ГЛАВА 8 Бандитское логово
Какие люди! И как раз к обеду.
Аборигены - Куку
Как вы думаете, чем можно заниматься, сидя верхом на озверевшем олене, мчащемся через не очень проходимые дебри?
Я не придумал ничего лучшего, как попробовать восстановить детали произошедшего сражения и определить количество уцелевших бандитов.
Нет, сперва-то я по своей глупости пытался влиться в процесс погони, но, получив несколько раз крепкой ветвью по лбу, поумнел и позволил инстинктам самостоятельно заботиться о сохранении моей личности. Дело сразу пошло лучше. Видимо, именно инстинкты позволили человеку выжить в трудные времена, а совсем не разум. Как тут не вспомнить жидкую прослойку интеллигенции, которая обладает вторым качеством в куда более крупной пропорции, чем первым, и вот вам результат: кто в первую очередь страдает во время любого катаклизма? Правильно, тот, кто оказывается между молотом и наковальней. Без разума не выжить нации, а без инстинкта – человеку. И как хорошо, что всегда находятся умные безумцы (тавтология, конечно, но так ближе к сути вопроса), для которых благо отечества важнее личного благополучия. Честь нам и хвала!
Отринув мысли о высоком, я начал вычислять количество противников, с которыми мне предстоит сразиться. То, что от Рекса они не убегут, сомнения не вызывает…
По треску и шелесту листвы не определить – я вам не Большой Ух. И даже не средний.
Подойдем с другого бока.
Всего противников было не более двух десятков, ну, может, два с половиной, если кто-то скрывался среди деревьев.
Благородный идальго Ламанчский выбыл до того, как успел принести кому-нибудь вред, не считая самого себя и чисто морального ущерба от одного его вида.
Добрыня приложил… троих, нет, четверых. Кажется.
Один свалился сам. А последствия падения усугубили мукомолы.
Троих вывел из строя Рекс.
Итого получается: банда потеряла восемь участников. Если кого-то пропустил, пускай извиняют, я не специально.
Выходит, что мне осталось набраться терпения и подождать, пока олень обезвредит полтора десятка разбойников.
Всего-то?
А вот и первый.
То ли у бандита сдали нервы, то ли он выдохся, не в силах выдержать бешеный темп гонки, но, как бы там ни было, на меня с диким криком бросился здоровенный косматый мужик с гармонично беззубым оскалом и сломанным носом с вырванными ноздрями.
Времени выхватить меч не было, поэтому я недолго думая заорал что было мочи:
– Куси его! Фас!!!
Потревоженная моим криком белка испуганно всплеснула лапками, выронив довольно приличных размеров шишку мне на голову.
Инстинктивно пригнувшись – а ну как вторая окажется больше и тяжелее? – я почувствовал удар по голове, от которого чуть шея не хрустнула.
– У-у-у… – торжествующе взвыл Рекс.
– Я не хотел,- честно признался я; выдергивая из вражеской груди рога, венчающие мой шлем.
Олень перепрыгнул через поверженного разбойника и помчался дальше.
«Куда, куда бежите вы, бандюги?» – мелькнула мысль в одной из извилин.
«Наверное, в свое логово»,- предположила вторая извилина.
«Мамочка! – заголосила третья, сея панику.- Их ведь там может быть…»
Узнать, сколько их там могло быть, я не успел, а вот сколько их было в действительности… пришлось поневоле испытать на собственной шкуре.
«И тут на белом скакуне величаво въезжаю на поляну я. Мой меч сияет, бандиты в ужасе бегут…» – так это будет преподноситься потомкам.
На самом деле все выглядело несколько иначе.
Вместо белого жеребца – взмыленный олень, вся морда в чужой крови, глаза горят безумием, из ноздрей вырывается шумное сопение, на губах пена. Оленья шерсть собрала со всего леса иголки, листочки, паутину и грязь.
Я выгляжу не лучше. Весь, опять же, в крови, шлем съехал набок, сократив обзор. Руками я судорожно вцепился в загривок Рекса, иначе давно бы уж свалился.
Что до разбойников, то они не спешат улепетывать со всех ног. Напротив, осторожно, но решительно они берут меня в клещи, обходя справа и слева. Шорох раздался и за спиной. Окружен.
«А степняки улепетывали до последнего»,- обиженно отмечаю я про себя, одним движением извлекая меч. Зловеще звенит клинок, дрожа вместе с моими пальцами.
Рекс роет землю копытом, переводя взгляд с одной потенциальной жертвы на другую.
Что-то многовато народу собралось на крохотной прогалине, сплошь заросшей брусникой, алые ягоды которой создают иллюзию забрызганного кровью зеленого ковра. Сейчас среди этих кровавых пятен появятся настоящие.
Признаюсь честно – я не герой. Мне совсем не хочется сражаться и проливать кровь, даже если я на правой стороне. Будь моя воля, бежал бы я обратно с той же скоростью, с какой олень принес меня сюда, а то и быстрее, но… в своих планах Рекс не учитывает моих желаний. Он решительно настроен сражаться до победного конца.
Осознав, что пацифистские настроения здесь не прокатят и давать бой таки придется, ощущаю бесшабашную отвагу. Наверное, заразился от оленя.
– Всем слушать сюда! Я предлагаю вам сдаться. Выходить по одному, оружие бросать вон под то дерево. Мечи пойдут на орала, дубинки на дрова, а ножи на мясокомбинаты, где в мирных целях ими будут заготавливать рога и копыта. Потом руки за голову, ноги на ширину плеч. Шаг вправо-влево – попытка к бегству – стреляю на поражение, прыжок на месте – провокация – стреляю на поражение. Стоять, я сказал!!!
Но они презрели мое миролюбие и все сразу, совсем не по-рыцарски, бросились на меня.
Закипел бой.
Проявив недюжинную силу духа, которая заключалась в том, что я не потерял сознание после первого же пропущенного удара дубиной по голове, мне удалось не слишком сильно мешать Рексу во время сражения. Вслепую отмахнувшись мечом, я почувствовал удар. Раздался крик. Не мой. Выходит, мой меч поразил противника. Знать, и я на что-то годен. Воодушевившись, начинаю махать направо и налево. Лишь свист стоит да хриплое дыхание с редкими вкраплениями матерными, которые, словно конденсат, вобрали в себя всю гамму чувств.
Замахиваюсь мечом – и тут Рекс резко отпрыгивает в другую сторону. Меня крутануло и отбросило вбок. Падая, я сбил с ног нескольких противников, но на этом мое боевое везение и закончилось. Вскакиваю на ноги, крутя перед собою меч, и делаю крохотный шажок назад, выигрывая минимальный простор для маневра. Беснующийся олешек подскакивает ко мне и становится вполоборота. А вокруг кольцо ухмыляющихся безобразных рож, частокол сучковатых дубинок и море ненависти и злобы.
– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! – кричу я, приготовившись к «последнему и решительному».
Но проявить геройство мне не довелось.
Переминаясь с ноги на ногу в поисках наиболее устойчивого положения, я вдруг почувствовал, что земля ускользает из-под ног. Рекс недоуменно мекнул и полетел в разверзшуюся дыру вслед за мной.
Упали мы почти бесшумно, толстый слой ветвей и дерна смягчил удар, но кости прочувствовали каждый сантиметр этих четырех или пяти метров свободного падения.
Как глупо попались…
Над ямой склонились бандитские морды, показывая некомплект зубов, посыпались шуточки, из которых я уяснил, что они собираются с нами сделать. Убить обоих- вот что, а одного потом зажарить и съесть. Бедный олешек.
– Тащите колья!
Сейчас за нас примутся всерьез. Пришпилят к земле, что юный натуралист бабочку, трепыхайся потом, не трепыхайся – все без толку.
– Сюда, добрый молодец, сюда!
От неожиданности я подскочил, да так, что, если бы не растерянность, мог бы выпрыгнуть из ямы. Вот так, наверное, и ставят мировые рекорды – с великого перепуга. Но момент был упущен, и я свалился туда же, откуда совершил прыжок.
– Скорее, скорее…
Чья-то рука схватила меня за рог и втянула в лаз, скрытый длинными белесыми космами корневищ.
Увлекаемый невидимой силой, я не позабыл и про боевого товарища – ухватил Рекса за холку.
На голову посыпалась земля, а в спину ударили злобные крики. Ну да ором хребет не перешибешь.
Три шага, и мы оказались в небольшой нише. Здесь, в относительной безопасности и полной темноте можно перевести дух и собраться с мыслями.
– Где мы?
Мои спасительницы, а ими оказались три молодые девушки (хотелось бы сказать, писаные красавицы, но совесть не позволяет – здесь темно, силуэты только и видны…) ответили в один голос:
– Здесь.
Так мне и надо, нечего задавать идиотские вопросы. Особенно женщинам. А вдруг они блондинки? Но не молчать же…
– А здесь – это где?
– В яме.
– Понятно. Давайте лучше знакомиться. Меня можете называть товарищем Бармалеем.
– Леля,- ответила одна.
– Ламиира,- представилась вторая.
– Ливия,- сообщила третья.
– Вы, случаем, не сестры?
– Нет. А что, похожи?
Можно подумать, я способен видеть в темноте…
– Отважный юноша, ты, видимо, их далеких краев?
– Может статься. Дело в том, что я лишился памяти и не знаю ни кто я, ни как меня зовут.
Как-то так, слово за слово, я изложил свою историю. Вернее, тот период, который не потерялся в дебрях амнезии.
А чем еще можно заниматься с тремя милыми незнакомками в полной темноте?
Когда они прижались ко мне своими упругими телами в поисках тепла и, может, защиты, появилось желание привнести во времяпрепровождение чуточку радости. И пусть бандиты застрелятся, слушая доносящиеся до них звуки.
Но козел все испортил. То есть олень. Он, видимо от избытка чувств, облобызал меня, оставив полосы липкой слюны на шее и подбородке.
Все романтические мысли куда-то исчезли. Тоже мне, блюститель нравственности! Уж и помечтать нельзя…
Разбойники, придя, по всей видимости, к единодушному мнению, что гора не собирается идти к Магомету, решили выдвинуть на роль последнего человек пять добровольцев. Больше просто не развернется в яме-ловушке. Добровольцы, судя по отчаянному сопротивлению, не прониклись благодарностью за оказанное доверие, и их просто столкнули вниз, побросав вслед дубинки.
Перехватив за загривок ринувшегося в бой Рекса, я кончиком меча раздвинул космы кореньев, образующих природную ширму нерукотворной ниши, и поинтересовался:
– Чего надо, орлы?
Они опешили. Наверное, не ожидали от меня подобной любезности. Дикие люди – дикие нравы. Чуть что – сразу в зубы. Нет чтобы сперва поговорить…
– Бей его! Лупи! – Группа поддержки, чувствуя себя в безопасности, с жаром начала подбадривать добровольцев.
Сдерживать рвущегося в бой оленя становится все труднее. Мне кажется, или он и впрямь начал порыкивать. Если Дед Мороз окружен такими травоядными, то я понимаю, почему никто не видел, где он живет. А если и видел, то рассказать не смог. И виной тому не стужа и не пурга…
Пауза начала затягиваться. А поскольку она не рекламная, то прибыли от этого никакой.
– Может, миром разойдемся? – предложил я пятерым добровольцам, видя, что драться им хочется еще меньше, чем мне.
– Ты решил сдаться? – обрадовались они.
– Я похож на идиота?
– Ага,- довольно подтвердили они.
– Ну все,- предупредил я, спуская Рекса.- Мое терпение иссякло.
В последовавшие за этим мгновения происходящее напоминало цирковой номер «Вертикаль». Это когда мотоциклисты гоняют внутри металлической клетки сферической формы, постепенно принимая горизонтальное положение. Только вместо мотоциклов бандиты использовали свои ноги, с труднопостижимой скоростью убегая от оленя по стенкам ямы.
– Во дают!
Несколько кругов, и центробежная сила вынесла их за пределы ямы, где даже бережные руки товарищей не смогли заставить их вернуться назад. Лишившись законной добычи, Рекс выплюнул рваные тряпки и спокойно удалился в нишу.
Я последовал за ним. Не желая подставлять свою голову под булыжник, в случае если такая плохая мысль придет кому-то в голову. А она обязательно придет, если я буду без нужды мозолить глаза.
– Какой герой.
– Умничка!
– Какой лапочка!!!
От обилия комплиментов я расцвел, пока не понял, что они предназначены не мне.
Ну и не надо!
Пристроившись на земле, я достал из-за пазухи наушники и вставил их в уши, чтобы не слышать слов, предназначенных Рексу. Обидно… не за себя, за весь мужской пол в моем лице обидно.
Мне бы в небо, мне бы в небо, Здесь я был, а там я не был…
Мне на ногу что-то упало. Я дернулся от неожиданности и ударился головой о землю, которая тотчас посыпалась за шиворот. Влажными, чуть прохладными комочками.
Ветка.
Чего это они там?
А разбойники-душегубы с азартом пионеров, готовящихся к большому костру в честь Дня пионерии, сносили к яме охапки ветвей и бросали все это вниз.
Это заняло довольно много времени: видимо, возле поляны валежник выбрали раньше, и за каждой новой охапкой приходилось уходить все дальше и дальше.
Небо покраснело, озаренное багряными лучами заходящего солнца.
Часа через полтора стемнеет. Может, удастся спастись под покровом ночи. Выберемся по валежнику, затем мы с Рексом сеем панику и под шумок все вместе сматывается. Хороший план. А если все срастется, то цены ему не будет.
К тому времени, когда темнота окутала землю, на пути к свободе возникло непреодолимое препятствие в виде пятиметрового слоя веток, которыми намертво закупорили нас в яме, словно кукурузным початком бутыль с первачом.
– Сообразив это, я страшно запаниковал, а вот девушки спокойны. Словно рядом со мной им совершенно ничего не угрожает. Лестно, конечно, но…
Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна? Что в наш век отвага не нужна?
Как и встарь, от ветра часто рушится стена. Крепче будь – и буря не страшна.
Кто сказал – один не воин, не величина, Кто сказал – другие времена? Мир жесток и неспокоен, за волной волна – Не робей, и не собьет она.
Встань!
Страх преодолей.
Встань!
В полный рост.
Выхватив меч, я попробовал с его помощью расчистить путь. Ветки послушно крошились под напором остро наточенной стали, но сверху тотчас опускались целые, занимая вакантное место. И лишь плотнее спрессовываясь.
Здесь выхода нет. Попробуем с другой стороны.
– Девочки, посторонитесь.
Они послушно отошли, освободив мне доступ к дальней стенке ниши.
Рассекая мечом клубки корней, я свободной рукой сгребаю комья земли себе под ноги, формируя лаз.
– Мне бы саперную лопатку… – мечтательно вздохнул я и сам себя одернул: – Может, тебе еще и экскаватор?…
Углубившись на метр, я был вынужден привлечь к общественно полезным работам девушек. Может, они потом и не простят мне урона, нанесенного их маникюру, но… будем исходить из постулата, что главное – быть живым, а ногти отрастут. Выключив плеер, я спрятал наушники.
– Бери здесь.- Взяв за руку одну из девушек, а в темноте они все одинаковы, я кладу ее, то есть руку,
между своими ногами.- Достаешь?
– Да.
– Бери.
– Молодец. А теперь на себя и между ног. Только не очень резко – запачкаешь всех.
– Хорошо.
– За ней пристраивается следующая, а когда немного углубимся, то и последняя.
– Мы поняли.
– Приступаем.
Девушки дружно, даже с каким-то воодушевлением взялись за выполнение моих распоряжений.
Стоя на четвереньках, мечом взрыхляю землю, затем руками сгребаю ее под себя. Упирающаяся лбом мне пониже спины девушка выгребает ее из-под меня и проталкивает дальше, словно эстафетную палочку.
Все заняты, только Рекс поскуливает внизу, то и дело просовывая голову в лаз и тут же отскакивая с полной пастью чернозема. Минут пять он фыркает, отплевываясь и прочищая дыхательные пути, затем история повторяется.
От недостатка кислорода начинает кружиться голова, и я командую перерыв.
Следующие мгновения приносят мне понимание трудной судьбы рака. Не хотел бы я всю жизнь так двигаться…
– Мы прорыли метра четыре с половиной, может, пять. Не больше. Осталось два с половиной-два. Но их нужно вырыть очень быстро, на одном дыхании.
– Почему?
– Лаз может обвалиться, если кто-то из разбойников станет на него.
– А если обвалится, что будем делать?
– Не знаю,- честно признался я.
– Давайте помолимся,- предложила одна из девушек.
– Давайте,- согласился я. Если это поможет нам укрепить дух и набраться решительности перед трудным испытанием.- Только каждый про себя.
– Хорошо.
Все дружно склонили головы и начали просить благословения свыше.
Не знаю, кому и как молились они, я же лично так ничего толкового и не смог сообразить. Какая-то каша в голове. «Сим-сим, откройся» – это якобы помогает отворять любые двери, вот только смысла в данном выражении я не вижу. Молитва – это что-то такое, что должно идти из глубины сердца или души. Тогда она будет услышана, а иначе… это просто набор слов. Мертвых слов. Идущих из никуда к никому. Молитва укрепит лишь истинно верующего, как пылающее любовью сердце осветит путь тех, кого любишь. Любишь не на словах – на деле. Пылало бы ярче пламени вырванное сердце Данко, не люби он людей искренне, самозабвенно? Любовь – вот настоящая молитва. Даже когда о ней молчат, она освещает путь среди мрака ненависти и непонимания, она омывает, делая чище. Пылая ею, мы сгораем в ней, чтобы, как птица Феникс, возродиться обновленными, чистыми от скверны и зависти, от злобы и равнодушия.
Погрузившись в свои мысли, мы не сразу заметили, что звуки, доносящиеся сверху, изменились. Вместо неторопливого топота и редких, негромких фраз, которыми перебрасывались бандиты, густая дробь лошадиных копыт и боевой клич.
Звон стали, гулкий треск дерева, крики, ржание коней.
– Нас спасут?
– Похоже на то,- отвечаю я, прислушиваясь к доносящимся звукам.
Мне показалось или это действительно голос Добры-ни? Тогда нас точно спасут.
– Защищайтесь, сударь.- Ну, это точно Дон Кихот, остальные сражаются по-простому, без излишней нагрузки на голосовые связки. Грохот железа подтвердил правильность моей догадки.
– Где они? – Похоже, Добрыня остановил одного из разбойников. Последовавший за этим грохот показал, что на его вопрос не пожелали ответить.
– Э-ге-гей!!! – что было мочи заорал я.- Мы здесь!
– Вы слышали? – поинтересовался Дон Кихот Ламанчский.- Санчо, факел. Сейчас сделаем светло.
Что он собирается делать?
Потянуло горелым.
Эта мечта металлоломщиков подожгла кучу хвороста.
– Горим!!!
Схватив меч, я ринулся в лаз.
От дыма начало щипать глаза. В горле появился привкус желчи.
Вогнав клинок на всю длину, я несколько раз рванул его из стороны в сторону, словно японский самурай, впервые делающий харакири.
– Ну, давай…
Упершись спиной в земляной свод, я напрягся, чувствуя, как пласт земли дрожит, поддаваясь моему напору.
– Ну давай же!!!
От крика загудело в ушах, но матушка сыра земля смилостивилась, распахнула свои недра, и я, прорвав дерн, выскочил, как чертик из табакерки. Со стороны это должно было выглядеть ужасно. Ни дать ни взять демон вырывается из ада. Рогатая башка, дикий крик- все необходимые атрибуты для классической сцены в фильме ужасов.
Отбросив меч, я вниз головой ныряю в лаз. Вытащить девушек и оленя, пока до них не добрался огонь.
– Быстро, быстро.
Не тратя времени на ненужные споры, они одна за другой выбираются наружу, одарив меня поцелуем.
Первый нежный, второй многообещающе страстный, третий робко неумелый.
Глотая слезы, обильно текущие из-за едкого дыма, я, как дурак, стою столбом и смотрю им вслед.
– Бежим! – Ухватив Рекса за рога, я затягиваю его в лаз.
Он яростно рвется, не желая лезть за мной.
Из последних сил я продвигаюсь вперед. И вот мы уже на свободе.
Пламя костра рвется в небо, залив отблесками половину леса.
Из лаза вьется густой черный дым.
– А мы ищем вас, ищем! – обрадованно воскликнул Дон Кихот.
– Ты… ты… -Сжав кулаки, я двинулся на него с намерением приложиться к его физиономии.
– Не стоит благодарности. Это мой долг – помогать страждущим. И спасать дам.
Опустившись на землю, я рассмеялся.
– Одного поймал,- сообщил, подъезжая, богатырь Добрыня Никитич.- Остальные сбежали.
– Они оленя съесть хотели,- пожаловался я.- Мо жет, отдадим на растерзание?
– Да кто бы стал есть это грязное животное, мы едим только чистое мясо,- заявил пойманный разбойник. В ухе серьга, на щеке шрам, а во взгляде презрительное высокомерие.
– Но вы же собирались съесть. Я сам слышал.
– Не его. Тебя.- Он облизнулся, роняя на землю слюну.
Вот тут-то мне стало по-настоящему плохо. Видимо, сказалось отравление угарным газом…
