Глава 19
Увидеть давнего врага именно здесь оказалось для Мартина полной неожиданностью. В первый момент он испугался, что из-за суматошности последних дней перестал различать реальность и вымысел, но в реальности существования Правича его убедил вид страшной женщины, которая подкрадывалась к Константину сзади — ведь никто не станет подкрадываться к галлюцинации. Белое одеяние, просторные рукава, напоминающие крылья летучей мыши, и шевелящиеся волосы-змеи на голове вызывали настоящий ужас, и Мартин вздрогнул, в глубине души обрадовавшись тому, что не видит ее лица: при таких-то волосах оно должно быть кошмарным.
Голову женщины заслоняла голова Правича, и только это спасло Мартину жизнь.
— Змеиные волосы!… – потрясенно пробормотал он. — Так вот, откуда здесь столько скульптур!
Приобретенных во дворце знаний хватило на то, чтобы вспомнить древнюю легенду о Горгоне Медузе, обладательнице змеиных волос, превращающей в камень каждого, кто осмелится нарушить ее покой. Но те же легенды утверждали, что Медузу давным-давно убил отважный Тесей, и с тех пор опасность превратиться в камень путешественникам не грозила. Неужели Горгону случайно оживили волшебной водой? Нет, этого не может быть: Тесей выбросил голову Медузы далеко отсюда, сама собой она не могла вернуться.
Выходит, здесь обитали другие Горгоны? Но откуда они взялись, если в легенде говорилось только об одной?
Стоп! В мифе говорилось о том, что проклятая Герой за свою красоту Медуза была превращена в Горгону, и ее возлюбленный бог палец о палец не ударил, чтобы спасти любовницу. А чтобы Медузе не было скучно, или просто за компанию, злая Гера превратила в Горгон и ее родственников.
Вот оно! Родственники! Слава богу, что учителя во дворце были умными и рассказывали не только то, что нужно в жизни для обогащения, но и захватывающие истории из далекого прошлого, знакомили со старинными мифами и легендами, иначе никогда в жизни не вспомнил бы о том, что Медузы были две сестры. Их имена давно выветрились из памяти, но это не главное. Главное то, что теперь надо внимательно смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на Горгон-сестричек, иначе коллекция скульптур пополнится новыми персонажами.
Теперь понятно, почему список людей, допущенных к волшебной воде, перестал расширяться — до нее не могли добраться, каменея значительно раньше того, как подходили к источнику! И сообщений о Горгонах не было из-за того, что каждая встреча заканчивалась стандартным превращением человека в камень, а Горгоны, наученные мрачным опытом убитой сестры, предпочитали не распространяться о своем существовании. Затаились и тихо жили прошедшие с момента убийства Медузы тысячелетия на этом пустынном острове. То-то у скульптур такая разная одежда — это люди из различных эпох, отстоящих друг от друга на целые века.
— Что за гадость приближается к Правичу? — поинтересовался волк. Шерсть на нем встал дыбом. — Друг или враг?
— Это с какой стороны посмотреть. То, что она убьет Правича — хорошо, но в данном случае враг нашего врага не станет нашим другом.
Помощник колдуна сверлил Мартина убийственным взглядом, но ему было далеко до умения превращать в камень своих врагов.
«Не такой уж он и опасный, — решил Мартин, — Подумаешь, хорошо дерется. Ему просто повезло в прошлый раз, эффект неожиданности помог».
— Ты знаком с этой образиной? — уточнил Всеволод.
— Это Горгона, обращающая в камень взглядом «глаза в глаза». Плохо то, что их две.
— А где вторая?!
Мартин взмок от ужаса, почувствовав, что ему тяжело смотрят в спину, и что с секунды на секунду сестра приближающейся к Правичу Горгоны вцепится в его собственное горло.
Согласно легенде, Тесей смотрел на Горгону через зеркальный щит, и возможно, зеркаласька послужит щиту безопасной заменой.
Дрожащей рукой Мартин сунул руку в карман и достал зеркалаську. Вытянул ее перед собой и посмотрел, нет ли кого за спиной.
Никого.
— Ух… — выдохнул Мартин.
— Дожили… — мрачно проговорило зеркало. — Теперь людям лень поворачивать голову, они придумали смотреть за спину с помощью зеркал. Не обожрались ли вы, любезный сударь, современного комфорта?
— Вызывай Григория, — приказал Мартин.
— Опять? — мрачно проговорила зеркаласька. — Ну, ты и болтун, Мартин, глаза б мои тебя не видели! Я звоню девушкам! Давно пора приступить к общению с другим полом. А то так и помрешь бобылем.
«Когда-нибудь, — подумал Мартин, — я придушу тебя, зеркало!».
Надо намекнуть магу, что зеркаласька со своими наклонностями и предложениями уже встала мне поперек горла. Если новые модели окажутся такими же нахальными, то их старания оценят только подростки, озабоченные страстью к общению с противоположным полом. А церковь наверняка устроит Крестовый поход против магии и зеркаласькинского разврата.
— Тихо! — предупредил он, раздумывая о том, удастся ли Горгоне превратить зеркальную мордочку в молчаливый узор? Будет здорово, если удастся. — Вызывай мага и скажи ему, что они с королем Агатом получат от меня по первое число! Не посмотрю на их регалии и должности! Проморгали такую опасность!!!
Воодушевленное было зеркало потускнело.
— Сию минуту, неисправимый юноша, — сварливым голосом заметило оно. — Все, что прикажете.
— Всеволод, — приказал Мартин, — делай что угодно, но не смотри в глаза сестрам Горгонам! Они превращают людей в камень!
— Эта змееволосая дамочка и есть скульптор?
— Он самый, чтоб ей всю жизнь с повязкой на глазах ходить!
Пора отрапортовать королю, что его приказ выполнен, но захочет ли умный самодержец сохраниться в веках, став памятником самому себе, вопрос спорный. А пока что требуется самому избежать превращения в скульптуру. В крайнем случае, Григорий или его потомки отыщут способ превратить окаменевших людей обратно в живых, но если до того времени здесь появятся вандалы — ни о каком оживлении и речи уже не пойдет.
Правич увидел, что Мартин вытаращил глаза, а волк оскалился, принял это на свой счет и презрительно усмехнулся. До чего же слуга царевича оказался трусливым! Вон, снова выхватил из кармашка любимое зеркало и что-то забормотал.
— Вызываю вас на бой, вы, жалкие собаки! — выкрикнул Константин. Пришла пора для драки с последующим традиционным лишением Мартина летающего средства. Теперь оскорбленный волк обязан броситься в атаку: собаки — их злейшие враги. Волк — опасный противник, ничего не скажешь, но супротив меча и большой злости не выстоит. — Сражайтесь со мной, как воины с воином!
Но ни Мартин, ни волк почему-то не спешили атаковать. Вместо этого они отвернулись и наперегонки бросились к ковру-самолету.
«Ну, почему они все делают не по правилам? — разозлился Правич. — Нормальные люди давным-давно решили бы намять мне бока, а эти…»
— Не убегайте с поля боя, презренные трусы! — прокричал он и неожиданно услышал сзади томный шепот-приказ:
— Посмотри на меня, красавчик!
Прозвучавшая фраза в любой другой момент привела бы его в неописуемый восторг, но сейчас Правич похолодел от ужаса и почувствовал, как из-под ног уходит земля: оказывается, подкрадывался не только он, но и к нему тоже кто-то подобрался.
Зазывающий голос показался настолько отдающим смертельной опасностью, что вместо желания обернуться и полюбоваться на красотку захотелось закопаться в песок и не высовывать голову до скончания веков. И кто бы она там ни была, не стоит терять секунды и вступать в беседу: Правич сердцем чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. Беседу необходимо завершить. И, по возможности, одним движением меча.
«Так кого испугался Мартин? Меня или…» — самомнение Константина моментально уменьшилось на порядок.
Он взмахнул мечом и резко развернулся. Волосы у него встали дыбом при виде шевелящихся змей на голове страшной незнакомки.
Нападавшая отшатнулась, не ожидая подобного развития событий. Сверкающие от ярости глаза Горгоны на миг уставились на Правича, и того пробил нервный тик. Правое веко задергалось, закружилась голова, и по всему телу прошла непонятная покалывающая дрожь. Парик из змей вызывал оторопь и отвращение, и Константин признал, что до такого эффектного эпатажа никто из смертных не додумался. Смотрится стильно для чудовищ в человеческом обличии и даже для обычных охранников подойдет как нельзя лучше. Но без магии здесь точно не обошлось: невозможно вот так соединить кучу живых змей и при этом отрезать им большую часть туловища, чтобы они не укусили носящего парик.
В следующий миг меч перерубил шею Горгоны. Ее голова упала на землю и докатилась до скульптуры, изображавшей сжавшегося от ужаса человека. Извивающиеся змеи зашипели в яростной попытке прокусить камень.
Безголовое чудовище вцепилось в Правича острыми когтями. Вырывающаяся фонтаном кровь из разрезанных артерий хлестала мощным потоком и обливала Правича с головы до ног. Он хрипел и без особого успеха пытался вырваться из смертельных объятий, что есть силы колотя кулаками монстра.
«Вот гадство: голову отрубил, а до туловища не доходит, что его избивают! Отцепись, когтистая! — сердито думал Константин, пыхтя от натуги. — Хватка, как у трех мужиков! Какого черта ей от меня понадобилось?»
Голова сверкала глазищами и что-то шептала, но никто не видел ее глаз и не мог слышать ее речи. Змеи-волосы наносили по камню удар за ударом, разбивались в месиво и одна за другой безжизненно падали, высовывая раздвоенные языки. Вокруг головы расползалась лужица крови. Глаза Горгоны закатились, и лицо безжизненно застыло. Последняя змея дернулась в конвульсии и упала плеткой на голову, высунув из пасти длинный язычок. Из клыков желтоватыми капельками на землю стекали остатки яда.
Волк вскочил на ковер-самолет первым. Мартин догнал ковер, когда тот, набирая скорость, уже поднимался над землей. На крики Правича Мартин не обернулся, отлично понимая, чем это грозит. И ладно, был бы там только помощник колдуна — он не так опасен, как Горгона. Но увидеть ее глаза… сейчас крайне неподходящее время для того, чтобы превратиться в камень: слишком много жизней зависит от правильных действий одного человека.
Башня — вопреки рассказам Григория оказалась в несколько раз больше описанного, а кто-то, решивший остаться неизвестным, совершил подвиг, достойный Геракла — закрыл ставни и заколотил их широкими досками, после чего башню окончательно забросили, и больше в нее не возвращались.
Над Мартином пролетело нечто, отбрасывающее слабую тень в виде буквы «Т».
«Вот и сестра пожаловала на огонек», — подумал он. Жаль, что под рукой нет отражающего щита. Биться с Горгонами вслепую намного труднее, чем отыскать иголку в стогу сена. Единственный способ сохранить хоть какое-то преимущество — использовать башню в качестве укрытия. Тогда горгона не сумеет напасть сзади и незаметно. В ограниченном пространстве это нереально.
— Стой, собачий сын! — угрожал Правич, стараясь догнать Мартина. Ковер-самолет ускорял ход, но полетел не в небо, как ожидалось, а устремился к старинной деревянной башне, находившейся неподалеку от скопления скульптур. Заброшенное здание добавляло уныния и в без того невеселый пейзаж, и будь у Константина возможность сровнять башню с землей, он сделал бы это, не раздумывая.
Зычный хохот над головой заставил Правича поднять голову и видеть, что ковер-самолет преследует еще одно змееволосое чудовище в развевающемся платье с длинными рукавами.
Помощник колдуна сглотнул: в небе тварь выглядела еще ужаснее.
Мартин и волк не смотрели на преследовательницу, хотя летающая образина томным голосом призывала взглянуть на нее и восхититься ее незабываемым и неземным видом. С последней фразой Правич был согласен, но не сказал бы, что мечтал увидеть именно такую, устрашающую неотразимость. Мартин, у которого любая фраза, начинавшаяся со слов «внеземной» и «неземной», в последние дни вызывала стойкое отвращение, монотонно бубнил ковру-самолету:
— Давай же, скорее! Скорее!! Скорее!!!
Запертые ворота внешне выглядели неприступными и твердыми, но Мартин сделал скидку на возраст башни и решил, что ему удастся совершить задуманное.
— Да посмотри же на меня! — укоризненно взывала Горгона. Она стремительно спускалась, чтобы схватить непокорного человека за волосы и заставить взглянуть в ее глаза, когда Мартин крикнул волку:
— Держись! — и резко развернул ковер перпендикулярно земле перед самым входом в башню.
Раздался оглушительный треск — и ковер плашмя влетел в здание, пробив прогнившие двери. Доски посыпались трухлявыми обломками, в нос ударил затхлый запах заброшенного помещения.
В башне действительно очень давно никого не было.
Разогнавшаяся Горгона в последний момент извернулась, избегая столкновения со стеной башни, метнулась в сторону и взлетела над крышей.
— Ты на меня посмотришь! — прокричала она, — Непременно посмотришь! Я приказываю выглянуть и посмотреть на меня!!! Ты должен видеть мою красоту!
— Ага, — сказал Мартин тихонечко, — непременно! Вот только завещание напишу и надышусь до смерти. Ну и скульптор, чтоб ее черти взяли!
Вопящий, нервный и злобный — под стать созданным творениям. Теперь понятно, почему скульптуры имеют испуганный вид: услышали томный голос, обернулись на зов, ожидая в ближайшем будущем пережить немало приятных минут, но увидели Горгону и буквально окаменели от ужаса.
— Мартин, ау! Ты меня вызвал, чтобы глубокомысленно молчать в тряпочку, или как? — в который раз повторял Григорий. Как только терпения хватает? Или он своего попугая подучил? Мартин услышал голос мага задолго до того, как ковер-самолет влетел в башню, но времени на ответ не нашлось по уважительной причине.
Снимая с лица пыльные клочки паутины, Мартин сказал:
— Слышу, но не вижу. Григорий, зеркало передало вам мои искренние обвинения в непрофессионализме? Я едва не погиб в расцвете лет от взгляда скульптора! По вашей вине, между прочим!
— Влюбился, что ли? — по-своему понял его слова Мартина Григорий. — Ты чего-то не тем занимаешься, приятель. Кто говорил королю, что не стоит отвлекать тебя от поисков воды? Сам же заявил, что за водой летишь, а не за левыми похождениями.
Мартин взлетел и остановился над пробитым входом с зажатым в руке мечом. Сталось дождаться момента, когда Горгона соизволит сунуть голову в темноту башни, и отрубить ее. Какой бы глазастой ни была эта тварь, она ни в жизнь не догадается посмотреть наверх в первый момент. Только по сторонам — это общепринятая привычка.
— Григорий, на меня напали сестры Горгоны, и если я выберусь отсюда живым человеком, а не экспонатом их вернисажа, кто-то из вас жестоко попла…
— Горгоны?!! – ахнул Григорий. — Мартин, клянусь честью, тебя только за смертью посылать: ты все время находишь таких монстров, что прямо слов нет! Учти, я передам царю Александру рекомендацию не выпускать тебя за пределы дворца ради общечеловеческой безопасности.
— Не передерживайте! — ответил Мартин. Григорий прав, но отчасти. Что делать, если путешествие не задалось с самого начала? Первый монстр — кукла Юлька с ехидным характером — появился задолго до того, как группа собралась и отправилась на поиски молодильных яблок. Потом к говорящей кукле присоединились еще два монстра — колдун Эрбус и его помощник Правич. А дальше по нарастающей: Змей Горыныч, пришельцы, смертоносные яблоки, Нагати, Горгоны и снова Правич, как самый ненавистный и прилипчивый злодей. Никуда от него не скрыться — хуже горькой редьки. Знал бы, что так произойдет — ни в жизнь не согласился бы отправиться с царевичем Иваном на поиски молодильных яблок. — Вы сами сказали, что здесь безопасно. И кто теперь виновен в том, что я по уши в неприятностях?
Григорий указал на тарелку-всеглядку.
— Это она! Не показывает то, что защищено от «волшебного глаза». Не знаю, как Горгонам удалось заполучить нужное заклинание, но…
— … я и сам бы от него не отказался, — заметил Мартин. — А то лезут в мою личную жизнь разные вертихвостки-сплетницы, так после этого о себе много нового узнаешь. Григорий, вы мне скажите, как спастись от Горгон? У меня нет зеркального щита и летающих сандалий, а ковер-самолет не настолько маневренный, чтобы изменять направление полета с нужной скоростью. Как их победить?
— Больше никак, — коротко ответил маг. — Единственный прецедент тебе хорошо известен, другие способы заканчивались окаменением.
Мартин чертыхнулся и ударил сжатым до боли в пальцах кулаком по стене. Посыпалась труха.
«Интересно, — подумал он, — а при взгляде на себя через зеркало Горгоны не окаменеют?»
Зеркалаське выражение лица Мартина не понравилось. Подозрительно прищурившись, схематическая мордочка недовольно скривила рот и категоричным тоном заявила:
— Не сметь предлагать меня этим образинам! Я не такая, я не подлиза! Я не выдержу, я им всю правду доложу, не помилую!
Волк молчал: принюхивался к запахам башни. Судя по недовольному виду, ничем приятным здесь не пахло. Старье старьем, образно выражаясь. Того и гляди, рухнет на головы и погребет под собой незадачливую парочку с ковром, решившую спрятаться от коварных глаз Горгон.
Послышались быстрый топот и громкое сбившееся дыхание. Мартин изумленно приподнял брови: Правич до сих пор жив и тоже стремится спрятаться в темноте башни. Вспомнилась детская дразнилка: «Повторюша — тетя хрюша».
«Ну-ну, — подумал Мартин. — Если он уверен, что ходить по башне на своих двоих безопаснее, чем бежать от Горгоны, то… а и ладно, это его проблемы. Но куда Горгона подевалась? Решила спрятаться и не показываться на глаза до тех пор, пока испуганные беглецы не почувствуют себя в полной безопасности? Глупо».
Мартин себя в безопасности не ощущал ровно с того момента, как его и Анюту похитили из библиотеки. А когда рядом бегает Правич и летают Горгоны, рассчитывать на мир и порядок не приходится тем более.
Мартин сжал меч покрепче и занес его над головой. Как только Правич вбежит в башню, свершится месть. Пришло долгожданное время для ответного удара. Какая разница, у кого раньше голова слетит с плеч: у Правича или Горгоны? Один хрен — враги.
Тень помощника колдуна появилась на десятую долю секунды раньше его самого, и вбежавший враг не успел шагу ступить внутри башни, как получил удар по голове мечом знаменитых мастеров из семью-восьмого королевства.
Удар получился на славу: Мартин вложил в него всю свою ненависть, но меч вместо того, чтобы разрубить голову Правичу на две половины и покончить с ним раз и навсегда, отскочил, словно ударился о настоящий камень. И звук удара оказался похожим на то, что голова у врага на самом деле каменная…
— Что такое?! – ахнул Мартин, приближая к глазам дрожащее и приятно звенящее лезвие. Понятное дело, что бывают твердолобые люди, но не настолько же, чтобы выдерживать прямой удар острого меча!
Правич остановился и приложил руку к оставшейся на лбу и кончике носа полоске. Крови не было.
— Обо что это я ударился? — недоумевающее спросил он, проводя перед собой рукой в надежде отыскать преграду. Не отыскал, подумал и поднял голову. Сверху на него смотрели не менее растерянный Мартин с мечом в руке и волк: когда еще увидишь номер, в котором человеческое тело оказалось прочнее стали? — Ты?! Ты посмел ударить меня мечом, висельник?! Спускайся на пол, трус! Я покажу тебе, как сражаются настоящие мужчины!
«Слава богу, заклинание защитило!!! – пронеслось в голове. — Ну, держись, Мартин, сейчас я тебе устрою праздник!»
Раздавшийся с улицы злобный и раскатистый смех заставил его вздрогнуть и позабыть о намерении провести финальный бой со слугой царевича. Константин бросился в спасительную темноту башни, надеясь, что Горгона не станет искать его среди скопища паутины, пыли, дохлых пауков и мух. Доски под его ногами отвратительно скрипели и трещали. Чудом не проломив прогнившие полы, Правич добежал до лестницы и одолел несколько ступенек.
Мартин перехватил меч поудобнее и приготовился нанести удар по любому, кто заглянет в башню: теперь, когда все люди и звери находились в здании, снаружи оставалась только Горгона. Попытка — не пытка, а избавиться от змееголовой надо так или иначе. В противном случае придется окаменеть от горя и зарасти пылью, как вышеупомянутые скульптуры.
— Скажи спасибо этой твари за то, что ты до сих пор жив! — угрожающе прошептал Правич, — Иначе убил бы тебя прямо сейчас.
— Руки коротки, чтобы меня убить, — таким же шепотом отпарировал Мартин. — Убью Горгону — и ты мне ответишь за то, что украл ступу.
— Я ее не крал, это боевой трофей! Уничтоженный, между прочим, твоими друзьями-пришельцами! А я, по крайней мере, ее ценил!
Мартин презрительно хмыкнул: при таком раскладе, когда от скорости перемещения зависит собственная жизнь, кто угодно станет лелеять летающие военные трофеи.
Но сейчас не время обсуждать дела минувшие — на дворе новая опасность.
— Правич, как же ты удрал от змееголовой?
Константин поежился от упоминания подкравшейся к нему Горгоны. Такого испуга он давно не испытывал.
— Я с ней сразился и победил, — ответил он гордо. — Отрубил ей голову. Ты — на очереди.
Мартин не поверил собственным ушам: Правич убил Горгону и остался жив?! Невероятно!
— Слава богу! — воскликнул он: теперь проблем в два раза меньше. Хорошо, что Правич ее убил — иначе Горгона заразилась бы бактериями, и через неделю по белу свету летали бы сестры-мертвецы, кусая всех направо и налево и превращая искусанных в живых мертвецов. Хотя нет, не в мертвецов. Сначала Горгоны по привычке превратили бы своих жертв в скульптуры, а потом обломали бы себе зубы в попытках прокусить им головы. Забавно: даже в мрачной ситуации есть место юмору. Черному.
— Слава богу?! – изумился Правич. — За что?!
«Нет, с этим парнем определенно что-то не так: он доволен, что погибла змееголовая. Это что получается, она грозила Мартину куда большими неприятностями, чем я? Я избавляю Мартина от его врагов? Ни хрена себе, заявочки!»
— Защищайся! — прошипел он, сделал шаг наверх, и трухлявая доска проломилась под его ногой. Константин ухватился руками за перила и умудрился удержаться на месте, но часть перил отломилась и осталась у него в руках. Зато меч выпал из рук.
Мимо входа в башню стремительно промчалась Горгона. Она не влетала в здание, но почему, Мартин понять не мог. Испугалась темноты? Вряд ли. Чтобы убившая не одну сотню вооруженных человек Горгона до сих пор не переборола в себе и не переросла детские страхи?
— Защищайся, Правич!
— Только волка на меня не натрави, а то хуже будет! — пригрозил Константин. — У нас честный поединок.
— Согласен, — ответил Мартин. — Всеволод, присматривай за Горгоной, пока мы тут предъявляем друг другу взаимные претензии.
— Он же тебя обманет, — сказал волк. — Будь у него в напарниках волк, они бы тебя вдвоем на кусочки разорвали.
— А по морде за необоснованные обвинения? — разозлился Правич.
— Откушу кулак, — прозвучало в ответ. — Еще вопросы есть?
— Есть один. — Константин мысленно выругался: волк на самом деле опасен. Вдвоем они победят — как пить дать. Но Мартин — он же лопух-романтик, не позволит себе роскоши напасть на одного врага группой. Только один на один, по высокоморальным законам. Рано или поздно он поймет ошибочность высокоморальной этики в мире непуганых идиотов, но будет поздно. Впрочем, это свойственно многим: слишком поздно прозревать, когда уже ничего изменить невозможно. И надо воспользоваться его заблуждением, пока он не прозрел. — Когда два волка дерутся, один из них науськивает на врага напарника-человека, или предпочитает разобраться сам?
Горгона снова пролетела мимо выхода. Мартин в любое другое время постарался бы выяснить, почему она летает вокруг да около, но сейчас горел желанием сразиться с врагом.
«Главное, — думал он, — не смотреть в сторону выхода. Пусть Правич туда смотрит».
Коварная мысль, конечно: помощнику колдуна неизвестны последствия взгляда на Горгону, зато Мартин моментально узнает, когда она решится-таки сунуться в башню и заставить беглецов посмотреть в ее глаза. В конце концов, не только злодеям дозволено пользоваться коварством.
Мартин перешагнул с ковра-самолета на относительно широкую винтовую лестницу, расположенную по внутреннему периметру башни. Скрипнули доски, дерево выдержало вес.
— Не такая уж она и старая, эта башня, — заметил волк.
— Надеюсь, — ответил Мартин, — Эй, Правич, как ты выдержал удар меча?
— Уметь надо! — не говорить же простаку, что ты защищен надежным заклинанием… демонстрационной версией, при которой любой пропущенный удар может стать смертельным. Практически, шансы противников на победу равны, но Константин не намеревался сообщать Мартину о том, что у него есть магическое преимущество, которое в любой момент отдаст концы. — Настоящие воины успевают отразить любой удар, тем более твой — слабенький и ничтожный.
— Что-то мне не верится.
Правич вскипел:
— Мы пришли сюда сражаться или не доверять друг другу?! – рыкнул он. Чтобы всякие сопляки уличали его во лжи?! Да за такие дела надо по шее бить! Чем, кстати, давно пришло время заняться. — Спускайся и дерись!
Медуза в третий раз пролетела мимо выхода. У Мартина складывалось впечатление, что Горгона забыла о своем намерении поймать людей и превратить их в скульптуры, и увлеклась самим полетом вокруг башни, но ее призыв, весьма напоминавший призыв Правича:
«Выходите, презренные трусы!» — говорил о том, что Горгона на самом деле боится соваться в башню. Почему? Понимает, что строение ненадежное и в любой момент рухнет, или есть иные причины, по которым Горгона должна оставаться снаружи и даже не пытаться заглянуть внутрь здания? Неужели, здесь зарыта еще одна тайна?
— Ненавижу загадки! — искренне сказал Мартин. Правич не ответил на странное заявление врага, но мысленно с ним согласился. В последние дни произошло столько непонятного, что голова раскалывается от количества накопившихся вопросов.
— Нападай! — воскликнул Константи, и первым бросился в атаку. Мартин спрыгнул со ступенек на пол и отразил первый выпад. Правич нанес парочку ударов и отскочил на безопасное расстояние. Первый обмен ударами показал, что Мартин тоже не лыком шит и умеет обращаться с оружием. Что ж, так даже интереснее: не придется улетать отсюда с чувством, словно отнял конфету у беззащитного младенца.
Половые доски скрипели и опасно трещали, но выдерживали вес врагов. Горгона до сих пор накручивала километры вокруг башни, упорно не залетая внутрь.
«В принципе, — думал Мартин, — при ее долголетии должны были встретиться хитрецы, которые тоже решили здесь спрятаться, чтобы заманить ее в ограниченное для полетов пространство. Окна все заколотили, чтобы она не могла выбраться, но в чем-то просчитались — Горгоны летают до сего дня. Но, должно быть, им удалось ранить змееголовую, иначе с чего бы ей до сих пор бояться сюда влетать?
Правич не торопился нападать в полную силу, присматривался к технике и реакции Мартина. Он совершал редкие выпады, и Мартин делал то же самое, одновременно пытаясь понять, почему меч оставил на лице противника лишь полоску, но не порезал кожу.
В обмене единичными ударами прошла долгая минута.
— Ну, все, хватит в бирюльки играть! — воскликнул Константин. Он перешел в настоящую атаку со стремительными и сильными ударами. Мартин отразил первый, второй и третий удары противника, исхитрился ударить сам, но Правич тоже с легкостью отразил выпад. Не давая Мартину времени опомниться, он обрушил на него град ударов и заставил отступать к лестнице.
Волк против воли сохранял нейтралитет, занятый наблюдением за Горгоной, с завидной периодичностью пролетавшей мимо выхода. На ее месте он предпочел бы затаиться и не показывать носа до той поры, пока люди не заинтересуются, где она, и сами не выберутся из здания. А так она скоро совершит юбилейный сотый облет вокруг башни и свалится от усталости.
Мартин отходил, не в силах удерживать позиции. Меч Правича оказался тяжелее, чем ожидалось, и на защиту тратилось больше сил. Вдобавок к этому, приходилось прислушиваться к звукам, издаваемым старыми досками: Помощник колдуна загнал-таки его на лестницу, и теперь теснил под самый потолок башни. Мартин не считал себя настолько быстрым, чтобы успеть соскочить со сломавшейся доски, но был готов переступить через прогнившую доску, чтобы на нее наступил Правич. При отступлении Мартин осторожно переставлял ногу назад и надавливал на доску, стараясь не переносить на эту ногу центр тяжести. Правич и сам то и дело прислушивался к скрипам, но уверенно шел вперед, зная, что пока Мартин не провалился и не упал на пол, доски выдержат вес одного человека.
Поднимаясь по лестнице, Мартин перешел в глухую защиту. Здесь, в темноте, приходилось биться практически вслепую: слабый солнечный свет из пробитого выхода не доходил до верхних этажей.
Еще ни разу никто из противников не попал по сопернику, и Мартин полагал, что всему виной именно темнота: солнечные лучи не проникали сквозь накрепко забитые ставни. Получалось скорее сражение не врагов с врагами, а столкновение мечей с мечами — занятие не менее интересное и в какой-то степени миролюбивое, но в данной ситуации оно не окончится техническим поражением или аналогичной победой. В живых останется один человек, и в зависимости от того, кто именно останется, будет ясно: предстоит битва с волком и Горгоной или же только с Горгоной. Правичу сложнее, но превосходство в силе по-прежнему на его стороне. Чтобы это изменить, требовалось вмешательство стороннее вмешательство, и Мартин решил, что сейчас пришло самое время для того, чтобы выложить карты: пусть Правич не чувствует себя победителем. Хотя остается важный вопрос: как он поведет себя после того, как узнает о случившейся с ним неприятности?
— Правич, расскажи мне перед смертью, где тебя носило, и как ты выжил? — потребовал он. Война войной, но кое-какие нюансы уточнить не помешает.
— Тебе-то что? Отбивайся, давай!
— Ты смертельно болен, и если не признаешься, с кем встречался, то через неделю твои друзья превратятся в кусающихся мертвецов.
— Чего?! – Константин отразил удар Мартина, и по инерции ударил мечом по перилам. Доска сломалась в двух местах, обломки полетели вниз.
— А как ты думаешь, почему пришельцы убивали каждого, кто дотронется до молодильных яблок? Потому что в прошлом яблоки испортились и превратили людей в живых мертвецов! И теперь пришельцы защищают нас от новой эпидемии, которая уничтожила всех жителей города. Помнишь, того самого, что стоит заброшенным невесть сколько лет? Ты заражен, и потому тебя не оставят в покое даже после моей смерти! Ступа — это мелочи, хотя Яга за нее тебе покажет, где раки зимуют.
— А мне до свечки, — ответил Константин, — у меня давно нет друзей, одни знакомые и завистники остались. Пускай превращаются, мне не жалко. Но ты подал отличную идею: расправлюсь с тобой и заражу еще человек двадцать. Давно мечтал свести с ними счеты изощренным способом. Твой как раз подойдет.
— Ты не успеешь.
— Почему? — Правич презрительно усмехнулся, — Ты, что ли, помешаешь?
— Нет. Ты сам станешь живым мертвецом. Недолго осталось.
— Сколько?! – не сдержался Константин.
— А какая тебе разница? — усмехнулся Мартин.
Правич гневно зарычал.
— Плевать! — воскликнул он. — Я сейчас и тебя заражу!
— Ха! — Мартин резко отскочил назад, и помощник колдуна несколько мгновений попусту размахивал мечом. — Я уже заражен, но проживу дольше твоего.
— Это еще бабушка надвое сказала! Сейчас дотянусь до тебя мечом, вот тогда и узнаем, кто из нас спляшет на чужой могиле.
Звон мечей разносился эхом, и враги далеко не сразу заметили, что к нему добавились глухие удары и непонятно чем издаваемое шуршание. В воображении Мартина нарисовалась картина: Горгона достала из закромов каменный молоток и теперь старательно долбит крышу, чтобы проделать второй вход в башню. Неужели она все-таки боится не темноты, а того, что кто-то перекроет единственный выход? Скорее всего, именно так и было: когда-то люди заколотили все окна, оставив одни ворота, спрятались здесь, и Горгона, влетев в башню, оказалась в полной темноте. Ворота закрыли, и Горгона очутилась на равных с людьми. В полной темноте никто не мог разглядеть ее глаз, как и окаменеть от ее взгляда. Возможно, кто-то и сумел сбежать, пока Горгона пыталась на ощупь отыскать людей. Дождался ночи и сбежал под ее покровом.
Непонятно одно: как и когда, в таком случае, эти люди заколотили окна? Ночью, предшествовавшей побегу? Но с тем же успехом прошлой ночью можно было сбежать, а не забивать окна.
Что-то не вяжется одно с другим.
Кто и зачем заколотил окна?
Справа от Константина раздался треск ломаемых досок: он потерял ориентацию в пространстве и ударил мечом по заколоченному окну. Меч прорубил старое дерево, образовав большую дыру, и верхняя часть башни осветилась впервые за много лет. После плотной тьмы увидеть Мартина оказалось не в пример проще, и помощник колдуна ударом локтя выбил остатки досок, усиливая приток света. Теперь освещалось гораздо больше пространства, и Правич довольно улыбнулся: Мартину не удастся повторить номер с исчезновением во тьме. Он виновато развел руками: мол, извини, что лишил тебя единственной защиты, и теперь тебе не спрятаться. Не в прятки играем, как-никак, а бьемся не на жизнь, а на смерть.
Солнечный луч уменьшился и потускнел. В башне вновь стало темно. Правич на мгновение повернул голову и увидел, что в дыру просунулась голова Горгоны. Сама она смотрела вперед, но шевелящиеся змеи моментально заметили место, где стояли люди, и зашипели в полную силу. Константин не стал дожидаться, пока Горгона посмотрит в его сторону. Ему хватило неприятных ощущений от взгляда ее погибшей товарки, и больше испытывать подобные неприятные ощущения он не желал.
— Не шумите! — угрожающе прошипела Горгона. — Посмотрите на меня!
Правич услышал скрип досок и спохватился, поняв, что хитрый Мартин не стал упускать возможности. Пока Константин отвлекся на Горгону, он подобрался практически вплотную и со всей силы вонзил меч ему в живот.
Правич почувствовал глухую боль, отдавшуюся по всему телу, и удивился, что пронзивший его меч вызывает совершенно не те ощущения, которые положено испытывать. Нет холода металла, нет острой боли, нет запах свежей крови. Посмотреть на место, куда попал Мартин, он побоялся, и вместо этого уставился на врага глаза в глаза: пусть видит страдания убитого, чтоб они ему снились до самой смерти.
Но странное дело: Мартин оказался слишком далеко для человека, который глубоко вонзил меч. Да и оставшаяся часть меча была слишком длинной.
«Не может быть, чтобы он бился полутораметровым мечом, — пронеслось в голове Константина, — У него сил не хватит долго им размахивать. В чем дело?!»
Он уловил во взгляде Мартина удивление и непонимание, и все-таки решился взглянуть на собственную рану. Но никакой раны не было: меч пронзил рубашку и уперся в мышцы живота.
«Заклинание еще действует! — обрадовался Правич. — Но почему тогда мне больно?»
Сердито оттолкнув рукой меч Мартина, он приподнял рубашку и обомлел: живот словно мелом засыпали.
— Что за?… – воскликнул он изумленно: не помнил, чтобы кто-то так над ним издевался. Он дотронулся до живота и похолодел: обычно теплая кожа теперь была холодной. Мало того, живот не поддавался нажиму и не изменился, когда Правич постарался втянуть его в себя. До неправдоподобия рельефный пресс с отлично просматривающимися мышцами не желал гнуться. Константин постучал по нему кулаком, желая стряхнуть мел, и понял, что случилась настоящая беда: никакого мела не было и в помине, вместо нормальных мышц живот состоял из настоящего камня. — Что со мной?
Отошедший на несколько шагов потрясенный Мартин тихо ответил:
— Ты каменеешь.
Горгона наслаждалась паникой Правича, но в то же время на ее лице читался страх.
— Не шумите! — умоляла она. — Лучше посмотрите на меня!
Мартин лихорадочно соображал, что же творится с Константином? Медленно каменеет? но в легенде о Медузе говорилось, что люди превращались в камень за считанные секунды. Что с ним не так? Вот почему меч не разрубил его: Правич вбежал в башню уже частично окаменевшим! Медленно расползается окаменение по его телу, и вскоре помощник колдуна навеки застынет, превратившись в скульптуру.
— Но почему?! – воскликнул Константин.
— Ты только что посмотрел в глаза Горгоне! А от ее взгляда люди каменеют!
— Нет! — сердито выкрикнул Правич, — Я не смотрел на нее!
— Так посмотри! — томным голосом предложила Горгона.
Правича передернуло.
— Тише вы, кому говорю! — вновь зашипела Медуза.
— Сгинь, кикимора болотная! — закричал Правич, взмахивая мечом и бросаясь на Горгону. Та оттолкнулась руками от стены, чтобы вылететь на улицу, но помощник колдуна схватил ее за руку и с силой втянул в башню. Волосы-змеи вытянулись в его сторону, но не доставали до Правича и не могли его укусить.
Раздался оглушительный визг. Противники выронили мечи и закрыли уши ладонями. Горгона заметалась от стены к стене и полетела к выходу из башни, но в темноте стукнулась головой о перила, пробила их и сама упала без сознания на пол. Доски треснули под ее весом, образовав неровный круг вокруг упавшего тела.
— Ты смотрел в глаза другой Горгоны! — выкрикнул Мартин, в ушах все еще стояли отзвуки визга. Он поежился: каким бы жестоким ни был противник, но такой смерти он не желал никому. Медленное окаменение — страшная пытка.
— Нет! — закричал Правич, хватая меч со ступенек и набрасываясь на Мартина. — Ни на кого я не смотрел!
«Что за невезение?! – мысленно вопил он, — Что я сделал?! За что меня так жестоко убиваете?»
Теперь он понимал, что его защитило от удара Мартина не заклинание колдуна, а то, что голова стала каменеть. Медленно и незаметно. Вот почему появились неприятные ощущения в животе.
«Дожил… — подумал он, внезапно почувствовав дикую усталость. — Вот тебе и вторая молодость!»
Мало было неприятностей с пришельцами и слугой царевича, так теперь оказалось, что он заражен смертельной болезнью и заодно превращается в какую-то там по счету скульптуру. Блеск! Сказка! Просто слов нет.
Мартин бежал по лестнице к единственной комнате на самом верху башни. После того, как он увидел, что Правич бледнеет прямо на глазах, не стоило рисковать и вступать с ним в поединок. Враг должен окаменеть с минуты на минуту, и чем позднее он догонит Мартина, тем короче будет сражение.
Эмоции Правича сменяли одна другу в доли секунды. Ощущая усталость и злость, испуг и ярость, он рычал так, что впечатлил даже волка, и метался из одной крайности в другую. Он ощущал ускоряющееся с каждой секундой окаменение внутри, и торопился покончить с Мартином до того, как ноги и руки перестанут его слушаться. Каждый шаг давался ему все труднее и труднее, скорость уменьшилась, и Мартин, отбежавший уже метров на тридцать, остановился и смотрел на то, как Правич с видимым усилием передвигает тяжелеющие ноги.
— Не убегай, трус! — кричал помощник колдуна, — Сразись со мной! Ты боишься биться даже с инвалидами, трус! Я сильнее тебя даже сейчас! Вернись и бейся со мной!
Мартин сделал шаг на ступеньку вниз.
— Ну, давай же, подходи поближе! — почти умолял Правич, размахивая мечом. В отличие от невероятно потяжелевших ног, руки все еще слушались его, как в лучшие годы жизни. Голова непривычно кружилась, вызывая кратковременное чувство падения и потери ориентации, а живот не ощущался совершенно.
Протяжный вой раздался из единственной комнаты башни. Правич, Мартин, волк и Горгона застыли от нахлынувшего ужаса.
«А мне-то теперь чего бояться? — внезапно подумал Константин, сглатывая и ощущая, как сердце ушло в пятки. — Еще одна страшная напасть перед смертью, и ничего больше… Господи, я знаю, что грешен, но дай мне умереть спокойно! Ситуация — ничего не скажешь: по уши в неприятелях, чудовищах и болячках, так до кучи еще какая-то гадость голос подала. Может, это и не голос вовсе, а труба, которая зовет? Архангел протрубил, на обед приглашает».
Очнувшаяся Горгона взвизгнула и, позабыв о том, что перед ней живой волк, которого полагается обратить в каменного, заковыляла к выходу из башни. Сделала три шага и снова упала без сознания. Волк непонимающе уставился наверх, пытаясь разглядеть, кто там так внушительно воет. Его глаза сверкали и снизу казались Мартину двумя зеленоватыми точками-светлячками. Света катастрофически не хватало, но он заметил, что приоткрылась небольшая дверца, и нечто серое неторопливо потянулось из комнаты по ступенькам.
Вой утих, и в наступившей тишине явственно слышалось шуршание чешуек о старые доски. Перед внутренним взором волка моментально предстала змея — только они издают такой шорох.
— Мартин, поторопись! — прокричал он. Ковер-самолет полетел наверх.
Правич шагал вверх, как заведенный. Ноги не желали сгибаться, и приходилось переставлять их всем туловищем. Сердце бешено билось в каменеющей груди, и помощник колдуна проклинал все на свете за то, что не мог окаменеть сразу, как все нормальные люди. Куда-то кровь уже перестала поступать, полностью исчезла чувствительность на ногах. Но мозг все еще сохранял ясность мысли — лучше бы не сохранял, потому что разум забился в истерике, ощущая близкий конец.
— Дай мне умереть в бою, проклятый трусишка! — кричал Правич. Он рубил мечом заколоченные окна, увеличивая потоки света. Мартин спускался навстречу, вытянув меч перед собой. Доски под Правичем уже не просто скрипели, они трещали, и он торопился добраться до противника, пока не проломил лестницу увеличивающимся весом. Голова кружилась все сильнее, и в глазах двоилось.
Мартин подошел и встал напротив Правича. Побледнел, увидев, как по телу врага расползается каменная белизна, как островки нормальной кожи и одежды уменьшаются на глазах, опустил меч и коротко сказал:
— Руби.
— Издеваешься? — вскипел Правич.
Он занес меч над собой и ударил наотмашь. Рука побелела, когда меч почти коснулся до Мартина, и застыла. Правич истерично закричал:
— Черт! Черт!! Черт!!!
Он попытался вздохнуть — не получилось. Посмотрел на правую руку — та окаменела и застыла. На левую — тоже стала каменной. Ради мести перевел взгляд на Мартина — но тот, вопреки ожиданию, остался жив и здоров, хотя побледнел еще больше и в его глазах читалась жалость к погибающему жестокой смертью человеку.
— Не смотри на меня так, мне не нужно твое сочув… — воздух в окаменевших легких закончился, и последнее слово осталось недоговоренным. Но глаза и мозг все еще были живы. Одними губами Константин прошептал единственное слово, и Мартин понял, что он хотел сказать:
— Убей.
Взмах мечом, свист рассекаемого воздуха, удар по шее и…
Полностью окаменевший Правич проломил полы и кубарем полетел вниз с обломками досок. Долетел, проломил полы и разбился на куски.
Мартин мелко дрожал от ужаса и шока.
Ковер-самолет подлетел к нему в тот момент, когда наверху послышался треск ломаемых ступенек, и в свете солнца стало видно, что длинная туша змеи, напоминающей анаконду, проломила несколько лестничных пролетов.
От визга Горгоны заложило уши.
Она не взлетала, даже не поднялась на ноги. Она встала на четвереньки и так поползла к выходу из башни, визжа и действуя на нервы.
— Снова змеи… — устало выдохнул Мартин. — Сколько можно натыкаться на этих ползучих гадов?
— Это не змея. Летим отсюда, пока не поздно. И не смотри в его глаза, хуже будет.
— Хуже, чем от Горгоны?
— Так же, — загадочно ответил волк. — Никогда бы не подумал, что встречу его здесь…
Низкий звук, напоминающий рев стада слонов, заставил Горгону ускорить ход.
Змея ползла через проломы в лестнице и приближалась к ковру-самолету, который отлетел в центр башни и начал подниматься к потолку. Змея повернулась в их сторону, волк и Мартин зажмурились. Свернувшись пружиной, длинное тело ринулось в их сторону, но не долетело: оттолкнувшись от досок, змея проломила их, и ускорение получилось меньше ожидаемого.
Совершив полет по дуге, двенадцатиметровая тварь опустилась на противоположной стороне башни, проломив своим весом лестницу, и рухнула вниз.
Горгона почти доползла до выхода, когда змея, обрушив последние лестничные пролеты, оказалась прямо перед ней. Взвизгнув, Горгона оттолкнулась от пола руками и взлетела высоко вверх. Змея привычно метнулась следом, широко раскрывая пасть.
Мартин разогнал ковер под самым потолком и метнулся к пробитому Правичем окну. Привычно развернул ковер плашмя ставням и вылетел на улицу, выбив перед собой уйму обломков. Следом за ним на улицу полетела перепуганная до смерти Горгона, последним в окно выметнулось красочно сверкающее в солнечных лучах тело змеи.
Обвив Горгону туловищем на высоте тридцати метров, змея повернула ее к себе лицом, раскрыла пасть и проревела так громко, что змеи-волосы на голове Горгоны сдуло назад.
Мартин и волк с приличной высоты наблюдали за происходящим. Визжаще-ревущий узел полетел на землю. А когда Горгона открыла глаза, случилось вполне ожидаемое: змея окаменела под ее взглядом, но через миг окаменела и сама Горгона.
Последняя скульптура, созданная Горгоной упала на землю вместе с окаменевшим создателем и разлетелась тысячами осколков.
Мартин смотрел на происходящее с отвисшей челюстью.
— Не узнал змейку? — спросил волк.
— Откуда? — удивился Мартин. — Хочешь сказать, что это — дальний родственник Нагати, а мы попали на очередное инопланетное шоу?
— Нет. Приземляемся, и я тебе кое-что покажу.
Ковер-самолет направился к месту гибели монстров. Волк приземлился раньше и, оглядевшись по сторонам, уверенно направился к дальней кучке осколков.
Мартин вытер пот со лба. Пережитое за последние минуты сильно его потрясло, и теперь он с трудом справлялся с нахлынувшей дрожью.
Разбившаяся на семь кусков голова змеи обнаружилась минуты через три. Волк остановился, поджидая Мартина, а когда тот подошел, сложил осколки воедино, и они увидели голову змеи с рожками и неправдоподобно большими глазами.
— Ты еще не догадался, кто это?
— Нет. Как-то ничего путного на ум не приходит, — признался Мартин. У него до сих пор перед глазами стоял каменеющий Правич, и вид умирающего врага почему-то не вызывал никаких положительных эмоций. Любой другой на месте победителя ликовал бы от восторга, что обошлось малой кровью, и сражения как такового практически не было, но слишком страшной оказалась гибель Правича, чтобы ликовать.
— На свете мало существ, способных обращать врагов в камень, — намекнул волк.
— Все равно не соображу. Говори без загадок, Всеволод, я не обижусь. Честно.
Волк махнул хвостом.
— Перед тобой, — пояснил он назидательным тоном, — находится самый настоящий василиск. Понятия не имею, как он очутился в этих краях, но Горгона, судя по всему, знала о его существовании и потому боялась заходить в башню. Я думаю, это она забила ставни, чтобы василиск во время ползания по башне не выглянул в окно и не превратил ее в камень.
— А кто его сюда привез? Василиски не водятся в этих краях.
— Есть у меня одно предположение, — сказал волк, но не стал распространяться на эту тему. Он очень хорошо знал повадки некоего затворника, живущего на краю света в личном замке, и полагал, что только ему могло прийти в голову в голову свезти в одно место существ, обращающих своих врагов в камень, и посмотреть, что из этого выйдет. Недаром этот затворник служил источником постоянной головной боли для земной нечисти. Что ни говори, а мир тесен: если не попадешь в ловушку, устроенную инопланетянами, то обязательно столкнешься с шуточками Главного Злодея Земли. Слов нет, хоть на другую планету перебирайся. Не факт, что там не живет местный Главный Злодей Планеты, но никаких доказательств на этот счет нет. Ищем воду.
Мартин встрепенулся, отгоняя от себя мрачные воспоминания.
— Да, ты прав: сначала вода, потом всё остальное.
— Эй, есть кто живой… — прозвучал порядком надоевший призыв из зеркаласьки. Мартин чертыхнулся: за время драки совершенно позабыл о том, что хотел поговорить с Григорием и отвести на нем душу за все хорошее. Сейчас желание скандалить прошло окончательно, погребенное под свежими впечатлениями от случившегося.
С виноватым видом вытащив зеркалаську из кармана, Мартин приготовился выслушать гневную тираду, но вместо разозленного Григория увидел незабываемую картину: мага не было на месте, а перед зеркаласькой, прикрепленной в его кабинете к стене, стояла деревянная кукла, голосом Григория без устали повторявшая многократно слышанную фразу. Мартин прочитал надпись на груди человечка:
— «Автоответчик». Хм. Это что-то новенькое. Григорий, я перезвоню!
Деревянный человечек замолчал, запоминая прозвучавшую фразу, и заговорил уже голосом Мартина:
— Я перезвоню, я перезвоню, я перезвоню…
— Летим! — приказал Мартин, и ковер наперегонки с волком полетел на поиски ручейков с волшебной водой. Дрожь все еще не отпускала его, и, несмотря на страшную жару, он чувствовал себя замерзшим.
По словам Григория, от башни до источников волшебной воды по триста метров. За минувшие века желоба могли разрушиться, но сама вода должна течь до сих пор — иначе тарелка-всеглядка не показала бы это место.
— Готовь фляги! — воскликнул волк. — Вижу первый ручей!
Сердце Мартина учащенно забилось от радости, наконец-то путешествие закончилось. Не зря он потратил столько сил и несколько раз находился на краю гибели — волшебная вода обнаружена, и теперь осталось набрать ее и отвезти друзьям. Переживания недавних минут растворились и отошли на дальний план, чтобы изредка возвращаться в редких кошмарных снах.
— Не глотни воды, — напомнил Мартин, — мы не знаем, мертвая она или живая.
— Не боись, не пропадем.
Волк опустился около ручейка и принюхался.
— Не мертвая точно, — категорично заявил он. — Значит, живая. Сейчас проверим, что к чему.
И выпил немного воды.
Прошла минута.
— Ну, что чувствуешь? — осторожно поинтересовался Мартин. Волк не ответил. Он прислушивался к внутренним ощущениям и не испытывал ничего непривычного.
— Чувствую, что утолил жажду, — ответил он задумчиво. — У меня странное ощущение, что эта вода не мертвая, но и не живая. Она обычная, как и всякая вода вокруг.
— То есть? — испугался Мартин.
— Мы нашли простой ручей, — пояснил волк. — Ищем дальше. Не переживай, Григорий не утверждал, что здесь всего два ручья. Сказано, что их не меньше двух, а сколько всего, мы сейчас подсчитаем.
Ручьев оказалось два. Ни больше, ни меньше.
И в каждом из них текла обычная вода.
Надежда на спасение друзей обрушилась хрустальными осколками с жалобным звоном, обнажив беспросветную черноту отчаяния.
— Вызывай Григория, — приказал зеркалаське мрачный Мартин. Схематическая рожица ужаснулась его виду и ни одним словом не обмолвилась о своих прежних предложениях.
Мартин присел на ковер и только теперь заметил, что брюки болтаются, став слишком широкими.
Пришло время молодеть.
Солнце опускалось за горизонт, и закрывшие половину неба темные грозовые тучи осветились красным светом заходящего светила. Красный оттенок туч создавал поистине потрясающую картину ожидаемого многими фанатиками Конца Света, и Мартин впервые понял, почему его ждут с поистине маниакальным упорством: многие не откажутся постоять на краю высокой скалы в подобную погоду. Наблюдать за тем, как сотни молний разрезают ночное небо и бьют по городам, лесам и людям, как ураганные ветра сносят хлипкие постройки, почувствовать ужасающую мощь светопреставления, ощутить свою причастность к непреодолимой силе и ехидно воскликнуть, потрясая руками над головой:
— А я вам говорил! Я предупреждал! Поздно каяться, грешники, получайте по заслугам!
«Говоря простым языком, — подумал Мартин, — фанатикам завидно, что они оказались отвергнуты этим миром. Хотя есть и простой вариант ожидания Конца Света: кое-кто каждый год закапывает мусор в снегу на собственном огороде и надеется на то, что снег погребет его навеки. Может, именно эти „могильщики“ мусора и трубят повсюду о Финальной Точке Истории Мироздания (и непременно с большой буквы, мол, так величественнее выглядит) — ведь тогда не придется с приходом весны заново собирать закопанный хлам и увозить его куда подальше».
На беду и горе безумцам и лоботрясам, мрачные прогнозы никогда не сбывались. Смешно слушать, как предсказатели намечают дату проведения очередного Конца Света на конец века или тысячелетия: природа не знает цифр — их выдумал человек, он же до кучи придумал и «ужасающую» парочку: Конец Света и Край Света. Возможно, первый наступит тогда, когда человек дойдет до второго, но пока что никаких краев не видно даже теоретически. И летая на ступе Яги или на ковре-самолете под облаками, Мартин хорошо видел, как линия горизонта уходит тем дальше, чем выше он поднимается. Бедному искателю Края Земли не хватало самой малости: скоростной тарелки пришельцев, чтобы облететь Землю, убедиться в отсутствии ее Края, докопаться по этому поводу до пришельцев и быть ими посланным на Край Вселенной — конечной чертой мироздания времен космических полетов. Правда, пришельцы утверждают, что наша Вселенная свернута в одностороннее пространство, и там, где ей положено закончиться, она соединяется со своим же началом. Путешественник обречен носиться по космосу на манер паучка, бегающего по колечку в поисках его конца. Или как яблоко, катающееся по ободку тарелки…
Яблоко.
Молодость.
Смерть.
Живая вода.
Мартин очнулся от философских раздумий, и горестно вздохнул.
Прошла уйма времени, а поиски воды так и не привели к положительным результатам. Маг пребывал в глубокой растерянности и задумчивости, и в тысячный раз перечитывал записи древних магов в поисках точных координат, а Мартин уже сомневался в том, что когда-нибудь наткнется на живую воду. Призрачные следы ее привели его в десятки мест, но нигде не нашлось ни капли волшебной жидкости. Монстры и чудища, древние лабиринты и заброшенные города — увидеть это все оказалось не только опасно, но и безумно интересно, но в итоге Мартин остался у разбитого корыта. Может быть, волшебные ручейки иссякли, а башня давным-давно разобрана по камешку.
Последняя башня оказалась построенной не так давно — от силы две тысячи лет назад. Как и полагал волк, ее в свое время воздвигли не пришельцы, а Кащей — в единственной комнате башни осталась памятная запись, вырезанная на сантиметровой толщины никелевой пластине. В свое время сражаясь с василиском, Кащей заманил его в ловушку и перевез на остров неподалеку от жилья Горгон, в специально отстроенную по данному случаю башню. Знаменитое предсказание гласило, что последняя из рода Горгон и василиск погибнут, когда сойдутся в хватке, и Кащей решил, что если он не устроит им встречу, то ее не устроит никто. Но банально оставить их на поле боя и смотреть, как Горгона и василиск тупо начнут зыркать друг на друга убийственным взглядом, показалось Кащею пресным занятием, и он устроил коварную штуку в своем стиле. Он загипнотизировал василиска и приказал ему спать до тех пор, пока кто-нибудь не потревожит тишину башни. А знакомым с предсказанием Горгонам пояснил: чем надежнее они будут охранять башню, тем больше шансов, что василиск проспит до скончания времен, и их жизни ничего не будет угрожать. С тех пор им периодически приходилось усмирять желающих сойти на берег и войти в одиноко стоящее здание привычными «горгоническими» средствами, и жить в вечном страхе, опасаясь, что кто-нибудь незаметно прокрадется в башню и случайно разбудит повелителя змей. Им самим так же запрещалось заходить в башню под любым предлогом, иначе результат был бы аналогичным: пробуждение василиска. Улететь с острова Горгоны боялись, опасаясь новых шуточек неугомонного Кащея. Напуганные тем, что он не желал каменеть под их взглядом (точнее, поначалу он каменел, да еще как, но после очередного окаменения приобретал новую толику иммунитета и все быстрее и быстрее возвращался к нормальному состоянию), Горгоны смирились с неизбежным соседством спящего повелителя змей, их злейшего врага и соперника. И все шло как по маслу до тех пор, пока Мартин не проломил ворота башни и не раскричался в ней вместе с Правичем, пробудив змея от долгого гипносна.
Мартин смотрел на закат, не отрываясь.
Зима никогда не бывала в этих краях, но напомнила о себе вечерним пейзажем. Жаркий зной пустыни невозможно спутать с морозным дыханием зимы, но барханы отдаленно походили на снежные заносы, и гонимый ветром песок летал точно так же, как и сдуваемые снежинки. В такие минуты Мартину хотело забыть обо всем, что с ним случилось: о тяжелых минутах битвы с кошмарными существами, запросто бы напугавшими своим обликом самого бесстрашного человека. О беде, случившейся с его друзьями, о бесполезных поисках.
Хорошо, что пришельцы решились на неожиданный шаг, и это решение в какой-то мере пошло на пользу Анюте и Ивану: теперь они точно не умрут от чрезмерного омоложения, потому что космический холод уничтожил бактерии и вырабатываемый ими яд. Омоложение остановлено, и это — плюс. Но есть и огромнейший минус: Анюта и Мартин отныне будут лежать замороженными в стеклянных ящиках, и ящики превратятся в гробы, если поиски живой и мертвой воды завершатся ничем.
Мартин думал о том, что не случись первой драки с Правичем, у него была бы прорва времени на поиски воды. Хоть сто лет потратить — с Иваном и Анютой за это время ничего не случится. Пришельцы поклялись не размораживать тела, а в герметичных ящиках они будут храниться до тех пор, пока в лаборатории пришельцев не закончится электричество или не выйдет из строя последний холодильник. Но даже в этом случае шанс сохранить тела существовал: поместить их в искусственную пещеру под зданием. Ведь вечная мерзлота, появившаяся во время последнего мини-ледникового периода, обладала немыслимыми запасами холода. Это позволит Ивану и Анюте храниться практически вечно.
Но скоро наступит последняя минута существования Мартина как разумного человека. Бактерии делают свое черное дело, и их последний носитель тоже превратится в замороженного человечка. Мартина не отправили в холодильник прямо сейчас только потому, что он помолодел всего на три года. Снова стать семнадцатилетним — в этом нет ничего плохого, а вот Анюте и Ивану ко времени заморозки стукнуло по восемь, и Мартин решил, что отправится на ледяной покой, лишь вновь став сверстником друзей.
А если их когда-нибудь оживят и вернут во дворец, начнется самое потрясающее шоу на свете: придворным придется общаться с царевичем, обладающим телом восьмилетнего и разумом двадцатилетнего человека. Пришельцы доказали, что разум не молодеет от яда бактерий, потому что накопленная за годы жизни информация может забыться от времени, но не «отучиться» обратно в книги и учебники.
Однако шоу может и не быть: после заморозки Мартина поиски воды полностью ложились на плечи мага Григория, у которого на самом деле есть прорва времени на основательное изучение древних материалов.
Но как страшно, наверное, оказаться замороженным, а потом проснуться и узнать, что поиски воды затянулись на долгие века. Проснуться в мире, намного превосходящем в развитии сегодняшний день — это катастрофа. Далекие потомки — какими они будут? — могут и не принять пришельцев из далекого прошлого, или станут смотреть на них, как на первобытных зверушек. И вместо дворца царевича с компанией поместят в зоопарк и напишут на клетке табличку «Человек феодальный примитивный, три штуки».
Помолодевшего волка Всеволода (уже можно сказать, Севы) уже отправили к пришельцам и тоже заморозили.
А стражники всего мира с волнением и страхом в душе ждут прихода седьмого дня и появления первых кусающихся мертвецов. В городах и селах прошли тотальные допросы всех жителей на предмет общения с Правичем, и тех, кто с ним контактировал, изолировали от общества в заброшенном северном городе. История как будто пошла по второму кругу: город, в котором кусающиеся мертвецы появились впервые, со дня на день должен был пережить вторую волну их нашествия.
— Что-то я не о том думаю, — спохватился Мартин. Фантазии всегда являлись его коньком, но на этот раз оказались слишком мрачными. При упадническом настроении лучше не фантазировать, только хуже будет.
— Переговоры с магом заказывали? — громким голосом спросило зеркальце. Мартин вздрогнул: зеркальце имело свое мнение относительно того, как надо давать о себе знать, чтобы не повторять дважды, и каждый раз его вопли вводили Мартина в предынфарктное состояние.
Он достал зеркальце из кармашка и с недоумением повертел его в руках: Григорий почему-то до сих пор не появился, и на Мартина пялился усталый зеркальный двойник.
— И где маг?
— Сейчас будет! — ответило зеркальце, и отражение Мартина плавно превратилось в лицо мага.
— Мартин, у меня серьезный разговор, — сказал Григорий.
— А разве у нас были другие? — Мартин уже ничему ни удивлялся и был готов к самым катастрофическим новостям относительно существования или уничтожения живой воды. Бурлящие в душевном котле эмоции вскипели, перекипели, успокоились и накрылись медным тазом. Точнее говоря, толстой крышкой обреченности. — Пришла пора собрать вещи и отправиться к пришельцам за упокоем?
— Ты чего такой мрачный сегодня?
— Нет повода для оптимизма.
— Здесь я с тобой соглашусь, — сказал маг. — Но есть еще одна новость. И я никак не могу определить, отнести ее к хорошим или плохим.
Он приподнял со стола кучу исписанных бумаг.
— Как видишь, я изучил приличное количество документации прошлых лет. Наши отрицательные результаты с научной точки зрения — тоже результат, но нам важнее один-единственный положительный, чем куча отрицательных.
— Григорий, хватит балагурить общими фразами, — попросил Мартин. — Я слишком устал, чтобы снимать лапшу с ушей.
Маг положил бумаги на стол и указал на два широких листа.
— Так вот, — сказал он, — сегодня мне сказочно повезло, потому что я отыскал древнюю карту мира времен эпохи мага Ахлимиста.
Сердце Мартина учащенно забилось.
— Вы наконец-то обнаружили точное место, где течет волшебная вода? — выдохнул он с надеждой. Несколько дней он носился по свету и успел сделать столько, сколько другим хватило бы на три жизни, и теперь, если место обнаружено, ничто на свете не помешает набрать воды и привезти ее друзьям.
— Отыскал! — подтвердил маг, но Мартин не услышал в его голосе ожидаемого оптимизма.
— Что не так? — испугался он. — С кем нам предстоит иметь дело теперь? Осоиды были, Правич был, Горгоны и василиск тоже были, кто теперь стоит между мной и живой водой?
— Ты правильно думаешь, что неприятности не закончились, — подтвердил Григорий, не решаясь сразу рассказать о новом препятствии. — Дело в том, что теперь я знаю, почему маги прошлого перестали добывать живую воду.
— Она испортилась точно так же, как и молодильные яблоки?! – предположил Мартин.
— Нет.
— Тогда что? Не тяните, у меня времени нет!!!
Маг откинулся на спинку кресла и позволил себе расслабиться.
— Как я устал это все читать, уже буквы перед глазами джигу отплясывают… — прошептал он. — Мартин, ты помнишь, я говорил о том, что пришельцы прилетели на Землю перед самым началом мини-ледникового периода?
— Да, — кивнул Мартин, — и что?
— Авария космического корабля произошла в Антарктиде, южном континенте Земли.
— В мире вечной зимы?
— Именно, — подтвердил маг. — Проблема в этом. С течением веков снега становилось все больше и больше, и наступило время, когда людям стало не под силу проникать сквозь ледяные толщи.
— А как же ваша хваленая магия?
— Не хами, — Григорий погрозил пальцем. — Она мощная, но не всесильная. Волшебную воду засыпало снегами на протяжении тысяч лет и засыпает до сих пор. Чтобы добраться до нее, нам придется пробурить два тоннеля длиною в три километра!
Мартин представил себе многокилометровую ледяную корку, вспомнил, как долбил лунку во льду всего полуметровой толщины, чтобы устроить зимнюю рыбалку, и понял, что вручную не проделает приличных размеров тоннель и за тысячу лет.
— И что же мне теперь делать?
— Лететь к пришельцам и замораживаться. Бурением льда займусь я. Тем более, у меня есть отличный работник: Баба Яга. Она исхитрилась взломать пятиметровый ледяной пласт за два часа сорок шесть минут и лично убедиться в том, что Правича в подвале замороженного дома на самом деле нет. При такой скорости проникновения в толщу льда она доберется до поверхности Антарктиды всего за семьдесят дней. И еще за семьдесят выкарабкается обратно, если не замерзнет и не забудет взять крюки для вбивания в лед.
— И не стыдно вам заставлять бедную старушку работать на износ?
— Она богатая, ей можно. Но, если честно, работы — непочатый край.
Создание тоннеля — это коротко сказано. Для начала требовалось определить точное расположение ручьев, найти подходящее заклинание или оборудование для рубки льда, проделать тоннели, вывезти подальше от них горы ледяной крошки, укрепить стены — лед хоть и крепкий, но кто знает, как он поведет себя при огромном давлении у самой земли. Возьмет и схлопнет стены тоннеля, не терпя пустое пространство.
Правда, Мартину не стоит об этом знать. Он и без того измучен так, что смотреть страшно. Восстановительные заклинания справятся с его усталостью, но что делать с прядью седых волос, которая появилась после финального поединка с Правичем? Одна надежда на то, что при его омоложении волосы восстановят прежнюю окраску.
— Отправляйся к друзьям, Мартин, а то перемолодеешь лишнего — и кто тогда с тобой нянчиться будет? — предложил Григорий. — Обещаю, что доберусь до волшебной воды, во что бы то ни стало. А для тебя, Всеволода, Ивана и Анюты пройдет одно мгновение перед пробуждением, ведь рассчитанные мною месяцы для спящих пролетят незаметно.
— А я за ним прослежу, — добавил король Агат. — Мало того, я записался в добровольцы и первым выпью живую воду после того, как ее обнаружат. И не дай бог, мне подсунут не ту воду или испробуют ее раньше — в наказание виновные всю Антарктиду ото льдов очистят, клянусь золотой короной! Всем ясно?
— Так точно, ваше величество! — гаркнул хор подданных, невидимый в зеркалаське.
Мартин глубоко вздохнул. Уверенности в том, что Григорий выполнит обещанное в срок, почему-то не ощущалось. Ведь сколько раз он клялся, что все идет отлично, а на самом деле возникали непредвиденные осложнения.
Впрочем, теперь не о чем волноваться. Хотя жутко страшно отправляться в глубокую заморозку — ведь это почти то же самое, что идти на добровольную казнь. Кто знает, отыщется ли волшебная вода, или окажется, что карта устарела, потому что ландшафт Антарктиды изменился. В таком случае, угроза короля снести весь лед с континента превратится в реальный план действий по поиску воды. Но тогда пройдет немало столетий, прежде чем…
«Стоп. Похоже, я начинаю паниковать, — оборвал сам себя Мартин. — Хватит. Я давно хожу за гранью жизни и смерти, одним разом больше, одним меньше — какая разница?»
— Удачи вам, и спасибо за все, что вы сделали, — сказал он. Маг кивнул в ответ, и зеркаласька отключилась.
Мартин встал в центр ковра-самолета, сложил руки на груди и так простоял весь путь от башни до здания пришельцев, пролетая над морями-океанами, царствами и королевствами. Он любовался земной красотой с заоблачной высоты и сердцем ощущал тревогу, боясь, что видит красочное великолепие планеты последний раз в жизни.
Когда зашло солнце, Мартин вошел в здание пришельцев.
Еще через полчаса в морозильной камере к трем прозрачным ящикам с кучей оборудования лаборатории пришельцы приставили четвертый.
И на термометре появилась надпись, что температура в морозильнике опустилась до минус двухсот шестидесяти трех градусов.