Глава 20,
в которой читатель узнает о горькой участи далигальских разбойников, а Йорген с Кальпурцием таковой участи избегают. Но ненадолго

Вынесли! Вынесли, хотя Кальпурций уже не надеялся остаться в живых! И Йорген не надеялся, чего греха таить.

Твари мчались по следу, голодные, злые. Как ни логичны были рассуждения ланцтрегера фон Рауха, а просчитался он в главном, в том, чего никак не мог предугадать, да и потом никогда не узнал. Не было больше на перевале Далигалы шайки из тридцати восьми разбойников. Была стая вервольфов в тридцать пять голов.

Случилось это в начале зимы. По первому снежку, по легкому холодку пошли в дальний набег на фрисские земли. Напали на новое, не тронутое прежде село. Дело было в сумерках, как заведено, – всегда так работали. Тут главное – до захода солнца успеть охрану перебить, в дома войти. Ночь можно спокойно сидеть под крышей, никто на помощь местным по темноте не придет, своя жизнь дороже. А чуть свет с добычей – в обратный путь, пока облаву не выслали. Расчет верный, прежде никогда не подводил.

Да только в тот раз иначе вышло. Им бы с самого начала заподозрить неладное. Село большое, богатое, а неухоженное какое-то. Собак не слышно, скотина не мычит по хлевам, и рожь под снегом лежит несжатая… Охраны тоже никакой, и по домам – одни бабы с детями да старики дряхлые, мужиков вовсе нету. Ну, решили – может, на войну куда угнали, мало ли…

В дома вошли, баб, детей и стариков перерезали, чтобы под ногами не путались. Такую дрянь и в невольники не продашь – на вид больные все были, не то что заразные, а как бывает, если в глухой деревне родня между собой женится и дурную кровь плодит…

Ну вот, перерезали, значит, народ и сели рассвета ждать. Погреба обшарили, что выпить нашли, весело было. Да только недолго. К полуночи ближе выкатилась на небо луна, большая, белая, и снег под ней белый… Светло стало, красиво… Кто пил еще, кто спал уже на хозяйских кроватях, а то и под столом, до кровати не добравшись. Беды не ждали, а она пришла. Повставали дети да бабы, обросли волчьей шерстью дряхлые старики – кто ж знал, что их серебром надо было бить? Серебра-то и не прихватили толком с собой, так, по малости, против одного-двух случайных. А их чуть не сотня оказалась – голодные, злые… Насмерть, правда, только троих одолели заесть, зато перекусали всех до единого. Оно ведь без разницы, взрослый волчище тебя тяпнет или щенок с кошку росточком…

И не стало на Далигальском перевале разбойничьей шайки, стала стая тварей ночных. Вот с ней-то друзья наши и встретились на узкой дорожке.

Самое досадное – они почти успели! Уже остался далеко позади сам перевал, его миновали благополучно. Мелькали вдоль скал какие-то неясные, зловещие тени, но в атаку не шли – и на том спасибо Девам Небесным! Останавливаться и смотреть, кто такие, путники, понятно, не собирались. Уже недолго оставалось до восхода – всего час-другой продержаться…

Первыми беду почуяли кони. Когда скакун вдруг рванулся вперед, не дожидаясь приказа всадника, у Йоргена сердце упало, решил – понесла скотина! Но увидел, что жеребец Кальпурция мчит еще быстрее, понял: пришла беда иного рода. А скоро и увидел ее.

– Волки!!! – крикнул ему Кальпурций, и он не знал, как поступить: открыть правду или лучше промолчать? Потому что были это на самом деле не волки, а самые настоящие вервольфы!

Перепутать лесного зверя с тварью ночной даже издали может только человек неопытный. Простые волки меньше раза в полтора, сложены пропорционально: башка не перевешивает на бегу, тело не кажется кургузым, а ноги – толстоватыми. И шерсть у настоящих волков гладкая, опрятная, не болтается пегими космами. И глаза не светят в темноте дурной зеленью, и на мордах даже в самый разгар охоты не бывает выражения безумной, ошалелой ярости – разве что когда сбесятся. В общем, волки – существа не в пример симпатичнее вервольфов, но и у последних есть свои несомненные достоинства. Во-первых, тяжеловаты они – вес от исходного человека достается, никуда не девается. В результате к бегу долгому и быстрому не способны, духа хватает лишь на короткий бросок. Во-вторых, охотиться стаей не приучены, жертву обходить и загонять не умеют. Бегают вроде бы вместе, нападают всей оравой – но каждый сам по себе. Пешему от них, понятно, не уйти. Но у конного, да на ровной дороге, да незадолго до рассвета – есть надежда.

Если бы только не река на пути! Обычная степная речушка, бегущая с ближних гор, не слишком широкая, быстрая, но мелководная, пологие тростниковые берега, каменистый брод… Вот только на рысях ее не проскачешь! И вбок, по бездорожью, не уйдешь – овраг на овраге, без ног останутся кони. Вперед, иного пути нет.

Осторожно переступая копытами с камня на камень, лошади преодолевали переправу. Их не надо было подгонять, они сами стремились вперед. Твари, успевшие уже здорово отстать, нагоняли стремительно, животные уже чуяли их близость, ржали отчаянно, мотали мордами. Йорген оглядывался в тревоге, понимая – все напрасно. На том берегу вервольфы их неминуемо настигнут. Их-то река не задержит, это большая вода отгоняет ночных чудовищ, а малую они и не заметят, перемахнут в три прыжка и вцепятся…

Первая тройка вервольфов уже спускалась кубарем к воде, когда ланцтрегер фон Раух сделал то, чего сам от себя не мог ожидать. Наитие двигало им, или какая-то тайная сила подсказала, или это был жест отчаяния – трудно судить. Но, вместо того чтобы по примеру Кальпурция обнажить меч, он вдруг выхватил торчащий из вьюка колдовской жезл. На миг замер удивленно: «Что это я делаю, зачем?!» – а потом, решив: «А, хуже не будет!» – направил «острие» на врага: «Чтоб вас разорвало, твари!»

Ладоням стало горячо почти до боли. Вспышка ярчайшего белого света прорезала предрассветный сумрак, и Йоргену показалось, будто он держит в руках молнию. Он даже прислушался невольно: вот сейчас, сейчас загрохочет гром… Грома не последовало. Зато преследователей отшвырнуло назад шагов на двадцать, ударило оземь, оглушило – ну, точно как его самого при встрече с колдовской книгой в библиотеке. Правда, опомнились вервольфы гораздо быстрее – оно и понятно, им-то на головы рукописи озифских монахов не падали! Но это уже не могло им помочь.

Переправа осталась позади, и кони, резво поднявшись на невысокую кручу берега, вновь вышли на ровную дорогу, пустились вскачь. Погоня утратила всякий смысл. Однако глупые твари понять этого не желали, бежали следом до самого рассвета – благо тот не заставил себя ждать. Одинокий розовый лучик побился сквозь завесу низких серых туч, обложивших восточный горизонт, и преследователи отстали. Йорген тоже придержал коня. За всю жизнь свою ему еще не удавалось застигнуть момент, когда живой, неубитый волк оборачивается человеком. Человек – волком, это пожалуйста, сколько угодно. А обратно – ни разу! Любопытно было бы посмотреть…

– Не валяй дурака! – велел Кальпурций строго. – Прочь отсюда!

Они скакали еще почти час, потом утомленные скакуны остановились, и не менее утомленные всадники кое-как сползли с седла, растянулись на сырой колючей прошлогодней траве – что-то не спешило тепло в эти края, молодая поросль только-только пробивалась через старую дернину.

Какое-то время лежали молча, глядя в серое небо. Потом, почувствовав, что вот-вот заснут прямо на холодной земле, решили озаботиться костром – все-таки теплее будет. Благородный отпрыск рода Тииллов набрал сушняка, ланцтрегер фон Раух умело поджег… Серый дымок взвился над степью, запахло жильем, захотелось есть. Йорген насадил на прутик кусок сыра, протянул к огню, такая у него привычка была – поджаривать что надо и что не надо. Кальпурций, к примеру, собственными глазами видел, как он пихал в костер пряники и моченое яблоко…

Но что это?!

– А ну покажи! – В испуге он резко дернул Йоргена за руку, сыр свалился в костер, зашипел на угольях, пахнуло горелым… – Девы Небесные!!!

Пальцы рук Йоргена были прозрачными, как тело медузы, выброшенной на берег волной, и кости, тоже прозрачные, но более плотные, просвечивали сквозь них!

– Да не пугайся! – рассмеялся Йорген, видя, как изменилось лицо друга. – У меня так бывает иной раз, ничего страшного. Это от колдовства. Должно быть, когда я жезл в ход пустил…

– Ничего страшного?! – задохнувшись от возмущения, вскричал Кальпурций. – Ответь мне, друг мой, разве исполнилось тебе четверть века?!

Вопрос был риторический, так долго и сам Кальпурций на свете не успел прожить, а он, как мы помним, был старше Йоргена на целых три года. Но ланцтрегер добросовестно ответил: нет, не исполнилось.

– Значит, всякий раз, практикуя колдовство, ты рискуешь обратиться в хищную темную тварь?! И я тогда буду вынужден тебя убить?! Это, по-твоему, «ничего страшного»?! Йорген, ты стал мне очень дорог, я люблю тебя как брата и надеюсь, со временем ты им станешь, взяв в жены женщину из нашего рода… Но я клянусь! Если ты в ближайшие пять лет…

– Четыре с половиной! – обиженно поправил ланцтрегер.

– …четыре с половиной года еще хотя бы раз прибегнешь к колдовству, я… я просто не знаю, что с тобой сделаю! Убью, не дожидаясь превращения! Надеюсь, ты услышал мои слова!

– Право, зря ты так волнуешься, – робко уговаривал Йорген, смущенный бурной реакцией друга. – Это бывало уже много раз, и у меня, и у других… Оно проходит бесследно. Простое бытовое колдовство слишком слабо, чтобы изменить человека или нифлунга целиком, так говорили наши наставники в Нифльгарде…

– Да?! – парировал силониец запальчиво. – Ты у нас такой премудрый и многоопытный чародей, что берешься судить, какое колдовство простое, какое – нет?! Ты хватаешь и бездумно пускаешь в ход таинственный магический артефакт неизвестного действия – откуда тебе знать, какие силы при этом вызволяются, способны они тебя изменить или нет?! Не знаю, чему учили твои наставники-нелюди, а я, как друг, тебе так скажу: держись подальше от всякого колдовства, оно тебе вредит! И артефакты, от греха, не трогай, они созданы для подготовленных адептов, а не для глупых мальчишек-недоучек, путающих даже начертание простых рун!

Кого другого, пожалуй, и оскорбить могли подобные речи! Но ланцтрегер фон Раух простил другу все: и «глупого мальчишку», и «наставников-нелюдей». Потому что сказано был не со зла – из лучших побуждений, чего же тут обидного? Только и заметил Йорген в ответ справедливости ради:

– Но если бы я не тронул жезл, сожрали бы нас вервольфы…

– Да лучше пусть жрут, чем снова, как в тот раз со шторбом, сидеть и ждать – оборотишься ты, не оборотишься… – Кальпурций сам уже понимал, что несет ерунду, но так быстро успокоиться не мог.

– Ну хорошо, хорошо, пусть жрут. Как скажешь!

На все был согласен Йорген, лишь бы друг прекратил бушевать и пришел в себя. А про себя подумал, как хорошо, что тот не догадался потребовать обещаний и клятв. Брат Дитмар, к примеру, именно с этого и начал бы, но с будущим шурином Кальпурцием удалось обойтись ничего не значащими словами. Повезло! Никогда не надо связывать себя лишними обязательствами, мало ли что может приключиться в жизни?

…Какой-то скучный был этот город. Хоть и большой – размерами любой столице под стать, но слишком уж однообразный и тусклый. Тянутся, тянутся вдоль пыльных улиц вереницы однообразных приземистых домов в два-три этажа, сложенных из кусков плохо обработанного песчаника, да так и оставленных без всякой отделки. Уже потемнели оконные рамы, и стены кое-где трещинами пошли, а впечатление такое, будто не обжиты строения, так и остались вечной новостройкой. Меж домами – странные глухие заборы чуть не в рост высотой. Добротные – ни щелочки. Зачем такие нужны? От тварей ночных не спасут, наоборот, раздолье им там, в узких темных дворах, никакая стража не догонит. От воров тоже не защитят – для тех и крепостные стены, и кованые ворота не преграда, а уж эту ерунду одним прыжком перемахнут. Чем, интересно, заняты люди во фрисском городе Лупце, что надо так заботливо скрывать от посторонних глаз?

– Может, они любят ходить голыми и устраивать оргии? – гадал Кальпурций.

– Или у них там грязь? – вторил Йорген.

– Какая грязь? – не понял друг.

– Ну, мусор всякий… Видишь, его и на улице полно валяется, а во дворах, должно быть, еще больше. Убираться горожане не хотят, а показать свое безобразие посторонним стыдно. Вот и ставят они заборы и копят его там, копят…

Эта версия показалось Кальпурцию сомнительной.

– А когда накопят, тогда что?

– Не знаю. Может, соберутся с духом и разом всё сожгут. А может, переселятся. Смотри, какие у них дома – хижины, иначе не скажешь. Наверное, чтобы не жалко было бросать…

Но тут путники вышли на центральную площадь и поняли, что предположения их не верны в корне. Разве станут люди, меняющие места по мере накопления мусора, возводить храм такой потрясающей величины и красоты? Разве станут прихожане, столь истово чтящие Дев Небесных, устраивать оргии на собственных задворках?

Это было строение, равного которому по размерам Йорген еще не встречал. Кальпурций видел больше, видел, в частности, грандиозный амфитеатр родной Аквинары, знаменитую обсерваторию на полуострове Аппро, королевский замок в помпезной северной Реонне. И он без малейшего преувеличения мог утверждать, что храм Дев Небесных в захолустном Лупце имел право на почетное место в ряду этих величественных и славных сооружений.

Оно занимало по площади целый квартал, а высоту имело такую, что основной замысел строителей вовсе не казался безумным. Храм был задуман не как обычное молельное помещение, и хотя таковое по традиции имелось, главное было не внутри строения, а снаружи его. Узкая винтовая лестница змеей обвивала наружные стены храма и по гигантскому центральному шпилю устремлялась прямо в небо, к священным высям Регендала… Это было незабываемое зрелище!

Если бы Йорген с Кальпурцием хоть немного смыслили в богословии, они поняли бы, что идею смертных достичь таким путем обители Дев Небесных в любом другом храме этой конфессии неминуемо сочли бы еретической и на столь кощунственное строительство был бы наложен строжайший запрет. Но друзья наши в тонкостях веры разбираться не умели, поэтому просто смотрели и восхищались, не подозревая, что их самих уже подстерегает близкая беда.

В город они прибыли рано, солнце совсем недавно повернуло к закату, до ночи было далеко. Но и продолжать путь уже не имело смысла. Так отчего было не воспользоваться случаем, не получить ответы на накопившиеся вопросы? И отправились друзья на поиски колдуна. Точнее, в ближайшее питейное заведение. Обычно их владельцы лучше кого бы то ни было осведомлены о происходящем в городе и сведениями этими за некоторую мзду всегда готовы поделиться с интересующимися.

– Не подскажете ли, любезный, где в вашем славном городе можно найти хорошего колдуна? Нам с другом нужно получить полезный совет… – постукивая серебряной монеткой о прилавок, осведомился Кальпурций, выпив предварительно, для приличия, полкружки кислого, бессовестно разбавленного вина и закусив куском недозрелого сыра.

Но хозяин на монетку не позарился. Спрятал руки под клетчатый фартук и ответил с достоинством:

– В нашем городе, добрый странник, нет места колдовству, каковое по изначальной сути своей есть причина всяческой скверны и проистекает в наш светлый мир прямиком из темного Хольгарда. Со всеми нашими вопросами, со всеми бедами, радостями и чаяниями идем мы во храм Дев Небесных, там черпаем благодать, ищем ответы и утешения.

Дядька вещал как по писаному – заслушаешься! Никогда прежде не водилось за простыми трактирщиками подобного красноречия. Ну что ж, решили друзья, в храм так в храм. Слова хозяина о колдовстве смысла не лишены, а хейлиги славятся мудростью не меньше, чем чародеи. И к Свету они, несомненно, ближе, значит, должны быть искушены в деле противостояния Тьме. Наскоро завершив удивительно безвкусную трапезу, оставив имущество в съемной комнате при заведении, а скакунов в хозяйской конюшне, ибо лошадям в храме делать решительно нечего, они знакомым путем поспешили обратно на площадь.

Внутри оказалось странно. Ничего из того, что рассчитывал увидеть Йорген, воображавший себя большим знатоком по части молельных помещений, тут не оказалось. Не дымились традиционные курильницы с сандаловым маслом. Богато раззолоченные до самого свода стены не украшала роспись с ликами Дев и видами Регендала. Только на самом верху, в провалах между шестью ребрами купола, было изображено голубое, в белых облачках небо, да столь искусно, что создавалась иллюзия, будто потолка нет вовсе. Возвышение, с которого должен был вещать хейлиг, располагалось не у стены, противоположной входу, а точно в центре зала. И от него вела вверх, уходила прямо в «небо» узкая винтовая лестница ажурной ковки. Она казалась такой легкой и ненадежной, взбиралась на такую головокружительную высоту, что Йорген невольно задался вопросом: решился бы он подняться на самый верх или побоялся бы?

– Даже не думай! – перехватил его взгляд проницательный Кальпурций. – Мы не за тем сюда пришли! И вообще, это могут расценить как святотатство!

– Да я и не собирался, – пожал плечами Йорген. – Посмотрел только…

– Знаю я твои «только»! – фыркнул силониец.

И чего он такого знал?

…Время службы еще не пришло, помещение было совершенно пустым. Некоторое время друзья оглядывались в надежде, что к ним кто-нибудь выйдет.

– Эй! Есть кто живой? – потеряв терпение, громко окликнул Йорген и испугался собственного голоса, гулко раскатившегося под куполом многократным эхом.

Зато ответ последовал незамедлительно. В одной из золоченых стен отворилась неприметная дверца. Седовласый старец в ослепительно-белой рясе с розовым, шитым золотом кушаком вышел из нее красивой поступью – будто выплыл. Он не имел ничего общего с тем неопрятным толстяком, что служил в Норвальде, он выглядел так благородно и величественно, будто не из подсобного помещения выглянул, а прямиком из священного Регендала спустился.

И голос у него оказался приятным, звучал мягко, но внушительно.

– Рад видеть вас, чада божьи, под светлыми сводами земной обители Дев Небесных. Пришли ли вы свершить положенное служение либо другая нужда привела вас во храм? Ищете ли вы совета, помощи, утешения?

Почему-то Йоргену показалось в этот миг, что хейлиг хорошо осведомлен о том их разговоре с хозяином трактира.

– Ищем, ваше блаженство, – без всякой задней мысли подтвердил Кальпурций. – Мы хотим испросить совета в нашем деле, посвященном борьбе с великой Тьмой.

– Что ж, – благосклонно кивнул хейлиг. – Вы пришли туда, где вас ждали. Следуйте за мной, дети мои.

Последние его слова заставили Йоргена невольно поморщиться. Не понравилось ему обращение, с какой это стати незнакомый человек именует их «своими детьми»? Божьими – еще куда ни шло, можно смириться. Но – «своими»! Коробит как-то…

Понятно, что высказывать вслух он ничего подобного не стал, смирно потрусил, куда пригласили. Это оказалась небольшая красивая комната, до потолка уставленная стеллажами с книгами – должно быть, храмовая библиотека. Кроме того, здесь имелся массивный стол с письменными принадлежностями, несколько кресел и витой канделябр на двадцать свечей. Прямо перед столом лежал небольшой круглый ковер малинового цвета, очень дешевый, такие продавались на местном рынке, их покупали лишь бедняки и степняки, привычные сидеть на полу. В богатой комнате он смотрелся довольно неуместно. Окна были наглухо зашторены дорогими бархатными занавесями в тон ковру.

Хозяин усадил гостей в кресла, оказавшиеся почему-то удивительно неудобными – сидеть приходилось будто палку проглотив, – и принялся расспрашивать. Делал он это очень умело, настойчиво, но ненавязчиво, деликатно. Ласков был – ну точно отец родной. Гладко-гладко потекла беседа, они рассказали все, без утайки. И про цель своего похода, и про волшебную книгу, бьющую белым огнем, и про странные связи ланцтрегера фон Рауха с Тьмой…

Хейлиг слушал участливо, не торопил, не перебивал. А выслушав, вздохнул тихо и печально:

– Путь ваш опасен, дети мои, и вопросы непросты для смертных. Но я немедля испрошу совета божьего, и Девы Небесные откроют нам истину, научат, как быть, как распознать Зло и отделить от Добра… – С этими словами он снял с полки большую книгу, положил на стол. – Приблизьтесь, чада, посмотрите, не о подобной ли инкунабуле вы поведали мне.

«Чада» послушно приблизились к столу, ступив на малиновый ковер. Посмотрели. Но только Кальпурций открыл рот, чтобы сказать: «Нет, ничего общего», как пол вдруг исчез из-под их ног! Они рухнули куда-то вниз, в пахнувшую погребом темноту. Потом был удар, надолго лишивший их сознания.

Первым очнулся Йорген, почувствовав, как пробирает тело промозглый холод. Огляделся кое-как, привыкая к темноте – единственный сальный светильник висел над низкой кованой дверью и не столько освещал помещение, сколько чадил и коптил. Кругом все было каменное – стены, потолок, пол. На каменном полу лежал, распростершись, друг Кальпурций. Под голову ему был аккуратно подложен какой-то сверток. Приглядевшись, он понял, что это и есть тот самый малиновый ковер.

Голова же самого Йоргена оказалась в положении куда более выгодном: покоилась на чьих-то коленях, и чьи-то мягкие, тонкие руки гладили ее по волосам. Ну это его как раз не удивило. Он давно заметил, что всякий раз, когда оказывался в состоянии беспомощном, вызывал у случавшихся рядом женщин желание непременно за ним ухаживать. Неважно, сколько еще раненых и в каких чинах валялось рядом – выделяли из общей кучи почему-то именно ланцтрегера фон Рауха, и надо сказать, это пару раз спасало ему жизнь. Так что дергаться и вырываться Йорген не стал, просто снова закрыл глаза. Было ему так нехорошо, что, пожалуй, и помереть недолго… Но, значит, Кальпурцию не лучше? И Кальпурций может помереть?!

Эта ужасная мысль заставила его вскочить… то есть попытаться вскочить. Голова сразу закружилась, в глазах поплыло, его удержали за плечи, уложили на спину, зашептали: «Тише, тише, не надо пока вставать…»

– Но Кальпурций…

– С ним все хорошо, он спит, просто спит. – Голос был девичьим, нежным. – Он скоро проснется, не тревожься, лежи, Йорген… Тебя ведь Йорген зовут? А я – Гедвиг, вот и познакомились. – Тут девушка тихо всхлипнула, и ему отчего-то стало жутко.

– Где мы? Зачем мы здесь? – спросил он, чувствуя, что сознание уходит вновь, и стараясь зацепиться за реальность.

– Потом, потом. Спи…