Глава 19,
в которой колдовской жезл меняет цвет, Кальпурций хочет кричать на рыночной площади, а ланцтрегер фон Раух мыслит стратегически
– …Вот так была остановлена Тьма, – завершил Йорген свой рассказ. – Посредством настоящего черного колдовства! Это не просто битва была, а какой-то жуткий древний ритуал, с принесением жертв и прочей мерзостью. Подобное искореняли подобным, вот в чем смысл!
– А почему они все преобразились, те дети? – плохо скрывая дрожь в голосе, спросил Кальпурций, история произвела на него сильное впечатление. Еще очень свежи были в памяти те жуткие часы, когда он сидел у постели покусанного Йоргена с осиной в руках и ждал, превратится или нет… Каково же пришлось злосчастным нифлунгам, отцам и братьям погибших в яме мальчишек?!
– Потому что всему свое время! – ворчливо ответил ланцтрегер, он счел, что друг думает не о том, отвлекается от сути. – Практиковать истинно черное колдовство безнаказанно способен лишь тот, кто прожил на свете не менее четверти века. А кто поспешит с этим делом, рискует обернуться кларом и душу его Тьма пожрет изнутри.
– Зачем же они допустили до такого своих детей?! – негодующе вскричал Тиилл. – Если знали, что они погибнут?!
Йорген негодующе фыркнул:
– А я тебе о чем толкую?! Это был ри-ту-ал! Черный, колдовской! Посредством которого нифлунги управляли Тьмой! Которой они сродни! И я наполовину ей сродни! И книга твоя – черная! Понимаешь теперь?!
Но Кальпурций уже справился с эмоциями и мог рассуждать здраво.
– Глупости! Ты сам себе противоречишь. Если ты сродни Тьме и книга черная – зачем ей было тебя бить чуть не насмерть?! Видел бы ты себя со стороны, когда лежал… – Он вздрогнул от страшного воспоминания и забеспокоился: – Кстати, ты хорошо себя чувствуешь? Не рано поднялся?
– Прекрасно я себя чувствую! – отмахнулся ланцтрегер и потребовал: – Продолжай!
– …Так вот! – вещал дальше Кальпурций, меряя шагами помещение, как наставник перед школьной доской. – Одно из двух. Либо ты принадлежишь Тьме и светлая волшебная книга не далась тебе в руки, почуяв скрытую угрозу. Либо она действительно черная и, распознав в тебе давнего и многоопытного противника Тьмы, решила уничтожить. Логично?
– Логично, – признал Йорген. – Лично мне второй вариант больше нравится! Только что нам это дает? Как теперь быть?
– Пока положение не прояснится, будем следовать изначальному плану. Попытаюсь восстановить карту по памяти, хотя бы в общих чертах. Двинемся на восток, чтобы не тратить время зря, а по пути постараемся разобраться, что к чему. Уверен, в мире найдется немало мудрецов, способных помочь нам советом и делом!
…Так было решено, и уже на следующий день они снова двинулись в путь.
А восстанавливать карту по памяти Кальпурцию не пришлось. Буквально через час после их разговора он заглянул в библиотечный зал, сам не зная зачем. Будто повлекло его туда! И первое, что увидел, войдя, была книга! Лежала, раскинув страницы, на прежнем месте, будто и не покидала его никогда.
Не без опаски коснулся ее страниц молодой Тиилл, но все было мирно. Наскоро перечертив план, он поспешил обрадовать друга: нашлась!
– От меня скрывалась, – решил тот. – Все-таки она черная!.. Или это я?!
Каким-то нехорошим вышел их отъезд, поспешным, будто бегство. Кальпурций наскоро распрощался со встревоженными родителями, Йорген и Илена так и не успели собраться с духом, чтобы открыть друг другу кое-какие свои переживания и чувства. Правда, девушка еще надеялась, что нежные взгляды, которые она дарила ему на прощанье, способны сказать о многом. С другой стороны, она выросла в обществе трех братьев, и опыт этот давал ей веские основания считать, что в некоторых вещах, особливо касающихся тонких душевных сфер, даже лучшие из мужчин порой оказываются удивительно бестолковыми. Так что уверенности у нее не было, и бедняжка страдала. Смотрела в спины удаляющимся всадникам и плакала, не скрывая слез. А родители умилялись: вот как трогательно их дочь провожает любимого брата.
Йорген тоже страдал. Увы, не столько из-за разлуки с любимой (хотя было и это), сколько из-за отбитых накануне ребер. Боль почти не беспокоила при ходьбе, но стоило провести несколько часов верхом, и путешествие превратилось в пытку. Но признаваться в том спутнику не хотелось: будет переживать, еще, чего доброго, к лекарям потащит. Он нарочно придерживал коня, отставал, чтобы Кальпурций не заметил его бедственного состояния, которое – он был убежден – скоро улучшится само собой, когда организм попривыкнет к седлу.
Однако время шло, а лучше ему почему-то не становилось. Ланцтрегер терпел, терпел, ему уже начинало казаться – еще пара минут, и он просто свалится на дорогу, коню под копыта, и, может быть, даже помрет.
Спасение пришло в виде очаровательной маленькой харчевни под черепичной крышей, примостившейся справа у дороги.
– Есть хочу!!! – возопил страдалец и с резвостью, какую сам от себя не ожидал, выскочил из седла.
– Господи! Да что же ты так оголодал-то, бедный?! Вроде бы только что из дому! – От удивления Кальпурций заговорил ну в точности как его старая няня, даже руками всплеснул. Он привык, что спутник его к еде относится спокойно, откуда вдруг такая страсть?!
…Беда в том, что есть Йорген не хотел совершенно. Сидел, вяло ковырял кусок ветчины – тянул время. Кальпурций начал замечать неладное.
– Что-то вид у тебя, друг мой, печальный!
Еще бы! Опечалишься, пожалуй, если все кости болят!
– Мне жаль так скоро покидать твою благословенную родину, – ответил ланцтрегер. – Я не успел познакомиться со столицей, мы не разыскали мудреца, способного пролить свет на природу колдовского жезла…
– Да мало ли в Силонии мудрецов! Впереди три больших города, встретим кого-нибудь, не возвращаться же назад! – отмахнулся Кальпурций. И вспомнил: – А кстати, где жезл?!
– Как – где? Во вьюке, на коне…
– Ты с ума сошел?! Оставлять такую вещь без присмотра! Мало ли что? А вдруг коней сведут?!
– У вас в Силонии крадут лошадей?! – Йорген был удивлен до глубины души. – Мне казалось, в государстве столь просвещенном никакое воровство невозможно…
– С какой стати?! У нас обычная земная империя, а не чудный Регендал, и живут в ней простые люди, а не Девы Небесные. И зегойны кочуют по северным провинциям – эти чужого коня прямо из-под седока сведут, не то что от коновязи. Надо немедленно забрать жезл!
Не на шутку встревоженный Йорген вскочил, хотел бежать во двор… но вместо этого снова плюхнулся на лавку. Тело отказалось служить окончательно.
– Что с тобой?! – испугался Тиилл. – На тебе лица нет!
– Вино! – Йорген обвиняюще указал пальцем на кружку, из которой едва пригубил. – Забористое оказалось.
– Такое вино у нас детям наливают, – рассердился друг. – Хватит морочить мне голову, признавайся, в чем дело?!
Ланцтрегер нехотя признался.
– Что же ты раньше молчал?! – Кальпурций Тиилл был возмущен, расстроен и растерян. – А если бы ты свалился по дороге, что бы я с тобой делал, скажи на милость? И что нам делать теперь? Давай велю за лекарем в столицу послать, что ли?
– Для начала забери жезл из вьюка, – напомнил Йорген. Он очень хорошо знал, что некоторые хвори исцеляет не лекарь, а исключительно время.
…К счастью, коней еще никто не успел свести, и жезл был на месте.
– Держи! – Кальпурций протянул спутнику сверток. – И учти. Умные люди «неотъемлемой собственностью Эренмаркской короны» где попало не разбрасываются.
– Учту-учту… Ай! – В тот момент, когда рука ланцтрегера коснулась жезла, он почувствовал что-то похожее на толчок. Испугался страшно. Неужели после происшествия с книгой ВСЕ предметы колдовского свойства намерены размазывать его по стенам?!
К его великой радости, сильного удара не последовало. Осторожно, осторожно, стараясь не вызвать нового толчка и не привлечь внимания окружающих, Йорген развернул рогожу. Зачем? Он и сам толком не знал, просто любопытство разобрало: чего вдруг артефакт задергался? Но тот смирно лежал у него на коленях, испуская зловещий красный свет – как все последние дни. Ничего необычного. Словно желая убедиться в отсутствии странностей, Йорген опасливо дотронулся пальцем до древка… И в этот миг будто волна приятного, ласкового тепла прокатилась по всему его телу. Колдовской шар последний раз полыхнул огнем – и потух. А секунду спустя осветился вновь, но уже не кроваво-красным, а нежно-жемчужным, с переливами…
Прошло еще сколько-то времени, прежде чем Йорген осознал: у него больше не болит ничего! Ни отбитые ребра, ни шишка на затылке, ни та деликатная часть тела, которая за время отдыха успела отвыкнуть от седла. Он был здоров, бодр и голоден! Какой еще лекарь?! Не надо никакого лекаря! В путь, в путь немедленно, к чему терять драгоценное время? Вот только ветчину быстренько доест – и вперед!
Надо сказать, перемена, случившаяся с Йоргеном, напугала Кальпурция куда больше, чем предшествующее ей недомогание. Он счел ее опасной формой нервного расстройства и хотел уже звать людей. Пришлось открыть ему причину чудесного исцеления.
– Ты уверен? – Настроившийся на худшее Кальпурций не мог так быстро успокоиться. – Тебе не почудилось?
– Суди сам! – Йорген продемонстрировал ему жезл. – Видишь, цвет поменялся? И спина не болит.
– Так-то оно так, – покачал головой силониец, – но, друг мой, ты уверен, что эта перемена к добру?
– Откуда же мне знать? – пожал плечами ланцтрегер. – Колдовство – дело темное и непредсказуемое. В данный момент оно пошло мне на пользу – спасибо и на том. А что будет дальше, посмотрим… И вообще, нужно поскорее найти человека, сведущего в тайных искусствах. Мне надоело действовать наугад!
… – Друг мой, не обижайся, но я должен сказать тебе одну вещь… – начал Кальпурций издалека, ему было неловко.
Минуло семь дней, как они покинули Аквинару, три больших города остались позади, а мудрого совета им так и не удалось испросить. Ни один из магов, практикующих в тех городах, сына судии почему-то не устраивал. То слишком молод, то слишком стар, то вид недостаточно мудрый или слава недостаточно добрая…
На самом деле это были лишь отговорки. Другая причина влекла его прочь от их дверей, и назвать ее другу он никак не решался. Но вот они въехали в Лезию – последний крупный город на пути к границе, – и тянуть дальше стало невозможно. Йорген, хоть и отличался характером легким и снисходительным, уже начинал раздражаться: «Один тебе нехорош, другой нехорош! Так мы никогда не узнаем правды. Ты бежишь от колдунов, как шторб от осины! В чем дело, ответь?»
И Кальпурций решился:
– Понимаешь, я подумал… Подумалось мне вдруг… То есть не вдруг, а тогда еще…
– Ну же, говори, не тяни! Ты меня, право, пугаешь! Что тебе подумалось?
– Видишь ли, мой отец… Он ведь не последний человек в нашей стране…
– Знаю. Третье лицо в империи после самого императора и кого-то там еще. Дальше.
– …Имя его известно далеко за пределами Аквинары… Оно… как бы это выразиться? Оно служит символом правосудия, поэтому никто из представителей нашей семьи, нашего славного рода Тииллов, не смеет бросить на него даже малейшую тень… Ты меня понимаешь?
– Нет! – выпалил Йорген от души. – Решительно не понимаю! Ты говоришь так, будто мы собрались не совета у колдуна просить, а по меньшей мере связать его и ограбить!
Представитель славного рода с досадой махнул рукой:
– Ах, ну при чем здесь грабеж, когда о Тьме речь идет! Разве хорошо, если по стране пойдут слухи, что наследник судии Вертиция Тиилла имеет связь с силами зла?!
– В смысле со мной, что ли? – уточнил Йорген очень спокойно.
Слова друга его нисколько не задели, зря тот переживал. Напротив, он был даже доволен, что Кальпурций наконец воспринял его собственные опасения всерьез. Но тот поспешил загладить воображаемую неловкость:
– Ну почему непременно с тобой? А книга, а колдовской жезл? Откуда нам знать, что ни один из этих артефактов не принадлежит Тьме?!
– Верно, – согласился ланцтрегер. – Один из двух обязательно должен ей принадлежать!
– Обязательно?!
– Конечно! Суди сам. Книга меня покалечила, жезл исцелил. В зависимости от того, что именно являю собой я, один из этих предметов темный, другой светлый… И знаешь, что-то я не слышал прежде, чтобы светлая магия поддерживалась пролитой кровью. Тогда, во время сражения, жезл впитал много силы, которую затем отдал мне… Ох, чует мое сердце, без Тьмы тут не обошлось! – Йорген совсем загрустил. – Действительно, зря ты со мной связался… Может, лучше…
– Прекрати! – оборвал Кальпурций жестко. – Мы беремся судить о вещах, в которых ровным счетом ничего не смыслим! Единственное, о чем я хотел просить, – это не обращаться к магам нашим, силонийским, а сделать это, как только покинем границы империи! И хочу, чтобы ты понял одно. Принадлежишь Тьме ты лично или не принадлежишь – мне все равно! Ты мой друг, я обязан тебе жизнью и свободой. И если будет нужно, я готов об этом хоть с трибуны сената заявить, хоть на рыночной площади прокричать…
– Не надо! – испуганно перебил Йорген. Слова Кальпурция звучали столь решительно, что ланцтрегеру показалось, будто тот намерен сию же минуту привести их в исполнение. Разумеется, трибуны сената он в Лезии не нашел бы, зато рыночная площадь имелась, именно на ней и происходил весь разговор – кричи сколько угодно! – Не будем ничего объявлять, пока в том нет нужды! Лучше поспешим в путь, до вечера еще далеко.
…За спиной садилось солнце, тонуло в розовых облаках. Впереди вырастала мрачная громада Ифийского хребта, и небо над ним было уже совсем темным, ночным, и бледный серпик молодого месяца уже показался над вершинами гор. Пыльная дорога стрелой пролегла по предгорной равнине, и два всадника на отличных скакунах знаменитой гартской породы мчались по ней к востоку. Больше в округе на множество лиг не было ни одной живой души.
Дорога совсем обезлюдела за последнее десятилетие. Прежде по ней шли вереницами караваны из Степного Гарта, Вашаншара, земель Со… Но Тьма изменила привычные торговые маршруты, вынудила и закоренелых степняков, и обитателей недр Альтберга возить товар морем. И старый Лезийский тракт стал никому не нужен. Дождь и ветер разрушали его, и некому было чинить. Пост пограничной стражи у перевала Далигалы был снят уже лет пять как. Обитатели маленьких придорожных сел, живших мелкой торговлей, разведением коз и сыроделием, постепенно ушли на запад, подальше от опасного соседства с ифийскими разбойниками, поближе к плодородным землям центральной Силонии. Восточные предгорья империи, и в старые-то времена небогатые из-за скудости своих каменистых почв, пришли в полнейшее запустение. Хорошо, если раз в месяц проезжал по дороге случайный путник, а то бывало и реже.
И это, пожалуй, к лучшему, так решил для себя Кальпурций. Он был рад, что никто их не видит, а значит, не усомнится в здравии их рассудка. Ведь каким же это психом надо быть, чтобы ехать на восток на ночь глядя?! А они ехали!
Конечно, это была идея Йоргена. Благоразумному Кальпурцию подобная дичь просто в голову не могла прийти. Он всего-то навсего обмолвился накануне, выразил опасение, как бы им снова на разбойников не нарваться! Совсем неподалеку от этих мест – всего в пяти-шести часах пути – было много месяцев назад разгромлено его маленькое войско.
Отец предложил набрать новое, и друг Йорген сначала был не против. Пока не обнаружил, что не о наемниках-северянах идет речь – ничего общего не желал иметь с этим беззаконным сбродом судия Вертиций, а о доблестных легионерах империи. Тогда он отказался категорически.
– Скажи отцу (только от своего имени, сам я стесняюсь с ним спорить), – велел он, – что для открытого боя два-три десятка человек – это слишком мало, для тайной вылазки – слишком много. Вдвоем у нас по крайней мере будет надежда пробраться через перевал незамеченными.
Кальпурций сказал. Вертиций Тиилл счел этот довод убедительным и стал подумывать, не обратиться ли к императору с прошением выделить для сопровождения сына через границу целый легион. Но этому воспротивился уже сам Кальпурций, ему не хотелось лишней огласки. Будет новый поход успешным или опять принесет неудачу – пока большой вопрос, зачем привлекать к нему внимание силонийского общества, превращать сугубо приватное мероприятие в дело государственного масштаба?
И снова отец признал слова сына разумными. Но чем дальше от безопасной Аквинары, чем ближе к грозному Далигальскому перевалу, тем меньше они казались таковыми самому Кальпурцию. Он не был трусом, но старые душевные раны способны порой ослабить даже самого отчаянного смельчака… Вот так же, по этой самой дороге, однажды проходил его отряд. Молодые, веселые парни, полные жизни и счастливых надежд. Они смеялись над опасностью, они никого и ничего не боялись на этом свете. Непобедимые Железные легионеры!.. Он видел, как они умерли, все до единого. Он помнил – и воспоминания эти рождали гнетущий страх. Он терпел, сколько мог, но зловещий вид приближающихся Ифиев сломал последние бастионы в его душе. И Кальпурций не выдержал, поделился своими переживаниями с другом.
Тот размышлял над его словами долго – наверное, целых пять минут. А потом выдал такое, отчего красивые золотистые волосы силонийца стали дыбом!
Мыслить стратегически – вот что предложил он. И предложение было принято, поскольку собеседник не подозревал еще, куда оно, такое невинное с виду, может их завести.
– Давай мыслить стратегически. Установка такая: нам надо миновать перевал, не столкнувшись с разбойниками. Как это сделать с учетом особых условий? Днем в Ифийских горах разбойников полно – это первое. Ночью в Ифийских горах темных тварей мало – это второе. То есть день здесь опаснее ночи. Так какой же следует вывод?
– Какой? – переспросил молодой Тиилл.
Вывод из сказанного Йоргеном напрашивался столь странный, что не желал укладываться в голове.
– Мы должны проскочить перевал за ночь! – радостно объявил ланцтрегер фон Раух.
Наверное, человеку старшего поколения было бы проще с ним согласиться. Но не тому, кто вырос в эпоху Тьмы, сделавшую ночь запретным временем суток.
– Ты что, спятил? – прямо в лоб, не прибегая к хваленой силонийской дипломатии, спросил Кальпурций.
– Ничего подобного! – с праведным возмущением опроверг Йорген. – Представь. Допустим, ты – ифийский разбойник. Чем ты обычно промышляешь?
– Ну… До прихода Тьмы грабил торговые обозы. Теперь живу по большей части дальними набегами на предгорные селения Фриссы и Иферта… Еще бывает иногда – случайные путники подвернутся…
– Правильно! Теперь ответь мне честно, как разбойник разбойнику. Станешь ты ожидать появления случайных путников, да еще со стороны благодатной и безопасной Силониии – ночью?!
– Никогда в жизни! – вынужден был признать Кальпурций. – Ни одному здравомыслящему человеку подобное в голову не придет!
– Вот видишь! – победно заключил Йорген, уже пришпоривая коня. – Ну, в путь?!
– А твари?! – запоздало вслед ему прокричал Кальпурций. – Сожрут ведь нас!
– Проскочим, дадут боги! – долетел ответ. – Из двух зол надо выбирать меньшее!
И ничего не осталось молодому Тииллу, как скакать вдогонку за своим отчаянным другом, задаваясь по дороге вопросом: уж не колдовской ли жезл, наградив его здравием телесным, лишил взамен здравия душевного?
На самом деле не был Йорген ни безумцем, ни бесшабашным храбрецом, не знающим, что такое разумная осторожность. Прежде чем принять решение, столь дикое на первый взгляд, он тысячу раз взвесил все «за» и «против», и сделал это задолго до того, как Кальпурций сподобился высказать свои страхи. Просто беспокоить друга раньше времени не хотелось, вот и молчал. А сам еще в Аквинаре, когда вел речи о «тайной вылазке», понимал – не будет этого. Не пройти тайно там, где для тебя все чужое и незнакомое, а недремлющий враг давно изучил каждый камень, каждую кочку или куст. Внезапность и скорость – единственное, на что им оставалось рассчитывать. Вот почему он тогда, к радости Кальпурция, без возражений согласился поменять выносливых, но тихоходных фельзендалок на быстроногих степных скакунов. Боги дадут – вынесут…