дневного света, обречены сидеть те, кого осудили на пожизненное заключение за особо важные и страшные преступления против страны и короны? Ой, мама! В какую же грязную историю я вляпался?
Но тут мы как раз пришли. Дверь в камеру на первый взгляд ничем не отличалась от остальных. Разве что номером — двадцать шесть. Рядом были двадцать четвертая и двадцать восьмая, а по противоположной стене шли камеры с нечетными номерами.
— Предупреждаю. — Тяжелая рука Анджелина Маса внезапно легла мне на плечо. — Постарайтесь держать себя в руках и не слишком бурно реагировать на то, что увидите.
Тюремщик открыл камеру, предварительно заглянув в смотровую щель.
— Все нормально, — сообщил он, распахивая передо мной дверь.
Я переступил порог.
Воображение успело нарисовать довольно жуткую картину — изуродованное обратным превращением тело в луже засохшей крови, кишки на полу, стая испуганных крыс, пирующих свежатинкой. В общем, кошмар наяву. Так вот — ничего этого не было. На приколоченной к стене койке на боку лежал человек. Самый обычный человек. Молодой еще мужчина. Серая тюремная роба, ручные кандалы — их всегда надевают тем, кого подозревают в убийстве. Облик его был чем-то знаком — наверное, виделись на улицах.
…Гримаса ужаса исказила лицо настолько, что даже через несколько часов после смерти его черты не разгладились…
— Вот. — Голос градоправителя заставил вздрогнуть. — Тело.
— Это он?
— Да. Меня сразу насторожили огромная физическая сила и ловкость. Его еле удалось скрутить — он сражался, как одержимый. Утром, по словам дежурного, проснулся спокойным, попросил привести к себе священника. А еще через несколько минут, когда пришли кормить, обнаружили вот это…
— Вызвали меня, — вступил в разговор врач. — Я констатировал смерть, после чего господин градоправитель и отдал приказ послать за вами.
— Я хочу, чтобы вы кое-что узнали, Груви, — начал Анджелин Мас.
При этом он отвернулся от тела, и я увидел… нет, почувствовал… понял, что сейчас что-то произойдет.
— Все назад.
Пальцы намертво сомкнулись на рукояти ножа. Где-то в глубине сознания мелькнула и пропала мысль, что такого ни разу не приходилось видеть и делать — ни на практике, ни на экзаменах. Только по книгам, только в теории… Но мысль пропала, как и вообще все посторонние мысли, когда я увидел, что труп медленно приподнимается с лежанки.
— Не может этого быть! — выдохнул врач от двери. — Я же сам констатировал смерть!
Да я и сам еще полминуты назад был уверен, что вижу труп (чтобы некромант и ошибся в таком простом вопросе?), но, судя по всему, глаза не обманывали не только меня. Люди враз оцепенели, глядя на чудо природы.
В голове словно что-то щелкало — различные предположения возникали и тут же рушились. Упырь — сразу скажу «нет», ибо на теле не заметно ран, для созревания личинки у него просто не было времени, да и выглядит, как нормальный человек… По той же причине это не нежить вообще — обычный человек, который еще минуту назад был мертв. Не нечисть — однозначно, ибо у любого представителя нечисти всегда есть физические недостатки. И не нелюдь… хотя…
— Умр-ри, — тем временем глухо провозгласил… э-э… провозгласило «нечто» и бросилось на Анджелина Маса.
У меня не было времени, чтобы додумать последнюю мысль до конца. Не успев подготовить ни одного заклинания, с совершенно пустой головой я просто полоснул себя ножом по запястью и ударил в сущность сгустком чистой энергии.
Как ни странно, помогло это мало — оживший человек просто чуть дрогнул, и градоправитель успел увернуться. Готовые вцепиться в его горло руки сошлись на предплечье жертвы.
Впрочем, убийца тут же среагировал — быстрее, чем хотелось мне, но не так, как любая нежить на его месте. То есть как обычный человек…
Стоп! Обычный! Не значит ли это…
С одной рукой на перевязи Анджелин Мас не был противником для убийцы. Он смог лишь увернуться от первого удара, но покачнулся, невольно оперся на ворвавшихся в камеру стражников и лишил их доли секунды, необходимой для маневра. Меня пока никто не брал в расчет, и я чисто машинально, не думая, правильно ли поступаю, нанес удар.
Сражаться всерьез мне еще не случалось — до этого все бои происходили на экзаменах и на практике, когда подстраховывали более опытные наставники. Но резким движением я успел до рукояти засадить нож как раз в печень «живого трупа».
— Убейте его!
По-моему, мы с градоправителем крикнули это одновременно. Стражники все-таки были профессионалами, и моей секундной помощи им хватило, чтобы сориентироваться. В тесноте коридоров с копьями и алебардами не побегаешь, так что вооружены они были лишь короткими, чуть длиннее локтя, «городскими» мечами. И два меча в следующий миг вонзились в живот убийцы.
Он согнулся пополам, схватился за раны руками, и я, подскочив со спины, ударил вторично — по почкам. И в третий раз, когда арестант рухнул на колени, кольнул в ямку под ключицами.
Только после этого труп завалился на бок и, дернувшись несколько раз, остался лежать в луже крови.
Бледный под загаром Анджелин Мас присел на койку.
— Что это?
Я опустился над трупом на колени. Странно! До сего момента был уверен, что с таким явлением встретиться трудно. Но осмотр ауры тела показал, что самое невероятное предположение оказалось самым правильным.
— Двоедушник.
— Кто?
— Очень редкое явление, — склонившись над трупом, я сделал несколько пассов, пытаясь разобраться в спутанном клубке аур. — Встречаются истинные и ложные двоедушники. Истинные больше известны врачам — это люди с так называемым раздвоением личности…
Врач, вместе со мной склонившийся над телом, несколько раз кивнул головой, подтверждая эти слова.
— Ложные попадаются реже. Как правило, это до определенного момента вполне обычные люди. Вторую душу они приобретают искусственно.
— Как?
— Магия. Находится маг, который проводит соответствующий ритуал, в результате чего обычный человек получает в свое тело… ну, что-то вроде паразита. Чаще всего это происходит путем обычного переселения душ. То есть из иного мира вызывается душа и подселяется в тело. Иногда это душа человека, но бывает, что и беса.
— Как это могло случиться?
— Сейчас уже неважно. Я берусь лишь предположить, что произошло на самом деле. Жил себе и жил человек, потом каким-то образом получил вторую душу, но не заметил этого…
— Разве такое можно не заметить?
— Можно. Если обряд проводит мастер своего дела и просто человек, которому «объект» доверяет настолько, что до последней минуты ничего не подозревает. Ученик, друг, родственник… Ну или просто тот, в правильности поступков которого не сомневаются. Подготовительный этап можно провести заранее, а вот основной — именно внедрение чужой души — обычно очень быстрый. Обряд иногда совершают даже над спящим или пьяным.
Градоправитель серьезно посмотрел на меня и покачал головой:
— Нет. Пьяным — нет! Никогда! Не верю!
— Тогда просто спящим. Во всяком случае, человек ничего не почувствовал и продолжал жить, неся в себе вторую душу. А потом кто-то или что-то ее разбудило. И это та, вторая, душа атаковала вас, ваша светлость, прошлой ночью. Просто чудо, что вам удалось справиться с одержимым… Как бы то ни было, наутро этот человек проснулся тут. Вернее, проснулась его «основная» душа. Ведь так?
Я внимательно посмотрел на тюремщика. И тот нахмурился:
— Ну так в общем-то и было. Сменщик мой утром сказал: доставил, значит, господин градоправитель ночью буйного арестанта, он и пошел его проверять. А как же! Ответственность!.. Видит в глазок — тот сидит, озирается, явно не знает, как тут оказался. Поговорили. Нормальный парень. Ничего не помнит. Про покушение услышал — сразу о священнике заговорил. Он послал весточку в храм, чтоб пра зашел для беседы. А вон как получилось…
— Священник его видел? Говорил с ним?
— Нет. Не успел. Как раз время завтрака подошло, я спустился со стражей, чтоб пайки утренние раздавать, а арестант уже того… Вроде как помер. Врача позвал…
— И я констатировал смерть, — добавил лекарь. — А что не так?
— Все так, — кивнул ему, — просто вы констатировали факт отлетания души. Обычно оно происходит через несколько секунд после смерти тела. Но здесь оставалась еще одна душа, душа-убийца. И она внезапно взяла контроль над телом. Именно поэтому двоедушников так трудно убить: нужно обязательно повредить тело, причем серьезно, чтобы ни одна душа не смогла взять его под контроль.
— Именно поэтому вы и… — Анджелин глазами указал на мой окровавленный нож.
— Да. В роднике жизни под ключицами, как правило, помещается душа. Я разрушил ее вместилище на случай, если душ там было несколько. Но сейчас меня интересует другой вопрос. А именно. — Мне пришлось обвести людей пристальным взглядом. — Кто отпустил его душу в первый раз?
— Не понял! — ответил за всех градоправитель.
— Очень просто. Душа довольно крепко держится за тело, тем более тело молодое, здоровое и… э-э… неповрежденное. Это не подметка с сапога, которая оторвется, зацепившись за камешек. Данного человека убили. Причем дважды. Во второй раз это сделали мы. — Я кивнул стражникам. — Но был и первый раз. Тот случай, когда отпустили другую душу. Сделать это мог кто-то, кому было невыгодно, чтобы открылась правда. И сейчас я хочу попытаться узнать, кто этот человек.
— Но разве такое возможно?
Я промолчал. И ежу было понятно, что, скорее всего, это мог сделать лишь тот, кто за столь короткое время (между утренним обходом камер и утренней же кормежкой) успел навестить заключенного и убить его. Это неправда, что тело не было повреждено, — сбоку на шее виднелось красное пятнышко, след от удара. Даже укола. Орудие убийства имело размер с большую иглу или спицу для вязания. На кончике его был яд — и перепутанные нити ауры яснее ясного свидетельствовали об этом.
— Отойдите все!
Люди послушно переместились ближе к выходу. Анджелин Мас чуть задержался — ровно настолько, чтобы, обходя натекшую из тела лужу крови, пробормотать:
— Подумать только… А я ему доверял…
— Кому? — спросил, уже стоя на коленях над телом и чертя на полу ритуальные знаки.
— Ему. — Градоправитель кивнул на труп. — Это он сопровождал меня ночью. Один из моих охранников. Бывший… Я никогда не хожу один.
Я всмотрелся в мертвое лицо. Точно! Это он сопровождал градоправителя на жальник! Теперь многое становилось понятно. Анджелин Мас не ждал нападения от человека, к которому привык поворачиваться спиной. Поэтому тот его чуть не убил.
Пентаграмму я дочерчивал в почти полной темноте — стражники забрали факелы с собой. И хотя они остались на пороге, толку от столь слабого света было мало. Приходилось действовать наугад. Хорошо еще, что нарисованные символы начали светиться!
Большую часть необходимых для обряда вещей я давно уже носил в сумке, так что после того, как была закончена пентаграмма, подготовка заняла пару минут. Так. Теперь сосредоточиться…
Нужные слова сами собой слетали с губ, и во мраке камеры над трупом стала проявляться какая-то дымка. Постепенно она густела, принимая форму человеческого тела. Не знаю, какой видели ее зрители, но для меня это был человек, чей труп лежал подле. Вот он просыпается в первый раз, изумленно озираясь по сторонам… на лице недоумение и испуг… он не понимает, где находится… Потом начинается паника: узник мечется по камере, кидается к двери и стучит кулаками… Что-то кричит… Ему отвечают, это, наверное, тюремщик… Да, если читать по губам, то узник как раз и спрашивает: «Где я?» Но вот потом… Нет, если опять-таки судить по движению губ, он просит позвать… градоправителя!
Ну да: «Позовите милорда Маса… мне нужно ему сказать…» Что такого он хотел поведать и наверняка не успел передать своему начальнику? Это навсегда утеряно для нас, ведь если я попытаюсь вызвать душу, наверняка явится та, которая покинула тело последней. То есть душа убийцы…
А что? Это мысль!
Мысль-то она мысль, но явно посторонняя! Не стоит, концентрируясь на выполнении одной работы, отвлекаться на другую — как минимум, не успеешь все сделать в срок. В моем случае нарушилась концентрация.
Движения «тени» сделались дерганными, расплывчатыми. Узник встрепенулся, обратил взор к двери. Лицо его стало удивленным, но затем «картинка» смазалась… «Тень» дернулась… Я попытался удержать ускользающее видение, но безрезультатно.
Вот бес! Впрочем, оставался еще второй шанс. Прислонившись к стене, чтобы перевести дух, обернулся к ожидавшим в коридоре людям:
— Будьте любезны, помогите мне! Нужна вода!
— Хотите пить, господин некромансер? Да вон же, кружка у ведра!
Хм, да. Стандартная кружка, довольно большая, стояла на ведре, которое использовали для отправления естественных нужд. На дне виднелось немного затхлой жидкости. Сойдет…
— Что вы собираетесь делать? — подал голос Анджелин Мас.
— Хочу вызвать дух убийцы.
— Зачем?
— Есть одна идея. — Подробнее я отвечать не стал, ибо здесь присутствовало много посторонних. Не говоря уж о том, что в камеру заходил человек, которого убитый не просто хорошо знал — он явно ему обрадовался и разочаровался одновременно. Эх, если бы я только не отвлекся в неподходящий момент, мне бы удалось прочесть по губам его имя. А так только выяснил, что слово, произнесенное покойным до слова «градоправитель», было слишком коротко. И это явно было не имя Маса — никто не станет обращаться к своему начальству настолько панибратски даже наедине. Это был титул, звание… Надо подумать. Но не сейчас.
Держать в памяти все нужные заклинания — труд неблагодарный. Большинство из них, как я уже говорил, представляют собой малоудобоваримые тексты на полстраницы. Их обычно читают, чтобы накопить нужное количество энергии, а потом активизируют, выкрикнув одно-два ключевых слова. Начертав пентаграмму, я установил в изголовье трупа свечу, наскоро пролистал справочник, выбрал нужное заклинание и с выражением прочитал.
Свеча вспыхнула сама собой, и на последних строках заклинательной формулы ее дымок стал собираться клубами, формируясь в полупрозрачную фигуру совершенно незнакомого человека. Нет, незнаком он был только мне — за спиной в дверях хором ахнули несколько голосов:
— Не может быть!
— Почему это «не может»? — хищно оскалился незнакомец. — Ты думал, что я так просто тебя прощу? Вот запросто дам себя повесить, как какого-то… Говорил тебе, что ты меня еще попомнишь? Говорил? Так вот теперь…
Неизвестный сорвался с места, протянул руки и попытался достать кого-то у дверей, но напоролся на невидимую границу пентаграммы и отлетел назад.
— Что за бесы? Вот вас в… и на… и через…! — выматерился он. — Откуда это взялось?
— Оттуда, — ответил я.
— Ты… мелкий щенок. — Призрак тут же переключил свою агрессию на меня. — Это ты помешал мне его достать…
— Кого — «его»?
— Да Маса этого, чтоб его бесы в Бездне до скончания века мучили, кого же еще! — зарычал призрак. — Будь ты проклят! Тьфу! — энергично сплюнул он и показал неприличный жест в сторону двери.
— А за что вы его так ненавидите?
— Как это — за что? Он же меня к повешению приговорил: «Вздернуть этого выродка!» Сам тоже хорош!
Очень хотелось обернуться и посмотреть, как отреагировал градоправитель на этот выпад. Судя по напряженному молчанию, никак.
— Значит, вы преступник…
— Не больше, чем он!
Обернуться захотелось с удвоенной силой.
— Да что вы его слушаете, господин некромант? — раздался голос тюремщика. — Гига Клешнявый это! Убийца и грабитель! Душегуб известный! Его в прошлом году вздернули на площади!
— Сам-то кто? — немедленно огрызнулся вышеозначенный Гига. — Ничего-ничего, отольются еще кошке мышкины слезки!
Откровенно говоря, на мышку он не походил. Скорее на толстую крысу, загнанную в угол.
— Погодите. — Я вскинул руку, вычерчивая в воздухе огненный знак, и призрак невольно подался в мою сторону. — А что вы делаете в этом теле?
— Так мне же обещали, что я смогу отомстить. — Последовал кивок в сторону двери. — Дескать, вернут тебя из Бездны и позволят придушить этого типа…
— Ага. — Собственно, мне все стало понятно, оставался последний вопрос: — А кто вам это обещал?
На прямой вопрос ни один призрак не может не дать ответа. Тем более когда его задает тот, кто этого призрака вызвал. В глубине души шевельнулась тревога — вот сейчас я узнаю, кто все это подстроил…
— Что тут происходит?
Новый вопрос, заданный повелительным тоном, сразу сбил настрой. Хоть и знал, что этого нельзя делать, я все же обернулся, нарушая концентрацию.
В камеру, решительно расталкивая стражников, протискивался сухонький, но очень живой старичок в рясе. Два послушника, маячившие за его спиной, опасливо пытались придержать старца под локотки:
— Куда же вы сами-то, пра?
— Назад! — надтреснутым голоском прикрикнул на них священник. — Не допущу, чтобы над мертвым телом творились непотребства! Прекратить!
— Извините, — ледяным тоном произнес градоправитель, — но здесь проходит сеанс…
— Непотребство здесь проходит! — перебил его старик. — Глумиться над мертвым телом!.. Не допущу! Немедленно прекратите и отпустите душу на покаяние!
Я вспомнил, что у священника и моего начальника в прошлом были трения по поводу диаметрально противоположных взглядов на некромантию. С точки зрения церкви некроманты «работают» только с мертвыми телами и, даже оживляя покойника, лишь сообщают его телу подобие жизни. Душа же навсегда покидает свою обитель. К слову сказать, даже вера в Богиню Смерти не мешала священникам отрицательно относиться к некоторым проявлениям магии. Хотя многие служители богов с ней знакомы не понаслышке, призывают в повседневных обрядах и даже готовят ее учеников. Например, у нас в Колледже космогонию читал священник. Впрочем, этого старика можно понять — наверняка он лишен магических способностей, вот и завидует тем, у кого они есть!
Мм, способностей он, может, и лишен, а вот мою пентаграмму дезактивировал моментально, плеснув водой! Я и пискнуть не успел, как свеча в центре погасла, а дух убийцы задергался.
— За что? — взвыл он дурным голосом. — Я же ему еще не отомстил! Не-э-эт! Не хочу-у-у наза-а-ад… Верни-и-и-ите-э-э…
Голос стал слабеть, и с последним: «Я отомщу!» — Гига Клешнявый растаял окончательно во всех смыслах этого слова. На полу в камере остались только мертвое тело и пентаграмма, над которой, уперев руки в бока, бойцовым петушком застыл священник.
— А теперь все вон отсюда! — пронзительно воскликнул он. — Вон!
Спорить с представителем церкви не стал никто. Мы попятились к выходу. Шагая по коридору, я размышлял. Мне помешали довести обряд до конца, но кое-что все-таки удалось выяснить. Теперь бы подумать, что делать с полученными крохами сведений.
Поднимаясь из подвалов наверх, я придержал тюремщика за локоть:
— Скажите, пожалуйста, а кто мог зайти в камеру к заключенному?
— Да кто? Никто! — пожал он плечами. — Мы как узнали, сразу послали за господином Масом…
— А тем временем в камеру зашел сообщник убийцы. Тот, кто «отпустил» из тела одну душу и оставил его в полной власти второй — души-убийцы. Тот, кто знал, что перед ним двоедушник…
— Да никто не мог зайти! Покушение на господина градоправителя — это же важное преступление! Мы у камеры сразу поставили стражу…
— Кто стоял на страже? — продолжил допрос.
— Да вот он и стоял.
Я обернулся на одного из сопровождавших нас стражников. Оказавшись под огнем наших взглядов, мужчина остановился.
— Я это… того… не заходил я! — воскликнул он. — Что я, инструкций не знаю?
— Мои парни сто раз проверены и перепроверены, — проворчал начальник тюрьмы. — Присягу приносили, клятвы давали…
— Значит, с поста вы не сходили и никуда не отлучались? И никого не видели?
Было заметно, что стражник чего-то недоговаривает. Чтобы вынудить охранника хотя бы сделать намек на случившееся, я совершил перед его лицом несколько пассов. Сами по себе они не несли особого заряда энергии, но каждый сопровождался вспышкой искорок и для непосвященного смотрелся очень эффектно.
— Так видели или нет?
— Только вот… — На висках стражника выступил пот. — Господин лейтенант на минутку спускался. — Охранник затравленно кивнул на Тарана Винта. — Спросил, как дела, — и сразу назад.
— Точно? Только лейтенант Винт?
— Только лейтенант Винт! Он спросил — я ответил, что все в порядке. Это все. Клянусь богами!
— Лейтенант Винт?
Тот прищелкнул каблуками, словно отдавая честь:
— Так точно! Я обязан был проследить за тем, что с преступником, покушавшимся на жизнь градоправителя Маса, все в порядке…
Кто-то из них врал. Или кроме лейтенанта Винта в подземелье спускался кто-либо еще, кого стражник старательно выгораживал (а магический допрос я не имел права проводить хотя бы потому, что меня не учили такой технике), или лейтенант Винт… Лейтенант Винт…
— У вас есть зеркало?
— В моем кабинете, — кивнул начальник тюрьмы. — А вам зачем?
— Ну, — пришлось напустить на себя важный вид, — я же только что заглядывал в иной мир. Зазеркалье тоже иномирье в какой-то мере. Заглянув в зеркало, я нейтрализую то вредное воздействие, которое вызов духа мог оказать на мою собственную душу. Техника безопасности! Инструкция!
Похоже, это слово имело магическое значение для всех, кто работал в тюрьме. Во всяком случае, никаких вопросов больше не последовало.
На самом деле все было намного прозаичнее. В кабинете начальника тюрьмы (довольно просторном и уютном, даже занавесочки на окнах и цветы в горшках имелись!) я встал перед зеркалом и несколько раз шевельнул губами, беззвучно проговаривая: «Лей-те-нант… Ви-инт…»
Моя собственная артикуляция практически совпадала с движением губ покойника! Что же выходило? Таран Винт мне соврал? Он видел убийцу? Или — что вероятнее всего — он его и запустил в камеру? Стражник в этом случае либо выгораживал вышестоящее начальство, либо просто-напросто оправдывался перед нами. Скажем, подошел к нему лейтенант, как начальник попросил «погулять минутку» и, пока тот честно смотрел в другую сторону, зашел в камеру к убийце. А вслед за ним тенью проскользнул тот, кто нанес смертельный удар…
Но зачем это Винту? Не понимаю!
Пока я корчил рожи, лейтенант исчез — умчался в город по делам, ибо пострадавший накануне Анджелин Мас временно не мог перемещаться с прежней энергией и прытью. Вовремя он убрался, надо полагать! Что ж, пора и мне честь знать! Я, конечно, состою на государственной службе, но и у меня своих клиентов полно! Теми же оберегами и амулетами приходится приторговывать! Да и кое-какую мыслишку проверить не мешает…
— Ваша светлость!
Градоправитель повернулся ко мне с тем же выражением лица: «Как ты мне надоел, мелкий!»
— Что?
— Скажите, а преступников, которых казнят на площади, где хоронят?
— Возле храма, — процедил тот. — Чтобы священники молились перед ликами богов, прося о милосердии к оступившимся.
Очень хорошо! Попрощавшись, я направился в сторону храма, благо, от центральной площади городка до него было рукой подать. Ратуша, гостиница, тюрьма и храм стояли в начале четырех самых больших улиц, расходящихся от площади по четырем сторонам света. Пять минут быстрым шагом — и я уже стоял у высоких ворот. В отличие от жальника стены здесь были сложены из камня, а сами ворота оказались тесовыми, способными, кажется, выдержать и удар тараном. В одной из створок нашлась крошечная калиточка — скорее, кошачий лаз на уровне груди.
Обычно ворота жальника всегда открыты, но здешние «порадовали» меня прочным засовом. После настойчивого стука «кошачий лаз» отворился, и в нем появился сторож — сухонький мужчинка, чем-то напомнивший самого священника.
— Чаво надоть? — подозрительно поинтересовался он.
— Я — помощник городского некроманта, Згаш Груви. И мне бы хотелось…
— Не велено!
— Что?
— Пущать не велено! — повысил голос старичок.
— Кого? Меня?
— Всех! Никого не велено пущать!
— Но мне по работе. Я должен выяснить…
— Ничаво ты не должон! — с яростью собачонки прикрикнул на меня сторож. — А ну, пошел отседова! Сказано: никого не велено пущать, значит — не велено! Закрытая земля! Вот!
Я с некоторой тоской посмотрел сквозь щель — она была узкая, кроме зелени, ничего не видно.
— Хорошо-хорошо. — Пришлось попятиться, миролюбиво выставив ладошки. — А если я все-таки добуду разрешение? Кто его должен подписать?
— Пра! И сам должон сопроводить…
Ага, и отпеть, ежели что!
Покивав головой и всем своим видом изобразив раскаяние — мол, простите столичного простофилю, не знал, что у вас в провинции тут все так серьезно, я-то думал, как везде — заплати и проходи! — направился прочь вдоль забора. Сторож некоторое время подозрительно смотрел мне вслед, высунув голову так далеко, что я начал бояться, как бы он не застрял ушами. Нет, втянулся обратно… Видимо, большая практика…
Дождавшись мига, когда на меня никто не будет обращать внимания, ловко подпрыгнул и схватился руками за верх стены. На мое счастье, она оказалась не такой уж и высокой, а время здорово поработало над составлявшими ее камнями — для рук и ног нашлась подходящая опора.
Перебравшись на ту сторону, спрыгнул в высокую траву.
Да, сразу видно основное отличие этого места от городского жальника.
Высокую траву, видимо, недавно косили, но убрать так и не удосужились, и вялое будылье валялось неровными рядами, обрамляя грубо отесанные каменные плиты, на которых были высечены различные символы. По древней вере, души людей как-то связаны с душами деревьев. Посадить на могиле дерево — значит помочь душе вернуться в мир в другом теле. А срубить дерево — значит загубить чью-то душу. Но тут насаждений практически не имелось, лишь несколько яблонь и вездесущие тополя торчали ближе к каменной ограде и на задворках храма. Насколько помню, более-менее приличные посадки видел только возле больницы, примыкавшей к обители послушников с другой стороны.
Здесь, конечно, никого не было — на этот жальник не ходили убитые горем родственники, ибо, как правило, хоронили тут людей без роду, без племени. Если же семья у казненного преступника имелась, то родичей допускали сюда всего раз в год, чтобы те могли помолиться.
Я подошел к ближайшим плитам. Надгробия оказались массивными, наверное, для того, чтобы лишний раз «подстраховаться» от чересчур активных покойников. Символы на их поверхностях… Ой-ёй! Глазам не поверил!
Вся поверхность каменной плиты была покрыта магическими рунами. Причем рунами некромантическими! Каждый знак имел несколько значений в зависимости от того, как он был начертан: прямо, боком или вверх тормашками. В Колледже нас учили распознавать эти знаки, читать надписи и расшифровывать значение. Сложность заключалась только в одном — на неровной поверхности камня многие символы были начертаны неразборчиво, и пришлось потратить несколько минут, чтобы сообразить, что они означают. Да еще и связного текста не имелось. «Утро», «Дерево-обратное», «Стрела», «Огонь», «Бык»… Если считать, что руна «Утро» может означать рассвет, пробуждение и начало в равной степени, руна «Дерево-обратное» означает новую жизнь, «Стрела» — это цель, то… Хм, интересная картинка вырисовывалась! Получалось, тут что-то вроде заклинания или условие, при котором покойник, похороненный под этим камнем, может восстать!
Перебежав к другому камню, я с удивлением заметил, что на нем написано примерно то же самое. Условие было немного другое, но все равно и этот мертвец тоже был «привязан» к своему месту до определенного времени. То есть он не отправился в Бездну или на Небеса, а остался тут, ждать… Чего?
— Вон он!
Быстро они меня засекли. Впрочем, повторюсь, трава была низкая, деревьев почти не имелось, на дворе стоял белый день, так что заметить человека на открытом пространстве оказалось очень просто. Без всякого почтения перешагивая через надгробия, ко мне спешили четверо послушников во главе со сторожем. Он вооружился суковатой палкой, которой размахивал на ходу. У послушников оружия не было видно. Не станешь же считать оружием кастеты?
Драться? С этими людьми? Силы слишком неравны, а применять боевую магию не было возможности — любое мое заклинание могло ненароком «зацепить» зачарованные надгробия. Сам того не желая, я имел шанс выпустить на волю несколько агрессивно настроенных призраков…
Какая-то мысль мелькнула, но была сметена и затоптана лавиной других соображений. Бежать! Немедленно! Пока есть шанс…
— А ну стой!
Щаз, разбежался! То есть разбежался во всех смыслах слова. Разогнавшись, я подпрыгнул как можно выше и схватился руками за верх стены.
— Стой, а то хуже будет!
Не помню, как смог подтянуться и в один миг перенести свое тело на ту сторону, не спрыгнув, а свалившись с забора. В ответ послышались сочный мат, который более пристал пьяным морякам, чем служителям богов, а также обещания содрать с меня шкуру, отлучить от церкви и вообще испортить жизнь. Но стоять и слушать было некогда — через миг я уже мчался по улице.
