Глава 4
Вскоре выяснилось, что последовать совету Ребекки буквально и идти куда глаза глядят у нас не получается… Присыпанные песком холмики сменились огромными величественными барханами. Лучи огнедышащего Сола отражались от этих бескрайних желтых просторов, заставляя нас задыхаться от жары и поминутно утирать сильно слезящиеся глаза. Таким образом, видимость упала почти до нуля. Ядовитый ветер беспощадно сек кожу, неся с собой удушающий запах могильного тлена. Спустя пару часов такого изматывающего похода мы остановились, чтобы немного передохнуть и напиться.
– Кажется, мы заблудились, – с немалой долей уверенности предположила я.
– Без «кажется»! – поправила меня Ребекка, плюхаясь на ягодицы, стягивая с ноги сапог и вытряхивая из него сыпучую струйку песка. – Проклятая Пустошь. Чтоб ее мантикора три раза переварила!
– Ну-у-у… – Беонир тайком покосился на сердито отплевывающуюся от песка лайил, порылся в своем вещевом мешке и вытащил свитки, подаренные ему Полуденными. – К сожалению, точных карт Пустоши никто никогда не рисовал. По вполне понятным причинам… А это так, – он снисходительно потряс пергаментом, – не настоящий документ, а скорее приблизительный набросок по памяти… К моему величайшему разочарованию, на нем нет никаких подписей, позволяющих установить личность автора работы. И жаль, ибо мне очень хочется узнать имя героя, сумевшего попасть в Пустошь!
Юноша бережно, словно величайшую ценность, развернул схематичную карту Пустоши и повернул пергамент так, чтобы мы смогли его рассмотреть.
– Хотя, если он побывал в пустыне, значит, и нам это по плечу! – уверенно улыбнулся ниуэ.
– После чего тот безымянный герой сдох… – скептично скривилась воительница, но послушно уставилась в свиток.
Карта охватывала довольно обширную территорию, начинающуюся от границы Блентайра. Зачарованное побережье оказалось обозначено староэльфийской руной «море», а жирная точка на юго-востоке обозначала, по-видимому, главный лагерь охотников в лесу Шорохов. Изломанный зигзаг на севере красноречиво очерчивал Белые горы, а вот все пространство свитка, судя по всему, и являлось самой Пустошью, где мы обнаружили четко прорисованный ромб со значком «змея» внутри. Больше никаких внятных обозначений на карте не имелось, а в центре имеющиеся невнятные, честно говоря, не очень-то помогали, весьма мало способствуя прояснению тумана, образовавшегося в наших головах… Короче, свободы выбора, столь любезной сердцу Ребекки, у нас, похоже, было хоть завались. Можно направо пойти, можно налево… Какая разница, где неприятности искать? А впрочем, свобода – она ведь состоит не в том, чтобы делать что захочешь, а в том, чтобы не делать то, чего тебе не хочется!
– Значит, нам нужно найти этот ромб и сориентироваться по нему. Что-то же он должен обозначать? – Беонир, кажется, стал единственным из нас, кто обрадовался этому зловещему знаку.
– Опять змея? – неприятно поразилась Ребекка. – А может, хватит с нас уже змей?
Беонир бессильно пожал плечами, давая понять, что он тут ни при чем.
– Мне это не нравится… – откровенно призналась Ребекка. – Мне категорически не по нутру здешний омерзительный запах и кое-что еще… Я как будто слышу тихую, зовущую вдаль песню, звучащую где-то там, глубоко у меня в мозгу. Но слов не разобрать… И мне это очень не нравится!
– Не знал, что у тебя есть мозги! – хмыкнул Беонир.
– А вот у тебя совершенно нет чувства юмора, – не осталась в долгу лайил, мстительно пиная юношу по лодыжке. – У-у-у, дурак блохастый!
– Юмор бывает блестящий и матовый, – резонно заметила я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Причем последний более доходчив.
Ребекка и Беонир виновато засопели носами, признавая, что вновь чуть не затеяли очередную свару.
– Гм… Нравится – не нравится, молчи, моя красавица! Выбора-то нет, – наконец спокойно изрек ниуэ, делая вид, будто все у нас в порядке. Он заботливо скатал карту и упрятал ее обратно в мешок. – Предлагаю идти строго на север. Обещаю, через пару дней мы обязательно выйдем к этому ромбу, чем бы он в итоге ни оказался.
Едва лишь нам удалось немного углубиться в Пустошь, как дующий из ее центра ветер усилился и стал более горячим. Он заставлял песок взмывать в диком танце, поднимаясь почти на высоту человеческого роста, а его нескончаемые порывы заметно тормозили наше и без того медленное продвижение. Ноги чуть ли не по колено увязали в сыпучих склонах барханов, ставших настоящим испытанием не только для обуви, но также и для наших мышц и нервов. И даже невзирая на платки, прикрывающие наши лица, вездесущий песок залетал в нос и уши, глаза все время щипало и кололо, а скулы, казалось, царапали тысячи мельчайших бритвочек. Завернувшись в плащи и низко склонив головы с глубоко надвинутыми на лбы капюшонами, мы медленно брели по пустынному бездорожью. Настроение упало до нуля, тяжким грузом сожаления надавливая на наши уныло поникшие плечи. Да, мы предполагали, что будет трудно. Однако не предполагали, что настолько…
Разговаривать не получалось, ибо даже едва приоткрытый рот немедленно оказывался полон песку, и поэтому я лишь изредка поднимала голову, чтобы взглядом найти спину шагающего впереди меня Беонира, и сразу же опускала ее обратно. Эти краткие моменты обзора позволили мне составить весьма приближенное представление о том месте, где мы очутились. Безжизненное пространство пустыни тянулось до самого видимого горизонта. А единственной достопримечательностью нашего пути стали убогие, засохшие много столетий назад кустарники, которые ветер отчего-то не спешил вырывать из земли, да еще редкие зеленовато-бурые растения, усыпанные колючками, названия которых я не знала. Ни одной птицы, ни одного животного не встретилось нам в течение этого первого дня странствий по странно мертвой, негостеприимной земле Пустоши.
Когда на небе зажглись блеклые звезды, мы решили остановиться на ночлег, но упрямый ветер не последовал нашему примеру, даже не подумав утихнуть. Ужин получился невкусным, приправленным изрядной долей песка и маленьких камушков, а пить мы старались понемногу частыми, короткими глотками, очень быстро закупоривая после себя фляги. Выбрать место для лагеря оказалось проще простого: вокруг нас повсюду расстилалось одно и то же песчаное море без единого намека на жизнь. Завернувшись с ног до головы в плащи, мы не сговариваясь тихонько улеглись рядом друг с другом и мгновенно заснули.
Во сне мне показалось, будто кто-то надоедливый настойчиво гладит меня по спине и по рукам, проделывая это очень тихо, но как-то равнодушно, без малейшего сочувствия. Уже на рассвете меня внезапно разбудил громкий вскрик Ребекки. Девушка тяжело дышала, широко распахнув глаза, а на песке в шаге от нее лежало чье-то пронзенное метательным кинжалом туловище, обладающее бессчетным множеством уродливых конечностей и непропорционально маленькой головой, из которой торчало нечто острое, издали напоминающее лезвие зазубренного серпа. Животное было маленьким, плоским, не имело хвоста и полностью слилось бы с песком, если бы не темная жидкость с неприятным запахом, растекшаяся вдоль контура его безобразного туловища.
– Песчаная стоножка! – Беонир брезгливо отпнул эту гадость подальше от меня. – Жалом на голове эти твари прокалывают кожу своей жертвы и пьют ее лимфу, возмещая недостаток жидкости в собственном организме. Нам еще сильно повезло, что Ребекка убила этого паразита до того, как он успел присосаться к кому-нибудь из нас.
– Так вот они какие, – прошептала я, и меня сильно замутило при мысли о ночных «поглаживаниях». Кто знает, какое количество таких вот «гостей» прогулялось за это время по моему телу?
До самого утра никто из нас так и не сомкнул глаз…
Стоило нам снова тронуться в путь, как ветер неожиданно унялся, причем так незаметно, что мы продолжали идти с опущенными капюшонами по инерции довольно долго, прежде чем обнаружили сей погодный парадокс. Обрадовавшись возможности снять изрядно надоевшие плащи, мы начали было стягивать с себя лишнюю одежду, но в этот момент Пустошь вдруг ожила…
Сотни, тысячи, нет – мириады непонятно откуда появившихся крошечных существ яростно набросились на наши разгоряченные тела, выдвигая тонкие кривые челюсти и больно впиваясь ими в кожу. Суматошное размахивание руками не принесло никакой пользы – с нас ручьями лился пот, однако вредителей не становилось меньше. Мы снова поспешно оделись, но теперь даже плотная ткань плащей не могла защитить нас от укусов, ибо оголодавшие насекомые легко прогрызали ее насквозь. Наступил полдень, но мы все еще не сдвинулись с места, безуспешно сражаясь с несметными полчищами крылатых кровососов.
Прокружившись вокруг собственной оси в течение нескольких часов, Беонир запутался, сбился с маршрута, и теперь он вовсе не был уверен, в том ли направлении мы продолжаем перемещаться. Распухшие от сотен укусов ноги отказывались переступать иначе, чем очень медленным шагом, а поэтому мне и моим друзьям скоро начало казаться, будто мы вовсе не движемся, а просто стоим, окруженные плотной завесой насекомых.
С приближением сумерек количество атакующих заметно снизилось. Немного воспрянув духом, мы, предельно измотанные и раздраженные, приняли логичное решение идти не останавливаясь до самой темноты, покуда хватит сил.
– Что это было? – вопросительно рычала лайил, обеспокоенно рассматривая многочисленные следы, оставленные на ее теле острыми челюстями летучих мучителей. – Я превратилась в уродину! Они же не кусают, а выгрызают из нас целые куски плоти!
– Кажется, саранча, – предположила я, магией заживляя ранения своих друзей. – Ну, та самая, которая производит манну небесную. Извините, но я не смогла отогнать их своими чарами. Напавшая на нас стая оказалась слишком большой и не позволила мне дочитать нужное заклинание…
– Забудь. – Ребекка облегченно вздохнула, любовно поглаживая свои руки, снова ставшие гладкими и здоровыми. – Всегда найдется тот, кто окажется сильнее, умнее или наглее тебя. Или даже тот, кто умеет летать выше и гадить больше… А бороться с таким соперником – бесперспективно.
Когда в полночь мы все трое буквально свалились на землю, Беонир снова достал карту и, щурясь в темноте, попытался навскидку определить наше местоположение:
– Если бы не эта мошкара, то сейчас мы бы уже подходили к искомому ромбу.
– Не порть глаза, – заботливо порекомендовала ему лайил, ощупывая свое искусанное, но уже восстановленное мною лицо. – И как эти кровопийцы не распознали во мне свою?
– Ну какая же ты им своя? – Я с трудом разлепила распухшие губы и рассмеялась. Излечить себя я еще не успела. – Ты кусаешь только один раз за несколько недель, а они – бесконечно… Признаюсь, они довели меня почти до истерики!
– Тебя? – лукаво усмехнулся Беонир. – Ого, о таком подвиге они просто обязаны рассказать и своим детям, и детям своих детей!
– Ну-ну, не вешай нос, малышка! – Оптимизм Ребекки не поколебали даже свирепые насекомые. – Может, их сдует ветром.
– Уж лучше ветер, чем эти зверюги, ты права, – согласно кивнул Беонир и философски махнул на карту рукой, укладываясь на плащ. – Мы настолько отклонились от прежнего курса, что определить наш путь по звездам у меня не получается, и вообще я смертельно устал. – С этими словами юноша свернулся калачиком и задремал.
Мы же с Ребеккой, все еще живо помнившие стоножек, опасались ложиться на землю, однако скоро усталость взяла свое: мы не выдержали и тоже уснули, предусмотрительно подоткнув плащи под себя настолько плотно, насколько это было возможным. Спасибо Неназываемым, этой ночью никто меня не гладил, однако мое лицо горело как в огне, а ступни и лодыжки ног стали словно чужими.
Утром небо оказалось затянуто облаками, но жара и не думала спадать. Насекомых осталось мало. Наверное, они жили в строго ограниченном районе и вылетать за его пределы отваживались лишь немногие, наиболее смелые или ненасытные. Я наполнила опустевший бурдюк водой, используя кувшин Лаллэдрина, но после этой нехитрой манипуляции почувствовала такую слабость во всем теле, как будто прошагала сутки напролет. Право же, последние дни оказались излишне богатыми на неприятные приключения… Шли мы не торопясь, потому что, несмотря на отсутствие ветра, сил у всех троих осталось совсем немного. Ох, если бы мне выпала возможность выбирать, то, пожалуй, я скорее предпочла бы брести по глубоким сугробам, нежели задыхаться в раскаленном воздухе пустыни, не имея возможности укрыться от зноя. Увы, но о зимних холодах нам теперь приходилось только мечтать…
Полдень уже давно миновал, прежде чем мы заметили размытые контуры какого-то строения, смутно замаячившего на горизонте. С такого расстояния оно походило на мираж, казалось неустойчивым и сотканным из дыма. Ребекка решительно подняла руку, призывая нас остановиться.
– Предлагаю устроить привал здесь, пока мы не пришли туда! – Ее палец обличающим жестом указал на загадочное сооружение. – Из личного опыта я знаю: в таких местечках кого угодно можно встретить и может оказаться вовсе не до еды.
Мы с Беониром тут же согласились с разумными аргументами воительницы. Я чуть вымученно, ибо с трудом переносила такую безумную жару; а юноша, привыкший к разным неудобствам, – легко, со своей обычной и спокойной, всепонимающей улыбкой. Кажется, на сей раз мы даже не обращали ни малейшего внимания на вездесущий песок, хрустящий на зубах, потому как впереди наконец-то забрезжила долгожданная цель, ради достижения которой наша троица уже пережила столько всего страшного и опасного. Трапеза прошла в молчании и закончилась быстро – возможно, слишком быстро. Впереди нас ожидало неведомое…
Свои немногочисленные вещи мы собирали нарочито медленно и с невероятной тщательностью. Закинув на плечо сумку, я побрела по песку…
Песчинки настырно царапали носки моих сапог, давно уже утративших свой щегольской глянец. Песок присутствовал повсюду: сыпался из складок плаща, скрипел под перевязью меча, шуршал в волосах. Кажется, он набивался даже под веки, словно огнем сжигая воспаленные глазные яблоки. Песок – как же он мне надоел!
Я бездумно, по инерции наступила на округлый песчаный холмик и неожиданно чуть не упала, когда маленькая возвышенность вдруг некстати заворочалась у меня под ногой. Но ведь песок – не живой? Я изумленно отшатнулась назад и стала с любопытством наблюдать за происходящим. Испугаться я как-то не успела. Из-под сыпучей желтой субстанции неуклюже выбиралось нечто, или, вернее, некто странный, целиком состоящий из одной только головы. Этот орган, покрытый белесым пушком, опоясывала цепочка из круглых голубых глаз, под которыми находились какие-то кривые отростки, издающие едва различимый писк…
– Что это? – Я задумчиво обошла по периметру неловко барахтающуюся в песке «голову». – Оно такое от рождения или его тоже саранча погрызла?
– Огрызок! – со смехом подхватила Ребекка, упоенно шлепая ладонями себя по ляжкам. – Ой, вот умора-то! Блохастый, а ты чего не смеешься? – Она заговорщицки подмигнула напряженно замершему Беониру. – Да никак у тебя давешние кровососы чувство юмора напрочь отъели?
– Это ты у меня его отъела! – хмуро буркнул юноша. – И на твоем месте я бы поостерегся так глупо ржать. Боюсь, мы набрели на созревшую кладку самки тарантука и стали свидетелями процесса вылупления ее потомства из яиц.
– Ой, держите меня трое! – еще пуще зашлась в хохоте воительница. – Тарантуки – это не те ли мифические чудовища, коими ты пугал нас еще в Блентайре?
– Те! – обиженно поджал губы ниуэ. – И нечего высмеивать то, в чем не разбираешься!
– Зато теперь я знаю, в чем разбираешься ты! – ехидно поддела язва. – В головах без ног! – Она вытянула вперед свою стройную ногу и иронично ею помахала. – Ну, моих-то ножек тебе точно не видать как своих ушей. Хотя у того урода и ушей-то нет… – Она икнула и обессиленно опустилась на песок, уже не в состоянии смеяться.
Я печально улыбнулась, томимая каким-то мрачным предчувствием.
– И тарантуки в самом деле так опасны, как ты пытался это представить? – спросила я.
Беонир энергично закивал:
– Опасны, как големы, стоножки и саранча, вместе взятые. Или еще больше!
Я задумчиво нахмурилась.
– Что-то в глубине моей души подтверждает твою правоту. Но если это всего лишь новорожденный детеныш, – я с содроганием указала на все так же вяло ворочающуюся в песке «голову», – то какими же размерами обладает взрослая особь?
– Неимоверными! – картинно развел руки юноша. – Грандиозными, немыслимыми…
Я недоверчиво хмыкнула, подозревая, что ниуэ просто увлекся гигантизмом.
– Слушай, а у взрослых тарантуков есть уши? – Ребекка попила водички, оклемалась и снова взялась за свои излюбленные подколки. – А зубы?
– У них есть жвала! – нервно выкрикнул Беонир, уже доведенный до исступления колкими шуточками своей возлюбленной. – Ядовитые!
– А-а-а, даже так, – многозначительно протянула Ребекка. – Ух ты, страсти-мордасти какие! – И снова взахлеб захихикала.
– Кажется, ты недооцениваешь тарантуков, – пришла к выводу я, наблюдая за возней детеныша. – Ноги у них тоже наличествуют…
– Да ну? – не поверила Ребекка и отвела взгляд от Беонира, переключив свое внимание на объект наших споров.
Выяснилось, что за время препирательств моих друзей новорожденный тарантук немного сориентировался в пространстве и обнаружил имеющиеся у него конечности, коими не замедлил воспользоваться по назначению. Пресловутых ног у тарантука насчиталось восемь штук, по четыре с каждой стороны головы – тонких, суставчатых, подгибающихся. Утвердившись на подкашивающихся подпорках, новорожденный уродец счастливо щелкнул своими подголовными отростками и зашагал ко мне. Подозреваю, отнюдь не с намерением познакомиться… Ростом он оказался с большую собаку, мне по пояс, и сильнее всего походил на паука, хотя пауков подобного размера я еще не встречала.
– Что ему понадобилось от Йоны? – с подозрением осведомилась лайил, придирчиво рассматривая целеустремленно ковыляющего паука.
– Вестимо что, – хмыкнул Беонир. – Есть он хочет!
– Еще чего! – возмутилась воительница, шустро задвигая к себе за спину мешок с провиантом. – Есть все хотят, а на дармоедов жратвы и вообще не напасешься. У нас продуктов мало осталось, самим не хватит.
– Думаю, его не интересует вяленая рыба, – с сомнением протянула я, берясь за рукоять Льда, ибо мохнатый малыш все ускорял и ускорял шаги, иногда путаясь в собственных ногах, но тем не менее упорно не сбиваясь с намеченного маршрута.
– Он намеревается подзакусить нами! – уверенно произнес Беонир.
– Еще чего! – рефлекторно начала Ребекка, но тут до нее дошел смысл последней фразы ниуэ, она выкатила глаза и гневно взревела: – Нами? Да чтоб его мантикора три раза переварила!
– Может и подавиться. – Беонир потихоньку пятился от наступающего на нас паука. – Ой!..
Вот именно – ой! Получилось так, что юноша проворно отпрыгнул в сторону, Ребекка все еще сидела чуть в стороне, и поэтому я осталась практически наедине с голодным малышом. Уж не ведаю, как именно функционирует пищеварительная система тарантука, но подозреваю: в том, что новорожденному существу сильнее всего хочется конкретно кушать, нет ничего особенного. Мысли паука не сильно разнились с моими, а поэтому малыш еще раз щелкнул зачатками жвал и прыгнул на меня, уверенный, что разом обрел в моем лице весь комплексный обед: и первое, и второе. Да, еще и компот в придачу.
Естественно, в мои ближайшие намерения никак не входила задача стать паучьим кормом. Как говорится, детей я люблю, но не до такой же степени! А посему я не менее резво отскочила вправо, неумело вытащила из ножен тяжелый Лед и довольно удачно им взмахнула, одновременно подрубив даже не одну, а целых две паучьи ноги. Новорожденный тарантук немедленно ткнулся головой в песок, завалился на бок и оглушительно завизжал, словно недорезанный поросенок. Недовольно поморщившись, Ребекка взвилась вверх, как распрямившаяся пружина, выхватила свои парные акинаки и за несколько секунд изрубила раненого паука в крупный фарш, истекающий омерзительной зеленой жидкостью. Беонир восхищенно присвистнул:
– Ну ты даешь!
– Это комплимент или оскорбление? – нахально поинтересовалась лайил, но было заметно, что восторг юноши ничуть ее не расстроил. Она несколько раз вонзила клинки в песок, очищая их от паучьей крови: – Фу, какая гадость. С детства детей не люблю!
– А кого ты вообще любишь! – горестно вздохнул Беонир, скорее риторически, чем вопросительно.
– Йону, кровь, томатный сок, капустные кочерыжки… – охотно начала перечислять воительница, явно издеваясь над влюбленным в нее юношей. – А вот что я не люблю категорически, так это пауков и еще его…
Вдруг Ребекка застыла на месте, некрасиво отвесив нижнюю челюсть и растопырив пальцы, которые только что начала загибать. При этом указательный палец ее правой руки непроизвольно вытянулся куда-то вперед, указывая на Беонира.
– Мать его!.. – сдавленно выдохнула девушка, мертвенно бледнея. Ее зрачки панически расширились.
– Спасибо, очень мило с твоей стороны! – язвительно парировал ниуэ, приняв грубую фразу на свой счет. – Знаешь, я уже от тебя немало унижений снес, но такое, такое… Да подобное хамство вообще ни в какие ворота не лезет!..
– Мать его! – повторила лайил, глядя мне за спину.
– Ну хватит выражаться! – осуждающе поморщилась я. – Ребекка, мы уже поняли, что новорожденных ты не любишь…
Девушка посмотрела на меня как на идиотку, снова, видимо от возмущения, обрела способность выражаться связно и заорала во все горло:
– Придурки! При чем тут наш блохастый пес, при чем тут новорожденные! Вернее, он-то тут как раз и при том. Оглянитесь, к нам пожаловала его мать!
Мы с Беониром мгновенно обернулись и тоже заорали ничуть не тише нашей подруги, ибо из песка за моей спиной медленно понималось нечто исполинское, высотой со сторожевую башню Блентайра. Огромную голову твари венчали десятки красных глаз, жвала, размером не уступающие двум саблям, угрожающе щелкали, разбрызгивая капли желтого яда. Мощные ноги-колонны разъяренно разрывали песок, а толстое волосатое брюхо чудовища громко клокотало от несдерживаемого и, без сомнения, праведного гнева.
Осознание ситуации пришло ко мне мгновенно: Ребекка не ошибается – к нам и правда явилась матушка недавно убиенного малыша. Гигантская паучиха, переполненная желанием отомстить за загубленного ребенка, скорее всего, мирно дремала рядом с кладкой своих яиц и теперь пробудилась, разбуженная предсмертным писком прирезанного нами чада. Я испуганно охнула, обреченно понимая, что голодные рефлексы малыша – это просто ягодки по сравнению с природным оберегающим инстинктом его чудовищной родительницы. И вот сейчас эта самая «мать его» явно собирается продемонстрировать нам подлинную сущность своей материнской, воистину всепожирающей любви…
Утверждают, что всеми важными делами должны заниматься только профессионалы. Однако, вопреки этому здравому правилу, детей у нас делают все, кому не лень… Возможно, именно поэтому у нас столько раздолбаев?
Не уверена насчет детей, но вот уж что паучья «мать его» точно умела делать, так это драться! Издав трубный рев, тварь напружинила свои кривые волосатые ноги и прыгнула вперед, прямо на меня. Похоже, разъяренная мамаша вознамерилась не тратить время попусту, обременяя свой скудный умишко взвешиванием вины каждого из нас, а приняла самое простое решение – тупо убивать всех без разбору. Бесспорно, в этом поступке тоже имелась некая аномальная, но отчетливо прослеживаемая логика. А называлась она просто и коротко: «Вы мне за все ответите!»
К сожалению, с равноценным ответом у нас как-то не заладилось… Лишь вскользь задетая мощной паучьей конечностью, я тем не менее моментально отлетела шагов на десять в сторону и неудачно хлопнулась на спину, со всего маху приложившись затылком о выступающий из песка камень. В глазах у меня помутилось, голову охватила дикая боль и, независимо от собственного желания, на несколько последующих минут я выпала из реальной действительности, погрузившись в беспамятство.
Я пришла в себя от череды резких гортанных вскриков, раздающихся где-то совсем рядом. С превеликим трудом приподняла с песка сначала голову, потом плечи, а затем неуверенно встала на ноги, пытаясь сфокусировать зрение на одном нечетко вырисовывающемся объекте. Правое веко нервно подергивалось, закрывая обзор, а в висках все еще присутствовали отзвуки недавней боли, звонкие, словно молоточки ювелира.
Постепенно плавающий перед глазами туман рассосался, и я обнаружила, что привлекшим мое внимание объектом является Ребекка, вприпрыжку перемещающаяся вокруг паучихи. При всей своей мощи и силе самка тарантука оказалась слишком тяжеловесным и глупым бойцом, не способным на равных состязаться с куда более ловкой и коварной лайил. Полагаю, отплясывая свою невероятную сарабанду, воительница намеревалась измотать неповоротливую противницу, и это ей почти удалось. Вернее, удалось бы в самом ближайшем будущем, если бы в эту и без того гадкую ситуацию нежданно не вмешалась все та же мстительная злодейка-судьба…
Два невероятно быстро движущихся акинака прочертили в воздухе блестящую полосу и, прокрутившись в руках у Ребекки, подрубили черную паучью лапу. Тарантучиха заверещала, злобно щелкая жвалами. Спасаясь от веером разлетающихся капель яда, лайил грациозно перекувырнулась через плечо, уходя от ответной атаки твари. Паучиха недоуменно затормозила, на какую-то долю секунды потеряв из виду своего шустрого врага.
– Стреляй! – закричала Ребекка Беониру, взобравшемуся на соседний бархан и уже оттягивающему тетиву лука с наложенной на нее стрелой. – Целься ей в глаз!
Юноша согласно ухмыльнулся, а его согнутая в локте и отведенная к плечу правая рука сместилась дальше уха, заставив лук заскрипеть. Издав пронзительный свист, стрела совалась с тетивы, торопясь поразить цель… Но, к сожалению, в самый последний момент Беонир вдруг оступился и покачнулся так внезапно, будто земля неожиданно ушла у него из-под ног. Пройдя на пару ладоней левее паучьей головы, стрела впилась в песок, приземлившись в опасной близости от совершенно растерявшейся Ребекки.
Девушка собиралась было отругать незадачливого стрелка, но в этот миг… Беонир потерял равновесие, упал и скатился в яму, разверзшуюся прямо под ним. А из этого глубокого провала начали споро вылезать, пища и толкаясь, несколько новорожденных паучат. Осознав, какая новая беда грозит нашему другу, лайил громко закричала от ужаса.
– Йона! – умоляюще взывала она. – Сделай же что-нибудь, ведь его сейчас сожрут. Умоляю тебя, спаси Беонира!
«Кажется, я уже слышала нечто подобное! – рассеянно подумала я, потирая ноющие виски. – Вот только не помню точно, где и когда это происходило…»
Впрочем, времени на раздумья у меня не было. Ниуэ бестолково трепыхался в массе мохнатых тел, погружаясь в них, словно в болото, и дабы спасти невезучего юношу, мне пришлось действовать спонтанно, полагаясь лишь на сконцентрированную в звезде энергию, да еще на свои свежеприобретенные знания. Клянусь Неназываемыми, мне удалось удивить саму себя. Наверное, это пережитый шок сделал меня настолько смелой и раскованной… Может быть, даже излишне смелой. Я импровизировала опасно, но до каких-то пор удачно.
Я провела языком по растрескавшимся от волнения губам, сплела пальцы в знаке «воздух» и силой ментального воздействия буквально выхватила Беонира из ямы с тарантуками, отбрасывая его далеко прочь. А затем я соединила ладони, создавая знак огня. С моих губ непрерывным певучим потоком лились соответствующие заклинания. Сферический язык пламени возник в центре сложенных чашей рук и, направляемый моим сознательным посылом, выплеснулся на паучат. Волосатые тела новорожденных тарантуков вспыхнули моментально, занявшись бурно и ярко, как сухой валежник. Ребекка торжествующе заулюлюкала, размахивая клинками. Но радоваться было рано. Паучиха, о которой мы успели ненадолго забыть, гневно заскрежетала жвалами и, взмахнув одной из своих непострадавших ног, нанесла мне прицельный удар в грудь…
Ощущение было такое, будто меня пронзили остро заточенным копьем. Сила удара оказалась огромной: сбитая с ног, я вновь грохнулась на спину и проехала в такой позе некоторое расстояние, вздымая клубы пыли. К счастью, мои сложенные в компактный комок крылья немного смягчили удар, выполнив роль защитной подушки. Рот наполнился кровью, губы и подбородок стали мокрыми и липкими, а в ушах зазвенело. Я обессиленно распростерлась на песке, превозмогая жгучую боль, сжимая кулаки и смаргивая слезы. Я не отваживалась пошевелить языком, боясь обнаружить во рту обломки зубов…
Наконец мое сбившееся дыхание восстановилось и я осмелилась взглянуть на свою грудь, уверенная в том, что обнаружу там зияющую рану. К счастью, плотная эльфийская ткань, из которой когда-то сшили колет короля Арцисса, безупречно выдержала удар паучьей лапы. Подозреваю, что самые великие маги Блентайра немало потрудились над одеянием своего короля, вплетя в волокна десятки защитных заклинаний, и именно эта предусмотрительность спасла теперь мою жизнь. Я почти не пострадала, отделавшись лишь испугом, прикушенным до крови языком, сильным ушибом и уязвленным самолюбием.
– Берегись! – успела предупредить меня Ребекка.
Последовав ее совету, я гибко извернулась, выкатываясь из-под ног упорно наступающей на меня паучихи. Однако я выбрала неверное направление отступления и переместилась, как оказалось, под ее живот… Я взглянула вверх и увидела над собой тугую плоть тарантучихи, натянутую, как барабан… Верное решение пришло сразу же, меня словно озарило. Я выхватила из ножен Лед, мысленно нанизала на его острие руну смерти и вонзила усиленное магией оружие в тушу паучихи, по самую гарду загнав клинок в ее живот. А затем еще и дернула меч – наискосок рассекая тело твари. Тарантучиха истошно завизжала, а из прорубленной мною раны хлынула волна горячих, омерзительно воняющих внутренностей. Глухой стук и все возрастающая тональность паучьего воя дали мне знать о том, что во второй раз Беонир уже не промахнулся и его стрелы все-таки достигли цели. А потом тварь вдруг замолчала и как подкошенная рухнула на песок, погребая меня под собой…
«Неужели я живой?» – подумал Джайлз, стоило ему лишь на несколько секунд прийти в себя. Вернее, не совсем прийти, ибо молодой чародей совершенно не ощущал себя нормальным здоровым человеком. Юноша понятия не имел, что происходит с его плотью, то есть со всеми теми органами, которые он всегда считал собой – с его руками, ногами, плечами и прочей телесной оболочкой. Ее он не ощущал абсолютно, а от всего него, Джайлза, осталась только эта самая мысль, бьющаяся в голове с частотой пульса: «Неужели я живой?» Первая более-менее ясная мысль, образовавшаяся после серой пустоты, в которой он провел неизвестно сколько времени. На большее у него попросту не хватило сил, ибо даже от одной этой возникшей в мозгу мысли он сразу же страшно устал. Конечно, слово «устал» тут тоже было не совсем точным и уместным. Устал – это звенящее напряжение мышц после процедуры манипулирования природными стихиями, когда все тело буквально поет, пребывая в восторге от подвластной ему силы, и ноет от сладкого физического изнеможения. Вот это – точно устал, а сейчас чему уставать? Мозгу? Возможно, возможно…
Джайлз попытался вспомнить, когда он в последний раз практиковался в магии, и не смог. Кажется, уже очень давно… Хм, интересно, а чем же он тогда занимался в последнее время? Вроде бы каким-то побегом! Но зачем и откуда он бежал? Однако маг не успел додумать свою вторую мысль, ибо тот крошечный осколок сознания, в котором он оказался сосредоточен целиком и полностью, вдруг снова поглотила серая тишина, вызванная очередной вспышкой боли. Он только успел понять, что его грубо поднимают несколько человек, неосторожно задев то, что когда-то являлось его правой рукой, а ныне стало источником немыслимых мучений. Его поднимают и несут неизвестно куда… Он вновь остается наедине с ничем, а в овладевшей им тишине нет никакого смысла: ни периодичности, ни пространства, ни ощущения самого себя.
Сколько времени прошло и сколько он пробыл в том небытии, Джайлз не знал. Может быть, вечность, а может, всего лишь несколько минут. Но как-то вдруг маг сумел открыть глаза и увидел перед собой красную пелену. Сквозь алый туман над ним неожиданно проявилось знакомое женское лицо, возникшее из ниоткуда. Лицо-то возникло, а вот главное – откуда оно взялось и для чего, так и оставалось непонятным. Женщина определенно пыталась что-то сказать: она старательно шевелила губами, активно меняла мимику, но Джайлз так ничего и не услышал.
Тишина вокруг него стояла такая, как будто весь внешний мир враз лишился многообразия звуков и голосов, онемев и омертвев. Полнейшее безмолвие. Джайлз смирно лежал и смотрел на это женское лицо до тех пор, пока оно не исчезло, отчего юноша испытал легкую грусть. Ощущение тела у него по-прежнему не восстановилось, а из всех чувств осталось только вот это красноватое зрение, но и оно оказалось практически бесполезным, так как позволяло видеть лишь черноту и какие-то неясные контуры. Нечто неопознаваемое, не поддающееся идентификации. Джайлз попытался сосредоточиться, хотя в такой глухой тишине это не так-то просто было сделать. Чернота пугала, но чародей почему-то почувствовал, что сейчас для него важнее всего понять, что это за контуры. Если он поймет это, то поймет и все остальное: где он находится, что с ним и почему вокруг царит такая странная тишина.
Внезапно лицо обожгла вспышка свежей боли… Голова Джайлза мотнулась, словно сбрасывая с себя липкие тенеты кошмарного сна, и окружающий мир сразу же взорвался целой какофонией оглушительных звуков, картинок и впечатлений. Угловым зрением он успел зафиксировать женскую руку и уразумел: это она ударила его по щеке, выводя из полузабытья. Не дающие покоя контуры обрели знакомые очертания подвального свода, венчающего тюремный коридор Звездной башни, ведущий к казематам для заключенных. Итак, он понял все: его снова поймали и сейчас несут по переходам давно привычной цитадели, возвращая в недавно покинутый застенок. От отчаяния Джайлз заскрежетал зубами, наконец-то с горечью осознав, что его побег не удался.
Два дюжих стражника подтащили Джайлза к массивной двери и остановились, ожидая приказа женщины, руководящей их действиями. Сьерра Кларисса, а это оказалась именно она, теперь юноша видел ее четко, снова наклонилась над его лицом и злорадно ухмыльнулась.
– Сначала я рвала и метала, узнав о твоем побеге! – сладким голосом сообщила глава гильдии. – Я нашла тайный подкоп, проделанный свободными ниуэ, и выслала погоню за своим дороги мальчиком!
Женские пальцы с наигранной нежностью скользнули по его культе и сжались, словно паучьи лапы, исторгнув из горла несчастного страдальца дикий, полный безумия вой.
– О-о-о, я клялась себе, что подвергну тебя четвертованию, но потом… – Кларисса уже с подлинной лаской погладила меч, привешенный к ее поясу. – Потом я узнала, что именно ты нашел для меня и какую страшную цену заплатил за свою находку! – Она запрокинула голову и победно расхохоталась. – Знаешь, глупое дитя, мы десятки лет искали легендарный Гром, но ничего не добились. Спасибо, милый! – Она повторно похлопала юношу по щеке. – Ты преподнес мне воистину королевский подарок, одарив свою гильдию великой властью!
– Да чтоб ты ею подавилась, тварь ненасытная! – едва слышно прошептал Джайлз, брезгливо отдергиваясь от пальцев своей повелительницы. – Однажды ты все-таки сдохнешь, обещаю!
– Злючка! – насмешливо проворковала верховная чародейка. – Я приютила тебя, маленький гаденыш, пригрела на своей груди, а сегодня ты отвечаешь мне черной неблагодарностью. Но я тебя не убью! – Ее глаза сузились, из красивых губ вырвалось шипение ядовитой змеи. – Во всяком случае не убью слишком быстро, ведь я придумала нечто получше…
Повинуясь жесту чародейки, стражники отперли железную дверь камеры и с размаху забросили юношу внутрь тесного помещения. Получилось это специально или же вышло непреднамеренно, но Джайлз упал на травмированную руку и снова не сдержал страдальческого вскрика. А Кларисса зашла следом за ним, присела на корточки, распахнула камзол на груди чародея и, прежде чем он успел воспротивиться, сдернула с его шеи хрустальную звезду, уже много лет принадлежащую юноше и переливающуюся всеми цветами радуги. Пару секунд она завистливо любовалась ее сиянием, а потом швырнула амулет на пол и наступила на него своим острым каблуком. Звезда Джайлза жалобно хрупнула, раскололась и померкла.
– Нет! – отчаянно закричал чародей, хватаясь за свою опустевшую грудь и чувствуя, как его сердце буквально разрывается на части от внезапно нахлынувшего одиночества. – Лучше бы ты меня убила!..
Но Кларисса лишь одарила его злорадной улыбкой.
– Умирай медленно, – жестоко отчеканила она. – Умирай от голода, потери магической силы и осознания собственной ненужности!
Она вышла из камеры, и дверь за нею захлопнулась.
– Нет! – рыдал потерянно скорчившийся на полу Джайлз. – Нет, только не это, только не мою звезду…
– Эх, парень, парень! – На плечо юноши неожиданно сочувственно опустилась чья-то рука. – Как же мне тебя жаль…
– Ты кто? – испуганно дернулся пленник. – Палач? Шпион?
– Я – друг! – Высокий, худой, но все еще крепкий и жилистый мужчина помог юноше сесть, а затем заботливо прижал к его губам жестяную кружку с водой. – Вспомни, мы с тобой уже знакомы. Я – Беодар.
– Воин ниуэ! – Джайлз с признательностью принял питье. – Спасибо! – Он с уважением вглядывался в чеканные черты своего собеседника, сразу подметив и его умные глаза, и жесткий очерк губ, и высокий лоб мыслителя. – Возможно, это прозвучит как насмешка, но я рад нашей встрече.
Беодар понимающе улыбнулся.
– Хороший человек остается хорошим даже в плохой ситуации! – убежденно изрек он.
– Где мы находимся? – Джайлз покрутил головой, оценивая каменные стены темницы без единого оконца.
– В камере смертников, – печально подсказал ниуэ. – Отсюда не убежишь.
– Нам помогут! – эмоционально вскричал юноша. – Нас спасут. Верь мне!
– Кто поможет? – усомнился Беодар. – Разве в твоей жизни есть кто-то всесильный, способный совершить такой подвиг?
«Кто-то?» – печально подумал Джайлз, и его губы исказила критичная усмешка. О нет, он никогда не мог похвастаться обилием друзей. В его жизни их было совсем немного: мудрая наставница сьерра Шианас, добрый старый Иоганн, да еще та, которая навсегда осталась в его сердце, милая белокурая Атта, похожая на пухленького уютного медвежонка. Они да еще Наследница, в помощь со стороны которой Джайлз верил безоговорочно.
Йона… Это имя будило в его душе волну противоречивых эмоций, одновременно и радуя, и печаля. Йона не дала ему умереть, но она же и сделала его инвалидом. Кто знает, через какие испытания пришлось пройти хрупкой девочке, полукровке и сироте. Да, они оба были сиротами, и именно эта общность сразу же сроднила их на века, сделав почти что братом и сестрой.
Возможно, ей тоже пришлось несладко. Возможно, ей даже пришлось намного тяжелее, чем ему самому. Не исключено, что Йона повстречала на своем пути настоящих змей и пауков, превосходящих по злобе и коварству даже саму сьерру Клариссу. Возможно, он просто ничего о том не знает… Хотя нет, он знает одно – Йона никогда не бросит его, не бросит Блентайр, не бросит населяющих столицу людей. Она обязательно вернется и поможет…
– Да, у меня есть друг, способный совершить такой подвиг! – твердо произнес Джайлз, в упор глядя на изумленного его откровением Беодара. – Я знаю, она вернется и спасет нас от смерти. Нам нужно просто запастись терпением и еще немного подождать…
– Хорошо! – согласно кивнул ниуэ. – Тогда мы подождем…