Часть третья
А ОБОРОТНИ ЗДЕСЬ НЕ ТИХИЕ…
На выходе из издательства я буквально столкнулся с каким-то хмырем в джинсовой одежде.
— Извините.
— Осторожней надо, — рыкнул он.
— Постараюсь, — вздохнул я, а потом поинтересовался у Вовки: — Ну и куда ты теперь? Домой?
— Ага, — кивнул он. — Пойду попытаюсь успокоить Аську.
— Успокоить? — хмыкнул я. — А нечего было ее драконить по телефону.
— Я?! — поперхнулся Вовка. — Драконил ее?! Да она первая начала! Я вообще ангел во плоти.
Ага, а я король Дании.
А Вовка между тем, убедившись, что я не собираюсь комментировать его последнее высказывание, продолжил:
— Хотя… нет. Я сперва в книжный схожу, куплю какую-нибудь фэнтезюшную книжку.
Я поперхнулся:
— Вов, тебе что, мало в жизни фантастики?!
— Да ладно тебе! — отмахнулся Вовка. — Сказка она всегда сказка. А тут же взаправду получается…
Я почесал голову.
— Ладно, уговорил. Я с тобой схожу, тоже, может, чего-нибудь куплю.
Вован хихикнул, пародируя меня:
— Андрей! Тебе что, мало в жизни фантастики?
— Не мало, — вздохнул я. — Мне еще завтра к Сашке Зветину на пьянку идти.
— К какому Зветину? — не понял Вовка.
— К однокурснику, — вздохнул я. — Ты его не знаешь.
Уже отойдя от издательства, я оглянулся: мужчина, которого я толкнул, по-прежнему стоял у двери и не отрывал от меня тяжелого взгляда.
Как объяснил Вовка, книжный магазин находился недалеко («там чуть-чуть пройти дворами, налево, направо, потом опять налево, потом через двор, и мы там»). На деле же это «недолго» вылилось в получасовое блуждание по переулкам. Пару раз мне казалось, что за нами кто-то следит, я оглядывался, но… Все было тихо, мирно, никаких шпионов на горизонте не наблюдалось. В общем, я списал все на нервотрепку последних дней.
Наконец когда Вовка радостно заявил: «Вон за тем углом повернем и мы пришли», — я только и мог, что обрадованно выдохнуть. Как оказалось, зря…
За углом, оскалившись и широко расставив лапы, стоял огромный серо-бурый пес. И в его золотых глазах светилась злоба.
Мы с Вовкой замерли. Увидев это, пес сделал шаг к нам, медленно приподнял губу… На асфальт потекла тоненькая струйка слюны.
Я оглянулся по сторонам. Как назло, улица была пустынна. Пес, ощерившись, сделал еще один шаг…
Насколько я знаю, при нападении зверя нельзя улыбаться. Говорить надо тихим ласковым голосом. Что я и решил попробовать сделать.
— Хорошая собачка, — осторожно протянул я, — хорошая. Собачка хочет косточку?
— Ага, — выдохнул Вовка, замерший рядом. — Хочет собачка косточку. Берцовую. Твою.
— Ты можешь что-нибудь предложить, а не молоть языком? — огрызнулся я.
— Могу, — кивнул Вовка, не отрывая взгляда от собаки, — на счет три… Раз, два… Бежим!..
Мы все рванулись одновременно: пес на нас с Вовкой, а я и товарищ Данешти — в разные стороны. Собака пролетела между нами, остановилась, мотнула головой и замерла, переведя взгляд с меня на Вовку. Словно выбирала, кто вкуснее. А потом кинулась на меня, сбила с ног и рванулась к моему горлу. Я на полном автомате выставил руки и каким-то чудом сумел схватить этого бешеного бобика за шею, отталкивая его.
Лапы кабыздоха скользили по моей одежде, придавливая меня к земле и царапая кожу. С каждым мгновением собачья пасть приближалась ко мне. Все ближе… ближе… дыхание уже обжигало кожу…
А потом пес содрогнулся всем телом и свалился на меня мертвым грузом. Я замер, не веря своему счастью, но он не шевелился, и я осторожно спихнул его с себя.
Надо мною навис испуганный Вовка:
— Андрюх, ты как?
— Нормально, — прохрипел я, цепляясь за его протянутую руку и с трудом вставая. — Чем ты его так?
— Кулаком по голове… — хмыкнул Вовка, а потом виновато посмотрел на меня: — Извини, что сразу не помог. Просто я пока сориентировался, пока добежал.
— Да ладно, — отмахнулся я, — главное, что помог.
— Он хоть тебя не покусал?
Я внимательно посмотрел на вытянутые руки — пальцы дрожали. Чуть ссажена кожа, рубашка перемазана и подрана, но, слава богу, крови нигде нет.
— Ну и хорошо, — облегченно вздохнул Вовка. — По крайней мере, не придется прививки от бешенства де… — он запнулся и уставился куда-то мимо меня. Я проследил за его взглядом и замер, не веря своим глазам.
Пес изменялся. Медленно исчезала шерсть, втягиваясь в кожу. Пропал хвост, словно испарился в воздухе. Трансформировались, словно плавились, кости, заставляя тело принимать человеческий облик. Из кожи выступила одежда…
Через несколько минут рядом с нами лежал, уткнувшись лицом в песок и слабо постанывая, мужчина, одетый в синий джинсовый костюм. Вовка покосился на меня:
— Он точно тебя не покусал?!
— Да точно, — отмахнулся я, чувствуя во всем теле жуткую слабость.
— Ну вот, а я так надеялся подарить на следующий день рождения намордник и строгий ошейник.
Я сердито зыркнул на Вовку, и тот осекся:
— Тогда уходим?
— Ты с ума сошел?! Может, лучше задержимся и попытаемся выяснить, за каким чертом он на нас напал?
— Нет, Андрей, это ты с ума сошел! А если он, очухавшись, решит опять стать собачкой — хотя нет, это, наверно, был волк — и погонять нас по городу? Уходим!
Его доводы показались мне логичными. Вот только…
— А если ты ударил его слишком сильно и он умрет?
— Ах, извини! — взорвался Вован. — Мне надо было стоять и смотреть, как он перегрызает тебе горло!
— Я не это имел в виду, — буркнул я, опуская глаза.
— А может, мне вообще сходить извиниться перед дракуловскими амбалами?!
— Знаешь, — не выдержал я, — ту девчонку, которую покусал этот… «беффубый», мы уже бросили.
— Совесть замучила? Или думаешь, что это карма? — фыркнул Вовка, но трубку вытащил:
— Алло, «скорая»? Тут мужчине плохо, наверное, солнечный удар… Приезжайте, — он назвал адрес и, отключив сотовый, хмуро уставился на меня: — Доволен? А теперь уходим. И будем надеяться, что он не скажет в милиции, что это мы на него напали.
Я осторожно перевернул мужчину на спину…
Это был тот самый хмырь, с которым я столкнулся у дверей издательства.
Будем считать, что это совпадение, правильно? И Вовочке ничего говорить не стоит, а то сейчас начнется бредятина на тему того, что я нанес жуткое оскорбление клану оборотней, и они решили, что только кровь может смыть… Ну и дальше по тексту.
Лишь когда мы ушли с этого окаянного двора, я наконец отважился поинтересоваться:
— Ну и куда теперь?
Вовка удивленно уставился на меня:
— Как куда? Мы же собирались в книжный.
Я скептически осмотрел свою перемазанную уличной пылью рубашку и хмыкнул:
— Не уверен, что это хорошая идея…
— Почему? — непонимающе хмыкнул Вовка.
Я страдальчески закатил глаза:
— Вов, какого цвета эта рубашка?
Господин Данешти медленно обошел вокруг меня, потом неуверенно предположил:
— Серая?
Он еще и издевается!
— А с утра она была белой. К тому же еще нерваной.
Вовка вздохнул:
— Убедил. Поехали ко мне домой, попросим Аську, чтобы она тебе шведку зашила.
— Издеваешься? — хмуро поинтересовался я.
— И не думаю! Ты же сейчас начнешь рассказывать, какой ты бедный-несчастный, как тебя будут долго и нудно убивать родители…
— Я разве так когда-нибудь поступал?! — взорвался я.
Вовка пожал плечами:
— Не помню. Но я бы точно тебе все это рассказал…
Через час мы поднялись в Вовкину квартиру. Владимир Батькович открыл ключом дверь квартиры и внезапно, вместо того чтобы зайти внутрь, замер, загородив проход. Минуты через две мне надоело созерцать широкую Вовкину спину и я, медленно отодвинув друга в сторону, заглянул в квартиру.
То, что я увидел, поразило меня до глубины души…
Тетя Лида отличается редкой педантичностью. Все у нее лежит на своих местах, пылинке, посмевшей осесть на шкафу, тут же грозит смертная казнь путем удаления тряпкой, а все, что возможно, чуть ли не гвоздями приколочено (чтоб никто не убрал в неправильное место).
Ася пошла в маму. Честно говоря, для меня всегда оставалось тайной, каким образом Вовка выжил в таких стерильных условиях. Я бы повесился на второй день.
Впрочем, я, наверное, преувеличиваю. Владимир Батькович изо всех сил борется с осточертевшим порядком, а потому его комната выглядит нормально. Под нормальным видом я подразумеваю, что брюки могут быть обнаружены под диваном, носки — за батареей, а рубашка — в рабочем столе среди лекционных тетрадей. В общем, все как полагается.
Но с утра в доме была одна Ася, а значит, все должно сверкать чистотой и белизной (тетя Ася из рекламы удушилась бы на пару с Сердючкой). Сейчас же посреди коридора валялась пара ядовито-зеленых летних туфель на высоченном каблуке, да еще и на платформе. Такой вопиющий беспорядок равноценен атомному взрыву!..
На зеленой солнечной опушке
Прыгают зеленые лягушки…
Вот потопли на хрен все лягушки,
Хорошо, что дождь прошел, —
задумчиво пропел Вовка, оглядываясь вокруг, а потом крикнул:
— Ась, ты дома?
Тишина была ему ответом…
— Не понял юмора, — протянул Вовка.
Не разуваясь, он бросился в комнату. Через пару минут до меня долетел его голос:
— Ась, что случилось, почему ты не отвечаешь?
В ответ послышался тихий нервный голос. Правда, что она ему ответила, я так и не понял.
— Обиделась? Ну извини, я был не прав. Ну честно! Сильно натерла?
На этот раз Ася, успокоившись, ответила спокойнее и громче.
— Не то слово, — вздохнула девушка.
Я, выяснив для себя, что Ася не будет убивать Вову (свидетелей никто не любит), разулся и, заперев дверь, пошел на Вовкин голос.
Ася и ее брат были в зале. Девушка развела в высоком тазу марганцовку и сейчас парила ноги.
— Привет, Ась.
— Здравствуй, Андрей, — улыбнулась она, переводя на меня взгляд. Потом хихикнула: — Ой, на кого ты похож!..
Я вздохнул:
— Знаю… А что у тебя случилось?
Вовкина сестра махнула рукой:
— Да решила в город выйти, прогуляться, развеяться. Вернулась минут за пять до вас. Все ноги себе посбивала этими новыми туфлями. Одно слово, что итальянские!
— Сочувствую.
— Да ладно, — криво усмехнулась она. — Зато теперь я точно знаю, что словосочетание «испанский сапог» — не более чем идиома. На самом деле правильно говорить «итальянская туфля»…
Я невесело улыбнулся в ответ. А девушка между тем вытянула ноги из таза и, вытерев их, поинтересовалась:
— А все-таки, Андрей, что случилось?
Я покосился на свою перепачканную и порванную рубашку:
— Шел по улице. Подскользнулся. Упал…
— Угу, — скептически фыркнула Ася. — Ты еще про закрытый перелом расскажи!
Подхватив с пола тазик, она вышла из комнаты. Через пару минут Вовкина сестра вернулась уже без тазика и бойко скомандовала:
— Снимай рубашку.
— Ась, ты чего?! — поперхнулся я.
Не, я понимаю, я за этим и ехал, но… Раздеваться? Зачем? Разве нельзя зашить прямо на мне? Я и ниточку закушу, чтоб, как говорится, мозги не зашить… Ага, было бы еще что зашивать…
Вовка противно захихикал, а Ася скривилась:
— Андрей, не сходи с ума! Давай рубашку! Я ее постираю и зашью!
Тут я уже окончательно стушевался:
— Ну… Неудобно как-то… Не хочется тебя утруждать…
— Ой, — махнула рукой Ася, — можно подумать, ты не за этим через весь город ехал! Снимай давай! Я в машинку стиральную брошу, и все.
Под ее суровым взглядом я принялся расстегивать шведку. Аська покосилась на ссаженную кожу у меня на груди и, подхватив грязную тряпку, бывшую с утра моей рубашкой, вышла. Через пару минут она вернулась с одеколоном и клочком ваты:
— Как я понимаю, зеленка здесь лишняя?
Я только вздохнул… Кажется, я начинаю понимать, почему Вовка такой ехидный…
Через десять минут, когда от меня уже вовсю воняло парфюмом (хорошо, что мужским, и не с «шипровым» запахом), Ася, в очередной раз обмазывая меня одеколоном, поинтересовалась:
— Андрей, ты ведь пообедаешь с нами?
Меня в детстве учили, что в гостях, если попал туда случайно, следует соглашаться лишь на чай. Я открыл рот сообщить об этом, но…
— А он и не завтракал, чтобы обедать! — наябедничал Вовка.
— О, господи! — выдохнула девушка. — Я сейчас!
И она выбежала из комнаты.
Я покосился на друга:
— Ну кто тебя просил?! Не мог промолчать?
Ответить он не успел: Аська принялась сновать между кухней и залом, расставляя на столе тарелки. Сперва я пытался спорить:
— Ась, я не хочу! Ась, да я не голодный! Ась, ну честно! — Но проще было договориться с каменной стеной.
Накрыв на стол, девушка непреклонным тоном сообщила:
— И попробуйте только не поесть! Андрей, ты меня знаешь!
Угу. Знаю. Еще б не знал… Рука у Вовкиной сестры даже в детстве была тяжелой. Помню, было мне лет… семь… И решил я с какого-то переляку сообщить Аське, что все девчонки — круглые дуры… Как же у меня потом все болело…
Нет, не подумайте ничего плохого! В то время я еще находился в светлом неведении относительно того, что девочек бить нельзя, и защищался, как мог. В итоге у Аси — ни царапины, у меня и Вовки, решившего встать на мою сторону, — пять или шесть синяков, разбитый нос и один не до конца выбитый зуб на двоих…
М-да… Золотое было времечко.
После легкого перекуса (есть много я все-таки отказался) Ася принялась зашивать мою слегка простиранную рубашку (хорошо, что брюки были не слишком рваные и грязные), а Вовка вдруг заоглядывался и заелозил по дивану:
— Полкан! Полкан! Ась, а где Полкан?
— Бегает где-то, — равнодушно отмахнулась девушка, заправляя нитку в иголку.
Я удивленно покосился на Вована:
— Вы завели собаку?
Вовка хохотнул:
— Ага, собаку… Полка-ан! Кис-кис-кис!!!
Полкан??? Кис-кис-кис??? Ы?
Из-за дивана выкатился, смешно косолапя и путаясь в собственных лапах, пятнистый черно-белый котенок. Похоже, тот самый, что вчера спал в моем ботинке. Мурлыча и загнув хвост крючком, он направился к Вовке. Тот подхватил пушистое дите на руки и осторожно провел пальцами по белому загривку:
— Полкаша… Хороший масик…
Я поперхнулся:
— Это Полкан?
— Ага! — гордо подтвердил Вовка. — Классное имя я придумал, правда?
Аська насмешливо фыркнула, обкусывая нитку.
— Н-но… Это же собачье имя! — только и смог выдавить я.
Вовка хмыкнул:
— Ну и что? У тебя чау-чау — Барсик и Мурзик, так почему я своего «дворянина» не могу Полканом назвать?!
— Плагиатор, — усмехнулся я.
Ася встала, встряхнула рубашку:
— Все! Осталось только погладить!
— Ась, не надо, я и так похожу!
Девушка пожала плечами:
— Ну как хочешь, — и перебросила зашитую шведку мне, предупредив: — Она еще влажная: машинка не до конца высушила.
— Да ладно, — отмахнулся я, одеваясь. — Ась, ты не представляешь, как ты мне помогла! Родители бы меня просто убили! Спасибо огромное!
— И правильно бы сделали! — бойко сообщил Вовка, почесывая Полкана за ухом. Котенок, которому, похоже, с самого рождения не доставалось столько ласки, заторчал… Он лежал на спине и урчал как целый трактор.
— Убью… — меланхолично протянул я.
— И сядешь! — бойко сообщил господин Данешти.
— Это будет аффект.
— Не будет! — мрачно сообщил Вовка, не прекращая гладить кота. — Ты собирался это сделать, угрожал даже… Лет шесть тебе светит.
— Как мне надоел этот юрист! — тоскливо вздохнула Ася, вставая и отбирая у Вовки Полкана.
Владимир Батькович удивленно вскинул глаза:
— Ты чего?!
— Да ничего, — пожала плечами девушка. — Я что, не могу его погладить?
Ненавижу уезжать из Вовкиного района! Пока дождешься маршрутки или автобуса — помереть можно!
Минуты протекали сквозь песочные часы времени и, о чудо, когда я уже был готов плюнуть на все и пойти через весь город пешком (к вечеру где-то буду…), появился нужный транспорт.
Поглядывая в окно маршрутки, я провожал взглядом рекламные плакаты, часто не успевая прочитать их целиком. Да и, честно говоря, не очень-то к этому стремился. А если к этому еще и прибавить то, с какой скоростью везли пассажиров…
Правильно говорят: было у Шумахера три сына. Двое были гонщиками. Третий — водителем маршрутки…
Прочитав очередной мелькнувший в окне плакат: «Магазин „Трансильвания“. Мебель из Румынии», — я невольно поймал себя на том, что автоматически добавляю мысленно: «Новая акция! В каждом втором шкафу — бесплатный вампир!»
Вот что значит Вовкино пагубное влияние. Да еще и Дракулы эти…
Дома было все как обычно. Стонал очередной недобитый компьютерный монстр. В ванной в раковине плавала, забив сток, половая тряпка. Веселый ручеек уже выбрался из ванной в коридор… А сам Ромка веселой трудолюбивой пчелкой сновал между компьютером и ванной, добивая монстра и протирая пол. Выключить кран он, естественно, не додумался.
Понятно, что бешеными криками на тему: «Куда ты смотрел?!» — ничего не добьешься. Я осторожно разулся и, перешагивая через океаны, залившие паркет (хорошо, что его уже давно не меняли — будет еще одна причина начать ремонт), отправился в свою комнату.
Наконец через пару минут Ромка справился с компактным, устроенным в отдельно взятой квартире вселенским потопом и решил заглянуть, чего это там хлопает дверцей шкафа.
Дверцей хлопал, естественно, я, а кто еще может этим заниматься в моей комнате? Просто я только-только стянул компрометирующую меня рубашку и сейчас, засунув ее на одну из дальних полок, заглядывал в глубины шкафа (я периодически начинаю подозревать, что там находится небольшая портативная черная дыра, избирательно засасывающая все чистые вещи… А еще она пожирает все парные носки!), пытаясь определиться, во что же мне все-таки можно переодеться.
Ромочка невинно захлопал глазками и сладко поинтересовался:
— Андрей, а когда ты пришел? Я не заметил…
Меня посетило жуткое искушение сообщить брату, что я уже час как дома, но я решил не рисковать Ромкиным психическим здоровьем и честно признался:
— Только что…
— А… — брат решил прикинуться тапочкой. — То есть ты ничего не заметил!
Я улыбнулся:
— Ты о затопленном коридоре? — Роман Всеволодович принялся хватать ртом воздух. — Нет, не заметил. Но если ты хочешь, чтобы этого не заметили и родители, нужно что-то делать!
Ромка мгновенно развил кипучую деятельность. Через полчаса квартира сверкала чистотой и белизной. Исчезла даже пыль! О том, насколько идеально были вычищены ковры и паласы, я лучше промолчу. Братишка даже вызвался приготовить ужин!
Понятно, что такого издевательства над своим желудком я вынести не мог. В общем, поваром был я. Ромочка же сразу после уборки и освобождения его от пытки кулинарией сбежал к родному компьютеру.
Родители, надо сказать, придя вечером, действительно ничего не заметили. Вот только возникла одна ма-а-а-а-аленькая проблемка. Папа с мамой решили в пятницу ехать на дачу… Не, я не имею ничего против дачи (особенно после того, что со мной случилось в прошлую субботу, когда я от поездки отказался), но мне завтра идти к приятелю на день варенья! К часу дня. А это значит, что я никак не смогу быть к шести часам вечера дома, когда родители, приехав с работы и похватав вещи, отправятся за город.
О том, как меня мучили и убеждали, что я ОБЯЗАН поехать на дачу, я лучше промолчу. Как и о том, КАКОЙ была реакция мамы на случайно брошенную фразу о том, что я в этой жизни никому и ничего не должен. Боюсь, такого количества сведений о своей бессердечности я больше не получу никогда.
К счастью, часам к девяти все успокоилось. Я смог помириться с родителями и убедить их, что я не бессердечный. А просто успешно им прикидываюсь.
В свою очередь они, взяв с меня клятву, что я даже в туалет буду ходить с сотовым, согласились удовлетвориться только Ромкой.
Ой, как же я хочу спать. Чувствую, завтра будет тяжелый день.
В хрустальной люстре, висящей под самым потолком, горело от силы две лампы, этого было недостаточно, чтобы разогнать полумрак, царивший в комнате. Можно было зажечь еще с десяток, но почему-то никто из присутствующих трех мужчин и женщины не спешил этого сделать.
— Ты уверен? — недоверчиво поинтересовался седовласый мужчина лет пятидесяти на вид. — Вампиры, не боящиеся дневного света?
— Да, черт возьми! — взорвался худощавый брюнет в джинсовом костюме. — Я видел их клыки! Это не простое генетическое нарушение! У людей такого не бывает! Они — вампиры!
— Значит, это не «утка»… Получается, именно за их головы объявили награду?
— Похоже на то, — кивнула женщина — яркая стройная шатенка. — Но что это нам дает?
— Что?! — взорвался брюнет. — Да то, что мы можем взамен них потребовать освободить Фимку!
— Взамен?! — насмешливым кнутом ударил голос молчавшего до недавнего времени парня. — Для того чтобы обмениваться, нужно, чтобы они были у нас в руках! А мы даже не знаем, кто они.
— Они назвали фамилию: Зветин. Можно поискать по адресному…
— Да Зветиных в городе может быть куча! — фыркнул парень. — Даже я знаю одного.
— И как его зовут? — медленно поинтересовался тот, что обнаружил «дневных охотников». — Не Александром?
— Откуда ты знаешь?
Седовласый задумчиво потер подбородок и перевел взгляд на говорившего:
— Завтра же навести своего приятеля и выясни, нет ли среди его знакомых… ну ты понял…
— Да пожалуйста, — пожал плечами парень. — Все равно у Сашки завтра день рождения.
Спать хочу, спать хочу, спать хочу! Увы, но когда у тебя есть такое «счастье», как младший брат… Это чудо не только бегает по дому, топоча как слон, но и, не обращая внимания на то, что кто-то устал со вчерашнего дня, включает на полную громкость «Арию»…
Как я сладко спал… Но когда у меня под самым ухом раздался аккорд электрогитары и кто-то дурным голосом взвыл: «Там высокоооооооооооо!», — я подскочил на диване и минуты две пытался понять, где я, собственно, оказался и кто меня разбудил. Но вот когда понял…
Ромке пришлось несладко.
В общем, рассказав любимому младшему братцу все, что о нем думаю, я понял, что вставать все-таки надо… А что еще делать? К часу дня к Сашке идти, так хоть умоюсь, кофе попью…
Кофе попить не удалось. Ромочка, увидев, что я проснулся («Андрей, я действительно тебя разбудил? Так я ж вроде тихо…»), радостно сообщил, что есть нечего. А в холодильнике только молоко.
Глубоко вздохнув и посчитав про себя до ста, я отправился на раскопки в рефрижератор. Выяснилось, что Ромочка (мать-мать-мать, откликнулось эхо…) смотрит отнюдь не глазками. В общем, я всунул ему в руки все продукты, необходимые для омлета, сообщил, что я желаю получить на завтрак, и пошел умываться. Яичницу, конечно, пожарить проще, но должен же я родного брата обучить хотя бы основам кулинарии? Или он до конца жизни на моей шее сидеть будет?
Всю дорогу от кухни до ванной Роман Батькович прыгал вокруг меня, подобно больной на всю голову собачке, жалобно заглядывал в глаза и канючил:
— Андрюх, а как готовить? Не, вообще я готовлю хорошо, но омлет никогда не делал.
Не выдержав, я повернулся к нему:
— Сбиваешь яйца с молоком, заливаешь на сковородку. Все!
— А как? Сколько молока нужно?
Интересно, а сколько сейчас за убийство дают? Вовка что-то говорил про шесть лет. Не, многовато все-таки.
— Четыре яйца — четыре столовые ложки молока. На одно яйцо по две ложки!
Чего-то не то… Нет?
— Странная у тебя математика, Андрей… — задумчиво протянул Ромка.
— Ну уж какая есть! — огрызнулся я. — Не так сказал. Готовь уже иди!
Омлет, естественно, подгорел. О том, что он был совершенно несоленым (ну, естественно, команды ж «посолить» не поступало), я, пожалуй, промолчу…
После завтрака меня ждал новый удар. За те короткие часы, пока я спал, Ромочка успел перевернуть всю квартиру вверх дном. Такое чувство, словно вчера никто ничего не убирал. Книжный шкаф выпотрошен, по дивану рассыпаны фантики от конфет, на ковре следы грязной обуви — видите ли, Ромочка решил сделать доброе дело, выгулять бобиков, да на улице наступил в лужу. Разуваться его конечно же не учили! В общем, кошмар, жуть и ужас!
Стоп, а что это я, собственно, паникую? Я ухожу скоро, а Ромка часов до шести дома будет! Тем более что он везде и насорил. Вот хай он и убирает!
В ответ на это сообщение Ромочка сделал морду кирпичом и сообщил:
— Я маме пожалуюсь! — на этот раз безо всяких противных всхлипываний. И то хлеб.
Я, честно говоря, так и не въехал, с какого переляку он будет кому-нибудь жаловаться. К счастью, Роман Всеволодович любезно пояснил:
— Я, бедный-несчастный, буду на даче, как папа Карло, вкалывать, а ты — водку тут пить?! Это ж несправедливо! Убирай давай! А то вот маме расскажу все, что я думаю, она тебя на следующей неделе гарантированно на дачу заберет — негра на плантации изображать.
Нет, нормально! Он тут квартиру поганит, а я работать должен?! Хотя, с учетом такого шантажа…
Ромочку, чтоб ему икалось непрестанно, я, правда, тоже припахал. Пыль вытирать. А потом — подоконники мыть, ковры пылесосить. В общем, работы много нашлось. А если бы не нашлось, я б ее придумал.
Где-то без десяти час дом был вылизан и я начал собираться в гости (только и надо, что подарок взять, одеться да на рынок забежать, букет купить). И не обнаружил диска.
Не понял юмора…
Перерыв в доме все и вся, я таки догадался поинтересоваться у Ромки, не видел ли он этого самого «драконячьего я».
— А разве это ты не мне купил? — невинно захлопал глазками брат.
Я его точно убью!
К счастью, Ромочка не стал рвать упаковку, осторожненько открыв ее сбоку. Да и коробку с диском не поцарапал… В общем, чуть-чуть скотча… и… вуаля! Подарок вновь готов к употреблению.
Не, я, конечно, знаю, что дарить бэушные подарки неприлично, но ведь изначально я покупал этот диск для Санька.
Из дома я выскочил без пяти час.
Конечно, дарить кошелек да какую-то компьютерную игрушку человеку, которому на день варенья предки презентовали новый «мерс», несколько странно, но… Я ведь с Зветиным никогда особенно не дружил. Так, общались в институте. Я даже не знаю, чем он увлекается. С какого только переляку он решил пригласить меня на день рождения?
От моего дома до остановки, где мы договорились встретиться с Сашкой, можно добраться спокойным шагом минут за пятнадцать. Если бежать — за десять. Если быстро бежать — за семь. Если очень быстро бежать — за пять. Я был на остановке через две минуты…
Сашки еще не было, а букет я бы просто не успел купить. Я обвел остановку скучающим взглядом и, не заметив ничего заслуживающего внимания, начал со скуки считать про себя.
Ровно на «сто восемьдесят» рядом со мною затормозил алый «мерин», из которого, подобно чертику из табакерки, выскочил Санек. Отчаянно замахав руками (ветряная мельница, блин), он заорал:
— Андрюх, садись, поехали!
М-да… Вот объясните мне, почему у меня такое недоброе предчувствие, что ничем хорошим этот день не кончится…
Скорчив торжественную физиономию, я вручил Зветину подарок, который был мгновенно распакован, изучен, заброшен на передний парприз. Потом мне было сказано:
— Пасиб, Андрюх. Садись. Поехали.
На месте штурмана уже кто-то сидел. Пришлось мне аккуратно упасть на заднее сиденье, мягко закрыв дверь. Тут главное было не забыть, что находишься в игрушечной иномарке, а не в нормальной «Волге», сделанной для второй русской беды, чтоб уберечься от первой. Там и дверью хлопнуть по-человечески можно. Не, ну серьезно! С этими всеми «бээмвэшками», «мерсами» и иже с ними запариться ж можно! Я слышал, какая-нибудь деталька полетит — запчасть обойдется дороже, чем новая машина.
— Знакомьтесь, — бодро сообщил Санек, заводя мотор, — это Андрей, мой однокурсник. А это — Семен, мой приятель.
Вышеупомянутый Семен медленно повернулся ко мне и хрипло бросил:
— Привет.
— Привет, — согласился я.
Странный он какой-то, этот Семен. Не знаю почему, но у меня так впервые было — смотришь на человека, понимаешь, что никогда раньше его не видел, а где-то в глубине души ворочается какая-то… ненависть, что ли.
И физиономия у него самая обычная, и одежда нормальная, а вот…
Разве что глаза странные, непонятного водянистого светло-серого цвета. Наверное, такие были у господина Треча из книжки о Тиме Талере.
День рождения — грустный праздник… Уже через десять минут после того, как мы попали домой к Сашке, я полностью в этом убедился. И вообще, зря я сюда приехал.
Ну полное отсутствие родителей (Сашка их куда-то спровадил), ну накрытый стол, ну радио, мурлыкающее какие-то мелодии. Но в целом… Не знаю…
Скучно. По крайней мере в нынешней компании. Штук пять знакомых мне парней и девчонок да человек семь незнакомых… Перетирание косточек преподавателям, споры о сериалах да футболе… Ну не мое это!
А ладно, забыли!
Пьянка продвигалась заведенным чередом. Тосты, поздравления, шутки. Периодически гости срывались на балкон — покурить. Хозяин практически неизменно составлял им компанию. В один из таких выходов в зале остались только я да этот Семен.
Я меланхолично ковырял салат в тарелке, внимательно изучая содержимое рюмки — благо единственным спиртосодержащим напитком на столе оказалась водка, к которой у меня, после достопамятного вечера с Вовкой, выработалось стойкое отвращение. К тому же вышеупомянутая водка оказалась такой противной, теплой… Да еще и жесткой! Гадость, короче!
В общем, вечер медленно, но верно катился куда-то в не очень хорошее место. Так что глухой голос Семена поставил на этом самом вечере вполне закономерный крест:
— Что, наслаждаешься световым днем, вампир?
Я медленно поднял голову. Сашкин дружбан в упор смотрел на меня. В серых глазах светилась ненависть. Мм… Я ему в суп не плевал? Да его вроде на столе и нет…
Я попытался усмехнуться. Получилось, мягко говоря, не очень.
— А ты, — тут, главное, с сочувствием в голосе не переборщить, — как я вижу, перенедопил?
— Че?
— Выпил меньше, чем хотел, но больше, чем мог, — любезно пояснил я. — Или «Блэйдов» всяких там насмотрелся? Какой я тебе, на фиг, вампир?
Семен осклабился: верхняя губа приподнялась, обнажив острые белые зубы, больше похожие на клыки.
— Обычный…
Черты лица «Сашкиного приятеля» вдруг поплыли. Челюсть вытянулась вперед, уши и глаза начали медленно смещаться, через кожу стала пробиваться шерсть…
Блин! И что делать?
Я осторожно взвесил в руке вилку. Если он бросится… Как тот, на улице…
Громко хлопнула дверь балкона. Нетрезвая компашка во главе с именинником ввалилась в комнату, я на мгновение чисто автоматически повернулся на шум… Ой-ё!!! За спиной же оборотень! Я резко развернулся.
Семен сидел, уставившись взглядом в тарелку, и меланхолично ковырял вилкой салат.
— О чем задумался? — хлопнул меня по плечу Санек.
Я сглотнул комок, застрявший в горле, и честно признался:
— О жизни.
Именинник расхохотался:
— Нашел о чем размышлять!
Все последующее я запомнил как один длинный и спутанный сон. Выяснять, чего от меня хотел этот самый Семен, я не желал, а потому во все следующие перекуры вместе с другими сбегал на балкон.
Уйти с пьянки мне удалось часов в семь, когда было еще светло. Порывался свалить и раньше, но меня раз за разом ловили и усаживали за стол. Как мне это все надоело!
К счастью, где-то в половине седьмого одна из Санькиных гостий, я даже не запомнил ее имени, сообщила, что ей пора домой — мол, родители ждут. Еще минут тридцать ее уговаривали остаться, угощали на посошок, давали стременную… Я вызвался ее проводить и, благополучно усадив девушку в автобус, направился домой, старательно избегая малолюдных улиц.
Оставалось пройти не больше квартала…
— Может, все-таки поговорим?
Я обернулся. На узкой деревянной лавке, притулившейся возле подъезда, сидел, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку, Семен. Оборотень.
Я остановился, но подходить к нему не стал:
— О чем?
Улыбка:
— О деле.
Я сделал морду кирпичом:
— А у нас есть общее дело?
— Есть.
И тишина. Только мертвых с косами не хватает.
— Ну и? — не выдержал я.
Семен медленно встал на ноги и, снова сделав театральную паузу, начал:
— Надо встретиться, поговорить…
— А мы что, сейчас не разговариваем?
— Да не со мной! — вспылил он. — Со старейшинами рода!
Зашибись! Еще какие-то старейшины. Вопрос вырвался сам собой:
— Старейшины?! А вас много, что ли?
Семен ухмыльнулся:
— Да уж не меньше, чем вас, вампир!
Да? Это сколько? Трое? Я, Вовка и Черный Плащ?
— Со старейшинами, значит, поговорить? О чем? — не выдержал я. — О вчерашнем нападении?
Ой. А вот это, кажется, зря… Сейчас он скажет, что тот серый был его дружбаном. Шел, никого не трогал, а тут мы с Вовкой все такие-сякие…
— Можно и об этом, — внезапно согласился оборотень. — Но вообще-то надо поговорить и кое о чем ином…
Как мне надоела эта таинственность!
Хотя… Может, те старейшины, наоборот, решили, что Серко тот зря на нас напал? Извиниться захотели… Чем черт не шутит?
Не, я понимаю, что это наивно. Ну а вдруг?
— Где и когда встретимся?
Оборотень принялся подробно рассказывать, на какой маршрутке придется ехать, где выходить, куда поворачивать… А не проще было просто назвать адрес?!
Наконец он умолк. Некоторое время стоял, уставившись на меня. Я терпеливо ждал продолжения монолога. Он, не получив никакого ответа, буркнул:
— Встретимся завтра. В восемь часов.
— Утра? — поразился я.
Это во сколько встать же надо?! Часов в пять, не позже…
Садисты!..
— Вечера! — рявкнул он и, развернувшись, пошел прочь.
Я проводил его взглядом. Какого черта?! Чего от меня вообще хотят эти оборотни?! На кой ляд я им сдался?!
Ладно. Условия приходить одному мне никто не ставил. Втравил меня в эту авантюру Вовка. Вот его я завтра с собой в гости к этим Бобикам и возьму.
Тут, правда, возникает вопрос, выпустят ли Вовку в восемь вечера из дома? Вдруг он под домашним арестом?
А, ладно, завтра в час дня звякну господину Данешти и все выясню…
— Думаешь, он придет?
— Не знаю, — признался Семен. — В любом случае, я проследил за ним до дома. Если что, возьмем ночью с субботы на воскресенье.
Вот объясните мне, почему, если ты хочешь поспать, тебя обязательно с утра разбудят? А вот если, наоборот, сна ни в одном глазу, так в доме все тихонько, спокойненько, младший братик съезжает на дачу, а родители, обычно трезвонящие раз по сто на дню, даже не пытаются хоть разочек позвонить.
Наверное, это закон всемирной подлости…
Всю ночь я ворочался, пытаясь заснуть, разгоняя оголодавших комаров и вспоминая весь небогатый словарь английского мата, поминая этими добрыми ласковыми словами любимого братца, забывшего купить «Фумитокс». А ведь я ему говорил! И не один раз! Небось для дачи он не забыл! Хоть бы одну таблеточку для меня оставил!
Ему-то сейчас что, а я…
В комнате душно, откроешь окно — комаров мгновенно полная квартира набивается, аж воздух звенит. Перебьешь половину, форточку закроешь — и как в баню попал! Уж-жас!!!
Не, надо точно родителей уговорить купить кондиционер.
Полегчало лишь под утро, когда комары, до отвала наевшись моей первой положительной, отправились спать.
А я… Я провалился в какую-то полудрему.
Снилась мне какая-то бредятина. Какая именно — не помню, но вот что бредятина — это точно! Я куда-то за кем-то бежал… Или нет, это за мной кто-то бежал. А может, это я вместе с кем-то куда-то бежал? Бред, в общем! Да и я то ли спал, то ли не спал…
В общем, весь этот полусон-полуявь закончился часов в десять утра, когда зазвонил мобильник.
Подняв тяжелую (со сна, а не с похмелья!) голову и обведя мутным взглядом комнату, я потянулся за истошно верещащей трубкой, забытой в кармане небрежно брошенной на подлокотник дивана шведки.
Звонила, естественно, мама. Все как обычно: минут десять бессодержательного трепа на тему «на даче так хорошо, а ты, Андрей, не поехал». Причем вышеупомянутая фраза была повторена раз пятьдесят как минимум, хотя и с разными вариациями. Потом шли вопросы о том, как было на дне рождения. Причем ответы маму, похоже, не интересовали — она говорила с такой скоростью… автомат Калашникова бы обзавидовался. И под конец коронное:
— Андрей, а может, ты приедешь? На автобусе.
Ага. Разбежался! Аж десять раз! Изредка на даче, конечно, приятно побывать — солнце, свежий воздух… Ради этого можно даже чуть-чуть потяпать (главное, не перепутать помидоры с сорняками). Но! Полтора часа трястись в автобусе, набитом как консервная банка, а потом еще полчаса своим ходом по пыльной дороге, при почти сорокаградусной жаре… И при этом наверняка не с пустыми руками! («Андрей, купи колбасы, хлеба! Не забудь еще пару пятилитровых баллонов воды… Да и инструменты захвати, а то папа электропилу забыл…»).
Не, я уж лучше в городе посижу! А на следующей неделе, может быть, со всеми. На машине.
Хотя про жару я, наверное, зря сказал. Где-то с часу небо затянуло тучами и зарядил мелкий противный дождь. Чуть похолодало…
Однако какое похолодание может быть в июле месяце? Пусть на улице всего градусов двадцать, да от земли тепло идет.
В общем, я долго и нудно, а также терпеливо ждал, когда ж наконец закончится этот клятый дождь. Потом, уже часа в четыре, выгулял собак, звякнул Вовке, что скоро к нему подъеду, и, набросив на плечи ветровку, вышел на улицу (Хоть и не холодно, но ветер жуткий… Мало того, что город в степи, так еще и половина районов построена на случай ядерной войны — чтоб все продувалось.).
К Вовке я приехал быстро. Это если считать, что в каждой пробке (а их было не менее пяти) мы должны были простоять минут двадцать, а простояли всего пятнадцать. В начале седьмого я был во дворе Вовкиного дома и маякнул Вовану, чтобы тот выходил.
Господин Данешти бодро сообщил: «Уже иду», — и бросил трубку.
Конечно, стоило заглянуть поздороваться с Асей. Но она ж опять на стол накроет, чай поставит… Раньше семи и не вырвусь!
В общем, я опустился на лавочку возле детской площадки и стал терпеливо ждать. Хлопнула дверь подъезда, я оглянулся и, окинув безразличным взглядом вышедшего оттуда какого-то хмыря, затянутого в черную кожу (байкер, не иначе), равнодушно отвернулся, ожидая Вована.
— Андрюх, ты заснул? — нетерпеливо поинтересовался откуда-то сверху и сзади голос Вована.
Я вскинул голову и остолбенел… Не, я, конечно, в курсе, что Вовка часто меняет стиль, но не до такой степени!
Сейчас на господине Данешти были высокие, со шнуровкой до середины икры, ботинки на танковой подошве, черные кожаные брюки, майка насыщенно-красного цвета с изображением всем известного лопоухого зверька неизвестной породы, созданного воображением Эдуарда Успенского. На голову этому самому зверьку какой-то художник напялил черный берет, а внизу огромными буквами написал «Che Burashka»… На плечи Вовка накинул куртку-косуху, увешанную цепями, а на голову повязал алую бандану…
— Ты б еще майку с Йодой надел! — только и смог выдохнуть я.
— Не буду, — неожиданно печально сказал Вовка. — Он нехороший.
От подобной заявы я так и поперхнулся. С какого переляку Йода — нехороший? Или мы о разных зеленых человечках говорим? Я, например, о том, который Люка Скайуокера дрессировал…
— Почему это?
— Ты «Звездные войны» все видел? — Голос Вовки выражал мировую скорбь.
— Ну… кроме третьего эпизода. А что?
Не, приблизительно я сюжет «Мести ситхов» знаю — Ромка рассказывал после похода в кино, но, насколько я помню, Йода и там себя ведет прилично… Может, Вовка из-за Анакина так говорит? Так… Насколько я знаю, ему там Кеноби морду лица бил…
— А рекламу, которую по ящику крутили, когда в кинотеатре эта самая «Месть ситхов» шла, видел? Ну там где: «Чизбургер этот не нужен тебе… Картошку Йоде желаешь отдать…»
— Ну видел, — протянул я, все еще не понимая, к чему Вовка клонит.
— Ну и?..
— Что?
— Ты не понял?! Он же у бедного несчастного Анакинчика раз за разом все конфеты так отнимал! Вот он и озверел, маску напялил и пошел всем джедаям мстить! — В голосе Вовки прорезались нотки смеха…
М-да, фантазия буйная… На людей кидается…
Пока я молчал, переваривая услышанное, Вовочка между тем поинтересовался:
— Андрюх, так чего ты мне звонил? Чего хотел?
Я вкратце рассказал Вовочке вчерашний разговор с Семеном и поинтересовался:
— Пойдешь со мной?
Если честно, где-то в глубине души я опасался, что Вовка сошлется на дела, заботы, на то, что Аська сейчас устроит концерт… Но Вован лишь усмехнулся:
— Конечно! Сейчас только домой звякну. Подниматься не буду, а то не выпустят.
— А так? Без звонков? — скорее для поддержания разговора поинтересовался я.
— Расстреляют, едва домой вернусь. И никакие уполномоченные по правам человека не помогут!
Вытащив сотовый (может измениться все что угодно: небеса могут разверзнуться и пролиться огненным дождем, в Африке могут поселиться пингвины, на вручение диплома может прилететь поздороваться за ручку с деканом моего факультета с десяток инопланетян, но Вовкин мобильник — это нечто неизменное!), он набрал номер:
— Але, Ась?.. Да, слушай, я сейчас к Андрюхе поеду… Ну как «зачем»?! Он же давно уже обещал помочь мне подучить неправильные глаголы по английскому… Что значит «где это видано, чтоб ты учился на каникулах»?! Там и видано!.. В конце концов, пора ж за ум браться!.. «До скольки?» Ну… Думаю, я у него заночую… Ну да, чтоб лучше все выучить… Ну что ты, как эта!.. Какая «бутылка пива на каждый глагол»!.. Никакого пива, только английский!.. Предупредишь маму?.. Ага, Ась, ты прелесть! Пока, — и, отключив телефон, он уставился на меня.
И почему у меня такое нездоровое подозрение, что ничем хорошим это не кончится?
И вот говорите после этого, что мужской интуиции нет! Есть! Просто она очень далеко запрятана! Так что ее с первого взгляда и не видно. И со второго тоже. И с третьего.
В любом случае, мои нехорошие предчувствия начали оправдываться уже через пару минут, когда Вовка, почесав где-то под банданой (у нормальных людей там находится голова), поинтересовался:
— Андрюх, так что там с неправильными глаголами?
— А что с ними? — Я подозрительно покосился на него.
— Ну… Ты ведь поможешь мне их выучить?
— Вов! — страдальчески протянул я. — Ну что там помогать?! Зубришь и все! Там же даже логики никакой нет!
Физиономии Вовки мог обзавидоваться полковник СС (или как они там назывались?):
— Между прочим, меня выпустили под честное слово, что я все выучу!
Ну что тут скажешь… Сам напросился.
— То be — was, were — been — быть, — занудным голосом начал я.
Оттарабанив с десяток глаголов, я потребовал:
— А теперь повтори!
— Злой ты, Андрей, — вздохнул Вовка, но больше к изучению английского языка не возвращался.
Минут за десять до условленного времени мы были на месте.
Милый, ласковый (и вообще просто ангелочек) Вовочка тут же начал завывать:
— Андрей, здесь же никого нет! Андрей, зачем мы вообще сюда пришли? Андрюх, ну где твои хвостатые приятели?
— Заткнись, вампирское отродье! — вежливо посоветовали ему из кустов.
Вслед за этими добрыми словами (ну настроение у меня плохое, не видно, что ли?!) на площадку вышло человек десять. И лично мне из присутствующих были знакомы всего двое: Семен и тот хмырь, что в четверг в собачьем виде хотел мной подзакусить.
Вот объясните мне, почему, стоит только появиться этим, как я понимаю, оборотням, вся улица мгновенно пустеет? Ни детишек никаких вокруг, ни бабок, так любящих перемывать чужие косточки. Поле эти «хвостатые» излучают особое, что ли?
— Андрей, — уныло протянул Вовка. — Объясни, почему у меня такое нездоровое подозрение, что нас сейчас будут бить ногами?
— Вот еще! — злобно фыркнул наш четверговый знакомый. — Мараться о вас!
— Чистоплюй, что ли? — ласковым тоном поинтересовался Вовка.
Я двинул его локтем в бок. Ну вот что у него за неймучий язык?! Видно же, что мы в меньшинстве. Сейчас накостыляют по шее, и доказывай потом, что ты не верблюд!
— Я ведь могу и передумать, мальчишка! — прошипел этот хмырь.
— Прошу! — пожал плечами Вовка.
Оборотень рванулся вперед, но Семен вцепился ему в плечо, останавливая:
— Сперва надо, чтобы они поговорили со старейшинами рода.
Ну вот! Не прошло и полугода, а мы опять вернулись к тому, с чего начинали…
Честно говоря, я думал, что место, где можно будет пообщаться с этими самыми старейшинами, находится где-то неподалеку от места… э… забитой стрелки. Ага, как же! Мы полтора часа ездили взад-вперед по городу. С пятью пересадками! Адрес своего ПМЖ они забыли, что ли?
Но вот когда мы наконец прибыли, я был в полном ауте…
Домик — трехэтажный, с колоннадой, фонтаном, окруженный высоченным забором… Нет, конечно, может, у Дракулы усадьба тоже ничего, но я ее толком рассмотреть не сумел. С такой-то беготней…
— М-да… — протянул Вовка, когда мы ступили на асфальтовую дорожку, ведущую к особняку. — Нам так не жить. Андрюх, слушай, когда я помру, прибьешь сюда мемориальную доску: «В этом доме мечтал жить и не работать Владимир Александрович Данешти».
— Можно устроить, — ухмыльнулся один из наших конвоиров.
— Доску? — повернулся к нему Вовка.
— Смерть.
Добрые они, просто слов нет. А те, что есть, цензура не пропустит.
Мягкий ковер, алой лентой протянувшийся по мраморной лестнице. Широкий коридор. Тяжелые дубовые двери. И взгляды. Десятки, если не сотни взглядов. Любопытные. Серьезные. Скептические. Но все одинаково ненавидящие.
Я буквально чувствовал их кожей, но сколько ни оглядывался, так никого и не заметил. Никого — это если не считать нас с Вовкой да наших конвоиров. Но это ведь не в счет?
Глючит меня, что ли?
— Пришли? Сами? — В голосе седого зазвучало искреннее удивление.
— Ну… — тихий смешок… — Мы же не сказали, зачем они нужны…
Седовласый мужчина, сидевший на стуле с высокой спинкой, прищурился, окидывая нас с Вовкой оценивающим взглядом:
— Значит, вот так выглядят вампиры, не боящиеся солнечного света? Забавно. Почему именно вы?
Честно говоря, я не понял, о чем это он:
— В смысле?
— Нельзя сказать, что вы выделяетесь из толпы, — бросила женщина, замершая рядом с седым. — Это даже странно!
Вот спасибо так спасибо! Приласкали, нечего сказать!
— Как это случилось? — нетерпеливо перебил ее седой. — Как вы стали вампирами?
За моей спиной переминался с ноги на ногу свирепо сопящий Семен, а потому я помедлил, решая, стоит ли отвечать. Вовка же отреагировал сразу:
— Это что, допрос?
— Предположим, — криво усмехнулся тот хмырь, что пытался мной закусить. — Сейчас вы в меньшинстве, так что отвечайте на поставленный вопрос. Причем рассказывайте с самого начала.
Я говорил, что они очень добрые?
Вовка хотел что-то вякнуть, но я двинул его локтем в бок:
— С начала? Пожалуйста! «В начале было Слово. И Слово было Богом. И Слово было — Бог…»
— Издеваешься?! — рявкнул этот… «нехороший человек» (или оборотень) и рванулся ко мне с явным намерением вцепиться в горло.
Я шарахнулся назад, наткнувшись спиной на Семена.
— Алексей, прекрати! — рявкнул седой. Вот и познакомились. — Они нужны нам живыми! Лишь тогда мы точно получим Ефима в целости и сохранности! Если эти двое погибнут, за жизнь мальчишки не дадут даже ломаного гроша! Все, что мы получим, — это труп твоего брата!
Ефим? Мальчик? Брат? У меня словно что-то щелкнуло в голове. Мы двое… За мальчишку…
— Вы что, хотите на кого-то нас обменять? — внезапно охрипшим голосом поинтересовался я.
— На моего брата, кретин! — рявкнул Алексей. Черты его лица заострились, на щеках начала пробиваться шерсть… — Ему всего десять, а этот… коз-зел уже почти месяц держит его в заложниках, пытаясь командовать нашим родом!
Сообщить им, что я неделю назад видел егойного брата живым и здоровым? Ну и что это даст?
— А если мы не хотим обмениваться?! — в один голос возмутились мы с Вовкой.
— Нас это не волнует, — отрубила женщина, а седой медленно кивнул, соглашаясь, и вслед за этим скомандовал:
— Алексей, Семен, отведите их куда-нибудь в надежное место и пошлите… например, Максима к Дракуле. Пусть сообщит, что мы предлагаем обмен.
М-да… Вляпались…
И глядя в «ласковые» глаза Алексея, готового придушить за малейшее слово, как-то совершенно не хотелось рыпаться.
«Надежное место» оказалось винным погребом.
Честно говоря, я даже не подозревал, что в наших широтах, в частном доме может быть такое…
Огромная комната размером с мою квартиру была заставлена рядами тяжелых дубовых бочек. Розовая мечта алкоголика…
М-да… Наверное, не у каждого олигарха такой подвальчик есть.
— Только посмейте что-нибудь выпить! — буркнул Семен, запирая дверь.
Даже в подвальном полумраке было видно, каким азартом загорелись Вовкины глаза:
— Андрюх, давай действительно попробуем, а? И хай потом эта румынско-турецкая зараза попытается чего-нибудь из нас выпить! Неделю похмельем мучиться будет!
— Вов, ты что, действительно не понимаешь? — Я медленно опустился на ступеньки, ведущие от двери. — Это же не американское кино! Все очень серьезно, и ничего хорошего из этого не выйдет!
Вовка обиженным истуканчиком замер возле меня:
— Андрей, да все я понимаю. Но что ты предлагаешь? Впасть в истерику и биться головой о стенку? А смысл?
— В доме Дракулы тебя это самое отсутствие смысла не пугало, — хмыкнул я.
— Ну… А мы, как отсюда выйдем, Черного Плаща позовем.
— Может, сейчас стоит?
— А на фиг? — пожал плечами Вовочка. — Щас придет, будет опять нотациями мучить. «Заче-ем вы ходите по городу ночью?», «И чего это вам дома не сидится?» — пробурчал он, передразнивая второго Дракулу. — А так пришел, морды понабивал и ушел!
— Думаешь, он явится?
— А куда он, бедненький, денется? — хмыкнул Вовка.
Оптимист, однако…
Последующее общение с представителями местной оборотнической диаспоры началось уже часам к десяти. Единственное, что радовало, — на этот раз я взял сотовый. Вовочка еще так обрадовался, что мобильники не позабирали, начал кричать: «Давай вызовем милицию, и пусть к ним всем придет милый пушистый зверек песец»… В общем, я отказался. Нет, серьезно, убивать нас пока не собираются, ногами бить тоже. Вот начнем общаться с тем Дракулой, что со шрамом, тогда и нужно будет звонить. А пока все было нормально, и на бесконечные звонки родителей я мог со спокойной совестью отвечать, что у меня все просто отлично.
Впрочем, примерно так и было. Особенно если учесть баечку, которую ни с того, ни с сего решил рассказать Вовка:
— Слушай, хочешь прикол? Я ж сейчас стал помощником одного адвоката, так он говорит, его вызвали по одному делу… Короче: есть у нас в городе один нехороший дядечка. Уж не знаю, совершал он там что-то или просто крышевал, но список всех преступлений, к которым этот мужик имел отношение, он записывал в небольшой блокнотик, который хранил у себя в портмоне вместе с деньгами. И в один прекрасный момент он свой кошелек потерял…
Ой, что-то мне это напоминает…
— …Короче, нашла этот кошелек одна бабулька. А денег там было, чтоб не соврать, около пол-лимона. Полюбовалась она на такое богатство да и отнесла портмоне в милицию. В общем, сейчас дядя дает показания.
Да уж, что ни говори, а всякие подозрительные визитки надо выкидывать!
Больше я от Вовки ничего интересного не услышал.
Часам к десяти вечера (часов я не взял, а на сотовый смотреть было лень) дверь в подвал отворилась и заглянувший к нам в гости Семен рыкнул:
— Выходите!
М-да. Судя по его поведению… «Другой мир» снимался прямо-таки на основе реальных событий!
Сразу за воротами нас ожидала темная иномарка, возле которой замерли двое. Раньше я их не видел, но, судя по клыкам, показавшимся на мгновение, когда один из прибывших усмехнулся, и лицам, совершенно не обезображенным интеллектом, эта парочка явно относилась к дракуловским придверным качкам…
Так… Ну и что тут у нас дальше?
— А Черного Плаща нигде нет, — задумчиво протянул Вовка. — Интересно, уже пора впадать в истерику или можно подождать еще пару минут?
Я проглотил тихий нервный смешок. И почему все происходящее нравится мне все меньше и меньше? Я знаю, что повторяюсь, но все-таки?..
А вот окончательно я понял, что вляпался во что-то не очень хорошее, когда сзади раздался голос:
— Я не понял! А где Ефим?!
Я медленно обернулся. За моей спиной кроме выведшего нас Семена стояло еще человек (ну или не-человек) пять. И когда только подобраться успели?
— А я разве не сказал? — ощерился качок. — Мальчишку вы получите лишь после того, как босс убедится, что эти двое — те, кто ему нужен.
— Не много ли вы на себя бере…
— Заткнись! — в ухмылке на мгновение показались острые клыки. — Это ведь вам нужно, чтобы мальчишка был жив. Если это — они, то уже завтра вы получите своего Ефима. Если нет — он еще пару дней проживет там, где сейчас…
— Хватит лясы точить! — рыкнул второй вампир. — Сажай этих двоих в машину, и поехали!
— «Эти двое» никуда не поедут, — от тихого спокойного голоса, раздавшегося откуда-то сбоку, веяло ледяным холодом. — А тем более с вами.
Загорелась пара фонарей над воротами, и из разогнанной ими темноты проступила уже знакомая фигура Черного Плаща. Знакомая, как выяснилось, только нам.
— Че?! — не понял вампир. — Слышь, толкиенист недорезанный, вали отсюда, пока цел! Тебя здесь происходящее не каса…
Договорить он не успел — тихо всхлипнув, повалился на землю, прижимая ладонь к груди. Словно пытаясь вытащить застрявший в сердце кинжал с темной рукоятью.
— Повторяю первый и последний раз для непонятливых, — процедил «Вовкин папа». — Они никуда не пойдут.
Вслед за этим Черный Плащ медленно провел рукой рядом с собою, словно отодвигая невидимый занавес в театре.
Я ахнул, не веря своим глазам. Казалось, под его рукой сминалась сама ткань бытия: все, что находилось по ходу движения руки «второго Дракулы», пошло мелкими складками, сдвинулось в сторону, словно кулиса в театре, а из-за этой «ширмы» выступил совсем другой пейзаж с огромным замком из массивных серых камней.
— Идите, — «Вовкин папа» мотнул головой в сторону замка, на который потрясенно уставились и оборотни с вампиром, и мы с Вованом. Но слова Черного Плаща относились явно только к нам двоим. Так что господин Данешти, не раздумывая, рванул к сему странному, невесть откуда появившемуся зданию (благо, Вовке до него было идти всего два шага), а вот меня что-то задержало. С одной стороны, соваться неизвестно куда… тем более, что этого замка просто не может там быть! А с другой, когда я, не обращая внимания на эти благоразумные мысли, метнулся к чудному замку, оставшийся в живых зубастик, клещом вцепившись мне в плечо, процедил:
— Как раз таки он не пойдет туда. Он поедет к боссу. А будешь умничать, и сам туда поедешь, толкиенист хре…
Быстрый шаг вперед, короткий взблеск серебристой молнии кинжала — и пальцы, до боли вцепившиеся в мою руку, медленно разжались…
А за этим последовал короткий резкий толчок в спину:
— Живо!
Тон, которым было отдано это приказание, не оставил ни малейшего желания продолжить общение с оборотнями.
Но, боже, неужели он опять убил?..
— Предпочитаешь, чтобы они убили тебя? — фыркнул за моей спиной Дракула.
Я резко обернулся… Не знаю, в какой момент я перешагнул черту, разделяющую ночную улицу и этот странный пейзаж. Не знаю уж как, но сейчас рядом не было ни малейшего намека ни на «явочную квартиру» оборотней, ни на щеголеватую иномарку вампиров. Вокруг расстилалось серое, почти однотонное пространство — блеклое, словно пасмурное небо, без малейшего намека на ночную темноту, и бурая, еле слышно шелестящая трава под ногами. И плюс еще Вовка, потрясенно топчущийся рядом, да громадина замка, возвышающаяся теперь уже за спиной.
— Где мы?! — выдохнул я одновременно с Вовкой.
— В складке мира, подпространстве, четвертом измерении, называйте как хотите, — раздраженно бросил Дракула.
— А этот… со шрамом, тоже так умеет? — не отставал Вовочка.
— Нет.
— Почему?
— Потому что! — отрезал Черный Плащ и направился в сторону замка, рыкнув: — Пошли.
Я и Вовка ровно шагали за резво вышагивающим Дракулой. Черный Плащ крыльями взметался за спиной «Вовкиного папы», в какой-то миг что-то звякнуло под тяжелым каблуком, но Дракула даже не замедлил шаг.
Ворота замка были распахнуты настежь. Мы вошли во двор, я оглянулся вокруг и только сейчас понял, что же меня напрягало все это время (ну, если не считать серых тонов окружающего мира) — неестественная тишина. Кроме тихого шелеста серебристой травы да шума наших шагов не было ничего — ни голосов, ни пения птиц… Ни-че-го.
— Откуда здесь замок? — осторожно поинтересовался я. Голос звучал неожиданно хрипло…
— Здесь появляется все, что в обычном мире было сломано, разрушено, уничтожено, — нетерпеливо обронил Дракула, направляясь к очередной двери.
— Это твой дом? — встрял Вовка.
— Можно сказать и так, — фыркнули в ответ.
И никакого возмущения по поводу «тыканья».
— А где тогда хоббиты в противогазах? — не отставал Вовочка.
Дракула остановился так резко, словно перед ним неожиданно и мгновенно выросла каменная стена (я чуть в спину ему не врезался), медленно повернулся к Вовке:
— Кто-о?! — Тон, каким это было сказано, не предвещал ничего хорошего ни Вовочке, ни неизвестным мне хоббитам.
Но Вован этого не понял, как ни в чем не бывало пояснив:
— Да не помню я, как они называются! Они еще в «Ван Хельсинге» по замку бегали. Ими еще горбун такой стремный командовал. Как там его звали?.. Иган? Или это из «Охотников за привидениями»?
Дракула сделал шаг к Вовке и, с бешенством уставившись на него, прошипел:
— Значит, так. Здесь нет никаких хоббитов в противогазах, Игорей и «невест»! — Ух ты, а он, оказывается, и фильмы современные смотрит! — Ясно?!
Вовочка поспешно закивал, а хозяин замка, убедившись, что шуточек больше не последует, резко развернулся и направился дальше, уже на ходу бросив:
— А всех этих фантастов, начиная со Стокера, на кол надо сажать!
Рядом судорожно закашлялся Вовочка, явно собиравшийся сказать что-то «разумное, доброе, вечное».
М-да… Чувствую, экскурсия по замку будет долгой…
Увы и ах, экскурсии не вышло. Дракула, мрачный как черт, привел нас в комнату в дальнем крыле замка, стены которой были увешаны оружием, и, раздраженно бросив: «Выбирайте себе», — ушел.
Я покосился на сильно хлопнувшую дверь и, удивленно хмыкнув, направился вдоль стен, с интересом рассматривая представленную экспозицию. Чего здесь только не было! И западноевропейские мечи, и палаши с асимметричными эфесами, и сабли с алыми темляками, и тонкие стилеты… Потом пошли всякие там метательные звездочки, трезубцы, топоры и прочие виды нестандартного холодного оружия… Наконец очередь дошла и до огнестрельного оружия, всяких там ПМов да ТТ.
— И все равно я не понимаю! — ожил молчавший до этого момента Вовка. — Ну что он так взъелся на фантастов? Чего ему Стокер сделал? Там в этом «Дракуле» такой прикольный старикан Абрахам бегает!
— Вов, — оторвался я от изучения смертоносных игрушек. — Ну что тут непонятного? Разве тебе бы понравилось, если б лет через пятьсот какой-нибудь фантаст написал, что, мол, так и так, жил в конце двадцатого века некий Владимир Данешти — маньяк, извращенец и вообще козел?
— А мне тогда все равно будет! — фыркнул Вовка.
— А если нет?
Вован скорчил обиженную физиономию:
— Ну ладно Стокер! На меня-то этот кошмар с улицы Вязов чего кидается?! Я всего пару раз пошутил, а он смотрит как на врага народа!
Я осторожно повесил на стену меч, который перед этим задумчиво вертел в руках, размышляя примерно следующим образом: «Клинок длинный? Длинный. Прямой? Прямой. Крестовина есть? Есть. Значит, меч. А в прочих тонкостях я не особо разбираюсь», — и повернулся к Вовке, с трудом подбирая слова:
— Вов, ну как тебе объяснить?.. Ты читал те файлы, что я тебе приносил?
— Слегка, — беззаботно хмыкнул Вовка, взмахивая сдернутым со стены палашом и только чудом не отрубая себе голову: — Не до того было!
Я вздохнул. Задача усложняется.
— Понимаешь, Вов, я не знаю, кто там из этой парочки действительно Влад Цепеш, а кто прикидывается им, но, если брать историческую личность, он действительно был национальным героем, боровшимся за независимость своей страны. Да, в начале он был поставлен на престол Валахии турками, но в дальнейшем… Если сравнивать историю Румынии и России, Цепеш будет… ну как у нас Минин с Пожарским… На юго-востоке Румынии, можешь по атласу посмотреть, до сих пор есть город Влад-Цепеш. А вряд ли это название осталось бы, если бы он был никем. В честь Ивана Грозного, который, кстати, по легендам, просто обожал читать «Сказание о воеводе Дракуле», по-моему, ни одного города не названо… А если и названы… То сейчас они по-другому называются, сто процентов!
Вовка задумчиво потер подбородок, не выпуская из другой руки палаш:
— Но ведь то, что ты мне рассказывал, правда? Про все эти зверства? Тогда какой же он хороший?
— Подумай сам. История — это нечто весьма нестабильное. Во-первых, все, что существует в летописях, написано победителями. Ну а во-вторых, даже если предположить, что это правда… С точки зрения простого обывателя, Санкт-Петербург построен на костях, Эрнесто Че Гевара — обыкновенный террорист по типу сегодняшних Бен Ладенов, Хаттабов и иже с ними, а Гай Юлий Цезарь — подлец и мерзавец, основавший все завоевания Галлии, даже если судить по его «Запискам о Галльской войне», на системе взятия заложников — как, кстати, в дальнейшем поступала, например, та же самая Османская империя. Но, как ни странно, Цезарь — хороший, а Мухаммед II — плохой… И примеров можно назвать еще множество!
Смешно… В тот миг, когда почти уже достигнуто то, чего так жаждал, кажешься таким опустошенным… Как разбитый сосуд…
Говорят, месть — это блюдо, которое подается холодным. Не знаю. Сейчас, когда до победы осталось сделать всего шаг, душа кажется пепелищем, оставшимся после пожара.
Месть! Сладкое слово. Вот только что ждет потом, когда будет завершена задача, к решению которой стремился более пяти веков?..
Линия жизни вновь сменила свое направление. Вот только что ждет за этим резким поворотом?..
К черту! Моих чувств не должен видеть никто!
Дверь, с визгом повернувшись на петлях, с грохотом ударилась о стену. Я, вздрогнув от неожиданности, едва не уронил себе на ногу тяжелый кинжал с раскладным клинком.
— Выбрали? — Голос мрачный, словно это мы Дракулу сюда притащили, а не наоборот.
— Э… — Я медленно повернулся к входу. — Я, честно говоря, не понял, зачем нам нужно…
Договорить мне не дал все тот же Вовочка, таки уронивший на пол (удачно попавши себе по ноге) какой-то странный арбалет с двумя металлическими пластинами вместо тетивы. Какую ветвистую фразу я услышал! Сапожники бы обзавидовались!
— Выговорился? — холодно поинтересовался Дракула, стоило Вовке на мгновение замолчать.
Вовочка, тихо постанывая, присобачил самострел на стену, как в свое время я поступил с кинжалом, и мрачно сообщил:
— А не фига всякие железяки где попало раскидывать! А на кой нам оружие выбирать?
По лицу Черного Плаща пробежало подобие косой усмешки:
— Предпочитаете оставаться безоружными? Ваше право. — Гм… вопрос на тему, умеем ли мы этим оружием пользоваться, даже не ставится. Похоже, тут все основано на принципе «наше дело предложить, ваше — отказаться». — Идем.
— Куда?
— Туда же, куда вы направлялись сегодня вечером.
— Куда?! — выдохнул я.
— К этому хмырю со шрамом?! — одновременно со мной воскликнул господин Данешти.
— Именно.
— На фиг?!
Честно говоря, я так и не понял, это вопрос или утверждение, хотя в данной формулировке я совершенно согласен с Вовкой.
Взгляд Дракулы окаменел:
— Вы предпочитаете, — буквально прошипел он, — до конца жизни скрываться от него? Опасаться каждого ночного шороха?
Гм… Но идти, общаться с этим зубастиком… Это еще большее сумасшествие.
Но сказать ничего ни я, ни Вовка не успели. Дракула вдруг резко поменял тон:
— Хотя… — в его глазах сверкнула какая-то мрачная ирония. — Как насчет воли случая? — В его руке невесть откуда появилась тяжелая монета. — Выпадет орел — идете со мной. Решка — на все четыре стороны. Согласны?
Вот уж точно, у кого семь пятниц. Причем не на неделе, а в одном только четверге.
Интересно, а не с помощью ли этой самой монетки, оставленной на улице Тырговишта, проверяли наличие воров в столице?
— Согласен, — бросил я.
Вовка удивленно уставился на меня, а я только пожал плечами. Ну вот не верю я, что в случае, если выпадет решка, все будет нормально. Так почему бы и нет?
— Согласен, — вздохнул Вовочка.
Тяжелая, плохо отполированная монета несколько раз перевернулась в воздухе… Дракула поймал ее на лету и разжал кулак.
Монета лежала орлом — я увидел странную птичку, стоящую на короне и сжимающую в клюве шести- или восьмиконечный крест. Что ни говори, странный герб…
Резкая команда: «Пошли!» — оборвала все мои размышления.
А монета пропала так же неожиданно, как и появилась.
Я только вздохнул. Вот так гоняют нас, гоняют… Ужас!
В отличие от меня Вовочка молчать не стал:
— А вопрос можно?
— Нельзя!
— Ну один всего!
— Нельзя!
— Ну честное-честное слово, самый-самый последний! — не отставал Данешти.
— Ладно, задавай!
Вовочка задумчиво почесал голову и поинтересовался:
— А почему, когда ты нас в первый раз вытаскивал, просто через этот самый «сумрак», или как он тут называется, не вывел?
Забавно, а я об этом даже не задумывался.
Дракула смерил Вовочку долгим взглядом, словно раздумывая, стоит ли об этом говорить, а потом тихо буркнул:
— Я не собирался вообще это вам показывать.
— А почему?
— Последний вопрос уже был, — резко оборвали его. — Пошли.
Не знаю, как это у местного Черного Плаща получается, но когда он, уже выйдя из замка, вновь взмахнул рукой, сминая ткань бытия (ага, я еще и не таким высоким стилем разговаривать могу!) и пропуская нас в нормальный мир, то мы очутились уже не возле дома оборотней, а неподалеку от такого уже знакомого и родного особнячка, как выразился Вовка, хмыря со шрамом.
Дракула невозмутимо постучал в ворота. Гм. Ну постучал, это мягко сказано. От этого совсем не легкого постукивания поднялся та-а-акой грохот!.. Хоть святых выноси!
Уже через пару мгновений с той стороны забора загремели ключами (что на фоне предшествующей барабанной дроби звучало деликатным позвякиванием), и на улицу выглянул… тот самый «комарик», которому Вовочка энное время назад подрихтовал челюсть. Не заметив нас с Вованом, вампир тем не менее вежливо поинтересовался:
— Че надо?!
— Я хочу видеть твоего хозяина, — процедил Черный Плащ.
— Босс не принимает, — ощерился вампир, попытавшись захлопнуть ворота.
Не тут-то было. «Вовочкин папа» вцепился в ворот рубахи «комарика», так что тот буквально посинел, и прошипел:
— Я не спрашиваю, принимает он или нет! Я хочу его видеть!
— Он… будет… против… — попытался спорить вампир, с трудом выдавливая слова.
— Слышал про Роллана из рода Кларис? — неожиданно спокойно поинтересовался Дракула.
— Ах-ха…
— Хочешь последовать за ним?!
— Я п-пров-вожу к бос-су…
Дракула медленно разжал пальцы, брезгливо отряхивая руку; «комарик», смирившись с тем, что должно произойти, пошире распахнул ворота, пропуская его внутрь, но тут его взгляд упал на нас с Вовкой… Видели бы вы его глаза!
— Ну и? — резко поинтересовался Дракула.
— Следуйте за мной, — прошипел вампир, развернулся и направился к дому, крикнув на ходу: — Карл, закрой ворота!
Уже поднимаясь по лестнице наверх, я тихо поинтересовался у Дракулы, не особо, впрочем, надеясь на получение ответа:
— А кто такой Роллан? — Имя казалось смутно знакомым, но где и когда я его слышал?
Как ни странно, но ответ я все-таки получил. Довольно, конечно, обтекаемый, но…
— Он погиб пять дней назад. Вы видели.
Это что, та милая «змейка»? Гм. Да уж…
Больше вопросов не возникло.
Господин, первым из двух назвавшийся Дракулой, находился на третьем этаже, в огромном зале, выполнявшем, по-видимому, роль библиотеки. Вдоль стен стояли уходящие под потолок стеллажи с книгами, поблизости от двери расположился глубокий мягкий диван, неподалеку от него, на столе в углу комнаты, мерцал ровным голубым светом плоский монитор, а сам хозяин дома, одетый в строгий черный костюм, сидел в удобном кресле и, неспешно отхлебывая алый напиток из золотого (или позолоченного) бокала, листал книгу в черном кожаном переплете.
Все это я успел разглядеть за те несколько секунд, как мы вошли в комнату и «комарик» неловко сообщил:
— Босс… Вот они… хотели…
Вампир оторвался от изучения книги, медленно поднял голову… Тонкая полоса шрама страшной, почти багровой нитью проступила на щеке, заиграли желваки.
— Вон!
— Но… босс… я тут привел… я ни при чем… они…
— Пошел вон!
«Комарика» как ветром сдуло.
На несколько долгих, очень долгих секунд наступила какая-то странная, тягучая как патока тишина, которую неожиданно разорвал голос Черного Плаща:
— Добрый вечер… Раду.
