Глава 10
24 августа
Амано Сэна
Рассвет я встретил в машине.
Учитывая обстоятельства наступающего дня, это было неразумно, беспечно и, возможно, смертельно опасно, но что поделать, если сон, кое-как продержавшийся половину ночи, безвозвратно ушел, едва темнота за окнами начала терять свою глубину? Но я честно позволил солнышку вскарабкаться на небо повыше, прежде чем набрал на комме нужный мне номер.
– Проснулся?
– Твоими заботами…
– Мо, ты ведь у нас все знаешь? Как пишется рапорт об отставке?
Комм помолчал, потом бесстрастно спросил:
– Ты где?
– Внизу. В машине.
– Сейчас спущусь.
И правда спустился он быстро. Наверное, это удалось Моргану по той простой причине, что спал он явно не раздеваясь. Джинсы и рубашка топорщились такими складками, что можно было подумать: мой напарник собирался заняться росписью мятых батиков. Причем прямо на себе.
– И что тебя вдруг торкнуло? – спросил капитан Кейн, плюхаясь на сиденье рядом с водительским.
– Дело, которое я собираюсь сделать.
– Оно не согласуется с офицерской честью?
Кстати, может, и не согласуется. Да наверняка что нет!
– Неважно.
– Рассказывай.
– Это… личное.
– Я догадался.
– И связано с…
– С дедушкой конечно же.
– Ну да.
Морган глубоко зевнул и предположил:
– Господин Ишикава сделал тебе предложение, от которого не отказываются?
В каком-то смысле. Только это было не предложение, а постановка перед фактом. И – ни малейших ограничений свободы выбора. В самом деле, зачем ставить какие-то условия, если единственно возможное решение и так очевидно?
– Вроде того.
– Уйдешь грабить караваны? Чур я с тобой!
– Не будет никаких караванов.
– Тогда неинтересно, – буркнул напарник, сползая по креслу чуть пониже в попытке занять положение лежа.
– Я же сказал: это личное.
– Да понял, понял… В рапорте так и будешь писать: по личным обстоятельствам?
– А что, нельзя?
– Почему же, можно. Но я бы на твоем месте придумал что-нибудь более заковыристое. Представь только, как будешь объяснять Барбаре во всех подробностях, что тебя подвигло на разрыв с ней… Жуткая картинка, правда?
– Нормальная.
– Так… – Морган сполз вниз совсем и ухитрился каким-то образом свернуться калачиком на сиденье. – Хватит устраивать здесь бенефис трагика. Расскажи толком, что происходит.
А вот это самое трудное. Для меня.
– Помнишь ту девочку, которую ты возвел на престол?
– Угу.
– Дед назвал цену своей поддержки. Союз.
– Логично. Одна голова хорошо, а четыре руки – лучше.
– Брачный союз.
Напарник то ли фыркнул, то ли хмыкнул.
– И ничего смешного!
– Ну, кому как. Пока не вижу трагедии.
– Дед хочет, чтобы Элисабет была помолвлена с представителем семьи Ишикава.
– И много кандидатов на почетную должность жениха?
– Двое.
– Дай угадаю… – Мо наморщил лоб. – Ну, Катсу, естественно, первый. А второй… Неужели сам дедуля?
– Я.
Снова раздался звук, похожий одновременно на смешок и на всхлип.
– А отставка-то тут при чем?
Неужели он не понимает?!
– Если я стану женихом, это будет означать…
– Что ты станешь женихом, – подытожил Морган. – Не более того.
– Как представитель семьи Ишикава!
– Гым. Тебе же все равно не удастся изменить свой генетический паспорт? Нет. Ты по определению представитель этой семьи. Самый натуральный.
– Если я буду участвовать в делах деда… А это ведь его дела! Я не просто буду «представителем», я…
– Станешь мафиози? – На меня посмотрели задумчиво и с отчетливо заметным сомнением. – Ни фига. У тебя не получится.
– Это еще почему?!
– А, значит, все-таки хочется? – подмигнул напарник, и я почувствовал, что краснею.
– Да не хочется! Но…
– Вот никогда не понимал людей, которые устраивают самим себе глупые переживания, потому что в реальной жизни им этого не хватает.
Что он хочет этим сказать? Что я увидел проблему там, где ее нет? Странно. Не похоже на Моргана. Уж ему ли не знать всех деталей происходящего!
– Не забывай к тому же, кто невеста.
– Милая девочка.
– Твоими усилиями возглавляющая теперь целую толпу преступников!
Капитан Кейн поменял положение тела. Поднялся в смысле. И посмотрел на меня осуждающе.
– Что тебя смущает больше? Чужие обстоятельства или собственный страх?
– Мне не страшно!
Он вздохнул, отвернулся, устремив взгляд туда, где рассветное солнце блуждало между новостройками, и начал говорить. Бесцветно и спокойно.
– Тебе именно страшно. А поэтому еще и стыдно. Ты прекрасно знаешь, что должен сделать, более того, тебе жутко хочется это сделать, но, поскольку все чувства сейчас устремлены в одну точку, острота восприятия окружающих условий притупилась настолько, что ты не можешь смоделировать ответную реакцию на твои действия. Проще говоря, тебе кажется, что твой поступок станет… ну, чем-то вроде разлома. И отделит тебя от прошлого раз и навсегда.
Ну вот откуда, откуда он всегда все про меня знает?! Притом что сам ни разу не оказывался в подобной… Или все-таки оказывался?
– А вообще, совершенно естественный процесс. Прошлое со временем должно уходить назад.
– Но в этом прошлом останутся…
Морган посмотрел на меня взглядом, подозрительно напомнившим тетушкин. Только очков не хватало. И я почему-то вдруг подумал, что знаю, кто будет следующим начальником Отдела Специальных Операций.
– С какой стати? Лично я не собираюсь где-то там оставаться! – махнул он рукой, успешно стряхивая с лобового стекла дисплей заднего вида. – Упс…
– Да ладно, я им почти не пользуюсь.
– В общем, мысль понятна?
– Э…
– От меня ты, мой друг, отделаться в ближайшее время вряд ли сможешь, уж поверь. А принимая во внимание, что мне – в отличие от тебя – никакой отставки, тем более по собственному желанию, не светит, то прошлое плавно становится настоящим. И давай уже излагай детали своего трагического плана!
Узнав, что никакого плана нет, Морган обиделся. Реально обиделся. Замолчал и сидел всю дорогу, надувшись как мышь на крупу. Дорогу до моего дома. И первые слова я услышал, только когда начал переодеваться для…
– А ты в этой юбке не запутаешься?
– Хочешь сам попробовать? – предложил я. – Увидишь, она удобная.
– Ну уж нет! Мне прошлого раза хватило.
– Так ты вроде хакама еще не примерял…
– Позора мне хватило в прошлый раз! Устроенного по милости твоего дедушки.
Ах вот он о чем! А что, было забавно. Хотя и несколько неожиданно.
– Он пошутил. Наверное.
– Наверное? – с нехорошим нажимом переспросил напарник.
– Ну… Мне так кажется.
– А мне – не очень. Не кажется в смысле. У вас же такое вовсю практикуется, да?
Понятно. Уборка Джеева имущества не прошла даром, оставив в нежной душевной организации Моргана неизгладимый… Ага, как же! Человек, который не моргнув глазом рискует жизнью, приходит во взвинченное состояние при невинном упоминании всего лишь одного из совершенно естественных аспектов бытия? Не верю! Как говорил какой-то древний деятель искусства. Хотя что-то же его смущает? Не деятеля, а моего напарника, разумеется. И насколько могу судить по себе, смущение возникает как раз оттого, что пытаешься представить себя в предлагаемых обстоятельствах и…
– Крыша уже поехала? – участливо поинтересовался капитан Кейн, поглядывая на меня с подозрением.
– Крыша?
– Она самая. Стоишь тут, полуголый, рот до ушей, глаза такие ласковые-ласковые… Ну чистый идиот.
Если просмотреть по порядку мои последние мысли, то можно согласиться. Легко.
– А я должен плакать, по-твоему?
– Нет. Откуда я знаю? Я на дуэлях ни разу не дрался.
– Это не дуэль.
Он недоверчиво фыркнул.
Впрочем, смысл у назначенного поединка был тот же самый, что и у традиции, уходящей корнями в далекое прошлое. Правда, калечить друг друга мы с Катсу не собирались. Ну, я не собирался, по крайней мере. Мне бы хоть на сколько-нибудь поближе к нему подобраться, чтобы обозначить удар, и то будет счастье. А уж ударить самому… Нет, чудеса случаются, не спорю. И часто. Но в сегодняшнем бое мне нужна не демонстрация всей мощи черной и белой магии, а…
Я сознавал, что не смогу победить. Еще до того, как подписался на это соревнование. «Главное не победа, главное – участие» – вот мой нынешний лозунг. Просто хочу показать, что не отступлю.
– Он сильный боец?
– Катсу? Очень.
– И что ты намерен делать?
Своевременный вопрос.
– Драться.
– И только-то?
– Этого разве мало?
Морган хмыкнул:
– Не ставишь себе цели?
– Я не смогу у него выиграть честно.
– Тогда выиграй нечестно.
Ничего себе предложение! Как-то оно странно звучит в устах того, кто…
– И это говорит человек, всегда действующий по правилам?
– Ну… не всегда все-таки, – признался он. – Да и…
– Ну-ка, ну-ка, с этого места попрошу подробнее!
– Правила бывают разные.
– Здесь-то все предельно ясно.
– Не скажи.
– Позиции, серии ударов, места касаний, засчитывающиеся в определенной пропорции… Даже думать не надо: все заранее расписано.
– Тебе это не подходит.
– В смысле?
Морган качнул головой, указывая подбородком на оставшуюся амуницию:
– Будешь надевать?
– Конечно. Это же защитные…
– Скажи, на кой черт тебе сейчас защита?
– Ну как же… Я же не хочу получить…
– Не хочешь получить руку принцессы?
А вот это уже почти оскорбление. И я бы, пожалуй, с большим удовольствием приложил синай не к Катсу, а совсем к другому человеку… Нет, он не противник. И не соперник. Напарник. И, наверное, мне только сейчас стал понятен смысл этого слова в полной мере.
Пара ведь должна образовывать единое целое, правильно? Так мы и образуем. Но там, где есть инь, оставшуюся часть пространства обязательно должен занимать ян. Проще говоря, мы вряд ли когда-нибудь добровольно сойдемся во мнениях по любому поводу просто потому, что… Потому что так и должно быть. Для равновесия.
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.
– Так заяви об этом всему остальному миру!
– Не понимаю.
– Ну нацепишь ты на себя этот чайник… И что дальше? Будете плюхать и пыхать друг напротив друга полчаса, подубасите немного, разойдетесь… Кто лакировку кому поцарапает больше, тот и выиграл?
Э… Примерно так все и есть. Но зачем же специально опошлять?
– Таковы правила.
– Забудь о них.
– Я не…
– Установи свои. Для себя.
– Тебе легко говорить! А сам-то пробовал?
Морган грустно улыбнулся:
– Я вообще живу иначе. Как шарик для пинг-понга: ищу, от какой поверхности оттолкнуться, чтобы попасть в нужное место. У тебя другой путь.
Тоже мне, философ-самоучка! Хотя… Я бы, пожалуй, посмотрел, кто окажется сильнее в диспутах о путях и смыслах, мой напарник или просветленный даос.
– Ты всегда бросал вызов миру, ведь так? Почему же теперь уходишь в защиту, когда нужно атаковать яростнее прежнего?
– Тебя послушать, так ты больше всех заинтересован в том, чтобы свести меня с принцессой… С чего бы вдруг?
Ага, глаза все-таки отвел! Значит, есть что-то, есть у капитана Кейна в рукаве. Да-да, в этом обтрепанном и замусоленном рукаве!
– Я угадал?
– Да.
Получив ответ без паузы и прочих обычных уклонений, я даже опешил. И не сразу переспросил:
– И почему тебе это так важно?
– Ты правда хочешь сейчас же узнать причину? Тогда у тебя не останется повода возвращаться с поля боя со щитом, а не на щите.
А ведь он прав. Предвкушение раскрытия тайн куда как заманчивее, чем разгадки секретов, да еще полученные без малейшей борьбы. Ну ничего! Вот когда я вернусь…
– Думаешь, я могу победить?
– Задай этот вопрос себе.
– Внук? Ты готов? – поинтересовался Тору-сама, появляясь в дверях.
Действительно готов. Как ни странно.
Морган Кейн
– Чашку чая? – спросил господин Ишикава.
– Лучше пива, – ответил я, отворачиваясь от окна, за которым на приличном отдалении два наших бравых бойца собирались скрестить свои шпа…
Не, ну дети какие-то, право слово! Палочками будут друг друга тыкать. Вот если бы взяли в руки нормальное оружие, чтобы звон, искры, кровь струями, отрубленные конечности… М-да, настроение какое-то убийственное. А все почему? Потому что амеба по имени Амано вдруг решила свои ложноножки, вечно топорщащиеся в разные стороны, втянуть. Намертво.
Понимаю, что он не верит в свои силы, сравнивая себя с Катсу. Но разве это повод для того, чтобы поднять лапки вверх и сдаться? Особенно когда от твоего успеха зависит будущее кучи других людей? Насколько же мы, оказывается, разные! Вот мне для себя ничего не надо. Обойдусь. Налегке оно даже как-то приятнее, и уж тем более привычнее. Но, когда мне говорят: парень, если не выложишься по полной, всем будет плохо, я даже не задумываюсь о том, сколько придется приложить сил. Ведь кому-то действительно может стать плохо, если смухлюю, схалявлю и прочее. Кому-то. И неважно, что у этого «кого-то» зачастую не находится для меня ни лица, ни имени: мне достаточно знать, что он существует. Где-то. А главное, может вдруг перестать существовать.
– Подойдет? – Моей руки коснулась чудно прохладная, запотевшая бутылка.
– Вполне.
Дедуля, успевший за время моих раздумий заварить чай, поднес к губам фарфоровый цветок, сделал крохотный глоток и счастливо сощурился, превращая свои и без того не слишком большие глаза в узенькие щелки.
– Волнуетесь за исход поединка?
Если бы! Исход сам по себе ничего не меняет и не решает. А вот какие выводы сделает Амано и как воплотит их в жизнь, это вопрос.
– Или больше – за своего напарника?
За напарника я как раз не волнуюсь, потому что с достаточной степенью достоверности представляю, на что он способен. А вот за друга… Даже очень. Ведь в какой-то мере то, что сейчас происходит, самая настоящая проверка дружбы. И, наверное, я должен был сказать больше или доходчивее, чтобы он понял…
– Впервые я увидел своего внука всего несколько дней назад. Нет, до этого момента я, конечно, следил за его жизнью. Издалека. Все его успехи и неудачи становились известны мне, что называется, в реальном времени. Но я представлял себе его несколько иначе. Совсем не таким, каким увидел, когда приехал.
Интересно, а каким меня можно было бы представить по результатам наблюдений? Думаю, пазл получился бы весьма кривенький и уродливый.
– Мне все эти годы казалось, что я хорошо знаю Амано. Что могу предугадать его поступки, реакции, ощущения. Но человек, лицом к лицу с которым я оказался…
– Вас удивил.
– И весьма! – согласился дед. – Он оказался… живым.
– Ну не восковую же куклу вы планировали найти здесь?
Он усмехнулся:
– Хорошее сравнение! Только скорее фарфоровую. Из тех, что одевают в нарядные платья и рассаживают на самые почетные места, чтобы любоваться, смахивать пыль, время от времени передвигать и не бояться, что кукла вдруг проявит характер.
Забавно же дедушка думал о собственном внуке! Наверное, имел основания. В конце концов, я ничего не знаю о том Амано, что был до меня. Зато о теперешнем…
– Я увидел перед собой человека. Нелогичного, вспыльчивого, непоследовательного, дерзкого, уверенного в себе, несмотря ни на какие разумные доводы.
Не самая блестящая характеристика. Вроде бы. Но и слепому стало бы ясно: господин Ишикава доволен, как кот, добравшийся до ведра со сливками.
– То, что я увидел, разительно отличалось от всех прошлых сведений. От информации годичной давности например.
О, кажется, разговор приобретает нежелательный наклон…
– Неизменным можно сохраняться только в пустоте, а человек должен находиться среди людей, чтобы оставаться человеком. Хотим мы того или нет, окружение формует нас под себя. Не всегда получается хорошо и красиво, надо признать, а в случае с моим внуком…
– У гончара рука дрогнула?
Господин Ишикава улыбнулся:
– Вот чего не было, того не было. Я бы даже сказал, что мастер, приложивший свой труд к Амано, знал, что хочет получить на выходе.
– Неужели?
– Или просто действовал по наитию. Не имеет значения. Теперь уже не имеет.
Вы слишком хорошего мнения обо мне, Тору-сама. А я вот до сих пор нахожусь в неведении относительно того, что натворил. Оно, творение это самое, сейчас наверняка самостоятельно глупостями занимается. С огромным успехом.
– Пожалуй, впервые вижу такую быструю и тем не менее восхитительно тонкую работу.
Да какую работу? Он что, обвиняет меня в манипуляциях своим внуком? Выходит, да. Но я же ни капли…
Нет, себе врать не буду. Иногда поддавался соблазну. Но только для того, чтобы немного облегчить жизнь окружающим! И чуть-чуть – себе. А едва понял, к чему мои «опыты» могут привести, остановился. Ну да, вот просто взял и встал как вкопанный. Не должен Амано меняться! Не позволю. Никому.
– Что, если он не хотел меняться? И тот, кто… Совершил насилие над его личностью?
Господин Ишикава задумался. Может, показательно, может, по-настоящему. А потом признал:
– Это надо спрашивать у самого измененного.
Ага. Справедливо. Только рисковать не хочется.
– Но если он уже стал человеком… Он поймет. Не меняются ведь только куклы.
Его бы слова да богу в уши! Неважно какому. Например тому, что сейчас следит за поединком великовозрастных мальчишек.
Почему из нас двоих я всегда вынужден быть старшим? Возраст обязывает? Ничуть. Значит, есть что-то другое. Необходимость трезво и скучно смотреть на некоторые вещи например. Азарт, романтика, рыцарские порывы души – это прекрасно. Просто замечательно. Но, если все люди в мире вдруг станут рыцарями на белых конях, героями без страха и упрека…
Не будет мира. Вернее, у этого мира не будет будущего. Герою для подвигов нужно что? Вызов. И желательно, воплощенный во вполне материальном противнике. Трудно бороться с символами и образами. Почти невозможно. А если враг – вот он, гнусный, мерзкий, небритый, задевающий тебя плечом, когда проходит мимо, – совсем другое дело! Одна только беда во всем этом есть: со злодеями приходится, в конце концов, сражаться их же методами. Или, по крайней мере, отдавать себе отчет, что в итоге ты сам будешь выглядеть ничуть не лучше человека, совершившего преступление. В своих собственных глазах прежде всего.
Он победит. Амано. Потому что видел обе стороны силы. Но главное, чтобы он победил, зная, что именно делает и зачем.
– Уже закончили? – спросил дедуля у Катсу, вошедшего на кухню.
– Думаю, да, – сказал тот, рассматривая снятый нагрудник.
По сыромятной коже змеились царапины, прочерченные чем-то не слишком острым, но приложенным с явным старанием и усилием.
Я понятия не имел, что все это означает, но, судя по взаимному молчанию двух людей, намного лучше меня разбирающихся в традициях и условностях, поединок и правда был окончен. Вот только в чью пользу он завершился?
Амано лежал в траве, заложив руки за голову, и смотрел в небо. А небо смотрело ему прямо в глаза, такие же голубые и ясные. Рядом с капитаном Сэна валялось нечто, больше всего напоминающее скелет зонтика. Бамбукового.
– Откуда ты знал, что без защиты будет намного легче?
– Так она сама по себе весит немало…
– При чем тут вес? Ты ведь понял, о чем я говорю.
Защита, пусть даже самая призрачная, дала бы тебе зыбкую надежду на второй, третий, двадцать пятый шанс. И ты бы непременно отступил, обещая попробовать снова, как только накопишь силы, подготовишься, соберешься с мыслями и сделаешь кучу других неотложных дел. Значит, не попробуешь никогда.
– Чтобы идти вперед, нужно чувствовать, что за спиной – обрыв.
– Злой ты, – сказал Амано. – И жестокий.
– Я знаю. Сам-то не пострадал?
Капитан Сэна задумчиво помахал в воздухе рукой:
– Задело легонько, но ничего. Даже занозу не посадил.
– А что сделал-то?
– Надругался над святыней.
– Мм?
– Распотрошил собственную душу, чтобы добраться до чужой.
– Загадками говоришь.
– Меч самурая – душа самурая, – пояснил Амано, садясь и довольно потягиваясь. – Его надо хранить, беречь, холить и прочая. А я раздолбал.
– Ну, это как раз в твоем духе. Раздолбайском.
– Зато достал противника.
– И это тоже… Вполне твое. В смысле «доставание».
Он подобрал останки своего синая и многозначительно хлопнул бамбуковыми плашками по ладони:
– А еще тем, что получилось, очень удобно знаешь что делать?
– Даже не думай!
