Глава 18,
приоткрывающая темные страницы жизни ланцтрегера Эрцхольма
Нифлунгов он не любил. Почему? Потому что Дитмар еще в раннем детстве передал ему слова тех двоих, что принесли его в дом ландлагенара Норвальда: «матери он надоел», «кусачий, зараза». Старший брат вовсе не хотел настроить младшего против его нифльгардской родни, он сам был слишком мал тогда, чтобы думать о таких вещах. Просто передал дословно, что знал, без всякой задней мысли. Но кому будет приятно подобное о себе услышать? И Йорген невзлюбил мать свою со всем ее родом заодно.
Несколькими годами позже чуть подросшего Дитмара стал мучить навязчивый страх: нифлунги снова придут и брата заберут. «А ты не давайся! – учил он. – Скажешь им: ступайте прочь, нечестивцы! Не прииму из ваших грязных рук ни власти, ни злата, ни женщин! Я сын своего благородного отца и подлой изменой наш славный род не запятнаю! Дураки поганые!» Конечно, он это не сам придумал. Именно так говорил легендарный рыцарь Гетель Золотой Лев, когда враги льстивыми речами и посулами склоняли его к предательству. Только «дураков поганых» Дитмар прибавил от себя.
Предчувствия не обманули. Нифлунги явились. «Отдавай сына, человек, нашему конунгу нужен наследник». Верно, прокляли суровые северные боги мать Йоргена за отказ от ребенка, сделав с тех пор бесплодной. И дед его, будучи конунгом Нифльгарда, послал в Норвальд за пятилетним внуком-полукровкой. Однако тот имел на жизнь собственные планы. Изложил слово в слово, как было велено, потом плюнул под ноги посланцам, убежал и спрятался на чердаке. Ландлагенар Рюдигер веселился от души, нифлунги ушли ни с чем. Братья фон Раух чувствовали себя победителями. А кого обычно побеждают? Врага! Да, именно так и относился Йорген к родне по материнской линии. И ничего общего с ней иметь не желал.
…Но на зов откликнулся – глупо было отмалчиваться, ведь не за тем его сюда прислали.
– Йорген фон Раух, ланцтрегер Эрцхольм к вашим услугам!
Высокий черноволосый нифлунг с холодными светлыми глазами на злом лице, перемахнув через борт, спрыгнул в воду, приблизился широким шагом, принял свиток с письмом из рук Йоргена. Сломав печать, пробежал глазами, спрятал за пазуху, развернулся резко и, уходя уже, бросил через плечо:
– Следуй за мной! – Это звучало как приказ.
Йорген не сдвинулся с места – с какой стати?! Почему этот чужак вообразил, будто имеет право распоряжаться людьми? Он так прямо его и спросил: по какому праву?
Тень понимания и сочувствия скользнула по лицу нифлунга.
– А, так тебе не сказали… Ну, читай сам, ежели обучен…
Письмо вернулось в руки Йоргена. Должно быть, он и впрямь выглядел неграмотным в ту минуту. Водил, водил взглядом по красивым четким строчкам, выведенным знакомой рукой отцовского писаря, но смысл их терялся за нагромождением длинных витиеватых фраз.
Наверное, нифлунгу надоело ждать. Он заговорил, но тоже длинно и витиевато, будто назло:
– Людям и светлым альвам не дано справиться с Тьмой, силы, способные одолеть ее, им не подвластны. Уразумев это, твой отец, ландлагенар Норвальд, обратился к своему бывшему тестю, нашему конунгу, с просьбой о помощи. Дотоле мы не желали вмешиваться в вашу войну, нам безразлично, Свет или Тьма будет править миром… или, во всяком случае, не столь важно, чтобы ради победы одной из сторон идти на смерть. Но посланцы людей и светлых альвов были настойчивы в своих просьбах, и тогда наш конунг велел спросить ландлагенара Норвальда, предводителя армии людей: чем именно готов пожертвовать он лично, чтобы оплатить жизни тех, кто погибнет в этой битве? Он прислал тебя, Веннер эн Арра. Ты – жертва его. Ты пойдешь с нами, или мы не выступим завтра против Тьмы!
Йорген больше не спорил, молча трусил следом за провожатым, всем видом изображая покорную жертвенность и смирение с горькой участью своей. На самом деле ему было легко и весело. Молодец папаша! Ловко обвел «бывшего тестя»! Нифлунги, должно быть, воображают – любимое чадо ландлагенар Норвальд от сердца оторвал! Ха! Как бы не так! Овцу им на заклание подсунул – паршивую! Второй, нелюбимый сын, да еще и полукровка! Разве это цена?.. Впрочем, будь он даже самым дорогим и любимым первенцем, Йорген все равно не понимал, каким образом одна-единственная жизнь его может оплатить все военные потери Нифльгарда? Как ни крути – неравноценный обмен, чистое надувательство!.. Только бы нифлунги не догадались, только бы не догадались, упасите Девы Небесные! Это было единственное, что тревожило тогда Йоргена.
Рассекая острым носом холодные серые волны, корабль быстро уходил к северу, и Йорген решил, что его везут в Нифльгард. Он ошибался. Весь путь занял менее двух часов. Они пристали к берегу возле разоренного Тьмой села Верхние Следы, у северного подножия Фенн. «Я бы сюда и своим ходом прекрасно добрался, – подумал ланцтрегер с усмешкой. – Охота же была нифлунгам целый корабль гонять! Вот дураки-то!» Что поделаешь, не понимал он тогда тайной сути происходящего, древний, сложный и опасный ритуал родительского жертвования воспринимал как полнейшую бессмыслицу.
…Таким же унылым и пустынным, как в бухте Кровавого Тролля, было побережье, только вместо каменной гряды обрыва вставала стена леса, высоченные сосны с янтарными стволами и неопрятными метелками крон тянулись к холодному небу. «Куда они меня ведут? – размышлял Йорген, взбираясь следом за провожатым по лесистому склону Вдовьего кряжа. – В этой богами забытой глуши и в мирное-то время нечего было делать, не то что теперь!» Он был в полном недоумении, но память услужливо подсказала: там, на вершине холма, на лысой его макушке, есть древнее капище, неизвестно каким народом воздвигнутое, неизвестно каким богам посвященное. «Ну, значит, там меня и зарежут!» – понял он, слишком буквально восприняв слова о «жертвенной овце». И снова оказался неправ.
То есть капище было на месте – нагромождение гранитных валунов, выложенных в форме кольца, – но нифлунги не обратили на него ни малейшего внимания, равнодушно прошли мимо. Их настоящая цель находилась дальше, по ту сторону кряжа. С высоты его лысой макушки открывался вид на бескрайнюю равнину, уходящую за горизонт. Там начинались Северные пустоши – суровый, почти безжизненный край, созданный богами не для людей. Там никто никогда не селился прежде, но теперь вся долина у подножия кряжа оказалась густо уставлена черными и серыми походными шатрами – будто стая ворон слетелась на поле. Это встало лагерем войско Нифльгарда в ожидании скорой битвы.
…И еще Йорген увидел Тьму, впервые за все годы войны. Не полчища безобразных порождений ее, атакующих в ночи, а саму Тьму как она есть. Она оказалась совсем не той, что ему представлялось. Воображение рисовало непроницаемую пелену низких черных туч, клубящихся и зловещих, озаряемых грозными сполохами зарниц… Но то, что он увидел, тучами даже назвать было нельзя. Скучная грязно-серая дымка затянула северный горизонт, небо казалось испачканным, запыленным. Хотелось взять тряпку и вымыть его как следует. Тьма не рождала темноту и страх – лишь сумрак и тоску…
– Давай-давай, не останавливайся! – легонько подтолкнул его в спину провожатый, и они спустились в лагерь.
Долго пробирались меж шатров, костров, мусорных ям, баков с водой, веревок с развешанным исподним и прочих деталей, образующих лагерный быт. На них никто не обращал внимания, изредка равнодушно кивали провожатому, чужака же игнорировали вовсе, и Йорген почувствовал себя уязвленным. «Вот и присылай вам жертву! А вы на нее даже смотреть не желаете!» Право, в те годы по юношеской глупости ему больше польстило бы быть торжественно зарезанным на древнем капище! Нет бы сообразить, что простые воины, расположившиеся в этой части стана, были просто не осведомлены о происходящем и видели в нем не таинственного посланца чужого народа, призванного оплатить их жизни своею, а всего лишь мальчишку-соплеменника, коих по округе рыскало немало. Он был схож с ними почти неотличимо, но ему-то казалось – разве можно принять за нифлунга того, кто на целую половину – человек?! В общем, было ему обидно только что не до слез.
Однако положение вскорости заметно исправилось. Ближе к центру лагеря на них стали оглядываться, провожать взорами, слышался шепот за спиной.
– Жди здесь! – Сопровождающий оставил его возле входа в огромный и богатый черный шатер, а сам скрылся внутри. Ждать Йорген не умел и очень скоро вообразил, что про него просто забыли. Решил сам пробраться внутрь, разведать что и как. Но тут не обошлось без внутренней борьбы. Более благоразумная часть его натуры говорила, что не следует лезть, куда не звали, это по меньшей мере невежливо. Другая, отчаянная и бесшабашная, отвечала, что «овца на заклание» вовсе не обязана быть вежливой, ей уже совершенно безразлично, что будут думать о ее воспитании. Если же существуют какие-то правила, коими «жертва» должна руководствоваться в своем поведении, так не худо было бы отцу или нифлунгам их ему растолковать. А раз они этого сделать не удосужились, пусть пожинают плоды собственной небрежности. Так он рассудил и совсем уж было собрался лезть в шатер, как его окликнул детский голос, заставил обернуться.
Это был парень примерно одних с ним лет, такой же тощий, черноволосый и желтоглазый, как все вокруг. Лук за спиной у парня был хорош, это Йорген сразу заметил – эх, ему бы такой лук! Зато меч – совсем дрянной и вообще как бы еще не детский! Должно быть, тот сам это понимал, потому что, перехватив взгляд Йоргена, постарался стать вполоборота, чтобы оружие было меньше заметно, и спросил поспешно:
– Ты – тот, кто послан нам людьми?
– Он самый, – подтвердил ланцтрегер с достоинством.
– Тебя зовут Веннер эн Арра?
– Меня зовут Йорген фон Раух, – это прозвучало не без вызова.
Мальчишка отступил на шаг, склонил вбок голову, критически оглядел собеседника.
– Ты совсем не похож на человека, – подумав, заключил он. – Зачем ты живешь с людьми?
– Где родители решили, там и живу, – отозвался Йорген мрачно.
Парень презрительно хмыкнул, типа вот еще маменькин сынок, все за него решают!
– Вот если бы меня отец с матерью вдруг захотели заставить жить у людей, я бы все равно ни за что не согласился, обязательно сбежал бы!
– Ну знаешь, если бы меня заставляли жить у нифлунгов, я бы тоже сбежал! – очень спокойно ответил он, и мальчишка взглянул на него с ненавистью.
– Что же теперь не бежишь? Смотри, тебя никто не держит!
Йорген продолжал хранить вид, полный невозмутимого достоинства, ему нравился этот разговор.
– Сейчас война. Мой отец – ландлагенар, я – ланцтрегер. Он имеет право приказать, я обязан подчиниться. Мне велено быть здесь, и я не побегу, потому что это было бы дезертирством.
– Ну и дурак! – огрызнулся нифлунг. – Значит, ты ночью умрешь!
«Тоже мне новость поведал!» – усмехнулся Йорген про себя, а вслух спросил:
– Почему?
Он рассчитывал услышать о жертвоприношении, но мальчишка в ответ лишь скуксился:
– А все мы ночью умрем… – Чувствовалось, как ему этого не хотелось.
«Неженка!» – подумал Йорген и, уже не обращая на него внимания, ввалился в шатер с твердым намерением заставить окружающих вести себя уважительно по отношению к Эренмаркской короне в его лице.
И заставил-таки! Высокий важный нифлунг, одетый по-королевски (вскоре Йорген узнал, что это и есть его родной дед – конунг), собрался было выставить вон юного нахала, но подумал – и не стал, пригласил к столу. Правда, повлияло на его решение не столько почтение к чужой короне, сколько родная кровь. Очень уж тощим и заморенным выглядел новообретенный внук, захотелось накормить напоследок. Потому что за морем уже разгорался закат и жить мальчишке оставалось считаные часы.
Ночью был бой. Ох, не первый в жизни тринадцатилетнего именинника! Ничего особенного, решил он для себя. Твари как твари, уже убивали таких. Разве что лезет их больше обычного, будто нарочно кто подманивает.
Когда твари этой странной породы впервые объявилась в Норвальде, их поначалу сочли бесплотными гайстами и обрадовались. Потому что гайсты – одни из самых безопасных порождений Тьмы. Они могут иметь сколь угодно грозный облик, но единственный вред, который способны причинить человеку, – это перепугать до смерти. Когда-то их было мало, и подобные забавные казусы порой случались. Бывало, особо чувствительная дама встретит в коридоре родового замка громыхающий цепями призрак с окровавленной головой под мышкой – и не выдержит ее слабое сердце. Или запоздалый путник, спеша глухой полночью мимо кладбища, увидит вдруг за оградой белую лошадь либо черного пса-грима, и найдут его мертвым поутру…
За три года войны белых лошадей Йорген перевидал целые табуны, черных псов – своры, про обезглавленных предков и молодых удавленниц говорить не приходится. На них уже никто не обращал внимания – привыкли. В бою они, правда, здорово мешались – лезли под руку, отвлекая внимание от действительно опасного врага. И еще умели ловко добивать раненых. Повиснут над человеком и тянут, тянут из свежей раны жизненную силу… Тут главное – вовремя ткнуть тварь мечом, железа она боится.
Новые твари не боялись ничего, кроме огня. В дополнение к грозному облику обладали огромными острыми клыками, легко рвущими живую плоть и ломающими кости. И собственная плоть у них тоже была – прозрачная, будто у пещерной рыбы! Огромные – в два человеческих роста высотой, коротконогие и длиннорукие, с горбатым загривком, узким зубастым рылом, истекающим зловонной слюной, вечно голодными желтыми глазами, они были омерзительны и одним лишь видом своим внушали такой ужас, что все кладбищенские лошади должны были бы околеть от зависти!
А потом перестали внушать – привыкли люди. И, глядя на приближающиеся в кромешной тишине вражьи орды, Йорген недоумевал: чего это нифлунги панику развели, помирать собрались? Первый раз увидели, что ли? Клары как клары, убивали мы таких! Главное, огня не жалей, и выживешь, дадут боги!
Нифлунги не жалели. Вот только непростой это был огонь. Вместо того чтобы тыкать в морду врага горящей головешкой или специальным смоляным факелом, они били огненными шарами! Самыми настоящими, колдовскими! Они были колдунами, все до единого, начиная с самого конунга и заканчивая сопливым мальчишкой, которому так не хотелось помирать! Йорген даже представить себе не мог, что в природе существует такая пропасть колдунов! Это куда же катится мир?! Куда, спрашивается, смотрят Девы Небесные?!
А главное – он сам к ним присоединился, хотя никогда прежде не учился колдовству. Кто-то из старших, оказавшихся рядом, зарычал на него: «А ты что встал столбом?! Бей!!!» И он стал бить! Огненными шарами, большими и яркими. Они скатывались с кончиков пальцев, они были раскаленными добела, но рук не обжигали, только пощипывали кожу… Откуда к нему вдруг пришло это невероятное умение? Ответа он не знал, но удивляться не стал. Колдовство оно и есть колдовство, от него чего угодно можно ждать!
Даже самого страшного.
Опытным глазом воина Йорген сразу, в самом начале сражения, заметил, какой нелепой была расстановка сил в строю нифлунгов. Почему-то весь передний край занимали сопливые малолетки и зеленые юнцы (и он в их числе). Взрослые же, бывалые воины почти все оказались в задних рядах, лишь единицы из них маячили впереди, возвышаясь на голову над низкорослым строем. Йорген счел их командирами десятков и сотен или заграждающими, приставленными на случай, если молодежь побежит.
Второе оказалось ближе к истине, только еще хуже. Уже несколько часов шел бой, и натиск тварей вроде бы ослабевал. Было весело, было интересно – никогда прежде Йоргену не доводилось сражаться таким диковинным способом. Обычной усталости не чувствовалось, невесомые шары метать – это вам не мечом размахивать. Потери были большие, но с кларами всегда так, очень уж они проворны. В общем, рядовая битва, явно сулящая победу «своим»…
Должно быть, отточенное годами войны чувство близкой опасности заставило Йоргена в какой-то момент обернуться назад – и увидеть, что строй прорван! Огромная прозрачная тварь металась в кольце молодых нифлунгов, а те, вместо того чтобы разить ее огнем, испуганно пятились, будто все разом колдовать разучились. К счастью, подоспел один из взрослых, уложил чудовище одним верным ударом – и странный, горестный вздох прокатился по толпе юнцов, когда, коротко вспыхнув, рассыпалось искрами прозрачное тело. А в следующий миг случилось непостижимое! Тот парень, что стоял в строю рядом с Йоргеном и пару раз прикрыл ему спину, вдруг вскрикнул, будто в него попали стрелой. Но никакой стрелы не было. И парня самого – не было! Вместо него вздымалось, разрасталось на глазах что-то мерзкое, призрачно-прозрачное. Трещала по швам одежда, сваливалась клочьями… Минута – и на месте нифлунга стоял самый настоящий клар!
Вот это был УЖАС. Он стоял и не знал, как быть. Ударить огнем? Но ведь это свой, свой! Вдруг еще можно все исправить, можно его спасти?!
Все тот же заграждающий разрешил его сомнения одним прицельным ударом. И понеслось… Передние ряды редели на глазах, защитники переходили на сторону нападавших. Еще скованные и неуклюжие, еще ошеломленные своим преображением – их убивали быстро. Убивали собственные старшие братья и отцы…
Ему больше не было весело, хотя битве уже подходил конец и враг бежал. Ему не хотелось жить. К тому моменту, когда небо над Феннами порозовело и бойня прекратилась сама собой, он уже совершенно отупел от усталости и тоски. И заметив, что собственные руки его стали по локоть прозрачными, не испытал ничего, кроме глухого раздражения. Подошел к первому попавшемуся нифлунгу, продемонстрировал сердито:
– Вот что у меня!
– Пшли, – небрежно велел тот.
И привел Йоргена в яму. Ее вырыли специально накануне. Проходя мимо землекопов, ланцтрегер тогда еще подумал, зачем такая нужна? Шагов десять в поперечнике, с плоским дном и вертикальными, не успевшими осыпаться стенками, высоту которых увеличивала насыпь из вынутого грунта… Теперь стало ясно зачем. Много молодых ребят сидело в ней, и руки у всех были прозрачными, так что просвечивали кости. Это было занятное зрелище, особенно когда шевелишь пальцами, и самые младшие были им очень увлечены. Те, что постарше и поумнее, сидели подавленные, обреченно ждали своей участи. Парень с детским мечом, тот самый «неженка», нашелся здесь же. Лениво кивнул Йоргену:
– Хочешь, садись со мной.
Он принял приглашение, устроился рядом, у стены.
– У тебя сколько, покажи? – спросил нифлунг с вялым любопытством.
Йорген понял, о чем вопрос, и показал.
– Ну ты точно труп, – заключил собеседник с удовольствием, у него-то изменились лишь самые кисти, даже запястья оставались нетронутыми. – Можешь даже не надеяться.
А он и не надеялся, ему уже все равно было, казалось, ночное сражение саму душу выело. Хотелось только спать, и он заснул, не обращая внимания на тех, кто стоял на насыпи, готовый в любую секунду ударить огненным шаром…
Когда проснулся – «неженки» рядом уже не было и яма опустела наполовину. Сверху упала веревка. Оставшимся крикнули: «Вылезай по одному». Толкаясь и переругиваясь, они стали подниматься, и Йорген понял, что опасность миновала. Из ямы он вылез последним, потому что никуда не спешил. Хотя наверху его уже ждали. Вчерашний провожатый грубо уцепил его за плечо, повел в шатер конунга.
– Надо же, выжил! – слышал Йорген по пути. Нифлунги, измученные и бледные, с красными от усталости и слез глазами, неприязненно шипели вслед. – Кто бы мог подумать? Ведь полукровка…
– А может, оттого и выжил? Человечья кровь…
– Да ерунда! Человечья кровь еще хуже! У людей колдунами одни старики…
– Все потому, что род сильный… Передалось… Наших нет, а этот живой…
– Живой… А наши…
В общем, жертва не удалась, понял Йорген и рассмеялся вслух.
А потом оглянулся случайно и увидел: северный горизонт был чист и светел, следа не осталось от вчерашней мутной пелены!
Вот так в легендарной битве у Вдовьего кряжа была остановлена Тьма…
