Назад: Часть первая ЖИВАЯ ЛЕГЕНДА! КОЛИЧЕСТВО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ!

Дальше: Часть третья А ОБОРОТНИ ЗДЕСЬ НЕ ТИХИЕ…

Часть вторая
РАЗ ВАМПИР, ДВА ВАМПИР…

Тихо взвыв, я вскочил на ноги. Господи, за что мне эти муки?! Полцарства за подушку, одеяло и кровать! И не нужен мне ваш конь!

Клятый звонок не смолкал ни на мгновение: похоже, перед дверью стоял Ромка — это только он звонит так, словно хочет спалить всю проводку в доме. Проползая мимо зеркала в прихожей, я покосился на свое отражение и едва не рухнул в обморок: глаза красные, как у кролика после недосыпа, волосы стоят дыбом, и завершает картинку расстегнутая на пузе рубашка… Фредди Крюгер отдыхает. Да что там Крюгер! Я сейчас Франкенштейна могу безо всякого грима играть.

Братишка, похоже, решил спалить звонок. Сейчас самое главное — медленно прокрасться в коридор, осторожно, стараясь не щелкать, повернуть ключ в замке и… резко открыть дверь. Вот черт! Не получилось по лбу заехать. Ромка стоял, сжимая в руках по сумке, и недоуменно хлопал карими глазами:

— Ты что там, спишь?!

М-да… Задать подобный вопрос в шесть утра мог только мой брат. Второго такого идиота отыскать крайне проблематично.

Я молча, не встревая ни в какие разговоры, забрал у него кульки и оттащил их на кухню. Потом помог занести остальные вещи: мама всегда набирает столько, что кажется, будто она переезжает на дачу насовсем.

Попав в дом, мама первым делом рванулась к холодильнику, осмотрела его содержимое и строгим голосом поинтересовалась:

— Андрей, почему ты ничего не ел три дня?

Хороший вопрос. Знать бы еще, как на него ответить.

— Я ел!

— Ага, — хмыкнул «глубоко любимый» младший братишка, заглядывая во внутренность рефрижератора через мамино плечо. — А почему тогда все на месте?

Удушу!

— Ну… Ничего подобного! Я ел!

— Что? — с маминым тоном не было нужно никакого холодильника.

— Все!!!

Ромка открыл рот, собираясь что-то ляпнуть, но я резко наступил ему на ногу, брат взвыл, и мама наконец-то отвела взгляд от прокисшего борща:

— Рома, что случилось?!

— Андрей, ты с-с-с… — Я предусмотрительно показал братишке кулак, и тот быстренько поменял тему: — С-скажи лучше, почему ты не отвечал на телефонные звонки?

Нет, я его точно прибью!

— А никто не звонил!

— Быть не может, — зевнул вошедший на кухню отец. — Мама тебе через каждые полчаса звонила. И на домашний, и на сотовый.

— Не было ничего!

— Принеси свой мобильный, — потребовала мама.

Пожав плечами, я направился к себе в комнату. Обнаружив трубку на подоконнике, я минут пять рылся в шкафу, делая вид, что ищу сотовый по карманам, а на самом деле стирал все непринятые звонки за последние три дня. Их набралось ни много, ни мало сто пятьдесят семь штук. М-да…

Выйдя на кухню, я предъявил родителям свой мобильник и, честно глядя в ошарашенные глаза мамы, заявил:

— Наверно, сбой в сети был… Магнитная буря…

— Возможно…

Портреты. Хоть их всего три, кажется, что взгляд преследует повсюду. Молодая девушка, не отрываясь, смотрит вперед. Где-то взор удивленный, где-то — чуть насмешливый, где-то — спокойный…

Такой же спокойный, как и на ТОЙ картине…

Кто он, тот вампир? Надо было сразу выяснить у этих мальчишек…

Теперь вот еще и они… Новые инициированные. И зачем только напоил своей кровью?

Хотя… Через неделю превращение будет полностью завершено. Вот тогда и заглянем к этому… господину. Кем бы он ни был.

К восьми часам родители ушли на работу, и Ромка рванулся к компьютеру, уничтожать то ли гоблинов, то ли троллей, то ли еще каких-то монстров. Бедненький, три дня без Интернета. Как же он выжил в таких бесчеловечных условиях?

Я же прошел в свою комнату, разделся и рухнул на разложенный диван-кровать, искренне надеясь поспать часов до четырех. Так бы и произошло, если бы у меня был нормальный брат. Вот только все дело в том, что брат у меня ненормальный, и я с каждым днем все больше и больше в этом убеждаюсь.

Гоблинов Ромка уничтожал примерно до часу дня. Потом ему это резко надоело, и братишка не нашел ничего лучшего, кроме как поиграть с собаками. В мячик.

Никогда не верьте, если вам скажут, что чау-чау — флегматичные собаки. Нет, возможно, где-нибудь в Китае (кажется, они оттуда) они и флегматичные, но только не у нас в квартире.

Началось все с того, что кое-кто (не буду показывать пальцем) залепил мне в лоб погрызенной собачьей игрушкой. Потом по мне пробежались килограмм пятнадцать живого собачьего веса. Ничего не понимающий, я подскочил на кровати и ошарашенно заозирался по сторонам. Мурзик вовсю греб лапами по простыне, стремясь выкопать закатившийся неизвестно куда мячик. Ромка стоял и тихонько хихикал в кулак, а вокруг него с радостным лаем прыгал Барсик.

— Кретин! — взвыл я, хватая свою подушку и запуская ею в братца.

При этом я искренне надеялся, что смогу засветить ею Ромке по кумполу, но… увы и ах. Я не учел такого важного фактора, как Барсик. За мгновение до того, как подушка врезалась в физиономию моему братцу, чау-чау подскочил как на пружинах, вцепился зубами в угол наволочки и, яростно рыча, начал ее трепать. Ромка замер, удивленно уставившись на меня.

Мурзик тоже остановился, а потом рванулся к Барсику, в очередной раз пробежавшись по мне.

Нет, теперь я уверен, что если не заработаю за этот месяц шизофрению, то язва с аппендицитом у меня будут точно.

Итак, Мурзик вцепился во второй угол, собаки потянули в разные стороны, раздался оглушительный треск и…

Всю комнату припорошило легким снежком куриных перьев…

Я так и замер. И на чем я теперь буду спать?!

Ромка скользнул взглядом по комнате, уставился на меня и внезапно расхохотался в полный голос.

— Ты че ржешь?!

— Андрей, да ты на себя посмотри!!!

Я встал на ноги и осторожненько прошел в родительскую спальню мимо собак, по-прежнему треплющих остатки наволочки — кто их знает, щас как кто-нибудь из них укусит меня за ногу. И, между прочим, хотя их две — ноги в смысле, — обе они мне дороги как память. Напротив родительской кровати стоит большое трюмо, и я остановился перед ним, разглядывая себя в зеркало.

Я, конечно, не тормоз, но первая мысль после этого взгляда у меня возникла минут через пять. Не меньше. Причем звучала она примерно так: «Куда уехал цирк и почему я, собственно, остался?»

И было от чего. Перед зеркалом стояло НЕЧТО. В одних семейных трусах. Судя по трехдневной щетине — мужского пола. С перекошенной физиономией, ясно повествующей о вечной трагедии русского народа на бессмертную тему «пить надо меньше или хотя бы закусывать!». Хотя, по-моему, за три дня похмельный синдром мог и исчезнуть. Во всклокоченных волосах этого самого НЕЧТА (в моих то есть) застрял пучок куриных перьев. Еще одно перо прилипло к кончику носа.

Я скосил глаза к переносице, отклеил перо и, стараясь не очень сильно дергать головой при ходьбе (не дай бог, перья рассыплю!), вернулся в свою спальню. Там я вынул перья из волос, всунул их в руки брату, вырвал из пастей Барсика и Мурзика жалкие останки наперника и задушевным голосом сообщил Ромке:

— А сейчас ты возьмешь нитку, иголку и починишь подушку.

— А почему я?! — вскинулся он. — Это ведь из-за тебя она порвалась!

— Прибью…

— Кого? Куда? — решил покосить под идиота Ромка.

Господи, дай мне терпения. Нет, господи, силы не давай! Прибью ж на фиг!

— Тебя. К потолку. За язык. Чтоб не болтал много.

— А я маме пожалуюсь! — хмыкнул он, естественно, ни капельки не поверив.

Пора придумать что-нибудь поновее и пострашнее. А то он уже не боится…

— А ужин тоже ты готовить будешь?

Этого Ромка терпеть не может делать:

— Ма-а-а-аленьких все-е-е…

— Значит, все-таки ты.

— Я уже иду за иголкой, — крикнул он, выбегая из комнаты.

К счастью, Барсик с Мурзиком не успели растащить содержимое подушки по квартире, хотя перьев на них налипло порядочно…

В общем, я помог Ромке пропылесосить квартиру, предварительно общипав собак, и показал брату, как правильно сшивать подушку. Тот ковырялся около получаса и наконец предъявил мне свое произведение.

Честно говоря, принять ЭТО за подушку мог только какой-нибудь слепой абориген Африки, в жизни не видевший постельных принадлежностей. В настоящий момент ЭТО больше всего напоминало выброшенного на берег потомка медузы и осьминога…

Будем надеяться, я смогу подобрать под нее наволочку.

А пока я оделся и сложил кровать, засунув подушку поглубже в диван. К вечеру что-нибудь придумаю.

Потом мы с братом по мелочи прибрали в квартире (ну там пыль вытереть, собак расчесать), и я поинтересовался:

— Что будем готовить на ужин?

Ромка выпучил глаза:

— Ты же сказал, что готовить будешь ты.

— Буду. А ты будешь мне помогать.

— Так нечестно! Не буду я тебе помогать!

— А в глаз?

— А в ухо?

— ЧЕГО?

Нет, ну что за подлость? Почему он младше меня всего на три года? Была бы разница в возрасте лет пять, я бы мог его повоспитывать, а так…

— То, что слышал!

— Выпорю!

Угроза, кстати, совершенно беспочвенная. И Ромка это, между прочим, знает. Так что он смерил меня взглядом и критически хмыкнул:

— Во-первых, я выше тебя на голову. А во-вторых, — противно загундосил братишка, — я ма-а-аме пожа-а-а-алуюсь! — а после этого перешел на спокойный тон: — Она тебе покажет, как маленьких обижать!

— Серьезно? — не поверил я. — Покажет?

Ромка решил, что я испугался:

— Да! Покажет!

— Ой, как здорово! А то эти маленькие совершенно распустились, жизни от них нет. Может, хоть мама покажет, как их правильно обижать, чтобы эти маленькие себя по-человечески вели!

Ромка сразу пожух:

— Злой ты… Чего мне делать-то надо?

В общем, я предложил ему подумать над тем, что мы будем готовить на ужин, а сам пошел в ванную — хоть умыться за три дня.

В ванной я включил воду и уставился на себя в зеркало. Ну что тут у нас? Вроде как ничего страшного. На этот раз. Что радует…

В общем, чистить зубы я не буду. В три часа дня?! Да это просто маразм!

Бриться не буду по той же причине. В конце концов, раз уж у меня образуется эта самая трехдневная щетина, доношу ее положенный третий день и сбрею завтра к чертовой матери.

Я плеснул в лицо воды, растер ее по щекам, вытерся махровым полотенцем, висевшим сбоку на сушилке, и со спокойной совестью пошел на кухню. Не люблю готовить, но… Лучше уж придумать что-нибудь, чем весь вечер выслушивать мамин монолог на тему: «Я весь день работала, вы отдыхали и ничего не сделали!»

Ромка стоял перед открытым холодильником и задумчиво изучал его содержимое. Услышав мои шаги, он начал, медленно поворачиваясь ко мне:

— Андрей, я думаю, может, нам не мучиться, а просто…

Тут он наконец обратил на меня свой «светлый» взор, удивленно смерил меня взглядом и, прервав свой монолог, спросил:

— О Вождь, почему ты не закончил боевую окраску?.. Или раскраску? Как правильно?

— Чего? — не понял я.

— Чернила со щеки сотри или вторую полоску нарисуй, Чингачгук Большой Осел!

Я метнулся в ванную, уставился в зеркало, и Ромкин небогатый запас немецкого, состоявший до недавнего времени из «русише швайн» и «Гитлер капут!», пополнился несколькими новыми выражениями…

Уж не знаю, в кого я такой уродился (отец, с утра не побрившись, к вечеру зарастает до глаз, как чеченец), но у меня щетина растет лишь над верхней губой и на подбородке, оставляя щеки совершенно голыми («козлячья бородка», как иногда издевается Вовка). В любом случае, сейчас у меня на левой щеке отпечаталась толстая смазанная полоса. Такая же полоска была на левой ладони…

Ч-черт! Там же был Анин телефон, я его переписать забыл!

Еще полчаса я потратил на то, чтобы оттереть чернила с лица. Пемзой. А это больно, однако… Пару раз в ванную заглядывал Ромка и ехидно советовал воспользоваться щеточкой для ног… Оба раза я посылал его подальше.

И ладно бы полоска была тонкой, это можно пережить — я сотни раз нечаянно разрисовывал себя ручкой во время уроков. А так…

Наконец я оттер эту чертову пасту. Щека горела и болела-а-а… Дотронуться до нее было невозможно. Скотство!

— Так что ты хотел приготовить? — мрачно поинтересовался я у Ромки.

— Давай отбивные пожарим?

Почему бы и нет?

К приходу родителей все было вымыто, вычищено и приготовлено. И я даже смог подобрать более ли менее подходящую наволочку для своей подушки. Конечно, девять десятых этой самой наволочки заполнено не было, а в середине выпирал страшный горб, ну да фиг с ним. Кроме того, моя щека приняла более-менее нормальный вид.

В кроватку я пошел в десять часов вечера. Родители отправились спать тоже примерно в это время. Только Ромка застрял у телевизора. Сколько можно?! Сидит то у компьютера, то у этого ящика. И оттуда и оттуда клещами не оторвешь. Если так дальше пойдет, братца скоро дикторы узнавать будут.

В общем, я отключил на сотовом телефоне звук, оставив вибрацию (у моих однокурсников есть вредная привычка звонить в час ночи и интересоваться, с какого числа у нас начинаются занятия и точно ли я не хочу присоединиться к их пьянке), разделся, принял душ и лег спать. К счастью, родители не обратили внимания на странный вид моей подушки.

Ровно в двенадцать ноль-нуль (как по сигналу точного времени сверяли) сотовый застучал-задребезжал, подскакивая на столе. Я подскочил на диване. Все! С завтрашнего дня отключаю его на ночь. А еще лучше — отключаю вообще.

— Алло? — прошептал я в трубку.

Не хватало еще Ромку с родителями разбудить.

— Алло, Андрей? Привет.

Вовка? Ему-то что надо?

— Андрюх, можно я у тебя переночую?

Я поперхнулся. Переночевать? С какой это радости?

— Вов, ты где сейчас? Тебе же до меня ехать и ехать…

— Я во дворе, перед твоим домом… Чего-чего? Сакрдьё? Надо запомнить…

— Сейчас выйду.

Я наспех оделся, натянув джинсы и какую-то рубашку, сунул трубку в карман и осторожно выполз в прихожую. Так… Один шлепанец — вот, а второй…

В этот момент приоткрылась дверь в зал, где в последнее время спит Ромка:

— Андрей, ты куда?

О господи, разбудил-таки!

— Ром, иди спать!

— Я фильм смотрю. А ты куда?

Не скажешь, так он такой буй-гай поднимет… Родителей разбудит…

— Вовка звонил. Он сейчас перед домом, на улице. Я выясню, чего он хочет, и приду.

— А-а-а, — понимающе протянул Рома. — Ты только побыстрее там. А то мало ли что…

— Хорошо, — улыбнулся я, забирая с тумбочки ключи с брелком в виде небольшого плюшевого мишки. — Закрывай дверь, я сам открою.

— Ага. — Он едва слышно щелкнул замком.

Не, на лифте я сейчас не поеду, лучше пешочком спущусь. А то решат коммунальщики поступить по заветам дедушки Толи (это который Чубайс) — электричество сэкономить, и буду я до утра в лифте куковать.

Данешти сидел на деревянной лавке неподалеку от детской песочницы и курил сигарету, уныло пуская колечки дыма. Ну, по крайней мере, он переоделся: сейчас на Вовке была выглаженная белоснежная рубашка и рваные джинсы. Большей несочетаемости и придумать было нельзя…

Я подошел к нему:

— Привет.

— Привет… Мышка-норушка, а мышка-норушка, пустишь меня в теремок к себе переночевать?

— Между прочим, — заявил я, — если ты не заметил, я мужского пола!

— Серьезно? Никогда бы не догадался! — делано удивился Вовка. — Тогда будешь старым седым крысом! Ну так пустишь ты меня или нет?

А утром меня родители вместе с ним к чертям собачьим выгонят.

— А что случилось? С матерью поссорился?

— Да нет, — вздохнул Вовка. — С дядей Витей.

— У-у-у, — протянул я. — Тяжелый случай.

Согласный вздох:

— Ага…

Дядя Витя появился в Вовкиной и Аськиной жизни около пяти лет назад. Сперва провожал тетю Лиду до дома. Потом начал захаживать по выходным. А потом и вовсе переехал к ним.

Своих детей у дяди Вити не было, а потому он решил, что имеет право воспитывать чужих. Хотя нет, вру. Асю дядя Витя не доставал, а вот Вовке, с его манерой каждые два-три дня менять стиль и представать то в образе расхлябанного хиппи, то в строгом костюме, пришлось потуже. Едва вышеупомянутый дядя переехал в дом к тете Лиде, так сразу и заявил, что он сделает, цитирую: «из этого оболтуса человека». Вот Вовану и доставалось по полной программе.

— Так ты что, — поинтересовался я, — с утра по городу шастаешь?

— Да нет, — вздохнул он. — Когда я утром домой приехал, этого хмыря не было, уже на работу ушел. Мама еще дома была, ну… И устроила мне головомойку по полной программе. Я промолчал. В конце концов, она права, я мог хотя бы сотовый взять, когда к тебе отправился. Ну в общем, когда она ушла, я с сестрой пообщался, по дому ей помог… В шесть пришла мама. Все нормально, спокойно… Она ж уже выговорилась… А в семь он приперся… Ну и начал на меня орать, как потерпевший! Мол, ты такой-сякой, мать до инфаркта доводишь!.. Я понимаю, что он правильно говорит, но, с другой стороны, он мне никто и не имеет права разговаривать со мной в таком тоне! В общем я его послал далеко и надолго, хлопнул дверью и ушел… Ну так что, пустишь к себе чи как?

Я вздохнул. И что с ним теперь прикажете делать?

— Вов, какой у Аси сотовый?

— Зачем тебе?

— Надо.

Смурной Вовка продиктовал одну за другой цифры, я набрал номер (ой, а он же у меня в телефоне записан…) и нажал клавишу посыла вызова.

Ася, словно ждала, взяла трубку после первого же гудка:

— Да?!

— Ась, привет, это Андрей.

— Я узнала, чего ты хочешь?!

— Ась, Вовка сейчас рядом со мной. Я дам ему трубку, а ты попытайся убедить, что не будешь бить его ногами и ему можно вернуться домой, хорошо?

Мембрану телефона чуть не выбило звуковой волной:

— Я?! Не буду его бить?! Конечно, не буду! Я просто придушу его голыми руками! Этот гад несколько дней неизвестно где шлялся, ночью опять куда-то свалил! Мама третьи сутки одной валерьянкой питается! Я его…

— Ась, он просто перенервничал, вот и все…

— Не буду я с ним разговаривать! — буркнула девушка, успокаиваясь. — Лучше передай ему, пусть домой едет, тогда, может быть, до завтрашнего дня доживет.

— Хорошо, — хмыкнул я, выключая трубку.

Когда я пересказал Вовке диалог, тот пару минут бурчал, что никуда не пойдет, а лучше поспит здесь, на лавочке, но едва я дословно сообщил обо всех Аськиных угрозах, как Вован резко передумал и заявил, что он всегда был сторонником ночевок дома. Он вскочил с лавки и быстрым темпом направился прочь со двора. Я едва успел его догнать и схватить за плечо.

— Эй, ты чего? — удивленно спросил Вовка.

— Я тебя провожу.

— Зачем? Мне не два года, я сам спокойно дойду до автобуса.

Я улыбнулся:

— Я пообещал Асе, что отправлю тебя домой. Так что я провожу тебя до остановки, а дальше уже отправишься сам. — Вовка мрачнел прямо на глазах (так… начинается стадия под кодовым названием: «Ты мне не доверяешь?! Считаешь, что я убегу?!»), поэтому я поспешно добавил: — А заодно воздухом свежим подышу.

Вован недоверчиво хмыкнул, но вслух сказал только:

— Ну… Тогда пошли, что ли?

Я почти довел Вову до автобуса, когда откуда-то из-за мусорных баков вышли, перегородив нам дорогу, пятеро амбаловидных бодрых и, судя по острому ацетоновому запаху, нетрезвых личностей. Хотя нет, вру. Нетрезвыми была лишь пара бомжевидных оборванных хмырей, стоящих на переднем фоне. Судя по всему, у мужичков этих через пару минут точно наступит асфальтовая болезнь. Слишком уж их шатает.

А вот та троица, что торчала на заднем плане, скорей всего была трезвой, потому как стояла совершенно ровно и не качалась.

Молчание затягивалось. Наконец я не выдержал:

— Может, вы нас пропустите?

Нетрезвых личностей алкоголь повел в разные стороны, а их более трезвые соратники выступили вперед. Внезапно я понял, что опять ошибся. «Шкафами» из этой троицы, да и из всей пятерки тоже, были не все. Только двое. Один же выглядел настолько субтильным, что, казалось, его плевком перешибить можно.

Так вот. Вся эта пятерка стояла чем-то вроде неоконченного полукруга (кажется, в геометрии это называется сегментом), в центре которого оказались мы с Вовкой, и угрюмо молчала, больше никак не реагируя на мой вопрос. Вот я и не выдержал и шагнул вперед. Как оказалось, зря.

Тот доходяга, что стоял прямо перед нами (амбалы высились справа и слева от него, бомжи притулились у них по бокам), зашевелился и по-змеиному зашипел, обнажив острые вампирячьи клыки… Я, то ли от испуга, то ли от удивления (ну не разобрался я на тот момент в своих чувствах, не разобрался!) отшатнулся…

О господи! Те, в Ботаническом саду, по крайней мере, по-человечески разговаривали, а этот шипит, как проколотое колесо. Надеюсь, это не заразно? А то окажется потом… Первая стадия — острые зубы, вторая — шизофрения по типу «ой, какая милая змейка, давай пообщаемся…». Еще лучше, если у него вообще бешенство… Хотя еще неизвестно, что хуже.

Если бы Роллан мог хоть что-то изменить…

Все произошло быстро. Слишком уж быстро. Короткий разговор с Хельгой… Она посоветовала согласиться на предложение Дракулы пойти на эту, как сообщил один из посланников, «стрелку».

Полупустое кафе. Чуть слышно играет музыка. Мягкий полумрак. Красное вино.

— Выпьем за наш союз! — бокал приподнят на уровень глаз.

— Выпьем, — согласился он.

Потом сзади послышался шелест подола… Повернуться он не успел. Лишь холодные губы на мгновение прильнули к шее…

Потом не было ничего. Только голос Госпожи. Приказ, который невозможно не выполнить. И шипение-свист, срывающееся с губ вместо речи…

Полукруг начал медленно сжиматься, приближаясь к нам. Ой, как мне все это не нравится…

И вдруг бомжи дружно дернулись и упали лицом вниз. Оба. Амбалы недоумевающе заоглядывались и… через пару секунд рухнули вслед за оборванцами.

Доходяга же, похоже, о чем-то догадался, прикрыл рот, начал медленно поворачиваться… В следующий миг прямо ему в сердце вошел кинжал с черненой, еле заметной в темноте рукоятью…

Все это закончилось раньше, чем мое сердце успело сделать три удара.

Дракула номер два вынырнул из мрака подобно легкой полуночной тени и, присев на корточки, выдернул из трупа короткий кинжал — бордолис, брезгливо вытерев его об одежду доходяги. Сам клинок он спрятал в сапог. После этого дубль-Дракула повторил эту же операцию с двумя кинжалами, застрявшими в амбалах, причем один он просто повесил на пояс, а второй прикрепил туда же, так что он стал практически не заметен, превратившись в какое-то подобие пряжки. Валлет, пришло на ум вычитанное в каком-то историческом романе название этого странного ножа. Что же касается кинжалов, торчащих в бомжах, то один из них он спрятал в рукав, а второй оставил в руке. И лишь потом господин Валашский (знатная у него все-таки фамилия) встал и обратил свой светлый взор на нас с Вованом.

— Ну? И что дальше? — мрачно поинтересовался он, похлопывая по ладони обнаженным клинком.

— Спасибо? — неуверенно предположил я.

— Какого черта?! — рявкнул Дракула. — Какого черта вы шляетесь по городу ночами?!

— А в чем дело? — недоумевающее захлопал глазками Вовка. — Мы ведь уже вроде как совершеннолетние. Или в вашей Валахии совершеннолетие наступает после пятиста?

— После пятиста наступает не совершеннолетие, а жуткое похмелье, — тихо пробормотал я.

Естественно, меня опять никто не услышал.

А вот Вовку Дракула расслышал хорошо. Влад Цепеш рванулся вперед (при этом под тяжелым подкованным сапогом хрустнули чьи-то кости, но он, естественно, не обратил на это никакого внимания), схватил Вована за ворот рубашки и, приблизив лицо, прошипел:

— Послушай меня, ты, совершеннолетний. Еще одно высказывание в подобном тоне, и ты не доживешь до завтрашнего утра. Ясно?!

Он слегка оттолкнул от себя Вовку, и тот от удивления споткнулся и сел на землю. Все произошло настолько быстро, что я не успел никак отреагировать, а просто замер, удивленно уставившись на них обоих.

— Ясно-ясно, — буркнул Вовка, вставая на ноги и потирая ушибленную часть тела. — Чего уж тут неясного… Бедный ж мой копчик…

— То-то же, — процедил Дракула.

Потом окинул меня взглядом и подошел к трупу доходяги. Поддел его сапогом и, полуобернувшись к нам, спросил:

— Он что-нибудь вам говорил?

— Не-а, — переглянулись мы с Вовкой. — Шипел просто…

— Шипел?

— Ага…

Влад Цепеш присел на корточки перед телом и осторожно, я бы даже сказал, брезгливо расстегнул ворот его рубашки. Показалась тонкая, якорного плетения желтоватая цепочка, на которой висела круглая пластинка. Судя по всему, тоже из золота.

Дракула провел кончиками пальцев по пластинке, подхватил ее, а потом, резко дернув, порвал цепь. Несколько секунд он задумчиво смотрел на буквы, выбитые на медальоне (к сожалению, я не смог их разглядеть, расстояние было слишком большое), и тут я понял, что у меня начались галлюцинации. Слуховые. Хотя Цепеш не открывал рта, я услышал его голос. Не такой грубый, как он обычно разговаривал со мною и Вовкой, а какой-то сухой…

— Куда завели тебя твои дороги и кто выпил твою кровь, Роллан из рода Кларис? В последний раз, как мы виделись, тебе было всего лишь двести лет…

Тут его что-то вдруг климануло, он резко дернул головой и слуховой галюник пропал… Слушайте, а может, это и была телепатия? Типа… Я читал его мысли… Дракула поднял на нас с Вовкой глаза:

— Чего уставились?! Лучше подойдите сюда.

Мы с Вовкой, переглянувшись, выполнили его… гм… вежливую просьбу.

— Как выглядел тот, в чьем доме вас держали?

— Ну… — начал я. — Молодой. Может, чуть-чуть старше нас…

— Дальше? — нетерпеливо оборвал меня Дракула, проводя пальцами правой руки по лицу доходяги.

На этот раз речь продолжил Вовка:

— Высокий лоб, серые стальные глаза, нос с небольшой горбинкой…

Он продолжал говорить, а я бросил короткий взгляд вниз и почувствовал, как сердце застряло где-то в горле. Черты лица Роллана из рода Кларис словно плавились от прикосновений Дракулы. Они искажались, текли и менялись. Острый нос Роллана принял другую форму, полные губы истончились, становясь все более похожими на губы того, кто первым назвался Дракулой…

Тот же Цепеш, что был сейчас возле нас, смотрел куда угодно, но только не на дело своих рук. Его пальцы плясали, казалось, независимо от его воли.

Последним штрихом, завершившим портрет, стал шрам, пересекающий все лицо. Похожесть стала абсолютной…

Вовка кивнул:

— Это он. Правда, Андрюх?

— Ага, — согласился я, полностью ошарашенный произошедшим. Как он это сделал?

— Руками, — хмыкнул Дракула, по-прежнему не смотря на труп. — На это способен каждый, как вы говорите, вампир. Берется любой труп и изменяется его лицо… Надо же хоть изредка как-то объяснять свое исчезновение из города.

Так. Пока он с нами по-человечески разговаривает, можно попытаться выяснить хоть что-нибудь:

— А сколько раз можно вот так изменять один труп?

— Два. Туда и обратно. Происходит изменение непосредственно структуры костей, так что если попытаться изменить что-либо в третий раз, череп просто рассыплется в прах, — тут он мрачно хмыкнул. — А вид обнаженного мозга — не самое приятное зрелище…

Он смерил взглядом наши ошарашенные физиономии, ухмыльнулся (первое подобие улыбки за все время общения) и лишь после этого опустил взгляд на бывшего доходягу. В тот же момент с его лица стерся всякий намек на усмешку, а сам он побледнел как смерть, хотя и до этого момента Влад Цепеш был не слишком уж розовощеким.

Когда же Дракула поднял взгляд на нас с Вовкой, в его глазах было какое-то странное чувство… Удивление, смешанное с ненавистью и, я бы даже сказал, с каким-то страхом.

— Вы уверены…

— Что это он? — перебил его Вовка. — Да на все двести процентов!

— Вообще-то процентов — сто, — сообщил я ему.

— Так это… для большей точности… Сто — туда, сто — обратно.

Когда Дракула номер два встал на ноги, лицо его уже не выражало никаких чувств. Наверное, даже у камня было бы больше эмоций.

— Ближайшие несколько суток вам лучше вообще не появляться на улице, — бросил он, отворачиваясь от нас, и растаял в полуночной тьме, словно и не было. О его недавнем присутствии здесь напоминали только пять трупов, залитых кровью.

Мы с Вовкой переглянулись. Не знаю, как у него, а у меня дрожали руки. Не каждый же день видишь столько мертвецов (пусть даже они недавно были живыми). Я, например, до недавнего времени все это только по телевизору и наблюдал.

— М-да, — протянул Вовка. — Похоже, общение с тобой приносит мне сплошные проблемы. Как я с тобой на улицу ни выйду, так сразу же в какую-нибудь неприятность попадаю! Это все из-за тебя, Андрюха!

Я уставился на него как на идиота:

— Офигел, что ли? Я-то здесь при чем?

Вовка захлопал себя по карманам, ища пачку сигарет, нервно закурил (у него тоже слегка подрагивали руки):

— Ну надо ж мне на кого-то стрелки переводить? — рассмеялся он. Вот только смех звучал как-то ненатурально. — Да ладно, Андрей. Не обижайся, я ж пошутил. Проводишь меня до остановки?

Я хмыкнул, не в силах отделаться от нервного напряжения:

— Лучше ты меня — до дома.

Вовка усмехнулся, затягиваясь сигаретой:

— И будем так друг друга до завтрашнего утра провожать… Ну так что?

— Да пошли уже…

Единственное, что меня порадовало за сегодняшний день, так это то, что, отведя Вовку на остановку и посадив его в припозднившийся автобус, до дома я дошел безо всяких происшествий. Правда, шарахался от каждого куста. Но это уже мелочи жизни.

Пробравшись в квартиру и тихонько замкнув дверь, я заглянул в зал. Так и есть! Ромка разложил диван — лечь спать, сам сел в кресло — фильм посмотреть, да так в кресле и заснул, уронив голову на подлокотник. По телевизору уже давно закончились все передачи, и сейчас он просто шипел в такт Ромкиному похрапыванию.

Не. Просто так я его до дивана не дотащу. Придется будить.

Я осторожно потряс брата за плечо:

— Ромка, вставай…

— Ммм, — протянул он. — Мам… Ну еще пять минут…

— Ром, иди в кровать.

— Да… Да… да… Еще пять минут… И в школу…

Я страдальчески закатил глаза. И что еще с ним делать?

Подумав, я зажал ему нос. Он, не просыпаясь, открыл рот. М-да… Садистские методы не действуют. Придется действовать по-другому.

Под тусклое мерцание телевизора я подхватил брата под мышки и оттащил его на диван. Ромка даже не проснулся.

Ура мне!

Другой вариант: Ромка — козел! Причем оба являются правильными ответами.

Я дополз до спальни, разделся и рухнул на диван. С полчаса ворочался без сна, когда внезапно задребезжал сотовый. Я поднял трубку:

— Да?

— Андрюх, я дома, — прошептал Вовка. — Пока.

— Пока, — пробормотал я.

Этот звонок словно послужил каким-то пусковым крючком. Вырубился я вместе с трубкой.

Рассвет наступил незаметно. Это в том смысле, что я его проспал, проснувшись в половине первого дня! Как ни странно, проснулся сам, без помощи Ромки.

Дело в том, что у моего глубоко любимого братца есть довольно оригинальный способ побудки. Он подкрадывается к мирно спящему мне или храпящим чау-чау (с родителями он не осмеливается так поступать) и в полный голос орет:

— Подъем!!!

Так ведь и заболеть чем-нибудь недолго! И честное слово, пару раз после подобных побудок слышал, как Мурзик заикался. Звучало это кошмарно.

В любом случае сегодня я проснулся сам. Не спеша оделся. Еще пятнадцать минут, и я вышел из ванной комнаты полностью умытым, побритым… ну и так далее. Вышел и едва не столкнулся в дверях с мамой.

— А почему ты не на работе?

Меня смерили сердитым взглядом:

— Мофно подумать, фто не фдефь вивефь. Я ефе вфера простудилафь! Федня врафя выфывали.

Ой! Сейчас меня будут бить! Ногами.

— Э-э… за какими лекарствами надо сходить?

— Да лавно тепе, — смягчилась гундосая мама, — повавтракай снафяла.

Вот так вот и пришлось мне сразу после завтрака, пока Ромка в очередной раз мочил гоблинов, бежать в аптеку. И как можно умудриться заболеть летом?!

Проходя мимо баков, из-за которых ночью выползли «неправильные вампиры» (ну есть же «неправильные пчелы», которые делают «неправильный» мед — так почему бы не быть неправильным вампирам), я невольно замедлил шаг. Но, к счастью, сегодня оттуда никого не появилось. Лишь старая-старая, незнакомая мне бабулька сидела на лавке неподалеку от подъезда, нежась на солнце, и неторопливо вязала на спицах.

А трупов, между прочим, тоже нигде не было. Не понял юмора… Или трупы вампиров тоже исчезают? Я, решив рискнуть, подошел к бабульке.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, здравствуй, — ответила она, считая шепотом петли.

— Бабушка, скажите, вы давно сидите здесь?

Бабуся задумчиво подняла глаза к небу:

— Да уж, почитай, с рассвета самого… Я ведь, внучок, сплю плохо, часов в пять просыпаюсь, да и сижу у окна, пока не посветлеет. А как рассвет — на улицу выхожу. — Тут она подозрительно глянула на меня: — А что?

— Да знаете… Я тут вчера кошелек потерял. Может, видели?

— Не-не-не, — зачастила бабулька, — ничего я не видела. А сколько там было?

Я сделал вид, что пытаюсь что-то вспомнить:

— Да, рублей пятьдесят…

— Ой, бедненький. А как это произошло?

— Да… Друга вчера, когда уже стемнело, провожал. Хулиганы напали…

— Нет, внучок, не видала. А вы сильно там шумели? А то я даже не слышала ничего. Вышла с утра — здесь все тихо, спокойно.

Ну слава богу.

Я сделал вид, что огорчен услышанным.

— Ну, значит, не судьба.

Уже отойдя на порядочное расстояние и приблизившись к аптеке, я оглянулся. Бабулька, оставив вязание на лавочке, шустро шмыгала по двору, заглядывая под каждый кустик. И вдруг она остановилась: в морщинистой руке блеснула коричневая лакированная кожа толстого портмоне, отделанного «под крокодила»…

Хоть кому-то сегодня повезло.

Когда я вышел из аптеки, помахивая кульком, полным лекарств, бабулька рванулась ко мне:

— Внучок, внучок, я нашла!

Я посмотрел на портмоне, зажатый в сухонькой руке:

— Не, бабуль, это не мой…

— Как не твой? — Бабуся опечаленно расстегнула кошелек и заглянула внутрь. Там лежала толстая пачка тысячных купюр.

— Не мой, и все!

Бабулька опечаленно вздохнула:

— И что же мне делать?

— В милицию отнесите. Или себе оставьте.

— Ладно, — вздохнула бабка, — значит, пойду отнесу.

Я улыбнулся и пошел домой.

Накормив маму лекарствами, я прогнал Ромку от компьютера, собираясь полазить по Интернету, узнать хоть что-нибудь о Дракуле. Не тут-то было. Едва я начал подключаться к сети, в комнату вбежал брат.

— Андрей, помоги мне.

— Отстань, я занят.

— Андрей, помоги!

— Ром, не видишь, я занят!

— Тебе что, трудно оторваться от монитора и помочь родному брату?! — Ромка повысил голос.

— Да, трудно. Отстань.

Я набрал адрес «Яндекса». Надо будет сделать его стартовой страницей, а то «Рамблер» постоянно выскакивает.

— Андрей, ну помоги, ты что, не можешь?

— Слушай. — Я отвернулся от монитора. — Ты достал, как… как не знаю кто. Отвали.

На шум пришла мама:

— Что здесь происходит?!

— Андрей не хочет мне помогать, — наябедничал Ромка.

— Андрей!

— Да, не хочу! Потому что этот иди… потому что он опять, наверное, нашел где-то по дешевке сдублированный диск, и я опять, как идиот какой-то, должен ему переводить. Делать мне больше нечего! Я занят!

Мама покачала головой:

— Ну и что? Тебе трудно это сделать? Зря, что ли, на переводчика учишься?

Ну вот так и делай добрые дела, покупай лекарства. Ей уже полегчало, а я тут крайний…

— Вот именно, — тут же встрял Роман. — Зря! Тем более что мне надо перевести не фильм, а простой текст песни.

Еще лучше!

— Не буду я ниче… — раздраженно начал я, но тут вмешалась мама:

— Значит, так! Помоги брату, переведи ему все, а потом делай, что хочешь. Понял?

Под ее взглядом, которому бы позавидовала Медуза Горгона, я опустил глаза.

— Понял.

Мама ушла, хлопнув дверью, а Ромка заскакал по комнате радостным козлом (во-во, самое точное определение!). Я отключил Интернет.

— Че распрыгался? Тащи свой текст. Кстати, зачем он тебе?

— Зря я, что ли, на гитаре два года учился играть? Спеть хочу.

Угу. А его коронный стиль — больному котенку на голову наступили!

— Ну так пой, — удивился я. — Я-то здесь при чем?!

— А вдруг там только музыка красивая, — резонно возразил Ромка, — а сами они гадость поют?

— Тащи текст, — вздохнул я и уныло уставился на монитор, играя в сапера.

Дело в том, что Ромкины знания в иностранных языках, мягко говоря, плохие… Все десять лет обучения домашнюю работу за него делал я. Хотя в одиннадцатом классе, надо отдать должное, он как-то подсобрался и подтянулся до четверки в аттестате.

Через пару минут я, так и не дождавшись листа с текстом песни, поднял глаза и с удивлением обнаружил, что Ромка втыкает в розетку принесенный магнитофон.

— Эт-то еще зачем? — поразился я. — Текст-то где?

— На диске! — честно улыбнулся Ромка.

О, боже! А я-то искренне надеялся, что он хотя бы пожалел меня и записал то, что ему перевести надо… Ага, щаз.

— Включай, — вздохнул я.

— «Empty spaces — what are we living for? Abandoned places — I guess we know the score…» — взвыл магнитофон голосом Фредди Меркьюри.

Господи! И ведь этот гад малолетний знает, что я терпеть не могу «QUEEN». Он бы еще «DEEP PURPLE» включил.

Я дослушал «Show must go on», дал Ромочке лист бумаги, ручку и сообщил:

— Сейчас я буду построчно переводить, а ты, если тебе это интересно, записывай.

— Но…

— Иначе я не буду ничего делать! — угрожающе пообещал я.

— Диктуй, — буркнул Ромка.

— «Бесконечные пустые пространства — для чего мы живем? Оставленные места — думаю, мы знаем, сколько их…»

— Это же не в рифму! — оскорбился Ромка.

— А я тебе что, литературный перевод обещал? Скажи спасибо, что не дословный!

— Да? — хмыкнул он. — А какой же это?

— Дословный будет, если я буду переводить: «Пустой космосы — что есть мы живем для…» Тебе больше так нравится?

— Не-не-не! — поспешно заверил меня Рома. — Продолжай, как было!

Дослушав до слов «шоу должно продолжаться», Ромка отбросил ручку и заявил:

— Мне не нравится эта песня. Давай лучше другую включу.

Дальше были ABBA, BONY М, опять QUEEN. Часа через два, когда у меня уже голова кругом пошла, Ромка заявил:

— Слушай, не нравится мне эта зарубежная эстрада. Лучше я наше что-нибудь выучу, — и ушел.

Слава тебе, Господи!

Через час после поисков я скачал несколько файлов, посвященных Дракуле и его Валахии, и принялся за чтение. Начать я решил со статьи, где описывалась держава этого клыкастика.

В общем, как я понял, Валахия представляла собой небольшое государство, официально появившееся примерно в 1330 году. Само это государство по размерам равнялось примерно современным княжествам типа Монако или чего-то в этом роде (конкретного упоминания о валашских размерах нигде не было, но, судя по высказываниям различных авторов, вывод напрашивался именно такой). Хотя, с другой стороны… Исходя из того, что на конец четырнадцатого века Валахия навскидку могла поставить пятьдесят тысяч человек для армии… Возможно, размерчики этой средневековой державы были побольше.

Во главе самого государства стоял монарх под кодовым названием «великий воевода» или, как писали отдельные историки, «господарь». Честно говоря, меня очень поразил сам способ выбора этого господаря… Существовали там две правящие династии с совершенно непроизносимыми названиями, и после смерти правителя бояре выбирали, кто и из какой династии будет править…

Вообще-то, если уж говорить о совершенно непроизносимых именах, то каждое второе наименование в этой самой Валахии было непроизносимым. Чего стоили одни «пыркэлабы», играющие роль деревенских старост, или «вистиеры», переводящиеся на нормальный русский язык простым словом «казначеи».

Ну что еще можно сказать… Господарь этот самый был главой не только государства, но и судебной власти. Типа: кого хочу — казню, кого хочу — милую.

Сама Валахия в период правления Дракулы, а также после него была довольно продвинутым государством. Там выращивали виноград, пшеницу, просо. У одного автора я нашел даже упоминание о картошке. Но, по-моему, это явный перебор. Какая картошка в середине — конце пятнадцатого века? А может, это я чего-то путаю…

Еще там же, у деревенек с очередными непроизносимыми названиями Окнеле Марь и Слэник, добывались и соль, и железо, и медь, и золото…

Что уж говорить о торговле. Торговали там вовсю, потому как ходила и местная, и иностранная валюта.

Вот так-то.

Потом я перешел непосредственно к житию Влада III Цепеша — Дракулы и уже через пару минут почувствовал, как у меня на голове волосы дыбом встали. Я несколько секунд вглядывался в текст, а затем потянулся к телефону.

Трубку взяла Ася.

— Да?

— Привет, как дела?

— А, Андрей, здравствуй. Все в порядке. Как ты?

— Да, нормально. Как Вовка?

— Нормально. Позвать его?

— Ага.

— Сейчас.

Через несколько мгновений раздался голос Вовки:

— Алло?

— Привет, Вов.

— Привет. Чего звонишь?

— Вов, — вздохнул я, — в общем… у меня для тебя есть новость. Если ты стоишь, лучше сядь.

— А если сижу? — хмыкнул он.

— Тогда ляг, — рассмеялся я, чувствуя, как спадает напряжение.

В трубке раздалось какое-то шебуршание, а потом послышался Асин голос:

— Вов, ты чего? Тебе делать нечего, что ты поперек дороги разлегся?

— Да… Андрей мне посоветовал…

— Дураки вы оба, — печально вздохнула девушка.

Шебуршание раздалось снова, а потом Вовка заявил (уже мне):

— Вот так и пойми этих женщин… Честно отвечаю, а меня еще и дураком обзывают. Вечно она меня пилит. Слушай, Андрей, — внезапно загорелся он, — я тут новую теорию вывел. В общем, слушай. Все младшие братья и сестры — добрые и ласковые. Прям как я. А все старшие — злые и вредные. Прямо как… неважно кто.

Я поперхнулся:

— Неправда!

Вовка вздохнул:

— Вот и Аська со мной не согласна… Почему-то… Хотя, я уверен, если расскажешь эту историю Ромке, он со мной согласится на все сто.

Надо будет попробовать.

Я улыбнулся:

— Кстати, а почему неважно, на кого похожи… Ну эти «вредные и противные»?

— Так она ж над душой стоит. Я как про вредность сказал, она мне подзатыльник дала… Ай! Ты что ж дерешься, зараза!

— Сам зараза! — прогремел в трубке Аськин голос. Наступила тишина, а потом Вова сказал:

— Ф-фу, ушла наконец-то! Так что ты там сказать хотел?

— Вов, напомни мне… Какая у тебя фамилия?

Вовка протянул:

— Не по-о-онял. Ты забыл мою фамилию? Как ты мог?

— Да склероз у меня, склероз. Ну так как?

— Я — Владимир Александрович Данешти. Еще вопросы по паспортным данным есть? — голосом обиженного достоинства поинтересовался Вовка.

— Нет. Теперь слушай новость, — начал я, не обращая внимания на Вовкино бурчание по поводу того, куда катится мир, если люди уже не помнят фамилии лучших друзей. Ну и так далее. — Я тут в Интернете скачал жизнеописание Влада Дракулы и нашел довольно интересный факт. Он там ссорился постоянно с королем Венгрии Яношем Хуньяди…

— Он что, китаец? — перебил меня Вовка.

— Кто? — поразился я.

— Ну… Этот… С неприличной фамилией.

— Это ты китаец, — не выдержал я, — а он венгр! Слушай дальше и не задавай идиотских вопросов! Потом автор говорит, что вражда между этим самым Владом Дракулой, в смысле, родом Дракулэшти, и королем Венгрии Яношем Хуньяди из рода Корвинов…

— Не понял, — в очередной раз оборвал меня Вовка, — а при чем здесь «Хроники Амбера»?

— Да какие «Хроники Амбера»? — возмутился я. — Это короля так звали. Ты будешь слушать или нет? — Вопрос, понятное дело, был риторическим, так что Вовка промолчал. — Так вот, вражда между ними была фактически ненастоящей, мол, Дракула был для этого не слишком знатен, длины династии не хватало. Соперничество же на равных у династии этих самых Дракул, или, как тут сказано, Дракулэшти, было с родственной им семьей Данешти — потомками Дана, одного из господарей Мунтении или, как ее по-другому называли, Валахии.

— Чего-чего???

— То, что слышал.

— Мать моя женщина! — протянул Вовка.

— А что, — хмыкнул я, — кто-то в этом сомневался? Считал, что она — мужчина?

— Да ну тебя! — возмутился Вован. — Вечно ты все испортишь. Лучше скажи, я что, действительно, получается, ну… прынц?

— Ну, — протянул я, — принц не принц, но, судя по этой статье, принцячей крови — точно!

— Круто, — выдохнул Вован. — Что еще ты там нашел?

— Это долго рассказывать. Давай я тебе на «мыло» скину.

— Не покатит, — вздохнул Вова. — У нас же Интернет по карточкам, а Ася сегодня последние пятнадцать минут сожгла. Так что лучше приходи и приноси, что нашел.

— Я сегодня не смогу. Мама заболела. Давай завтра.

— Давай. До встречи.

— Пока…

С вечера маме полегчало, и она согласилась отпустить меня назавтра к Вовке. Так что утречком, часов в десять, я спокойно сбросил все сведения о Дракуле на дискету (флешку братишка куда-то в очередной раз заныкал) и направился к Вовану, оставив дома Ромку за главного (хай за мамой последит, лекарства поподает).

Когда я проходил мимо того места, где вчера сидела старушка, напротив меня остановился джип «Чероки», и оттуда вынырнули четверо качков. На них были надеты черные костюмы, а глаза закрывали темные очки. Men in black, блин…

Ой не нравится мне все это…

Один из качков снял очки и уставился на меня, сверля глазами-буравчиками:

— Эй, парень, ты не находил здесь никакого кошелька?

— Нет, — честно признался я. Я ведь действительно не находил никакого кошелька. А то, что кто-то нашел, — так это меня не касается!

— И не видел?

— Нет.

Ну подумаешь, слегка соврал! Не знаю почему, но мне совершенно не хотелось говорить о старушкиной находке. А я привык доверять своей интуиции.

— Точно?

— Точно.

— Ну смотри, — буркнул он, делая какой-то знак своим товарищам. Те расползлись по двору, разыскивая пропажу.

А тот, что разговаривал со мной, вдруг достал из нагрудного кармана визитку и протянул мне:

— Найдешь здесь где-нибудь портмоне из светлой крокодиловой кожи, позвони по этому телефону. Получишь все, что там есть, и еще чуть-чуть.

Угу. В глаз и в ухо.

Но я кивнул и, взяв визитку, пошел прочь. Отойдя на порядочное расстояние, я принялся ее рассматривать. Совершенно белая картонка, и лишь на одной ее стороне карандашом накорябан номер. Не думаю, что когда-нибудь буду звонить по этому телефону.

Визитку я выкинул.

Когда я стоял на остановке, ожидая прибытия подходящей маршрутки или хотя бы автобуса, меня внезапно окликнули:

— Андрей!

Я обернулся и, к своему удивлению, увидел одного из своих однокурсников — Сашку Зветина. Сейчас Санек стоял возле ярко-алого «мерседеса» и приветственно махал мне рукой. Я подошел к нему.

— Привет. Ну как тебе машина? — Саша кивнул в сторону «мерина».

— Красивая. Твоя?

— Ага! — радостно кивнул он. — Предки на двадцатилетие подарили. День рождения, правда, в пятницу, но они заранее.

Я улыбнулся:

— Поздравляю.

— Спасибо… О, Андрей, слушай, может, придешь ко мне на день варенья?

— Ну-у-у, — протянул я. — Не знаю…

— Приходи, Андрей. Я еще некоторых наших однокурсников пригласил! И приятели из другого института будут! Приходи!

— Я не знаю, где ты живешь, — попытался я найти отмазку.

Санек махнул рукой:

— Да ладно тебе! Приходи послезавтра к часу дня на остановку, я тебя отсюда заберу.

— Хорошо, — вздохнул я, сдаваясь.

Тут как раз подъехала маршрутка, едущая в центр города, я попрощался с Сашкой и залез внутрь.

Ну вот, и так проблем куча, а теперь еще подарок искать.

В городе я вышел неподалеку от Центрального рынка. Вообще-то изначально я собирался проехать дальше, но теперь мне придется сперва найти Саньку подарок. Я около получаса ходил по ларькам, раздумывая, что бы подарить. Чуть с ума не сошел, честное слово! И как женщины блуждают по магазинам по нескольку часов? Наконец остановил свой выбор на небольшом портмоне и диске с компьютерной игрой со странным названием «Я дракона» — в смысле «Я, принадлежащее дракону» или что-то в этом роде. Правда, продавцы пытались меня убедить, что там написано «Глаз дракона», но я-то за десять лет школы и три года института умудрился запомнить, что в английском языке слово «глаз» пишется тремя буквами, а не одной.

В общем, я засунул все свои покупки в пакет, купленный неподалеку, добавил туда открытку с поздравлениями и со спокойной совестью сел в автобус, отправляющийся по направлению к Вовкиному дому.

Дом, в котором живет Вовка, я нашел быстро, хотя не был у него уже… Действительно, а сколько я у него уже не был? Попытаемся вспомнить… Точно, последний раз был… в прошлом году в мае, когда помогал ему сделать домашку по английскому. Это он ко мне преимущественно заходит, а я тут редко бываю. Не люблю этот район. У нас в каждом дворе деревья растут, а здесь голо, как в пустыне!

Я поднялся на третий этаж, позвонил в железную дверь. Через пару минут раздались шаги, и Вовкин голос спросил:

— Кто там?

— Я.

Он открыл дверь.

— Господи, Вовка, что с тобой?

Последний Вовкин бзик, длящийся уже чуть больше трех лет, — это длинные волосы. Из-за этих волос он даже не стал записываться на военную кафедру, как предлагают в нашем институте (точнее, у нас военки нет, но за определенную плату соседний институт разрешает присутствовать на их занятиях).

Сейчас же Вовка стоял передо мною коротко подстриженный. Конечно, не налысо, но все-таки. Больше всего его прическа сейчас напоминала отросший «ежик».

— Я подстригся, — мрачно сообщил Вован.

— Я вижу! В честь чего это?!

— Да понимаешь… Да проходи ты, проходи, — он посторонился, пропуская меня в квартиру. — Дядя Витя достал, как… как не знаю кто! Подстригись да подстригись! «Ходишь как оболтус! Патлы висят!» — рассказывал Вовка, пока я разувался. — Доканал, в общем… А недавно еще и мама начала поддакивать. В общем я не выдержал, пошел сегодня с утра в парикмахерскую. Они так обрадовали-и-и-ись… А когда я им показал, что проколол ухо… так вообще чуть не заплясали! — Я поперхнулся, заметив, что в левом ухе Вована действительно торчит небольшое металлическое колечко. — Ритуальный танец племени мумба-юмба перед охотой на дракона… Ну я в общем им заявил, что сделал это в знак протеста и буду колечко носить, пока волосы не отрастут. А будут доставать, так я еще нос, язык и бровь проколю!

Интересно, он будет прокалывать новую дырку, только если будут доставать по поводу пирсинга или по любому поводу вообще? Я хмыкнул, представив Вовку, у которого на каждом сантиметре тела торчит по колечку пирсинга… М-да… жуткая картинка получается.

— А сейчас что у тебя в ухе? Серебро?

— Да, какое, на фиг, серебро. Фигня какая-то, под гордым названием гипоаллергенный металл. Хотел серебряное кольцо воткнуть, в салоне в руки взял посмотреть, так кожа мгновенно покраснела, хорошо хоть волдырями не пошла. Пришлось этой железякой обойтись…

В общем я оставил кулек в коридоре, а сам прошел в комнату, поздоровавшись с Аськой, высунувшейся из кухни. И вдруг из Вовкиной комнаты раздался скрипучий голос:

— Во-о-ва-а! Кто там пришел?

— О господи! — выдохнул Вован, метнувшись в ту комнату. — Друг мой пришел, бабушка, друг!

— Да-а? — недоверчиво протянул голос. — Друзья так в дверь не звонят. Друзья тихонько-тихонько на кнопочку нажимают. Нежно-нежно. А так ломятся только ВРАГИ!

— Нет, бабушка, — уверенно заявил Вовка, — друзья как раз так и звонят. А врагов у меня нет. Уже нет…

— Ка-а-а… — начала заикаться старушка, — как «уже»?!

— Да пошутил я, — вздохнул Вовка. — Пошутил.

Данешти вышел из комнаты и направился ко мне:

— Бабушка приехала, — вполголоса сообщил он.

Все с вами ясно…

Вовкина и Асина бабушка, мать тети Лиды, жила в другом городе и потому навещала внуков не чаще раза в год, периодически доводя Вовку до белого каления (правда, тут и стараться особо не надо, он сам кого угодно доведет). И вот сегодня этот раз наступил.

— Ну что, пошли к компьютеру? Я тебе там все расскажу.

— Пошли.

Пока Вовка включал компьютер, Нина Семеновна, его бабушка, переползла в зал и врубила телевизор. Квартира огласилась звуками поцелуев и словами типа: «Рауль Хулиа, ты меня любишь?»

Вован страдальчески закатил глаза:

— Опять сериал!

Он сказал это вполголоса, но, похоже, Нина Семеновна обладала великолепным слухом:

— Вова! Как тебе не стыдно! Родная бабушка приезжает раз в сто лет, а тебе жалко, что она телевизор посмотрит!!!

— Господи! — взвыл Вовка. — Бабушка, да смотри ты этот телевизор, сколько влезет, только сериал этот мексиканский убери. Достал он меня уже.

— Это не мексиканский сериал, — тоном обиженного достоинства сообщили ему. — Это — бразильский.

— А разница?

Его бабушка хлопнула дверью.

Компьютер минуты три не хотел открывать дискету, а потом, когда я уже решил, что мне придется пилить через весь город домой, отыскивать уже сто лет как заныканную куда-то Ромочкой флешку и уже с ней ехать к Вовке, загудел и отреагировал весьма емкой фразой: «Диск, находящийся в дисководе А, не отформатирован. Провести форматирование? Y\N». Я поспешно нажал «нет». Так… И что делать?

Вовка наблюдал за моими размышлениями, а потом спросил:

— Помочь?

— Да, я думаю, не сможешь, Аську надо звать. Пусть покажет, зря или не зря она на программиста учится…

Вовка коварно улыбнулся:

— А я все-таки попробую…

Он вынул дискету, вставил ее снова, а потом, когда компьютер загудел, со всей дури врезал кулаком по корпусу системного блока. Компьютер сказал «кря» и открыл окошко дискеты с ярлычком вордовского документа…

М-да… Не зря говорят, что молоток — лучшее средство для починки любой электроники.

Я поспешно, пока, компьютер не передумал, перекинул вордовский документ с дискеты на комп. В это время из зала раздался голос:

— Во-о-ва-а!

Вовка закатил глаза:

— Андрюх, у тебя нет веревки и мыла?

— Кого вешать собираешься? Бабушку?

— Это не поможет, — вздохнул он. — Она будет являться призраком и опять чего-нибудь требовать. Я лучше сам повешусь. Это, по крайней мере, надежно.

Как бы то ни было, узнавать, что там хочет бабушка, он все-таки пошел. И, выбравшись в зал, тихо поинтересовался:

— Чего тебе надобно, старче?

Потом послышалось неразборчивое бормотание, и вскоре Вовка вернулся ко мне, мрачный как сама смерть:

— Воды попросила принести. Не могла, блин, Аську позвать. Она ведь ближе. Ладно, чего ты там про Дракулу нашел?

Я полистал документ, занявший порядка ста вордовских листов, и поинтересовался:

— Тебе как рассказывать? Полностью или вкратце?

Вовка посмотрел на объем текста и сказал:

— Давай вкратце.

— Договорились. Итак. Родился. Женился от одного до трех раз — историки об этом спорят. Умер. Все!

— Андрюха, не сходи с ума! Это что, все?

Я пожал плечами:

— Но ты же просил вкратце! Что хотел, то и получил.

— А поподробнее рассказать не можешь, что ли?

Я молча помотал головой.

— Нет?

Я кивнул.

— В лом?

Я снова кивнул.

— Тьфу на тебя!

Тут он замолчал, а я с интересом ждал, что же будет дальше. Продолжение, естественно, тут же последовало:

— Тьфу на тебя еще раз! — А через минуту молчания: — Тьфу на тебя третий раз!

— И долго плеваться будешь? — поинтересовался я, на что получил вполне логичный ответ:

— Пока слюна не кончится!

Очень смешно…

— Ладно, господин Данешти из рода Верблюдов, слушайте сюда.

И я начал свой рассказ о жизни Дракулы…

Влад Цепеш-Дракула родился в промежутке с 1428 по 1431 год (историки до сих пор спорят об этом).

— Стоп-стоп-стоп! — перебил меня Вовка. — Как в тридцать первом? Он же нам про тридцать пятый говорил!

Я пожал плечами:

— Значит, или историки ошибаются, или Дракула… А может, он нам врет.

Разговор двух психов.

— Ты думаешь? — протянул Вовка.

— Понятия не имею. А может, нам вообще достался не тот Дракула, который исторический…

— Ага, — хмыкнул Вован, взлохмачивая пятерней короткие волосы, — ты еще скажи: «пиратская версия»… Влад Дракула XP Professional edition…

Я расхохотался:

— А тот, кто со шрамом, — edition home…

Ой, не надо только мне рассказывать, что это против правил, что в английском всегда идет сначала прилагательное, потом существительное… Зря я, что ли, стипендию в институте получаю?

— Ладно, — усмехнулся я, — слушай дальше…

Официальная история утверждает, что Дракула — имя не самого Влада Цепеша, а его отца, который фиг знает в каком году вступил в орден Дракона — по-румынски Дракула. Есть, правда, и версия, что эта кличка представляет собой измененное Дрэгуля — Дорогой. Короче, оболгали мужика, как только можно, а он был белым и пушистым.

— Однако! — поперхнулся Вовка.

Ну а Цепеш — это уже личное поименование.

В 1436 году на престол взошел Владиков папочка. Уж как он там правил, не знаю, но факт остается фактом — в ту пору Османская империя продолжила победоносное шествие на запад и север — расширяла территорию только так — и в какой-то миг Валахия стала «мумтаз эйялети» — «привилегированной провинцией», то есть, как я понял, чем-то вроде Руси для Золотой Орды.

— Ни фига подобного! — обиделся Вовочка. — Золотой Орды как класса не существовало! Были просто наемники русских князей, шаставшие где ни попадя и творившие что хотелось.

— Давай я расскажу, что нашел, а потом ты уже будешь своими знаниями по истории России блистать?

В 1442 или 1443 году Владиков папочка прибыл в Турцию и оставил двух своих сыновей, собственно Влада и Раду, в качестве заложников. Так в ту пору полагалось: ты уезжаешь править в родном государстве, а дети остаются на родине у захватчиков, чтоб ты ничего не намудрил. Как бы то ни было, в один не особо прекрасный миг Дракула-старший плюнул в суп правителю Венгрии, тот его и обезглавил на фиг. Правителем стал старший Владиков брат — Мирча. Тот в свою очередь не понравился местным боярам, в результате чего его попросту ослепили и похоронили заживо. В 1448 году Цепеш взошел на престол. Правитель Венгрии особо не возмущался, ибо было ему совсем не до того — под Косовом началась какая-то очередная битва и…

— Вечно это Косово — во все дырки затычка, — прокомментировал Вован.

В любом случае надолго он Косовом занят не был, пришел, набил морду Владику, сместил его на фиг, объявил себя местным правителем… Владик некоторое время побегал-побегал, а потом пришел ко двору этого самого прогнавшего его и стал там жить-поживать…

— И он его не прибил на этот раз? — поразился Вовка.

— Не-а…

Как бы то ни было, в 1456 году Влад снова взошел на престол Валахии. На этот раз с помощью того самого венгерского правителя — Яноша Хуньяди.

Сразу после этого Хуньяди помер от, кажется, чумы, и Цепеш развернулся в полный рост. Теперь именно он стал основным борцом за независимость Румынии — тогда Валахии и всех прилежащих государств. Кликуху Цепеш — Сажатель на кол — он получил из-за того, что со всеми недовольными боролся именно таким способом. В любом случае при его правлении страна процветала. Усовершенствовалась армия, была создана личная гвардия из трех тысяч человек.

Первое время Влад платил дань туркам, а потом в 1459 году всех турков послали далеко и надолго, сперва вежливо, а чуть позже и погрубее: послов казнили к чертовой бабушке, гарнизоны вражеские вырезали, а турецкому султану сообщили: «Звиняйте, они первыми начали».

— Круто! — перебил меня Вовка. — А он, оказывается, лицемером был.

— Ты учил в школе физику? — поинтересовался я.

— Ну учил. А что?

— Правило буравчика помнишь?

— А-а… Э-э… Это там, где электрические поля какие-то?..

— Это тогда было. А сейчас правило буравчика звучит: «Хочешь жить — умей вертеться!» И думаю, во времена Дракулы было точно так же. Слушай дальше…

В 1461 году турецкому султану надоела эта пантомима и он потребовал выплаты всего долга. После долгих переговоров решили, что не Цепеш поедет в Турцию, а турецкие посланцы приедут к нему. Поехали. И пропали.

— Умный мальчик, — прокомментировал Вован.

А я продолжил свой рассказ…

— На этом Цепеш не остановился. Бои, битвы и итог — Южная Валахия полностью освобождена от власти Османской империи. Весной тысяча триста шестьдесят второго года в Валахию пришла турецкая армия во главе с великим визирем. От визиря тоже остался пшик… А всего-то и понадобилась личная гвардия из семи тысяч человек.

— Только что ж говорилось, что в личной гвардии всего три тысячи? — поперхнулся Вовочка.

— Честно, не знаю, — вздохнул я. — Цифры во всей этой истории Валахии-Румынии — самое слабое место. Здесь три тысячи легко превращается в семь, десять в пятьдесят… Все зависит от автора. Ты, главное, основной сюжет запоминай!

— Ну-ну…

Летом в эту пьянку решил ввязаться уже сам султан. Собрав армию побольше и прихватив с собой брата Влада, Раду чел Фрумоса — по-русски Красивого, до того момента все еще содержавшегося в заложниках, правитель Османской империи прибыл в эти земли.

— Подожди! — перебил меня Вовка. — И Дракула воевал с ними? А как же брат?

— Знаешь, — протянул я, — историки не говорят, насколько их отношения были близкими. Может, они вообще друг друга терпеть не могли, кто знает? Единственное проявление родственного чувства, которое я нашел при изучении жизни Дракулы, это то, что после или первого или второго восшествия на престол он приказал раскопать могилу своего брата Мирчи, убедился, что его похоронили живьем, потом велел всех, кто имел к этому отношение, согнать на стройку своего замка. Тех, кто после нее выжил, а таких было очень немного, отпустил с миром… Но даже это, при определенной точке зрения, может быть рассмотрено как политический ход, чтобы никто не смел поднять руку на господаря…

Было в армии султана то ли шестьдесят, то ли двести пятьдесят тысяч человек.

17 июня 1462 года произошла самая известная битва. Поздно ночью, когда все турки расположились на ночлег, Цепеш напал на их бивуак. Султан выжил чудом, отряд Владика практически не пострадал, а сам Цепеш был легко ранен в голову.

Как бы то ни было, сам султан сбежал, а здесь в Валахии-Румынии оставил Раду с частью армии. То ли чел Фрумос был лучшим полководцем, чем Цепеш, то ли еще что, но Влад начал проигрывать. А тут еще и венгры решили, что подружили — и хватит. Подумали-подумали, да и захватили Владика в плен, объявив его врагом народа вообще и борцом со свободой Румынии да Венгрии в частности. Затянулся этот плен лет так на тринадцать-четырнадцать. Кто-то говорит — двадцать, но по срокам не получается.

— А почему Венгрии? Они же вроде были союзниками или как?

— Большая политика… Турки то враги, то друзья…

10 января 1475 года было решено, что товарищ Цепеш опять может помочь товарищам по партии в борьбе с врагами свободных государств, его выпустили, торжественно вручили войско и отправили снова сражаться с турками.

Весной 1476 года ему предложили вновь занять трон Валахии, а осенью он таки снова стал правителем, или, по-местному, великим воеводой. Повоевал примерно с месяц и всё — зарезали его на фиг. То ли свои, то ли турки… Голову, в общем, отрубили, чтоб не пырхался. Тут и сказочке конец, а кто слушал — молодец…

Вовке я рассказывал жуткую смесь из всего найденного в Интернете. Конечно, своими словами — на более «высокий штиль» меня бы просто не хватило. В общем, все, что нашел, то и рассказал. И из современных авторов, и начала двадцатого века… Много, в общем, чего обнаружилось.

— М-да, — протянул Вовка. — Бурная у него жизнь была… А что ты там говорил про три брака?

— Ну… Один раз он точно был женат. На сестре короля Венгрии Матиаша. Примерно в 1457 году или где-то возле этого. Потом легенды утверждают, что однажды на какой-то из замков Дракулы напали, он оттуда бежал, оставив жену, которая, испугавшись, выбросилась из окна замка. И еще одна легенда говорит, что, попав в плен к венграм, он принял католичество и женился на дочке венгерского короля. Какая легенда нравится, ту и принимай.

— Подожди, — протянул Вовка. — Что значит — принял католичество? Разве он не был католиком?

Я помотал головой:

— Нет, Вов. Валахия была православной страной. Поэтому ее господарь мог быть только православным христианином.

— С ума сойти.

— Не хочешь сделать это попозже? — Вовка уставился на меня, как на идиота, не понимая, что я хочу сказать. — А то у меня смирительной рубашки сейчас с собою нет…

Он хмыкнул:

— Уговорил. Кстати, ты говорил, что его прозвали Цепешем за то, что он сажал на кол. Он действительно был таким кровожадным?

— Еще каким, — хмыкнул я. — Легенды рассказывают такое!!!

— Например?

— Ну… — протянул я, листая файл. — Когда турецкие посланники отказались снимать перед ним тюбетейки, он приказал прибить их гвоздями к головам непокорных… Когда один вельможа, гулявший с Дракулой вокруг места казни, отвернулся, не выдержав вони, Дракула приказал и его посадить на кол, чтоб, значит, был вельможа высоко и запаха не чувствовал… Когда какая-то любовница Дракулы решила его обрадовать, соврав, что она ждет ребенка, он послал повивальную бабку, узнал, что это не так, а потом, сказав, что хочет лично посмотреть на этого ребенка, вспорол ей живот… Рассказов много…

— Ни хрена себе…

— Хотя, с другой стороны, из-за того, что под его закон подпадали все: и богатые, и бедные — то есть посадить на кол могли и тех и других, — во время его правления в Валахии не было преступности. Можно было оставить на улице Тырговиште золотую монету и через неделю забрать ее оттуда. А еще, по легенде, в центре города был колодец, возле него стояла золотая чаша. Кто хотел, подходил, пил. И никто ее не украл.

— Круто, — протянул Вовка. — Слушай, а ты ж вчера говорил насчет Данешти, с которыми Дракула цапался, а сейчас ничего про них не сказал.

— Разве? — удивился я. — И точно… Ну в общем, судя по намекам авторов, род Данешти был властителем Валахии до Влада, это раз. А во-вторых, после первого изгнания Цепеша правителя звали Владиславом II Данешти…

— Надо же… Ну все, теперь я собой так гордюсь…

— Смотри не перегордись, — хмыкнул я.

В этот момент в комнату заглянула Ася:

— Мальчики, бросайте, чем вы тут занимаетесь, и идите обедать.

— Ась, да ты что? — запротестовал я. — Какой обед? Меня дома ждут, я уже ухожу.

— Андрей, — укоризненно протянула девушка, — ты что, отравиться боишься? Вовка тебе о моих последних кулинарных опытах рассказал? Так не обращай внимания, брешет он все, никто от этого еще не умер! Пошли, а? Хоть чаю попей!

— Хорошо, — вздохнул я. Девушка еще раз улыбнулась, выходя из комнаты.

Я щелкнул мышкой, закрывая документ с историей жизни Дракулы, когда Вовка внезапно вспомнил:

— Слушай, совсем забыл тебя спросить, а кто из наших недавних знакомых — настоящий Влад?

— Понятия не имею, — пожал плечами я.

— То есть? Неужели ни одного портрета этого Цепеша не осталось?

— Осталось, — вздохнул я, вновь открывая «Микрософт ворд». — Вот только есть две проблемы. Во-первых, единственный портрет — гравюра, а там сходство вообще минимальное. Ну помнишь, в учебнике истории — гравюра, изображающая Ивана Грозного. Сравни те выпуклые глаза и огромные губы с тем портретом, который, по-моему, Васнецов накатал. Ну там, где это царь стоит в полном облачении и с посохом. Ничего похожего! А во-вторых, этот самый портрет — не прижизненный, а посмертный, и нарисован по воспоминаниям современников.

Наконец я нашел страницу с гравюрным портретом Влада Дракулы и показал Вовке:

— Видишь?

На картинке был изображен мужик лет сорока с огромными усами, выпуклыми глазами а-ля Дворжецкий, тонкими губами и прической, которой мог бы обзавидоваться Децл.

— М-да, — протянул Вовка. — Ничего похожего. Знаешь, мне кажется, что если предположить, что один из этих хмырей — выживший завампирившийся Дракула, то, наверное, окажется, что это Черный Плащ.

— Почему? — удивился я.

Вовка щелкнул ногтем по монитору:

— Шрама нет.

— Не вариант, — мотнул головой я. — На портретах знатных вельмож их часто приукрашивали, так что шрам могли просто не нарисовать, а во время знаменитого ночного нападения 1462 года — ну, я про него говорил — он был легко ранен в голову.

— По-твоему, — хмыкнул Вован, — шрам через всю морду лица может быть легким ранением в голову?

— Ну если он выжил — значит, вполне…

— Эй, вы идете чи как? — крикнула из зала Аська.

Я окончательно вырубил компьютер и вслед за Вовкой вышел из комнаты.

В отличие от Вовки, Ася накрыла на стол нормально. И лимон был нарезан ровненькими невыжатыми дольками, и колбаса не нарублена шашкой…

Нина Семеновна отказалась попить с нами чаю, заявив, что она недостаточно молода для этого, и сбежала в соседнюю комнату, так что в зале мы сидели втроем.

Еле слышно бормотал телевизор, разговор шел ни о чем, когда Ася внезапно спросила:

— Андрей, а что вы там с Вовкой обсуждали?

Я поперхнулся чаем, не зная, что ответить. Нет, конечно, можно сказать правду, что мы изучали жизнь Влада Цепеша Дракулы. Но как потом ответить на вполне закономерный вопрос, который наверняка последует за этим. Вопрос на тему: «А зачем вам это надо?»

К счастью, Вовка спас положение, вкрадчиво поинтересовавшись:

— Ась, ты еще не передумала? Вернуться на медицинский не хочешь?

— Нет! — рявкнула девушка. — Я тебе сто раз говорила: еще раз спросишь об этом — я тебя четвертую!

— Все, молчу, молчу!

Дело в том, что Ася со школы мечтала пойти учиться на программиста, но тетя Лида заявила, что, во-первых, это работа не для женщины, а во-вторых, у нас в городе программисту делать нечего — работы по специальности все равно не будет (эй, не надо бить меня тапками, я просто повторяю чужие слова!). Поэтому она и начала требовать, чтобы Ася поступила на медицинский. В один прекрасный день Ася сдалась и сдала документы на медика. И все бы было ничего, если бы не одна маленькая проблема: Ася с детства боялась крови и трупов. Тетя Лида убедила ее, что если она будет учиться на психиатра или, там, терапевта, то ни того, ни другого она не увидит. Так и было. До определенного времени. В один прекрасный день, Асину группу (а может, и весь их поток, я не вдавался в подробности) повели в анатомичку, где юные медики должны были показать свое знание анатомии на примере трупов. Каждому будущему врачу выдавалась какая-нибудь часть тела, с которой надо было снять кожу, осторожно отделить мышцы… В общем, Ася готовилась к этому знаменательному событию долго и нудно: просмотрела учебники, лекции, закупила валидола… И пошла.

В анатомичке Асеньке досталась, ни много ни мало, человеческая голова… Ася смерила ее взглядом и взяла в руки скальпель… Съев упаковку валидола, сняла кожу. Посмотрела на обнажившиеся мышцы. На скальпель. На мышцы. На скальпель… И сползла в глубокий обморок…

На следующий день Асю попросили забрать документы из института, потому как, если вдруг, не дай бог, Ася пойдет на патологоанатома, вскрывать трупы ей придется только с закрытыми глазами. Конечно, тогда она в обморок падать не будет, но будут падать все остальные… Это она так рассказала тете Лиде.

А вот нам с Вовкой Аська по секрету сообщила, что на самом деле никто ее из института не выгонял, она сама пошла и забрала документы. Это был просто повод, чтобы пойти учиться туда, куда она хотела.

Так что Ася, потеряв год обучения, осенью поступила на программиста и сейчас успешно сдала очередную сессию.

В общем, Вовкина сестра не любит вспоминать, как она училась в мединституте.

Короче, разговор медленно перетек на отвлеченные темы, а потом я и вовсе допил чай и начал прощаться.

Вовка проводил меня в коридор, и я замер, удивленно уставившись на свои туфли. В одном из них, высунув голову наружу, спал маленький котенок. Я осторожно, чуть ли не двумя пальцами вытащил его, и животинка как раз уместилась на моей ладони.

— Что это за чудо? — спросил я у Вовки.

Действительно, кроме как чудом назвать котенка было нельзя. Он был малюсенький, белоснежный, с хвостом размером с мой мизинец и задиристым черным пятном-маской на правом глазу.

Вован подвел ладони под дрыхнущего кошака. Тот сонно мурлыкнул и, не просыпаясь, дернул хвостом.

— Да Аська вчера притащила. Ходила за хлебом, вернулась с ним… Говорит, возле ларька привязался. Ну не выкидывать же.

— Вова! — раздался крик из кухни. — Я тебе сто раз говорила, что я не люблю, когда меня называют Аськой!

— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Скажи спасибо, что я тебя АйСиКью не называю, программист ты мой драгоценный!

— Спасибо! — саркастически бросила девушка, выходя из комнаты и забирая кошака у брата.

— Пожалуйста! — радушно отозвался он.

Я рассмеялся и, захватив свой пакет и попрощавшись, отправился домой.

Когда я уже спускался по лестнице, Вовку внезапно озарило:

— Андрюх, слушай, забыл спросить! — выпалил он, догоняя меня. — А дети у него были? У Цепеша этого?

— Ох, господи, — только и смог вздохнуть я. — Это-то тебе зачем знать?

— Интересно.

— Я тебе все уже в файл сбросил. Прочитаешь там.

— Там — искать надо! — резонно возразил Вовочка. — А ты сейчас расскажи!

— Ох, господи! — Я знаю, что повторяюсь, но что ж делать? — Грехи мои тяжкие… Недавно я что-то про актрису современную слышал, румынскую, которая прямая пра-пра- и еще фиг знает сколько раз правнучка Цепеша… Так что дети были! Если мне не изменяет мой склероз — трое сыновей. Влад, Мирча и Влад.

Вовка поперхнулся:

— А различал он их как?!

— По порядковым номерам! — только и оставалось огрызнуться мне.

— А Мирча — это в честь старшего брата?

Честное слово, мне уже хотелось его придушить:

— Вов, ну я-то откуда знаю?! При встрече спроси!

— Ага, так он и ответит.

На такой веселой ноте наш диалог и был окончен.

Если честно, то я искренне надеялся, что дома мне дадут отдохнуть (и не надо язвить, что я и так весь день ничем не занимался — я устал как собака!). Не тут-то было. После ужина (я подозреваю, что Ромка потушил с луком обыкновенную подошву — потому как жевать приготовленное им мясо было невозможно, но не говорить же это ему: ребенок обидится — крышу с дома сорвет…), брат рванул в соседнюю комнату и вытащил гитару.

О нет! Только не говорите мне, что он сейчас будет петь! Этого мяуканья я не переживу!

Ромка ударил по струнам.

Мне как всегда не везет.

Ну ладно, ладно, я соврал! Он поет неплохо. И голос у него есть. Красивый. Высокий. Кажется, женский вариант его называется «сопрано», а мужской — то ли «тенор», то ли «фальцет» — я в этом не слишком хорошо разбираюсь. Есть только одна маленькая проблемка. Большинство сценических песен для таких голосов не приспособлено. Поэтому он поет в одном звучании, музыка идет на пару октав ниже, а оригинальное пение вообще октав на десять сползает куда-то далеко…

Папа с мамой выслушали одну песню и поспешно сбежали из зала. Я хотел смыться вслед за ними, но был выловлен и насильно усажен Ромкой — слушать его пение.

Пристрелите меня кто-нибудь!

К счастью, через час он меня наконец-то отпустил, и я со спокойной душой, чистой совестью и больной головой отправился спать, съев таблетку анальгина. Ой, не надо только мне рассказывать про его опасность и несъедобность! Я это и так знаю! Но голова-то болит, а но-шпа не долбит.

Еще одна хорошая новость (это если считать первой хорошей то, что Ромка перестал петь) — маме полегчало и она собралась завтра пойти на работу. Так что спать я лег радостный.

В четверг я проснулся рано. Часов в одиннадцать. Поспал бы и еще, да какой-то идиот начал звонить в дверь. Для себя я твердо решил, что проверять, кто именно мешает спать, не буду. Так что этот хмырь позвонит-позвонит и уйдет.

Ага, размечтался. Ромке звонки в дверь надоели раньше, чем мне, и мой глубоко любимый братец додумался-таки открыть дверь. Это я понял по тому, что через пару минут он заглянул ко мне в комнату:

— Андрей, Вовка приехал. Ему чего-то надо срочно тебе сказать.

— Я не принимаю, — простонал я. — Аудиенции закончены. Все требования и пожелания предоставить в трех экземплярах в письменной форме. А еще заверить подписями президентов России и Америки… Ах да, еще патриарха. Для полного счастья.

Ромка хмыкнул:

— А папы римского подпись не нужна?

— Нет, — отмахнулся я, садясь. — Папа римский — старый, дряхлый, что его по пустякам гонять.

Так. Вопрос номер один: где мои брюки? Вопрос номер два: где мои носки и почему они не стоят в дальнем углу комнаты?

Брюки обнаружились за диваном. С носками оказалось труднее. Они не обнаружились вообще. Как и рубашка.

Брат задумчиво следил за моими поисками, а потом поинтересовался:

— Андрей, а что с Вовкиными волосами случилось?

— Подстригся он, — буркнул я, заглядывая под стол. Носков там по-прежнему не наблюдалось.

— Я догадался, что не побрился, — ехидно заметил Рома.

— Я не об этом, — отмахнулся я. — Он… — фантазия заработала вовсю: — В монахи он постригся…

— Чего?!

— Ага, — кивнул я, окончательно решаясь на героический поступок — заглядывание в шкаф. — Решил уйти от суеты этого мира…

— Да иди ты!

— Нет, это ты иди! Спроси у него, правду ли я говорю.

Ромка вылетел из комнаты и через несколько минут, когда я раскапывал завалы в шкафу, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь не помятое, я услышал, как из зала раздается задушевный голос Вовки. Как раз подходящий для проповеди. В общем, Вовка вдохновенно вешал лапшу на уши Роме…

По крайней мере, когда я вошел в зал, уже более или менее одевшись, господин Данешти возводил очи горе, опускал их долу и вещал, вещал, вещал… Преимущественно о том, как ему хорошо будет в скиту…

Ромка слушал с открытым ртом.

Что ни говори, а приятно, когда у тебя есть друг, понимающий с полуслова. Другой бы начал спрашивать, о каком постриге речь, интересоваться, давно ли я был у психиатра, ну и так далее. Вовка же просто рассказывал.

Сейчас он повествовал о том, как, отсидев положенное время в каком-нибудь монастыре (меня таки подмывало добавить: «женском»), отправится в пустыню, будет питаться там медом и акридами (это саранча такая крупная, дальний родственник господина Данешти — тоже жрет все подряд) и в один прекрасный день на него, опять же по словам Вована, снизойдет озарение.

В этот момент я и заглянул в зал. Вовка оборвал свой монолог на полуслове и вскинул на меня взгляд:

— Наконец-то! У меня уже язык устал лабуду эту молоть! Я же не Фома Аквинский, про религию много не наговорю! Еще бы пара минут и все пошло по второму кругу!

Ромка выпучил глаза:

— Но ты же говорил… Разве это неправда?..

Вован укоризненно покачал головой:

— Такой большой, а в сказки веришь!

Брат обиженно надулся, но тут Вовка поднял с дивана какой-то диск и сунул его в руки Ромке:

— Я тебе игрушку новую принес, иди посмотри.

Ромка подхватил диск и вылетел из комнаты, собираясь установить игру на компьютер. Интересно только куда, если там от всей памяти процентов пять свободных осталось, не больше.

Вообще у Романа стоит сейчас на компе около двадцати игрушек. Он доходит в них до середины, потом монстры начинают его резко мочить (в переносном смысле конечно), и братишка переходит к новой игре, не удаляя при этом старых. Как он объяснял, он надеется когда-нибудь вернуться к ним, да только это не всегда получается… Ладно, шутки в сторону.

Я повернулся к Вовке:

— Чего ты там хотел мне сказать?

Вован хмыкнул:

— Ты в газеты заглядываешь чи как?

— Чи как, естественно! Что я в них забыл? Я по телевизору все, что нужно, посмотрю.

— Я говорю о наших местных газетах.

— Все равно не смотрел.

— Все с вами ясненько…

И Вовка положил на журнальный столик, стоящий перед диваном, сложенную в несколько раз газету.

— Ну на, полюбуйся.

Я очень осторожно развернул газету, словно опасаясь, что это средство массовой информации может меня покусать. Но, естественно, ничего страшного не произошло. Я пролистал ее, по-прежнему не замечая ничего страшного. Лишь один раз взгляд зацепился за объявление в уголке: «Найдена собака. Ротвейлер. Мальчик. На шее — кожаный ошейник с шипами. Верну без вознаграждения. Только заберите!»

Наконец газета была досмотрена, и я поднял взгляд на Вовку.

— Ну и?..

Вован тяжело вздохнул:

— Молодой человек, вы никогда не пытались рассмотреть фотографии в газете, а еще лучше почитать ее? Там есть такие маленькие кляксы, они буквами называются…

Оч-чень смешно! Я аж от смеха удержаться не могу!

Но я все-таки решил последовать его совету и рассмотреть газету повнимательней. И ничего здесь необычного нет… Газета как газета. «Вечерний город» называется.

На первой полосе ничего страшного. Все как обычно: «Мэр решил…», «Городская дума отдумала…», «Суд рассмотрел…» — обычный бред. И вдруг мое внимание привлекла небольшая заметка внизу страницы. Рядом с нею помещалась странная фотография. На ней на фоне одной из центральных улиц города был изображен смутно знакомый накачанный парень с открытым ртом — по-видимому, он что-то кричал в тот момент, когда его фотографировали.

Первые несколько секунд я не мог понять, чего же такого странного в этой фотке, а потом до меня дошло: у парня были слишком острые клыки. И вообще это был один из дракуловских придверных качков.

Я перевел взгляд на статью. Она носила гордое название «Вампиры среди нас».

Я вчитался в текст.

«В последнее время в городе участились случаи таинственного исчезновения людей. Конечно, большей частью это лица, опустившиеся практически на городское дно: бомжи, попрошайки, — но все-таки…

Казалось бы, чего тут нервничать? Пропадают, да и пусть пропадают. Город только чище станет.

Да вот только участились такие случаи не просто так. В темных переулках, как это бывает на страницах книги какого-нибудь писателя-фантаста, стали находить обескровленные трупы. Что это? Появление нового Чикатило? Милиция молчит по этому поводу…

Конечно, можно решить, что эта заметка не для первой полосы, а для раздела „Милицейская хроника“, да вот только несколько дней назад автор этих строк столкнулся с весьма необычным явлением.

Прогуливаясь поздним вечером, а точнее ночью по улицам города, автор встретился с весьма странным молодым человеком (его фотография размещена рядом со статьей). Тот не потребовал „жизнь или кошелек“ в стиле дурного приключенческого романа, как, наверно (и совершенно неверно!), подумал читатель. Нет. Он оскалил острые и явно не накладные зубы и попытался укусить(!) автора.

Единственным оружием в этот момент была фотокамера. Надо ли говорить, что на вспышку яркого света молодой человек опять-таки отреагировал странно, принявшись кататься по земле и тереть глаза…

Автор не знает, действительно ли он встретил „вампира“, но он надеется, что эта короткая история многих заставит задуматься…»

Ниже стояла подпись. Автором статьи был некто Ходынцев.

— С ума сойти, — только и смог выдавить я. — Как ты думаешь, это правда?

— Понятия не имею, — мотнул головой Вовка. — Единственное, что я знаю точно — что это тот хмырь, которому я подрихтовал физиономию. Помнишь, он еще шепелявил?

А ведь действительно.

— Думаешь, — протянул я, — у него так быстро восстановились зубы?

Вовка покосился в сторону комнаты с компьютером, откуда раздавались звуки выстрелов и азартные выкрики Ромки, и вполголоса заметил:

— У нас же исчезли синяки…

Я вздохнул:

— И что ты предлагаешь?

— Ну… съездить в редакцию, выловить этого корреспондента и выяснить, где он сфотографировал парня. А то на фотке задний фон расплывчатый.

Я покосился на него и поинтересовался:

— А зачем?

— Чтобы знать, куда нам ходить не следует. И вообще выяснить: может, этот «впыр», как моя прабабушка говорила, еще от него чего-то хотел.

— Тебе делать нечего?

— Да есть чего, но разве тебе не интересно?

Я насмешливо хмыкнул:

— Думаешь, нас пустят в редакцию?

Вовка заломил бровь:

— Андрей, окстись: это же «Вечерний город». Дядя Витя там работает. Что я, родного отчима навестить не могу?

Я тяжело вздохнул:

— Ну пошли, значит…

Я заглянул в комнату к Ромке:

— Ром, я ухожу, закрой дверь.

Брат азартно «гасил» монстров из гранатомета и только отмахнулся. Пришлось запирать дверь самому.

Уже выйдя из подъезда, я вспомнил, что так и не позавтракал. Ладно, в городе где-нибудь перекушу.

На остановке было пустынно. Только какой-то малолетка активно дымил сигаретой да две девушки, стоя боком к дороге и лицом друг к другу, что-то громко обсуждали.

Я покосился на них, но промолчал. Не ввязываться же в чужой разговор только для того, чтобы попросить говорить потише. Да и вообще, какое это ко мне имеет отношение? Внезапно одна из девушек, та, что стояла лицом ко мне, умерила громкость, а потом вполголоса (я бы и не услышал, если бы не вампирячий слух) пропела, уставившись в упор на меня:

— Ой, ка-акой симпатичный мальчик!

Вторая отреагировала бурно. Она, резко повернувшись на каблуках (Вовка аж отшатнулся, вляпавшись в лужу от ночного дождя), взвизгнула в полный голос:

— Где?!

Первая залилась краской и начала незаметно, как ей казалось, пинать вторую по лодыжке. Вторая же смерила взглядом меня и Вовку, пляшущего на одной ноге и сбивающего со штанины капли воды, и, повернувшись к первой, протянула:

— Ну и что такого? Чего ты дерешься? Я разве что-то сказала?

Первая покраснела еще сильнее и затянула вторую в подъехавший автобус, не обращая внимания на протестующие крики:

— Это же не наш номер!

В маршрутке, в которую мы сели, над головой водителя висело трогательное объявление: «В случае аварии количество трупов должно совпадать с количеством сидячих мест». Я, хмыкнув, скользнул по нему взглядом и тут же забыл. Вовка оказался въедливей. Он хохотнул и в полный голос протянул:

— Интересно, а если количество трупов будет меньше — водитель будет бегать вокруг места ДТП с топором, отлавливая случайных прохожих?

Пассажиры начали испуганно переглядываться, подсчитывая пустые места.

А мне интересно другое: все юристы такие въедливые или это личная Вовкина шиза?

В любом случае, через пару минут Вовка, поразмышляв на тему трупов и маршруток, заткнулся. Именно к этому моменту у водителя начался нервный тик, что было заметно в зеркало заднего вида.

На одной из остановок в маршрутку вошла какая-то девушка и, сев перед нами, протянула кому-то из пассажиров деньги:

— Передайте, пожалуйста.

— На какой остановке? — крикнул, не оборачиваясь, водитель.

— На конечной, — удивленно протянула девушка.

Вован, наблюдавший за этой сценой краем глаза, тихо хмыкнул:

— Не местная…

Но девушка его услышала:

— Это еще почему?

Что-то мне ее голос показался знакомым… Черт, ну почему она не повернется?!

— А у нас платят при выходе, — любезно пояснил я.

— Ага! — встрял Вовка. — Вход бесплатный, выход — десятка. Не заплатишь — водитель до конца жизни будет по маршруту возить, не выпустит!

— Как?! — ахнула девушка, испуганно поворачиваясь к нам. Я столкнулся с ней взглядом.

Аня…

Во рту внезапно пересохло.

— Привет, — протянул я.

— Ой… Привет, — улыбнулась она.

Наступило неловкое молчание, которое легко разорвал Вовка:

— Ах, — протянул он, делая вид, что вытирает слезинку, — как трогательно: встреча двух… влюбленных!

Я бросил на него взбешенный взгляд, но Вована это не остановило. Он дружески приобнял меня за плечи и заговорщическим тоном в полный голос сообщил:

— Андрюха, знай, в случае чего, место дружки на свадьбе я забил!

Я вырвался и прошипел:

— Смотри, чтобы я тебя никуда не забил!

Аня, слышавшая наш спор, рассмеялась, а Вовка обиженно протянул:

— Вот так и обижают в лучших намерениях! Я к нему от всей души, а он!..

— Le bouc! — процедил я.

— От «лебука» слышу! И вообще, за козла ответишь!

Так, пора менять словарный запас. Слово «козел» по-французски Вовка уже выучил… Тем более что я его Вовану и в письменном виде показывал, вот он последнюю букву и знает. А то бы вообще нецензурно получилось… Ой, а чего ж обо мне Аня подумала?! Хорошо, что артикль «le» во французском произносится как нечто среднее между «е» и «э»… И слава богу, что я не взял себе вторым или третьим языком китайский… Я слышал, что все, что произносится на нем, звучит для русского уха, мягко говоря, не совсем прилично…

В любом случае, я понял, что переговорить Вовку не смогу, а потому повернулся к Ане:

— А ты почему все еще в городе? Говорила же вроде, что в понедельник уедешь?

Она смущенно улыбнулась:

— Да у меня практика производственная началась. Целых три недели. Я думала, дома ее буду проходить, да забыла написать заявление. Приходится здесь…

— А сейчас ты на практику едешь? — заинтересовался я.

— Да нет. Точнее, по делам практики, но не на нее.

Честно говоря, я ничего не понял, но, чтобы не показаться круглым идиотом, многозначительно промолчал.

— А у вас уже все закончилось в институте, да? — поинтересовалась Аня.

— Ага, — с умным видом кивнул Вовка. — До осени!

— А на кого вы учитесь?

— Я — на юриста, а Андрей — на переводчика, — быстренько сообщил Вован.

— А-а-а…

Потом пошла ничего не значащая болтовня. Правда, Вовка периодически срывался на любовь-морковь и прочие плодово-ягодные культуры, но, к счастью, я вовремя успевал заткнуть ему рот…

Наконец маршрутка подъехала к нужной нам с Вовкой остановке. Попрощавшись с Аней и расплатившись, мы вышли из маршрутки. К счастью, я еще в «Газели» вспомнил, что утратил Анин номер телефона, и выпросил его заново, вбив на этот раз в память своего мобильного.

Белое двухэтажное здание, в котором находилось издательство и редакция газеты, словно светилось изнутри. Вовка взялся за ручку двери, потянул… и по улице разнеслось бодрое папановское: «Алло, шеф, эт я, Лелик!» Вован тихо выругался и, выпустив ручку, захлопал по карманам, разыскивая мобильник. Наконец трубка была обнаружена и извлечена на свет божий.

Я неодобрительно покосился на Вовкин сотовый, но промолчал. Вообще, телефон господина Данешти представлял собой жуткое зрелище: полностью отломана панель флипа, поцарапанный экран, облезлые клавиши… Насколько я знаю, тетя Лида и Аська неоднократно уговаривали Вовку поменять трубку, но тот уперся как баран — мол, нет, мне нравится именно эта модель…

В общем, Вовка минуты две пытался разглядеть номер, высветившийся на мониторе, потом плюнул на это и, включив трубку, поднес ее к уху.

— Да?.. Да, это я. А кого ты ожидала услышать, звоня на мой номер? Да понял я, что это ты, понял!.. Где-где! В городе! Какая разница, что я тут делаю! Если ты забыла, мне уже двадцать один год?.. Ой-ой-ой! Волнуется она! Значит, как матом меня крыть перед Дворцом спорта, так ты не волнуешься, а как я в город поехал, так сразу!.. Ну и что дальше?.. От такой же слышу! — рявкнул он напоследок и, прервав связь, выругался и спрятал телефон в карман джинсов.

— В чем дело? — поинтересовался я. — Кто звонил?

— Да Ася, — вздохнул Вовка. — Кто ж еще…

Не понял юмора.

— Ты что, опять поцапался с сестрой? Вчера же все нормально было. Что случилось?

Вовка покосился на меня и мрачно сообщил:

— Случилось то, что моя сестра — дура.

— А точнее?

Вовка посторонился, пропуская ко входу какого-то лысого мужика:

— Да мама вчера с работы принесла две контрамарки на концерт. Выдали им… Сама пойти не захотела, отдала нам с Аськой. Я вначале идти не хотел, да сестра уговорила. В общем, приехали мы с ней во Дворец спорта. Я дома на билеты не смотрел, а как увидел там афиши, так чуть на месте не умер! Пьеха!

— Так он же вроде неплохо поет, — удивился я. — Конечно, не Паваротти, но на фоне остальных певцов…

— Да кто говорит о Стасе?! — взорвался Вовка. — Его бабушка на сцену вышла. Она, может, и великая певица, но сколько ей лет?! Ну не люблю я патриархов слушать! Еще больше мне только Кобзон не нравится!

— И из-за этого ты поссорился с Аськой, — понятливо кивнул я.

Вовка снова посторонился, на этот раз выпуская из издательства девушку в полупрозрачной блузке и юбке, сшитой, судя по ее длине, из мужского галстука…

— Да если бы, — протянул Владимир Батькович, провожая девушку взглядом. — Сидим мы, значит, на концерте. Аське понравилось. Слушает она пение этой самой Пьехи и балдеет… Тащится как удав по стекловате. А я как это все услышал… Сижу я себе, значит, никого не трогаю и тихо так говорю: «Вы-ы-ыпустите меня отсюда… Я больше не бу-у-у!!!» Соседи со всех сторон лежали. А Аська как услышала, так чуть ли не ядом плеваться начала, до сих пор не отойдет!

Угу. Особенно после такого монолога.

Я покосился на Вовку. Его лицо изображало вселенскую скорбь, а в глазах плясали чертики.

— М-да, — протянул я, — тяжелый случай. Боюсь, это уже не лечится.

— А я о чем говорю. Пошли?

Честно говоря, я был уверен, что на проходной нас не пропустят. Обычно ведь как — хочешь куда-нибудь пройти, а ворота охраняются каким-нибудь божьим одуванчиком (причем не обязательно бабушкой), и при пересечении условной границы начинается: «А вы куда? А вы зачем? А вы почему?» Можно подумать, охранник этот вопросительные слова повторяет, чтобы не забыть.

Как ни странно, на этот раз все было по-другому. Вовка уверенно подошел к постовому — лысеющему дедку лет шестидесяти, замаскировавшемуся под объект интерьера в стеклянной коробке поста.

— Привет, дядя Петя.

— А, Владимир, какая встреча, — радостно отозвался дедок, нахлобучивая на голову белую фуражку. — Явился, значит, а я думал, ты уже меня забыл… А чего пришел? Практика у вас, что ли? В юридический отдел собираешься?

— Да нет, дядь Петь, у меня ж уже практика закончилась… — улыбнулся Вован. — Я просто так пришел. К дяде Вите, — на последних словах Вовка недовольно скривился, но охранник ничего не заметил.

— И то дело! Ну проходи, чего стал… А кто это с тобой?

— Да друг мой, — ухмыльнулся Вовка.

— Ну идите тогда, — вздохнул дедок, осторожно приглаживая усы.

Мы уже начали подниматься по лестнице на второй этаж, когда я внезапно вспомнил:

— Вов, а ты знаешь, в каком кабинете этот журналист? Как там его, Ходынцев?

Вован резко остановился:

— Не-а, не знаю.

— И что будем делать? — скептически поинтересовался я. — Спросим у твоего отчима?

Вовку аж перекосило при этих словах:

— Да ну его к Эйфелевой башне! Я лучше внизу спрошу.

Он сбежал по ступенькам и скрылся за углом, а я остановился на лестничном пролете и, опершись спиной о стену, стал терпеливо ждать.

Впрочем, времени прошло немного. Через пару минут послышались шаги и появился Вовка. Он поднимался по лестнице, засунув руки в карманы брюк и насвистывая какую-то мелодию:

— По словам дяди Пети, нужный нам журналист обитает в двадцать четвертом кабинете на втором этаже, — сообщил товарищ Данешти.

— Так чего мы стоим? Пошли.

Господин Ходынцев полностью оправдывал свою фамилию. В двадцать четвертом кабинете его не оказалось, но симпатичная улыбчивая девушка, сидевшая за компьютером и уверенно щелкавшая по клавиатуре («По-моему, это „Сапер“» — тихо предположил Вовка. — «А мне кажется, больше на „Пинбол“ похоже…» — так же тихо не согласился я), сообщила, что Дмитрий Васильевич в тридцать втором кабинете.

В кабинете под номером тридцать два нам сказали, что Ходынцев здесь был, но минут пять назад вышел, отправившись в семнадцатый кабинет. В семнадцатом кабинете нас послали. В двадцать седьмой кабинет.

В общем, господина Ходынцева мы так и не выловили.

Наконец остановившись напротив одного из кабинетов с полуоткрытой дверью, я поинтересовался:

— И что дальше?

Вован задумчиво почесал макушку, и его глаза вспыхнули азартом:

— О! У меня есть идея!

Я скептически хмыкнул:

— Паспарту, достань папироску, у мистера Фикса есть план!

Вовка смерил меня презрительным взглядом и продолжил:

— Так вот! Мы с тобой тычемся из одного кабинета в другой, вот ничего и не получается. А тут надо действовать систематически. Итак! Заклеиваем дверь на улицу скотчем. На верхнем этаже вешаем красные флажки — знаешь, как при охоте на волков в исторических книжках — это чтоб Ходынцев не отрастил крылья и не улетел, а то мало ли… А потом мы вместе: я — по лестнице слева, ты — справа, сгоняем этого журналюгу к сторожке на первом этаже! Ну как идея?

Идея была идиотской. О чем я и сказал Вовке.

Друг обиженно фыркнул:

— Ну вот что ты за человек?! Нет в тебе творческой жилки! Как ты вообще умудряешься на факультете лингвистики и журналистики учиться? Да еще специализироваться на переводчика?

— Ой, — скривился я, — можно подумать, у тебя эта жилка есть!

Вован пренебрежительно хмыкнул:

— А то как же! Нужно же бедному юристу зарабатывать на свой кусок хлеба с маслом!

— Ты еще скажи, «с черной икрой»!

Вовка только приоткрыл рот, собираясь выдать очередную пакость, ибо ничего другого он не говорит, как вдруг из кабинета, перед которым мы стояли, раздался мужской голос:

— Владимир?! Это ты?!

Вовка вздрогнул всем телом и медленно-медленно повернулся к двери:

— Ну я…

Говоривший (я его не видел, а вот Вовка, похоже, рассмотрел хорошо) удивленно хмыкнул:

— И что ты тогда там стоишь? Заходи, Владимир…

— … Ильич, — тихо добавил я.

Вовка бросил на меня зверский взгляд и, прошипев:

— А с вами, Лев Давыдович, мы поговорим позже, — зашел в кабинет.

Первые несколько секунд из-за двери звучали голоса, но постепенно они стали звучать все тише, так что, с кем и о чем там разговаривали, я не слышал. Да и не особо прислушивался. Тем более что из соседнего кабинета раздалось слово «вампир», и я, усиленно изучая потолок (ой, а что там за трещинка?) и делая вид, что просто так прогуливаюсь, направился к тому помещению.

Наконец подобравшись к кабинету, я остановился и прислушался.

— …о вампирах, — хмыкнул сухой мужской голос.

Жаль, я не услышал начала фразы.

— И никакой это не бред, — жарко возразили ему. — Все это было на самом деле!

— Бред, бред! Удивительно, как эту заметку вообще выложили!

— Если тебе не нравится, мог бы и не читать! — В голосе второго говорящего проскользнули жалобные нотки.

— А откуда ж я знал, что ты такую бредятину понапишешь? — резонно возразили ему. — Вампиры! Да еще у нас в городе! И все просто страстно желают подзакусить господином Ходынцевым!

— Да, желают! И я тебе это докажу! Я уже всех практикантов припахал, они мне этого вампира выловят, и ты еще увидишь на первой полосе мое интервью с вампиром!

— Ну-ну… Кристиан Слейтер недорезанный! — фыркнул его собеседник.

Тут послышался шум рывком отодвигаемого стула, шаги, и я едва-едва успел отскочить в сторону, чтобы не получить дверью по лбу. Из кабинета же между тем буквально вылетел, что-то сердито бормоча себе под нос, какой-то длинный (его даже высоким назвать трудно) худющий тип и, размахивая руками подобно ветряной мельнице, направился по коридору в сторону лестницы.

Сложив «два» и «два» (кажется) и получив «четыре» (надеюсь), я бросился вслед за мужчиной. Что там хотел Вовка выяснить? Где он встретился с дракуловскими придверными качками и чего они от него требовали?

— Простите, вы Ходынцев?

Мужчина резко остановился и уставился на меня. На вид господину Ходынцеву было около тридцати пяти лет. Вытянутое лошадиное лицо. Узкая нижняя челюсть и белесые рыбьи глаза. М-да… Кошмар на улице Вязов.

Едва наши взгляды пересеклись, я поспешно постарался состроить то восторженно-придурковатое выражение лица, которое обычно можно увидеть на физиономиях фанатов при виде их кумиров. Судя по тому, каким презрительным взором меня одарили, мне это удалось.

— Ну я. Что вы хотите?

— Вы написали великолепную статью! Я бы хотел…

— Простите, молодой человек, — резко оборвали меня, — интервью я не даю!

— Да мне не интервью!

— Автографов тоже!

И развернувшись, он направился к лестнице.

Некоторое время я стоял, очумело хлопая глазами и пытаясь переварить его хамство, а затем рванулся вслед за Ходынцевым, собираясь если не набить ему морду (это хулиганство), так высказать все, что я о нем думаю.

Вернее, я попытался рвануться. Но меня кто-то резко схватил за плечо:

— Андрюх, ты куда?!

Проводив журналиста тоскливым взглядом (ехали-ехали, и все зря?!), я повернулся к Вовке:

— Да так, неважно… С кем ты там разговаривал?

— А что, догадаться трудно? С отчимом.

Я понимающе хмыкнул, отходя от кабинета «дяди Вити»:

— Ну и как прошло общение с агентами царской охранки, Владимир Ильич?

— Плохо, Лев Давыдович, плохо!

— Может, хватит обзывать меня Троцким? — не выдержал я. — Еще и в евреи записал…

Вовка радостно захихикал:

— Ну и что ты страдаешь по этому поводу? Зато, когда мои предки прыгали по деревьям, твои были жрецами в храме!

— Я всегда утверждал, что ты произошел от блох, — тоскливо вздохнул я. Спор плавно перерастал в ничего не значащую болтовню. И неизвестно еще, что хуже.

— Блохи, между прочим, по деревьям не прыгают, би-олух!

— Зато они прыгают по обезьянам, которые, в свою очередь…

— М-да, — задумчиво протянул Вовка, — так загнуть… Теперь я точно знаю, что ты еврей!..

Я рассмеялся:

— Ой, кто бы говорил!

Господин Данешти принял горделивую позу:

— А то! Я чистокровный русский!

Тут я уже расхохотался в полный голос:

— С такой фамилией?! Да ты такой же русский, как я еврей!

— А я о чем говорю?

В общем, я решил поменять тему разговора:

— И чего тебе интересного отчим рассказал?

Вован скривился:

— А что он мне может рассказать?! «Владимир, зачем ты вообще сюда пришел? Владимир — то, Владимир — сё…» И как завершение: «Владимир, ты меня опозорить хочешь? На кого ты похож?! Бе-бе-бе!» А на кого я похож? Андрюх, скажи ж, нормально выгляжу?

Я ехидно хмыкнул, окидывая его скептическим взглядом. Да уж, нормально… Одежда как раз подходящая для посещения редакции. Рваные джинсы и ярко-алая футболка с изображением серпа и молота и надписью «Коси и забивай». И плюс еще две плетеные фенечки на руках. Одна на правом запястье, другая — на левом плече.

Завершал картинку серебристый перстень с изображением листика конопли.

Удивительно. И как Ромка поверил, что Вован решил уйти в монастырь? Может, подумал, что «святой отец» решил напоследок попонтоваться перед постригом?

Вовка верно расшифровал мою ухмылку, а потому помолчал, а потом тяжело вздохнул.

— Ладно, пошли, что ли, Ходынцева искать? — поинтересовался он, понижая голос.

Я усмехнулся:

— Да я вроде как его нашел.

— Серьезно? Ну и!..

— Что «ну и»? Он вон из того кабинета выскочил. Я только хотел спросить его о статье, а он меня послал. Далеко и надолго.

— Так шо ж ты молчишь! — возмутился Вовка. — Пошли догонять!

— Вов, ты оглох? Не хочет он общаться!

Мои воззвания остались неуслышанными.

В любом случае, к тому моменту, как мы выскочили на лестницу, журналиста уже и след простыл. Может, ему встреча с вампиром утроенную скорость придала? Так вроде уже все пройти должно было…

Вовка оглянулся по сторонам:

— М-да, невежливый дядька… Вдобавок еще и скоростной… Слушай, а может, ну его на фиг?.. Ну о чем с ним мог поговорить этот зубастик? Это ведь только мы с тобой вежливые, с «завтраком» здороваемся, а дракуловские «шкафы» наверняка просто так кусают.

Некоторое время я стоял, мучительно пытаясь сообразить, на кой же мы сюда пришли, если сразу же уходим. Потом попытался сформулировать, куда же Вовочке надо идти и что ему там делать. И уже даже, плюнув на заботливо взращенную родителями вежливость, открыл рот… Но тут глянул в несчастные Вовкины глаза, в которых отразилась вся печаль еврейского наро… пардон, пасынка при разговоре с отчимом… И только и смог вкрадчиво сообщить:

— Вов, а я ведь это же тебе и говорил. Еще у меня дома. Вован посмотрел на меня прозрачным невинным взглядом:

— Разве?

И почему меня никто никогда не слушает?

Назад: Часть первая ЖИВАЯ ЛЕГЕНДА! КОЛИЧЕСТВО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ!

Дальше: Часть третья А ОБОРОТНИ ЗДЕСЬ НЕ ТИХИЕ…

Часть вторая РАЗ ВАМПИР, ДВА ВАМПИР…

Часть вторая
РАЗ ВАМПИР, ДВА ВАМПИР…