ГЛАВА 14
«Ронять слова» не пришлось. Если колдун и хотел поговорить, то не здесь и не сейчас.
Вызвали такси. Через службу. С мобильного Сокола. Меня это насторожило: а как же конспирация?
Как и после встречи с зомби, темный уселся на заднем сиденье рядом со мной. Назвал адрес. Точный адрес, а не точку пересадки, и это тоже было подозрительно.
— Снова посоветуешь никому ни о чем не рассказывать? — решилась спросить я, когда машина тронулась с места.
— Нет. Но рассказывать буду я, а ты — кивать в нужных местах.
Интересно, что изменилось?
— Один я это дело уже не потяну. Да и не хочу тянуть. И вопрос, кому можно доверять, а кому нет, весьма кстати решился. Алекс сам расставил точки над «i», когда пытался внушить тебе, что Антон и Ле Бон — враги. Рассуждая от противного, можно сделать вывод, что ни тот, ни тот с Акопяном не связаны. Но с мсье Ле Боном я все равно откровенничать не стану. Виктор не захочет брать на себя такую ответственность, обязательно посоветуется с руководством, о чем-то предупредит подчиненных. А кто-то из его людей между тем работает на Алекса.
— С чего ты взял?
— Ася, включи мозги, — бросил он устало. — Кто нас вел? Кто знал, где мы? Знал, что мы оставили машину и пошли пешком? Кто-то из светлых работает на Акопяна. А тот в свою очередь связан с Ван Дейком или его доверенным лицом.
— С Ван Дейком? А эти выводы откуда?
— Думать ты не желаешь? — вздохнул он. — Алекс заинтересовался бы вместилищем лишь в двух случаях. Первое — хотел бы продолжить исследования по делу голландца. Но теперь ему пришлось бы начинать все с нуля, а он не из тех, кто станет тратить время на работу, которая еще, может быть, не даст результатов. Значит, второе. У тебя есть варианты, кроме того, что предложил я?
Нет. Вроде бы все логично. Некроманта не интересует возрождение проекта «Бессмертие для толстосумов», ведь Сокол забрал все данные предыдущих опытов. Но откуда темному знать, что мне известно об этом?
— Итак, кто-то из окружения Ле Бона, но не Антон, работает на Акопяна, а тот служит голландцу, — подвел итог колдун.
— Ты так спокойно об этом говоришь.
— Спокойно? Да я радуюсь, — ухмыльнулся мужчина. — Врага лучше знать в лицо. Но с другой стороны, радоваться нечему. Алекс действует осознанно. И действует не один.
— Почему…
— Почему я так думаю? — Судя по раздражению в голосе, еще раз спрошу его об этом и до квартиры не доеду. — Потому что мой друг Шурик, как ты его назвала, — некромант. А нас то и дело преследуют спящие — для этого нужен телепат.
— Человек в инвалидной коляске! — осенило меня.
— Браво, — сухо похвалил Сокол. — Может быть, еще скажешь, кто это такой?
У подъезда столпилось светлое воинство. «Алкаши» в полном составе, оба «хозяина» таксы и очкарик, из-под прыщавого носа которого меня увели, обсуждали что-то громким взволнованным шепотом. Увидели нас, дружно и облегченно выдохнули, достали мобильники и разбрелись, кому-то о чем-то отчитываясь в телефоны. Если Сокол не ошибся, один из них названивал сейчас усатому некроманту или таинственному инвалиду.
Стоило темному провернуть ключ и открыть дверь, в прихожую выскочили все: Антон из своей комнаты, Натали с Сережкой — из кухни. Серый с ходу, даже не дав разуться, сгреб меня в охапку, обнимая так сильно, что, кажется, ребра захрустели, а Нат с лысым молча уставились на колдуна, ожидая объяснений. Интересно, как давно они узнали о том, что случилось? Если сразу же, небось издергались тут уже.
— Что у нас на ужин? — Сокол был в своем репертуаре.
— Пиццу заказали, — удивила его баньши. — Так и знала, что ты с порога потребуешь.
Но темный отчего-то не обрадовался:
— Пиццу — в мусор, а еще лучше — охранников наших угости. С этого дня все продукты покупаем только сами, нигде и ничего не заказываем. Пацанву, что на улице дежурит, в магазины не гоняем, Антон.
Выдержал паузу и соизволил объяснить:
— Отравить не отравят. Из-за него, — ткнул пальцем в Серого, — не рискнут. Но снотворное подмешать могут. А там и глотки перерезать недолго. Короче, кончилась наша спокойная жизнь, мальчики и девочки… Так что у нас на ужин, Нат?
От пельменей он отказался, сказал: долго. Потому нарезали овощи, сыр, поставили вариться сардельки…
— Сваливать отсюда надо, — решил Антон, выслушав рассказ темного, подтвержденный моими кивками в нужных местах.
Если я скрыла от Сокола половину того, что узнала от его приятеля-некроманта, то сам он оставил от истории хорошо если треть, ничего не рассказав о ключе и феях, списав то, что я не поддалась воздействию брегета-артефакта, на оберег, якобы доставшийся мне от прабабки. А на просьбу Натали полюбоваться на амулет и глазом не моргнув заявил, что тот растратил на защиту все вложенные в него силы и, выполнив свое предназначение, рассыпался прахом. То ли боялся, что в фей никто не поверит, то ли хотел оградить Сережку от лишних волнений: парень и без того сильно нервничал.
— Куда сваливать, Антоша? — поинтересовался колдун у светлого. — И как, когда твои коллеги нас круглосуточно бдят?
— Перебдели уже. Вы с Настей то и дело из-под наблюдения уходите.
— Везло до поры.
— Как утопленникам, — вставила я угрюмо, извлекая из кастрюли сварившиеся сардельки.
— Останемся здесь, — неожиданно заговорил Сережка. — Они не знают, что мы знаем. Пересидим еще пару дней, пока все успокоится… А потом уже свалим.
Сокол смерил его долгим задумчивым взглядом.
— Сам придумал или способности телепата тренируешь?
— А я знаю? — нервозно передернул плечами Серый.
— В любом случае мысль здравая, — продолжил темный. — Так и поступим. А пока подумаем, как лучше организовать отход. Антон, у тебя есть надежные люди, не связанные с вашим ведомством?
— В Запорожье звонить надо, — сказал, подумав, лысый.
— Ксюше? — предположила я.
— Я что, идиот, ее в это втягивать? Владу, брательнику ее, позвоню. Пусть прикроет со своей бандой.
— А я вот идиот, — вздохнул Сережка, поглядев на меня.
— Без истерик, — предупредил Сокол. — Ася уже поняла и тебе пыталась объяснить: втянул ее не ты, а я. Но извиняться не буду, от ее присутствия здесь пока больше пользы, чем… наоборот.
Мог и извиниться, я не возражала бы.
— В спящих можно превратить только обычных людей или одаренных тоже? — спросила вслух. — Я к тому, не превратятся ли наши охранники в игрушечных солдатиков? Их там немало все-таки, вломятся разом…
— Не вломятся, — успокоила Натали. — Одаренных можно «усыпить», хоть это и сложнее, чем с простыми людьми, но на штурм квартиры Алекс и иже с ним не пойдут. — Она усмехнулась. — Вдруг я испугаюсь и закричу? Да и Антоша…
Баньши умолкла, не зная, стоит ли продолжать. Поглядела на смутившегося светлого, потом на Сокола.
— Думаю, можно им сказать, — решил тот. — Спокойнее будут. В такой ситуации и завалящий валет не лишний, а тут у нас джокер.
Заинтриговал. То, что Антон умеет не только колом размахивать, можно было догадаться уже по тому, что ему доверили охрану вместилища, но в чем заключаются его основные способности, мы за эти дни так и не узнали.
— Я охотник, — скромно отрекомендовался он.
Это мы уже слышали. И что?
— Наверное, лучше показать, — посоветовал темный.
— Хорошо.
Лампа над столом качнулась, и на стене позади лысого обозначилась тень. Обозначилась и застыла, вопреки всем законам физики в общем и оптики в частности. Потом начала медленно расти.
С одной стороны, это была тень Антона, она тянулась по полу от ног светлого и повторяла каждый жест. С другой — вовсе и не его. Во-первых, у тени были волосы. Во-вторых, тени, в отличие от хозяина, не было нужды в отжиманиях: такой мускулатуре должны были дружно завидовать все бодибилдеры страны. В-третьих, и это главное, но отчего-то не сразу бросившееся в глаза, у тени были крылья. Еще несколько секунд она скрупулезно копировала движения лысого, но потом ей это, по-видимому, надоело. Тень встряхнулась, расправила крылья, растопырив похожие на ножи перья, и подняла руку, в которой возник длинный меч. Прошлась по стенам кухни, ломаясь об углы и изгибы мебели, взмахнула мечом, примеряясь, на чем бы использовать его остроту, а не найдя ничего подходящего, вернулась к столу и аккуратно разрезала лежавшую на тарелке перед Антоном сардельку.
— Вот как-то так, — пожал плечами светлый.
Тень отсалютовала мечом и растворилась.
— Синдром Питера Пена, — прокомментировал Сокол. — Чрезвычайно редкое отклонение, встречающееся у одаренных. Заключается в частичной автономности физической и астральной сущностей.
Когда-нибудь я убью его за эту привычку портить объяснениями каждое чудо.
— Неплохо, — проговорил, глядя на половинки сардельки, Серый. — Один вопрос: почему я до сих пор жив? Ты ведь мог тогда в парке…
— Повезло, — хмыкнул охотник. — Я же реально думал, что ты упырь, а против этой твари ничего лучше осины нет. Но, если что, мог бы и так, если бы он меня не вырубил.
Антон кивнул на Сокола, а мне подумалось, что темный в тот день прекрасно знал, что делает, и случайностями там и не пахло. Да и вообще все в этой истории неслучайно, все по плану. Но это план Сокола, и никто, кроме него, не знает, в чем он заключается и что ждет нас в финале разыгрываемой им партии.
Ночью колдун опять храпел.
Я собиралась поразмышлять о превратностях жизни, посокрушаться о своей судьбе, волею которой оказалась в компании странных магов, поскучать по спокойным денькам, по Жорику, впасть в тихую и непродолжительную депрессию, обнять Сережку, решить, что все не так уж и плохо, и наконец-то уснуть… Но уже на первом пункте диван мелко задрожал от мощного храпа темного.
Пнула кресло — никакого эффекта. Зажала ладонями уши — не помогло. Спряталась под подушку… Через час мучений стояла с этой подушкой над постелью Сокола и боролась со страстным желанием оборвать свои страдания вместе с его жизнью.
Еще через десять минут с подушкой под мышкой постучала в комнату Натали.
— Не спишь? — заглянула несмело. Баньши читала, лежа на животе поверх покрывала. — Наташ, можно я у тебя тут… как-то… Кровать большая, я с краешка… Не могу там!
Она отложила книгу, присмотрелась ко мне.
— Это из-за Сокола, да?
— Да, — созналась я.
— Проходи.
Пока я раздумывала, как бы устроиться со своей подушкой, чтобы не сильно стеснить хозяйку, она разглядывала меня, хмурясь каким-то мыслям, а затем нерешительно начала:
— Настя, ты мне очень нравишься…
Я бы сказала, что предпочитаю традиционные отношения, но нетрадиционных мне и не предлагали — что-то другое было в ее словах, и я насторожилась.
— Ты мне нравишься, и потому я тебе скажу… Не стоит. Даже не думай. Я понимаю, как это выглядит: «Грифон», заповедник, феи. Но это не проявление романтических чувств. У Сокола к тебе исключительно профессиональный интерес. Он целитель, врач. А ты для него просто пациентка. Сложный, запущенный случай из тех, которые так любят маньяки-трудоголики вроде него. Да и твоя мама просила его помочь… вылечить тебя…
— Я больна?
Почувствовала себя героиней латиноамериканской мыльной оперы: «Ты умираешь, Хуанита! Тебе осталось три дня, но Педро обещал, что сделает все возможное… И ты проживешь четыре…»
— В общепринятом смысле — нет. Но твое неверие… Даже мне стало любопытно: никогда не встречала природную ведьму, потомственную к тому же, с сильным, развивающимся из поколения в поколение даром, которая бы совершенно не умела им пользоваться. А для Сокола такой случай, как… как… даже не знаю, что. Доза для наркомана? Джекпот в лотерее? Джекпот для наркомана, чтобы хватило на вечный кайф?
— М-да, мне бы твою фантазию, — почти искренне позавидовала я. Джекпот для наркомана — то еще сравнение. — Кстати, о фантазиях: с чего ты взяла, что меня вообще интересует господин доктор?
— Ну… — Натали немного засомневалась в правильности своих выводов. — Ты пришла, сказала, что не можешь там спать… Ты же с Сережей спишь. Не в смысле, но вы же вместе. А теперь ты ушла из-за Сокола…
Логике тоже можно позавидовать.
— Из-за Сокола, да. — Я прошла к двери, открыла и подняла палец, призывая Нат прислушаться.
Темный, словно дожидался сигнала, тут же выдал одну из своих виртуозных рулад.
— О боже! — Натали закрыла лицо ладонями и зашлась в беззвучном смехе. — Прости, пожалуйста, — выговорила она с трудом. — Это у меня… это… Прости…
Ничего, даже забавно вышло.
— Прости, — повторила она, уже почти успокоившись. — Глупость, конечно. Но вы в последнее время часто остаетесь вдвоем, уходите куда-то. Заповедник опять же. И ты расспрашивала меня о нем…
— Точно. А теперь, по всем канонам, я должна спросить, говорил ли он тебе обо мне и что говорил.
— О да! Естественно! — продолжала веселиться баньши.
— И что же он говорит обо мне? — спросила я без улыбки. — Что со мной не так?
Натали вмиг посерьезнела.
— А, ты об этом. Ну… Сокол думает, что это слом.
— А Сокол не может думать общепонятными терминами?
— Извини. Сейчас попробую объяснить. Когда одаренные перестают использовать свои способности, это, как правило, вызвано одной из двух причин. Первая — перегорание. Чрезмерный расход силы на какое-нибудь действие, вызвавшее полное истощение. Иногда после этого восстанавливаются, иногда нет. А бывает слом. Это больше психологическое. Неудача, неправильные или безрезультатные действия, как следствие — депрессия и проблемы с самоидентификацией… В общем, это очень сложно и очень индивидуально. И лечение подбирается в каждом случае свое. Нужно разобраться, на чем именно человек сломался, вернуть его к тому моменту, помочь признать ошибки, найти решение и заставить двигаться дальше.
Меньше всего на свете я хотела возвращаться к «тому моменту»…
— Настя, я не специалист, просто пересказываю то, что слышала от Сокола. И он говорит, что ты не безнадежна. В чудеса вот уже поверила…
Да уж, не поверишь тут.
— В себя, правда, еще не очень. Но чай же получился?
— Потому он и всучил мне ту тетрадку? — Вопрос был риторический. — Айболит тоже мне! А может, я не хочу выздоравливать? Может, мне и без ваших чудес прекрасно жилось? И не нужен мне никакой доктор. Собой пусть займется. Если он такой крутой целитель, чего храпит, как трактор? И дымит, как паровоз? Или первое не лечится, а второе полезно для здоровья? А сам… Вообще… Разве что жиром не заплыл! Молодой же мужик, сорока еще нет!
Я умолкла, поняв, что с шепота почти перешла на крик и для особы, ни в коей мере не интересующейся господином доктором, свернула куда-то не туда. Но Натали этого не заметила.
— После того, что случилось с Кирюшкой, — проговорила она тихо. — Сокол держался еще какое-то время. А потом сорвался все-таки. Курить стал. По молодости только баловался, а сейчас, сама видишь. Жиром, да, не заплыл. И не спился, слава богу. Но не тот уже… Совсем. Он ведь, Настя, тоже сломленный. Не так, как ты, — может, еще хуже. Но лечение себе уже назначил. Вытащит твоего Сережку, глядишь, и выздоровеет. А храп… Может, он и не знает, что храпит? Сказать-то некому…
Проснулась я рано. Тихо, чтобы не разбудить Нат, выбралась из-под покрывала, а потом и из комнаты. Совершила традиционное утреннее паломничество по «святым местам» и зашла в кухню.
Сережка стоял у плиты. Обернулся, услыхав мои шаги, улыбнулся.
— Иди сюда. Глянь-ка…
Я сделала шаг, второй и обомлела.
— Не бойся. Все нормально.
Ага, конечно. Только с нормами у нас в последнее время что-то странное: рука Серого лежала на зажженной конфорке в лужице голубого пламени.
— Сам придумал, — сообщил парень гордо. — Прикольно, да?
— Что придумал? — Не отводя взгляда от его ладони, я плюхнулась на стул.
— Вот это. Помнишь, в школе рассказывали про энергию? Тепловая там, электрическая, кинетическая… Получается, все вокруг — энергия. И я могу ее брать, откуда пожелаю. Из огня, из текущей воды…
— Сереж, — я сглотнула, — давай лучше из воды, а?
Сказать, что рука на плите нервировала, — ничего не сказать. Еще немножко посмотрю и на веки вечные заделаюсь вегетарианкой.
— Сначала чувствовался жар, — продолжал он, будто и не слышал моих слов. — Я аккуратно так, с расстояния. А потом вроде как настроился, почувствовал струю, и видишь?
— Молодец, быстро учишься, — похвалила от двери Натали. Не знаю, как долго она там простояла, но увидела достаточно. — Только помногу сразу не тяни, а то с непривычки плохо станет. Головокружения нет? Не мутит?
— Не, порядок, — замотал головой Серый, но руку, к моей радости, с огня убрал.
Был один нормальный человек в этой компании, и тот туда же! Завтра застану его у розетки высасывающим электричество через оторванный от торшера провод, как через коктейльную трубочку. Зато, наверное, можно не кормить.
— А потом это все куда? — спросил Сережка у Нат. — То, что насобираю?
— Либо тратить на себя, либо учиться отдавать. Чистая отдача, как у Насти, у тебя не получится, но со временем научишься трансформировать энергию…
И будет у меня не парень, а трансформатор. А что? Удобно, практично. Отключили свет — он палец в розетку, и снова в сети двести двадцать. Мобильник зарядить можно, ужин разогреть. И мило все так: приходишь с работы, а он сидит себе в уголочке, гудит тихонечко.
— Как трансформировать?
— Это у каждого по-своему проходит, — пожала плечами баньши. — Но сам понимаешь, если только брать, и лопнуть можно. А о механизме лучше Сокола расспроси.
— Вернется, спрошу.
— Откуда вернется? — не поняла Нат.
— Он к Ле Бону поехал, записи, который тот просил, отдать.
— Интересно, — протянула баньши. — Сам решил съездить или приходил кто?
— Сам. Говорит, чего, мол, тянуть, еще скажут, что мы намеренно от них что-то скрываем.
— А нам, выходит, скрывать нечего? Ну-ну…
Посчитав, что она уже увидела и услышала все, более или менее достойное внимания, Натали удалилась в спальню, и, как показывала практика, выманить ее оттуда теперь могли лишь ароматы свежеприготовленного завтрака.
— Настюх, а ты чего от меня ночью сбежала?
— А? — Я не сразу поняла, о чем он, занятая своими мыслями.
— Я тебя чем-то обидел, да? — насупился Серый. — Просыпаюсь, тебя нет, подушки тоже. Я понимаю, я в эти дни отмороженный совсем… Блин, только встретились через столько лет, и тут такая фигня! Только, Насть, я же не специально все это затеял. Это вообще не я…
Еще один мастер логических умозаключений на мою голову!
— Сереж, я не обижалась. Просто… Ты там нормально спишь, ничего не мешает?
— Да нет, ничего. А у меня за день от всех этих мыслей так башка распухает, что глаза закрываю и сразу отключаюсь.
Счастливчик.
— Диван неудобный, — зачем-то соврала я вместо того, чтобы пожаловаться на истинную причину бессонницы. — Пружина, наверное, вылезла, ворочаюсь полночи…
Парень, не дослушав, обнял меня, крепко прижимая к груди.
— Спасибо, — прошептал он. Теплые губы ткнулись в висок. — Спасибо, что ты со мной. Сам бы свихнулся уже, Насть…
— Да ладно. — Я провела рукой по ежику серых, как волчья шерсть, волос. — Ты молодец. Видишь, как быстро со всем разобрался? А с твоей удачей тебе вообще ничего не грозит.
— Ты моя удача, — улыбнулся он. — С тобой точно ничего не страшно.
Хотела улыбнуться в ответ, но в глазах вдруг потемнело, а в ушах снова стоял крик Нат: «Спаси!» Крепкие объятия не позволили мне упасть, я лишь пошатнулась, а после, почувствовав, как тяжело стало дышать, отстранилась от Серого — почти оттолкнула его и, придерживаясь за мебель, побрела к окну.
— Насть?
«Спаси! Спасешь, твоим будет. Навсегда…»
— Сереж, я…
— Я понимаю, — вздохнул он. — Все это… так… На кой я тебе такой, да?
О, боже! Ну что еще за мысли?
— Прав Антоха, упырь и есть. Что жил, что сдох — ничего не изменилось. Тридцать лет: ни дома своего, ни семьи, ни работы нормальной — шабашки одни, лишь бы платили побольше. Сегодня тут, завтра там… Но это же не навсегда, Насть. Честно. Вот закончится все, устроюсь как-нибудь. Только с мамой решу, Сокол мне телефон одной клиники дал, там как раз на таких заболеваниях специализируются… А потом мы с тобой и вправду на море съездим. В сентябре уже получится, ну и что? В Крыму в сентябре хорошо, тепло еще, купаться можно…
Я стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу, и ни слова не понимала из того, что он говорил. Какой Крым? Неужели он не понимает?
— Ты еще из-за Аленки злишься? — Я встрепенулась, услышав имя таинственной соперницы. — Не надо, Насть. Забудь. Ну было. Я сам думал, может, серьезно. А потом… Меня по полгода дома не бывает, а она молодая, красивая. Ей же погулять хочется: кабаки, подружки… Все равно не дождалась бы. Вот, думаю, и пусть. Симку выкинул, чтоб не звонила… А когда приехал… В общем, понял, что все я правильно сделал.
— Сереж…
— Короче, забудь, и все, — отрезал он, властно отрывая меня от подоконника и привлекая к себе. — Это прошлое, Насть. А теперь все по-другому будет. И никуда я больше не поеду. Разве что с тобой, на море.
На море так на море. Я положила голову ему на грудь, вслушиваясь в ровное уверенное биение сердца, и закрыла глаза. Главное, что он сам в это верит: в море, в нас. Только стало вдруг жалко незнакомую девушку Алену, так и не узнавшую, что ее не бросили, а отпустили… почти благородно… До чего же странные создания эти мужчины!
— Не помешаю? — Еще один представитель загадочнейшей половины человечества робко протиснулся в приоткрытую дверь.
— Заходи, Антоха, — по-хозяйски позволил Серый. — Чай с бутербродами будешь?
— Буду, — радостно отозвался светлый.
— Тогда и нам приготовь. А мы пока в комнате посидим, да, Насть?
Что-то изменилось в нем, когда он держал руку над зажженной горелкой, вместе с осознанием силы появилось что-то новое, незнакомое, но мне нравились эти перемены.
— Антош, и про Наташу не забудь, — сказала я растерявшемуся от нашей наглости охотнику.
Ничего, мы еще осиновый кол помним. Пусть искупает.
А мы пока просто побудем вдвоем. Без Сокола. Без Нат. Без разговоров о силе, Ван Дейке и вместилищах. Без чужих душещипательных историй о разбитом счастье и несбывшихся мечтах…
Но стоило закрыть за собой дверь, как в прихожей мерзко задребезжал звонок! Я вздрогнула от неожиданности и тревоги, в последние дни этот звук всегда вызывал тревогу, и Серый ободряюще сжал мою ладонь.
— Не волнуйся, — подмигнул он мне. — Сейчас глянем, кого там черти носят.
— Куда?! — грозно шикнул на Сережку выскочивший из кухни светлый. — Сам посмотрю.
Он прислушался и опасливо прильнул к дверному глазку.
— Кто там? — показалась на пороге своей спальни Натали.
— Баба какая-то, — недоуменно пожал плечами охотник.
— Фе, Антон! — баньши сморщила точеный носик. — Не баба, а женщина.
— Не, — затряс он лысой головой, — баба!
— И чего ей надо? — поинтересовалась я.
— Чего вам… Кто там? — через дверь прокричал светлый.
— Любовь! — зычно откликнулись с площадки. — Вызывали?
На Антошку напал приступ кашля.
— Любовь Иванна! Из ЖЭКа. Вызывали же?
— Нет… кхе-кхе…
— Открой, грю! — незваная Любовь забарабанила кулаком по двери.
— Открой, — посоветовала лысому Нат, — а то хуже будет.
Он подобрался — на стене позади обозначилась на миг грозная тень — и провернул ключ.
— Ну не прошло и года! — На пороге, потрясая устрашающего вида молотком, стояла дебелая тетка в рабочем комбинезоне. Глянула сверху вниз на Антона и строго вопросила: — Родители дома?
— Конечно. — Натали грациозно выступила вперед. — Чем могу помочь?
— Да чем ты можешь помочь? — свысока фыркнула Любовь. — Это я те помогла. Распишись вот.
Она сунула молоток под мышку и протянула Нат замызганный листочек.
— За что? — полюбопытствовала баньши.
— За выполненную работу, — гордо подбоченилась тетка. — Жаловались, что, когда окно между этажами открывается, у него рама выпадает? Ну вот. Устранили.
— Уже не выпадает?
— Уже не открывается! — взмахнула она молотком. — Распишись, да пойду я. Там еще во втором подъезде стекло разбито.
— Фанеркой замените? — предположила я.
— Умная! — похвалила меня Любовь. — Разбираешься.
— Насть, распишись, раз ты такая умная, — попросила меня Натали, с отвращением глядя на бланк в грязной ручище. — Не будем задерживать… человека.
Кажется, она уже была согласна с Антоном в том, что это не женщина.
— Если вдруг мастер наш с обходом явится, вы ж подтвердите, что я была, — напоследок погрозила нам молотком тетка. — Так и скажите ему: «Любовь к нам приходила».
Мы еще с полминуты тупо смотрели на закрывшуюся за ней дверь, а потом стены затряслись от дружного хохота.
— Слышь, Насть, — толкнул меня в бок Серый. — К нам любовь приходила!
— Какая-то она у вас не слишком чистая и светлая, — ухмыльнулась Нат.
— Зато большая! — заметила я.
— И с молотком, — хихикнул Антошка.
— А что? Любовь такая и должна быть, — заявил Серега авторитетно. — Придет, значит, молотком как зарядит, и враз башню сносит. Настоящая любовь!
Явление Любови (или любви?) задало настроение на все утро. Грустные мысли уступили место беззаботному веселью. Мы шутили, смеялись, сообща соорудили десяток бутербродов и, пользуясь отсутствием Сокола, который не преминул бы высказаться по этому поводу, заварили дешевый чай из пакетиков. Болтали о всякой ерунде…
— У нас праздник? — В радостном гаме возвращение темного осталось незамеченным до самого его появления на кухне.
— К нам приходила любовь, — весело сообщил ему Серый.
— Поздравляю, — улыбнулся колдун, но скользнувший по мне взгляд был абсолютно холоден. — Тогда цветы здесь, думаю, уместны.
Он поднял руку и просто из воздуха вытянул за длинный стебель белую розу.
— Натали, прекрасный цветок для прекрасной женщины.
Баньши растерянно приняла подарок, должно быть, прежде Сокол ее цветами не баловал.
— И… ты пронес ее под иллюзией? Как ты это?
«Друг Шурик научил», — едва не ляпнула я, досадуя на себя за то, что чуть было не потянулась за розой. И с чего бы мысли, будто она предназначалась мне?
— Ты знала, что Виктор коллекционирует монеты? — Мужчина присел у стола и пододвинул к себе тарелку с оставшимися бутербродами. — И некоторые, особо ценные, всегда возит с собой. Кроме экземпляров, являющихся пределом мечтаний нумизматов, там есть пара-тройка интересных… мм… по нашей части. Например, три монетки из кошелька Короля Шутов.
— Ты ограбил Ле Бона? — Нат в ужасе прикрыла рукой рот.
— Фу, как не стыдно? За кого ты меня принимаешь? Месье третий день страдал от несварения, местная кухня вкупе с жарой неблагоприятно отразилась на его нежном желудке. И когда я застал его в столь плачевном виде, то как человек, поклявшийся Аполлоном со товарищи, не мог не предложить свою помощь. За что и был удостоен благодарности.
Он подбросил на ладони маленький медный кругляшок.
Вот жук! Сам же траванул бедного колобка, а потом без зазрения совести принимает благодарности!
С приходом темного хорошее настроение пошло на убыль. Вроде бы и шутки и розы… Но нет, веселья как не бывало, и, по-быстрому закончив с завтраком, все разбрелись по своим комнатам, оставив Сокола заваривать себе «нормальный» чай.
Понимая, что уединиться теперь не получится, мы с Сережкой включили телевизор, нашли канал путешественников и молча завидовали улыбчивому толстячку, чья работа заключалась в том, чтобы колесить по свету и за деньги продюсеров нервировать простых обывателей волшебными видами далеких и недоступных большинству стран.
— Ничего, — обнял меня Серый. — Мы вот с тобой в Крым…
Не договорив, он вдруг привалился к моему плечу.
— Сереж? — Я отстранилась, и, лишившись поддержки, парень упал на диван вниз лицом. — Серый! Сережа! — Я с трудом перевернула его на спину и хлестала теперь по щекам. — Кто-нибудь! Помогите!
В коридоре хлопнула дверь, и тут же что-то тяжелое с грохотом рухнуло на пол.
— Кто-нибудь… — пробормотала я, чувствуя нарастающий ужас. — Кто…
Превозмогая страх, я вышла из комнаты. Антон лежал поперек прохода: глаза закрыты, лицо спокойное — будто он спит, но я знала, что разбудить его, как и Сережку, у меня не получится. В своей спальне упала на кровать Натали…
Господи, что же это? Почему? Кто?
На негнущихся ногах я добрела до кухни… И застыла в дверях.
— Заходи. Садись, — Сокол кивнул на стул. — Чай будешь?
— Т-ты… Это ты их?!
— Они всего лишь спят. Очень крепко.
— Да что ты себе…
— Села! — Злобно сверкнули голубые льдинки глаз.
Колени подогнулись, и, чтобы не упасть, я вынуждена была подчиниться и присесть за стол.
— Умница, — хмыкнул темный, усаживаясь напротив. — Теперь ты ответишь на несколько вопросов, а я решу, что делать с тобой дальше. Первый…
Я в страхе зажмурилась.
— Я очень громко храплю?
— Что? — Я осторожно открыла сначала один глаз, потом другой.
— Нат сказала, — передернул плечами он. — Могла бы сама…
— Что?! — вскочила я возмущенно. Этот… этот — даже названия ему не придумаю — вырубил троих человек, чтобы обсудить свой дурацкий храп? Что он о себе возомнил!
— Сядь! — рявкнул он, и я спешно плюхнулась обратно на стул и прикусила язык. — Это я к тому, Ася, — продолжил колдун уже спокойно, — что некоторые вещи лучше обсуждать сразу, а не доводить ситуацию до критического момента.
