ГЛАВА 9
Вечерний полумрак опустился на Безымянный лес. Перестали стучать плотницкие топоры, притомились строители. Солнце тоже устало, отяжелело за день и неудержимо клонилось к вершинам, касаясь макушек. И казалось, вот-вот зацепится, покачнется, скатится вниз и никогда больше не поднимется, чтобы осветить мир своими лучами. В такие моменты невольно понимаешь солнцепоклонников, что провожают каждый закат со слезами на глазах. И все равно закат был невыразимо прекрасен.
Вешил сожалел, что имея над землей только голову, он лишен созерцания всех красок происходящего на небе действа. Впрочем, сожалел он только до той поры, пока не увидел, как Панас медвежьей поступью направляется в его сторону. В руках мужчина крепко сжимал древко лопаты.
«Если споткнется, по башке схлопочу», — затосковал магистр.
Все-таки практика в диких местах имела свои недостатки. Окружающая природа в больших дозировках способна нокаутировать людей с любой, даже самой крепкой психикой. Весь день Вешил чувствовал себя, как котенок под лапами драконов — постоянно боялся, что на него либо наступят, либо пнут.
Вопреки пессимистическим прогнозам закопанного по шею магистра, Панас не споткнулся, не пошатнулся и вообще крепко стоял на земле обеими ногами. Голова подошел ближе и принялся откапывать мага с энтузиазмом крота. Закопанный опешил. Он никак не ожидал своего быстрого, чудесного исцеления. Вешил рассчитывал еще погостить у ведьмы недельку-другую, а там, глядишь, и сподобится узнать хоть какую-нибудь информацию для своей научной работы. К тому же сильные размашистые движения лопаты в непосредственной близости от тела не могли не напрягать. Того и гляди оттяпает что-нибудь нужное, а в подобных антисанитарных условиях так просто назад часть тела не приладишь. Придется в столицу ехать.
— Может, не надо?.. — отчаянно дрожащим голосом проблеял перепуганный маг.
— Надо, маг, надо, — зловеще прогудел басом хренодерчанин, повергнув несчастного пациента в состояние близкое к обмороку.
Очнулся Вешил уже в знакомой волокуше. Над головой маячил конский хвост и время от времени задевал лицо, отчего невыносимо свербело в носу, хотелось чихнуть, но, как назло, не чихалось. Маг попробовал двинуть рукой или ногой. О чудо! Затекшие за день, проведенный под землей, и к тому же травмированные конечности повиновались. Возрадовавшийся мужчина попытался соскользнуть с носилок, но ему не позволили. Заботливо водворили обратно и даже привязали — то ли затем, чтобы не сбежал, то ли чтобы не упал ненароком. Вешил пытался протестовать. Но его не послушали ни люди, ни мерин, чей хвост все так же флегматично мотался перед глазами. Все протесты мага отмели «заботливым» предложением залепить рот кляпом, если маг настолько не в себе, что не понимает собственного блага. Вешил тяжело вздохнул. Если выбирать между поездкой на волокуше, ощущая еще саднившим телом все лесные кочки и дорожные ухабы, с кляпом во рту, и между теми же самыми «прелестями», но без кляпа, второе, разумеется, предпочтительнее. К тому же еще неизвестно, какой грязной тряпкой эти сельские жители заткнут его рот. Потому Вешил счел за благо заткнуться.
«Черт с вами, заразы! — мысленно вздохнул маг, которого всплеск активности совершенно выбил из сил. — Покормили бы, что ли».
Желудок выразил солидарность с мыслями хозяина громким недовольным урчанием. Маленький домовой сдержал свое слово и накормил закопанного по самый подбородок мага наваристыми щами с хорошим куском кабанятины. Варево было вкусным, в меру соленым, с лавровым листом и какими-то ароматными травами, что придавали блюду особую пикантность и неповторимый вкус. Домовой услужливо кормил с ложечки маленькими порциями, истово дул на блюдо, чтобы пациент, избави всевышний, не обжегся, обтирал жирный от пролитых щей подбородок чистым льняным полотенцем. Порция была внушительной — пахарь, весь день проработавший в поле, наестся. Скорее всего, во всем виноват ускорившийся благодаря заклинанию обмен веществ. Быстрая регенерация забрала слишком много внутренних ресурсов, и организм спешил наверстать затраченное.
Но селяне понимать намеки желудка не спешили. То ли приняли их за отдаленные раскаты грома, то ли просто наглым образом игнорировали насущные нужды мага.
Разумеется, у головы и женихов (так лихо переквалифицировавшихся в строители) были дела куда важнее… и страшнее. Нужно было постучать в избу ведьмы, сообщить ей, что работы на сегодня закончены, и пригласить взглянуть на вышедший из-под контроля дождь, пока он не смыл всю деревню напрочь. Но желающих испытать на себе горячий нрав местной ведьмы и получить проклятие смельчаков не находилось.
Вешил хотел было предложить решить проблему жеребьевкой. А еще лучше, сам мог сходить. В могущество ведьмовского проклятия он не очень верил, но вслух, понятное дело, о своих крамольных мыслях не говорил, многозначительно сообщив, что, мол, колдун с ведьмой завсегда договориться сможет.
Услышав предложение мага, Панас трижды поменялся в лице. Сначала покраснел так, что маг всерьез стал опасаться, не хватил бы голову удар, затем позеленел, как кузнечик, наконец, приобрел цвет хорошо отбеленных кружев высшей знати Шепатура.
— Ни-ни-ни, даже не думайте! — испуганно пролепетал он пораженному подобной метаморфозой Вешилу. — Разве мы можем подвергать вашу драгоценнейшую жизнь подобной опасности? Ваши друзья-маги никогда нам этого не простят. Лучше мы вас в Хренодерки доставим, положим на кроватку, выздоравливайте на здоровье. А со Светлоликой мы уж как-нибудь сами разберемся.
Вешил пожал плечами. Отговаривать странных сельчан он вовсе не стремился, хотя, чего греха таить, очень рассчитывал остаться у нее на довольствии для дальнейшего изучения леса. Ну, ничего. Выздоровеет, вернется поболтать, так сказать, с коллегой.
Панас глубоко вздохнул, как приговоренный к смертной казни, которому дали сказать последнее слово, и сделал шаг вперед.
— Я пойду! — торжественно возвестил голова, вызвав уважение и признательность в рядах собравшихся.
Жертвенность всегда вызывает невольное восхищение, если, конечно, жертвовать выпадает кому-то другому.
Панас рывком выпрямился и прошествовал в сторону избы, печатая шаг, словно бравый солдат на военном параде. Вервольфы, которые вообще были против присутствия чрезвычайно шумных людей на поляне, покосились на него неодобрительно, но ничего предпринимать не стали, рассудив, что человек, если и надумает чего учудить, все равно убежать не успеет.
Голова постучал в собственноручно приколоченный обратно ставень. Сначала робко, нерешительно, словно заранее извинялся за причиненные неудобства, затем сильнее и сильнее, пока ставни не затрещали под сильными, уверенными ударами пудовых кулаков.
Ведьма проснулась до того, как Панаса угораздило начать свою атаку на ее окно. И проснулась Светлолика от тишины. Раньше она никогда особенно не задумывалась, насколько наличие громких звуков может раздражать. И к тому же различные по природе своей звуки и действуют на нервы по-разному. Например, мирное урчание кошки — одно удовольствие. В противоположность этому методичные удары топора воспринимаются, будто удары по собственному темечку. Впрочем, в данном случае все посторонние звуки до Светлолики доносились словно издалека.
И тем не менее, как только прекратились работы, она проснулась. Сладко потянулась на кровати, зевнула, распахнув светло-серые, с притаившимися где-то в глубине зелеными искорками глаза.
Евстах мгновенно среагировал на пробуждение хозяйки, словно был связан с ней невидимой нитью.
— Проснулась, сударыня ведьма? — елейным тоном поинтересовался он. — А я уже водичку для умывания нагрел и на ужин сырников приготовил. Пожалуй-ка трапезничать.
Светлолика умылась, расчесала волосы, заплела в тугие косы, чтобы не мешались, надела рубаху из беленого льна, юбку, крашенную конским щавелем. Глянулась бы в зеркало, да не было дорогой вещицы у нее. Ограничилась взглядом на заспанное лицо в бадейку с водой; вымылась чисто, причесалась гладко — красота.
Вышла из комнаты — ахнула, не поверив своим глазам. Что за диво? Изба словно больше стала. Все углы выметены, вычищены, паутина собрана и отдельно на зелья сложена, пол скоблен ножом до желтизны и вымыт, печь беленая, аж глаза режет — слепой зажмурится. Стол стоит, покрытый чистой льняной скатертью. На нем миска с горячими сырниками, чашки, чайник заварной на самоваре расположился, мед в мисочке блестит янтарем, варенье сливовое в вазочке, словно рубин в оправе, переливается.
Один Дорофей сидел задумчивый и нахохлившийся. Натрудившийся за день кот никак не мог понять, каким таким волшебством домовой умудрился пристроить его к делу. Пушистый мурлыка искренне поразился, когда обнаружил себя усердно метущим пол метлой в собственный рост. Не успел он опомниться и облечь праведный гнев в слова, как получил в лапы кисть, ведро с побелкой и целую печь как фронт работы. Кот в жизни столько не трудился, сколько пришлось вкалывать в этот день, и теперь возмущался, дыбил шерсть и обдумывал обличительную речь в адрес домового по поводу наглой эксплуатации котов в своих низких целях.
Тем временем Светлолика пришла в себя от удивления, похвалила домового за волшебное преображение своего жилья, на которое не каждый маг, к слову сказать, способен в столь короткий срок.
Евстах тоже успел помыться, переодеться в чистые порты и домотканую рубаху-косоворотку с вышивкой красной нитью по вороту и щеголял неожиданно соломенным цветом волос. Раньше спутанные, неопределенного цвета патлы волосами нельзя было назвать даже с изрядной долей оптимизма, теперь же они лежали светлой, блестящей волной. Домовой поклонился хозяйке в пояс, коснулся рукой чистого, выскобленного ножом пола.
— Так ведь я не один уборкой занимался, — почтительно молвил он, а в карих глазах сверкнула радость от хозяйской похвалы. Значит, точно нужен. Даст Всевышний, здесь будет его дом, место хорошее при хозяйке и ее постепенно растущем хозяйстве. Вот и славно. Вот и хорошо. Вот и порядок. — Твой кот мне изрядно помог. Хороший зверь, очень в хозяйстве полезный.
— Это я-то зверь?! — возмущенно прошипел Дорофей, и усы на его морде воинственно встопорщились. — Сам ты… сам ты… знаешь кто?!
Но крик кошачьей души был нагло проигнорирован, а самому коту ничего, кроме детского «кто так обзывается, тот сам так называется», почему-то на ум не шло.
«Эх! Тупею я в деревне!» — обреченно вздохнул он.
— Могу попросить об одолжении? — осторожно развивал успех Евстах.
Ведьма задумчиво склонила голову набок. Вот и домовой не блистал бескорыстием, а сразу об оплате говорить желает. Не то чтобы она считала кого-то бескорыстным по отношению к себе. К ней всякий не без причины приходит. Кто же ведьму просто так по простоте душевной станет тревожить? Но в заметках матери ее, Льессы, значилось, будто домовые по сути своей бескорыстны по отношению к хозяевам. Живут в мире и ладу, если их уважают, и за труды свои довольствуются блюдечком сливок или остатками еды со стола.
— Ну попробуй, — предложила Светлолика.
— Слышал я, что ты хрен можешь вырастить необычайных размеров. И что свойствами он обладает необычайно целительными, ежели его в так называемую хреновую самогонку перегнать, — издалека начал он.
— Допустим, — неопределенно откликнулась Светлолика, не вполне понимавшая, к чему, собственно, разговор затеян.
— А не могла бы ты, сударыня ведьма, вырастить хотя бы несколько штук нам с котом на пробу.
— Есть его, что ли, будете? — расширила светло-серые глаза девушка. — Так несколько штук вы за год вдвоем не осилите. Уж очень он ядреный урождается, — гордо добавила она.
— Да нет, — замотал головой домовой. — Хрен овощ в хозяйстве нужный, на приправу там очень даже подходящий, но мы с котом хотим… как его… експеримент над ним провести. Будем пробовать хреновую самогонку гнать, чтобы ты ее полезные свойства изучить могла. Если это такое хорошее средство, как о нем пишут, на нем ведь и травы настоять можно, так сказать, для усиления эффекта.
Услышав речь Евстаха, Дорофей Тимофеевич чуть не возрыдал от умиления. Надо же! Домовые, оказывается, не только рядом стоящих к делу приставить могут, но и памятью хорошей обладают, да и выгоды своей не упустят.
Светлолика расслабилась. Домовой вовсе не желал от нее гор золотых и серебряных приисков. Хрена вырастить она может без особых усилий сколько угодно. Зря, что ли, столько лет сдерживала его произрастание в Хренодерках? А как известно, куда-то деваются нереализованные возможности. Вот и встанет чудо-овощ хрен, где она пальчиком своим укажет. Да еще какой встанет! Всем корням отец, а многим соснам батька.
В этот момент всеобщей любви и идиллии раздался громкий, настойчивый стук в окно.
— Ну? — многозначительно фыркнул кот, чьи мечты о чудесной золотоносной жидкости вот-вот грозили сбыться. — И кого это опять леший принес?
Створки распахнулись. Наученный горьким опытом Панас успел удачно отпрыгнуть в сторону и не обзавелся очередной шишкой на лбу. Из окна по пояс высунулась Светлолика. То, что волосы ее для разнообразия оказались не только тщательно расчесаны, но и заплетены в две толстые косы, свидетельствовало о том, что девушка встала давно и стук не выдернул ее из постели. На плечи хозяйки вспрыгнул взъерошенный кот и противным голосом предложил:
— По голове себе постучи!
Панасу тут же нестерпимо, до зуда в руках захотелось придушить наглеца, и его ладони несколько раз конвульсивно сжались, словно их обладатель уже сомкнул крепкие пальцы на беззащитной шее нахального зверя.
— Голова, — мягко улыбнулась Лика, заставив мужчину напрячься в предвкушении грядущих неприятностей, — сарай уже готов?
— Почему? — удивленно заморгал Панас, судорожно прикидывая, уже бежать или подождать, пока договорит.
А если подождать, вдруг убежать не успеет? На всякий случай он сделал пару шагов назад, но где-то в глубине души понимал, что оставит-таки своих дочерей сиротами. И ведь замуж не успел выдать… Эх, судьбинушка горькая. Но как ни горька чаша сия, а всю до дна испить придется, до последней капельки.
— Ну ты же пришел, чтобы я приняла работу? — уточнила ведьма.
Панас задумался. С одной стороны, может, и успеешь сарай сложить за день, но тогда людей надо больше; с другой, признаться в этом прямо в глаза Светлолике — нарываться на проклятие. Поэтому голова начал долгие, сбивчивые объяснения откуда-то издалека, сам же в них запутался и перешел на совсем уже неразборчивое мычание.
— Так сарай вы сделали или нет? — остановила поток звуков девушка.
— Не то чтобы совсем нет, — осторожно выдавил Панас, прикидывая, как бы не соврать и ведьму при этом не расстроить. Два «хорошо», как говорится, не бывает, но все равно до идеала дотянуться хочется. — Но мы над этим работаем.
— Молодцы. Вот и работайте, — одобрила неожиданно обуявший сельчан энтузиазм Светлолика. — А ко мне что пришел? Сделанное предъявить?
— Да нет, — отмахнулся было голова, но опомнился и пошел на попятный: — В смысле не только это. Ты же обещала на тучку нашу взглянуть. Сделай милость… А то сильно она нам досаждает. А я уж и мага откопал. Вот он, связанный, на волокуше лежит, чтобы не удрал… то есть не упал.
Светлолика бросила взор в сторону нежно привязанного мага, скептически фыркнула. Раньше она считала, что эту зловредную братию простой веревкой на месте не удержать, да и сейчас в своем мнении не разуверилась. Не иначе, гость свой какой-то замысел имеет. Впрочем, сейчас это было не важно. Главное, пусть уматывает подальше от ведьминого места жительства. Короче, скатертью ему дорога и ветер в спину.
— Так и быть, — великодушно снизошла до слезной мольбы селянина ведьма. — Схожу, посмотрю на безобразие, что вы сотворили. Но я ничего не обещаю.
Вздох облегчения, вырвавшийся из могучих легких головы, слышно было даже в Хренодерках.
— Конечно-конечно, — залебезил он. — Хотя бы взгляд на тучу кинь, а там посмотришь, сможешь ее прогнать или нет.
И они тронулись в путь. Первой шла Светлолика в компании неизменных вервольфов. Оборотни честно несли караульную службу, иногда с тихим шорохом исчезали в ночной чаще и появлялись всегда неожиданно, пугая старого мерина и людей. Следующим гордо маршировал Панас, чьи мечты, похоже, начинали сбываться. Пусть выдать замуж белокурую ведьму пока не удалось, зато женихи (хотя бы те, кто нервами не так слаб оказался) благополучно представлены пред сиятельные очи (правда, пока как строители), сарай начали возводить, причем без участия хренодерчан, что тоже большой плюс, и с тучей проблемы тоже могут решиться. «Все-таки повезло Хренодеркам с головой», — мысленно решил Панас, и от сознания собственной значимости грудная клетка его сама собой расширилась, выпятилась вперед, как у голубя перед голубкой в брачный период. Он бы еще и закурлыкал, но не умел.
В поводу голова вел нервно всхрапывающего Мальчика, которому близкое соседство оборотней и мага очень не нравилось.
Остальные растянулись по лесной тропе, стараясь держаться не особо близко, но и не отставать, памятуя о суровости нрава местных обитателей. Кто знает, что лучше: попасть в цепкие лапы лесной отшельницы или угодить на обед местным обитателям? Выбор пугал до нервной дрожи в коленях и радужных кругов в глазах.
Стоило выйти на лесную опушку, как из-за кустов выглянула страшная, почти непроглядная темень, расчерченная частыми струями дождя. Призванная туча честно заволокла небо над Хренодерками и, похоже, покидать его не собиралась. Пришедшие застыли, завороженные буйством стихии. Даже когда Вешил, проявив чудеса гибкости, умудрился освободиться и покинуть свою волокушу, никто, казалось, не обратил на его маневр никакого внимания.
Маг осторожно выглянул из-за массивного конского крупа, и светло-серым глазам предстало огромное нечто, плотно оккупировавшее небеса. То, что грозовой фронт образовался не сам по себе, а при помощи какой-то дикой, непонятной магии, чей узор просто так не разберешь, магистр понял сразу.
«Эх! Зарисовать бы!» — с невольным восхищением простонал он про себя, хотя точно понимал, что подобное не в его силах.
Чтобы с точностью воспроизвести сложный узор плетения магических сил, державших тучу, понадобится не один лист пергамента. А разобраться в многочисленных витках узора, наслоившихся друг на друга, под силу лишь верховному совету магов в полном составе. То есть тринадцать лучших в Рансильвании должны потратить свое время на этот феномен, а призвать их не было никакой возможности. Как это осуществить, когда магический кристалл для связи после эпической встречи с Плаксикусом придорожнусом пал смертью храбрых (как, впрочем, и все его снаряжение), а новый в такой глуши достать практически нереально. Досада накрыла мага, как ливень накрыл Хренодерки.
Тем временем Светлолика выступила вперед, вытянула перед собой руку, осторожно, как кошка лапкой, потрогала упругие струи дождя, зацокала осуждающе:
— Это как вас угораздило, любезные?
Сельчане дружно потупились, словно репетировали раскаяние не меньше недели.
— Мы больше не будем! — хором протянули они и жалостно зашмыгали носами.
В ответ Лика неодобрительно погрозила им пальцем.
Вешил высоко оценил авторитет хрупкой на вид ведьмы среди местного населения. «Надо же, молодая девка, а в каком страхе всех держит! — невольно восхитился он. — А ведь с тучей ей ни за что не справиться! — злорадно подумал маг. — Это же какую прорву энергии нужно вкачать в огромную махину, чтобы хотя бы сдвинуть ее с места?»
Ведьма тем временем просто поманила тучу тонким девичьим пальчиком. Мол, пожалуй, государыня туча, сделай милость. Там твои дела уже окончены, а здесь лес сохнет, загибается.
Маг, который ожидал очередного представления с бубном и гадавший, где именно местная колдунья прячет свой рабочий инструмент (довольно объемный, к слову), с удивлением воззрился на девицу. Хренодерчане взирали на нее с таким видом, словно к ним с небес обещался сойти пророк Всевышнего, но пока задерживался в пути и послал для разогрева ведьму.
К немалому удивлению Вешила, Светлолика от шаманского действа воздержалась, но, несмотря на отсутствие занимательного зрелища, публика и не думала роптать, а туча отозвалась, заворочалась. Мощно ударил гром, полыхнула молния, расчертив темный небосклон четким зигзагом, поднялся сильный ветер, разбросал дождевые капли в разные стороны. Разом все вздрогнули. Вешил прижался к теплому боку мерина. Панас осторожно приобнял вервольфа, и тот не возражал, глядя расширенными волчьими глазами в грозовое небо. Остальные сбились в кучу, как стадо овец, разве что не блеяли. Одна ведьма стояла сосредоточенная и напряженная, чем повергла мага в муки стыда. Это же надо! Какая-то блондинистая девица вылезла из чащобы и перед угрозой разгулявшейся во всю мощь стихии не пасует, не ищет защиты у собственных оборотней, а стоит спокойно, слегка склонив миловидную голову набок, словно обдумывает что-то очень важное. Белая и черная вервольфицы жались к ногам ведьмы, будто это она призвана защищать их от угроз этого мира.
Невыразимым усилием воли маг выпрямился, собрав свое мужество в кулак. Однако мерина окончательно не выпустил. Осторожно, ласково принялся гладить конскую голову, успокаивая бессловесную скотину и заодно успокаиваясь сам.
Как ни странно, туча послушалась. Ветер стих внезапно, как начался, словно и не было его вовсе, дождь прекратился. Вешил сморгнул раз, сморгнул два — не померещилось ли? Девица тряхнула головой, словно отгоняла назойливых мух.
— Иди, голова! — звонко молвила она. — Скатертью вам дорога. Да не забывай, что сарай достроить обещался. А то ведь я не только тучу припомнить могу.
Сказала, как обухом по голове огрела. Панас вздрогнул всем телом.
— Да ладно тебе, Лика, — забасил он. — Разве ж я когда про обещания свои забывал?
— Может, и не забывал, — легко согласилась ведьма. — Только лишний раз напомнить не поленюсь. Оно, знаешь ли, очень память освежает. Ну, бывай, голова. — И направилась к лесу под потрясенными взорами мужчин. За ней следом бесшумными тенями двинулись оборотни. Уже почти ушла, почти скрылась за деревьями в вечернем сумраке, но тут одумалась, вспомнила что-то и обернулась, сверкнув лукавым светло-серым взором с зелеными искрами. — И ты, маг, прощай. Не поминай лихом, короче.
— Прощай? — вздернул бровь Вешил. — А может, до свидания? Увидимся же еще.
— Это вряд ли, — краешками губ усмехнулась Светлолика. — Встретить мага для ведьмы дурная примета. Удачи не будет, да и вообще… — неопределенно покрутила пальцем в воздухе девица.
Сказала и ушла, оставив магистра любоваться волнующими колебаниями женской юбки, будто завораживающим танцем кошачьего хвоста.
— Огонь девка! — уважительно хмыкнул он.
— Ты это… — Могучая длань головы опустилась на плечо мага.
Вешил обладал высоким ростом, и ни шириной плеч, ни силой природа его не обделила, но рука селянина заставила слегка присесть от неожиданной тяжести.
— Ведьму нашу не тронь, — настоятельно посоветовал Панас.
Маг удивленно моргнул, словно вынырнул из глубокого сна и обнаружил, что часть сновидения материализовалась, требуя продолжения.
Сельчане сплотили ряды и стали похожи на роту солдат, встретившую противника.
«Кажется, меня сейчас будут бить», — толкнулась в голове ошалелая мысль.
На всякий случай Вешил отступил на два шага назад, хотя точно знал — сделать ноги не успеет. Серьезные лица собравшихся просто вопияли: «Догоним, хуже будет!»
— А разве я ее трогал? — неожиданно сорвавшимся голосом поинтересовался маг.
«Даже голос, и тот предал», — закручинился он.
— Маги, они завсегда супротив ведьм что-нибудь злоумышляют, — авторитетно заявил голова, стискивая в пудовых кулачищах конский повод так, словно надеялся выжать из него масло на поджарку целой сковороды картошки.
— Всевышний с вами! — замахал на него руками маг, прикидывая, что будет, если раздосадованный селянин этак его собственную голову захватит. Такими ручищами, пожалуй, из сыра обратно молоко получить можно. — Чего я против вашей ведьмы измыслить могу? — Видя, что слова никого особо не убедили, замялся, подбирая подходящие: — Мои помыслы чисты… и сердце тоже.
— А-а-а, — подозрительно прищурился Панас. — Только не говори, что жениться на ней надумал. Она девка, конечно, видная, и все при ней, значит. Но нечего ей по столицам с магами шататься. Ее мать, между прочим, тут схоронена (голова благоразумно умолчал о том, что рыжеволосая Льесса погибла, спасая деревню от Поветрия, и сожгли ее тело вместе с сараем, где ведьма провела последние дни своей жизни, угасая на руках жреца Гонория). Пупок тут ее зарыт, вот. А где родился, там и пригодился.
Парни, которые за день знакомства с ведьмой уже вовсе не горели желанием соединить свою судьбу с лесной отшельницей, воспламенились снова. Если сватать девицу едут маги аж из самого Шепатура, то, наверное, она того стоит. Мага обступили со всех сторон мрачные селяне. Вешил напрягся, потянулся к магии, но магический резерв еще не восстановился, видимо, ведьма умудрилась задействовать его на выздоровление организма. Шарахнуть чем-нибудь эффектным уже не получится. Шансы пережить эту ночь уменьшались прямо на глазах.
— Ладно, хорош быковать! — Панас грубо растолкал тесный ряд женихов. Он не был против хорошей драки (в конце концов, народную забаву «стенка на стенку» никто не отменял), но, несмотря на напряженность момента, прекрасно понимал, что за мага деревне грозит расправа вплоть до физического уничтожения всего села. Одно дело, если маг просто затеряется на бескрайней территории Безымянного леса, тогда местных жителей обвинять не в чем. И совсем другое — когда мага сгоряча прибьют сами селяне. — С магом ведь можно и по-хорошему договориться.
Парни обиженно засопели, но притихли. Вешил облегченно выдохнул.
— Конечно, — поспешил заверить он. — Я всегда готов к продуктивному диалогу.
— Ты, маг, не серчай на нас. Но задерживаться тебе в деревне не след, — сказал голова, как печать именную приложил, и Вешил понял, что спорить с ним не стоит.
— Так я же того… — заметались в голове мага шальные мысли в поисках предлога, чтобы остаться. — Не выздоровел еще.
— Ну вот подлечишься и поезжай себе в свою столицу. Всевышний тебе в помощь, — кивнул голова, заранее считая вопрос решенным. — А приходить в себя будешь у меня в доме. Условия у меня хорошие, жена готовит замечательно, и вообще… присмотр за тобой будет. Мало ли что.
Вешил взгрустнул. Необычная магия ведьмы его интриговала все сильней и сильней. Интуиция подсказывала, что Безымянный лес не просто зеленые насаждения, призванные фильтровать воздух и давать пристанище разного рода жути, но и обширнейшее поле для изучения. Здесь можно прожить всю жизнь, исписать множество свитков, написать не один десяток книг, и все равно останется место для неизведанного. Уезжать не хотелось все больше и больше. А как доходчиво донести эту мысль до селянина, маг не имел ни малейшего понятия. Можно, конечно, зачаровать или запугать, когда силы вернутся. Но, во-первых, ссориться с местными совершенно не хотелось. Вдруг судьба улыбнется, и магистру посчастливится не единожды посетить этот интересный край в поисках новых научных данных. А во-вторых, неизвестно, когда силы вернутся. Об этом следует спросить местную ведьму, но она сама не желает его видеть, и местные тоже будут против этой встречи. Найти затерянную в недрах Безымянного леса избушку самостоятельно, без провожатых проблематично. Вот если бы у него был проводник…
Вешил вперил задумчивый взгляд в Панаса. Голова обычно пасовал перед хрупкой на вид лесной отшельницей, взор же колдуна выдержал спокойно, чуть насмешливо. Мол, видали мы и не таких, и тех на завтрак с булкой и маслом кушали.
«М-да, дикие они тут какие-то», — сделал неутешительный вывод маг и глубоко вздохнул…
Вяз Дубрович терпеливо дождался вечерних сумерек и отправился к хозяину вод напомнить об обещанном быке. На удивление, водяной отпираться не стал, гостеприимно встретил лешего и самолично проводил к пасущемуся на заповедной поляне стаду волшебного скота. На этой зачарованной лесной лужайке даже зимой произрастала сочная трава, и животные никогда не знали недостатка в подножном корме. Ночью, когда коровы, быки и телята спокойно пережевывали жвачку, трава бурно пускалась в рост. Поэтому высота ее каждое утро оказывалась неизменно одинаковой. Мухоморницы тщательно чистили животных, вычесывали кисточки хвостов, осматривали и полировали до блеска копыта животных. Шкуры волшебного скота лоснились, сияли лунным светом, мудрые глаза смотрели без малейшего страха, и казалось, заглядывали в самую душу. Быки вырастали огромными исполинами, дорогу которым уступит даже медведь и не устыдится содеянного. Их рога напоминали полумесяц, рога которого угрожают острыми концами небесам.
Леший многое знал о волшебных животных, но этих видел впервые. А увидев, застыл в изумлении, залюбовался. Грех такой красотой не восхититься. Мощные копыта твердо ступали по земле. Сильные, тугие мышцы перекатывались под лоснящейся, ухоженной шкурой. Чистое, мерное дыхание ритмично вздымало упитанные бока. Ребра некоторых коров распирали изнутри не рожденные пока телята. Весь вид животных выражал довольство и символизировал плодородие земли.
Самый крупный бык расширил ноздри и принюхался. Учуяв чужаков, он опустил голову, выставил вперед устрашающие рога и несколько раз ударил раздвоенным копытом передней ноги, выбив комья плодородной земли. Вяз Дубрович невольно подался назад. Не то чтобы он всерьез верил, что пострадает от нападения быка — хотя чем черт не шутит, пока Всевышний спит, — но любой, кто встал на защиту своей семьи, заслуживает уважения.
— Бери его, — спокойно предложил хозяин вод, словно не заметил назревающую атаку. — Бери, не пожалеешь. Он самый большой, самый сильный. И в ярме хорош, быстро управитесь, и семенам быстрая всхожесть гарантирована. Урожай будет на диво при любых погодных условиях, — нахваливал он. — Только ему нужно семена дать понюхать перед посевом.
— Это еще зачем? — удивленно моргнул леший, с трудом оторвав взгляд зеленых глаз от стремительно свирепеющего быка.
— Как это зачем? — Хозяин вод уставился на гостя с таким недоумением, словно знать все о волшебном скоте — жизненная необходимость для каждого уважающего себя индивидуума. — Он же должен знать, что сеять будете. Тогда взойдет только то, что посадили, а сорняки не проклюнутся.
Бык взял старт и помчался в их сторону мощными скачками, высоко вскидывая зад и выставив рога, чтобы поддеть противника на острие. Вяз Дубрович осторожности ради шагнул за широкую спину хозяина вод. Он бы побежал — русалки с ним, с авторитетом, да и бег, говорят, для здоровья пользителен, но тогда бык разъярится еще больше, а леший быстро бегать не умел. Не было случая потренироваться. Оставалось ждать, зажмурив глаза, так как смотреть на неотвратимо надвигающуюся смерть с рогами не было моральных сил. В последний момент бык резко затормозил, обдав пришедших комьями земли вперемешку с вырванной травой и пробороздив в черноземе такой след, что хоть сейчас картошку сажай. Ткнулся доверчиво влажным носом в руку хозяина вод, лизнул шершавым, как терка, языком в лоб, склонил голову — чеши, мол. Что просто так стоишь?
— Испугался? — не без скрытого злорадства поинтересовался водяной у гостя.
Леший скрывать очевидное не стал. Все боятся. Только дуракам страх не ведом вовсе, но на то они и дураки. Может, еще и блаженным, но их Всевышний хранит, тем и живы.
— От такого монстра у любого коленки дрогнут, — не теряя достоинства, молвил он. — Гляди, какие рога отрастил. На такие, пожалуй, медведя матерого вздернуть можно. А я росточком куда меньше топтыгина уродился.
Хозяин вод довольно ухмыльнулся в окладистую зеленую бороду. Чего греха таить, приданое озерная дева привела богатое, не нищенка чай. Но и он не лыком шит — год от года приумножал полученное, хранил, берег, холил и лелеял. За каждым животным смотрел лучше, чем за дочерьми родными. Взял он сучковатую руку лешего, положил на массивную, но вместе с этим точеную морду быка.
— Вот, — сказал, — знакомьтесь, значит.
Вяз Дубрович прижал длань крепко, прислушался к ощущениям. Ровно мурашки побежали по телу, покалывая.
— Идите уже, — одобрительно хмыкнул хозяин вод. — У вас еще дел много.
— Мне бы веревку какую, — искательно попросил леший. Видно было, что ему неудобно сознаваться в своей забывчивости. — Дома свою оставил, — пояснил он, потупившись.
— Не нужна она тебе. Так бык пойдет.
— Прямо так? — восхитился животным леший. — А в ярмо?
— И в ярмо сам, — подтвердил водяной, чем поверг Вяза Дубровича в еще больший восторг.
Надо же, тварь бессловесная, а такое разумение имеет! Он нежно погладил подставленную морду и поблагодарил водяного за услугу. Бык благодарно лизнул шершавым языком.
— Когда закончите, быка просто отпусти. Он сам дорогу к стаду найдет.
Вяз Дубрович представил, как это чудо чудное может обидеть какая-нибудь местная хищная тварь, и покачал головой.
— Нет. Лучше я сам провожу его к озеру. Так безопасней. А там кто-нибудь из твоих дочерей отведет его к родному гурту.
Водяной пожал массивными плечами. Он явно сомневался в том, что в лесу с животным такого размера может произойти что-нибудь дурное, но протестовать не стал.
— Дело твое, — сказал хозяин вод, глядя в спину лешему, прежде чем тот исчез за мрачной стеной деревьев ночного леса.
Выждав несколько секунд, бык двинулся следом, словно шел сам по себе.
Флоднег и Т дождались темноты, наскоро поужинали, чем всевышний послал (а послал он очень скудную трапезу, видимо, считая, что на ночь есть вредно), и стали устраиваться на ночлег. Оба пребывали в дурном расположении духа по нескольким причинам разом, но главной из них была невозможность уйти с этого места, потому что ученик Флоднега, Намурас, обещал прислать ошейники подчинения, но не выполнил обещания. Маги ждали.
— Когда я учился в Академии магии, — с ностальгическими нотками в голосе начал повествование полуэльф, — ученики были более обязательны в плане выполнения заданий наставника.
Флоднег, который тщетно пытался угнездиться на лапнике, прекрасно понял, что камень брошен в огород Намураса, а значит, и в его огород тоже.
— Да уж, — скептически хмыкнул он, взбивая хвойные ветки на манер перины. Впрочем, сей подвиг трансформации ему не удался. Сколько лапник ни пуши, приличного тюфяка не получишь. — Особенно ты был сама исполнительность. Тебе напомнить, как на третьем курсе завхоз уехал на свадьбу, а тебе поручили приобрести для кафедры зельеварения некоторые травы? Видите ли, полуэльфы зело сведущи в растениях и их никто не надует. Ага, только забыли упомянуть, что полуэльфы сами кого хочешь надуют.
— Ну зачем ты так? — примирительно молвил Т, досадливо морщась от неприятных воспоминаний.
Дело действительно имело место быть. Адепту третьего курса Титиалалликецу, которого, к слову, редко о чем-либо спрашивали на уроках из-за практически непроизносимого имени (а папа студиозуса как-никак высокорожденный лорд и может расстроиться, узнав о том, как зверски коверкают его имя все кому не лень), выдали некоторую сумму. Деньги выдали в туго затянутом и опечатанном заклинанием кошеле и, облеченного доверием, торжественно проводили. И даже прослезились, видя, как высокая худощавая фигура в мантии-балахоне исчезает за воротами альма-матер. И Т пропал. Искали его всей академией, привлекали к работе факультет ясновидящих, но только всех запутали, так как адепты факультета разразились многочисленными противоречивыми предсказаниями, заставив всех, от учеников до профессоров, прочесать Шепатур трижды (всякому известно, что тройка счастливое число), включая таверны и бордели. Тут уж ряды поисковиков значительно поредели, теряя членов в заведениях в зависимости от интересов. Просили наставников с вервольфами, но оборотни сначала бестолково метались вокруг академии кругами, а потом дружно уселись на хвосты и завыли, как по покойнику. Магический поиск, для которого призвали даже членов магического совета, тоже прошел впустую.
Адепта торжественно оплакали, родственникам выразили свои соболезнования, на кафедре боевых магов толкнули долгую прочувствованную речь о том, как же тяжело терять талантливых товарищей, которые гибнут в лапах бессовестной нежити и нечисти. Зал рыдал. Дружно обещали мстить до последней капли крови (желательно не своей, а нежити). Портрет невинно убиенного полуэльфа занял место в холле академии. Правда, друзья узнали, что изображен именно Т только по каллиграфической подписи непосредственно под портретом. Флоднег сильно подозревал, что сию мазню приобрели по случаю на какой-то барахолке, и так как изображенный мужик в доспехах отдаленно напоминал покойного, повесили его, благополучно пропив гонорар живописцу в ближайшей таверне.
Все бы ничего, но через три месяца Т вернулся. Похудевший, с заострившимися чертами и без того худого лица, плохо промытой шевелюрой, живописными фингалами под каждым глазом, пьяный в дым и совершенно без денег. Но это точно был он. Друзья и просто сокурсники обрадовались, не давая ему прохода, как новоявленной легенде. Вернувшийся со свадьбы завхоз огорчился, так как нужно было ставить возвращенца на довольствие, а его порция благополучно уносилась домой самим завхозом, отчаянно мухлевавшим с отчетами.
Но глупо думать, что альма-матер распахнула свои всепрощающие объятия для блудного сына, позволив загулявшему адепту излить слезы раскаяния на своем плече, с доброй улыбкой осушила непрошеную влагу на глазах и отправила с благословением на уроки грызть гранит науки. Разумеется, нет. Т допросили деканы всех факультетов поочередно, затем ректор, затем все члены магического совета. Но ни одно, даже самое изощренное и глубокое сканирование не смогло пролить свет на тайну, почему сбившегося с верного пути адепта нельзя было обнаружить ни одним способом поиска. Сам Т скромно умалчивал о том, где его, собственно, носило столько времени и куда подевались выданные под отчет средства, ссылаясь на внезапно поразившую его амнезию. Мол, шел за травами, как велели, упал, очнулся весь побитый и без денег. Вернулся в академию за помощью, а здесь его портрет висит с траурной ленточкой и надписью: «Скорбим и помним. Ты всегда будешь жить в наших сердцах».
В конце концов, лишняя шумиха магам надоела. На Т записали долг, который он вынужден будет отдать после выпуска из академии вместе с процентами. (Он отдал раньше. По слухам, кошель благоухал изысканными женскими духами и был сделан из дорогой кожи.) Затем заставили экстренно вызубрить пройденный материал, сдать экзамены и со скрипом перевели на следующий курс. На этом история с походом за травами и закончилась. Правда, ходили упорные слухи, что на самом деле адепта похищали драконы и проводили над ним ужасные эксперименты, но сами драконы подобный факт отрицали и даже прислали королю Рансильвании ноту протеста, требуя твердой рукой пресечь гнусные сплетни, порочащие их как вид.
В этот момент раздался жуткий треск, грохот, полыхнуло пламенем. Ощутимо пахнуло серой, и в клубах ядовито-желтого дыма слегка обалдевшим, но в полной боевой готовности, с фаерболами наперевес, магам явился Намурас. Хотя, судя по предварительному представлению, их очам должен был явиться если не сам дьявол во плоти, то, по крайней мере, близкий по рангу к нему демон. Потрепанный, со стоящими дыбом русыми волосами, нескладный, спотыкающийся каждую секунду, ученик Флоднега опрометью кинулся к наставнику и шустро спрятался за широкую спину мужчины, умудрившись сложиться там чуть ли не втрое. Т, с удивлением наблюдавший картину, присвистнул:
— Во пацан дает! — и втянул магический шар обратно в ладонь за ненадобностью.
Но расслабиться маги не успели. Следом за долгожданным учеником в воздухе разверзлась воронка телепорта, в которой возник седой высокий старик. Длинные волосы и бороду развевал магический ветер от телепорта, красная, расшитая золотом и жемчугом мантия натянулась, как парус в шторм, стального цвета глаза метали молнии, угрожая спалить всех, за кого зацепится взгляд. Это был глава совета магов Нилрем, и собравшиеся тут же сильно пожалели, что демоны их не посетили. С ними и договориться можно, да и справиться шансов гораздо больше. Флоднег и Т невольно пригнулись, хотя точно знали, что магическая атака невозможна как через магический кристалл, так и сквозь телепорт из-за сильных магических полей. Иначе бы войны выигрывал первый, кто догадался нанести удар по врагу.
— Намурас! — Голос главы совета магов прозвучал похоронным набатом, так же громко и неотвратимо. — Не смей от меня удирать! Вернись! Хуже будет!
Глядя на перекосившееся гневом лицо старика, все разом поняли, что хуже, конечно, будет. Причем всем.
Флоднег нервно облизнул губы, и это движение сразу привлекло внимание Нилрема. Взгляд главы совета магов прошил специалиста по обучению вервольфов, как выстрел из арбалета. Пришпилил к месту, полностью лишив способности соображать и возможности сделать ноги подобру-поздорову.
— Флоднег! — разъяренным змеем прошипел он, отчего бывалого мага пробила нервная дрожь, а в коленях появилась предательская слабость. — И ты здесь? И почему я не удивлен? Где тебя носит?!
Маг открыл было рот, чтобы ответить, но из горла вырвался какой-то странный гибрид писка мыши и предсмертного кряканья селезня.
Пользуясь тем, что внимание грозного Нилрема переключилось с его скромной персоны на Флоднега, ученик принялся истово молить Всевышнего явить в экстренном порядке чудо своему недостойному рабу, клятвенно заверяя, что в случае спасения перестанет заниматься богопротивным делом, уйдет из мерзких магов и подастся в жрецы.
«Ничего у тебя, студиозус, не выйдет! Как говорится, до царя далеко, до Всевышнего высоко, — скептически фыркнул про себя Т, вслушиваясь в жаркие слова молитвы. — Лучше бы намагичить чего попытался. А то ведь явится сюда наш глава совета во плоти, и небо с овчинку покажется… Черт! Я же сам маг!»
Т возрадовался сему открытию и принялся магичить.
Но, видимо, ночь действительно была одна из таких, когда небеса открыты и искренние молитвы доходят до Всевышнего. А может, лукавый подслушал и решил, по своему обыкновению, посмеяться над представителями рода человеческого. Поднялся ветер, и смрадный, пахнущий серой дым затянуло прямо в окно телепорта. Нилрем мучительно закашлялся, покрылся аллергической сыпью, принялся задыхаться, посинел и осел на пол. Пораженные этим зрелищем маги и один раскаявшийся ученик получили дивную возможность созерцать мягкие тапки верховного мага целых десять секунд, прежде чем воронка телепорта захлопнулась и исчезла с громким хлопком.
— Ну ничего себе! — пораженно выдохнул Т. Полусформированное заклинание сорвалось с его пальцев, ушло куда-то в темные небеса над Безымянным лесом и там где-то высоко оглушительно рвануло. Рассыпались цветные разноцветные искры, позволив местным обитателям впервые оценить всю красоту праздничного фейерверка.
— Намурас! — Вопль Флоднега по громогласности не уступал нилремовскому ни одного децибела. Местное зверье, которое еще держалось и не нагадило под себя от ужаса, все-таки сделало это и с позором мигрировало в более тихие места от греха подальше. — Я тебя о чем просил?!
Нескладный крестьянский сын, не привыкший к воплям обычно спокойного наставника, нервно икнул и сел на пробивающуюся весеннюю зелень, плюхнувшись на костлявую пятую точку.
— Вы сказали, — испуганно проблеял он, — чтобы я доставил вам ошейники подчинения и перстни к ним. Вот! — Русоволосое чудо торжественно подняло и помахало перед потрясенным взором Флоднега кожаным мешочком с вензелем питомника вервольфов — оскаленной мордой оборотня в волчьей ипостаси. — Принес, — добавил он, чтобы у наставника точно не закралось сомнений в том, что исполнительный ученик выполнил задание в точности.
Флоднег взглянул в голубовато-серые глаза ученика так пристально, словно старался разглядеть соринку, неведомым образом оказавшуюся на глазном дне.
— Намурас, я же четко сказал: доставить ошейники и перстни, а не самому являться. Ежу понятно, что телепорт такого размера, да еще на охраняемой магами территории сразу отследят, хотя бы из чистого любопытства, — мученически вздохнул он, убедив несчастного ученика, что магия все-таки не является его призванием.
Намурас шмыгнул носом, страдальчески скривился и выдавил:
— Мы этого не проходили.
Оправдание было откровенно жалким. Флоднег понял, что сожалеть об уже пролитом молоке не имеет никакого смысла.
— Существует еще и внеклассное чтение, — сурово сжал губы он.
Парнишка всхлипнул. Флоднег вырвал у него из рук вожделенный кожаный мешок, чуть не порвав его при этом. Раздался жалобный треск, но швы выдержали натиск мага. Все-таки в питомнике некачественных вещей не держат.
Неожиданно за парня вступился Т, хотя вставать между учеником и наставником не было у него в привычке, да и своего ученика он не брал, как ни уговаривали.
— Совсем мальчишку запугал, — укоризненно попенял он однокурснику. — Смотри, на нем уже лица нет. Того и гляди, грохнется в обморок. — И взглянув на приободрившегося было Намураса, добавил ворчливо: — Возись с ним потом.
Намурас громко шмыгнул носом, чтобы не разрыдаться, мужественно сдержал готовые уже пролиться слезы и собрался сказать двум мужчинам все, что о них думает. Чтобы потом подхватить полы длинной ученической мантии и отважно убежать. Но тут узрел, как за спинами магов в лунном сиянии неторопливо прошествовал леший, а за ним, сверкая, словно серебряная статуя, прошествовал самый большой бык, которого ему доводилось видеть. Если учесть, что парнишка был рожден в деревне, возможностей видеть скотину у него было предостаточно.
— Там!.. — пораженно ахнул Намурас, ткнув указательным пальцем в сторону удивительного шествия.
— Не оригинально, — скептически фыркнул наставник.
А Т обернулся, чисто на всякий случай, и пошатнулся, будто получил удар лошадиным копытом в грудь. Глядя на глубокое нервное потрясение, написанное на породистом лице полуэльфа, Флоднег нахмурился и решил-таки проследить за застывшим взглядом расширенных пронзительно-зеленых глаз. Зрелище бредущего по лесу лешего и с королевским спокойствием шествовавшего за ним огромного быка, чья шерсть цветом напоминала лунный свет, казалось нереальным видением.
— Волшебный скот, — пораженно прошептал Т, усаживаясь на землю рядом с Намурасом.
— Да? — Брови Флоднега поползли вверх. — Он же весь вымер. По крайней мере, твои сородичи клятвенно заверяли в этом.
— Так считалось. И они мне не сородичи, — рассерженным котом прошипел сокурсник.
Намурас до последнего крепился, пытаясь смирить острый приступ любопытства, но чувствовал, что, если не озвучит распиравший его вопрос, лопнет прямо здесь, не дожидаясь принятия в жрецы.
— А что такое волшебный скот? — поинтересовался он, выждав, когда удивительное шествие благополучно исчезло в лесу.
— Эх, молодежь! — внезапно донеслось с ближайшей сосны ироническое хмыканье вампира. Валсидал соорудил себе нечто вроде птичьего гнезда из сплетенных вместе веток, набросал в него мягкого мха и теперь возлежал со всеми удобствами, не опасаясь спикировать вниз при любом повороте во сне. — Чему вас только в вашей хваленой академии учат?
— А вампирам слово не давали! — вступился за своего ученика Флоднег и метнул в зловредного Валсидала (с присутствием которого, похоже, предстояло смириться) магический фаербол. Но промазал, чем только позабавил клыкастую нежить.
— Даже магией пользоваться толком не умеете, — ехидно констатировал Алукард. — А туда же, вампиров ловить порываетесь.
— Можно подумать, вампиры знают все, — внес свою маленькую лепту в перепалку ученик.
— Ну-у, — неопределенно протянул Валсидал, — все не все, а про волшебный скот во времена моей юности знали даже крестьяне. Считалось удачей заполучить такой в хозяйство, ведь эти коровы дают удивительное по целебным свойствам молоко, из которого делались самые лучшие сорта сыров, поставляемые на стол только высшей знати из-за их редкости, ну и из-за дороговизны, конечно. А вспаханное таким быком поле никогда не оставалось без урожая, даже в самый засушливый или дождливый год и то снимали вдвое против соседнего.
— О как! — восторженно воскликнул юноша, у которого ожили крестьянские корни. — Вот бы батьке моему такую коровку и бычка!
— Размечтался, — хмыкнул вампир. — Вся штука в том, что скот приводили своим мужьям озерные девы. Они относятся к фейри и являются отдаленной родней эльфам, даже более дальней, чем вон тот ушастый приходится. — От такого заявления Т побагровел и метнул в вампира сформированным заклинанием ловчей сети.
Ячеистая ткань, клейкая, чтобы дичь не ускользнула, накрыла ветку, но Валсидал прожил на свете не одно столетие и пережил множество охот на себя (да и, к слову сказать, не меньшее число охотников), поэтому в гнезде его уже не было.
— Фу, какие противные! Если не нравится рассказ, так бы и сказали, а вы сразу всякую пакость норовите бросить. А с виду такие цивилизованные люди, — укоризненно зацокал языком клыкастый с соседней сосны. — Ну и рассказывайте сами, как сумеете.
Сказал и гордо удалился, прыгая с ветки на ветку, как бывалая белка.
— Прямо обезьяна какая-то, — то ли восхитился, то ли осудил шуструю нежить Флоднег.
— Точно. Шимпанзе и есть, — поддержал Т сокурсника.
