ГЛАВА 15

Сокол пододвинул ко мне чашку:

— Угощайся.

— Что это? — спросила я. Руки дрожали, и я спрятала их под столом.

— Чай. Черный, крупнолистовой. Взращен, если верить надписи на упаковке, высоко в горах и заботливо собран трудолюбивым индийским мальчиком… или девочкой.

— Спасибо, не хочу, — отказалась я, прекрасно понимая, что если сейчас он вперится в меня своими льдинками и прикажет: «Пей!» — выхлещу до дна, даже зная, что вместо сахара он сыпанул туда пару ложек цианида.

— Рассказать ты мне тоже ничего не хочешь?

Я замотала головой.

— Хорошо. Тогда я тебе расскажу что-нибудь. Например, по какому принципу работает брегет Вацлава Крушницкого. Это очень интересно…

Чтобы не встречаться с ним взглядами, я опустила глаза.

— Брегет, Ася, это не просто блестящая штуковина, которой гипнотизер отвлекает внимание, проводя внушение. Этот артефакт искажает восприятие и меняет твое отношение к реальности. Человек, который пускает его в дело, не дает тебе четких установок, не зомбирует, тупо ориентируя на выполнение какого-нибудь приказа, — все куда сложнее. Алекс не решился бы просто запрограммировать тебя на убийство: ты выдала бы себя сразу же. Действия робота лишены логики и подчинены лишь цели. А человек, подпавший под влияние брегета, напротив, логичен и последователен и может идти к цели окольными путями, сам выбирая наиболее удобный. Тебе ведь не говорили, как именно ты должна уговорить Сергея уйти после того, как покончила бы с нами? И тебе, к слову, не говорили, что придется дать нам яд, — твое сознание этого не приняло бы, здесь нужна была бы более долгая и продуманная обработка. А вот снотворное — пожалуйста. Но прежде… Прежде проводится искажение. Сдвиг во мнении. Ты знаешь, что в каждом из нас заложен некий природный детектор лжи? У кого-то он сбоит, кто-то различает правду и обман безошибочно. Эту способность тренируют в себе судьи дневных стражей, доводя ее до совершенства… Но я сейчас не об этом. Все мы в той или иной степени можем отличить правду ото лжи. Задача брегета — испортить твой детектор. Заставить верить в ложь или не верить в правду. И для начала тебе дают вводную настройку. Правду, которая заставит сомневаться в другой правде… Прости, это слишком сложно для непосвященных… Представь… Ну, например, представь, что тебя хотят убедить в том, что в мире существуют только синие мячи. Артефактор сообщает тебе, что у него есть синий мяч. И он у него есть. Твой детектор, активированный брегетом, фиксирует правду. Потом тебе говорят, что у твоего соседа тоже есть синий мяч, и ты снова чувствуешь, что это не ложь. Затем артефактор настраивает брегет на искажение и проводит внушение. «Все мячи в мире исключительно синие», — говорит он тебе. Твое сознание уже готово принять это как истину. А как же: ведь у двоих есть мячи, и они именно синие… Понимаешь?

Я кивнула. Потом замотала головой.

Колдун всмотрелся в мое лицо, а после махнул рукой:

— Я не спец по теории ментального воздействия, но я знаю, что Акопян должен был до проведения внушения рассказать тебе страшную историю о нас с Нат. Историю, которая показала бы, какие мы плохие, чтобы потом ты легко поверила в то, что мы представляем угрозу для вас с Сергеем, что нам нельзя доверять. Было?

— Нет, — выдавила я.

— А это уж точно ложь!

К черту!

— Нет, — произнесла я четко, подняв на него глаза. Выдержала короткую паузу. — О Наташе он мне ничего не рассказывал.

— Ясно. — Сокол достал из кармана сигареты. — Не возражаешь?

Я не ответила, и он закурил, длинно и размеренно затягиваясь горьким дымом и стряхивая пепел в свою чашку.

— Я знаю, что это была за история, — проговорил он, глядя на тлеющий кончик сигареты.

Наверное, в прошлом человека, поклявшегося Аполлоном со товарищи, было не так уж много неприглядных деяний, и выбор у некроманта Шурика был небольшой. Да и история подходила как нельзя лучше…

— И что скажешь? — Темный утопил окурок в остатках чая.

— Я… Я не отказалась бы услышать твою версию.

От его улыбки сделалось зябко.

— У правды не может быть нескольких разных версий, Ася. Ее можно подавать под разными соусами, но это не…

Мужчина умолк на полуслове. Видимо, устал от иносказаний и витиеватостей, а говорить иначе, да и вообще говорить у него сейчас не получалось.

И мне сказать было нечего.

В тишине я слышала, как отсчитывают секунды стрелки его хронометра. Совсем рядом, словно в сказке, непробудным сном спали трое, и я знала, что они не проснутся, пока этот разговор не закончится…

— Алекс — натура увлекающаяся. — Сокол вытянул из пачки новую сигарету. Задымил. — Ему достаточно было раскрыть тебе суть проекта, над которым мы работали, чтобы ты начала волноваться за судьбу Сергея рядом со мной. Но он ведь рассказал тебе все?

Все или не все — откуда мне это знать? Я не ответила и сама ни о чем не спрашивала. Молчала, позволив ему докурить сигарету и потянуться за следующей.

Кухня утонула в дыму.

— У Кирилла остались жена и сын. Марку уже четырнадцать, София растит его одна, замуж она во второй раз не вышла и, кажется, даже не встречается ни с кем. — Голос его звучал ровно. Слишком ровно. — Я каждый месяц перевожу ей деньги, чтобы они ни в чем не нуждались. Шлю открытки на Рождество. Но со дня похорон мы ни разу больше не виделись. И не созванивались — я сменил номер. На крайний случай у нее есть телефон моего поверенного… Я не знаю, что еще сказать, чтобы ты поняла, как я сожалею о том, что сделал.

И еще одна сигарета…

— Но если бы это не коснулось моего брата, я закончил бы работу, и первые кандидаты на бессмертие уже получили бы новые тела. Наверное, тебе это тоже следует знать.

— Зачем? — решилась спросить я.

— Затем чтобы ответить на мой последний вопрос.

— Нужно открыть окно, — пробормотала я, вставая. — Дышать уже нечем.

«Последний вопрос» — звучало зловеще.

Я распахнула тугие створки и полной грудью вдохнула горячий уличный воздух. Все же не дым.

— Ася, мне не нужны осложнения, проблем и так хватает. Либо вы все безоговорочно мне доверяете и выполняете мои указания, либо… Я не могу позволить тебе все испортить.

— И что ты сделаешь? — Спиной я чувствовала, что он смотрит сейчас на меня. — Сотрешь память и отправишь домой?

— Нет. Я не обладаю такими способностями. Но я могу уложить тебя в недельную кому. Выпишут из реанимации третьего.

В его голосе не было угрозы, говорил он спокойно и отстраненно, но мне снова стало страшно: ведь может же!

— Хочешь знать, доверяю ли я тебе? — спросила я. Развернулась к поднявшемуся мне навстречу колдуну. Выдержала его испытывающий взгляд. — Нет. Но и мешать не стану, что бы ты ни делал. Все остальные обещают Сережке или смерть, или кое-что похуже — идти просто некуда и не к кому. Ты единственный предложил помощь, а это… Это как минимум надежда — уже лучше, чем ничего.

С минуту мы просто смотрели друг на друга. Глаза Сокола вновь превратились в колючие льдинки, между нахмуренными бровями пролегла глубокая складка, и мысленно я уже приготовилась провести неделю на больничной койке…

— Возвращайся в комнату, — вздохнул он. — Пора трубить подъем.

Телевизор по-прежнему работал. Передача, на которой отключился Сережка, уже закончилась, и на смену толстячку путешественнику пришел носатый гурман, объезжающий мир в поисках необычных блюд. Этому, наверное, завидовали не так сильно: за возможность повидать свет ему приходилось регулярно давиться жареными личинками и сырыми моллюсками.

Я присела на диван рядом со спящим парнем. Погладила по волосам, улыбнулась: седина была ему даже к лицу. Коснулась губами колючей щеки.

— Насть? — Он открыл глаза. — А что…

— Какого… черта?! — послышалось из коридора: Антон тоже проснулся.

— Что это было? — И Натали. — Все целы? Настя! Сережа!

— Спокойно. — Уверенный голос Сокола перекрыл тревожный гам. — Все в порядке, никто не пострадал… я надеюсь. Антон, ты как? Не ушибся?

Колдун вошел в комнату, а за ним Нат и потирающий затекшую шею охотник.

— Извините за маленькую импровизацию. — Темный оглядел всех собравшихся. — Хотел проверить такую возможность отхода.

— Какую такую? — переспросил еще не до конца проснувшийся Сережка.

— Усыпить наших охранников.

— Можно же было предупредить! — возмутилась баньши.

— Нельзя. Внезапность — главное условие.

— Ну и что? Доволен результатом? — поинтересовался Антон. Если он и собирался «поблагодарить» Сокола за внеплановую сиесту, то не сейчас.

— Не доволен, — и глазом не моргнул колдун. — Сил уходит много, воздействие кратковременное. Придется придумать что-то другое.

— Фантазер чертов! — сердито бросила Натали. Она развернулась и обиженно покинула комнату, но ругаться при этом не перестала. — Снова на кухне курил? Всю квартиру прокоптил! Двери закрыть тоже нельзя было? Тоже часть плана? И пепельницы в этом доме нет? Вы только посмотрите, что он здесь устроил!

Во фрау Эбель внезапно проснулась хозяйка-чистоплюйка, и она, словно безалаберного мужа, распекала Сокола за устроенный им бардак. Это настолько не вязалось с привычным образом Нат, что и Антон и Серый не сдержались, чтобы не помчаться посмотреть, что же такое устроил на кухне темный, чтобы спровоцировать столь волшебное превращение.

Впрочем, Сергей через минуту вернулся. Плотно прикрыл за собой дверь.

— Настя… — Он запнулся.

— Да?

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Еще один. Как же вы все мне дороги!

— Что я должна тебе сказать? — вздохнула я устало.

— Все. — Он крепко сжал мое запястье, притянул к себе. Близко-близко. Глаза-угольки горели обидой и злостью… Но колючий лед обжигал сильнее, и ничего — пережила.

— Сереж, тебе загадок в жизни не хватает? Скажи прямо, в чем дело. И отпусти руку. Больно.

— Извини.

Он смущенно отступил от меня, зато решившему укрыться в спальне от гнева Нат Соколу перепало по полной программе.

— Задолбал уже тут шастать! Могу я хоть пять минут поговорить со своей девушкой наедине?!

Он с силой толкнул дверь, но колдун придержал ее ногой, невозмутимо прошел в комнату и взял со стола ноутбук.

— Общайтесь. Больше не побеспокою.

— Что у тебя с ним? — сквозь зубы выцедил Серый, вперившись в закрывшуюся за темным дверь.

— В каком смысле?

— В любом. Насть, я идиот, по-твоему? То вы уходите куда-то вместе, то чаек на кухне попиваете. Сейчас мы все вырубились, а он сидел там, типа один, время воздействия засекал… Только на столе почему-то две чашки, а у тебя одежда и волосы провоняли табачным дымом.

Элементарно, Ватсон!

— Сереж, это же не ревность? — не то спросила, не то сказала я.

— Не знаю… Нет. Запутался я, Настюха. Совсем. Не знаю, чему верить, кому верить. Думал, хоть тебе можно, а выходит…

Итак, главный вопрос на повестке дня: обоюдное доверие в нашем маленьком, но очень странном коллективе.

— Ничего не выходит, Серый. — Я обняла парня, спрятав лицо у него на груди. — Да, я не спала. Но тебе не стоит из-за этого волноваться. Сокол совмещает полезное с полезным. Решает твой вопрос, а попутно меня… хм… лечит. Его мама попросила. Хочет, чтобы я поверила в свои силы, стала настоящей ведьмой. Потому и чаи-разговоры, рецептики из тетрадки…

«В каждом из нас от природы заложен детектор лжи», — вспомнила я слова Сокола. У одних он сбоит, у других — точен, как швейцарский хронометр. Необученный, но все-таки телепат Сережка с первых слов почувствовал бы обман. И я сказала ему правду. Правду и ничего, кроме правды.

Просто это была не совсем та правда.

— Господи, какой же я дурак, — выдохнул он с облегчением. Прижал меня к себе, уткнулся носом в макушку. — Прости, пожалуйста.

И ты меня…

— Не извиняйся, — сказала я вслух. — Я понимаю. Но это все временно. Еще неделя, и все закончится. И поедем мы с тобой на море.

Все будет хорошо. Иначе и быть не может. Ведь от судьбы, говорят, не уйдешь, а я свою судьбу знаю давным-давно. Пускай сама уже не верю в то, что хочу себе такой судьбы…

Утром к нам приходила Любовь, днем мы со спорным успехом выясняли отношения. Вечер, к счастью, прошел без сюрпризов, спокойно и почти по-семейному. Натали с Антоном сходили в магазин, но, вопреки опасениям, вернулись не с йогуртами, а с сумкой картошки и курицей, которую Нат споро разделала, отбила скалкой, залила смесью меда, вина и соевого соуса и отправила в духовку.

— Надоели ваши полуфабрикаты!

Оказывается, может, если хочет.

С гарниром она, правда, возиться не захотела. Заявила, что чистить картошку — исключительно мужская обязанность. Сокол сразу же слинял на балкон, а Сережка заперся в ванной.

Антон был пойман уже в дверях.

— Куда? — грозно выкрикнула баньши. — Даже не думай!

— Я… это…

— Антошка, Антошка, пожарь-ка нам картошку, — негромко пропела Нат, и стены угрожающе завибрировали.

Деваться светлому было некуда, и пока мы с Натали нарезали овощи на салат, охотник и его тень пыхтели над картофелем. Тени было трудней — попробуй-ка срезать кожуру длиннющим мечом!

Но ужин удался на славу.

— Наташ, как ты смотришь, чтобы перебраться ко мне в комнату? — небрежно обронил за столом Сокол.

Нат закашлялась от неожиданности.

— Ты меня пугаешь, — призналась она, отхлебнув воды из заботливо поданного темным стакана. — Сначала розы, теперь странные предложения. Не боишься, что Франц узнает?

Последнее было сказано уже шутливым тоном, и колдун усмехнулся в ответ:

— Я сам ему об этом расскажу. А мы могли бы уступить Сергею с Анастасией отдельную спальню.

— Спасибо, не нужно, — сказала я, прежде чем Натали успела что-то ответить. — Если Наташа не против, я бы лучше осталась у нее. Ну… мальчики отдельно, девочки отдельно…

По Нат было понятно, что она не слишком верит в такое объяснение, но вслух она меня поддержала:

— Я не против. Действительно, так будет лучше.

Расспрашивать ни о чем, даже оставшись со мной наедине, она не стала.

Вместо традиционного вечернего чая в этот день у нас был арбуз, большой и сочный. Только проснувшись среди ночи, я поняла, насколько это была плохая идея.

Встала, на ощупь добралась до двери, вышла в коридор. На кухне горел свет: кому-то еще не спалось, и мне стало любопытно, кому именно. Может, Сережка снова сидит с чашкой своего любимого какао? Хотя после арбуза…

— Дверь закрой! — сердито зашипел на меня расположившийся за столом Сокол.

Увы, не Сережка.

Я зевнула и послушно исполнила приказ их темнейшества.

— Я имел в виду, с той стороны, — прорычал колдун.

Перед ним в небольших металлических контейнерах были разложены какие-то медицинские инструменты, одноразовые шприцы, ампулы. Рядом лежал странного вида нож: блестящее узкое лезвие и потемневшая, растрескавшаяся от времени деревянная рукоять, пузатенькая в середине и сужающаяся к концу, как… Черт, на что же это похоже?

Мужчина заметил мой интерес к ножу и накрыл его салфеткой.

— Так и знал, что если кто-нибудь вдруг проснется, то это будешь ты. — Раздражение в его голосе мешалось с насмешкой.

— Усыпил бы своей магией, чтобы наверняка, — пробурчала я, разглядывая теперь набор щипчиков и скальпелей.

— Так, иди давай, без магии, — махнул он на меня рукой.

А другая его рука, левая — я только сейчас заметила — неподвижно лежала на столе, на расстеленной поверх скатерти клеенке. И сразу бросился в глаза выбритый на волосатом предплечье квадрат.

— Все-таки иногда любопытство — это порок, — сделал вывод Сокол, поняв, что без объяснений от меня не отделаться. — Хорошо. Смотри, раз так интересно. Только орать не вздумай.

— Чего это я должна орать? — спросила я, а в следующий миг уже зажимала ладонью рот, чтобы и правда не закричать: темный взял один из скальпелей и спокойно, как колбасу на завтрак, разрезал кожу на выбритом участке.

Потекла кровь, а у меня перед глазами поплыли круги.

— Молодец, почти не боишься, — похвалил, продолжая ковыряться в свежей ране, мужчина. — Не поможешь? А то одной рукой неудобно.

Не отнимая ладони ото рта и не в силах пошевелиться, чтобы сбежать подальше из этого дурдома, я замотала головой.

— Жаль. А я думал, что могу на тебя рассчитывать в трудную минуту.

Он обтер кровь марлевым тампоном и поддел какой-то гнутой лопаточкой вспоротую кожу, на пару сантиметров вогнал железяку в руку (меня чуть не стошнило!) и, кажется, остался доволен. Псих…

— Ася, ты в порядке? Я ничего не чувствую… Если тебя это волнует, конечно.

Когда он подцепил со дна наполненной бесцветной жидкостью баночки выдуренную у Ле Бона монетку и принялся деловито запихивать ее себе под кожу, я поняла, что с меня хватит. Заставила себя отвести взгляд от окровавленной конечности и спокойно, совершенно спокойно вышла в коридор… А там уже — вприпрыжку в спальню!

— Наташ! Наташа, проснись! Наташ…

— Чего? — сонно откликнулась баньши.

— Я свихнусь сейчас. Или уже свихнулась. Или не я… Сокол на кухне, распотрошил себе руку, запихнул в нее эту шутовскую монету…

— У-у, мазохист! — протянула она, но мчаться спасать съехавшего с катушек друга не торопилась. — Зачем, спрашивается? Он в Барселоне уже так делал. Артефакт под кожу, чтоб никто не догадался. Рана за день заживет — он постарается, через два дня шрам будет выглядеть так, как будто ему уже лет десять… Но в тот раз хоть смысл был. А монетка? С ее помощью не больше полкило пронесешь. Может, пистолет?

Ее полусонные рассуждения помогли мне успокоиться и взять себя в руки.

— То есть это нормально? — уточнила я на всякий случай. — И помощь ему не нужна?

— Почему не нужна? — пробормотала она, переворачиваясь на бок. — Нужна. Одной рукой тяжело… Ты шить умеешь?

Вместо ответа я с головой влезла под покрывало.

В туалет я все-таки вышла. Через час или два.

На обратном пути с опаской заглянула в кухню — чисто. Только от мысли, что утром придется есть за этим столом, меня передернуло.

Подошла к двери, за которой спали колдун и Сережка. Прислушалась, а потом тихонько прокралась в комнату. Серый спал, как обычно уткнувшись в стену. Я мысленно пожелала ему светлых снов.

Сокол лежал на спине. Лицо, даже во сне, напряженное, губы плотно сжаты, веки подрагивают… Но он не храпел.