Глава 18
Головная боль стихала медленно и то и дело возвращалась волнами, заставляя Правича морщиться. Не от боли, а скорее, от недовольства.
Очнувшись после короткого забытья, Константин обнаружил, что попал не в раскаленное жерло вулкана, и что горячий поначалу воздух оказался не таким обжигающим. Просто основательно замерзший организм не сумел отреагировать на резкое изменение температуры, и обычный теплый воздух показался Правичу неимоверно горячим. За то время, пока пришлось лежать без сознания, кожа согрелась, и теперь ветерок не обжигал, а приятно ласкал легкими порывами.
Единственная неприятность: головная боль из-за столкновения с каким-то камнем, так некстати оказавшимся на пути.
Правич, не открывая глаз, дотянулся до камня, намереваясь отомстить единственно доступным способом: отбросить обидчика куда подальше, поскольку сломать его или стереть в порошок не хватит никаких человеческих сил.
«И почему это защитное заклинание не подействовало? — сердито подумал он. — Сабарак обещал, что оно защитит от десяти напастей, а тут стукнулся так, что все искры из глаз высыпались, на будущее ни одной не осталось!»
Камень оказался продолговатым и неровным. Неровности не были угловатыми и что-то напоминали, но Правич никак не мог сообразить, что именно. Зато вспомнилось, что ударился он обо что-то твердое еще до того, как упал на землю. Кажись, повезло: стукнись он о камень в последний момент, так сказать, хорошо разогнавшись, лежал бы не на траве, а на облаке… или в котле… ведь именно последнее обещают грешникам, принявшим христианство.
«А если обратиться в другую веру? — задумался он. — Наказание за грехи станет мягче, или, наоборот, еще страшнее?»
Что-то не о том думается.
Продолговатый камень оказался больше, чем показалось сначала: Правич никак не мог дотянуться до его противоположного края.
Открыв глаза и непрерывно моргая от яркого солнечного света, Константин ахнул от неожиданности: он ощупывал не камень, а настоящую скульптуру человека, тоже заслонившегося рукой от солнца и держащего в другой руке острый каменный меч.
Скульптуры, находившиеся по соседству, также изображали воинов. Попадались и мирные изваяния, но в основном у каждого из людей в руке было какое-нибудь оружие, и не будь они каменными, казалось, с секунды на секунду нанесли бы смертельный удар по врагу. Неизвестный скульптор явно специализировался на военной теме и всю жизнь создавал скульптуры воинов, либо все эти произведения искусства представляли собой часть огромного творения: «Сражение двух армий». Скульптуры привезены, но еще не расставлены в нужном порядке, и дело завершится тогда, когда количество воинов будет соответствовать рассчитанному творцом.
— Какого лешего я тут очутился? — проворчал Правич. Похоже, прочитанное в подвале аптеки заклинание отлично справилось со своей задачей. Узнать бы еще, в чем именно она состояла… но колдун Сабарак при непосредственном участии пришельцев превратился в фейерверк и разлетелся по ветру искрами, и теперь объяснить суть использованного заклинания некому. Придется додумываться самому.
Первое. Допустим, заклинание отправило его туда, куда он больше всего мечтал попасть, замерзая от невыносимого холода: теплые края, где царит лето, и нет никого из людей. Потому что видеть кого бы то ни было не хотелось: эмоции бурлят, так и хочется заехать кому-нибудь по физиономии. А нельзя: немало шансов, что пострадавший призовет своих дружков или сам покажет нечто боевое и зубодробильное. Он местный, а ты — пришелец, ему проще.
Второе: всем сердцем Правич хотел избавиться от преследователей, и заклинание выполнило его желание, перебросив его как можно дальше от места стычки. От того и жарко стало в первые секунды: кто угодно решит, что сейчас зажарится, если попадет из минус пятидесяти в плюс тридцать.
Третье: Правич обвинял в произошедших неприятностях незабвенного слугу царевича — Мартина, и было бы весьма интересно, если бы заклинание привело Константина прямиком к этому ломателю чужих судеб, чтобы разобраться с ним во второй и последний раз. Так сказать, подарить оплеух, догнать и еще раз подарить, ведь последней мыслью в подвале было именно желание удавить Мартина. Но этот мелкий гад находится сейчас далеко на севере — на своих двоих ему от волков не убежать, разве что повторить подвиг Правича и поскакать по деревьям, спасаясь от стаи обожравшихся хищников и жутко царапаясь о каждую ветку. Вообще-то, слуга царевича давным-давно должен почить в бозе — при его талантах попадать в неприятности это несложно сделать.
Но когда Константин услышал знакомый голос, то подумал, что во время падения и столкновения со скульптурой повредил себе не только лоб, но и то, что под ним: остатки мозгов, истраченных во время тяжелой службы колдуну Эрбусу.
«Так быстро мечты сбываются только в сказке! — подумал он, выглядывая из-за скульптуры и рассматривая разговаривающего с зеркалом Мартина. — Ну вот, я же говорил! Какой нормальный человек станет разговаривать с собственным отражением? Даже я после удара головой на такое не способен. Хотя Мартина я приложил намного сильнее, а он еще и о землю хрястнулся. Пусть так. Пусть он сошел с ума, но каким образом он появился здесь? Да еще с волком разговаривает. А ведь не только слуга царевича говорит по-человечьи, но и волк тоже?! Нет, точно, это не Мартин чокнулся, а я рехнулся от переживаний. Черт, а я и не знал, что я настолько впечатлительный! Однако…»
Правич тихо направился к Мартину, перебегая от одной скульптуры к другой, чтобы разобраться с собственными галлюцинациями привычным ударно-кулачным методом. Раз сошел с ума, остается принять правила игры и поверить, что кажущееся происходит на самом деле. Ветром до него доносило обрывки разговора Мартина и зеркала, и Константин удивлялся все больше и больше.
В двадцати метрах за его спиной, аналогично передвигаясь от скульптуры к скульптуре, в считанных сантиметрах над землей парила женщина в белом платье с широкими развевающимися рукавами. Ее огромные глаза пристально смотрели на Правича и сверкали яростью, а тонкие ядовитые змеи, росшие на голове вместо волос, шевелились и выпускали крохотные язычки.
Константин разглядел, что необычно прямоугольное пятно на земле — это не природная аномалия, а ковер-самолет, и понял, что случилось невероятное: Мартин остался жив. Мало того, отправился на юг искать то ли скульптора, то ли воду (Зачем ему искать воду здесь, если ее в родном краю хоть залейся?), да еще прихватил с собой говорящего волка. Это как же надо было издеваться над бедным хищником, чтобы он заговорил человеческим голосом?
«Он варвар, или все-таки я с ума сошел? — подумал Правич отвлеченно. — Надо разобраться. Предположим, волк на самом деле разговаривает с Мартином. Что это значит? Неужели волки умудрились на днях завершить тот же долгий путь, что и обезьяны, ставшие впоследствии людьми? Этого еще хватало! Мало нам людских войн, теперь каждый волчище в лесу будет бегать с оружием и устраивать облавы на охотников. Что ж теперь, придется на равных воевать не только с врагами из дальних стран, но и с хищниками из собственного леса? Не дай бог, противостояние зверей и людей выльется в настоящую мировую войну: как всегда, победят сильнейшие, а воспользуются победой в своих корыстных целях обычные свиньи. Что с человеческой, что со звериной стороны. Чтобы потом к каждой свинье на поклон ходить?! Да ни в жизнь! Лучше на окорока их пустить!»
Но конкретно в данный момент ничего катастрофического еще не произошло, один волк погоды не делает. Значит, на наш век нормальной жизни хватит, а потом — как получится, потомки разберутся. Они, конечно, исплюются от досады и злости, поминая недобрым словом недальновидных и мелочных предков, угробивших планету, но умершим гневные причитания вреда не принесут. Максимум — сломанные или напрочь снесенные могилы, а это — небольшая плата за то, что сегодня живешь на всю катушку.
«Ох, кому-то сейчас как врежут на эту самую всю катушку, — злорадно подумал Правич, настаиваясь на короткую и жесткую драку с Мартином. Головная боль давала о себе знать, и он снова задумался, почему заклинание не защитило его от столкновения с камнем. — Неужели ознакомительная версия способна защищать только от оружия, к коему скульптура относится крайне отдаленно? Похоже на то. А Сабарак мог бы и предупредить о таких нюансах. Сволочь он, больше ничего о нем не скажу».
Мартин говорил с зеркалом о чем-то далеком и малоинтересном, волк делал вид, что ему все по барабану, но краем уха прислушивался к разговору.
Шаг за шагом, на цыпочках, используя каменных воинов в качестве укрытия, Правич приближался к Мартину с волком и радовался тому, что ветер дует с их стороны — волк ничего не учует. Еще немного, и Мартин получит по затылку за все хорошее, что совершил в последнее время. С волком придется повозиться, если не суметь убить его с первого удара: а перочинный ножик, чудом не потерявшийся после многочисленных приключений, мало подходил для убийства грозного хищника. Но ничего другого под рукой нет. Придется постараться и перерезать волку горло — он быстро изойдет кровью и отдаст концы. Правда, его концы никому не нужны, и никто их не возьмет. Зато у Мартина есть до зарезу необходимый Константину ковер-самолет. Это уже практически традиция: в прошлый раз слуга царевича поделился ступой, а теперь поделится ковром.
Стоп. А что это висит у него на поясе? Меч?!
Правич чертыхнулся: выйти против меча и волка с перочинным ножом не есть благоразумное решение. Прихлопнут в два счета. Подобная битва произведет впечатление только в театре на просмотре дешевой комедии, а здесь никто не оценит драматизма ситуации.
Он покосился на рукоять меча, висящего на поясе у каменного воина, и, подчиняясь нахлынувшему сумасшествию, схватил ее и потянул из ножен. Дальнейшее оказалось еще большим сумасшествием — меч поддался!
На вид — настоящий кованый меч, только каменный.
Сказка. Неужели такое возможно?!
«И даже острый, машувать! Не знаю, кто его создал, — восхищенно подумал Правич, — но я преклоняюсь перед мастером!»
Мартин все еще говорил с зеркалом. Странное дело, конечно, но оно отвечало ему, и голос совершенно не походил на голос слуги. Что бы это значило? Что при столкновении с землей Мартин получил удар… в смысле, дар чревовещания, и теперь болтает сам с собой, полагая, что ему отвечает его же отражение?
«Ничего, Мартин, — мысленно успокоил слугу царевича Правич, — недолго тебе осталось мучиться. Сейчас взмахну мечом и навсегда отправлю тебя с нерешенными проблемами туда, откуда еще никто не возвращался, и где земные проблемы ничего не значат. Ведь безголовье лечению не поддается, даже с помощью магии».
Напасть на него из-за спины?
Не стоит: тогда Мартин и волк набросятся одновременно. Лучше окликнуть их, тогда первым отреагирует волк, и именно ему достанется удар каменным мечом. А после смерти волка придет и черед Мартина. Слабых всегда надо оставлять на потом — это не как в детстве, когда домашнее задание по математике решалось от простого к сложному. В битвах другой расклад. От сражения к сражению силы тают, и чем дальше откладывать встречу с сильнейшим противником, тем труднее будет с ним биться: он еще полон сил, а ты уже выдохся после уничтожения многочисленной мелкой армии главного неприятеля.
Несколько минут на сражение — Мартин не выстоит: проверено, и останется только забрать лавры победителя и ковер-самолет в качестве военного трофея, на котором удалиться из скульптурных джунглей куда подальше. Например, на противоположную часть света, где прыгают трехметровые тушканчики. И катись оно все лесом. Ну ее, эту месть, только золотые годы жизни тратить попусту.
Женщина в белом приблизилась к Правичу на расстояние вытянутой руки. Змеи-волосы с каждым шагом шевелились все быстрее и быстрее, а глаза сверкали в предвкушении скорой расправы над новой жертвой: еще шаг-другой, и наступит момент долгожданного удовольствия от созерцания ужаса на лице умирающей жертвы.
Правич тихо выдохнул и громко сказал:
— Ку-ку!
