Глава 12. Обитель Ульрика

Нас поймали! — эта мысль по–прежнему никак не желала укладываться у меня в голове. А все потому, что кое–кто…ну хорошо, признаю, я захотела восстановить справедливость. Тьфу, звучит как мерзко–то. Тоже мне, светлая жрица, защитница угнетенных и обиженных.

Жизнь не сказка и если ты воровка, то будь готова к тому, что рано или поздно можешь оказаться болтающейся на виселице. Хотя выход у меня был — прятаться и бежать, бежать и прятаться. Ли оказалась права, а я просто идиотка, возомнившая о себе невесть что. И даже магия в этот раз не поможет, потому что и стены, и дверь камеры покрыты рунической защитной вязью. Что ж, меня поместили в самую надежную клетку для любого мага.

— Эй, ушастая, чего ты такая пришибленная? Вроде бы собиралась бороться. А сейчас у тебя такое лицо, будто через час к шейсам на поклон отправишься, — в голосе оборотницы звучало привычное ехидство. Своего сомнительного сарказма она не растеряла даже в темнице. И меня почему–то (о, ужас!) это радовало.

— Так–то оно так, но трудно быть оптимисткой в подобном месте, — меланхолично отозвалась я, брезгливо отодвигая пук плохо пахнущей соломы.

— Необязательно, конечно, но и раскисать тоже не стоит. Поверь, у меня бывали ситуации и похуже. С другой стороны, надо быть реалистами, — с нахмуренным видом произнесла Ли. — У нас есть шансы, как спастись, так и закончить свою жизнь на виселице. Или в моем случае на каком–нибудь лабораторном столе.

Я не успела ничего ответить, потому что услышала шаги. Лионна же прикрыла глаза и сделала вид, что ей не особо интересно, кто там ходит. Но я знала: она внимательно прислушивается к тому, что творится за дверью.

Шаги замерли как раз возле нашей темницы. Забряцали ключи, дверь отворилась, и внутрь вошел странный тип в светлом балахоне в сопровождении стражника. Лицо его скрывал капюшон. Я скривилась — мода, что ли, здесь такая?

— На болтовню с этими девками даю не больше десяти минут. К тому же пытаться наставить их на правильный путь — гиблое дело, господин жрец, — хмыкнул обрюзгший тюремщик и вышел, оставив нас наедине. Балахонистый только кивнул.

Мы с Лионной с интересом наблюдали за ним. Незнакомец скинул капюшон и нашим взорам предстал мрачный Рат собственной персоной.

— Вот теперь вы влипли и по–крупному, — со вздохом произнес он, садясь рядом с Лионной. — Надо было бежать из города куда подальше. Впрочем, и сейчас это можно устроить.

— Побег — это хорошая идея, но как выяснилось, имеет некоторые недостатки. Поэтому сначала попробуем решить дело по–другому, — шепотом сказала оборотень. — Используй все мои связи, свяжись с воровской гильдией, сообщи им, что Нирна в беде и сделай все, чтобы подкупить или напугать судью. Приговор должен быть в нашу пользу. Понял?

— Конечно, не тупой, — хмыкнул Рат. — Но вся эта ситуация крайне щекотливая, даже не знаю… Но я сделаю все, что в моих силах. И даже больше. Вот только в конце я получу награду? Поцелуй, а может и… Оу–у–у!

Я отвернулась, пряча улыбку. Тычок от оборотня, даже вполсилы — крайне болезненно.

— Время истекло! — раздалось за дверью, и Рат поспешно вскочил, потирая бок:

— Жестокая ты, Ли. Но, может быть, ты сменишь гнев на милость, когда я, словно рыцарь в сияющих доспехах, вытащу тебя из этого клоповника! Увидимся.

Накинув капюшон, он поспешил уйти, но напоследок громко хлопнул дверью.

— Шут гороховый, — хмыкнула Лионна и посмотрела на зарешеченное окно, сквозь которое пробивался яркий солнечный свет.

— Что есть, то есть. И все–таки этот Рат — неплохой парень, когда не пытается приставать, — улыбнулась я.

— Впервые не хочется с тобой спорить. А Рат ради меня на все пойдет, я в нем полностью уверена, — сказала оборотень и легла на солому.

— Хорошо, когда можно кому–то доверять, — тихо произнесла я и вспомнила об Эрике и его родителях. Думаю, они тоже сделают все возможное и невозможное, лишь бы помочь мне.

Итак, надежда есть… Но вместе с ней и отчаяние. Мы ходим по краю бездны, по самому краю, и только время покажет, упадем мы вниз или сможем сделать шаг назад и спастись.

***

День выдался жаркий и душный, и даже в камере было не очень–то и прохладно. Неудивительно, что меня сморил сон. А когда я проснулась, то увидела, что под дверью белеет треугольник бумаги. Я встала и подошла поближе, чтобы разглядеть, что на нем написано.

К моему удивлению, там стояло мое имя. Я схватила письмо и торопливо прочитала его. Мне обещали помочь и просили не отчаиваться. Слог был витиеватый, почерк уверенный и красивый, явно писал какой–то знатный человек. Хм-м, неужели кто–то из прежних нанимателей решил помочь? Сомнительно, весьма сомнительно. Какой–нибудь знакомец Гиона? Уже теплее. И все же что–то меня смущает.

— Эй, ушастая, чего застыла как статуя? Пытаешься увидеть рожу нашего тюремщика и ослепить своей очаровательной улыбкой? — с привычной язвительностью осведомилась оборотень.

— Вовсе нет! — я резко повернулась к Лионне. — У меня объявился тайный благодетель. Вот, даже записку прислал, обещает помочь.

— Ммм, забавно. Ты случаем не любовница какой–нибудь важной шишки, а? — насмешливо поинтересовалась воровка. — Хотя, что это я? Если бы дела обстояли так, то мы уже были бы свободны.

— Ты просто невыносима, — процедила я. — Тебя точно Ульрик послал мне в наказание!

— Ну, видать, много за тобой грехов числится, — с осуждающим видом произнесла оборотень и расхохоталась. — Записка, надо же! Ну ладно, подождем, пока этот благодетель не объявится.

— Что ж, запасемся терпением, — вздохнула я и вернулась на свою лежанку. Воняла она знатно, но если выбирать между ней и каменным полом, то выбор очевиден.

***

Вечером нас потащили на очередной допрос. Нас запихнули в тесное мрачное помещение и посадили за грубо сколоченный деревянный стол. Напротив сидел щеголеватый тип в красной мантии, уже в годах, но еще сохранивший юношескую живость в глазах.

— Здравствуйте, здравствуйте, девицы! — Голос у незнакомца был чуть хриплым, но ласковым. — Грустно видеть столь юных особ в этой ужасной обители зла и порока.

"Переигрывает, — мрачно подумала я. — И эта пародия на актера будет нас допрашивать? Печально".

— И тебе здорово, дядя! — Лионне, видимо, пафос тоже пришелся не по душе. — Давай задавай вопросы, а то скоро ужин, не хотелось бы его пропустить.

— Такая молодая и такая грубая. Впрочем, чего ожидать от заблудшей души, якшающейся с бандитами? Но у тебя есть еще шанс исправиться, дитя. Просто признайся в том, что совершила, облегчи совесть и тогда…

— И тогда не попадешь ты в обитель скорби, царством Ульриковым именуемое, а возродишься в новом теле, богами светлыми даруемом… Слушай, то, что я воровка… а точнее, охотница за артефактами, не значит, что я всех этих проповедей не знаю. Давай ближе к делу! — Мне показалось или ногти у оборотня заострились?

— Что ж, вижу, тебя уже не спасти, дитя. Хорошо, — щеголь сделал небольшую паузу. Ну, точно, мнит себя несостоявшимся актером. — Ну а ты, эльфийская дева, тоже не хочешь облегчить свою совесть?

— Нет. И Лионна еще вчера говорила вашему коллеге, что мы никого не убивали и сознаваться нам не в чем, — холодно ответила я с самым гордым видом.

— Значит, вы отрицаете, что в ночь убийства были в доме барона Тавайна? — Голос дознавателя сделался вкрадчивым и одновременно злорадным.

— Нет, — ответили мы с Лионной хором и тут же сердито переглянулись.

— И что же вы там делали? — терпеливо спросил мужчина.

— А то вы не знаете. — Я стала терять терпение. — Но если вы так жаждете это услышать… Мы позаимствовали у Тавайна один артефакт. Ничего больше.

— Ах, какое интересное слово "позаимствовали", — засмеялся дознаватель и внезапно заорал: — Да за одну кражу у аристократа вас можно приговорить к пяти годам на рудниках! А вы еще притворяетесь невинными овечками и даже не желаете облегчить свою участь. Да вы хоть знаете, что делают с такими миловидными девчонками надзиратели? А если вас посадить в общую камеру? Думаю, вашими воплями я смогу наслаждаться до рассвета!

— Не запугивай! — рыкнула Лионна, и ее глаза свернули. — Ты сам сказал, что мы лишь притворяемся невинными овечками. Не забывай, кто я на самом деле! Да и она не даст себя в обиду. Так что если кто и будет вопить, то не мы.

— Хм, похвальная выдержка, дитя мое, — с издевкой произнес дознаватель. — И вас при желании можно сломить, но я не любитель угрожать. Я человек дела. И ценю свое время. Поэтому…

Я почувствовала запах озона и напряглась. На мне нет антимагических браслетов, очевидно, маг, что сидит передо мной, крайне самоуверенный тип, а это значит, он считает себя весьма могущественным. И, скорее всего, у него есть все основания на подобное мнение. Слабаков не берут в дознаватели. Я в проигрыше в любом случае, так как не знаю ни точного уровня его силы, ни заклинания, которое он решил применить. Что ж, просто буду начеку, а там посмотрим.

— Вы сами напросились на это, девушка. — В этот раз он говорил безо всякого пафоса, в голосе его слышалась грусть. На миг я и правда поверила, что ему жаль нас. Но только на миг. Потому что в следующую минуту я ощутила жуткую боль в голове и поняла, что за чары творил дознаватель. Ментальное сканирование — процедура крайне неприятная и болезненная, как для мага, так и для того, кто выступает в роли подопытного кролика. Не каждый решится его применить. К моему несчастью, старик оказался не из трусливых и был готов на многое, лишь бы узнать всю правду.

Все ментальные блоки, которые я спешно возводила, он хоть и не сразу, но разрушал. Я кусала губы, лишь бы не закричать от боли. Дознаватель кривился, но тоже держался. Наконец, когда мы оба выдохлись, он решил применить свою магию к Лионне, но у него ничего не вышло. Я вспомнила об ее татуировке и пожалела, что не сделала себе что–нибудь похожее.

— Стража! — крикнул дознаватель, и в комнату тут же вбежали два стражника. — Черноволосую можете увести, а эльфийку оставьте.

— Слушаемся, господин, — рявкнули они и увели Лионну. Я и мой мучитель остались один на один. И пытка продолжилась.

***

Очнулась я уже в камере, вся сырая. Первое, что я увидела, это встревоженную Лионну, склонившуюся надо мной. В руках она держала деревянную плашку, из которой на нос мне капала вода. Заметив, что я очнулась, она отшвырнула ненужную больше посудину и с беззаботным видом произнесла:

— Наконец–то спящая красавица соизволила очнуться. Принца, к сожалению, поблизости не нашлось, поэтому пришлось выбрать не самый приятный способ пробуждения. Учти, я извела на тебя всю воду. Поэтому не удивляйся, что воды в твоей кружке на самом донышке.

— И на том спасибо, — проворчала я, садясь и стряхивая с волос капли воды. — Уф, лучше бы пощечину дала, я ж теперь мокрая как лягушка.

— Пощечина не помогла, — усмехнулась Лионна. — Нет, бить темную колдунью — это, конечно, приятное занятие, но не тогда, когда сидишь с ней в одной темнице. К тому же тот дедуля и так знатно над тобой поиздевался. Когда стражники тебя притащили, ты как неживая была. Я уж думала, меня решили с трупом наедине оставить…

— Помолчи немного, голова раскалывается, — простонала я, чувствуя, что еще немного и голова треснет, как знаменитый куб керейских алхимиков. — Не помню, что было после того, как тебя увели. Похоже, этому отродью Ульрика все–таки удалось покопаться в моих мозгах.

— Ну и что? Я бы на твоем месте вообще не сопротивлялась. Ведь это лучший способ подтвердить наши слова!

— Ага, а заодно открыть доступ к воспоминаниям о всех преступлениях, которые я совершила. Чего тут страшного! — я почти кричала. Шейс, совсем нервы сдают. День–другой и истеричкой стану. Нужно успокоиться!

— Теперь я понимаю, почему эльфов не рекомендуют запирать в закрытых помещениях. О том, что вы чахнете без солнечного света и всяких там цветочков — это глупые байки менестрелей, — задумчиво сказала Лионна. — А на самом деле все проще. Когда вас запирают, вы чокаетесь и становитесь полными психами. Слушай, а что же тебя в отдельную камеру не посадили? Вдруг ты на меня накинешься?

— Лионна, тебе никто не говорил, что у тебя отвратительное чувство юмора? — прошипела я.

— Юмор у меня гораздо тоньше, сейчас я говорю вполне серьезно. — По лицу Лионны ничего нельзя было прочесть, поэтому я махнула на нее рукой и, устроившись поудобнее, закрыла глаза. Чтобы там ни узнал этот маг — сейчас уже ничего не исправить. А значит, остается только одно — отдыхать и ни о чем не думать.