ГЛАВА 11
Вампир Валсидал Алукард недолго оставался в гордом одиночестве. Вскоре после торжественного исхода двух магов и ученика под деревом, где он сидел, появились пятеро двуипостасных и уставились наверх, явно разглядывая нечто для них важное. Трое из пришедших находились в своей человеческой ипостаси и щеголяли обнаженными мускулистыми торсами, хорошо видными в темноте. Двое были в волчьей. Валсидал, конечно, понятия не имел, что именно понадобилось в этих местах оборотням, но на всякий случай затаился. Мало ли что, ссориться с любым видом нежити, тем более многочисленным, не рекомендуется никому.
Двуипостасные в волчьем облике покрутились вокруг сосен, явно принюхиваясь к чему-то, затем уселись точно под деревом с вампиром. Валсидал затаил дыхание. Оборотни в своей звериной ипостаси вполне могли лазать по деревьям с не меньшей ловкостью, чем он сам.
— Эй, вампир! — крикнул снизу Олек. Одним из двуипостасных в человеческом облике был именно он, вторым Икабат, третьим Нахраш. — Спускайся вниз, разговор есть!
Валсидал вздрогнул всем телом от неожиданности и бросил недоверчивый взгляд с высоты своего импровизированного насеста. Выражение его лица оборотни видеть не могли, слишком высоко он сидел. Кроны вечнозеленых деревьев были достаточно густы, чтобы скрыть его от посторонних глаз даже днем, а уж при свете луны не всякая сова сумеет разглядеть худосочную фигуру в ветвях.
— То есть здоровья желать мне не будете? — ехидно уточнил вампир, понимая, что прятаться больше не имеет никакого смысла. Пусть в темноте оборотни не могут его видеть, зато чувствуют хорошо. Тем более что принять нормальную ванну у Валсидала не было никакой возможности, о чем он сильно сожалел. — Похоже, двуипостасные и вежливость два несовместимых понятия, — резюмировал он. — А спускаться не стану, и не уговаривайте. Если вам есть что сказать, кричите громче — услышу и отсюда.
Олек явственно заскрежетал зубами. Понимая, что реально вампира можно стащить только за шиворот, а для этого кому-то придется лезть наверх. Еще можно попробовать стрясти кровососа как грушу, но что-то в глубине души подсказывало: нежить крепко закогтилась и падать точно не собирается. Валсидал хорошо расслышал зубовный скрежет и мысленно пожелал двуипостасному сточить клыки до основания. Мечта нереальная, но все равно она грела, как стакан теплой крови.
— Спускайся по-хорошему. А не то… мы сами за тобой поднимемся, — пригрозил Икабат строптивцу, не особо впечатлив последнего.
— Попробуй, — весело посоветовал он, прикинув, что любой из волков весит на порядок больше голодающего вампира, а значит, и ветки на макушке дерева вряд ли удержат его.
Олек смерил толстый ствол ели задумчивым взглядом янтарных глаз. «Лезть или не лезть? Вот в чем вопрос!» — задался философским вопросом вождь двуипостасных. По всему выходило — лезть. Без вампира корову ему не получить; это условие недвусмысленно поставил хозяин вод, когда Олек приходил к нему на переговоры после того, как жители Волчьей слободы управились с севом. Значит, упрямую нежить придется сразу тащить силком, минуя стадию уговоров. Вождь дал отмашку волкам. Звери радостно осклабились и ринулась на штурм дерева, выдирая длинные полосы коры серповидными когтями.
Глядя, как у подножия елки стремительно растет кучка ошметков коры, вампир испуганно вздрогнул. Перспектива, что упертые зверюги из чистой вредности доберутся до вершины дерева и рухнут вниз, сжимая обмирающего от ужаса Валсидала в когтистых объятиях, грозила стать реальностью. Вспомнив известную всем истину «нельзя залезть на елку, не испачкавшись смолой», злобно пожелал:
— Чтоб вы прилипли, клыкастые обезьяны!
Но «обезьяны» и не думали прилипать. Впрочем, и высоко залезть им не удалось. Ставший хрупким на высоте ствол начал трещать и клониться под их тяжестью. Вампир радостно оскалился и попробовал ретироваться, но не тут-то было.
«Влип!» — панически подумал он, пытаясь отодрать худосочный организм от смолистого ствола.
Судорожные телодвижения кровососа не укрылись от преследователей.
— Ага! Прилип! — возрадовались внизу. — Не рой другому яму…
Валсидал забился, сдирая липучую субстанцию вместе с кожей, но только прилипал еще больше, как муха, угодившая в коварно расставленную паучью сеть.
— Быстрее! Не дайте ему уйти! — подгонял снизу собратьев Олек.
Звери удвоили усилия, и ствол начал трещать, изгибаться, крениться к земле, словно натягиваемый великаном лук. Вампир отдирал себя отчаянно, ругаясь, кусая губы и шипя от боли. Такой энтузиазм просто не мог не увенчаться успехом. Валсидал последний раз судорожно рванулся, с треском оставив большую часть своих жалких лохмотьев на смолистом стволе, и издал торжествующий рев самца гориллы в брачный период. Вервольфы не оценили мощного вопля преследуемого, а энтузиазм вампира их даже огорчил. Они дружно кинулись к добыче, пока та нагло не сделала ноги, но тут раздался треск, и оборотни с визгом побитой подзаборной шавки полетели на землю. Лишившаяся части живых грузил ель упруго выпрямилась, катапультировав последнего ствололаза по широкой дуге. Валсидал полетел куда-то в лес, оглашая окрестности неразборчивыми воплями на всех языках, которые знал.
Оборотни в человеческой ипостаси проследили небывалый полет вампира, насколько позволяло обостренное зрение.
— Низко полетел, — задумчиво резюмировал Икабат. — К дождю, наверное.
— Да-а-а, — ошеломленно протянул Олек, который летающего вампира созерцал впервые в жизни. — Светлолика дождь обещала. Не зря же мы сегодня сеяли.
Пара волков звучно шлепнулась на животы, тихо радуясь, что умудрились родиться оборотнями — кости сильные, сами живучие, а травмы заживают быстрее, чем на собаках. С какой стороны ни глянь — повезло так повезло. Вождю же радоваться было нечему. «И с этим подарком не задалось, — тоскливо подумал он. — Вот как тут нормальному волку жениться?»
Валсидалу часто снилось, как он летает над вершинами деревьев, — на ночном небосклоне сияет яркая россыпь звезд, а внизу люди такие маленькие, как муравьи. И в подобных снах часто захватывало дух, и было немного страшно, что вот сейчас он посмотрит на землю, голова закружится, и дальше лететь не сможет, пропадет внезапно обретенный навык. Упадет тогда вампир на землю и разобьется. Вопреки расхожему мнению людей, не все вампиры умеют левитировать, не все могут обращаться летучей мышью или волком. У каждого вампира темный дар свой, но иногда они дары получают с прожитыми годами, накапливая силу. Беда в том, что истинный вампир Валсидал Алукард если и имел раньше сверхъестественные способности, то сидение в Сартакле и постоянное кровопускание практически свело их на нет. Именно поэтому, пролетая над темным Безымянным лесом, Валсидал испытывал двоякое чувство: восторженного упоения от высоты и ужас от предчувствия болезненного падения.
— Вот и все! — с чувством гибельного восторга прошептал он, стремительно теряя высоту. — И ведь не пожил-то еще, не успел… Не посадил сына, не построил дерево, не родил дом… Тьфу ты! Кажется, в пословице было как-то иначе…
Пока вампир в уме пытался выстроить слова народной мудрости в правильном порядке, а они упорно разбегались и выходило вообще что-то совсем непотребное, он с громким всплеском оказался в воде, рухнув в Ведьмино озеро. Падение с такой высоты могло прикончить кого угодно. Упавший человек непременно превратится в хорошую отбивную, и если не умрет на месте от болевого шока или травм, не совместимых с жизнью, то наверняка утонет. Валсидалу повезло, хотя в первый момент он просто не мог этого оценить. Как всякая нежить, вампир был скроен из гораздо более прочного материала. Его, даже ослабленного, полуголодного, убить не так-то просто.
Встреча с холодной по-весеннему водой Валсидала ошеломила настолько, что он поначалу совсем растерялся и почему-то стал вопить прямо на глубине, даже не чувствуя боль от удара о воду. В итоге нахлебался воды, запутался в водорослях, взбил воду в пену. Потом вынырнул и закашлялся, пытаясь выплюнуть ту половину озера, которую наверняка успел заглотить.
Местные озерные обитатели разделились на несколько категорий. Одни решили спрятаться сразу. Слишком уж нагло вела себя добыча, чтобы претендовать на ее поедание. Другие радостно ринулись в атаку. Третьи благоразумно решили подождать, чем закончится нападение смельчаков, а потом поживиться тем, что осталось как от жертвы нападения, так и от самих нападавших. Последними к месту падения подтянулись русалки.
— О-о-о! Это откуда к нам такого симпатичного мужчину занесло? — с эротичным придыханием поинтересовалась золотоволосая русалка Маришка, выныривая из воды по пояс и бесцеремонно расталкивая в разные стороны возжаждавших вампирской плоти хищников.
Рядом с русалкой вынырнули ее многочисленные сестры.
— Не так быстро, сестренка! — крикнула молоденькая брюнеточка. — Мы тоже хотим сделать ему искусственное дыхание.
— Правда, Маришка, оставь и нам что-нибудь!
От такого разнообразия соблазнительно полуобнаженных дам глаза вампира стали разбегаться в разные стороны.
— Да я, понимаете, летал тут… — смущенно пролепетал он, сфокусировав-таки взгляд на бледных шейках прелестниц.
Но сколько ни вглядывался Валсидал в поисках пульса, а не уловил манящего биения синей жилки.
— Нежить, что ли? — разочарованно протянул вампир, решительно освобождаясь из неожиданно крепких девичьих рук.
— Можно подумать, сам не такой, — нежно пропели девичьи голоса, и множество рук цепко схватили вампира и стремительно повлекли вниз, на самую глубину.
Валсидал забился, как карась в рыбацкой сети. Справедливо полагая, что подобное упорство противоположного пола, к тому же русалок, ничего хорошего ему не сулит, так что для освобождения все средства хороши, он бился за вампирскую свободу когтями, зубами, щедро раздавая тумаки направо и налево, не делая скидок на слабость противоположного пола.
Впрочем, русалки особой слабостью и не страдали. В отличие от недоедавшего последнюю сотню лет кровососа, они питались регулярно, соблюдали режим, водили хороводы и совершали спортивные упражнения, потому на упадок сил не жаловались. И все же раньше им приходилось сталкиваться только с обычными парнями из окрестных сел, и необычайную выносливость, помноженную на неукротимую жажду жизни вампира они недооценили. Валсидал совершил судорожный рывок, оставляя в руках жаждущих мужского общения русалок остатки жалкой одежды, клочки собственной кожи, и помчался к берегу, разве что не сверкая босыми пятками по поверхности. Вслед разрушителю девичьих надежд неслись упреки и укоризненные вздохи.
Достигнув берега, вампир опытной белкой взметнулся на дерево, отчетливо понимая, что длительных пробежек по лесу уже не вынесет, а передохнуть все-таки стоит.
— Похоже, скоро я вообще переселюсь на дерево. Совью себе гнездо и стану питаться червячками.
— Зачем же непременно червячками? — послышался незнакомый мужской голос откуда-то снизу. — Да и червячками тоже неплохо, ежели у вас диета такая. Вы, любезный, не серчайте на моих русалочек, они не со зла на глубину тянут, одичали, бедные, без мужского внимания. А ты, милок, не шарахайся. Слазь с елки. Я тебе сейчас мухоморниц своих кликну, раз русалки не по вкусу пришлись. От кикиморы девки тоже красивые — кровь с молоком. И сами все из себя очень привлекательные… и в смысле фигуры тоже.
— А как же мы? — с самым эротичным придыханием выдохнула Маришка, и вода ниже ключиц соблазнительно заколебалась.
— А ты проворонила свое счастье, — отрезал водяной. — Ладно, не шмыгай носом. Я с морским царем Пасейдонусом веду переговоры. У него, говорят, столько утопленников имеется разного чину — на любой вкус. И моряки и купцы есть. Говорят, даже негрусы попадаются и дворяне. Подберем вам кого-нибудь.
Вампир бросил взгляд в сторону, откуда донеслись слова, и оторопел, увидев, как из темных вод Ведьминого озера на берег выходит некто нечесаный, с лицом, заросшим бородой до самых светящихся в лунном свете зеленых глаз. Длинные волосы облепили фигуру, словно оригинальный плащ до пола.
— Моя диета — мера вынужденная, — молвил ошеломленный вампир и на всякий случай залез повыше. Кто знает, может, эти непонятные мухоморницы по елкам умеют лазать или вообще… на этих самых деревьях живут. — А девок мне не надо. Мне и без них проблем хватает… то есть хорошо живется.
Хозяин вод с интересом посмотрел на будущего зятя. В том, что вампир никуда не денется — влюбится и женится, он не сомневался ни минуты. Мухоморницы имелись в большом ассортименте, на любой вкус, разные цветом волос и фигурой. От худенькой, в эльфийском стиле, до предвосхищающих все самые смелые мужские ожидания. Да и куда этот любитель покорения деревьев отсюда денется? Лес же кругом. А то, что на макушках сидеть любит — тоже ничего. Говорят, некоторые эльфы любят строить свои жилища именно на деревьях, а иногда даже выращивают будущие дома под свой персональный вкус. В чаще Безымянного леса, где-то в самом глухом закоулке, проживало какое-то дикое племя, как раз предпочитавшее именно такие дома и успешно нападавшее из своих высоко расположенных домов на врагов.
— Это почему девок не надо? — подозрительно прищурился хозяин вод. — Ты, часом… не того?
— Чего — того? — опешил Валсидал, искренне не понимавший причину подобного спроса на собственную худосочную персону.
После долгого тюремного заточения понадобится не один год интенсивной реабилитации, пока вампир наберет достаточно сил и придет в форму. Сейчас же даже сам Алукард понимал, что польститься особенно не на что. С каштановых волос капала вода, и они, лишенные блеска, висели безжизненными, давно не чесанными сосульками. Щеки ввалились, некогда чувственный рот вытянулся в презрительную струнку, готовый скривиться в горькую усмешку. Тело высохло, как у мумии, и в движении вампир напоминал некую помесь кузнечика с нескладным подростком, силы которого постоянно уходят в рост. На лице выделялись глаза особенного темного медового оттенка, они светились каким-то внутренним светом.
«Может, я особенный? — удивленно толкнулась в голове мысль. — Вот и спрос на меня в Безымянном лесу организовался. Маги еще пожалеют, что оставили одного. Пока в Хренодерки бегают, тут уже целая очередь на меня выстроилась».
— Того, по мальчикам специалист, — уточнил водяной, вперив пытливый взгляд в задумчивого вампира.
— Я?! — дал отчаянного петуха Валсидал, которого неожиданно заподозрили в нетрадиционной ориентации. — Просто я того… этого… не в форме малость. А так я вообще… ух! — многозначительно добавил он с видом философски настроенного старца, догнавшего-таки вожделенную фигуристую девицу с призывным декольте, но в процессе напрочь забывшего, за чем, собственно, начинал погоню.
— Значит, дочерей зову, — довольно констатировал водяной. — Девушки-красавицы! Пожалуйте!
Валсидал запоздало понял, что попался. Он вжался в ствол, тщетно пытаясь слиться с ним, как хамелеон с окружающей средой.
Из темной чащи одна за другой бесшумно выскальзывали очаровательные девушки, брались за руки и выстраивались в хоровод вокруг дерева.
Вампир покосился вниз — не пробьется. Потом на окружающие деревья — не допрыгнуть, и тихонько завыл на луну от нахлынувшего отчаяния.
Одинокий вой нежити глубоко тронул чувствительную душу кобеля хренодерского головы. Он прислушался, мотнул лобастой головой и присоединил свой голос к голосу незнакомца. Хренодерские собаки тоже не остались в стороне, и каждая посчитала своим долгом вложить свой маленький вклад в общий хор. Вскоре над деревней неслось многоголосное пение, с тщательно выводимыми, словно отрепетированными многочисленными спевками, руладами.
Бабка Рагнеда проснулась от этого пения. Старая женщина с возрастом не нуждалась в долгом сне, и ночь для нее длилась чересчур долго. Раньше, когда она была еще в силах, день заполнялся непрерывными заботами о себе, о близких, о благе общины. Теперь же муж ушел за порог, дети и внуки выросли. Внучки, того и гляди, наполнят дом правнуками или уйдут на чужую сторону, просватанные за чужих парней. Такова жизнь. Старейшая деревни открыла глаза, вслушиваясь в неожиданный ночной собачий вой.
Пели дружно, протяжно, с каким-то особенным чувством. Не к добру это. Не было бы беды.
Вяз Дубрович привел отсвечивавшего серебром в свете луны быка из стада волшебного скота на поляну к ведьме. Ставни у избы были заперты. Но сквозь них пробивался слабый свет, видно, лучина. Свечей Светлолика почти не жгла. Свечи дороги. Лучин же можно настрогать сколько душе угодно, благо в лесу живет.
Леший огляделся. Вервольфов снаружи не было. Или охотятся, или ушли с хозяйкой, а может, в избе развалились, высунув розовые языки из пастей. Хорошо бы, если ушли со Светлоликой куда. Тогда можно осуществить задуманное без любопытных девичьих глаз, а значит, сюрприз вполне удастся.
— Жди здесь, — велел быку он, неторопливо подошел к окну и постучал сучковатой рукой. — Открывайте, хозяева, к вам гость пришел нежданный!
— И незваный, — ответил вредный Дорофей из-за ставня. — Нечего тут шататься, коли сам знаешь, что не ждут тебя здесь.
Вяз Дубрович ничуть не смутился от кошачьей отповеди, хотя ухватить паршивца за шкирку и встряхнуть хорошенько, чтобы зубы клацнули, хотелось до неприятного зуда в ладонях.
— А мнения котов я уж точно не спрашивал, — прогудел леший. — Ты Светлолику мне позови и спи себе спокойно.
— А хозяйки дома нет, — еще более зловредным тоном откликнулся домашний любимец, получая от разговора какое-то извращенное удовольствие. — Она мага провожать ушла. Хочет удостовериться, что точно не вернется.
— Это я удачно зашел, — усмехнулся в зеленую бороду Вяз Дубрович. — Тогда домового мне кликни. Дело у меня к нему.
За ставнями послышалась шумная возня. Видимо, домовой с котом спорили, стоит ли открывать ставни незнакомцу или же лучше затаиться до прихода хозяйки, предоставив ведьме самой разбираться с незваными гостями. Она ведь может и оборотней натравить, ежели гость не ко двору пришелся.
— Да не волнуйтесь вы так, — уже более миролюбиво фыркнул Вяз Дубрович. — Это я, местный леший. Просто хочу сделать сюрприз Светлолике и желаю, чтобы вы мне в этом помогли.
Окно тут же отворилось, традиционно чуть не приложив ставнем гостя по лбу. Леший знал эту особенность приветствия визитеров, потому успел посторониться, удачно избежав удара.
На подоконнике со всем комфортом расположился черный кот, а за ним стоял домовой. Судя по тому, что подоконник приходился низкорослому мужичку по пояс, Евстах встал на табурет.
— Ой! Какой красивый бык! — возрадовался домовой и даже подпрыгнул на месте от переполняющих его чувств. — Это нам?
— Вам, — сделал щедрый жест Вяз. — Но на время.
Евстах сник и даже не поинтересовался, зачем в ведьмином хозяйстве нужен бык на время. Коровы-то все равно нет. Вместо него вопрос на животрепещущую тему озвучил Дорофей.
— Как зачем? А пахать на чем будем? — вопросом на вопрос ответил леший.
— А мы станем пахать? — тут же оживился домовой, а кот, наоборот, сник.
Как большинство представителей семейства кошачьих, работать он не особенно любил, предпочитая заменять тяжелые физические нагрузки здоровым сном в теньке и своевременным трехразовым питанием.
— Конечно, — подтвердил Вяз. — И сеять тоже. Только вот, я смотрю, места на поляне маловато для огорода и поля, — заметил он, расстроив размечтавшегося о прибытке в хозяйстве домового. — Поэтому я как раз хотел об этом поговорить.
— А о чем тут разговаривать? — фыркнул Дорофей. — По-моему, и говорить попусту нечего. Мало места, так посеем, сколько влезет, и шабаш.
— А как наш домовой думает? — хитро улыбнулся леший, раскусив хозяйственность маленького нечистика. — Тоже считаешь, что засеивать большую площадь нет смысла?
— Отчего же, смысл есть! — Бедняга-домовой настолько преисполнился трудового энтузиазма, что чуть не выскочил из окна.
Благо кот успел удержать товарища от падения, вовремя вскочив ему на спину.
— А раз есть, значит, помочь не откажешься, — констатировал леший.
Домовой и не собирался отлынивать. Он восторженно рухнул под ноги лесному хозяину, обнял их и возрыдал:
— Благодетель наш! Кормилец!
Глядя на расчувствовавшегося Евстаха, Дорофей скорчил недовольную мину. Похоже, хочет он помогать или нет, никто спрашивать не собирался. Зная таланты домового припахивать к своим делам окружающих, кот с тоской в вольнолюбивой душе понял — наверняка придется пахать до зари и последней капли его, кота, трудового пота.
— Дорофей Тимофеевич, — окликнул взгрустнувшего кота Вяз Дубрович, — будь любезен, отцепи от меня этого малахольного. Я же еще не сказал, чем он мне помочь сможет.
— Без меня уж и домового отцепить не могут, — с высоты кошачьего превосходства мурлыкнул кот, но с подоконника спрыгнул, уцепился за ноги Евстаха лапами и рванул изо всех сил.
Но тщетно. Домовой крепко держался за лешего, не переставая бить поклоны и бодая куда-то в область коленных чашечек головой. Леший держался на ногах с большим трудом и терял терпение быстрее, чем деревья листву по осени.
— Говорят, домовые сильны в пространственной магии, — ни к кому, собственно, не обращаясь, молвил Вяз Дубрович, из последних сил удерживая равновесие. — Слышал я, что будто бы поэтому домовые могут в доме жить для хозяев незаметно, любую щель используя для своей пользы. Вот бы и поляну раздвинуть так, чтобы на ней несколько полей разместилось, да еще место под огород осталось. Потому как лес рубить я не дам. Да и некогда для полей место расчищать, до утра бы управиться, — многозначительно добавил он.
Домовой воспринял высказывание лешего как руководство к действию, высоко подпрыгнул на месте и помчался расширять поляну.
— Вот и хорошо, — облегченно вздохнул Вяз. — Вот и порядок.
А Дорофей не успел опомниться, как принялся нарезать какие-то непонятные круги по поляне, активно участвуя в замысловатом ритуале Евстаха. Хотя сильно надеялся, что на сей раз без него как-нибудь обойдутся.
Не обошлись.
Евстах сначала самозабвенно лупил в огромный хозяйский бубен, потом скакал кругами на ополоумевшей от вольного с ней обращения Маньке и совершал сложные пассы руками, и некоторые смотрелись очень уж непотребно. Затем откуда-то прилетел огромный филин и довершил действо семью кругами почета.
— Ну, вот и все. Можно начинать сеять, — констатировал раскрасневшийся от безумных скачек домовой.
— А попроще какой-то ритуал совершить было нельзя? — запаленно просипел, рухнув рядом, совершенно выбившийся из сил кот.
— Конечно, можно, — азартно откликнулся Евстах, едва удерживая в руках бубен с себя ростом. — Но это было бы не так интересно.
— Да я тебя! — прохрипел Дорофей, выпуская когти из лап. Он попытался дотянуться до зловредного домового, но сил уже не было ни подняться, ни даже ползти. — Потом удушу…
«Если доживу», — тихо вздохнул кот про себя.
Вяз Дубрович высоко оценил творческий подход маленького мужичка к пространственной магии. Эдакое сотворить с минимальными затратами собственной энергии исхитрится не каждый. С первого взгляда на поляне ровным счетом ничего не изменилось, но если пройти немного за дом ведьмы, то там неожиданным образом обнаруживались бескрайние поля, которые за день вряд ли обойдешь. «М-да-а-а! — изумленно вздернул кустистые зеленые брови леший. — Домовой сам махонький, а размаху него — любой великан позавидует. Тут без магии самого Безымянного леса явно не обошлось. Успеем ли засадить такое поле за ночь-то?»
Безымянный лес действительно славился своими удивительными свойствами. Не только потому, что в нем умудрялось уживаться множество считавшихся благополучно исчезнувшими видов магических существ и нежити, но и коварством пространства, которое он занимал. Видимо, тут тоже в свое время не обошлось без магии создателя замка Сартакль, который неизвестный зодчий, чье имя не сохранилось в веках, умудрился взгромоздить на Лысую гору, называемую в простонародье Чертовым перстом. Эта скала возвышалась посреди острова Беримор, чьи обитатели славились своей дикостью и свирепостью, лес непроходимостью, а деревья при свете солнца выделяли ядовитую смолу «слезы вампира», которая, испаряясь, превращалась в еще более ядовитый туман.
— А ярмо-то с плугом для быка у вас есть, сеятели? — ехидно поинтересовался кот, отползая в сторону, чтобы не быть битым за каверзный вопрос.
Вяз Дубрович застыл пораженным изваянием, так как подумал обо всем — о семенах, о быке, даже рассаду капусты прихватил (очень хороший сорт, между прочим), а вот про сельхозинвентарь забыл напрочь.
— Вот голова садовая! — в сердцах стукнул себя по лбу леший. — А про плуг-то забыл!
— Не стоит так убиваться, — оптимистично заявил домовой, чье стремление обустроиться на новом месте порождало в русоволосой голове бездну разнообразных идей. — Это дело поправимое.
— Как? — тут же заинтересовался кот, заподозривший, что и тут, пожалуй, без хомута на его пушистую шею не обойдется.
Припашет маленький хозяйственный мужичок, и мяукнуть не успеешь.
— Технически, — многозначительно заявил Евстах и умчался куда-то в сторону дома, только лапти засверкали.
— Фу-у-у! — облегченно выдохнул и утер несуществующий пот лапкой со лба Дорофей. (Как известно, кошки не потеют, такая уж у них природа.) — Пронесло!
Но радовался он рано. Со стороны избы послышался ужасающий грохот, какой-то стук, душераздирающий скрежет, и вскоре сам виновник громких звуков появился на поляне, волоча за собой огромный плуг и пыхтя от натуги, как еж.
«И откуда только взял?» — удивился было кот, но при пристальном рассмотрении увидел, что все деревянные части конструкции состоят из крепко связанных между собой слег, а железная — из старых лопат.
— Ха! — Дорофей ткнул лапкой в самоделку. — Он же развалится!
— Сам ты развалишься, — обиделся за изделие Евстах. — Я тоже не дурак, магией усилил. Ночь продержится, а нам больше и не надо.
Среброшерстный бык спокойно подошел к ярму, осторожно обнюхал его и так же невозмутимо позволил себя в него запрячь. И пошла работа! Так как леший был самый тяжелый из присутствующих и мог обеспечить погружение плуга на необходимую глубину, он стал пахать. Домовой и кот шли следом, разбрасывая семена, и старались, чтобы они ложились равномерно, чтобы не было слишком густого всхода. Впрочем, вряд ли им это удалось бы, если бы не магия Вяза Дубровича, который все-таки был лесным хозяином и с растениями всегда мог договориться.
Вернувшись домой, Светлолика застала удивительную картину ночного сева и обомлела. От лесного хозяина она точно не ожидала такой внезапной тяги к земледелию. А прекрасный бык, мощно тянувший плуг, не мог не восхитить лесную отшельницу. Ах, какой красивый! Как бугрятся, перекатываются мышцы под холеной шкурой, как отсвечивает, ровно чистое серебро, короткая шерсть в свете луны! И плуг легко разваливает плодородную, ни разу не паханную землю, словно не новь это, а уже не единожды познавшая борону пашня.
— Что это вы, Вяз Дубрович, ночью пахоту затеяли? — поинтересовалась она у лешего. — Нужда какая особенная приключилась или бессонница одолела? Так я отвар могу дивный дать. Очень полезный травяной сбор получился, организм расслабляет, успокаивает. Вот увидите, бессонницу вашу как рукой снимет, и сны только хорошие сниться станут.
Вяз Дубрович состав зелья уточнять не стал. Мало ли что ведьма могла туда натолочь, может, мухоморов. Не то чтобы он не доверял Светлолике (она и мухоморы умудрялась приготовить так, что пальчики оближешь), только проживавшая с ним кикимора иной раз сильно ревновала к ведьме. Зачем зря раздражать ревнивую женщину, если бессонницы все равно у него нет.
— Не люблю ходить в должниках, — усмехнулся в зеленую бороду Вяз. — Ты же тучу нам обещала приманить.
— Так не приманила ведь еще, — повела плечами Светлолика.
— А я авансом, — пояснил леший. — Если с дождем все получится, заодно и поле свое польешь.
«Хорошенькое дело, — с тоской подумала девушка. — Полить-то полью, а кто же потом это все полоть и собирать будет? На зверье лесное вся надежда. Может, потравят к чертям собачьим, и дело с концом?»
— Так ведь кабаны потравят или зайцы, — озвучила свои «опасения» она. Чисто чтобы потом ненужных обид не было.
— Даже олени не польстятся, — заверил девушку леший. — Зверье десятой дорогой обходить станет. А птицы только на насекомых будут охотиться, дабы не попортили посадки. Так что не волнуйся, урожай тебе обеспечен.
«Этого-то я и боялась», — с тоской в светло-сером взоре подумала она, но вслух, понятное дело, озвучивать не стала и даже выдавила некое подобие улыбки.
— Спасибо большое. Что бы я без тебя делала?
«Впрочем, можно потом найти еще какие-нибудь прегрешения за хренодерчанами. Пусть уж и с уборкой тоже помогут».
— Когда закончите, скажите, я тучу попрошу пролиться дождем. А то вон она уже!
Вяз Дубрович поднял голову. Действительно, небо над Безымянным лесом затянула гигантская туча, заслонившая и луну и частые звезды. Леший прислушался и явственно ощутил, как вся природа вокруг замерла, с трепетом возлюбленной ожидая долгожданного дождя.
Бык из волшебного стада оказался и впрямь чудесным — сев закончили даже раньше запланированного времени, причем само животное совершенно не выглядело уставшим. Глядя на ничуть не потускневшую и не пропитавшуюся трудовым потом шерсть быка, домовой только восхищенно щелкал языком:
— Вот исполин! Ну слов нет, какой умница! Такого, пожалуй, одного на целое село хватит, и то большую часть времени отдыхать будет.
Вяз Дубрович осаживать излишне суетящегося Евстаха не стал. Пусть себе радуется, коль делу не мешает. Домовой любовно вычистил серебряную шерсть, заслужив ревнивый взгляд Маньки, привыкшей к всеобщему вниманию. Потом напоил быка, накормил сладкой морковкой, поцеловал в нос и даже пустил слезу при расставании.
Светлолика, со своей стороны, напоила работников чаем, щедро пожертвовав последними пирогами, которые поднесли парни, обозванные лешим мудреным словом «гастарбайтеры».
Трапеза пришлась кстати, но так как туча лишила поляну естественного освещения, леший позвал светлячков, которые своим танцем превратили поздний ужин в нечто празднично-романтичное. Разговор велся неспешный, обо всем и ни о чем: о видах на урожай (примерное количество зерновых и овощей, по самым скромным прикидкам, ужаснуло Светлолику до нервного тика), о миграции зверья в Безымянном лесу, о том, что у хозяина вод замечательно перезимовала рыба, и многие виды уже нерестятся… Заодно леший торжественно вручил ведьме рыбу, любезно переданную к ее столу хозяином вод, удивив девушку щедростью водяного.
Дождь пролился примерно через полчаса после ухода Вяза Дубровича и быка. Светлолика прикинула, что за это время леший доставит скотину в родное стадо да и сам благополучно доберется до дому, а значит, самое время позволить туче вылить на лес долгожданную влагу. Туча как будто только этого и ждала. С небес сорвались первые тяжелые капли дождя, ударили по истомившейся в ожидании зеленой распустившейся листве первые струи. Вокруг все замерло, словно не веря во внезапное счастье. И хлынул ливень, встал водяной стеной, неся лесу так нужную для него влагу.
Ведьма некоторое время молча любовалась на буйство стихии, ею же и вызванной.
— Что это ты, сударыня-ведьма, у окошка-то стоишь? Брызги холодные прямо на тебя летят.
Домовой заботливо накинул на девичьи плечи козий пуховый платок, вызвав в Дорофее Тимофеевиче невольный приступ зубовного скрежета. Сам кот так умаялся с этими внеплановыми посадками, что не только за хозяйкой ухаживать, на лапах стоять не мог.
«Дать бы этому приблуде по шее! — мечтательно подумалось ему. — И плевать на самогонку, без домового как-нибудь управимся. Жили же без него как-то… И неплохо, между прочим, жили». Но вслух, понятное дело, ничего произносить не стал. Кошачье чутье подсказывало, что еще не время с воплями «выбирай, или он, или я!» гордо бить себя лапой в грудь. Для этого нужно точно знать, кого выберут, а тут ощущалась некая неуверенность.
— Действительно, Лика, шла бы ты спать… — мягко мурлыкнул он.
Девушка вздрогнула, оторвала завороженный взгляд от упругих струй и только сейчас поняла, что хочет спать до рези в глазах.
— Пожалуй, вы правы, Дорофей Тимофеевич, — вздохнула она. — Чует мое сердце, завтра голова со строителями рано нагрянут, надо успеть выспаться.
Ни домовой, ни кот не стали разочаровывать девушку, что стройматериалы под ливнем уже намокли, а значит, завтра никакой стройки не будет. Зачем человека расстраивать на сон грядущий? Не ровен час, еще кошмары станут сниться.
Дежурившие под деревом мухоморницы к разгулу стихии оказались не готовы, их красные в белых крапинках шляпки совершенно не были приспособлены к обильным осадкам, поля их провисли и стали смотреться жалко. Белые платья намокли и обрисовали фигуры полупрозрачной тканью столь соблазнительно, что даже сидящий на дереве вампир ощутил в душе своей некое шевеление и заинтересовался. Оборотницы с визгом ринулись домой под неодобрительный отцовский окрик:
— Куда, девки дурные? Куда вас леший понес?
Но отцовское негодование не возымело никакого эффекта на стремительно улепетывающих девиц.
— Вот ведь курицы! — в сердцах хлопнул себя по ляжкам водяной. — Дождя они испугались! Небось не сахарные, не растают.
— Полностью с вами согласен, — доверительно сообщил Валсидал, успевший буквально стечь по стволу вниз. — Молодежь нынче пошла не та, никакого уважения к родителям. Вот вы им так кричали вслед, старались, наверняка их же пользу преследовали, а они… Неблагодарные!
Встретив неожиданную поддержку со стороны вампира, хозяин вод слегка опешил.
— А ты-то куда собрался? — нахмурил брови он, рассудив, что худосочная нежить слезла вниз уж точно не для того, чтобы сделать ему, водяному, предложение своей костлявой руки и редко бьющегося сердца.
— Так я того… не привык от счастья своего бегать, — нашелся Валсидал. — Лучше я его… этого… догоню.
И дунул в лес, не разбирая дороги, ломая ветви кустарника. Но определенно не в ту сторону, куда резво удалились предполагаемые невесты.
— Стой! Не туда! — крикнул было в спину несостоявшегося зятя водяной, но то ли не был услышан, то ли вопль проигнорировали. Второе более вероятно. — Ну вот, убежал, — расстроился отец многочисленных дочерей. — И этого проворонили.
— Да-а-а, — мечтательно затрепетала ресницами Маришка, которой вода была родной стихией. — А такой худенький был, беззащитный… милый… милый…
